Пришла первая электричка метрополитена, и площадь перед главным входом белокаменного корпуса Финляндского вокзала стала многолюдной.
Багажники комфортабельных «Икарусов» плотно загружались рыболовецкими ящиками, детскими и туристскими санками, разномастными ледобурами в чехлах и без оных. Все делалось отъезжающими без суеты. Чувствовалось, что люди собираются ехать на серьёзную работу, где излишняя поспешность может навредить.
Пока Владимир спрашивал и уточнял, куда идет автобус, все места салона оказались занятыми более расторопными рыболовами. Но знающий дело шофёр выручил и предложил ему место экскурсовода - откидное кресло над ступенями у передней двери.
Только он успел сесть удобнее, как дверь медленно начала закрываться. Громадные часы под серебряным шпилем вокзала дублировали московское время и показывали четверть седьмого. Автобус вырулил на середину проезжей части площади, оставляя у ступеней широкого вокзального крыльца опоздавших.
Лениво покачиваясь при переезде трамвайных путей, экспресс отправился в дальний путь: свернул на Лесной проспект и, набирая скорость, начал взбираться по Литейному мосту. Справа сзади остался на вечной стоянке легендарный крейсер, сбежавший с морского сражения. Его самое мощно в мире носовое орудие одним выстрелом принесло вековую разруху.
Когда автобус переезжал почти пустынный Невский проспект, Владимир попытался увидеть конные скульптуры на мосту через Фонтанку, но смог различить одни призрачные силуэты, а вдали над проспектом червонным золотом сверкнула подсвеченная Адмиралтейская игла, устремлённая в небесную темноту.
- Символ города, кораблик находится в кромешной мгле, - подумал он. – Кто же в действительности руководит городом Святого Апостола Петра? Об этом можно только догадываться, хотя совершенно ясно одно: население устранено от самоуправления. Избирателей постоянно обманывают, и они в темноте своей выбирают куклу или мормышку, какую им лучше подсветят.
Термометр на крыше здания депо образцовых мер и весов, которое поныне связано с именем открывателя периодической системы химических элементов, показывал минус 3 градуса по Цельсию.
Справа остались мощные каменные Нарвские ворота Стасова. Они поменяли триумфальную деревянную арку Кваренги, сквозь какую из Парижа возвратились в столицу империи в 1814 году русские гвардейцы после победы над многоязычной армией французского корсиканца.
Пронеслась ограда Путиловского завода - флагмана отечественной индустрии, прославленного сверхмощными колёсными тракторами и перепроизводством танков на душу населения.
Два ряда жёлтых фонарей сходились вдали, это рыбацкая команда ехала по проспекту Маршала Жукова. «Многое похоже на чудо, но Георгий Константинович находился в самых горячих местах в решающее время и оказывал решающее влияние на исход отдельных сражений битвы народов. В данном случае личность одного человека определённо сыграла колоссальную и даже ведущую роль во всеобщем историческом процессе. Ведь к его приезду город уже был готов к уличным боям, а героический Балтийский флот был подготовлен взорвать все свои корабли и затопить их. Но именно маршал Жуков переломил внутренних врагов и паникёров, стоявших у руля обороны города на Неве, а остановить наглых немцев и финнов было проще. А дальше вновь именно Жуков организовывал снятие немецко-финской блокады…», - вспоминалась Владимиру горькая и славная история. За перекрёстком с проспектом Стачек, слева на бугре возвышается и поныне гранитный постамент, куда должны были водрузить памятник полководцу, на создание которого всенародно собирали деньги. Но власти распорядились по-своему, и установили изготовленный монумент в Парке Победы, украсив им Аллею Героев, рядом с которой почти всю блокаду безостановочно трудился крематорий, поглотивший сотни тысяч останков защитников и мирных граждан дважды переименованного города.
От сверкающего мощными уличными фонарями и мигающей ночной рекламой блистательного Санкт-Петербурга автобус увозил рыбаков за проспект Народного Ополчения туда, где во тьме простиралась сельская местность, которая, однако, считалась территорией городской.
У КПП отсутствовали сотрудники ГАИ и водитель, облегчённо распрямив плечи, уверенно нажал на педаль акселератора, отчего послушный лайнер оживился и быстро набрал скорость более ста верст за час.
Но вот вверху замаячил огнями двенадцатиэтажный дом.
Автобус мчался по Красному Селу, месту летних военных лагерей гвардейских войск с Петровских времен. Екатерина Вторая отличила на здешних манёврах командовавшего Суздальским полком Александра Васильевича Суворова, а его ученик Михаил Илларионович Кутузов присутствовал здесь на учениях в 1800 году. Служа в лейб-гвардии гусарском полку, слагал здесь вирши Михаил Юрьевич Лермонтов. И сейчас в ряде исторических зданий городка размещались казармы, но значение военных принижено по сравнению с замечательным прошлым. Слева уходил в чёрное бездонное небо светлый шпиль колокольни красивой каменной Екатерининской церкви, возвращённой православным прихожанам. В городке была еще одна, срубленная более века назад, деревянная церковь, седой настоятель которой, отец Евгений, рассказывал прихожанам, что, как только фашистские оккупанты захватили Красное Село, одним из первых их мероприятий стало восстановление богослужения в поруганных большевиками церквях. Двадцать восемь месяцев и одну неделю хозяйничали здесь фрицы, но в январе сорок четвёртого в жестоком бою две их отборные дивизии наголову разгромлены атаковавшими в лоб гвардейцами генерала Симоняка.
Все дальше спешил автобус, оставляя позади километры заснеженной трассы. Одинокие встречные легковые автомобили своевременно переключали фары на ближний свет и иногда подмигивали.
Слева угадывались тёмные развалины замечательного памятника древнерусского оборонительного зодчества. Порушенная Копорская крепость зияла тяжёлым укором всем живым россиянам. В 1241 новгородские дружины под водительством светлого князя Александра Невского внезапным ударом выбили тевтонских рыцарей из Копорья, откуда двинулись освобождать Псков и Изборск. А 5 апреля следующего года на Чудском озере благодаря полководческому искусству объединённое русское войско устроило ледовое побоище немцам и их прибалтийским сателлитам.
За железнодорожным переездом наезженная дорога сузилась, её края завалены пушистым вчерашним снегом. Отдельные участки были заметены ночной пургой, а местами дорожное полотно напоминало стиральную доску, отчего крейсерскую скорость рыбацкому лайнеру приходилось значительно снижать.
- Небо вроде бы светлеет, там впереди видишь, полоса проясняется? – шофёр обернулся к Владимиру.
- Светлое небо оттого, что данный чудесный автобус освещает его своими пронизывающими фарами, хотя на самом деле оно всё серое, рваное и в клочьях, - отозвался он полусерьёзным тоном.
В ответ на его шутливые слова кто-то сзади сдавленно хихикнул от смеха, а лицо бывалого водителя озарила добродушная улыбка.
Рассвет действительно наступил. Он тихо настиг автобус, когда тот вскарабкался в последнюю лысую высокую горушку, с которой просматривалась Лужская губа. Взору Владимира предстала картина раздольного ледяного безмолвия. В нем было что-то строгое, настораживающее.
На платной автостоянке их встретили пустые легковые автомобили, хозяева которых уже с первыми лучами зари опустили свои самые лучшие в мире мормышки в свежие и добротные лунки.
В замёрзшей бухте спали рыболовецкие траулеры, каюты в которых отапливались командами, и здесь можно было в случае надобности переночевать.
Выйдя на заснеженный лёд одним из первых среди автобусной кампании, Владимир, благодаря стратегическому решению, принятому накануне самостоятельно, двинулся в северо-западном направлении на упрямый умеренный ветер. Он рассчитывал, что обратно по ветру будет идти куда веселее. Он поправил шарф, подоткнув его повыше, закрывая горло. Временами порывы ветра были настолько сильны, что дышать было тяжело и приходилось отворачивать голову в сторону.
Небо на Востоке сияло заревом, а солнечный диск отбрасывал тень за горизонт.
Района лова, куда Владимир благополучно добрался, отмечен тысячами лунок, построенными из снежных кирпичей стенками, вмороженными в лунки палками, которые указывают на самые уловистые лунки. Место ловли корюшки на сей раз обозначено и рыбаками, расположенными на льду.
Владимир шел по плотно утоптанной тропе и наблюдал за теми, кто выказал большую расторопность. При этом надеялся он увидеть, как какой-нибудь посторонний человек махнёт ему рукой, хотя так только говорят. На самом же деле, если кто-либо и машет, то это руками делает взмахи рыбак, вытаскивая леску с восемнадцатиметровой глубины после удачной поклёвки. Владимир, продвигаясь по тропе, определял: где машут чаще и где число рыбаков на один квадратный метр больше. Оценив увиденную обстановку, Владимир сказал себе:
- Вон, в правой толпе машут мне, пойду, гляну, наверное, знакомые машут! Надо думать, люди заняты тяжёлым трудом по интенсивному вылавливанию корюшки, поэтому надо идти им на выручку.
Из обоснованного и естественного опасения, что их обрубят - займут место рядом, рыболовы-подлёдники последние времена стараются вытаскивать леску из лунки скромнее. - Без лишнего выставления напоказ личных успехов, особенно, для подходящих, для дальних конкурентов.
- Хороша поклёвка, - указал Владимир на трепетания кивка.
Рыболов посмотрел с великим сожалением на удочку, которая уже упала в лунку, и совершенно замученным голосом, по какому можно было предположить, что еще чуть, и он заплачет, объяснил:
- Мелкие бельдюжата только наживку сбивают, а подсекать их бесполезно. Корюшка же, похоже, здесь отсутствует, придётся, пожалуй, место менять.
Владимир посочувствовал горемыке и отправился дальше, но вскоре оглянулся и увидел, что рыболов, выждав его прохода, вытащил уже самостоятельно подсёкшуюся, размером похожую на селёдку, корюшку, успокоившись, что на сей раз, он избежал обрубки. «Для чего ходить в театр, - подумал Владимир, - если имеется желание увидеть в естественных условиях самых лучших актёров, им следует идти на рыбалку». И сразу он вспомнил, как однажды прекрасным солнечным весенним днём, когда рыба клевала из рук вон плохо, в районе Приветненского на льду пел мощным и красивым поставленным баритоном рыболов оперные арии и русские народные песни по заявкам других.
Следующий встреченный шутник беспардонно порекомендовал:
- Чего тебе зря ходить? Кивки молчат, рыба спит, нам с тобой вместе веселее, становись рядом!
Владимир вежливо и уважительно поблагодарил:
- Спасибо за любезное и гостеприимное приглашение, но я попробую поискать место, где рыба бодрствует.
Он старался выглядеть предельно вежливым и корректным, хотя и отличнейшим образом представлял, что, возможно, именно его ухода и хотел добиться наигранно радушный шутник-рыболов-корюшатник.
Владимир проявил наблюдательность, подойдя к рыбаку-трудяге, рядом с лунками которого была разбросана дюжина свежевыловленных серебристых рыбин различной величины, были здесь и трепыхавшиеся на снегу крупные брюхатые переполненные вкусной икрой мамы, и дети, почти прозрачные на свет. Он поинтересовался глубиной, со дна ли ловится корюшка, наличием скоса, течением, насадкой. И наивным тоном попросил дельного и дружеского совета: куда лучше встать и где просверлить лунки, чтобы поймать хоть чего-нибудь?
Вот установлен чемодан и намечена точка, где будет просверлена первая лунка, остальное дело техники. Сверление лунки завершено, ледоруб вынут из воды, вокруг лунки образовалось кольцо из снега и ледяной крошки. Переднюю часть кольца Владимир отодвинул в стороны ногой, оставляя у лунки только полукруг позади. Лунки предстояло выстраивать в линию, поэтому вторую лунку надо было начинать сверлить с учётом направления течения и ветра, то есть после насадки первой удочки и опускания её грузила на дно. Владимир убрал с помощью черпака снег и осколки льда из лунки, и тогда по отклонению лески определил направление течения. Оно шло вдоль берега с юга на север. Вторую и последующие лунки он просверливал чётко поперёк течения.
Клёв оказался посредственным, каждая корюшка являлась трудовой, поднятая с восемнадцатиметровой глубины. Приходилось часто поддёргивать леску или наклонять кивок, и этими приёмами стимулировать поклёвку. Мелкие потачки с паузами показывали, что наживкой заинтересовалась похожая на змею пятнистая живородящая бельдюга. Она считалась деликатесом на мировом рынке, но многим хозяйкам в Санкт-Петербурге даже дотрагиваться до змеевидного чуда было противно. Крупная корюшка медленно по-хозяйски нагибала кивок вниз к воде, даже опрокидывала удилище в лунку, вытягивать больших толстых мам приходилось медленнее, и приятно было ощущать натяжение лески. Резко и часто подёргивала кивок вниз мелкая рыба, и, когда преимущественно брали, просвечивающиеся насквозь, мелкие рыбки, Владимир менял насадку на более свежую. Он прикинул, что ко времени возвращения в автобус сможет наловить около пяти килограммов.
- Подсечённая острым крючком рыба, поднимаемая со дна морского, видит вверху свет в конце тоннеля, - подумал Владимир, вспомнив сборник рассказов очевидцев, переживших клиническую смерть.
Время перевалило за полдень. Солнце то светило ярким палящим прожектором, то забиралось прятаться в облака. Бледным круглым пятном взирала на происходящее внизу полная Луна. Ветер временами дул с разных сторон и стал по своему направлению совершенно отличным от обещанного уважаемыми самыми правдивыми государственными предсказателями - синоптиками Гидрометцентра. Он стал дуть уверенно и напористо. Вытаскиваемая леска начала падать в сторону от берега. Она опускалась прямо на кивки установленных у лунок удильников.
- Так можно перепутать леску на всех удочках, - произнёс вслух Владимир.
Вдруг кивки всех удочек одновременно плавно опустились, и Владимир поддёрнул одну удочку, вторую, но подсечки оказались пустыми, а вновь установленные удочки, словно в фокусе, опять опустили кивки. Впечатление казалось таковым, будто дно ушло вниз или льдина приподнялась. В сознании Владимира буравила мысль, что подобное бывает при отрыве. Но он упорно смотрел на кивки в надежде, что они восстановят прежнее положение.
Из застопоренного состояния его вывели громкие возгласы стоявших на лунках ближе к берегу рыбаков, которые яростно жестикулировали и кричали:
- Льдину отрывает!
Случилось то, о чём он слышал многократно из чужих уст. Он чувствовал себя готовым и к этому испытанию и знал, что выдержит любые трудности. И все-таки лучше было бы обойтись без внезапных экспериментов, без морских путешествий.
- Быстрее бегите сюда! - что есть мочи орали ближние к берегу.
И действительно, первым желанием стало бросить все снасти и бежать к тем, кто беспорядочно машет руками. Но сначала мелькнуло чувство стыда за возможное безоглядное бегство, которое бы чем-то походило на трусость.
- Стоит ли становиться похожим на крыс, бегущих с тонущих кораблей, - подумал он.
– Стоит ли паниковать?
А потом Владимир увидел, что те рыболовы-корюшатники, кто пытались перебраться с оторванного ледяного поля, прекратили поспешные движения и останавливались, как вкопанные.
- Они находятся уже у самой кромки льда, - предположил Владимир.
Ускоренным темпом он смотал удочки и положил их в рыболовный ящик на брезентовый чехол ледоруба. Нож, дощечку для нарезки наживки и мешок с уловом бросил сверху и закрыл крышку ящика на запор. Затем он быстро повесил на левое плечо длинный плоский зелёный ремень ящика, нагнулся, подобрал правой рукой ледоруб и поспешно зашагал в сторону разошедшейся трещины.
Вскоре он присоединился к тем, кто уже стоял у края стремнины.
Зрелище оказалось величественным и, по меньшей мере, странным. Между припаянным к берегу льдом и льдиной Владимира было метров шесть, но между этими льдами двигалось месиво из кусков льда различных размеров, ледяной крошки и хаотично расположенных в этой каше льдин, стоявших даже вертикально. Свежие сколотые острые обломки льда зловеще сверкали, как хищные смертоносные зубья, жаждущие добычи. Они то чернели, то переливались голубизной и желтизной, то сверкали ярким блеском ятаганов, и весь этот конгломерат двигался между льдами, с большой скоростью увлекаемый течением. Перепрыгнуть реку изо льда в рыболовной экипировке, отталкиваясь от скользкого льда и зная, что приземление будет на него же, вряд ли смог и олимпийский чемпион, а перебираться по постоянно меняющему свой вид и конфигурацию крошеву - равносильно самоубийству.
Владимир стал вглядываться в лица рыбаков, стоявших на противоположном берегу, возникшей за минуту, ледяной реки. Он увидел, что силуэты людей перемещаются относительно берега, и закричал:
- Смотрите! Вашу льдину тоже оторвало! Бегите быстрее к берегу!
На его предложения кое-кто посмотрел внимательнее на берег, но многие только заулыбались, а кто-то сказал:
- Это вас относит в сторону, а мы-то пока крепко держимся и стоим на месте.
Владимиру оказалось трудно в это поверить, но это представлялось лишь хорошей иллюстрацией теории относительности. Его льдина действительно смещалась по отношению ко льду, припаянному к берегу.
- Ты что там делаешь? – услышал Владимир знакомый строгий голос.
Он увидел знакомого опытного рыбака - Николая Ивановича, который одновременно улыбался и грозил ему указательным пальцем, как нашалившему сорванцу. Владимир обрадовался знакомому человеку, на душе стало спокойней, но и стыдно за то, что предстал перед кем-то в беспомощной ситуации.
- Стоит в кои-то веки раз выбраться за корюшкой и вот на тебе, какая потеха получилась, - чуть растерянно сказал он в ответ, напряжённо улыбаясь.
«Надо думать, бывалый рыбак поможет и подскажет, как выкарабкаться из сложившейся ситуации», - ожидал он.
Но голос старого рыболова звучал по-прежнему строго и даже грозно.
- Если утонешь, домой лучше забудь дорогу!
Владимир явно надеялся на иной совет и пытался решить для себя, что ему делать на слова старого рыбака: обижаться или смеяться. Трудно оказалось ему понять, чего больше в этих словах желания приободрить или чёрного юмора. Поэтому он выдавил из себя вымученную улыбку и сказал:
- Да уж, буду стараться.
Николай Иванович погрозил указательным пальцем и продолжил свои угрозы.
- Если пойдёшь ко дну, все расскажу матери!
«Уместны ли сейчас такие слова и нужны ли они мне?», - с раздражением думал Владимир, и ему стало обидно оттого, что, услышав знакомый голос, понадеялся на дружескую помощь, а получил то ли насмешку, то ли шутку.
- Правильно говорили древние, - вспомнил он, - «Избави Бог меня от друзей, а уж с врагами я справлюсь самостоятельно!».
Исковерканный, переломанный лёд проплывал мимо бесконечной чередой. Отдельные глыбы льда то исчезали в пучине собственного крошева, а совершенно иные всплывали из глубины на поверхность. Впечатляющее оглушительное зрелище стихии напоминало собой исчезновение продуктов питание в жерле мясорубки.
- Что же делать? – думал Владимир. - Верно все-таки рыбацкое утверждение, что плавать лучше всего летом в тёплой домашней ванне.
Без какого-то внутреннего или внешнего усилия, или позыва мозгу сами собой возникли слова молитвы «Отче наш». Разглядывая бушующую стремнину и рыбаков по обе стороны ледяной реки, Владимир попросил мысленно: «Господи, помилуй и прости!». Затем он еще дважды прочёл про себя «Отче наш».
Ветры постарались разогнать облака, и теперь они тёмные и светлые продолжали разбегаться в разные стороны, а яркое солнце, находясь в зените, ослепительно сияло среди бездонной голубизны.
Совершенно внезапно ледяной бурный поток замедлил и, как по команде, полностью прекратил свое перемалывающее движение. До прибрежного льда стало метров восемь. Владимир хорошо размахнулся и перекинул свой рыболовный ящик на надёжный лёд. Затем, простукивая крупные глыбы льда ледобуром, понимая, что при этом обламываются кромки острых ножей, Владимир вступил на наклонный близлежащий обломок толстого льда и осторожно продолжил свое акробатическое движение. Он постарался быстрее перебраться к Николаю Ивановичу, поскольку ледяная река могла вновь ожить. По его стопам последовали и другие.
Вереницей по одному корюшатники спешно, но с предельной внимательностью, подбадривая друг друга, карабкались по наклонным скользким кускам льда, простукивая перед собой зыбкие места ледобурами.
Оторванная льдина быстро опустела, и можно было продолжить рыбалку здесь, или пойти половить окуня ближе к берегу.
«Бережёного Бог бережёт», - сказал Владимир себе и пошёл к автобусу.
Всю обратную дорогу в автобусе Владимир повторял чудодейственную молитву, которая спасла от неприятностей его и некоторых иных рыболовов.