Наблюдатель

               
Наблюдать из окна, своей, миниатюрной кухни, стало частью моей жизни.
Не помню, с чего все началось, но странное на первый взгляд занятие, закрепилось довольно прочно. Видеть совершенно разных людей, убеждаться какими на самом деле неповторимыми могут быть движения, жесты, мимика. Это вошло в привычку. 
Дом, в котором я живу, располагается в нескольких десятках метров от автобусной остановки, что придает особую динамику происходящего за окном. Это как новый сюжет казалось бы давно прочитанной книги. Конечно, существуют и знакомые персонажи, с которыми приходиться встречаться день ото дня.
К примеру, забавный, седовласый старик и его верный, американский кокер спаниель. Большую часть дня, они проводят вместе, на улице. Старик нянчиться с ним как с ребенком, а что остаётся делать? Кроме верного пса у старика нет никого, по крайней мере, наблюдать рядом еще кого-нибудь, мне не приходилось. Они словно две половинки одного целого и, кажется, они так похожи друг на друга. Или же молоденькая студентка из соседнего дома. Едва не каждый, будний день она гонится за уходящим автобусом, который должен был доставить её к учебному заведению. Видимо она полночи изучает предметы в каком-нибудь ночном клубе, что само собой отрицательно влияет на сон бедняжки. Сломя голову она бежит, прикрикивая вслед: «эй, постой! Да стой же!» И необязательно слышать её крики, они отчетливо вырисовываются на разукрашенном макияжем лице. Ей нет никакого дела до того, что утренний ветерок, круто задирает её серую, клетчатую юбку, по самый пояс, ведь все внимание на автобус. Да и руки заняты. Одной, она прижимает к груди кучу толстых, широких учебников, (видимо, чтобы доказать всем что учеба для неё все, хотя кому доказывать когда все уставились на её голубые трусики), второй, она интенсивно машет водителю. Но все без толку. В двух из пяти случаев, она впопыхах роняет учебники на асфальт тротуара, останавливается, крепко ругается (окончательно теряя тот образ примерной ученицы) и уже никуда не торопиться, потому как её следующий рейс через полчаса.   
Наблюдать было наслаждением. Хобби, которое доставляло странное и в то же время ни сравнимое, ни с каким другим удовольствие. Будто окно – полотно художника, что рисует ход непрерывных, меняющихся событий. Находясь за окном, в общем потоке, не замечаешь таких деталей. Все кажется скучным и обыденным, особенно на рабочем месте небольшого офиса. Там я знаю каждую мелочь, знаю, что произойдет дальше и готов плевать в лица всех, своих коллег которые пляшут под дудку босса, а за душой мечтают, как бы тот сдох поскорей. Они готовы день и ночь целовать ему пятки, дабы заслужить его похвалу и  внимание.
Мерзость.
И после откровенно скучного, до тошноты нудного рабочего дня, я успокаивался у окна. В зубах сигарета, на столе кружка ароматного кофе, а глаза, глаза где-то в дали, в поисках новых лиц и событий.
Однако мир за окном казался, огромен до тех пор, пока я не увидел её.
Рыжеволосую незнакомку с невероятно зелеными глазами напоминающие два изумруда. Бархатная кожа, нежно малиновые губы и тело богини. Она улыбалась всем шедшим ей на встречу, а те в свою очередь просто не могли не улыбнуться в ответ. Девушки смотрели на неё с завистью, а их кавалеры, глазели, восхищаясь её красотой. Её появление сулил необычный, приятный стук каблуков по асфальту. И когда она появлялась в диапазоне моего обзора, мир вокруг словно исчезал, становился размытым, тусклым, будто художник закрасил все лишнее, оставив на холсте лишь совершенство.

 День за днем я наблюдал за прекрасной незнакомкой. Я вычислил точное время её появления утром и возвращения вечером. Стал пораньше вставать с постели и как можно быстрей возвращаться с работы, чтобы не опоздать к её появлению. Несмотря на то, что наблюдение за ней, в день составляло примерно сорок секунд, это были самые приятные секунды начала и завершения каждого дня. Не было и минуты, чтобы я не думал о ней, о её улыбке, её глазах, её нежной коже. Я знал, что на простака вроде меня она и не посмотрит, а при встрече с ней лицом к лицу, в лучшем случае меня бросит в жар и свалит замертво. Я знал, что никогда не заговорю с ней, не услышу её дивный, ангельский голос, не притронусь к её теплым щекам. Однако жажда испытать чувство всех вышесказанных наслаждений, просто вынудила меня создать её в голове. Я срисовал точную копию с незнакомки в своем воображении. Так стало намного легче. Ведь в моих, собственных фантазиях, я мог легко представить, что мы были знакомы всю жизнь. И поскольку подлинное имя незнакомки мне было не известно, я стал называть её – Дженис.
Дженис являлась ко мне в самых разных цветах и нарядах…, насколько хватало моего представления. Она говорила со мной, смеялась, а порой и проливала слезы. Мы часто устраивали ужин при свечах, а после, танцевали. Мы танцевали с ней вальс. Она делилась со мной самыми сокровенными тайнами и секретами, говорила, что до встречи со мной, ей было поистине тоскливо и одиноко, что она никого не любила по-настоящему, хоть и так хотела этого. А я все удивлялся, что такая девушка немыслимой красоты как она, нашла во мне? Я мог себе это позволить, ибо по сути сам отвечал на свои вопросы и знал, каким будет следующий и так раз за разом. Было приятно.
Время неумолимо двигалось вперед, а с ним и моё увлечение. Оно заходило все дальше, но я ничего не мог поделать с этим. Все стало настолько серьезно, что почти каждый вечер, заканчивался занятием любовью с Дженис.
 Бред!!!
Я занимался любовью с девушкой своего воображения и, черт возьми, это было чудесно. Я просыпался, когда комната еще пахла её парфюмом, таким же сладким, как её тело. При этом каждое утро и вечер, я наблюдал из окна за той самой незнакомкой, с которой срисовал Дженис. Она сводила меня с ума, превращала в раба собственного воображения, в умалишённого идиота, живущего в рамках больной фантазии. Я понимал, нужно было остановиться. Чтобы окончательно не потерять голову, я стал крепко напиваться. Напиваться лишь затем, чтобы как можно быстрей уснуть пока она вновь не явилась мне. Она бы не спросила, зачем я так поступаю, не обиделась, она – моя больная фантазия.
 Алкоголь помогал. Он стал для меня неким спасителем, от себя самого. Злоупотреблять им, все же лучше чем оказаться в психиатрии и до конца дней говорить со стенами представляя Дженис. Странно, но люди гораздо быстрей приобретают вредные привычки, нежели привычки, которые несут пользу и я не исключение.
Но однажды, случилось нечто страшное, то, что перевернуло мою жизнь верх дном.
Помню, той ночью лил сильный дождь. Он буквально заливал улицы окутанного мраком Манхеттена. Меня разбудил вой полицейских сирен, в полусонном состоянии, я медленно поднялся с постели и едва не задел почти пустую бутылку бурбона на журнальном столике и неохотно прошел в кухню. Взглянув в окно, меня словно поразило высоким разрядом тока и казалось, что сердце на несколько секунд остановилось.
На холодном, залитым дождем асфальте лежала она – реальная Дженис. Капли стучали по её ангельскому лицу, стремительно меняя друг друга, но она не шевелилась. Было ясно она мертва.
Крошка Дженис! Что ты делала на улице, в такую мерзкую погоду около полуночи, да еще и одна?               
В толпе абсолютно безнадежных полицейских, (на уме которых поскорей бы скрыться от плотного и беспощадного дождя), я увидел старого знакомого – детектива Маркуса Росса. Мрачный мужик в типичном для детективов кофейном плаще, не имеющий привычки болтать попусту, а особенно смеяться. Печальная ухмылка – это уже шедевр, искусство, созданное его тонкими, неприметными губами. Но так было не всегда. Это случилось после того как Росс упек за решетку своего приятеля. Не знаю подробностей, возможно крайне неудачное стечение обстоятельств вынудили его пойти на это, после чего он и стал таким хмурым занудой.
 Росс глянул на тело незнакомки, прошелся кругом и присел над ним. Он принялся внимательно осматривать области шеи, видимо там и была причина её смерти – колотая рана, удушье или еще что-нибудь. Осмотрев тело, Росс поднялся в полный рост, дал отмашку рядом стоящему сержанту, после чего тот громко крикнул медикам «забирай!». Парни в белых халатах аккуратно положили тело Дженис на передвижную тележку и доставили её к машине скорой помощи. Её тело увезли на экспертизу, а я еще долго смотрел в окно и ни как не мог поверить тому, что девушка, которую я представлял в своих фантазиях, мертва.
С той поры, моё увлечение наблюдать из окна потеряло всякий смысл. Я перестал замечать других женщин, их лица, улыбки. Они казались мне размытыми, темными силуэтами, которые подобно призракам скитались по улицам города. Днем и ночью я только и делал, что отчаянно пытался вновь представить Дженис в голове, реанимировать её копию в фантазиях. Но с реальной незнакомкой умерла и она.
Каждый чертов день без неё, я помечал красным крестиком в календарях. Восемь с лишним лет я не подходил к окну, две тысячи девятьсот пятьдесят три дня я не мог воссоздать её облик перед собой, не знал куда деться и уже, сама жизнь теряла смысл. Я был на грани.
И вот спустя много лет, она явилась мне во сне, в её любимом вишневом, вечернем платье. Она снова говорила со мной, неважно о чем, главное, что я снова услышал её голос. Она прикасалась ко мне, ласкала и нежно целовала. А после, мы как прежде слились воедино в танце, где она так больно взглянула в мои глаза, прижалась ко мне и нежно прошептала на ухо «отпусти меня» и постепенно растворилась в моих объятиях. Не предав значение её словам, я проснулся с надеждой, что могу вернуть Дженис обратно, окунуться в мир фантазий и вновь стать счастливым. У меня получилось, но Дженис была совсем другой, не той что раньше. И то наслаждение, которое я получал, воображая ее, превратилось в немыслимую боль с оттенком тоски. Каждый следующий вечер был еще больней предыдущего, но понять почему, так и не удавалось.
Однако вчера, ко мне нагрянул не кто иной, как Маркус Росс.
Я лежал на кровати, уткнувшись в телевизор, когда прозвучал звонок в дверь. Сперва я даже не отреагировал, но спустя несколько секунд звонок повторился и был более продолжителен. Я неохотно поднялся, протер глаза и не торопливо подошел к двери.     
– Кого это черт принес? – Грубо спросил я, дав понять, что не жду гостей.
– Дэнни, это Маркус. Маркус Росс.
Услыхав знакомый, слегка хриплый голос детектива, я тут же открыл ему, но задался вопросом: что ему нужно от меня? В правой руке он держал запечатанную бутылку виски, но от самого уже заметно попахивало алкоголем. В левой руке он держал свой любимый  блокнот в черной, кожаной обложке. Там он вел записи своих разговоров со свидетелями. 
– Привет Дэнни. Можно войти?
– Да-да, конечно.
Детектив вошел в мою скромную квартиру и принялся ворочать головой, осматривая каждый уголок прихожей.
– Давненько я не бывал здесь. Собственно ничего не изменилось, все по-прежнему, все на своих местах. Твоя мать делала уборку каждую неделю.
Почему он заговорил о моей матери? Какая еще уборка? Я и сам не помню когда она в последний раз приходила сюда.
– Давай выпьем Дэнни! – Предложил он. – Найдется пара стаканов? Больно сморился сегодня.
– Найдется, – ответил я. – Этого добра хватает, будь они не ладны. Прошу в кухню.
В кухне, детектив уселся на стул, поставил бутылку на стол, а рядом положил блокнот. Он вел себя так словно свой парень. Бросая косые взгляды, я достал два стакана, открыл бутылку и разлил по не многу, но тот упрекнул.
– Что мы дети малые? Лей до краев.
Я сделал, как он велел и, передав стакан тихо спросил.
– Что тебя занесло сюда детектив? Может дело какое?
Детектив залпом выпил полный стакан, отвратительно скривился и на выдохе ответил.
– Хм! Да какие дела Дэнни, тебя навестить решил. Знаешь, я тут на днях тосковал о прошлом, вспоминал, и плакать хотелось. Как давно это было. А помнишь Дэнни, в школе мы были, не разлей вода. За наши выходки родители каждую неделю краснели в кабинете директора, а после, дома, краснела моя задница. За каждую выходку отец порол меня широким, кожаным ремнем. Но я вспоминаю с улыбкой.
Я все никак не мог понять ту дурь, что вылетает из уст усталого и изрядно выпившего детектива. Словно работа выжала из него все соки.
– Мне немного повезло в этом плане Марк, – Ответил я. – Отца я с самого рождения не знаю.     
– Может и к лучшему, – отмахнулся он, – я всегда мечтал убить своего папашу, для которого честь мундира была дороже собственной семьи. А потом все само собой пришло. Но мир тесен Дэнни и давно прогнил. Теперь уже я за гроши борюсь с преступностью и, судя по претензиям своего сына, ни чем не отличаюсь от его покойного деда. Наливай!
Я разлил по второй порции крепкого виски и закурил. Росс без промедления выдул второй стакан и пронзительно взглянул в мои глаза.
– А как твои дела Дэнни?
Росс был единственным посетителем за мучительно долгое время. Ни стеной, ни холодильником, ни телевизором (с чем я уже привык говорить), а  реальным человеком. Возможно, поэтому я рассказал ему то, чего сам боялся.
– Я схожу с ума в этих стенах детектив. Подружкой обзавелся…, в фантазиях. Правда в последнее время она не приходит ко мне. Красивая такая, я назвал её Дженис. Может, помнишь? Ты вел дело об убийстве больше восьми лет назад. Рыженькая незнакомка. Что смотришь, можешь звонить в психушку!
 Росс откинулся немного назад, сделал пару глубоких вдохов и скорчил без того хмурую гримасу, будто нюхнул нашатырного спирта.   
– Дженис говоришь? Незнакомка. – Траурно улыбнулся он. – Все ждешь её? Небось, от окна не отходишь, думаешь, она вернется? Только это не так.
– Что? – Переспросил я, хоть и прекрасно слышал, что он сказал.
– Черт возьми! – Взялся за голову детектив. – Так ты говорил правду! Еще за решеткой ты сказал мне, когда выйдешь, станешь делать это. Фантазировать. Будешь делать вид, будто этого вовсе не было.
Для моих ушей его слова казались приступами белой горячки. Я даже засмеялся.
– Не было чего? За какой решеткой?
– Я уверен, с именем не мешкал,  – сказал он, – Дженис первым пришло в голову так ведь?
Детектив с каждым, своим словом изменял  грубый тон на едва разборчивое, тихое бормотание. Но в том бормотании я услышал злобу.
– Не понимаю о чем…?
– Почему именно она? Ни другая? Почему ты провожал и встречал её у окна? Почему я все это знаю Дэнни? Ответь себе!
– Понятия не имею!
– Почему я стал таким черствым и хмурым как говорят все в округе?
Я только пожал плечами.
– Потому что я засадил своего старого приятеля.
– Мне все равно. – Ответил я. – Мне это не интересно.
– Не притворяйся! Почему она пропала из твоих фантазий на восемь лет? Дженис,  та, которая любила танцевать вальс. Откуда я это знаю?
  – Я не знаю! – Выкрикнул я.
– Потому что Дженис была твоей женой. Ты превратил реальность якобы в свои фантазии, то, что происходило на самом деле, ты взял и обратил в сказку.
– Это бред.
– Неужто? Ты убил самого любимого тебе человека и чтобы смирится с этим, решил фантазировать, будто никогда не знал её. Поэтому представлял её незнакомкой.
Мои нервы накалились до предела, а сердце застучало в груди так громко и больно. Я стал кричать. Я кричал чтобы доказать свою правоту но понимал что попросту оправдываюсь.
– Ты уже пьян Росс и несешь всякую чушь. Я даже напиваться стал, чтобы она не являлась мне.
– Нет Дэнни все наоборот. Алкоголь причина всего этого. Вы часто ругались, потому что ты стал напиваться до чертей и Дженис это надоело. День ото дня видеть мужа в стельку пьяным. Та дождливая ночь была не исключением. Ты снова напился своего бурбона и сильно ударил её по лицу. Она в слезах собрала вещи и решила перебраться на время к маме, но тебя это только разозлило. Ты догнал её на улице… и под гнетом холодного ливня принялся душить. Но опомнился слишком поздно.
Я, не переставая крутил головой приговаривая.
– Нет! Нет!
– Да Дэнни! Когда понял что сделал, ты дошёл до ближайшей телефонной будки и в слезах позвонил мне. Ты обо всем рассказал мне – своему приятелю. Затем вернулся в квартиру глотнул немного бурбона и прилег на кровать в ожидании полиции, в ожидании меня. Тебя осудили на десять лет, но благодаря моим связям тебя выпустили через восемь. Там за решеткой ты говорил мне, что оказавшись на свободе, не сможешь жить без неё, потому что здесь все напоминает о ней. Говорил, что все время будешь думать о ней.  Поэтому ты решился на альтернативу суть, которой вспоминать о Дженис как о незнакомке, которую ты случайно увидел из окна. Да ты и сам это знаешь. Конечно, знаешь.
После сказанного Росс не без труда поднялся со стула и, опираясь о стену, прошел к входной двери.
Сидя в кухне, я услышал, как щелкнул замок, и открылась дверь. Напоследок он сказал мне.
 – Мне жаль тебя приятель, – и ушел.
Я тупо сидел в кухне и продолжал глушить виски стакан за стаканом, чтобы успокоиться. Я знал, что сейчас пойду в спальню, лягу на кровать, и она обязательно придет ко мне. Моя Дженис.