– Рррыбятты! – сказал Камасутренко, вглядываясь в некролог, напечатанный в газете, покрывающей ящик из под макарон, – А у Ворошилова жена еврейкой была!
– Как? – рявкнула честная компания.
– Молча! – разговорился Камасутренко и почему-то показал участковому Гениталенко язык.
– У Молотова тоже жена еврейка была! – напряг память Емкипуренко. У нее фамилия еще драгоценная.
– И у Кагановича… – решил вставить свои двадцать копеек сам Гениталенко.
Собутыльники посмотрели на него с недоумением. Мол, какая еще жена может быть у Кагановича.
– Та у них у всех жены еврейки! – рубанул с плеча Камасутренко.
Это вызвало определенные размышления, которые, впрочем, шли туго, поэтому сержант Гениталенко, как человек военный, скомандовал:
– Наливай!
Что и было исполнено. Выпили…
– Так ты говоришь… – подхватил тему Емкипуренко.
– … и подтверждаю – у всего политбюро и ЦК жены еврейки!
– И у Микояна? – уточнил Гениталенко.
– У него армянская еврейка!
– Тогда мне ясно… – тяжело сказал Емкипуренко.
– Что, что тебе ясно? – пошел на провокацию Камасутренко.
– Почему так живем! – печально обрадовал Емкипуренко.
В разгар диспута появился дядя Марик. Он принес бутылку вермута и пачку гематогена. Этот самый гематоген призван был заменить молочные ириски, которыми принято закусывать вермут за рупь семнадцать. Так, во всяком случае, утверждал признанный авторитет Коля Стеклотаренко.
– Марик, – припал к нему Емкипуренко, – вот скажи, хорошо ли быть женатым на еврейке?
– Плохо! – сказал дядя Марик, вспомнив, что тетя Бетя только сегодня пересолила куриную шейку.
– Вот видите! – многозначительно молвил Емкипуренко.
– Что видим? – протерли остальные сильно окосевшие глаза.
И тут Емкипуренко потряс всех невиданной логикой.
– Раз еврейская жена – это плохо, а у вождей сплошь еврейские жены, то и вожди живут плохо! – и он победоносно посмотрел на аудиторию.
Да-а, логика была безупречной, поэтому выпили за вождей, а также за здоровье усопшей Екатерины Абрамовны Ворошиловой из некролога в газете.
– Может они не знали, когда женились? – предположил сердобольный дядя Марик.
– Вожди знают все! – рявкнул голосом, как минимум, старшины Гениталенко.
– Ну, и… – поторопил его Камасутренко.
– Вожди хотят и стараются жить, как народ!
– А народ живет плохо… – догадался дядя Марик. Но, увидев осуждающие взгляды окружающих, добавил: – Но вожди тогда знают все народные нужды!
Емкипуренко представил себе вождя, ну, например, члена политбюро товарища Суслова в одной коммунальной квартире с грузчиком мясокомбината Сёмой Накойхером и еще двенадцатью соседями и содрогнулся от жалости.
– Интересно, а в Москве коммуны большие? – поинтересовался он.
Дядя Марик мысль уловил, но и опроверг, сообщив, что слышал от Межбижера, что вожди получили новые кооперативные квартиры в пятиэтажках на Рублевке.
– Почему на Рублевке? – не понял Камасутренко.
– Чтоб дешевле им было! – объяснил Емкипуренко.
Как выяснилось, все присутствующие за вождей сильно переживали. Поэтому они дружно потянулись за стаканами.
На этом вермут закончился. Но встал вопрос, когда-то давно озвученный корешем соседа по двору Соломона Герцена:
– Что делать?
– Дядя Ваня с подъезда еще не гнал! – сообщил траурную новость Гениталенко.
– А брагу хоть поставил? – обнадежились остальные.
– Нет…
Помолчали…
– Споем, ребята? – признал безнадежность ситуации Гениталенко.
И они запели.
– Смело мы в бой пойдем
За власть советов… – понеслось над уснувшей улицей Жуковского.
– Счастливого пути! – пожелал им из окна разбуженный Герцен.