(Навеяно выставкой картин Н. Сафронова)
Когда художник заканчивает картину, отпуская от себя те образы, мысли, смутные предчувствия и ассоциации, которые переполняли его во время работы, он дает всему этому название как последнее напутствие и помещает в раму, совершая обряд инициации.
И дальше нет художника, а есть особая жизнь, отдельная от него, самостоятельная, для поддержания которой нужен зритель, его образы, мысли, смутные предчувствия и ассоциации. Именно он может говорить с картиной, именно он способен уловить ее сущность, ее собственную вибрацию. Именно между ними и рождается диалог, который и есть суть искусство.
Я была на выставке художника Никаса Сфронова. Не хочу, да и наверное не имею особых прав говорить о нем самом, давать оценки его творчеству, делать предположения относительно личностных свойств и путей к успеху.
Правильнее сказать так: я была на выставке картин, созданных Никасом Сафроновым, где некоторые из них заговорили со мной и этот разговор показался мне важным.
Надо отметить, что достаточно много картин просто украшали стены, выглядели при этом гармоничными или несколько вычурными, их можно было бы назвать красивыми, или смешными, или нелепыми. Но они молчали, наверное потому, что с мной у них не было общих тем.
То ли из-за раннего моего пробуждения в воскресный день, то ли атмосфера выставки задавала такую интонацию, диалоги эти проходили как будто во сне, где мысли теряются, не находя окончания и никого не смущает отсутствие логики или правдоподобия, а недосказанность возведедена в ранг нормального, естественного положения дел.
Говрят, что полезно записывать свои сны, особенно те, что взволновали, оставили за собой ощутимое послевкусие. Это помогает уловить то, что ускользало из внимания в границах сна, поймать свежее ощущение открытия в себе чего-то важного, ранее непознанного и неназванного.
Именно поэтому я решила записать те диалоги во сне, которые мысленно вела с картинами, созданными Никсом Сафроновым на его персональной выставке.
Диалог первый. О поиске красоты
(«Цветы из голубого замка»)
– Люди стремятся обрести красоту. Она им нужна для того чтобы не утратить способности радоваться, для того чтобы становиться лучше.
– Да, так и есть. Только вот ищут часто не там, все больше под ногами. Нет чтоб голову задрать к небу и посмотреть вокруг!
– Мир наполнен красотою, он благоухает ароматами, наполнен буйством красок. Почему же мы так часто страдаем от мрачности, суета и бесцветность поглащают и кажется ничего и нет кроме них?..
– Красота – большое чувство. Если человек ощущает себя ничтожным, его душа сжимается и красота туда просто не помещается.
– Я вижу, что красивое пронизано теплом и добротой, оно делает уютными и чудесными самые серые стены.
– Но помни, у красоты нет четких границ, она порою скрыта за трещинами времени или паутиной сомнений. Но если ты будешь ее искать в себе, то найдешь.
Диалог второй. О боли.
(Портрет А.Абдулова)
– Я вижу, что вы держите в себе боль. Она часть вас, прячется в складках между бровей и в напряжении мышц над верхней губой. Как вы принимаете ее?
– Я живу. Боль - это способность живого. Я принимаю жизнь во всех ее проявлениях, даже в боли, я не отпускаю ее от себя, потому что это страшно - перестать чувствовать.
– Вы человек, всю жизнь несущий другим радость, вызывающий восхищение и даже поклонение каким вы чувствуете себя сейчас?
– Мне важно самому разобраться в том, каким я стал. Сейчас я хочу чувствовать себя свободным, настоящим. Ничего лишнего, искусственно красивого не нужно мне чтоб оставаться собой. Теперь я могу снять галстук-бабочку со своей шеи, я могу себе это позволить сейчас..
Диалог третий. О памяти.
(Портрет Л.Филатова)
– Время прячет бесследно, то что было для нас значимо, а может быть даже было главным. Отнимает самое ценное, завалакивает завесой небытя, перекрывая слоями новой жизни дорогие очертания. Как справится с утратами?
– Для это есть память. Она помогает удержать в жизни то, чего уже нет, не дает уйти в небытие важному, нанося его на картину настоящего тех, кто помнит.
– Но не обман ли это? Память отнимает нас у радость настоящего, на полотне совсем не остается место чтобы рисовать будущее..
– Тебе решать что будет на твоем полотне. Только время не терпит разрывов, оно как дыхание прерываясь вызывает удушье. Память хранит опыт чувств для того чтобы точнее расчитать траекторию будующего.
Диалог четвертый. О сомнении.
(«Сумерки»)
– Сумерки скрывают дорогу. Темнота практически материальная в своей густоте сдавливает пространство, хранящее остатки света в дали. Что укажет путь? Что защитит от опасностей, которые прячутся в полумраке неопределенности? И вообще, есть ли там, вдалеке то, ради чего я иду все это время, спотыкаясь и замирая от страха? Может там просто заброшенный холодный и пустой дом или крутая скала с острым смертельным обрывом?
– Ты ждешь помощи, которой не будет. Это только твой путь и валуны, о которые ты разбиваешь в кровь колени – предназначены только тебе.
Сумерки – испытание страхом и сомнением. Но разве в них самих не скрыто знание о свете, который угасает, чтоб уступить место тьме. Придет время и тьма отступит и обнажит полосой рассвета надежду, потерянную сегодня.
Диалог пятый. О стойкости.
(«Корабль-времени-или-Воспоминания-об-Англии»)
– Сильная женщина. Я не верю в это! Фальшь, лицемерие! Маска, посмотрите! Это же просто маска, натянутая на страдание! Она уродлива в своей стойкости, как ампутированная конечность солдата, потерявшая чувствительность.
– Стойкость не означает бесчувственность. Ты должна собраться и плыть среди волн своих переживаний, держаться на плаву в самый стильный шторм, а не захлебнуться в эмоциях и совсем перестать дышать .
Смелость и терпение – твои паруса. Это не значит, что ты не можешь быть слабой и бояться. Помни, попутному ветру, чтобы помочь тебе нужен рсправленный парус.
– Я постараюсь быть стойкой… Знаю, стойкие практически не плачут, но я поняла еще одно.. Они почти не улыбаются. Надеюсь, что есть берег, где можно перестать бороться со штормами. Просто надо доплыть…
Диалог шестой. О вере.
(«Магические шары и сучья»)
– Магические шары и сучья. Странная алегория..О чем это?
Допустим, непроходимый лес, сплетение корней, зловещий полумрак – это тот жизненный тупик, куда мы себя загнали. Хаос и отсутствие правил, бездорожье, утрата ориентиров… Но белые шары – что за выход? Какой прок от них, если нет сил пробиться сквозь чащу.
– Когда вокруг все темное, грязное, то в белом и чистом есть смысл хотя бы для того, чтобы люди помнили, что у хаоса есть альтернатива, не смирились с плохим.
Возми в руки шар, тот самый, который именно твой, поверь в его силу, в его прочность и незыблемость и неси с собой, береги.
Способность верить в лучшее, не имеея для этого достоверных оснований, это главная сила тех кто потерялся в непроходимой глуши. …Но если напал хищник - зашвырни ему в голову шар как обычный булыжник. Это лучше чем дрожа уповать на победу добра над злом.
Диалог седьмой. О сиюминутном.
(«Импульсивное воспоминание о Париже»)
– Боже, это сказка! Свет упал на пожелтевшие, потертые от времени обои, и вот воображении импульсом промелькнуло воспоминение о Париже. А художние поймал его каким то немыслемым образом, как маленькую юркую птичку и засадил на холст в рамку.
– Да, ты же видишь, это не Париж, это воспоминание о нем, а может даже мечта или сновидение. Кто знает, может быть оно приснилось Клоду Моне или Константину. Коровину после прогулки по бульвару Капуцинов?!
- Импульсивное и сиюминутное такое нечеткое, едва уловимое почему-то острее всего передает жизнь.
– Но ты готова рискнуть и отказаться от твердости и проработанности линий? От основательности композиции, от множества проб-эскизов в поисках совершенных решений?
– Да, я готова. Все счастливые моменты мой жизни были сиюминутными.
Диалог восьмой. О реальности и иллюзиях.
(«Сон на берегу моря»)
– Ты же видишь, это свсем не картина.
– Да, я вижу это.
– Если посмотреть вблизи - испачканный краской холст наспех замазан белым.
– Угу…
– Почему ты стоишь и смотришь на это? Что ты видишь?
– Сон про море.
– Не придумывай, а! Смотри на вещи реально. Где тут море?
– Вон там.. за беседкой из белого мрамора
каменные перила, а за ними море. Такая густая темная синева.. а у неба ослепительная лазурь. И вкус морского ветра свежей волной сквозь сонное марево..
– Бред!.. Я ничего не вижу..
– А ты прикрой глаза, чтобы видеть лучше..