Солдат Вермахта. Рассказ с противоположного берега

Эгрант
Как может относиться к второй мировой войне человек, родившийся сразу же после войны в Ленинграде, где сам воздух пропитан воспоминаниями о том страшном горе, о тех страшных годах блокады?
Как может относиться к войне человек, выросший на рассказах отца – солдата, вернувшегося с войны инвалидом?
Как может относиться к немцам человек, выросший на советских фильмах о войне, где все немцы показаны глупыми жестокими убийцами?

Я живу теперь в ФРГ, мне 49 лет. Я встречаю здесь много милых, добрых людей, готовых в любую минуту придти к тебе на помощь.
Часто меня посещает такая мысль: как же надо было затуманить этим людям голову, и какие же такие веские причины надо было выдвигать, чтобы они пошли воевать страну, с которой их так много связывало.

Через 50 лет после окончания войны я сижу за столом с бывшим участником той войны, солдатом Вермахта.
Вилли, пожилой человек, с добрым лицом и умными молодыми глазами, рассказывает мне о той трагедии, о годах его юности.

- Что нам говорили, как объясняли необходимость нападение на Россию?
Тут надо бы чуть рассказать прежде о том, что происходило в Германии в те годы перед войной.
С приходом нацистов к власти стало поощряться стукачество: сосед писал на соседа, коллега на коллегу.
Владелец любой, даже самой маленькой фирмы, должен был быть членом нацистской партии, иначе шанс, что его фирму не закроют, был минимальный. Приветствовалось, если в домах у бюргеров на стене висел портрет Гитлера.
К власти, даже в маленьких деревнях, пришли нацисты из своих же жителей. Как правило, это были тупые, обиженные неудачники.
Стали исчезать люди. (Исчез и мой племянник, недоразвитый Ганц. Он, встречая на улице молодых людей, одетых в коричневую униформу, показывал на них пальцами, насмехаясь.)
В то время было запрещено слушать по радио передачи из других стран.
Из приёмника неслись зажигательные, эмоциональные речи Гитлера. Разъяснялось, что всё зло Германии происходит от евреев и что они захватили все деньги, и что лишь они виновны в столь тяжёлом экономическом положении страны. В местных газетах печатались фотографии магазинов, принадлежащих евреям, и людей, входивших туда за покупками. Естественно,что жители стали бояться заходить в эти магазины.
Государственные служащие обязаны были приветствовать  посетителей вскидыванием руки вверх.
(Помню как наш знакомый почтальон, принося в очередной раз почту, вскидывал руку для приветствия, как положено, а потом, снизив голос, протягивал руку для рукопожатия и говорил: «Доброе утречко, господин Шнейдер»)
И при всём этом стали появляться новые рабочие места, строиться дороги, давались беспроцентные ссуды на строительство домов - такие дома назывались"Подарок Гитлера."
Страна за короткое время стала выходить из затянувшегося кризиса.
И тут началась пропаганда, что огромная Россия стонет под игом комиссаров и жидов.
 Морально все уже были готовы идти спасать Россию.
Все были уверены,что простой российский народ с нетерпением ждёт освобождения...

- Что поразило меня и запомнилось особенно, когда мы уже перешли границу Советского Союза?
В Белорусии , как мне показалось, многие люди знали немецкий язык и могли свободно на нём говорить.
Люди на улицах встречали нас, радостно приветствуя.

- Да, я слышал о том, что в России солдатам выдавали водку. Было ли в немецкой армии такое?
Нет, ничего подобного не существовало. Конечно, в дни праздников свободные от нарядов солдаты могли выпить, но это было не часто.

- Как мы относились к местному населению, и как оно относилось к нам?
Ну, здесь нет единой картины. Расскажу лишь то, с чем сталкивался я. Было это в Белоруссии.
Меня и ещё трёх солдат определили на постой в один дом. Дом был бревенчатый, просторный, во дворе ещё стоял небольшой летний домик, принадлежащий хозяевам - его мы и заняли, чтобы не стеснять их. Да и что нам, тогда молодым, здоровым парням, нужно было для нормального отдыха? Кровать, стены да крыша над головой. Хозяйка - вдова, милая женщина, имеющая двух взрослых дочерей. Имя одной из них, 18-летней девушки, я хорошо запомнил: её звали Тамара. Мы с ней очень симпатизировали друг-другу.
 Однажды я, сменившись с поста, вернулся домой. Войдя во двор, услышал из хозяйского дома женские крики: звали на помощь. Войдя в дом, я увидел мерзкую картину, как солдат из соседнего подразделения, повалив Тамару на кровать, пытается сорвать с неё одежду. Она кричала, отбивалась от насильника.
Я подскочил, откинул этого ублюдка в угол. И, передёрнув затвор автомата, висевшего у меня на шее, предупредил, что уложу его на месте. Солдат что-то мне пытался объяснять, я не слушал, злость клокотала в груди. Я смотрел на этого ноющего, стоящего передо мной на коленях солдата, и спокойствие стало возвращаться ко мне, и уже нормальным тоном я сказал ему, что по распоряжению фюрера и по статье ... военного уложения, за изнасилование на захваченной нами территории по законам военного времени полагается расстрел на месте, и я, как старший по званию (я был тогда ефрейтором), имею право его сейчас же расстрелять. Он взмолился, прося прощения. Я отпустил его.

- Испытывал ли я ненависть к русским, ведь они были врагами на тот момент?
Нет, ненависти к солдатам не было. Другое дело партизаны, тут другая история. Это были бандиты. Они нападали, убивая как солдат, так и местных жителей. Они не просто убивали, а жестоко издевались над пленниками.
Помню, был случай уже в российском посёлке.
Я остановился в одном доме на постой. Семья из четырёх человек: мужчина средних лет, женщина да двое мальчиков, десятилетних близнецов. Они не говорили по-немецки, но мы как-то понимали друг-друга.
Семья эта и до войны-то не имела в достатке еды, а теперь-то осталась одна картошка. Я отдавал им часть своего походного пайка. Мне хватало, поскольку в солдатской контине можно было всегда дополнительно поесть из "общего котла".
Однажды, вернувшись из трёхдневного похода, я застал мою хозяйку плачущей. Она пыталась мне что то объяснять, показывая на висящую на стене фотографию мужа и показывая руками куда-то в сторону центра посёлка, и прося меня о чём-то.
Я пошёл туда,куда показывала мне женщина. По дороге встретил солдата, квартировавшего в соседнем со мной доме. Он-то и объяснил мне, что во время моего отсутствия вырезали десять человек - мирных жителей, и командир решил собрать всех мужиков посёлка в сарае около станции. Большего он не смог мне рассказать.
Подхожу к сараю, где находятся согнанные мужики.
Охрана их была поручена солдатам из нашей компанИ. Меня пропустили во внутрь сарая.
 Войдя с яркого света в темное помещение, я в первый момент не мог ничего различить и лишь громко позвал Степана - так звали хозяина дома, в котором я жил. Когда глаза мои чуть попривыкли к полумраку, я увидел окруживших меня мужчин.
Они стояли плотной толпой с мрачными лицами. Автомат висел у меня на плече, но я понял, что любое моё движение или попытка сдёрнуть его с плеча сразу приведут к взрыву, и, скорее всего, я не смогу выйти после этого отсюда живым. Я по-настоящему испугался и стоял, не шевелясь. Вдруг за спинами окруживших меня раздался знакомый голос Степана, и он стал протискиваться ко мне, объясняя что-то остальным. Протиснувшись ко мне,он, показывая на стены и хлопая меня по плечу, почему-то всё время повторяя: "Вилли, гут, Вилли, гут!" Я понимал, что выведи я сейчас из сарая Степана, больше ему и его семье не жить в этом посёлке.
Я без проблем вышел наружу.
Вскоре всех мужчин выпустили, убийцу нашли. Им оказался житель этой деревни.

- Какие были отношения в армии между солдатами и офицерами?
 Ну, наверное, как и в обычной жизни, люди ведь все разные.
 Помню, как невзлюбил меня один офицер, непосредственный мой командир. Причину этого я не знаю. Возможно, то, что я происходил не из бедной семьи и получил неплохое образование, а он был мясником в чужой лавке. А может из-за того, что я так и не вступил в националистическую партию, а он был нацистом-фанатиком. А может и то, что я жил в Саарланде, а это уже почти Франция.
Явно издеваться надо мной он побаивался - война всё же, оружие-то у всех, но мелкие гадости творил часто.
 Вот однажды он посылает меня с донесением в полковую канцелярию, которая находилась в 18 км от нас за широкой и полноводной рекой. Посылает одного. А надо сказать, что места там были лесные, глухие, и линия фронта, проходящая недалеко от того посёлка, постоянно меняла свой профиль.
 До реки я дошёл без приключений, но тут началась сильная стрельба из пушек - били прямо по тому берегу, где я находился. Я лишь успел скатиться в яму, образовавшуюся от разрыва снаряда.
 Сижу, прощаюсь с жизнью. Вдруг кто-то ещё сваливается сверху прямо к моим ногам.
Русский солдат. Он испуганно смотрит на меня. Я был на голову выше него и намного здоровее. Не зная, что делать в такой ситуации, я, представляя картинку со стороны, просто засмеялся. Он улыбнулся мне в ответ. Тут где-то совсем рядом грохнуло, мы интуитивно прижались плотно друг к другу. Чуть стихло, мы сидели, облокотившись на противоположные стены воронки. Я протянул русскому галету из своего походного пайка. Парень взял, улыбнувшись, и стал жадно есть. Я, подумав, что всё равно уже почти дошёл до цели своего похода, да ещё и, переправляясь через реку, могу намочить еду, отдал ему всё.
 Канонада закончилась, мы разошлись в разные стороны. Я удачно переправился через реку и доставил донесение в штаб. Когда командир прочёл донесение, он был просто в ярости. Стал спрашивать, кто же послал меня, какому идиоту пришло в голову рисковать жизнью солдата из-за ненужной ерунды. Мне было предписано остаться в расположении штаба на два дня для отдыха. Когда я вернулся в своё подразделение, того командира, что послал меня, уже там не было. Он был разжалован в рядовые и переведён в другую часть.

- Знали ли мы о концентрационных лагерях?
В то время, конечно, мы этого и не могли даже себе представить.

- Как тогда объясняли себе мы, простые солдаты,
причину поражения Германии в войне, ведь она имела огромное превосходство в военной технике перед Россией?
 На стороне русских был генерал Мороз. Суровая зима нарушила все поставки. Что толку в танках, если нет горючего? Что толку в пушках, если нет снарядов?
Ну и потом, русским помогали американцы и англичане. В небе мы часто видели их самолёты. Ну и, конечно, это, наверное, самое главное - русские воевали за свою землю.
 Война - страшная трагедия. И что бы ни говорили, мы были захватчиками, и не важно, какую благую цель преследовали мы тогда.
 У меня с войной свой счёт. Она должна мне двух моих новорождённых дочерей, что погибли тогда, изуродованную правую руку, да и почти 2 года французского плена.
Вилли замолк. Он молча сидел, закрыв глаза. Я думаю, что своими вопросами я разбудил в нём горькие воспоминания той далёкой поры......
Глядя на него, я пытался представить его в мышиного цвета немецкой форме с автоматом на плече..
Теперь же передо мной сидел седовласый, много переживший в жизни, старик.



Если у Вас возникнет желание узнать что же произошло с Вилли после войны,
прочитайте рассказ "Плен" http://www.proza.ru/2013/12/29/987


А, если хотите прочитать и другие мои рассказы, то Вы их найдёте здесь.
http://www.proza.ru/avtor/zinata88