А матери все ждут

Романов Н.

А матери все ждут

Краеведческое издание. - Донецк: Руденко С. А., 2009. - 360 с.

Останки двадцати воинов члены клуба «Подвиг» нашли на поле у дороги. Захоронили их, воздвигли памятник, вернули погибшим имена. Несколько десятилетий ухаживают за могилами, посвящая этому благородному делу свободное время.

В этой книге 285 иллюстраций.  В формате PDF ее можно увидеть на странице Клуб «Подвиг»

http://files.mail.ru/9UYIVJ

КАК ЗВАЛИ ВАС, ГЕРОИ?

Увидел — и подкосились ноги...

Земля приняла их, как мать. Здесь они сражались и пали.

...Мощный «Кировец» борозду за бороздой поднимал целину. Этот нераспаханный участок у 121-го километрового столба Луганского шоссе, изрытый бомбами и снарядами, все оставляли на потом — не хватало техники и времени обработать. Наконец пришел и его черед. Почти у самого края нового поля плуг вывернул череп. Тракторист смотрел вперед и не заметил страшную находку.

Отчет Сергея Ефремова

В воскресенье мы возвращались из лагеря «Орленок» домой. Решили пойти по недавно вспаханному полю, поискать патроны.

Черноперов вскрикнул:

— Патроны!

Мы все побежали к нему.

В полуметре от этих патронов лежал череп.

Донесение Александра Иванцивского

В воскресенье, 25 ноября 1979 г., когда мы возвращались домой из музея партизанской славы, шестеро ребят — Ефремов Сергей, Большаков Иван, Черноперов Андрей, Капитонов Михаил, Мумжиев Женя, Романов Сергей — пошли немного раньше.

Примерно в 17 часов мы подходили к трассе Красный Луч – Ворошиловград, был сильный туман, и уже темнело. Дул ветер. Со вспаханной целины доносились голоса ребят, которые ушли раньше. Свистнул им. Не отозвались. Свистнул еще раз.

— Иди к нам! — услышал в ответ.

Побежал к ним.

Они смотрели в одну точку.

Из земли выглядывал череп.

— Мы нашли солдат.

— Давайте раскопаем.

— Не трогайте ничего, — сказал им. — Уже темно, можем навредить. Раскопаем в следующее воскресенье.

— Мы монетку нашли.

— Где она?

— У Джека.

— Нет, у Ивана.

— Я Капитану отдал.

— У меня ее нет.

Монетку, понятно, «затерли».

Ребята из ПТУ № 58 пошли к асфальту, а я с малониколаевцами — по полю в сторону поселка. Через несколько шагов увидел диск. Он был с патронами. Ребята стали просить патроны. Всем дал по одному.

В понедельник, 26 ноября, в редакции газеты «Знамя коммунизма» мы договорились с Порчуком, что завтра, 27 ноября, в 10 часов встретимся в лесу.

Я приехал примерно в девять. Пошел в экскурсионное бюро, взял инструмент, вернулся к месту предстоящих раскопок. Володи еще не было. Сам копать не решился. Стал ожидать.

Дул холодный ветер. Чтобы согреться, ходил по полю. Почти в одиннадцать появился Порчук. Оказывается, он приехал еще в половине десятого, и тоже уже устал ждать.

Мы собрали останки, начали раскопки. Сперва подготовили место, потом начали понемногу копать. Сняв небольшой слой земли, увидели останки. Очищали землю с останков ножами. Мерзли руки. Они не повиновались.

— Разведи костер, — сказал Вова, — и погрейся.

У костра пробыли полчаса и пошли копать дальше. Порчук вырыл подкову. Выкопав пятерых солдат, решили дальше не копать, оставить на выходной. Володя поехал, а я пошел домой. На асфальте встретил Сергея Ефремова, Ивана Большакова и Андрея Черноперова. Мы сходили к раскопу и пошли домой, оставив в поле троих невырытых солдат. Один лежал вниз животом, другой — на спине, а третьего видны были только руки. Из вещей мы вырыли ремни, нож и пуговицы.

— На, — сказал Сергей Ефремов, отдавая мне пуговицу со звездочкой. — Я ее нашел в воскресенье.

Их было пятеро

Их было пятеро. Они лежали вместе, брошенные фашистской злобой наземь и присыпанные землей. Страшно, когда заступ соприкасается с останками. Никогда, наверное, не передать чувств, которые испытываешь, снимая слой за слоем, обнажая останки целого взвода...

Откопав во вторник пятерых, продолжать работу не могли — наступила ночь. Вечером в пятницу, когда мы снова смогли собраться у 121-го километра Луганского шоссе, выпал снег. К утру следующего дня он растаял, остался только кое-где на полях и в балочках. Сырость и слякоть. О раскопках речи быть не могло. Но мальчики настояли. Нужно раскапывать немедленно: в открытой почве под воздействием влаги и мороза могут пропасть и те документы, которые, возможно, сохранились. Тем более, что сейчас земля мокрая лишь сверху. Поддался на уговоры и не пожалел.

Под верхним слоем грязи земля была действительно сухой, как летом, и мягкой. Начиная работы, понимали, что быстро с этим делом не справиться, но что раскапывать придется так долго, не подозревали. С самого утра до позднего вечера не уходили с поля.

Время остановилось. Как для тех парней, останки которых раскапывали. Была в этом, конечно, разница. Для них оно остановилось навсегда.

Отчет Владимира Порчука

27 ноября вместе с Александром Иванцивским начали раскопки. Останки находились на самой поверхности, и трактор при вспашке плугом растащил верхний слой по пашне. Но в центре отчетливо видно пять черепов. Среди останков в этот день мы обнаружили неразорвавшуюся мину и хвостовики двух разорвавшихся мин, подкову, складной нож, остатки шинелей, монету 15 копеек.

Дневник «Подвига». 30 ноября 1979 г.

Разговаривали по телефону с работницей 4-го отделения Антрацитовского военкомата (81-33-23):

— В районе Малониколаевки распахивали целину и выпахали останки. Ребята из клуба «Подвиг» стали копать в этом месте и обнаружили останки пятерых воинов. Раскопки прекратили, так как там, кажется, покоятся останки еще многих воинов. Как быть?

— Нужно сказать председателю Малониколаевского поссовета, и он решит сам. Перенесут в братскую могилу в поселке. Они так сделали в Елизаветовке. Там взяли и перенесли всех из братской могилы Елизаветовки в братскую могилу в Малониколаевке.

— А участие военкомата в этом деле нужно?

— Нет. Я думаю, нет.

Донесение Александра Иванцивского

В воскресенье, 2 декабря, я, Вова Порчук, Юля Злыдена, Иван Большаков, Света Чибисова, Сергей Ефремов, Женя Пащенко, Черноперов, Сергей Слепухин, Алеша Тестов, Толя Тришин, Саша Нощенко, НД пошли продолжать раскопки.

Я убрал снег. Начали копать. Я раскапывал солдата, который лежал лицом вниз. Череп у него был раздроблен. На ногах валенки. Ремень на поясе. Рядом был череп другого бойца. Тоже раздроблен. Снизу под ногами «моего» воина находилась грудь и руки другого солдата.

Между ногами и грудью виден череп Третьего.

У Второго в кармане нож. Рядом — лопата.

У всех — пуговицы от гимнастерок и шинелей.

Рядом со Вторым находился Четвертый, которого раскапывали Пащенко, Черноперов, Большаков. На груди у него лежал химический карандаш. На поясе — ремень. Были и пуговицы.

Рядом со мной копали Злыдена, Порчук, Нощенко, Тришин и Тестов. Порчук выкопал монеты. Нощенко — сверток, патроны.

Вырыв останки троих, я приступил к Четвертому. Стало темнеть. НД, Злыдена, Порчук, Пащенко, Большаков, Чибисова пошли в экскурсионное бюро собираться домой.

У Четвертого я увидел ткань. Сказал об этом Нощенко. Тот сперва думал, что это бумага, но потом, разобравшись, понял, что это брезент. Под брезентом увидели ржавчину. Оказалось, патроны. Сложены аккуратно. Тогда стало ясно, почему брезент. Это патронташ. Он находился на поясе у солдата. Выкопали 41 патрон. Больше мы ничего не выкопали, только подготовили место раскопок на следующий день.

Стало темнеть. Собрались уходить домой.

Накрыли останки полиэтиленом от дождя и снега.

Судя по останкам, мы выкопали двенадцать человек. В тот день у одного солдата нашли химический карандаш, ремень, пуговицы.

Донесение Владимира Порчука

2 декабря продолжили раскопки. Стало видно, что под верхним слоем есть еще останки. Такое впечатление, что убитых клали друг на друга. Обнаружили две рукавицы, остатки валенок, деньги, патроны, медальон.

Отчет Сергея Ефремова

В следующее воскресенье пошли на раскопки.

Я все время помогал Нощенко: выгребал землю, расчищал кости. Те солдаты, которых мы раскапывали с Саней, лежали так: в ногах первого ряда солдат находились головы солдат второго ряда.

Я вырыл монеты, патроны и клочок газеты, кошелек.

Отчет Юлии Злыденой

В воскресенье, 2 декабря, мы пошли на раскопки. Первым начал копать Александр Иванцивский.

Примостилась около него и ножом разгребала землю. Саша нашел череп. Он лежал, как мне показалось, отдельно от всех. Потом Саня раскопал всего. Вначале видели позвоночник. Череп лежал сразу, где кончался позвоночник, т. е. на своем месте. Лежал лицом вверх. Рука правая лежала параллельно телу. Пальцы согнуты, будто что-то удерживал. По отношению к тому, которого раскапывал Саня, этот воин лежал валетом на некотором расстоянии. Сразу за этим в голове того, что раскапывала, лежал другой. Очевидно, были расстреляны и падали кто как. Около него нашли кошелек. Под ним, где находятся тазобедренные кости, лежал еще один.

Солдат, которого раскапывала Света Чибисова, лежал вниз лицом. Рука неестественно вывернута.

Медальон

Просеивали землю, и в каждой горсти были пуговицы, пряжки, были пули, убившие воинов. Вспомнились стихи:

А ты, коль пулею не сбит,

Ты, мне когда-то руку жавший,

Ты всем скажи, что я убит,

Что я не без вести пропавший...

То и дело раздаются тихие возгласы:

— Саня, смотри, ремень!

— Монету нашел!

— Газета.

— Патроны. Целая обойма.

— Пуговицы.

— Бумага. Истлевшая...

— Рукавица.

— Во, гля, карандаш!

— Иван, отгреби здесь снег, — просит Большакова Иванцивский.

— Ребята, ребята, — позвал Женя Пащенко. Повернули головы в его сторону и увидели еще один череп.

— Пятнадцатый, — прошептала Юля.

Что за трагедия разыгралась здесь? Когда? В сорок первом или в сорок третьем? Это еще предстоит выяснить. Кто они, погибшие воины? Из какой части, как жили и как умерли? Похоже, что расстреляли героев фашисты.

— Медальон!

На ладони лежала маленькая черная капсула. Если сохранилась в ней записка, удастся вычеркнуть из списка без вести пропавших еще одного героя. А может быть, и всех его друзей. Очень хочется открыть медальон немедленно. Прочитать имя погибшего солдата. Но такие ценные находки нужно читать не в полевых условиях. Бумага долго храниться не может. Скорее всего, записка повреждена. Поспешишь — и убьешь имя погибшего. Не отыщет мать тогда могилку сына...

Снова угас день. Нужно было возвращаться в город. Но бросить в поле бойцов не могли. Нужно довести раскопки до конца. Те, кому не надо было идти утром в первую смену на работу и в школу, остались на ночь. Они продолжили раскопки в понедельник.

Когда из земли извлекли пятнадцатого воина, увидели останки еще одного. Он был постарше других. Нет, не просто постарше. Это был старик.

Густые пучки корешков травинок, проросших из глазниц, казались мохнатыми бровями, прикрывшими глаза. Какие они были? Голубые, карие? Вместе с ним откопали еще четверых.

Теперь их двадцать. Целый взвод. Восемнадцатый лежал на спине. Правая рука была словно вскинута над головой. А в руке — граната. Снова мысли, предположения, варианты. Что, в самом деле, произошло здесь почти сорок лет назад? Пока только можно предполагать: дело было зимой. Об этом свидетельствуют валенки, рукавицы. Сразу после боя фашисты согнали в одно место раненых бойцов. Кто-то уже не мог стоять и, лежа на родной земле, презрительно смотрел в глаза варваров. Оружие у всех забрали, а обыскивать не стали. Так в карманах у нескольких воинов остались патроны, а у одного — граната. Фашисты долго не церемонились. Когда наши поняли, что происходит, было поздно что-либо предпринимать. Да и что они могли, раненые, обессилевшие? Тот, которому удалось сохранить гранату, выхватил ее и только взмахнул рукой, чтобы бросить в толпу врагов, упал, сраженный автоматной очередью...

Донесение Александра Иванцивского

На следующий день, примерно в 12 часов, мы сначала с Порчуком, а потом с Нощенко, Ефремовым, Большаковым продолжали раскопки. Юля и Света остались убирать в доме.

Сначала мы расчистили раскоп от земли, чтобы сделать фотоснимки. Потом стали поднимать останки из земли. Я продолжал раскапывать солдата, у которого были патроны. Очистив все его фрагменты, начал поднимать их из земли. Вдруг появились останки другого бойца. Он лежал лицом вверх на спине. Я начал расчищать место между ними, чтобы потом не повредить их. Появилась ржавчина. Думал, это снова патроны. Но, прокопав немного вокруг этой ржавчины, поняли, что это граната РГ-42 старого выпуска, примерно 1939 г., она была с ручкой. Ручка — в руке у солдата. Гранату я вытащил и положил рядом. Потом продолжал раскопки. Сняв останки одного солдата, я начал раскапывать другого, который лежал рядом с ним. Он лежал на спине. На поясе ремень. Рядом — пуговицы. Череп повернут набок, налево. Отрыв его, стал вынимать останки из земли. Сложив их в урну, начал вынимать останки третьего, который лежал на спине головой в сторону асфальта. В это время Нощенко откопал у одного из солдат деньги достоинством в 3, 1, 5, 20 копеек.

Потом рядом с этим солдатом он выкапывал другого. И рядом вырыл мундштук для курения. Здесь же нашли красноармейскую звездочку. Такие звездочки солдаты носили на пилотках. Но на пилотку клочок, на котором находилась звезда, не похож. Скорее всего, она была на шапке. Хотя Нощенко говорит, что это пилотка.

3 декабря примерно в 13 часов мы увидели «Москвич», который остановился у указателя «Музей». Из него вышли трое. Один военный (капитан), второй с двумя сумками на плече и девушка с фотоаппаратом. Они подошли к нам, поздоровались. Капитан спросил Иванцивского.

— Я.

— Мы из Харькова. Романов послал нас, чтобы мы посмотрели Музей партизанской славы и раскопки.

Сняв нас, они пошли с Порчуком в музей. Мы продолжали раскопки.

Погода испортилась. Пошел мелкий дождь. Похолодало. Мы торопились, но все же медленно и осторожно вынимали останки. Часто попадались пуговицы. У головы одного солдата я вырыл два ботинка другого солдата, который лежал головой в середину.

Потом пришли девушка и парень, а Порчука с капитаном все не было. Потом пришли и они. Вовка сказал, чтобы мы бросали копать, оставили на следующий раз. Но мы продолжали раскопки.

Они пошли на дорогу и поехали домой. Мы вынимали последних трех солдат. Один лежал самым нижним под двумя другими. Нощенко вынимал последнего воина, когда Большаков начал выкапывать патроны. Их было около двадцати. Нощенко стал рыть в том месте, где Иван нашел патроны.

Здесь вырыли останки пятнадцатого бойца. Сфотографировали останки. В пятом часу стало темнеть. Мы замерзли. Место раскопа снова накрыли полиэтиленом.

Стало темнеть. Собрав инструменты, отправились домой.

Желтоватый порошок

Из кармана воина 2 декабря 1979 г. извлекли сверток. В газете — пакетик, содержимое которого похоже на соду. Мелкий желтоватый порошок. Если потереть его, видны искорки-блесточки. Был и один большой (3 мм) кристалл. Он оказался вязким и легко деформировался. Пакет хорошо склеен из белой бумаги, как в аптеке для порошков. Владелец относился к содержимому пакета бережно. Носил его завернутым в газету. Газета, по-видимому, небольшого формата. Сначала подумал, что это листовка или плакат — набрана крупным шрифтом, но потом оказалось — газета: текст с двух сторон. Удалось прочесть обрывочные фразы и отдельные слова:

«Приказ....

Товарищи красноармейцы и командиры, политработники... партизаны.... поздравляю вас... Советского Союза... привет¬ст¬вую с.. годовщина Великой Октябрьской социалистической революции... независимости... рабско... со... победа».

Состояние сопричастности

Прошло время, успокоились нервы, а состояние сопричастности с двадцатью воинами осталось. Еще острее проявились другие чувства — гордости за героев, ответственности за память о них, сознания, что теперь только от нас зависит, будут ли вписаны их имена в историю или навсегда канут в Лету. Значит, нужен серьезный поиск. Надо все описать, восстановить в памяти по полевым записям детали. Ведь порой даже самое незначительное помогает приоткрыть завесу черной безызвестности. Вспоминается, что под останками Шестого бойца лежала лопата. Да, правильно. Вот она отмечена в зарисовке. Что она может означать? Заставили рыть себе могилу? Копать, наверное, пришлось ему. У соседа справа была переломана рука. Он бы не смог копать. Ты упал, вероятно, первым. Ближе всех к тебе стояли гады... Не мог помочь тебе и Девятый воин — на правой руке его мы обнаружили жгут. Похоже, истекал кровью товарищ. Он упал вниз лицом, зажав в левой руке и прикрыв своим телом шапку с алой звездой. Не хотел, чтобы его путеводная звезда досталась врагу. Ткань истлела. Основательно испорчены коррозией и края звезды, но центр ее ярко сиял горячей эмалью в черной земле. Так звездочку, прикрепленную к кусочку сохранившегося меха, и положили в прозрачную коробочку. Ее место в музее. Возле Двенадцатого нашли индивидуальный пакет. Не пригодился. Пуля угодила прямо в позвоночник... А у Пятнадцатого товарища когда-то до войны была травма ноги. Четко виден след на сросшейся кости в месте перелома.

Теперь все время думаю о них. Хожу и боюсь становиться на землю. Вдруг и там, где иду, лежит не вернувшийся с войны.

Память детства

— Сразу после войны, — рассказал Анатолий Никольский, — я на этих буграх с корешами пас гусей, коров. Заготавливали сено, дрова. Этот лес помню подростком. Поле было заминировано до какого-то 50 года.

Тетки рассказывали о боях. В памяти остался танк. После разминирования мы собирали останки и возили их телегами с поля в братскую могилу в Малониколаевку. Большая братская могила была.

Рапорт Александра Нощенко

Руководителю клуба «Подвиг» Романову Н. Д.

Довожу до вашего сведения, что о месте нахождения останков погибших воинов, численность которых я не знал, мне стало известно в субботу вечером от вас, и я изъявил желание принять участие в раскопках.

Утром следующего дня был на месте раскопок с Порчуком, Иванцивским, Злыденой, Ефремовым, Тестовым, Пащенко Женей. С собой мы взяли три лопаты, четыре ножа, две кисточки, полиэтиленовые мешки, носилки.

К раскопкам приступили в одиннадцать часов.

В районе раскопок, которые я вел с Юлей Злыденой и Светой Чибисовой, было 8 погибших.

При раскопках обнаружили у Первого (Шестого) «смертный медальон».

Под Вторым — штыковая лопата, держак которой проходил еще под двумя солдатами. Считаю, что она была брошена перед захоронением солдат.

У многих солдат были винтовочные русские патроны калибра 7,62. В основном — по одной пачке вместимостью 15 штук.

У солдата с медальоном было 8 пистолетных патронов калибра 7,62. У большинства солдат на уровне груди лежали пули винтовочные стреляные. Считаю, что они были убиты с расстояния от ста до двухсот метров. Это следует из того, что пули застряли в телах. У одного солдата автоматная пуля калибра 7,62 была у левой лопатки. Пуля деформирована. С видимым нарезом от ствола.

Погибшие были одеты в зимнее обмундирование (валенки, рукавицы). По множеству красноармейских пуговиц со звездочками и нескольких ремней, остатков шинелей и гимнастерок можно заключить, что погибшие были советскими солдатами.

По количеству черепов 15 человек. И пять черепов были найдены в этом месте в предыдущее воскресенье.

Видимых повреждений во время войны на костях погибших солдат и каких-либо осколков снарядов и мин не обнаружено.

У солдат также была найдена газета на русском языке, монеты достоинством 10, 15, 20 копеек, пять пфеннигов за 1943 г., складной нож, мундштук, пакет порошка, моток проволоки, семечки подсолнечника.

Нощенко Александр.

Первый. Череп большой, особенно в затылочной части. Нет кутних зубов.

Второй. Нож, ложка (?)

Третий. Лицо небольшое, продолговатое. Кости истлели.

Четвертый. Череп разломан. В нижней челюсти один зуб испорчен.

Пятый. Примет нет.

Шестой. Череп разломан. Сохранились четыре части.

Зубы верхней челюсти здоровы. В нижней не хватает третьего справа зуба. Лежал лицом вверх. Под ним обнаружили лопату, пакет, пуговицы, моток проволоки.

Седьмой. Лежал лицом вверх. У него обнаружен пакет с порошком, 20 копеек, пакет, напильник, индивидуальный пакет. Переломана правая рука.

Восьмой. Череп раздроблен. Лежал лицом вверх. Сохранилась часть валенка. Длина уцелевшей стопы 260 мм. Кости ног крупные. Пятнадцать патронов.

Девятый. Лежал вниз лицом. На правой руке — жгут. Левая рука подвернута. Между грудью и рукой — звездочка.

Десятый. Брючный ремень. Монеты: 5 копеек, 20 копеек, 5 пфеннигов.

Одиннадцатый. Лежал лицом вверх. Света Чибисова обнаружила складной нож.

Двенадцатый. В позвоночнике — пуля. Возле останков — индивидуальный пакет

Тринадцатый. Его голова лежала на ногах Седьмого бойца. Лицом вверх. 15 винтовочных патронов.

Четырнадцатый. Лицом вверх. Возле останков — пустой кошелек. Мундштук деревянный самодельный истлевший. В нем прокладка из монеты (якобы трехкопеечной).

Пятнадцатый. Лицом вверх. Его ноги лежали на Шестнадцатом бойце. Травма ноги довоенная.

Шестнадцатый. Ноги лежали на Пятнадцатом бойце. Ружейный прибор, поясной ремень, индивидуальный пакет.

Семнадцатый. Проломлен череп. Был в ботинках. Возле останков обнаружили подкову. В левом кармане — карандаш. Ремень кожаный с двумя застежками.

Восемнадцатый. Его ноги лежали на Четырнадцатом бойце. В руке — граната без запала. В кармане два запала к гранатам. 15 винтовочных патронов в пачке.

Девятнадцатый. Рукавицы, индивидуальный пакет. На поясе брезентовый патронташ. В нем — 60 патронов.

Двадцатый. Лежал под Шестнадцатым. У него были деревянная истлевшая ложка, нож, индивидуальный пакет.

Кто они?

Можно только предполагать, кто они: защитники города, его освободители или красные конники — участники легендарного рейда по тылам противника, совершенного 7 гвардейским кавалерийским корпусом под командованием М. Д. Борисова в феврале 1943 г.

Похоже, что фашисты расстреляли их в упор. Так и лежали они почти сорок лет, прикрывая друг друга от суровых донбасских ветров.

Передо мной карта, а точнее — схема боевых действий корпуса в тылу противника 8 – 23 февраля 1943 г. Красные, синие, черные стрелы. Разноцветные пятна, значки, цифры... Здесь конники перерезали железнодорожную ветку, здесь уничтожили вражеский гарнизон, здесь захватили танки... Составлена эта схема уже после войны участниками рейда и беспокойной женщиной из г. Петровское Жанной Александровной Соловьевой. По крупицам собирала она вместе с воспитанниками материалы о легендарном рейде конногвардейцев, и теперь можно представить масштабность той операции, о которой мне рассказывал командир корпуса Михаил Дмитриевич Борисов, другие участники рейда, очевидцы событий тех дней.

Чтобы лучше представить картину происходившего, разрозненные письма я разложил в хронологическом порядке. Получился коллективный дневник.

ДНЕВНИК ЛЕГЕНДАРНОГО РЕЙДА

Ворошиловград

Освобождение первого областного центра республики поручили 3-й гвардейской армии. Ее командующий генерал-лейтенант Дмитрий Данилович Лелюшенко выделил для этого две стрелковые дивизии и несколько вспомогательных частей.

Вражеский гарнизон составляли три танковые, три пехотные дивизии, несколько отдельных полков и маршевых батальонов. Город опоясывали три укрепленные линии.

Проанализировав создавшееся положение, генерал-лейтенант Д. Д. Лелюшенко пришел к выводу: нужно ударить по тылам врага. Срыв снабжения и обслуживания оккупантов значительно снизит их боеспособность. Для осуществления операции требовалась подвижная группа войск. И бывший боец Первой Конной армии Д. Д. Лелюшенко вспомнил стремительные рейды конников, проводимые на фронтах гражданской войны.

Боевая задача была дана 8-му кавалерийскому корпусу. Ему предстояло прорвать фронт, парализовать важные коммуникации в тылу противника и тем самым обеспечить успешное развитие наступления наших войск. Для этого кавалеристам придавались полк противовоздушной обороны, батальон истребителей танков и дивизион гвардейских минометов — прославленных катюш.

А. К. Белоконь.

Будем освобождать Донбасс

В начале февраля 1943 года наш 8-й кавалерийский корпус направлен в район Ворошиловграда.

Позади тяжелые, но победные бои. Конники участвовали в разгроме вражеской армии под Сталинградом, освобождали важные пункты на железной дороге Сталинград – Донбасс. Корпус по своему составу был многонациональным.

Во главе 55-й Алтайской кавалерийской дивизии стоял генерал-майор И. Т. Чаленко, 112-й кавалерийской дивизией командовал храбрый сын башкирского народа генерал-майор Мингали Миназович Шаймуратов. Командиром 21-й Горно-Казахстанской кавалерийской дивизии был ветеран Первой Конной армии генерал-майор Н. П. Якунин.

Всех радовала весть о том, что будем освобождать Донбасс, особенно радовался мой заместитель генерал-майор Степан Иванович Дудко. Он родился и вырос в шахтерском крае.

Задача, которую нам предстояло выполнить, была необычайно трудной. Ворошиловград противник опоясал тремя мощными оборонительными рубежами, плотно насыщенными войсками. Гитлеровское командование прилагало отчаянные усилия, чтобы удержать за собой Донбасс. На Ворошиловградском направлении действовала третья гвардейская Армия, в которую входил и наш корпус. Мы получили задачу: отправиться в глубокий тыл врага и, действуя в направлении Коммунарска, парализовать железнодорожное сообщение в районе Дебальцево и Чернухино.

М. Д. Борисов,
командир кавалерийского корпуса, гвардии генерал-майор.

4 февраля 1943 г.

4 февраля 8 кавалерийский корпус сосредоточился в районе Давидово – Никольское. Он вошел в оперативное подчинение Армии генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко. Нам приказано в ночь с 7 на 8 февраля выйти в рейд на Ворошиловградском направлении. Эта форма действия конников оправдывалась сложившейся к тому времени ситуацией. «Крестный отец» червонного казачества, герой гражданской войны Виталий Маркович Примаков сказал о рейде: «Рейд — могучее средство, дающее победу слабому числом над более численным противником даже в момент наступлений последнего. Рейдировать — значит непрерывно драться».

М. П. Бондаренко,
начальника штаба 21 кавдивизии, полковник.

7 февраля 1943 г.

С декабря 1941 года до окончания войны я был начальником арттехснабжения в частях 112-й Башкирской кавалерийской дивизии. На одном из больших привалов на пути к Донбассу в селе Погорелово генерал-майор М. М. Шаймуратов вручил отличившимся конникам награды, поблагодарил нас за мужество и стойкость в боях. Приказал написать письма домой, привести в порядок себя и вооружение, подковать лошадей и подточить клинки. Предстояли новые сражения.

Мы знали, что в это суровое время башкирский народ принял на своей земле, как родных, десятки тысяч людей, эвакуированных из Украины, по-братски разделил с ними хлеб-соль. Правительственные учреждения Украинской ССР тоже были размещены в столице Башкирии — Уфе. И не было сомнения, что дружба башкир с украинцами будет скреплена в предстоящих боях за Украину.

7 февраля 1943 года комдив получил задачу: прорвать оборону противника на участке Лисовка – Белоскелеватое. Для этого необходимо было знать, какие части стоят перед конниками, их количество, вооружение. Нужен был «язык». Вечером группа разведчиков ушла в тыл врага. И вскоре радистка Ирина Широкая приняла донесение от лейтенанта Ахмета Шарипова. Его группа находилась в 25 километрах от передовой между совхозами имени Э. Тельмана и К. Е. Ворошилова. Здесь расположились батальон вражеской пехоты, артполк, танковая дивизия СС «Рейх», аэродром и склады.

Собрав командиров полков, офицеров штаба и политотдела дивизии, Шаймуратов уточнил детали предстоящего наступления. Замысел операции состоял в том, чтобы внезапным ударом прорваться в тыл врага и захватить стратегически важный железнодорожный узел Дебальцево.

Д. Д. Кутлуюлов, инженер-подполковник.

8 февраля 1943 г.

В авангарде корпуса была 112 кавдивизия. 8 февраля дивизия сосредоточилась в районе поселка им. Тельмана. Ночью в этот район подошли главные силы корпуса. Они заняли населенные пункты: Петровку, Розалиновку, Васильевку. До подхода корпуса на восточной и юго-восточной окраинах Ворошиловграда с 5 февраля вели бой 59 Гвардейская стрелковая дивизия, 274 стрелковая дивизия, части 2 Гвардейского танкового корпуса, входившие в состав 3 Гвардейской Армии.

Ворошиловград был сильно укреплен немцами. Задача корпуса — выйти юго-западнее города с тем, чтобы оттянуть на себя вражеские части и облегчить 3 Гвардейской Армии освобождение его.

Михаил Бондаренко.

***

Ночью 8 февраля после короткой артподготовки взвились две красные ракеты — сигнал к наступлению.

Сломив сопротивление противника на рубеже Лисовка – Белоскелеватое – Орловка, полки прорвали оборону и стали углубляться в тыл врага. Дорога была каждая минута. В критические моменты выручали отвага и самоотверженность бойцов и командиров. Когда переходили через Северский Донец, под одной пушкой треснул лед. Вместе с лошадьми она провалилась под воду. Мне приказали во что бы то ни стало вытащить орудие. Артиллерийские мастера А. Сиразетдинов и Х. Са¬биров несколько раз ныряли в ледяную воду, чтобы зацепить за пушку трос. Мы вытащили ее. Преодолевая глубокий снег, на руках вытаскивая пушки и повозки, воины-башкиры шаг за шагом приближались к Ворошиловграду. Вдали уже виднелись пирамиды терриконов.

Упорные бои развернулись в районе села Васильевка. Мужественно сражались джигиты. Политработники майор С. Алибаев, капитаны Х. Бикчурин, А. Галимов, С. Зайнуллин и Ахметзянов поднимали личный состав в атаку со словами «Вперед, за Донбасс!». Орудийный расчет сержанта Х. Аухатова подпускал гитлеровские танки и уничтожал прямой наводкой.

Стойко сражались бойцы 275-го кавполка. Несмотря на ранение, командир полка майор Х. Идрисов и майор Алибаев руководили боем. Была отбита психическая атака противника. На поле боя гитлеровцы оставили более тысячи солдат и офицеров, несколько подбитых танков и много другой техники.

Д. Д. Кутлуюлов.

9 февраля 1943 г.

Сломив жестокое сопротивление противника на рубеже Лисовка – Белоскелеватое – Орловка, конники к рассвету 10 февраля появились в 4 – 6 километрах южнее Ворошиловграда. Здесь целый день вели упорные бои. С наступлением темноты нам удалось прорвать оборону немцев, и мы устремились на запад, к Дебальцево. Это был стратегически важный пункт сопротивления и важнейший железнодорожный узел.

Черною мглою окутана земля. Метет поземка. Донецкая степь перерезана глубокими балками. Они занесены снегом. В сугробах вязли пушки, автомашины, повозки. Их приходилось вытаскивать на руках. К тому же и мороз крепчал день ото дня.

И тем не менее рейд проходил успешно. Внезапные удары конников, причинявшие огромные потери фашистам, вызывали у гитлеровцев страх и панику. Тыловые подразделения, уцелевшие от уничтожения, спасались бегством. По гарнизонам и штабам противника разносилась страшная весть: кавалерийскому корпусу удалось прорваться.

Из Ворошиловграда враг был вынужден поспешно выводить эшелоны с войсками и боевой техникой, направлять против нашего корпуса танки и авиацию.

По мере подхода корпуса к Дебальцево противник, чувствуя угрозу этому важному пункту, усиливал сопротивление. Он спешно снимал с фронта и из резерва одну дивизию за другой и бросал их против корпуса.

Гитлеровский фельдмаршал Манштейн в книге «Утерянные победы» вынужден был признать, что «снабжение фронта, особенно горючим, стояло под угрозой срыва, и возникла угроза охвата 1-й танковой армии с запада; противник пытался в это время также нанести ей удар с востока силами, прорвавшимися через Ворошиловград. Кавалерийскому корпусу противника удалось прорваться до важного железнодорожного узла Дебальцево, который лежал глубоко в тылу правого фланга 1-й танковой армии, а также за рубежом, овладеть которым предстояло группе Холлидта».

Однако Манштейн не договаривает. Здесь было нарушено не только снабжение фронта. Гитлеровцы лишались возможности увезти награбленное имущество и население, не могли превратить оставленную территорию в зону «выжженной земли», как указывалось в приказе Гиммлера от 7 сентября 1943 года о разрушении Донбасса.

«Дорогой Прюцман! (Прюцман возглавлял войска СС и полицию на Украине). Генерал пехоты Штапф имеет особые указания относительно Донецкой области. Немедленно свяжитесь с ним. Я возлагаю на вас задачу всеми силами содействовать ему. Необходимо добиться того, чтобы при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, ни одного рельса; чтобы не остались в сохранности ни один дом, ни одна шахта, которая не была бы выведена на долгие годы из строя; чтобы не осталось ни одного колодца, который бы не был отравлен.

Противник должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну. Немедленно обсудите эти вопросы со Штапфом и сделайте все, что в человеческих силах, для выполнения этого».

Советские войска не дали возможности гитлеровцам полностью осуществить этот чудовищный план.

Уже с самого начала рейда корпус постоянно получал поддержку со стороны местных партизан и стихийно возникавших патриотических групп. Приведу такой пример. Мы двигались через Успенку на запад. В это время разведка донесла, что с юга со стороны Красного Луча движется большая мотоколонна противника. Жители Успенки создали боевую группу из 50 человек, которую возглавил бежавший из плена красноармеец И. П. Чернявский. Партизаны стояли насмерть. В неравном бою смертью героя погиб командир этой группы.

Погода все ухудшалась. Началась пурга, мороз доходил до 30 градусов. 15 и 16 гвардейские дивизии корпуса предприняли ряд атак на Дебальцево. Здесь противник сосредоточил более четырех дивизий, в том числе танковую. В Ивановке стояли крупные силы пехоты, в Штеровке разгружались эшелоны с вражескими войсками. Гитлеровцы отвечали на наши атаки контратаками.

Михаил Борисов.

***

Красные эскадроны действовали исключительно активно, применяли широкий и гибкий маневр, нападали стремительно и внезапно. Они двигались степными шляхами, растекались по полям, маскировались в неглубоких балочках и редких рощицах, укрывались за гребнями высоток и курганов, обрушивались на противника в самых неожиданных и уязвимых для него местах. Фашисты несли большие потери. Из Ворошиловграда и Коммунарска они поспешно отправляли эшелоны с войсками и боевой техникой. Кавалерийские части под командованием генерал-майора Н. П. Якунина захватили восемь вражеских эшелонов и артиллерийским огнем уничтожили 84 вагона с военными грузами и 13 цистерн с горючим.

А. К. Белоконь.

12 февраля 1943 г.

К исходу 12 февраля Малоивановку занимала 21 дивизия, Ящиковку — 112 дивизия, шахту № 10 — 55 дивизия, Селезнёвку — штаб корпуса и отдельные корпусные части.

П. А. Малыхин, офицер 55 дивизии.

***

Смело действовал в авангарде дивизии 294-й кавполк во главе с подполковником Г. Фондеранцевым. С наступлением рассвета части дивизии были контратакованы большими силами пехоты, танков и авиации гитлеровцев. Орудийные расчеты на руках перекатили пушки вперед и заняли огневые позиции. Вот на них ринулось несколько вражеских танков. Наводчик младший сержант Гафуров подбил два. Командир взвода лейтенант М. Нагаев, заменив раненого наводчика, стал за панораму и поджег еще три танка. К полудню гитлеровцы ввели в бой свежие силы. Однако и это не помогло им сломить советских воинов. Мощной атакой, метким артиллерийским огнем, залпами гвардейских минометов противник был смят.

Исключительную храбрость в этом бою проявил комдив М. М. Шаймуратов. Даже находясь в полуокружении, он хладнокровно руководил боем, вселяя в бойцов уверенность и спокойствие. Отважно действовали бойцы Х. Залилов, А. Сиразетдинов, Н. Садыков, М. Галилов, С. Ашкромов, З. Муллагулов. Совершая под огнем врага глубокие обходы по бездорожью, они доставляли боеприпасы через узкий коридор еще не замкнувшегося кольца окружения. Мне тоже удалось провести колонну автомашин с боеприпасами.

Шел четвертый день этого необычного рейда. Враг снял часть войск из Ворошиловграда и направил против конников.

12 февраля мотомеханизированная колонна гитлеровцев ворвалась в Успенку. Мужественно сражались наши солдаты. Боевой расчет 45-миллиметровой противотанковой пушки, охранявший тыл, подбил несколько бронемашин противника. Немецкие автоматчики загнали группу бойцов во двор, но сержант А. Сиразетдинов успел закрыть калитку на засов, а бойцы в это время заняли позицию для боя. Фашисты решили завалить забор бронемашиной. Сиразетдинов бросил связку гранат и взорвал ее. Оставшиеся в живых воины ночью вышли из окружения к своим. В Успенке фашисты расстреляли всех находившихся там раненых бойцов, в том числе заместителя командира кавполка майора Ф. Гафарова. Враг стремился любой ценой ликвидировать прорыв, бросал в бой все новые и новые резервы. Положение наших войск усложнялось еще и тем, что авангардные части значительно оторвались от тыла, из-за отсутствия горючего стояли в бездействии почти все танки и автомашины, в то время как со стороны немцев активно действовали мотомеханизированные войска. И хотя конники пробивались вперед, гитлеровцам удалось изолировать их от главных сил 3-й гвардейской армии. Прервалась связь с тылами. Погода ухудшилась, морозы доходили до 30 градусов, началась пурга. В снегу вязли подводы. И, тем не менее, рейд проходил успешно. Задача командования фронта была выполнена. Кавалеристы перерезали железные дороги Дебальцево – Зверево, Дебальцево – Чистяково – Сталино, Дебальцево – Алмазная – Харьков и другие. Этот важный железнодорожный узел оказался почти полностью блокированным. Снабжение вражеского фронта нарушилось. Гитлеровцам уже было не до того, чтобы вывезти награбленное и угнать на каторгу население.

Наступая вдоль железной дороги, воины дивизии перехватывали эшелоны, отбивали у врага склады, пускали под откос поезда с войсками и техникой. Эти внезапные удары вызвали у фашистов страх. Среди них началась паника. Тыловые подразделения бежали в направлении на Сталино. Местные патриоты приносили конникам ценные сведения. Однажды ночью в штаб дивизии пришла восемнадцатилетняя Галина Билык из Каменска и попросила отвести ее к командиру. Девушка рассказала Шаймуратову, что у них в доме разместился гитлеровский генерал со своим штабом. Она передала карту, выкраденную у фашистов. Комсомолка Галина Билык провела в тыл к немцам группу наших разведчиков-минеров, которые взорвали в нескольких местах железнодорожное полотно и мост.

Д. Д. Кутлуюлов.

13 февраля 1943 г.

13 февраля 21-я кавалерийская дивизия, действовавшая в авангарде корпуса, вышла к развилке железнодорожных линий Дебальцево – Зверево, Дебальцево – Чистяково – Сталино и Дебальцево – Чистяково – Таганрог и подорвала здесь железнодорожное полотно. Эта дивизия захватила часть крупного поселка Чернухино, Софиевку и станцию Баронская, уничтожив два немецких эшелона с продовольствием и боеприпасами. Взвод старшего сержанта Г. А. Ерохина выдвинулся вперед и захватил водокачку, снабжавшую водой железнодорожный узел Дебальцево. Фашисты яростно контратаковали взвод Ерохина. Отбив все контратаки, он взорвал водокачку. К концу войны отважный сержант Ерохин стал полным кавалером орденов Славы.

21-я дивизия успешно продолжала наступление. Ее 17-й и 67-й кавполки, ворвавшись на окраину Дебальцево, перерезали железную дорогу Дебальцево – Алмазная – Харьков и блестяще выполнили стоящие перед ними задачи.

15-я и 16-я кавдивизии подошли к Чернухино — крупному узлу обороны немцев, успевших перебросить сюда подкрепление — танки и пехоту. Завязался бой. Сражаясь за каждую улицу, за каждый дом, приходилось нередко сходиться врукопашную.

Сержант З. С. Исангильдин огородами проник со своим отделением в тыл противника. Немцы пытались окружить горстку храбрецов. Тогда москвич рядовой Ф. М. Кошаткин пробрался на чердак одного из домов, занятых гитлеровцами, и забросал их гранатами. Захватив дом, отделение взяло под обстрел все пути отхода. Особенно отличился сержант Набиев, уничтоживший офицера и семь солдат. Фашисты, пытавшиеся уйти из Чернухино, попадали под прицельный пулеметный и автоматный огонь.

Михаил Борисов.

***

13 февраля утром кавалеристы дивизии Якунина сдерживали натиск врага в Чернухино. Командиру 112-го полка этой дивизии майору Логвинову приказали подорвать железнодорожный путь в направлении Зверево. К 11 часам командир саперного взвода младший лейтенант Бершневец с группой воинов выполнил приказ. Я работал дежурным по станции, Марк Романович Малахов — дорожным мастером. Мы посоветовали конникам подорвать участок у одиннадцатого километра линии Дебальцево – Зверево. Этот участок находился неподалеку от развилки путей за выходными стрелками станции Чернухино. Надо было подорвать еще и железнодорожный путь в Иловайском направлении. День выдался морозным и туманным. Когда мы с группой младшего лейтенанта подошли к железной дороге, услышали шум приближающегося состава со стороны Фащевки. Командир приказал залечь в посадке. Состав мы пропустили. Начали разбирать путь. Однако вдали появился новый состав. Из пулеметов на паровозе немцы беспрерывно стреляли по посадке. Когда эшелон приблизился к нам, младший лейтенант приказал солдатам из своей группы обстрелять его. Состав, очевидно (нам этого не было видно из-за тумана), остановился на станции. Разбирать путь мы не стали, а решили подорвать. Через полчаса мы перебежали ко второму пути Дебальцево – Иловайск. Здесь ждала нас немецкая засада. Видно, это были солдаты с того эшелона, который проскочил мимо нас к вокзалу. Началась перестрелка. Был момент, когда нас отделяла от противника только железнодорожная насыпь. В ход пошли гранаты. Во время боя убит младший лейтенант, меня ранили. Убитого командира и меня бойцы уволокли к посадке, а затем поместили за стенами школы. Оставшиеся бойцы и Малахов подложили взрывчатку под рельсы в двух местах и подорвали путь. Отстреливаясь, они возвратились к нам. Тело младшего лейтенанта предали земле, а меня поместили в санчасть на улице Ленина. Как мне потом говорил Малахов, у железнодорожного полотна осталось не менее 30 трупов фашистов.

Василий Изотов.

***

13 февраля 1943 года главные силы корпуса вступили на улицы Успенки. Из-за поворота навстречу колонне двигалась колонна вражеских автомобилей. Темноту ночи вдруг прорезал яркий луч света. Заместитель командира дивизии по связи старший лейтенант Григорий Потапович Вьюхин дал команду взводу изготовиться к бою. Подпустив первую машину на расстояние трёх метров, старший лейтенант с рядовыми Шаповаловым, Котовским и другими перегородили дорогу. Они выбили из рук шофёра руль и остановили машину. Резким броском взобрались в кузов, обезоружили не успевших опомниться немцев. Остальные бойцы отряда Вьюхина бросились к другим автомашинам. Главная машина оказалась радиостанцией с полным оснащением и обслуживающим персоналом. Пленные немцы сообщили важные сведения. Пригодилась нам и радиостанция.

П. А. Малыхин.

14 февраля 1943 г.

К утру 14 февраля 1943 г. наша 55 кавдивизия подошла к Чернухино. Ночью немцы сопротивления не оказывали, а в Чернухино мы встретили упорное сопротивление. Село разделилось на две части. Частые атаки пехоты при поддержке танков не давали нам возможности прорваться к Дебальцево. Движение остановилось. Боеприпасы заканчивались. Я был в минометной батарее. Запас, с которым мы прорывали оборону, истощился. Каждая мина была на счету. Поэтому нам приходилось применять немецкие мины. Они, правда, диаметром на 2 миллиметра меньше. У нас ствол 82 мм, ну ничего, поражать врага их минами было даже интересно.

Обстановка была не в нашу пользу. Силы таяли на глазах. По приказу командира корпуса личный состав вывели из Чернухино.

Константин Новиков.

***

Немцы прилагали усилия, чтобы восстановить взорванную железнодорожную линию. Днем 14 февраля они бросили в атаку батальон автоматчиков, который поддерживали минометным и артиллерийским огнем. Атаки врага отбили. С наступлением темноты фашисты снова предприняли попытку восстановить путь. К месту повреждения железнодорожной линии немцы подтянули паровоз с тремя платформами. На платформах располагалась восстановительная команда. Ее прикрывали несколько танков, две артиллерийские батареи, рота автоматчиков.

Всю ночь продолжалась артиллерийская дуэль. От пороха и дыма, горевших окрест построек, першило в горле. Сила массированного пулеметного огня была такой, что, как пилой, перерезало деревянные постройки. Бой кипел, как в котле, который должен вот-вот взорваться. Фашисты вновь вынуждены были отойти, оставив сгоревший паровоз, два подбитых танка, около 70 трупов солдат и офицеров.

В этом бою отличился командир орудийного расчета коммунист Банников. Первым же снарядом он вывел из строя паровоз.

Ф. П. Музырь.

***

14 февраля советские войска вошли в Ворошиловград. Это был первый освобожденный областной центр Украины. Огромную роль в этом сыграли конники, отвлекавшие на себя значительные силы и парализовавшие вражеские коммуникации. За проявленную отвагу и мужество в боях, за стойкость и героизм 8-й кавалерийский корпус был преобразован в 7-й гвардейский кавалерийский корпус, а 21-я, 55-я и 112-я кавдивизии были соответственно преобразованы в 14-ю, 15-ю и 16-ю гвардейские кавалерийские дивизии. В эти февральские дни корпус вел тяжелые бои, и весть о присвоении ему почетного гвардейского звания вдохновляла кавалеристов на новые подвиги.

На самых трудных и опасных участках появлялись начальник политотдела корпуса полковник А. И. Карпушенко и начальник политотдела 15-й гвардейской дивизии Кузнецов.

Карпушенко Александр Алексеевич родился в 1902 году в г. Днепропетровске, в семье рабочего. Детство Александра Алексеевича было нелегким, так как он с 7 лет остался без родителей. Воспитывался у дедушки. Он учился в приходской школе и работал по найму. Учился хорошо. С приходом Красной Армии 17-летним юношей добровольно вступил в ее ряды. Служил в кавалерийском отдельном эскадроне 51-й Перекопской дивизии. После окончания гражданской войны остался в рядах Красной Армии, стал кадровым командиром.

В 1932 г. Александра Алексеевича перевели на политработу. Служил в Тирасполе, Одессе, Котовске. В Надыме был комиссаром Рыбицкого укрепрайона. С присоединением Бесарабии в 1940 году переведен в г. Бельцы, откуда в 1941 г. — за месяц до начала войны — в г. Кишинев. С первых же дней войны на фронте.

Александр Алексеевич Карпушенко 23 февраля 1943 года погиб в Донбассе, в Луганской области, в районе п. Юлино-I.

Михаил Борисов.

***

Мы отбили у немцев три грузовых автомашины, надеясь найти в них боеприпасы. К сожалению, кроме награбленной детской одежды, ничего другого в этой машине не оказалось. Я вспомнил, что в хате, где мы грелись перед боем, видел двух девочек лет восьми. Им не во что одеться. Мы вернулись и подарили им все необходимое.

Андрей Нежданов.

***

До подхода главных сил корпуса северо-восточную часть поселка Чернухино удерживали части 21 кавдивизии. Во второй половине дня 14 февраля в бой за Чернухино вступают части 55 дивизии. В это время 112 Башкирская дивизия ворвалась на юго-восточную окраину поселка. Воины корпуса, рассредоточившись мелкими группами, состоявшими из кавалеристов-сабельников, саперов, артиллеристов, минометчиков, вступали в кровопролитные уличные бои. Главную роль в этих боях играла инициатива и решительность всех бойцов. Враг нес большие потери, но к нему подходило все новое и новое пополнение. Ведь отрезок железнодорожного пути Чернухино – Дебальцево все еще находился в руках врага.

Ф. П. Музырь.

***

В уличных боях особенно большую роль сыграли минометчики. Сержант Ш. С. Мухтаров из 275 полка в ходе боя за центральную улицу уничтожил пять вражеских пулеметов, которые находились на чердаках домов, и своим огнем не давали бойцам эскадрона продвинуться вперед.

Большую находчивость проявили бойцы-сабельники. Красноармеец З. К. Шамигулов ловко влезал на деревья возле домов и бросал гранаты на чердаки, где были расположены вражеские пулеметы. Таким способом он очистил три дома.

Завязался уличный бой. Стреляли из-за каждого угла. Фашисты бросили против нас танки. Появились вражеские самолеты. Сменяя друг друга, они бомбили нас почти весь день.

В боях за Чернухино больше всех понес потери 84-й кавполк 112 дивизии. По этой причине ему был придан разведдивизион 55 кавдивизии под командованием старшего лейтенанта В. А. Сидака с задачей овладеть железнодорожной станцией. Эскадрон, развернувшись, повел наступление по улице Змиевке. При подходе к вокзалу разведчики были атакованы вражескими автоматчиками и танками. Завязался бой. Один танк был подбит связкой гранат старшиной Гурзовым, другие отошли назад. Бой с автоматчиками все нарастал. Во время этого боя погиб заместитель командира эскадрона лейтенант Григорьев. До последнего патрона бились бойцы во главе с замполитом дивизиона капитаном Б. И. Мамаевым. Все они погибли.

Михаил Бондаренко.

15 февраля 1943 г.

15 февраля перед закатом солнца с востока появился наш самолет У-2. По нему фашисты стреляли из всех видов оружия. Но пилот Ю. М. Сорокин проявил дерзость, риск и мастерство — на глазах гитлеровцев посадил машину... Вручив командиру корпуса Михаилу Дмитриевичу Борисову пакет, отважный летчик поднялся в воздух и улетел обратно. В пакете был приказ: ударом с тыла в направлении хутора Широкого помочь частям 3-й гвардейской армии прорвать линию обороны противника.

Конники двинулись к месту прорыва.

Михаил Бондаренко.

18 февраля 1943 г.

Численно превосходящие силы врага стали окружать наш корпус. У нас не было танков, ощущался недостаток снарядов. Мы вынуждены перейти к обороне. Оборона была трудной. Но корпус огнем артиллерии, минометов и контратаками наносил противнику большие потери. Мы совершали налеты на обозы с боеприпасами, горючим и продовольствием, пускали под откос эшелоны с войсками, боевой техникой. Конногвардейцы стояли насмерть. Но противник продолжал наращивать силы и сжимать кольцо окружения.

К 17 февраля обстановка осложнилась. Корпус вел тяжелые оборонительные бои. Гитлеровцы сосредоточили в районе Дебальцево несколько пехотных дивизий и много танков. У нас танков не было, и снаряды были на исходе. Экономя каждый снаряд, наши артиллеристы подпускали фашистские танки на близкое расстояние и уничтожали их. Отличились орудийные расчеты коммунистов Ф. Максютова и Ф. Арсланова. Они расстреливали гитлеровцев в упор. Вышел из строя орудийный расчет сержанта Ф. Арсланова. На батарею двинулись три вражеских танка. Тогда командир батареи М. Гареев бросился к уцелевшему орудию и меткими вы¬стрелами подбил бронированные машины.

На орудие коммуниста старшины Ф. С. Максютова после мощного артналета пошла в атаку пехота. Фашисты были уверены, что расчет орудия уничтожен. Подпустив гитлеровцев ближе, старшина подал команду.

— Огонь!

Уцелевшие фашисты откатились назад. Расчет перекатил пушку вперед, к перекрестку дорог. На орудие ринулись четыре немецких танка. Два из них Максютов поджег двумя снарядами. В это время возле орудия разорвался вражеский снаряд. Все бойцы расчета, кроме Максютова, ранены.

— Уйдут, товарищ старшина, — простонал наводчик, указывая на уходящие два немецких танка.

Зарядив орудие и прицелившись, Максютов выстрелил в третий раз и поджег еще один танк.

— Вот и не ушел! — сказал старшина и начал оказывать помощь товарищам.

На одной из высот восточнее Софиевки стойко оборонялся взвод разведчиков лейтенанта С. Ф. Брагина.

Видя, как тяжело приходится взводу, генерал Якунин, находившийся на огневых позициях артдивизиона капитана Литошко, расположенных на окраине села, распорядился поддержать разведчиков артогнем.

— Товарищ генерал, — ответил капитан Литошко, — у меня осталось два десятка снарядов. Они еще будут нам нужны.

— Израсходуй несколько снарядов. Брагин знает, что у нас мало снарядов, но и эта помощь будет моральной поддержкой ребятам.

Когда Брагину приказали отходить, в Софиевку приползли только два раненых разведчика с ручным пулеметом без единого патрона в диске. Остальные вместе с командиром пали смертью храбрых, защищая высоту.

Подобный подвиг совершил эскадрон старшего лейтенанта В. Г. Иванова из 14-й гвардейской кавалерийской дивизии в совхозе имени Демченко. Отбивая атаки противника, конники погибли на поле боя, но не дрогнули.

В книге «Утерянные победы» Манштейн писал: «18 февраля я вновь докладывал Гитлеру. Противник крупными силами наступал на рубеже Миуса. Во многих местах он прорвал еще не укрепленные позиции группы Холлидта. Нам также не удавалось уничтожить окруженный за этим фронтом у Дебальцево кавалерийский корпус». И вновь Манштейн сетовал, что здесь по-прежнему скована 17-я танковая дивизия. Гитлеровцы подтягивали новые и новые части. Они все плотнее сжимали кольцо окружения. Нависла серьезная угроза. Обратились к вышестоящему командованию за разрешением прорваться из окружения. Просьбу отклонили. Нам предложили удерживать занимаемый район до подхода танкового и механизированного соединений.

Между тем обстановка осложнялась с каждым часом. Шедшие на помощь части к нам не пробились, никаких сведений о них мы не имели. Оставалось либо погибнуть, либо прорвать кольцо окружения, чтобы выйти на оперативный простор и продолжать наносить удары врагу в его тылах.

Так мы и сделали. Это совершилось в ночь на 18 февраля. Мы прорвали окружение. Дальнейший успех действий корпуса зависел от захвата вражеской артиллерии.

Михаил Борисов.

***

Со станции Чернухино прорвались два танка противника, ведя огонь вдоль улиц, занятых нами. Командир артиллерийского дивизиона капитан Литошко развернул головные пушки и подбил вражеские машины. Вскоре они окутались огнем и дымом. Оккупанты не считались с потерями. Они сжимали кольцо окружения.

В ходе боев на станции Чернухино только на центральной улице осталось свыше 200 убитых фашистов и четыре сгоревших танка. Остатки вражеского гарнизона бежали в завьюженную степь. На станции полыхал пожар. Горели эшелоны. Гитлеровцы потеряли здесь много вагонов с боеприпасами, оружием и продовольствием.

18 февраля 1943 года из района Чернухино – Дебальцево мы устремились по вражеским тылам на юг. Около Грабово и Стрюково обнаружили группу фашистов, согнавших в эти места сотни наших людей, чтобы привести в порядок немецкую линию обороны — ту, что гитлеровцы занимали еще в 1941 – 1942 годах, когда устремлялись на восток. Вражеский гарнизон в этих поселках мы уничтожили. Со стороны Красного Луча появились фашистские танки и густые цепи пехоты. Они приближались к нам. Танки начали обстрел из орудий. Снаряды разрывались недалеко от нас, не причиняя нам вреда. У нас был дивизион катюш. Несколько боекомплектов реактивных снарядов к ним мы держали на особый случай. И вот этот случай наступил. Катюши пропели — вражеские танки запылали в заснеженной степи, от пехоты не осталось и следа.

Михаил Бондаренко.

***

В ночь на 19 февраля наши дивизии прорвали кольцо окружения. Выйдя из чернухинского кольца, мы вновь приобрели свободу маневра. К этому времени был получен приказ: действовать по усмотрению командира корпуса.

Встал вопрос: что делать? Можно было пробиваться к своим частям. Но в штабе корпуса от пленных немецких офицеров и местных партизан имелись данные о подготовке противником мощного оборонительного рубежа на реке Миус и в районе Фащевки. Узнали, что противник рассчитывает остановить там наши наступающие войска.

Корпус немедленно устремился на Миус с целью сорвать план подготовки оборонительных укреплений на этой реке. Уничтожая на своем пути гарнизоны и эшелоны с боевой техникой, кавалеристы с боем овладели населенными пунктами Стрюково, Фащевка, Грабово. На реке Миус уничтожили саперные подразделения. После этого корпус снова перешел к круговой обороне.

Командующий войсками Юго-Западного фронта одобрил действия корпуса и пообещал воздушным путем снабдить нас боеприпасами. Мы подготовили посадочные площадки, ждали самолетов. Но на другом участке фронта сложилась очень напряженная обстановка, и боеприпасы нам не доставили. А между тем корпусу ставилась новая задача: ударом с тыла в направлении хутора Широкого оказать содействие частям 3-й гвардейской армии в прорыве фронта обороны противника.

Испытывая острейший недостаток в боеприпасах, утомленные непрерывными боями, с большим обозом раненых конногвардейцы сумели с достоинством и честью решить эту сложную боевую задачу.

Кавалерийские дивизии двинулись в путь. Следуя к месту прорыва, корпус уничтожил гарнизоны врага в Артемовске (город в Ворошиловградской области), Красном Куте, в поселке шахты № 152. Особенно ожесточенным был бой за Красный Кут. 15-я гвардейская дивизия уничтожила здесь пехотный полк противника, разгромила штаб 62-й пехотной дивизии и захватила большие трофеи. В этом бою геройски погиб заместитель командира эскадрона по политической части гвардии капитан Морозов. Местные жители в память о герое-освободителе назвали его именем одну из улиц города.

Михаил Борисов.

19 февраля 1943 г.

Прямым попаданием бомбы разрушена радиостанция, связь с фронтом, штабом корпуса и соседними дивизиями прервалась. Ночью 19 февраля дивизия скрытно покинула Чернухино. Без единого выстрела глухими балками со всеми обозами она прошла между позициями немцев, готовившихся к штурму, и утром внезапно обрушилась на станцию Фащевка. Там уничтожили батальон вражеской пехоты и сожгли эшелон с боеприпасами. Затем в скоротечном бою воины-башкиры разгромили гарнизон фашистов в Стрюково. Следом за главными силами дивизии двигались большой обоз с ранеными и штаб корпуса.

Д. Д. Кутлуюлов.

***

Покидая поздно вечером 19 февраля Стрюково, конно¬гвардейцы вынуждены были оставить на попечение местных жителей трех раненых в домах Чистиковой Нины Тихоновны, Кнышовой Елены Андреевны, Морозова Якова Кузьмича.

Примерно в три часа дня 19 февраля к нам в дом занесли раненного в грудь красноармейца Вшивкова Иосифа Васильевича из Пермской области. Он был в одном белье. Первую помощь ему оказали еще в воинской санчасти. Мы его лечили, ухаживали за ним. Мы считали его своим братом, а мама — сыном. На второй день пришли немцы. Мы им сказали, что это наш брат. Раненый боец находился у нас около месяца.

Фекла Литвинова.

***

В Фащевке мои конногвардейцы появились вечером 19 февраля. Захватили немецкие склады. Немецкий гарнизон частично уничтожили, а частично рассеяли. В центре села, у одного дома, в это время стояла немецкая автомашина. 20 немцев зашли в дом погреться, не выставив часового. Конники вызвали из дома хозяев, дом забросали гранатами.

Михаил Борисов.

***

К концу суток 19 февраля 1943 года 14 гвардейская кавалерийская дивизия достигла села Поповка. Противника здесь нет. Получасовой отдых. И снова по бездорожью продолжаем путь. Начали пересекать балку Широкую. За два километра до железной дороги остановились. Генерал Н. П. Якунин приказал мне возглавить нашу разведку из 23 автоматчиков с двумя ручными пулеметами. Надо разведать участок железной дороги, который нам предстоит пересечь в районе поселка Запорожье. Противника мы не обнаружили. Увидели два кирпичных домика. В одном из них на полу отдыхала группа железнодорожных рабочих. Немцы заставляли их ремонтировать железнодорожное полотно. Эти домики именовались 28 километром. Рабочие рассказали, что патрули немцев периодически проверяют охрану пути, которую несли полицаи, выставленную как пикеты через два-три километра друг от друга на всем участке железной дороги от Дебальцево до Штеровки. На 28 километре вражеский патруль был полчаса назад и проследовал до Кокино. Там до 200 немцев с минометами. В Комендантском много немцев, имеется артиллерия. Железная дорога Дебальцево – Штеровка двухколейная. Я приказал бригадиру Петру Овсянникову развинтить рельсы у 28 километра и оставить на шпалах, а также подпилить телеграфные столбы. К дивизии послал связного. На флангах выставил заслоны с пулеметами.

Михаил Бондаренко.

***

Вечером кавалеристы появились в нашей Фащевке. Ночью разыгралась пурга. Снег слепил глаза, ветер продувал насквозь. С несколькими парнями мы решили отступать с конниками. Вместе с ними мы выступили ночью в направлении шахты № 153 («Запорожская») и дальше, вдоль железной дороги к совхозу им. Шевченко. Появился поезд из 4 пассажирских вагонов, идущий в сторону Дебальцево. Артиллеристы несколькими выстрелами подбили и остановили этот поезд.

После этого мы двинулись на Селезневку. На всем пути происходили стычки с немцами. За селом из засады нас подвергли минометному обстрелу. Сбив засаду, конники и мы, двинулись на Бугаевку. Фрицы шли по пятам, обстреливая нас на ходу. Рассвет застал на опушке леса. Здесь раненый кавалерист вручил мне автомат ППШ, который я отдал своему другу Саше Сергееву. Вскоре Саша был убит.

Я видел, как наши командиры, не слезая с лошадей, обсуждали ситуацию: что делать дальше? В это время в 2 – 3 километрах от нас накапливались немцы. Основные наши силы пошли дальше, а я спустился в балку, выбрался на противоположный холм, где из-за деревьев наши бойцы вели по немцам огонь. Меня тоже положили в цепь за одним из дубов. Перед нами было метров 200 чистого поля. Вдруг сзади нас, из леса, открыли по нам стрельбу. Оглянулся. Немцы бежали на нас и кричали. Начал стрелять по ним из карабина. Стреляли и другие бойцы.

Как стало потом для меня ясным — нас оставили здесь для прикрытия отхода. Мы, отстреливаясь, отходили по балке, в сторону Иллирии. Оторвавшись от преследователей, мы вскоре наткнулись на наши сани с ранеными. Повсюду слышались крики: «Помогите! Спасите!» Это были брошенные раненые. Немцы расстреливали их из бронетранспортеров. До самого села нас подгоняли автоматные очереди немцев.

Из камышей, мимо которых мы бежали, раздались выстрелы, затем прилетела граната, от взрыва погиб наш капитан. Мы бросились врассыпную.

Я оказался в небольшой балочке. Когда стал выходить из нее — натолкнулся на группу немцев, у пушки на лошадиной тяге. Я выбросил в снег карабин, патроны, притоптал ногой и пошел на крик: «Рус, иди сюда!».

Это были молодые немцы, меня обыскали и как партизана передали жандарму, который тут же гарцевал на коне.

Вскоре немцы стали разворачивать пушки к стрельбе. Оставив меня, жандарм по какой-то причине отъехал в сторону. Когда началась стрельба, я показал часовому, что меня жандарм отпустил, и медленно пошел в степь, в сторону Алчевска. Боялся, что немец выстрелит в спину. Но обошлось. Со многими происшествиями и трудностями добрался до Фащевки.

В. Гречишкин.

***

В лощине между Селезнёвкой и посёлком имени Артема наши части наткнулись на спящих немцев. Ничего не подозревавшие фашисты были разбужены конниками. Немцев было не меньше 400. Они размещались на нескольких десятках автомашин, расставленных в два ряда. На шинелях фашистов поблескивали новенькие погоны. К комкору привели немецкого полковника. Он рассказал, что эти офицеры, только что окончившие офицерскую школу, направлены на фронт.

П. А. Малыхин.

***

Все дороги заполнены фашистами. По всему видно, что отступают. Прибежал к нам Саша Ермоленко, говорит:

— В центре паника.

Я отвела детей к А. А. Заверюхе, а сама пошла в клуб к мужу Александру Андреевичу.

Видела, как удирал заведующий пекарней. В полиции крики. Это старик Пизин Федор Иванович, узнав, что началось отступление, спрятал сбрую, упряжки лошадей и сам спрятался. Полицаи хотели удрать, а лошадей нечем запрягать. Они нашли старика и избили.

Это было 18 – 19 февраля 1943 г.

Александр Андреевич Шейко пришел домой утром и рассказал:

— Полиция удрала. Староста Скляр закатился.

— Как это?

— Он доехал до станции Петровеньки, попытался звонить, а связи нет. Тут он и скончался.

Полиция бежала, оставив без присмотра свою управу. В ней начали хозяйничать мальчишки Шишков Виктор, Пономаренко Гена, Саша Ермоленко и еще один. Они сорвали портрет Гитлера, разрисовали его, разгромили управу.

Со стороны Дебальцево все сильнее доносился гул боя. Мы не знали, откуда ждать своих. Стрельба слышалась все громче и ближе.

Полина Шейко.

20 февраля 1943 г.

20 февраля в 4 часа утра начался переход железной дороги. Все делалось быстро и бесшумно. Повозки и пушки почти на руках переносили через рельсы. Колонна втянулась в балку. Приближалось утро. Дивизия рассредоточилась, замаскировалась, заняла круговую оборону. В стогах соломы недалеко от 28 километра устроили засаду. Два пулемета, одна пушка, 40 автоматчиков. В 7 часов со стороны Кокино послышался шум поезда, а затем мы увидели, как паровоз вместе с вагонами пошел под откос. Наши пулеметчики расстреливали вагоны с немцами. Минут через семь все смолкло. Кокино не реагирует. Через час появился состав со стороны Комендантского. Его постигла та же участь.

Потом заговорило Кокино. Вдоль железной дороги начали наступление отдельные группы немцев. Их прикрывали минометным огнем. Но наша небольшая, хорошо замаскированная застава-заслон была мало уязвима. Дивизия же в балке не раскрывает себя. Когда немцы подошли к заставе на расстояние пулеметного и автоматного огня, все огневые средства дивизии были пущены в ход. Фашисты, оставив убитых и раненых, бежали в Кокино. Так повторялось несколько раз в течение всего дня 20 февраля. Вечером мы сожгли все немецкие вагоны и продолжали свой рейд по тылам врага.

20 февраля на рассвете части дивизии генерала Чаленко Ивана Терентьевича, бывшего буденовца Первой Конной и в гражданскую воевавшего в этих местах, атаковали фашистов в Красном Куте. Враг был застигнут врасплох, так как наши подразделения вступили сюда с тыла — со стороны Фащевки. Это для врага было неожиданностью, и он заметался в панике. С криком «Руссише козак!» гитлеровцы выскакивали из крестьянских хат в одном белье и попадали под пули и клинки наших кавалеристов. В Красном Куте мы обнаружили и разгромили штаб 62-й дивизии врага.

Михаил Бондаренко.

***

На участке железной дороги 28-й километр – Кокино уничтожили 4 состава противника с награбленным добром и техникой. Один из составов вез на фронт разобранные самолеты, во втором эшелоне были посылки. 20 февраля группа во главе с капитаном Никулиным С. А. в Кокино уничтожила много фашистов и боеприпасов. Получился великолепный фейерверк, вызвавший панику у немцев близлежащих гарнизонов.

Михаил Борисов.

***

20 февраля наша 16 кавдивизия заняла ст. Петровеньки. уничтожили 60 танкистов, которые направлялись на фронт.

Филипп Музырь.

21 февраля 1943 г.

Из Поповки главные силы корпуса пошли на Красный Кут. 15 дивизия разгромила штаб 62 немецкой пехотной дивизии и взяла богатые трофеи. Главные силы корпуса успешно действовали в районе Красного Кута, хутора им. Артема, шахты № 152 с 21 февраля до исхода суток 22 февраля.

Михаил Борисов.

***

Красный Кут в феврале 1943 г. был переполнен немецкими войсками. Мы ютились, где кто мог, поскольку из домов всех выгнали. Там жили незваные гости. Есть нечего. Каждый выкручивался, как мог. Наша компания подростков обнаружила неподалеку обоз с оружием и продовольствием. Мы зачастили туда за съестным. В тот памятный день, увлекшись едой, не заметили автоматчиков в маскхалатах. Подумал тогда: это конец. Знали, что за меньшие провинности расстреливали без разговоров. Но вот увидели на шапках бойцов звездочки, и испуг сменился радостью! Мы поделились с ними. К немецкому шпику добавился русский мерзлый ржаной хлеб, лук.

Но не это главное. Нам поручили разведать, где стоят батареи. Через полчаса мы были в центре поселка, а еще через два докладывали о выполнении задания. Ночью мы провели наших к складам противника. Захваченные боеприпасы и продовольствие были хорошим подспорьем воинам кавалерийского корпуса, который шел по тылам врага.

А. Гончаренко.

***

Немцы подтянули свои силы. Конники, имевшие недостаточное количество боеприпасов, на третий день покинули село Фащевку. С ними ушли фащане Пихтерев Василий Владимирович, Слостин Василий, Макашутин Александр Сергеевич, Шалычев Николай Степанович и полицейский Двоеглазов.

Михаил Борисов.

***

Когда Фащевку оккупировали, фашисты приступили к насильственной эвакуации населения. Об эвакуации распорядился местный комендант Вилли. Однако жители не спешили этот приказ выполнять. Они придерживались тактики: «Едем, но на месте». Руководили этой эвакуацией староста Макашутин и полицейский Двоеглазов. Больше всех суетился полицейский. То и дело он прикрикивал на жителей. Эвакуация так и не состоялась. Странным был этот полицейский Двоеглазов. Никто из жителей не знал, откуда он появился. Но никто из жителей не был угнан в Германию на каторжные работы. В этом немалая заслуга Двоеглазова. Не удалось немцам увезти и скот в Германию. Несколько раз жители приводили своих коров на главную площадь села. Немецкие ветеринары осматривали скот. Годный для нужд рейха скот приказывали отводить в одну сторону, а выбракованный — в другую. Но по знаку полицейского, крестьяне незаметно перегоняли скот из группы, отобранной для отправки в забракованную. К концу осмотра получалось, что отправлять в Германию нечего. Ветеринары злились, кричали, били полицейского и, махнув рукой, так ни с чем и уезжали.

Михаил Бондаренко.

22 февраля 1943 г.

В феврале, 22 числа, конники выбили немецких солдат из поселка шахты № 152 и продолжали путь в село Штеровку. Фашисты, оправившись от удара, открыли из пушек сильный огонь. Раненых бойцов, которых мы, женщины поселка, обогревали по хатам, кавалеристы погрузили на санки и повезли за передовыми частями. Поселок опустел. Вечером к нам в дом постучался солдат и попросил кипятку для себя и для своего раненого товарища. Я упросила солдата повести меня к раненому. С трудом тот согласился. В запасном выходе из шахты я увидела лежащего военного. Он ранен в бок. Вместе с солдатом я перенесла раненого к себе. Рана его была перевязана нательной рубашкой. Я порвала простыню на бинты и обработала рану. У меня была марганцовка — единственное лекарство. И это помогло. Раненым оказался Агеев Степан Николаевич, лейтенант. Когда перевязка была закончена, в дом вбежала соседка и сообщила, что в поселке немцы. Степана Николаевича я спрятала в хлев, где зимовали две козы. Положила его в угол и забросала кукурузой. Обошлось. Я лечила Агеева. А когда стало тепло, переправила его на водокачку в балку.

Агеев дождался прихода наших и снова вступил в действующую армию. До 1945 года я имела с ним переписку, а потом связь оборвалась. Может быть, вы поможете разыскать его? Или узнать его дальнейшую судьбу после 1945 года?

А. Ф. Голощапова.

***

Ввиду того, что Уткино немцы сильно укрепили, решили обойти его и продвигаться дальше на Андрианополь. В Андрианополе взяли проводником местного жителя Чесленко Ивана Ильича. Впоследствии он стал воином дивизии. Из Андрианополя дивизия последовала на Селезневку. Но в Селезневке были крупные силы врага. Дивизия расположилась в балке неподалеку от села. Авиация противника начала бомбить нас. К этой бомбежке конники относились спокойно. Генерал Якунин даже играл на аккордеоне, что способствовало выдержке воинов. В 22 часа дивизия пошла в обход Селезневки, двинулась в совхоз «Огородный». Здесь нашли еще проводника из местных жителей. Им был Андриенко Лазарь Ильич.

Прошли около 2 км. Навстречу шли 7 вражеских танков. Комки огня, снаряды, пули на первых порах пролетали над головой. Потом огонь стал прицельным. Отсечен хвост колонны — тыльный отряд около сотни всадников, две пушки, несколько повозок со снарядами. Отсеченный отряд принял боевой порядок. Пушки повернули в сторону врага. Открыли огонь по неподвижным танкам. Тыльный отряд принял на себя весь огонь, давая возможность дивизии выйти из зоны танковой засады. Бой длился 10 – 15 минут. Пушки отряда были разбиты. Отряд пожертвовал собой, колонна дивизии потерь не имела.

Пересекли гребень высоты и вышли на дорогу к поселку Иллирия. Отдельные небольшие группы тыльного отряда выходили из рейда самостоятельно. Они укрывались в шахтах. Им всячески содействовали местные жители: Голощапов, Иван Ильин, Козлова Мария Павловна, ее сын Витя. Их расстреляли за оказание помощи конникам.

Михаил Бондаренко.

***

Мне в то время было 17 лет. Днем 22 февраля 1943 г. стояли сильные морозы, и был густой туман. Под Петровским под минометным обстрелом мы, 15 конников, отбились от основной группы. И только бы передохнуть, как раздается команда офицера связи штаба корпуса Кочкина Федора:

— Приготовиться к атаке! Приготовить автоматы. Без команды не стрелять.

Мне:

— Ура не кричать, чтоб не услышали женский голос.

15 человек вытянулись в одну линеечку. Автоматы перед собой. Второго ряда за нами не было. Перебегали поле под минометным обстрелом. Снега по колено, несмотря на сильные морозы, мы мокрые.

Когда все закричали «Ура!», даже не закричали, а заревели, у меня мурашки побежали по спине. Стало понятно: пощады не будет.

Эта атака была для меня испытанием. Его я выдержала. В 7-й гвардейский кавалерийский корпус влилась я из Успенского партизанского отряда, где выполняла обязанности связной.

Анна Минаева-Компаниец.

***

В ночь на 23 февраля квартирьеры под командованием командира взвода лейтенанта Ковальского в Красном Куте на его северной окраине приступили к расквартированию личного состава учебного дивизиона. Офицеры штаба прибыли в намеченный дом. Оказалось, что в нем, не подозревая об опасности, спят 40 гитлеровцев. Мы отбили у немцев 20 автомашин с продовольствием, боепитанием и другим военным имуществом, которое было необходимо для корпуса.

Филипп Музырь.

***

Мы вышли во двор и увидели, что в стороне Ивановки идет бой. Снаряды летели со всех сторон. Шейко А. А. ушел к своим товарищам. Они договорились встретиться в клубе.

Солдаты шли со стороны Ивановки. Севернее теперешнего пионерлагеря по направлению Юлино.

Полина Шейко.

***

В ночь на 23 февраля корпус двумя дивизиями оказался в непосредственной близости от артиллерийских позиций врага. Теперь все зависело от захвата вражеской артиллерии. Кавалеристы получили задачу ночной атакой уничтожить фашистов и захватить артиллерию, а 23 февраля, в день 25-летия Красной Армии, прорвать оборону противника в направлении хутора Широкого. Со стороны фронта врага должны были атаковать части 3-й армии генерала Д. Д. Лелюшенко.

Ночью две дивизии корпуса под командованием генералов М. М. Шаймуратова и И. Т. Чаленко захватили по несколько орудий и продолжали продвигаться вперед. Но для захвата всех пушек врага — а их было 67 — не хватило ночного времени. Боевые порядки дивизий, в которых находился и штаб корпуса, к рассвету оказались вблизи уцелевших вражеских орудий, которые сразу ожили и открыли огонь с дистанции 200 – 300 метров. Ответить на огонь вражеской артиллерии нам было нечем. Затем пехотная дивизия противника, поддерживаемая танками, перешла в контратаку.

Завязался ожесточенный бой. Корпусу пришлось прорывать оборону без поддержки наших войск с фронта. Смяв несколько батарей и уничтожив пехоту противника, дивизии начали медленно продвигаться вперед. Мы вели бой без артиллерийской поддержки, без гранат, не хватало у нас и патронов.

В этой неравном бою пали смертью героев заместитель командира корпуса генерал-майор С. И. Дудко, командир 16-й кавдивизии генерал-майор М. М. Шаймуратов, начальник политотдела корпуса полковник А. А. Карпушенко, начальник штаба корпуса подполковник И. Д. Сабуров и другие. Тяжело ранен и контужен был в этом сражении и я.

Но конники не дрогнули. Генерал-майор Чаленко, полковник Голенев, командир полка подполковник Фондеранцев и другие офицеры повели свои отряды на гитлеровскую пехоту, прорвали вражескую оборону. 15-я и 16-я дивизии, закончив рейд, присоединились к своим войскам.

14-я гвардейская дивизия генерал-майора Якунина выходила из рейда по маршруту Уткино – Федоровка – Иллирия – Успенка. Гвардейцы-кавалеристы отбили девять бешеных атак гитлеровцев. Раненые не оставляли боевых порядков и вместе со всеми ходили в контратаки. В боях отличился подполковник М. П. Бондаренко. До этого он пустил под откос три эшелона противника. Находясь в цепи и отражая атаки врага, он был тяжело ранен. Дивизия Якунина прорвала оборону противника и также вышла в расположение своих войск.

Михаил Борисов.

***

Мы жили на колонии Фромандировка № 2. Я была за старшую няньку, мне 12 лет, младшей сестре 11 лет, брату Коле – 5, Вале – 2 годика. Ночью услышали стук в дверь. Мама вышла в коридор, спросила:

— Кто там?

Множество мужских голосов закричало:

— Хозяйка, хозяйка, открывай!

Мама открыла дверь. Это были советские солдаты.

— Хозяйка, немцы есть?

— У нас нет.

Через несколько минут все комнаты заполнили солдаты. Мама еще не верила, что это были действительно советские солдаты, так как было темно. Мама сняла у одного солдата шапку, в темноте нащупала звездочку.

— Это же свои! — произнесла с большой радостью. — Ну откуда же вы пришли, везде немцы?

Оказывается, это были кавалеристы, которые совершали рейд по тылам врага, отвлекая на себя силы противника.

Солдаты разместились в комнатах, в сарае, в кладовке и даже на чердаке, где у нас хранились стебли кукурузы. В комнате было тепло, но мы еще растопили печку, чтобы скорее отогрелись гости. Солдаты все не помещались в хате. Они менялись. Командир сел за стол, разложил карту. Смотрел, где находится станция Штеровка и как лучше добраться до железнодорожного узла. Мама рассказала, где находятся нужные им населенные пункты, где базируются немцы. Мы от радости думали, что наши бойцы освободили нас. Но мы ошиблись.

Александра Щукина.

23 февраля 1943 г.

Начальник связи корпуса полковник Сурбая Анатолий Александрович поручил занять хутор им. Артёма и до прихода главных сил корпуса развернуть связь. Наш взвод всадников быстро оторвался от своих. Перед рассветом 23 февраля достигли указанного хутора. Для ознакомления с обстановкой выслали разведку. Разведка донесла, что в хуторе немцы. По улице ходят их патрули. Командир решил: шесть бойцов во главе со старшим сержантом Полуэктовым И. В. должны бесшумно снять патрули. Остальные бойцы рассыпаются по обе стороны улицы. Наши разведчики незаметно добрались до углового дома. Сняли часового. Мои бойцы сосредоточились на домах. Хватали спящих немцев. Только в некоторых домах опомнившиеся немцы пытались отстреливаться. Однако их сопротивление было быстро подавлено. Так взвод пленил около 60 немецких солдат и офицеров.

Григорий Вьюхин.

***

Как мы были счастливы, когда нас зачислили в разведку! Конникам нужны были проводники, и мы хорошо справились с задачей. От поселка к поселку продвигались мы с боями в сторону Петровенек. Но немцы, очнувшись от внезапных ударов конников, встретили нас ураганным огнем. В неравных боях погибли многие воины. Конники опирались на местное население. В армию влились многие жители нашего поселка. Возглавлял группу Нестеренко Дмитрий Назарович. Ему было 40 лет. Будучи раненным в ногу, Дмитрий Назарович сказал:

— Сынки, пробивайтесь к своим без меня, я поддержу вас огнем.

Вместе с воинами мы пытались прорвать оборону противника, но только Задорожному Владимиру Михайловичу, Величко Николаю Григорьевичу. Третьяку Николаю Павловичу удалось пробиться к своим. Меня же при подходе к линии фронта контузило и тяжело ранило в голову и ноги. Это случилось 23 февраля 1943 г. Кто-то из товарищей подтащил меня к калитке на окраине поселка Штеровка. На следующее утро после боя бабушка Дуся и дед Иван нашли меня. И выходили. Лишь в мае вернулось сознание. Они говорили, что помог вернуть меня к жизни врач Василий Брагин, которого привозили из Ивановки.

А. Гончаренко.

***

23 февраля наши передовые силы вышли к поселку Юлино. В одном километре от него располагается поселок Фромандировка. В нем находится немецкая артиллерийская часть. В конюшнях — лошади. Личный состав разместился в каменных домах. Я командовал отдельным хим. эскадроном 15 кавдивизии. Мне совместно с командиром 57 кавполка командир корпуса Борисов М. Д. приказал уничтожить гарнизон, находившийся в Фромандировке, и захватить артиллерию.

Немцы все время следили за движением корпуса по тылам и знали, что мы идем на соединение со своими частями, пытались окружить корпус и уничтожить. Но этого им не удалось сделать. В 5 утра 23 февраля я рассредоточил эскадрон, дал команду, и мы пошли в наступление. Снег был глубоким, до колен. Передвигаться тяжело. Местность открытая.

Мы цепью подошли к колонне метров на 200. По нам открыли огонь из всех видов оружия. Но мы не дрогнули. Вели ответный огонь. Продвигались вперед. Захватили две конюшни, в которых находились 400 лошадей. Когда мы ворвались в конюшни, немцы бежали в панике кто куда. Но от метких пуль наших автоматчиков многим уйти не удалось.

Иван Родин.

***

С наступлением рассвета началась перестрелка, а потом завязался бой. Оказалось, что у советских бойцов боеприпасы были на исходе. Об этом они говорили вслух.

Солдаты ушли драться с фашистами, которые находились на колонне Фромандировка № 1 на расстоянии 1 км от нашего дома. Наша хата опустела. Но вот открылась дверь, и бойцы внесли раненого старшего лейтенанта. Мама достала чемодан и сумку с бинтами, вату и йод и начала перевязывать ему раны. Кажется, их было тринадцать. Лейтенанта уложили в постель. Мама поила и кормила его из ложечки. Сознание он не терял, а вот вставать не мог, так как руки и ноги у него были в ранах. Мы надеялись, что он выживет. Хата снова начала наполняться. Но теперь уже ранеными. Мы (я, мама и Маша) под диктовку бойцов перевязывали их. Не помню, скольких перевязала. Много. Им приходилось ждать очереди, мы не успевали перевязывать. Меня солдаты учили правильно перевязывать:

— Шура, вот так, сюда заведи бинт, так и завязывай.

У меня неплохо получалось. Солдаты, которые могли двигаться, после перевязки куда-то уходили, а тяжелые оставались у нас. Бинты закончились. В дело пошли занавески, простыни. Мама кипятила их, стирала. Солдаты называли нашу хату полевым госпиталем.

Александра Щукина.

***

Немцы упорно сопротивлялись. Каменные дома использовали как укрытия. Бой длился до 16 часов.

Немцы пытались выбить нас из конюшен. Неоднократно атаковали, хотели вернуть себе своих 400 лошадей, но это им не удавалось. Они открыли артиллерийский огонь по конюшням.

Одна из них загорелась. При штурме конюшен немцы потеряли до ста человек. В течение дня я находился в конюшнях. Трижды ранен.

Иван Родин.

***

Мы с Машей полезли на чердак и в щелку наблюдали, как шел бой. Видели, как наши бойцы по-пластунски добирались до хат, где были немцы, и начали атаку колонии Фромандировки № 1. Немцы всех наших солдат положили на поле боя намертво.

Наш сосед Чичиков Фома помог двумстам солдатам перейти через линию фронта. У нас остались 4 тяжелораненых и 18 человек с ранениями средней тяжести.

Александра Щукина.

***

На рассвете 23 февраля 1943 г. с однополчанками вошли погреться в дом в поселке Юлино. Пробыли в нем не долго. Начался бой. Сразу стало жарко. Вокруг рвались снаряды, свистели пули, стоял гул. Что-то взорвалось неподалеку от меня. Я упала и потеряла сознание. Очнулась в конюшне. Нас, троих девушек, привели в Ивановку. Переночевали. Очевидно, это была школа, которую немцы превратили в конюшню. Утром погнали на станцию Штеровка. Привели меня в какое-то здание с разбитыми окнами. Приказали мыть пол. Стою, не знаю, что делать, за что браться. Окна побиты, холод. Вдруг в окно влетела записка. Подхватила ее, читаю: «Девушка, сейчас придут два хлопца, не бойся, иди за ними». Через несколько минут заходят (как я потом узнала) Володя Омельченко и Петя Плужник и говорят.

— Пойдем!

Я иду за ними. Привели меня в дом Володи Омельченко. Дали одежду мамы Володи. Переоделась. Говорят:

— Становись у плиты, вари борщ.

Ушли. Я одна. Прошло несколько минут. Заходят немцы, спрашивают пленную русскую девушку:

— Метхен.. русише.. плен.

 Я пожала плечами:

— Не знаю. Не понимаю.

И так приходили три раза. Вечером собралась семья Омельченко. Рассказали, что по всей Штеровке немцы ищут пленную русскую девушку, то есть меня, сбежавшую из кузницы.

Со временем Ивановские патриоты достали мне документ, подтверждающий, что я жительница Ивановки. К тому времени фронт проходил на востоке от Ивановки. Однажды немцы погнали жителей рыть окопы. Попалась и я. Попыталась перейти линию фронта, но не удачно. Решила бороться с врагом здесь. У нас стихийно создалась небольшая группа подпольщиков из местных комсомольцев. Они готовы были вступить в борьбу с врагом. Потом мы узнали, что существует такая же группа И. А. Хробуста в Ивановской больнице. Его, как и многих советских бойцов, там укрывали патриоты. И. А. Хробуст — бывший командир разведки в одном из подразделений кавкорпуса.

Мария Игнатьева.

***

Нам не удалось эвакуироваться, возвратились в неказистую хатку на Фромандиер-2. Страшное, жуткое время оккупации! Из дома боязно выходить. Февральской ночью у хаты послышался шум.

— Немцы! — страх пронзил все тело.

— Это не немцы, — отозвалась Валя. — По-нашему говорят.

В дверь постучали.

— Хозяева есть?

Дуся зажгла лучину и открыла дверь.

— Наши! Наши!

В хату вошли бойцы. Мужественные, родные.

— Немцев нет?

— Здесь нет, — ответила Дуся.

— На Фромандиер-1 есть, в Юлино, в Ивановке также.

Погревшись и перекусив, бойцы ушли. Хата опустела. Ночную тишину разорвали залпы артиллерии и винтовочная и пулеметная стрельба. Начался прорыв. В хату принесли раненых. Я перевязывала, и бойцы тут же уходили, не задерживаясь ни минуты. Уже мы порвали на бинты все занавески, наволочки, нательное белье, а раненых все больше. Принесли тяжелораненых старшего лейтенанта и рядового Костю Плотникова. У Кости раздроблено колено. Мы с Дусей перевязали.

В хату вбежал Гриша-москвич, пулеметчик.

— Сестрички, нужна простыня. Уже светает, надо замаскировать пулемет, — просит он. Дуся, не раздумывая, снимает с постели последнюю простыню и отдает ему. Гриша исчезает. Стрельба немного стихла. Кольцо окружения прорвано. На северной окраине хутора остался Гриша с товарищем прикрывать отход. Нам из окна видно их, а со стороны немцев они укрылись простыней. Из балки показались фашисты. Гриша открыл огонь. Стрелял долго, длинными очередями. Потом снова тишина, и снова пулеметная дробь. И так часа два. Выглянув в окно, я не увидела пулеметчиков. Они, выполнив задачу, ушли вслед за корпусом.

В хату вошли два фашиста. Увидев лежащих тяжелораненых, они наставили автоматы и выстрелили. У Плотникова лицо залилось кровью, старший лейтенант вздрогнул и затих.

Дуся, не в силах устоять, медленно опустилась на пол. Она была в обмороке, Валю трясло. Она, заикаясь, всхлипывала. Я, закусив губы, глядела на удаляющихся фашистов.

Плотников был жив! Пуля скользнула по лицу и виску, но неглубоко. Я перевязала и эту рану. Привела в чувство Дусю. Вдвоем вынесли труп старшего лейтенанта, положили в огороде и накрыли старым тулупом (позже похоронили). В доме смыли кровь с земляного пола и уложили на кровать Плотникова. Будь, что будет!

Прошло несколько дней. Немцы искали оставшихся раненых красноармейцев. Нагрянули они и в нашу хату.

— Кто? — спрашивает переводчик.

— Брат, отвечает Дуся, — брат наш.

Немцы совещаются, потом переводчик говорит:

— Он вам дорог? Вы ради него все сделаете? Мы оставим его у вас, но заберем все.

Дуся (она самая старшая) молчит. А немцы уже вывели из сарайчика корову — единственный источник жизни. Из сундука вытащили вещи, какие были, сняли даже старые часы со стены.

— В блиндаж офицерский, — сказал переводчик.

Мы молчали. Плотников все это видел, слышал, порывался что-то сказать, подняться с кровати, но взгляд Дуси гипнотизировал его, и он молчал.

Ушли немцы из ограбленной хаты. Остались мы с бойцом Плотниковым Константином Сергеевичем.

Н. И. Караван.

***

Я тяжело ранен. Бойцы оттащили меня в ближайшее село, в домик сестер Караван — Евдокии Ивановны, Надежды Ивановны и Валентины Ивановны.

Затем пришли фашисты. Они достреливали раненых в домах. Пуля скользнула по моему лицу, а лежавшего рядом со мной старшего лейтенанта убили. Сестры Караван на санках отвезли меня в больницу, где главный врач Софья Степановна Грабарь скрывала раненых бойцов и командиров.

Все это время сестры Караван навещали меня в больнице, приносили еду. Они стали мне сестрами.

К. Плотников.

***

На возвышенности недалеко от Малониколаевки 23 февраля при возвращении к линии фронта случилось так, что наша 14-я гвардейская кавалерийская дивизия не могла пробиться на соединение с основными войсками, пришлось занять круговую оборону на территории, оккупированной врагом. В течение дня мы отбили 8 вражеских атак. Видно было, что противник любой ценой пытался нас уничтожить, но это ему не удалось. В пылу боя к нам перебежал поляк в немецкой форме. Он притащил пулемет и два ящика патронов. На русско-польском языке попросил разрешения вступить в бой против фашистов. Командир дивизии гвардии генерал-майор Якунин Николай Петрович разрешил. Так в наших рядах появился поляк. Он стойко сражался. Не один десяток атакующих нас фашистов сразил польский пулеметчик. С нами в дивизии он сражался до конца войны.

23 февраля дивизия находилась на высоте с отметкой 240,8 между Иллирией и Мало-Мартыновкой. Начало рассвета. На гребне высот тумана нет, а внизу, как молоко. Генерал Якунин послал разведку. Она донесла, что впереди глубокая балка. Решили укрыться в ней, занять круговую оборону, а с наступлением темноты начать прорыв. Как выяснилось позже, своей круговой обороной дивизия вклинилась в боевые порядки врага. Обнаружив нас, немцы начали атаки. За день отразили 9 атак. Бой не утихал. Еще и наши открыли огонь со стороны Елизаветовки. Их не предупредили о нашем присутствии.

Михаил Бондаренко.

***

Я, Кадыров Садыр Рахимович, на фронте с 22 июня 1941 г. до полного окончания войны. В 16 кавалерийской дивизии с ноября 1942 по июль 1946 г. Работал зам. начальника политотдела этой дивизии, а в рейде был исполняющим обязанности начальника политотдела. С июля 1944 г. — зам. по политчасти 52 полка 21-й дивизии. Так что неплохо знаю 21 дивизию.

Были близкими товарищами с полковником Узаковым. Хорошо знал Якунина, Чаленко, Дудко.

Генерал Борисов был взят в плен в западной окраине балки Редькина, где погиб Сабуров. Левее этого места погиб Карпушенко.

Хозяйство Чаленко дальше хутора Фромандировки двигаться не могло. В этом хуторе среди большого числа раненых были и начальник политотдела 15 дивизии подполковник Кузнецов. Он умирал и пел «Интернационал».

Ни в первом, ни во втором Юлино генерал Дудко не был. Я присутствовал при последней встрече генерала Борисова с Шаймуратовым и Сабуровым в Юлино-1. Генерал Дудко в это время находился в хозяйстве Чаленко.

Из Юлино мы шли на Малониколаевку двумя колоннами. Нами руководил Фондеранцев. Работники штаба корпуса до¬гнали нас, когда мы почти подходили к балке Редькино. Они кричали.

— Галопом! Галопом!

Фондеранцев им ответил:

— Пешие конных не обгонят.

Штаб корпуса обогнал нас и принял на себя огонь противника. Артиллерия била прямой наводкой из Штеровки.

Шаймуратов М. М. был в полной форме. За 3–4 минуты до его гибели я стоял рядом с ним. Потом мы с Паршиным отошли. Когда Шаймуратов М. М. упал, я был от него мет¬рах в 25 – 30.

Шаймуратов М. М. смертельно ранен в грудь юго-восточнее балки Редькино и севернее 250 – 300 метров от балки Песчаной 23 февраля 1943 г. в 6 часов 25 минут (утра).

Увидев это, мы с начальником особого отдела 16-й дивизии майором Кузнецовым хотели подойти к упавшему Шаймуратову М. М., но туда уже подошли немецкие автоматчики.

Мы были вынуждены отступить к Фондеранцеву, который только подходил к балке Песчаной. Здесь мы с Паршиным расстались.

Но Дудко ни 22, ни 23 февраля 1943 г. в этом районе не был. Это я знаю отлично. Некоторые ошибаются, путают Дудко и Карпушенко, который был убит у окраины Романовой балки. Только не Дудко.

Никто доложить об этом штабу корпуса 23 февраля 1943 г. не мог, так как утром самого штаба, как такового, уже не было.

Если бы 15 дивизия могла двигаться к Штеровке, не было бы катастрофы при прорыве.

С. Р. Кадыров.

***

Я был начальником 6-го отдела штаба 112-й Башкирской дивизии, который обеспечивал шифрованную связь и скрытое управление войсками, вел секретное делопроизводство. По долгу службы постоянно находился рядом с М. Шаймуратовым.

При наступлении на Дебальцево наша дивизия ворвалась на окраину станции Чернухино, восточнее Дебальцево, и атаковала её совместно с частями 15-й кавдивизии. Противник значительно превосходил нас в живой силе и технике. Мы были окружены и заняли круговую оборону на узком фронте.

Положение становилось критическим. У нас на исходе были боеприпасы, продовольствие, фураж, так как со дня начала рейда в тыл противника связь со своими прервалась. В этой опасной обстановке Шаймуратов, как всегда, был спокоен, выдержан и немногословен. Давал краткие распоряжения, четко следил за действиями противника. На слух он определял появление новых пулеметных точек и групп автоматчиков противника. Его спокойствие, самообладание передавались подчиненым.

Участок, занимаемый нашей дивизией, интенсивно простреливался врагом. Повсюду рвались снаряды и мины, свистели пули. Противник наращивал силы. Надо было найти брешь в его позициях и выйти из окружения. Все поредевшие подразделения были сведены в один полк под командованием полковника Г. Фондеранцева — командира 60-го кавполка. Соблюдая полную тишину и осторожность, в ночь на 18 февраля мы оторвались от немцев, совершили марш в район Стрюково.

По пути на Стрюково были уничтожены гарнизоны врага в Артеме, Красном Куте и других пунктах. Задача состояла в том, чтобы захватить в Фромандировке артиллерию противника, а затем прорвать его оборону в направлении хутора Широкого и Малониколаевки.

В ночь на 23 февраля мы вышли в район Фромандировки, Юлино-1, Юлино-2 и оказались в непосредственной близости от немецких позиций. Преодолев глубокий ров у лесной полосы, остановились у строений. Здесь состоялся военный совет с участием командира корпуса генерал-майора М. Д. Борисова, начальника штаба корпуса полковника И. Д. Сабурова, генерал-майора М. М. Шаймуратова, командира 15-й кавдивизии полковника И. Чаленко. Решался вопрос, как и когда выходить из окружения. Мы, группа офицеров, стояли у стога соломы напротив помещения, где шел совет, ожидая, какое будет принято решение.

Только спустя несколько дней нам стало известно, что на этом совете Шаймуратов предлагал не выходить из рейда в ночь на 24 февраля, а занять оборону на достигнутом рубеже, провести разведку боем, установить расположение огневых точек противника и только тогда прорываться к своим. Но начальник штаба Сабуров настаивал на выходе из окружения немедленно. Комкор Борисов его поддержал и отдал приказ к началу действий. К этому времени мы знали, что к нам пробиваются наши танковый и механизированный корпуса, 3-я гвардейская армия... Надо было подождать их, но, увы...

Кончился военный совет. Первым вышел М. Шаймуратов. Как показалось, был он возбужден и недоволен. Он приказал мне скакать в Юлино-2 и передать полковнику Фондеранцеву, командиру сводного полка, приказ: поднять подразделения и начать выход из рейда.

Я бросился к штабному взводу. Моей лошади там не оказалось, и комиссар штаба Д. Ариткулов отдал мне свою вместе со своим ординарцем. Мы помчались в Юлино-2, где я передал Фондеранцеву приказ. Его полк скоро снялся с места.

Наступил рассвет. По глубокому снегу пешком я бросился догонять Шаймуратова. На счастье, встретился начальник оперативного отдела майор Г. А. Черников, ведший за собой свободного коня, которого он тут же предложил мне. На конях мы оба поспешили вперед, ведь в бою нам надлежало быть рядом с комдивом.

Нам было хорошо видно, как генерал на своем вороном коне рысью ехал по широкой снежной поляне к опушке леса. Почему-то боевого охранения впереди не было, дозорных с боков — тоже. Когда до вражеских позиций осталось 200-300 метров, фашисты открыли внезапный шквальный огонь по группе Шаймуратова из пулеметов.

Огонь был настолько неожидан и плотен, что генерал и находившиеся возле него офицеры не успели спешиться и буквально были прошиты вместе с лошадьми...

От нас до колонны Шаймуратова было примерно 500-600 метров, и мы с майором Черниковым, увидев их гибель, подались чуть вправо, чтобы выйти из зоны пулеметного огня. Немцы же перенесли огонь в сторону, где шли пешие, обоз. Мы с Черниковым спешились и, обогнав колонну, возглавили eё. Нa пути нашего следования попадались мелкие группы немцев, которых разъяренные кавалеристы уничтожали беспощадно.

Всех нас переполняла боль за погибших, особенно командиров. Среди прорвавшихся не оказалось командира корпуса генерал-майора Борисова. Его судьба стала мне известна только после войны. Тяжелораненого, его захватили в плен. Не было с нами и начальника штаба корпуса полковника Сабурова. Он  погиб при выходе из рейда.

Шариф Салитов.

***

23 февраля — в день 25-летия Советской Армии — конники прорвали оборону противника в районе Малониколаевки. Наша Башкирская дивизия захватила несколько орудий и продвинулась вперед. Но для захвата нам не хватило ночи. Противник сумел оправиться и перешел в контратаку при поддержке танков. Завязался бой. Конники сражались с невиданным упорством. В неравном бою пали смертью героев заместитель командира корпуса гвардии генерал-майор И. С. Дудко, командир Башкирской дивизии гвардии генерал-майор М. М. Шай¬муратов и другие офицеры. В этом бою был тяжело ранен и я.

Но конники не дрогнули. Высокое воинское мастерство проявил здесь командир дивизии полковник И. Т. Чаленко. Он принял на себя командование и повел части на прорыв. В этом бою отличился также полковник И. И. Голенев и другие офицеры. Оборона противника была прорвана, и конники присоединились к своим войскам.

Михаил Борисов.

***

23 февраля утром при подходе к передовой линии фронта гитлеровцы встретили конногвардейцев ураганным огнем артиллерии и одновременно предприняли контратаку с двух сторон. Их поддерживала авиация. В этом огненном кольце знаменосец старший сержант Ахматхужа Ахмадуллин развернул знамя и со словами: «За Родину! Вперед!», — устремился на врага. За ним поднялись в атаку и остальные бойцы. Вражеская пуля сразила Ахмадуллина, знамя подхватили другие, бой продолжался.

Уничтожив две батареи и триста автоматчиков, наши воины прорвали фронт и соединились с частями 3-й гвардейской армии.

 Д. Д. Кутлуюлов.

***

В 16 часов я получил приказ отойти на исходные позиции и присоединиться к своим войскам.

Мы взорвали немецкие орудия и отошли.

Иван Родин.

***

Наступили сумерки. Генерал Якунин отдал приказ начать прорыв. Создали группу прорыва на Елизаветовку, группу уничтожения танкового заслона, группу прикрытия. Документы зарыли, шифровальные документы уничтожили.

В 22 часа команда генерала: «Вперед!» Все пришло в движение. К 4 часам колонна 14 гвардейской кавалерийской дивизии была в Елизаветовке, в которой находились в обороне части 1-го гвардейского мехкорпуса под командованием генерал-лейтенанта Руссиянова. Обстоятельства сложились так, что полку Романенко прошлось выходить из рейда самостоятельно. Его из Городища вел проводник Архип Карпович Полехин. Из всех подразделений корпуса этот полк вышел из рейда, почти полностью сохранив личный состав.

Михаил Бондаренко.

***

В 17 часов командир 15 кавдивизии Чаленко И. Т. приказал прорвать оборону противника и соединиться со своими войсками, которые находились возле Малониколаевки.

Немец озверел. Изо всех сил старался уничтожить корпус. По дороге из Ивановки к Малониколаевке противник подбрасывал на автомобилях живую силу. На наших глазах на расстоянии 300 – 400 метров немцы высаживались и шли на нас цепью. Но никто из них до нас дойти не мог. Это повторялось до конца дня. Оборону мы прорвали, и корпус вышел из рейда.

В этих боях мы потеряли своих командиров, товарищей Сабурова А. И., Шаймуратова М. М., Карпушенко.

Иван Родин.

***

В районе г. Петровское при попытке перейти фронт наши части понесли потери. Здесь погибли и мои товарищи подполковник Гуленков, майор Баско. Основные силы корпуса соединились с частями Советской Армии, лишь небольшие группы, отрезанные танками, задержались в тылу у немцев, ведя огонь. Наша группа в количестве 12 человек солдат и офицеров четыре раза пыталась перейти фронт, но безуспешно.

А. Федоров.

***

Гул орудия был слышен западнее станции Петровеньки. Услышав этот гул, я побежала к руководителю нашей группы Шейко. Они уже не спали и все слышали. Со двора было видно, что бой идет по направлению Ивановки. Шейко А. оделся и пошел уточнять обстановку, мы же с его женой Полиной с этой же целью пошли в совхоз.

Утопая по колени в снегу, балкой мы с Полиной Шейко добрались до колонны. Фашисты никого не пропускали на поле боя, и мы вскоре вернулись домой. Через время пришел и Александр. Он сказал нам, что на поле боя много раненых, но пройти туда невозможно.

Анна Заверюха.

***

Бой продолжался до вечера. После боя фашисты стали вывозить своих убитых и раненых. Шейко Александр Андреевич несколько раз пытался подойти ближе к месту боя, но фашисты никого не пускали, пока не убрали своих.

Шейко вместе с Бурмистровым Степаном Никитичем, Ивановым Василием Степановичем все же пробирались и выносили раненых к ближайшим квартирам. Им помогали женщины и два мальчика.

Не все люди соглашались брать раненых. Потому что нечем было кормить. Подпольщики Шейко, Бурмистров С. Н. и Иванов В. С. пробрались в совхоз, открыли склад с ячменем и разнесли его людям, у которых оставили раненых.

Некоторых раненых перенесли в поселок Пизина Балка. Многие раненые переползали в балку Долгую, зарывались в снег.

Полина Шейко.

***

Отбита последняя атака. Израсходован последний диск. Задание выполнено! Дивизия выходит из рейда.

Лежу тихо, по уши зарывшись в снег. Позади остались дымящиеся развалины деревушки Юлино. А рядом, вот она, широкая магистраль. И кто только ее выдумал! Удобно на высотке устроился фашистский пулеметчик! С бугра дорога видна как на ладони. Даже сейчас, когда уже совсем стемнело. Ночная тьма испуганно бежала от ярких всплесков ракет.

По шоссе непрерывно курсировали два танка с крестами. И горе было тому, кто рисковал ступить на шоссе. Но это был единственный путь к линии фронта. Единственный!

Шипя, медленно разваливалась ракета. Осторожно привстал на колено, и будто крылья выросли за спиной. В три прыжка перемахнул шоссе и тяжело рухнул в кювет. Успел только заметить, что дорогу перебегал не один.

Затарахтел пулемет. Крик, стоны.

Повезло не всем. Осмотрелся. В нескольких местах шевелился снег. Полегчало: не один.

За голенищем нащупал пистолет. Решил пересчитать патроны, вытащил обойму.

И впервые за все тяжелые дни рейда испугался. Смотрел и не верил своим глазам: в обойме не было ни одного патрона. Даже последнего, самого заветного. Времени на раздумья мало. Приподнявшись над снежным покровом, увидел немцев.

Первые несколько сот метров прополз относительно легко. Но затем давящая тяжесть навалилась на тело.

Михаил Сергеев.

***

Когда рейд наш близился к концу, у нас снарядов не было совершенно.

В х. Юлино заметили боевое охранение противника, примерно до 40 человек, вооружены автоматами, гранатами, ручными пулеметами, минометами. Шли они строем, с песней, впереди строя — овчарка. Нас противник еще не заметил. Я стоял на санях и увидел их первый. Скомандовал:

— Остановить лошадей. Повозки направо, зарядить орудие, сделать засаду в хуторе Юлино и ожидать команды.

Противник подошел на прямой выстрел из автомата, последовала команда:

— Залпом, огонь!

Кавалеристы дали залп дружно, и все 40 человек легли на снег как один, только собака прыгала подстреленная.

После такого удачного залпа я подаю команду:

— В атаку, за мной, ура!

Я пошел слева с группой, а мой заместитель Киричек Я. С. справа со второй группой и достигли пригорка. Лежало их на снегу примерно половина убитых, а остальные живы, но притаились. Только успели расправиться с боевым охранением, как из-за складок местности появился батальон. Кавалеристы в пешем строю вступили в бой с превосходящими силами противника. Я взял немецкий пулемет, открыл огонь по батальону, после второй пулеметной очереди был ранен.

Бой с этим батальоном продолжался целый день. В этом бою убит начальник штаба 15 кавдивизии гвардии майор Стрижак. Меня кавалеристы не оставили, раненого вывезли из рейда через линию фронта в Успенском районе. В составе той части, которой я командовал, все офицеры, сержанты и солдаты в особенности в рейде проявляли исключительный героизм и отвагу, не жалея своих сил, энергии и даже крови.

И. Саверский.

***

В момент прорыва конников из рейда в Юлино скопилось много немецких воинских частей. 23 февраля в Юлино шел неравный бой. Линия фронта проходила в 9 км от Юлино через Малониколаевский лес. Зная хорошо местность, я с трех до шести часов выводила части корпуса через большак в направлении на балку, что вела в Малониколаевку. Части корпуса, которым помогала я, достигли позиции советских войск благополучно.

Подразделения конников из Красного Кута до Юлино вели проводники Чичиков, Пастухов, Редька. Пастухов сразу не признался командованию, что он дальше от Юлино дороги не знает. Редька же по прибытии в Юлино скрылся. Как выяснилось позже, он оказался предателем и работал на немцев.

Обоз с ранеными повел Чичиков, однако проводник уклонился от северо-восточного направления, а повёл прямо на север, где были большие силы фашистов, это привело к гибели многих конников. После ухода конников в Юлино осталось много раненых. На чердаке моего дома скрывался раненый подполковник. Фамилию его не помню. В моем доме под видом молодожёнов скрывались Аксёнова Рая и патриот из Чернухино Мищенко Михаил. Скрывался у меня и подросток из Грабовского хутора Миша.

Оказывала помощь и мальчику Жигалову из Красного Кута, который пришёл в Юлино вместе с конниками.

Юлия Бергер.

***

23 февраля 1943 года приблизительно в 16 часов получил ранение в ступню левой ноги. Но я был уже за большаком. Когда наш корпус стал продвигаться вперед, я возвратился в хутор Юлино с целью вывезти обоз и раненых, но попал под минометный огонь и был контужен, потерял сознание. Какие-то бойцы отвели меня на чердак к гражданке Щукиной.

Сергей Милованов.

***

Отходил последним. Многих раненых укрывал шинелями, плащ-палатками. Думал, что нам помогут, за нами придут. Были башкиры, узбеки. Я не спрашивал их фамилий. Некоторые просили, чтобы добил их, но у меня не поднималась рука. Да и лишних патронов у нас не было.

С. Г. Шевцов.

***

На окраине г. Петровское ранен в левый плечевой сустав и правую кисть. Под покровом ночи дополз к дому, где вместе с другими ранеными спустился в какой-то сухой колодец. Около недели пришлось пребывать в этом колодце, а потом в подвале разбитого дома. Очнулся в очередной раз и увидел, что один раненый убит. Второй, Лушников из Алтайского края, тоже, видимо, был убит немцами. Меня, наверное, посчитали мертвым, не стали тратить пулю. Я снова потерял сознание. Здесь меня и подобрали женщины. Так как я уже не мог двигаться, то спасительницы срезали с меня шинель, уложили на санки, тщательно обложили меня со всех сторон соломой и потащили к себе домой. Я слышал, как по пути нашего движения немцы не раз спрашивали: «Что везете?» Женщины неизменно отвечали: «Мясо, конину».

С каким нечеловеческим усилием эти женщины вытаскивали меня из крутой балки, где мне почему-то очень приглянулся могучий дуб. Я набрался сил и сказал: если не выживу, то очень прошу вас схороните меня под этим великаном.

Но женщины поставили меня на ноги. Я благодаря их исключительному вниманию набрался сил и готов был идти в бой.

Выхаживали и других таких же, как я, в квартирах Щукиной, Заверюхи, Ворониной Полины Георгиевны.

У Ворониной П. Г. я встретился с Миловановым Сергеем Ивановичем. Трудно нам было с Миловановым, но еще трудней было людям, которые нас скрывали, лечили, кормили, делясь последним и ежечасно рискуя из-за нас жизнями родных и близких. Разве можно забыть доброту и самоотверженность Шейко Александра Андреевича, его жены Полины Федотовны! Они часто бывали у нас, приносили белье, медикаменты и самое главное — планы и сведения о том, где и как перейти линию фронта. Токарева Наталья Георгиевна и ее сестра Полина, приходили под видом монашек и делали нам перевязки. Карпова Варвара Алексеевна укрывала нас в своей квартире, когда небезопасно было оставаться у тов. Ворониной.

Андрей Нежданов.

***

Сколько прошло времени? Час? Два? А может быть, всего несколько минут? Я не знал. Только сил уже оставалось совсем мало. Одеревенели ноги, руки. Сказалась голодовка последних дней. А немцы, как клещи, вцепились и в измученную группу.

За вспышкой ракеты следовали автоматные очереди. Новая вспышка — новые очереди. И как назло на гладком поле — ни кустика. Вот рядом кто-то вскрикнул.

— Ногу задели, сволочи!

— Терпи. Осталось немного. Давай помогу.

Сколько осталось, к сожалению, не знал и сам. А силы уходили с каждым метром. Закружилась голова. В глазах замелькали красные зайчики. Нельзя допускать слабость. «Встану! Хоть на ногах встречу смерть». Качаясь, приподнялся на снежной целине. И, видимо, счастливая звезда меня оберегла. Немец промахнулся. Но за те короткие секунды, словно вновь влились в меня силы. Смерть прошла мимо. И снова полз вперед. Ведь скоро рассвет. И тогда перестреляют, как куропаток.

Михаил Сергеев.

***

Мы выходили из рейда к линии фронта севернее п. Ивановки. Во время боя я ранен в ногу. Командир И. Т. Чаленко дал мне задание подтянуть обозы с ранеными к линии фронта и пробиться в расположение своих частей. Обстановка крайне тяжелая. И. Т. Чаленко с группой конников прорвался к своим в пос. Малониколаевку днем, а мы с товарищами пытались прорваться через линию фронта в ночное время. Но не всем из нас это удалось. Мы лежали в снегу десять суток и каждую ночь терпели неудачи. Силы падали, мы питались сырым мясом убитых наших лошадей и снегом. Нас оставалось пять человек. В снегу лежать днем стало опасно.

К. Владимирский.

***

23 февраля 1943 г. наш сильно поредевший отряд вышел на передовые позиции армии, стоявшей в обороне. Это была большая радость. Облегченно вздохнули и начали оказывать помощь раненым друзьям.

Командир нашего дивизиона 188 минометного капитан Синица Василий собрал своих солдат и поставил их в оборону. Ибо фронт обороны был очень редким. Следом за нами шли, поддерживая друг друга, раненые. Двигались обозы и раненые и уходили в тыл. Появился полковник Голованов. Подозвал командиров и приказал капитану Синице В. собрать коммунистов и комсомольцев, а также добровольцев и двинуться в обратный путь, в тыл врага на помощь пробивающимся с боями частям корпуса.

Собрался небольшой отряд — 24 человека. Синица В., Ларин, Кузнецов В., Шевцов С., Весенеев, Фролов. Каждый из нас имел свое или немецкое оружие, захваченное в бою, а вот боеприпасов ни у кого не осталось. Мы забрали патроны у раненых, одолжили у солдат обороны и были готовы выступить.

Попрощались с боевыми друзьями, которые лежали на окровавленном снегу, ждали медицинской помощи. Усталость, накопившаяся за многие сутки беспрерывных боев, валила нас с ног, но мы двигались быстрым шагом, пока немцы не закрыли проход. Чтобы отряд не наскочил на засаду, капитан Синица послал меня и двух комсомольцев в передовой подвижной дозор. Тяжело было идти по своему кровавому следу. На пути лежали наши товарищи. На морозе они превратились в ледяные глыбы. Кое-где, истекая кровью, слабо стонали тяжелораненые. Они снова умоляли добить их, прекратить мучения.

Мы оказывали им помощь, какую только могли, но капитан торопил нас. До рассвета надо было достичь балки Широкая, где как предполагал Синица, находится штаб корпуса.

Перед рассветом начал падать снег, который прикрывал белым покрывалом это трагическое поле. Силы оставляют нас. Идти все труднее и труднее. Глаза закрывались сами собой. А до балки Широкой оставался еще один бросок.

Видя смертельную усталость бойцов, капитан остановил движение, позволил отдых. Мы укрылись в небольшой выемке. Здесь лежали несколько убитых наших бойцов, которых прикрывал падающий снег. Мы тут же опустились на снег, укрылись плащ-палатками, шинелями. Снег присыпал и нас, и мы сомкнули веки в беспокойном сне.

Обостренный до предела слух улавливал звуки и шорохи. На востоке забрезжил рассвет. Прекратилась метель. Как хорошо почувствовали мы себя. Лежишь, как на перине, в мягком снегу. А сверху прикрывает пушистое снежное одеяло, и нам тепло. Пасмурное небо стало светлеть, хотя на земле еще стояла плотная темнота. В это время наш обостренный слух уловил бряцание котелков, фляг и другой военной амуниции. Капитан подал команду.

— Приготовить оружие и лежать неподвижно до моей команды: «Встать! Огонь!».

Немцы, перевалив через гребень склона, большой колонной двинулись в углубление, где лежали мы. Они, видимо, прошли большое расстояние по глубокому снегу и порядком устали. На их плечах тяжелая ноша: ранцы, оружие, боеприпасы, котелки. Все это и породило звуки, дошедшие до нас.

Впереди шел офицер, рядом с ним — несколько унтер-офицеров и около 30 солдат.

Тревожно забилось сердце. Как же победить врага?

Приподняв край плащ-палатки, с тревогой ждал команды капитана. А немцы все ближе и ближе. С трудом переставляют ноги в глубоком снегу и о чем-то негромко говорят, показывают руками в сторону наших убитых солдат. Группа немцев направлялась на перехват наших частей, выходящих из рейда. Не доходя до нас, офицер остановился. Солдаты подставили ему ящик с боеприпасами. Он сел. Его примеру последовали остальные. Кое-кто из них прилег на снег. Закурили сигареты.

Один солдат, наверное, из любопытства подошел к засыпанному снегом убитому нашему солдату и ударил кованым сапогом окоченевшее тело. Что-то сказал. Засмеялись. Немец прошел еще и приблизился к нам. И опять сапогом бил убитого солдата, норовя попасть по лицу. Затем он повернул в сторону, где тоже лежали убитые. Постучал по замерзшим трупам, возвратился к своим и спокойно разлегся на снегу. В этот момент прозвучала команда капитана. Мы вскочили и открыли огонь. Немцам могло показаться, что на них двинулись убитые. Они оцепенели от неожиданности, растерялись. Офицер свалился с ящика на спину и не может подняться. Те, кто лежали, на четвереньках уползали от нас, а те, кто еще стояли, сделали по несколько шагов и упали в снег. Они от растерянности забыли об оружии. Дикое мычание и какой-то хрип слышались с их стороны. Охватив группу немцев с трех сторон, мы по команде «Огонь!» открыли в упор прицельную стрельбу из автоматов и в течение неполной минуты уничтожили группу. Когда прекратилась стрельба, среди убитых стоял на коленях молодой немецкий солдат, раненный в лицо. Без каски, с вышедшими из орбит глазами. Широко раскрытым ртом он хватал морозный воздух. Крестом сложил руки на груди и неустанно повторял:

— Майн гот, майн гот.

Капитан обратился к нему, но он и не слышал, и не видел. Из всей группы остался этот молящийся юноша. Остальные были убиты. Пополнив за счет немцев боеприпасы, мы двинулись к балке Широкой. Капитан оставил в живых этого немца и сказал:

— Если выживет, будет рассказывать, что здесь и мертвые стреляют.

С. Г. Шевцов.

***

Ясность вернулась, когда голова уперлась в дерево. Неужели лес? Он. Вот он, спаситель. Прополз несколько метров и замер, не в силах сделать ни одного движения. Немцы в лес не пошли. Отдышавшись, приподнялся. Только тут почувствовал, что ноги одеревенели. Глянул на них, и глазам своим не верю: носки у сапог стерты так, что видны портянки.

Оперся на ствол, попытался встать. В предрассветной мгле четко вырисовывались контуры деревьев. Ночь отступала.

Михаил Сергеев.

***

Ночью, накрывшись простынями, почти весь состав подпольной группы — А. А. Шейко, П. Ф. Шейко. В. С. Иванов, М. И. Карпов, В. А. Карпова, П. Г. Токарева — переодевал раненых в гражданское, выносил с поля боя и распределил их по квартирам. Мне достался раненый без сознания. Он бредил. Светлые волосы липли к потному лбу, вокруг губ пробивался мягкий пух волос. Больной нуждался в медицинской помощи, так как одна нога была отморожена и начинала сочить. Но как отправить его в больницу, когда в поселке рыскали полицаи!?

Анна Заверюха.

***

Я, Иванов Василий Степанович, участвовал в Великой Отечественной войне в составе 172 полка внутренних войск МВД.

В городе Ростове я попал в плен. Бежал и в конце августа 1942 года добрался домой к своей семье. Еще не совсем поправился, как фашисты и полиция согнали всех подозреваемых мужчин в лагерь, чтобы гонять на окопы. Но тут пришли в лагерь старые драмкружковцы Солодухин С. И. и Калитвянский С. Т. и говорят:

— Будем работать при клубе. Организуем драмкружок.

Вот тут и началась моя подпольная работа. Вместе с Шейко А. А. и Бурмистровым С. Н. я разрезал ножом левую руку, и все мы кровью поклялись мстить фашистам. Сообща мы собирали оружие, резали провода связи между частями фашистов.

Когда был бой конников в поселке Юлино, я, Бурмистров С. Н. и Шейко А. А. выносили с поля боя раненых советских воинов, размещали по ближайшим квартирам. Нам помогали подростки и женщины.

Узнали, что в погребах для фашистов заготовлена картошка. Мы вместе с Шейко А. А. и Бурмистровым С. Н. ночью открыли погреб, сказали всем, кто жил вблизи, и картошку мигом растащили. Другой ночью открыли совхозный амбар с ячменем и разнесли зерно по квартирам, у кого оставили раненых. Фашисты повесили объявления: «Кто будет спасать раненых, тех уничтожим».

Но люди, хотя и боялись фашистов, укрывали раненых.

Василий Иванов.

24 февраля 1943 г.

В течение 24 февраля 1943 г. в балке Широкой собирались остатки частей, раненые, которые могли двигаться и штабы разных частей. Весь день мы отбивались от немцев, создавали новые отряды и ожидали ночи, чтобы опять двинуться на прорыв и соединение со своими. Вечером капитан Синица, лейтенанты Ларин и Кузнецов, политрук Петухов, комсорг дивизиона Весенеев возглавили сформированные отряды и были готовы к прорыву. Капитан позвал к себе и, крепко обняв, сказал:

— Младший лейтенант! Когда мы шли сюда, ты был впереди. Теперь, когда уходим, будешь последним. Подбери себе десяток солдат, займи оборону, обеспечь побольше боеприпасов и прикрой наш выход. И пусть удача не покидает тебя и на этот раз.

Задача трудная. Когда отряды двинулись на прорыв, сердце больно сжалось: удастся ли нашей небольшой группе выполнить приказ, а затем и вырваться из смертельного кольца?

Приказ надо выполнять. Солдат я расположил в обороне, выбрав удобные позиции. Когда немцы увязались за нашими отрядами, преследуя их, моя группа открыла огонь из немецких пулеметов и автоматов, которые имеют своеобразный бой. Немцы в недоумении, почему по ним бьют свои, стали громко кричать, пускать зеленые ракеты, предупреждали, что они свои. И после короткого перерыва вновь двинулись вперед. И опять наш сильный огонь остановил их. И они поняли, с кем имеют дело, и стали окружать нас. А наши отряды уходили все дальше и дальше. Звуки боя еле доносились до нас. Нам можно было сниматься с обороны и догонять их. Но немцы обрушили на нас такой силы огонь, что не было возможности двигаться за своими. Я решил, что следует двигаться в обратном направлении, где не было еще немцев, обойти окружение, соединиться со своими. Мы двинулись по небольшой лощине. Наши отряды под сильным огнем все же пробились к своим, но понесли большие потери. В этих боях между селениями Степное и Малониколаевка в ночном бою был сражен капитан Василий Синица. Его похоронили в безымянной могиле с павшими в бою солдатами.

С. Г. Шевцов.

Донесение за 24 февраля 1943 г.

Потери 148 минометного полка 7 кавкорпуса.

24 февраля 1943 г. убиты в Юлино:

Синица Иван Николаевич. Командир первого дивизиона. 1915 г. р., с. Хрестиновка Киевской обл.

Агеев Михаил Александрович. Командир взвода 1 батареи. 1919 г. р., Горьковская обл.

***

Немцы находились на высоте, и наша колония хорошо просматривалась. Поэтому днем передвигаться было нельзя. Ночью рубили дрова, носили воду, топили печку и готовили кушать. Солдаты сделали ступку, в которой толкли зерна кукурузы, пшеницы, ячменя, перерабатывая, таким образом, на муку и крупу. Мяса не было. В сарае находились шесть лошадей. Бойцы решили забить молоденькую лошадь на еду. Это сделали ночью. Мясо закопали в снег. Понемногу брали, и мама готовила еду. Лошадей поили и кормили ночью. Так прошла неделя. Однажды днем кони начали ржать. Стали думать, как их напоить. Сарай находился под одной крышей с хатой. И я сказала, что эту работу придется выполнить только мне, взрослых заметят немцы, пустят в дом снаряд и всех накроют.

Вооружившись молитвами, они у меня были записаны, я побежала с ведрами к колодцу, набрала воды и быстро пошла в хату. Из окна за мною следили плачущая мама и все бойцы. Напоили только двух лошадей. Они перестали ржать. Побежала второй раз, и все обошлось удачно. Лошади пили с такой жадностью, что в ведре не оставалось ни капли воды. Побежала в третий раз. Когда дошла до колодца, по мне открыли огонь из пулемета.

Но ни одна пуля не попала. Лошадей напоили, и они спокойно ели стебли кукурузы. Потребовалось принести воды людям. Перекрестившись, я снова пошла. До колодца метров 50, не больше. Немцы заметили меня. И опять застрочил пулемет. Но я не отступила. Пули свистели вокруг меня. Пробивали колодец. Вонзались в снег, но в меня ни одна не попала. С полными ведрами воды я благополучно вошла в хату. Мама плакала, обнимая меня, бойцы подбадривали и говорили:

— Шура, как Гаврош, не боится, молодец!

И подшучивали надо мной.

— Ну что, еще пойдешь?

— Больше рисковать нельзя, убьют!

Солдаты шутили со мной, называли «Гаврош», а я смеялась от счастья, что вражеская пуля не сразила меня и даже не зацепила. Значит, мне суждено жить. Я и тогда верила в судьбу. И вот я осталась и жива, и невредима.

Александра Щукина.

***

У села Штеровка нам удалось обнаружить заброшенный наклонный вход в старую шахту. Ползком перебрались туда. В шахтенке можно было ночью развести костер, в солдатской каске сварить конское мясо. Ночью побывали в сельском доме. Нам дали продуктов и рассказали, что немцы и полицаи ловят оставшихся раненых кавалеристов.

Обстановка для нас с каждым днем осложнялась. Не успели мы осуществить план ночной вылазки к линии фронта, как были окружены в своей «берлоге» немцами и полицаями. После перестрелки нас осталось двое. Мы с капитаном Михаилом Есениным остались в шахтенке. Немцы бросили гранату с длинной деревянной ручкой. Я успел ее схватить и выбросить, она взорвалась на улице. Но вторую выбросить не успел — взорвалась в руке. Кисти руки, как не было, но я, еще не почувствовав боли на какое-то мгновенье, окровавленной культей пытался выстрелить из винтовки. Голову спасла только хорошая шапка-ушанка, но все же более сорока мелких осколков поранили голову. Я стал терять сознание. Был сильно оглушен взрывом и мой товарищ Михаил Есенин. Нас доставили в с. Штеровка. Мне бумажным бинтом перевязали руку. Ночью вызвали на допрос, мне предложили перейти на службу к немцам, пообещали оказать медицинскую помощь, без которой, по их словам, сам себе сделаю «капут». Я категорически отказался, так поступил и М. Есенин. Вскоре нас переправили в концлагерь в село Уткино, недалеко от г. Петровское. Мы были обречены на мучительную смерть. У меня начали разлагаться места вокруг ран, дальше ожидала только гибель.

К нам стала приходить (трудно представить, как ей это удавалось) медработник Мария Васильевна Удоденко. Она в невероятных условиях сделала мне операцию — очистила раны; с помощью садовой ножовки, прокипяченной в воде, отпилила торчащие кости руки и сделала все, чтобы я остался жив. Спасла от смерти.

Дальнейшая моя судьба сложилась так, что я совершил побег (убежал из вагона) недалеко от Шепетовки. После попал в партизанский отряд Дмитрия Николаевича Медведева. Воевал в этом отряде до получения еще одного тяжелого ранения.

К. Владимирский.

Донесение 263 артдивизиона

Потери 263 артдивизиона 7 кавкорпуса.

24 февраля 1943 г. убиты в Юлино:

Самойлов Иван Филиппович. Повозочный. 1908 года рождения, Рязанская область.

Постыка Алексей Трофимович. Командир отделения разведки. 1920 года рождения. Сталинградская обл.

Зилотин Михаил Григорьевич. Телефонист. 1920 года рождения, Московская область.

Гусев Александр Павлович. Ездовой. 1923 г. р. Родные живут в Московской области.

Киргизбаев Сатвалда. Повозочный. 1910 г. р. Узбекская ССР.

Прусаков Яков Александрович. Старшина. Разведчик. 1913 года рождения, г. Тутаев Ярославской области.

Новиков Николай Николаевич. Телефонист. 1923 г. р. Ивановская область.

Уваров Михаил Николаевич. Телефонист. 1922 г. р. Москва, Мытищинская 13, кв. 24.

Шеремет Сергей Алекс. Орудийный. 1923 г. р., д. Тоблин, Белоруссия.

Шагов Анатолий Ильич. Орудийный. 1923 г. р. Москва, Б. Переяславская, 51, кв. 6. Мать Софья Андреевна.

Тутыгин Иван Кузьмич. Старший телефонист. 1923 г. р. Ногинск Московской области.

Милюков Сергей Иванович. Старший телефонист. 1922 г. р. Ивановская область.

Гулюкин Тихон Филиппович. Разведчик-наблюдатель. Тульская область.

Муминов Эрназар. Старший телефонист. 1915 г. р. Самаркандская область.

Атабаев Абдурахман. Повозочный. 1922 г. р. Андижанская область.

Смирнов Павел Кириллович. Повозочный. 1922 г. р. Калининская область. Пропал без вести.

26 февраля 1943 г.

Через два дня меня снова позвал Александр Шейко и говорит, что тяжелораненого солдата необходимо определить к надежным людям. Я сразу согласилась взять его к себе. С Полиной Шейко взяли мы сани, женское пальто, платок, одеяло и поехали за раненым. Переодели мы его, посадили в сани и повезли. Только повернули на свою дорогу, как увидели немцев. Мы не растерялись и назад не повернули. Постучали в первый попавшийся дом, попросили у них стулья. Погрузили их поверх раненого и так повезли дальше. Когда мы внесли его в мою комнату и стали раздевать, то никак не могли стянуть с него валенки. Разрезали валенки на ногах солдата ножом, а там полно крови. Одна нога ранена, а другая сильно отморожена. Я его переодела в гражданскую одежду, покормила. Он был в очень тяжелом состоянии, бредил. Мы старались узнать, кто он, и раненый с трудом рассказал нам, что он Григорий Степанович Мазеев, что сам он из Сибири и ему 22 года. Ранило его в Чернухино, в обозе довезли до колонны, а оттуда на коленях полз, пока не подобрали его. Подобрали его мужчины и внесли в первый попавшийся дом. Но хозяйка отказалась держать его у себя, так как боялась да и нездорова была.  Потом Шейко послал нас с женой на поле посмотреть, нет ли раненых среди убитых. Он строго приказал нам, чтобы никого не брали, а только примечали место. Как только дошли мы до колонны, увидели перевернутые сани, а около саней приемник и кучу документов.

Рядом лежали убитые, один в белом полушубке, русые волосы зачесаны назад, нос прямой. Неподалеку стоял какой-то мужчина и сказал, что это комиссар. Мы ходили по полю боя и просили отозваться, но никто не откликнулся.

Дома у меня не было никаких лекарств, и я пошла к Марии Тихоновне Ломовой за помощью. Она дала мне гусиного жира и сказала, что это хорошее средство. Я начала мазать обмороженную ногу жиром. Все тело взялось водяными пузырями, а потом начало сочить, и длилось это три месяца. Полицаи начали забирать раненых, поэтому в больницу везти я его боялась. А на ногах Мазеева стали отпадать пальцы, а потом и мышцы. И решилась я тогда сходить к врачу Грабарь Софье Степановне просить совета. Грабарь тогда мне сказала, что пошлет медработников, но никто не соглашался идти, все боялись полицаев. Потом пришла ко мне на квартиру Подберезная Мария Емельяновна, осмотрела больного и сказала, что срочно нужна операция. Раненого соглашались взять в больницу, но только со своим постельным бельем и питанием. Я сказала, что все буду носить и его взяли и сделали операцию. Постоянно навещая больного, я узнала, что лежит он в одной палате с Неждановым Андреем Алексеевичем и еще несколькими военно¬служащими. В больнице Мазееву отрезали отмороженную ступню, и раненая нога стала поправляться. Он стал ходить на костылях. Советская армия громила фашистов, прошел слух будто бы больницу хотят эвакуировать. Некоторых раненых Шейко ночью перевел к нам на Красноармейский поселок, и жили они в кустах на огороде, а мы готовили им кушать, стирали белье.

А. Заверюха.

***

Вьюга продолжала бушевать. Вечером солдаты стали решать, что делать дальше, ибо оставаться им здесь больше нельзя. Мама посоветовала забрать лошадей и идти в Петровское, а там попроситься в какую-нибудь хату.

— На окраине немцев нет. Люди приютят вас. А потом решите, как действовать дальше.

У них не было в запасе ни одного патрона, но ни один не оставил свою винтовку. Все забрали свое оружие с собой. Подкрепившись на дорогу, все, кто мог идти, ночью ушли. У нас осталось четверо бойцов, которые не могли передвигаться.

Утром посмотрели вокруг хаты. Следы занесло снегом. Мы постоянно следили за окнами, боялись немцев. Знали, если они придут, то всех расстреляют. Я увидела в окно, что к нам идет посыльный старосты Скориченко. Мама оделась и вышла во двор. Он ей сказал:

— Всем завтра выйти на борьбу со снегом на колонию Юлино с лопатами.

— Я еще слаба после болезни. Без палки ходить не могу.

— Надо пойти обязательно, — сказала я маме, — чтобы узнать, о чем там будут говорить.

Александра Щукина.

***

Я хорошо помню ужасы, которые пришлось пережить нам во время фашистской оккупации. Помню сильный бой в феврале 1943 года. Мы жили на совхозном поселке, и нам было слышно все. На поле боя осталось много раненых и убитых советских воинов. Но фашисты никого не пропускали и не разрешали вывозить и хоронить наших воинов.

Вместе с Пугачевой Полиной Ивановной пошла на поле боя, посмотреть, нет ли среди убитых раненых солдат, чтобы ночью помочь им добраться до поселка. Но раненых мы не нашли, далеко мы не могли пройти, так как по полю ходили фашисты и прогоняли. Видели мы убитую девушку, но подойти к ней не смогли, так как на нас шел фашист, и мы вернулись. На поле боя было много писем и фотокарточек. Мы подобрали документы, а когда нас освободили, отдали в органы власти.

Ночью помогали перевозить раненых, устраивали их у надежных людей. Моя мама Карпова Варвара Алексеевна и брат Михаил со своим другом вывозили из балки раненых. Одного раненого привезли к Томильцевой. Он через три дня скончался. Второго раненого привезли к Паше Колесник.

Потом прибежал домой наш Миша и говорит:

— Скорее приготовьте одежду.

Мама приготовила и понесла в балку, там помогли переодеться двум раненым, через несколько дней пришла Колесник П., сообщила:

— У раненого высокая температура, все время бредит.

Тогда я пошла к Шейко Александру Андреевичу, и он меня послал к главврачу Грабарь Софье Степановне. Она нам сказала, чтобы привезли раненого в больницу. Когда он пришел в сознание, то сказал, что его зовут Мишанин Владимир Тимофеевич, что он из Тамбовской области. Я помогла Колесник П. переодеть Мишанина В. Т., уложили на санки и повезли. А ему опять стало плохо, стал бредить, кричать. Мы боялись, чтобы нас не увидели полицаи. Но довезли благополучно.

Полицаи ходили по квартирам, и у кого находили раненых, забирали.

Надежда Карпова.

***

Наутро, взяв лопату, вместе с соседями отправилась на колонию Юлино. Снег все сравнял, дорог не видно. Не было видно ни одного следа. Мы тонули в снегу, пока дошли до нужного места. Нас уже ожидал староста Семен Остапович и сразу указал, где нужно очистить дорогу от снега. Немцам из райцентра сюда невозможно добраться. Нас работало 30 человек. Толщина снежного покрова достигала метра. А очистить нужно было 3 км дороги. Ко мне подошел староста и сказал:

— Говорят, что у вас находятся советские бойцы.

Я смотрела ему прямо в глаза и сказала, что у нас никого нет. А он на меня как закричит:

— Как никого нет! А вот Карпинская говорит, что у вас раненые прячутся, и я вынужден послать к вам полицию для обыска! Передай матери, что я проверю, тогда не обижайтесь!

— У нас никого нет.

С большим волнением ждала окончания работы, украдкой даже плакала. Работали до 16 часов.

Домой возвратилась уставшая, мокрая, озябшая. Рассказала маме и бойцам. Они сделали выводы, что оставаться здесь очень опасно. Но куда деть тяжелораненых? Старший лейтенант лежал в постели нагим, бинтами перевязано все тело.

Рано утром меня мама послала в совхоз Петровского к знакомому Подопригоре дяде Сереже (это было в двух километрах от нас), чтобы я узнала обстановку и можно ли им направить раненых бойцов. Всю дорогу я бежала, и когда зашла в квартиру, увидела дядю Сережу, который перевязывал раны дяде Грише (он был ранен разрывной пулей в ключицу). В постели лежали еще двое раненых. Он обрадовался моему появлению. Я рассказала дяде Сереже, что привело меня к нему.

— Направляй их всех сюда, я их вылечу.

Подопригора Сергей Егорович получил до войны специальность ветеринара. Мобилизован на фронт в 1941 г. А потом у него открылась язва желудка. Оперировали и списали с военного учета.

Прибежала домой, обрадовала всех. Мама как раз готовила им кушать. Вдруг один солдат говорит:

— Братцы, немцы!

Бойцы, которые могли двигаться, оделись, забрали винтовки, ушли на чердак и запрятались в кукурузе, а тяжелораненые остались на своих местах. Фрицы окружили соседний дом и обыскивали его. Там никого не оказалось. Направились к нам. Окружили хату. Двое вошли и сразу пошли в зал. Никого не нашли и вернулись в кухню.

— Матка, киндер век, — и показали рукой в зал.

Я взяла на руки младшую сестренку и пошла в зал, а мама пошла вслед за немцами и сказала им:

— Пан, не стреляй их, они раненые, а ружья пустые!

Немец повернулся к маме, и прикладом винтовки ударил ее так, что она полетела в зал и упала. Мы закричали, подбежали к маме, подняли ее и усадили на стул. Потом я считала выстрелы. Их было четыре. Я держала Валю на руках, и при первом выстреле у меня подкосились ноги. Вонь пороха разнеслась по всей хате. В окно видела, как немцы пошли по дороге. Когда они скрылись, я сказала маме:

— Пойдем к Карасевым, там дядя (он был глухой), и нам не будет страшно.

Одев всех, я первая вышла в кухню. Боец, который лежал на кушетке с разорванной рукой, спросил:

— Шура, немцы ушли?

Еще один солдат спросил:

— Где немцы?

— Мама! Они живы, живы!

Я осмотрела всех. Старший лейтенант убит в переносицу, а боец узбек, раненный в колено, лежал на полу с разорванной головой и окровавленными мозгами. Оставаться в хате мы боялись. Потому пошли к Карасевым. Мама еле передвигалась. К Карасевым пришли еще две семьи. На улице стреляли.

Карасевы уложили маму в кровать. Она не могла говорить, только молча смотрела всем в глаза, дрожала и тихо плакала. У нее сильно болела голова. Но лекарства нет.

Спать никто не мог, разговаривали все шепотом и смотрели в окно, не идут ли немцы. Наступили сумерки. Ночевали, сидя на стульях, прижавшись друг к другу. Мама вместе с Колей и Валей лежали на кровати. Из хаты никто не выходил. Так прошли сутки. Вечером к Карасевым пришел молодой человек, красивый, высокий, в рваной одежде и спросил:

— Здесь находится Щукина Мария Ефимовна из Воронежа? Я ее сын.

Мама еле встала и подошла к нему. Он сказал, что хочет с ней поговорить. Мы остались в кухне, и он тихонько целовал маму, как сын. Действительно он чуть был похож на старшего брата Васю. Но он признался, что его зовут Леонид Звонарев, что он из Воронежа и оказался просто однофамильцем маминых родственников. Он просил маму дать ему хотя бы какой-нибудь документ, так как он попал в окружение, а немцы сообщили, чтобы все мужчины явились в комендатуру с документами. У нас было свидетельство о рождении брата, но мама ему дать не могла, так как оно находилось в нашей хате. Он просил, чтобы мама приняла его за сына. Немцы, мол, всех в плен возьмут, но он обещал маме, что оттуда все равно убежит и перейдет линию фронта и обязательно вернется к своим советским войскам. Мама не могла с ним долго разговаривать: болела голова. Мне пришлось ему все рассказать, как немцы расстреляли наших бойцов. Только вот называть его Васей не смогла, он меня каждый раз поправлял. Он звал нас в нашу хату, но мы боялись возвратиться туда.

Леня Звонарев пошел сам в нашу хату. Вынес убитых двух бойцов за хату, расстелил шинель, положил рядом обоих убитых, накрыл их второй шинелью и засыпал снегом. Все сам убрал. Натопил печь и пришел за нами. Мама еле передвигалась. Она не могла идти. Мне сказала, чтобы я принесла документы. Пришел посыльный из комендатуры. Сказал, чтобы все мужчины сегодня к 20 часам явились в комендатуру, с документами. Мама отдала Лене Звонареву свидетельство о рождении сына Васи, поделилась едой, и распрощались.

В свою хату идти ночевать боялись и остались у Карасевых. Утром снова начали стрелять. Потом все стихло. Мама послала в хату принести чемодан. Мария, я и Коля вышли за угол хаты Карасевых. Немцы начали нас обстреливать. Пули свистели над головами. Мы вернулись. Через несколько минут в хату вошли немцы и стали показывать пальцами, что сюда забежали три русских солдата. Немцы делали обыск в комнатах, коридорах и показывали руками: «Найдут три русских солдат, всем капут — и матка, и киндер». Везде заглядывали, лазали на чердак, но никого не нашли. Я говорила:

— Это они нас обстреляли и приняли за солдат.

Тетя Карасева им пояснила, что это были мы, показала на наши головы, что мы бежали в свою хату. Они согласились, поверили и ушли. В этот день мы уже не рисковали идти в свою хату. Наблюдая за улицей несколько часов, убедились, что никого не было.

Александра Щукина.

***

Нас, раненых, с обмороженными конечностями, жители хутора переправили в больницу.

Гитлеровцы забрали нескольких солдат и офицеров из больницы. Главному врачу Софье Степановне Грабарь все же удалось скрыть и оставить в больнице тяжелораненых и обмороженных семь человек. В больнице в то время никаких медикаментов не было. Мы лежали с открытыми ранами. Сотрудники больницы знали, кто мы, однако выдавали нас за тяжелобольных местных жителей. Когда приходили немцы, нас переводили в тифозную палату. Туда они боялись показываться. О нас заботились главврач Грабарь София Степановна, работницы больницы Дегтярева Л. П., Токарева Наталья, Токарева Поля, Токарева Шура, Лушина А. И., Подберезная М. Е.

А. Федоров.

***

Наутро я пошла в хату с ведром. Сразу в колодце набрала воды и вошла в хату, где находились еще шесть бойцов. Попросила, чтобы они не подходили к окнам, не выглядывали из чердака, пока мы будем у Карасевых.

— Как только мама приготовит обед, я вам его принесу.

Так прожили неделю. Я приходила за продуктами и водой, а мама готовила кушать. Поставит в ведро кастрюлю с едой, положит ложки, и я пошла в хату. Захожу, отдаю обед, потом иду за водой и возвращаюсь к Карасевым. Однажды один боец говорит:

— Шура, принесешь в следующий раз еще одну ложку.

— Кто-то еще добавился?

— Так надо.

Я увидела в хате новенького — заросшего черной бородой.

— Шура, не пугайся, я свой, живу вместе с солдатами на чердаке. У меня подморожены ноги, и они очень болят.

Рассказал, что он из Ростова-на-Дону, семью немцы расстреляли. Достал из кармана фото и сказал:

— Возьми и сохрани, а после войны я приеду и заберу ее.

На фото — красивая женщина с мальчиком и он сам.

— Я — Милованов Сергей Иванович, подполковник, а для конспирации зови меня Александр Сергеевич, как Пушкина, поняла?

Я кивнула головой.

— Партбилет и другие документы спрятал под Ивановкой. Если бы ты смогла пройти туда забрать это все и сохранить... Я тебе нарисую план, где я их закопал.

— Я в этой местности совсем не ориентируюсь, выполнить это поручение не смогу, — ответила ему. — Вам всем надо уйти от нас. Вы же знаете, что двух бойцов немцы уже расстреляли.

Он мне отдал карманные часы с разбитым стеклом, мол, они пригодятся, и попросил меня, чтобы я обязательно привела сюда маму. Я пояснила ему, что мама больная, еле двигается и прийти сейчас не сможет. Он настаивал, чтобы она срочно пришла. Я пошла к Карасевым. Мама сразу все поняла и сказала, что надо ему немедленно оказать медицинскую помощь.

Она приготовила ужин, и мы вместе пошли в свою хату.

На улице темно и тихо. Милованов просил маму связать его с партизанами. Но мы тогда о них ничего не знали. Он попросил одежду, ибо в форме подполковника ему выйти на улицу нельзя. Утром я отнесла им завтрак. Набрала воды, и когда все покушали, ушла к Карасевым. Через несколько минут мама снова послала за водой. Вдруг выходит соседка Карпинская и начала кричать:

— Я сама видела, у вас живут солдаты. Ты носишь им еду. Вот и сейчас несешь им. Переверни свое ведро!

Я перевернула. Оно оказалось пустым. Так она меня встречала три раза. Но, наверное, моя звезда оберегала меня. Всегда я шла с пустым ведром, когда она выходила проверять ведро. Она говорила, что из-за нас немцы постреляют их всех.

Александра Щукина.

27 февраля 1943 г.

Я узнала, что на чердаке разрушенного дома скрываются раненые солдаты. Понесла им еду. Так было три вечера. На четвертый день я никого там не нашла. Они ушли и оставили записку: «Большое спасибо. Больше приходить не надо. Мы ушли».

Многие наши солдаты и офицеры, раненые или обмороженные, остались в степи и балках. Но погибли не все. Некоторых нам удалось спасти. Их разместили в домах, окружили теплом и заботой и с помощью главного врача местной больницы Софьи Степановны Грабарь, медработниц М. Е. Подберезной и Л. П. Дегтяревой, рисковавших собой и помогавших своим умением и медикаментами, в конце концов, поставили на ноги, хотя сделать все это было невероятно трудно и опасно.

Пелагея Токарева.

***

Началась оттепель. Двое бойцов решили уйти. Взяв винтовки, они поползли в сторону колхоза Петровского. Им нужно было пройти через глубокую балку. Мы долго смотрели на дорогу и оплакивали их следы. Вернувшись в хату, стали думать, как теперь нам перебраться. Да еще нужно определить двух бойцов, один из которых ранее прополз всю колонию Юлино, и никто ему не открыл дверь, все направляли его к нам. Ползи, мол, к Щукиным, там госпиталь, помогут.

Снег начал понемногу оседать, и из него выглядывали убитые лошади. Люди голодали. Из поселков, сел и хуторов голодающие шли с саночками рубить мерзлую конину. Однажды я увидела двух женщин с саночками. Они спросили у меня:

— Где здесь убитые лошади?

Я рассказала о раненых бойцах. Очень просила забрать и увезти их к себе домой, а потом прийти за кониной.

— Лошадей убитых много, и вы успеете сегодня еще нарубить мяса, — просила я женщин, умываясь слезами. — Ведь немцы могут в любую минуту расстрелять их.

— Давай скорее, пока туман не рассеялся.

Женщины усадили раненых на саночки, надели им на головы мешки и повезли в совхоз Петровского. Это произошло так быстро, что я даже забыла спросить их фамилии, и где они живут. Мама сказала, чтобы завтра на работу я не шла, а с Машей на чердаке надо перебрать кукурузные стебли, переложить их на другую сторону. Для того, чтобы проверить, не оставили ли солдаты винтовки или что-нибудь еще. Не дай Бог, будет обыск и полиция что-нибудь найдет, нас всех перестреляют. Утром мы с Машей отправились на чердак. Работали быстро и осторожно. Вилами накалывали стебли кукурузы и переносили на другую сторону. Вдруг кто-то кашлянул. Мы испугались. Мгновенно сбежали с чердака. Мама пошла на чердак и тут же вернулась с подполковником Миловановым.

— Вам надо немедленно уйти, — сказала она ему. — Иначе погибнете и нас погубите.

Милованов отдал маме наган, попросил спрятать, а сам стал собираться в дорогу. Мама вышла в коридор и закопала наган в яму. В это утро был сильный туман. На расстоянии трех метров ничего не было видно. Мама, рискуя жизнью и жизнями четырех детей, сложила в мешок военную одежду подполковника, повела его в Петровское к Подопригоре С. Е. Как только мама с Миловановым ушли из дому, пришли немцы. Обыскали все, но никого не нашли.

Александра Щукина.

***

27 февраля я пришел в сознание. Спустился с чердака. Щукина мне сказала:

— На заводе собирают раненых.

Я считал, что наши удержали завод. Попросил ее, чтобы она и меня проводила. Она предложила мне снять военную форму и надеть гражданскую, и я понял, что нахожусь на территории противника. Пришлось согласиться с ее предложением. Тогда Щукина доставила меня на квартиру к гражданке Вороновой П. Г., где лежал раненный в грудь военный ветврач Нежданов А. А. Мне предложили разуться. Когда я снял сапоги, то сам ужаснулся: пальцы на левой ноге болтались, а правая нога почернела.

В это время в квартиру Вороновой П. вошел гражданин по фамилии Подопригора. Он смело отрезал пальцы и перевязал мне ноги.

Сергей Милованов.

***

Щукина Мария привела раненого. У него левая нога прострелена, а правая обморожена. И еще он контужен. Он вошел в комнату и потерял сознание. Всю ночь бредил. Утром Подопригора Сергей на левой ноге отрезал палец. Обмороженные места смазал рыбьим жиром и перевязал.

Шейко Полина принесла одежду и продукты.

— Кто эта женщина? — спросил Милованов.

Я рассказала, что это жена товарища, который спасает раненых.

— Попросите его прийти ко мне.

Шейко пришел. Познакомились. Милованов представился, попросил Шейко держать связь с ранеными.

— Доставайте для них оружие.

— У нас уже действует подпольная группа. Оказывает помощь раненым. И оружие припасли.

Они наметили план совместных действий.

У меня оказался раненый без сознания. Я его обмыла, переодела и увидела, что ранен он двумя разрывными пулями в ключицу. Подопригора Сергей вынул из груди раздробленные кости, промыл и наложил марлевую повязку. Все кости сожгли в печке. Раненый в тяжелом состоянии. Я сидела над ним и спрашивала, откуда он, как фамилия? Когда пришел в сознание, то первое, что сказал, было: «У меня четверо детей».

И снова потерял сознание. Потом он сказал, что фамилия его Нежданов Андрей Алексеевич с Урала.

Пелагея Токарева.

***

В марте Карпова и Воронова предложили мне познакомиться с гражданином Шейко Александром.

Я согласился. Вскоре Александр пришел. Мы с ним побеседовали. Договорились создать небольшую подпольную организацию из надежных, проверенных товарищей.

Я ему сообщил, где спрятано мое оружие и что его надо забрать обязательно. А Шейко мне сказал, что у него уже есть пулемет. Когда я поправлюсь настолько, что смогу ходить самостоятельно, перейдем линию фронта.

Сергей Милованов.

***

Александр Андреевич Шейко родился в 1915 г. Отец Шейко Андрей Кузьмич, шахтер. Погиб в 1919 г. от рук белогвардейцев, как партизан. Мать Шейко Марфа Ефимовна старый член партии, участница гражданской войны, красная партизанка. Имела партизанский билет. Осталась с тремя детьми. Работала в Петровском, помогала укреплять Советскую власть. Работала в женсовете и на руководящих постах в поссовете.

Вырастила двоих детей. Иван и Александр Андреевичи работали на заводе шоферами. Я вошла в семью Шейко в 1935 г.

Наступил 1941 г. 23 июня 1941 г. Иван Андреевич ушел на фронт. Он был офицером запаса. Александра Андреевича на фронт не взяли. У него был порок сердца. Он работал шофером. 30 октября 1941 г. он эвакуировался вместе с химзаводом. Александр Андреевич вместе со всеми повел машины в тыл своим ходом. В первую очередь вывозили оборудование, и мы не могли уехать. У меня на руках было двое маленьких детей.

Фронт остановился. Восстанавливалась нормальная жизнь. Шейко Марфу Ефимовну назначили парторгом. Бочарова Петра Моисеевича — председателем поссовета. Губаренко Л. — секретарем поссовета. Организовался актив. Продолжалась эвакуация оборудования. Партактив обратился ко всем женщинам поселка с просьбой помочь оборудовать госпиталь. Многие включились в эту работу. Поступало много раненых. Многие умерли зимой 1941 г., хоронили их на общем кладбище.

В декабре 1941 г. Шейко Александр Андреевич заехал домой на несколько часов. Он рассказал, что они всем гаражом доехали до станции Уртищево. Там лучшие машины отобрали для фронта, а груз перегрузили в вагоны, и часть людей поехала сопровождать вагоны к месту назначения.

Возглавлял эту автоколонну механик гаража Глущенко Григорий Иванович. Шоферы просили, чтобы их взяли вместе с машинами на фронт, но им дали направление в военкомат.

Шейко Александра Андреевича комиссия признала негодным. Он остался служить вольнонаемным при военном аэродроме в районе Новосветловки. Вскоре он заболел и попал в госпиталь. Немного подлечили и списали, признали негодным.

Он пришел домой 13 мая 1942 г. больным. У него было заключение военной комиссии о том, что у него порок сердца и суставный ревматизм.

Устроился работать в столовую завода. Там была плохая автомашина, а шофера не было. Александр Андреевич отремонтировал ее и работал на ней. Однажды, возвращаясь из Ворошиловграда, у села Шепшиновка машина попала задним колесом на мину. Александра Андреевича ранило, повредило почки. Он снова в больнице. Фашисты наступали. Началась последняя эвакуация. Шейко Марфа Ефимовна забрала Александра Андреевича из больницы.

У членов партии, оставленных на оккупированной территории, было задание в тылу врага. Мне мама приказала, если будут спрашивать, где они, отвечать, эвакуировались. 11 июля 1942 г. все члены партии эвакуировались, а 13 июля наш поселок заняли фашисты.

Сначала у нас стояли итальянцы и румыны. Каждый вечер я ходила на огород в условленное место. На шестой вечер услышала шепот мужа Александра Андреевича. Уложила детей спать и снова пришла в условленное место.

Александр Андреевич спросил:

— Маму и Бочарова не привозили?

— Нет.

Оказывается, в село Ореховку немцы приехали на автомашинах. С ними Бураков Иван. До войны он был кассиром на химзаводе. Когда Марфа Ефимовна увидела фашистов, приказала Александру Андреевичу уходить. Он укрылся в кустах терна и оттуда видел, как Бураков Иван указал на Марфу Ефимовну и Бочарова П. М. и сказал:

— Это партизанские главари. Они оставлены по заданию.

Шейко Марфу Ефимовну и Бочарова фашисты увезли. Ночью 19 июля 1942 г. пришел домой. Его увидела соседка Боярко и донесла. Появились итальянцы и полиция. С ними — Бураков Иван. Александра Андреевича арестовали. Утром приехал Селиверстов Иван Иванович и еще с ним один. Из нашей квартиры они стали выносить диван, стулья.

— Зачем вы это делаете? — спросила я.

— Приказ немецкого командования, — ответил Селиверстов, — забирать мебель у семей коммунистов.

Я потом узнала, что он начальник местной полиции. На его совести кровь и слезы советских людей.

Маму, Шейко Марфу Ефимовну, фашисты замучили.

Полицай Русаков Сергей сказал мне:

— Нечего закрываться. Нам нужно заходить без стука.

Три месяца отсутствовал Александр Андреевич. Он пришел домой 6 октября 1942 г. Места живого на нем не было. Я только и сказала:

— Зачем ты снова сюда пришел? Тебя сейчас же схватят.

— У меня есть пропуск.

Еще не успел переодеться, пришел полицай Русаков. Александр Андреевич показал пропуск, и полицай ушел.

Александр Андреевич рассказал:

— Когда арестовали, отправили в Енакиево. Били. У фашистов было заявление, что мать — коммунистка, брат — комиссар.

Из Енакиево перевезли в Горловку. Там в камере были две женщины и мужчина. Мужчина сильно избит. Расспросив у Шейко, кто и откуда он, сказал, что сам из Антрацита, и потерял сознание. Ночью сказал, что его фамилия Нестеров и что он партийный работник. Его приговорили к смертной казни. Утром Нестерова увели. На другой день увели и женщин. Шейко остался один. Приговор ему прочитали, но прошла вторая и третья ночь, а его не вызывали. Потом днем открылась дверь, спросили фамилию и ушли. А через несколько минут полицай привел к следователю. Тот хорошо говорил по-русски. Спросил, как Шейко очутился в смертной камере? Александр Андреевич сказал, что он охотник и с него требуют ружье, а у него его нет. Следователь спросил:

— Вас били?

Александр Андреевич поднял рубашку и показал изуродованное тело.

— Документов на вас нет, идите домой.

Выдали пропуск. Шейко был в тяжелом состоянии и, выйдя из ворот гестапо, потерял сознание. Его подобрали старые люди, перенесли в сарай. В комнате жили немцы. Женщина ухаживала за ним. Когда поправился, старик проводил его за Горловку, показал, как пройти безопасней. Александр Андреевич был в тяжелом состоянии. Мне пришлось приложить много сил, чтобы он поправился. Его лечила врач Котлярова А. А.

В декабре 1942 г. фашисты согнали всех мужчин в лагерь. Обнесли колючей проволокой. Начальником был Гренивецкий. Шейко Александра Андреевича тоже арестовали.

Во время оккупации в клубе им. Шевченко организовали драмкружок. Зав клубом Калитвянский Семен Тихонович и режиссер Солодухин Сергей Ильич предложили заключенным Бурмистрову Степану Никитичу, Иванову Василию Степановичу и Шейко Александру Андреевичу участвовать в драмкружке. Они согласились участвовать в драмкружке и оказались на воле. Еще в лагере эти люди договорились, что если выйдут на волю, будут мстить фашистам. Они принялись резать провода связи между немецкими частями.

Однажды смотрим в окно, бежит тройка, запряженная в сани. На санях сидят два жандарма с собаками и переводчик. А впереди лошадей бежит мужчина. Избитый и раздетый. Позже я узнала фамилию мужчины. Это был Вахлай Андрей. У нашего крыльца остановились. Мужчина сразу же упал. Жандармы ворвались в квартиру с собаками, перевернули в доме все, искали оружие. Дети испугались, а собаки не дают пошевелиться. Переводчик кричит:

— Где ружье?

Хотели расстрелять сразу, но переводчик сказал:

— Успеем.

Вывели Александра Андреевича во двор и приказали бежать впереди лошадей, а сами сели в сани и поехали к Ломовой М. Т. У нее в доме жандармы тоже сделали обыск. Искали ружье, но ничего не нашли. Погнали Шейко и Вахлая в управу. Там они узнали, что есть заявления, что они охотники. У всех охотников провели обыски — искали оружие. Начальник полиции в то время был Иванов Федор Степанович. До войны он работал в пожарной команде. Он сказал жандармам, что этих охотников проверял, оружия нет. Шейко и Вахлая отпустили.

Полина Шейко.

***

Пришел Бурмистров, сказал:

— Борис Дорохов знает, где лежит пулемет.

Шейко Александр Андреевич и Бурмистров взяли велосипеды и за двадцать минут перевезли пулемет ближе к дому. Ночью принесли домой. Утром вместе с Бурмистровым Степаном Никитичем, Ивановым Василием Степановичем затащили на чердак нашего дома, почистили его, смазали. Меня и Сашу Ермоленко послали наблюдать с двух сторон дома. Собрали пулемет и дали короткую очередь с чердака.

Полина Шейко.

***

Последние известия подбадривали нас: немцев уже гонят назад, они в панике отступают. Приносили известия и с концлагеря, о нашем приемном брате Лене Звонареве (все думали, что это настоящий наш брат). Передавали ему приветы, продуктовые посылочки. Потом маме сказали, что Леня сбежал. Мы с нетерпением ожидали освобождения. Фронт остановился в 5 км от нас, в Малониколаевке. В марте начал таять снег, и все больше и больше стали видны трупы погибших бойцов. Комендатура созвала людей из Ивановки, Петровского, Федоровки и др. Немцы под плетками согнали сюда стариков, женщин и детей для уборки трупов защитников Советского Союза. Немцы, вооруженные плетками, следили за каждым, чтобы никто не убежал и как можно скорее убирали с поля боя трупы. Взрослые копали братскую могилу, а мы, дети, подвозили погибших к братской могиле. Немцы боялись эпидемии. Когда мы пришли на колонию Юлино, увидели множество трупов, которые валялись в разных позах. Среди них были солдаты, офицеры, медсестры, совсем молоденькие девушки. Кто лежал с открытыми глазами, смотрел вверх, кто с закрытыми. Погибали стоя, сидя, лежа, опершись на телегу или винтовку — где настигла пуля. Погибшие были разных национальностей. Немцы ходили следом с плетками и говорили:

— Шнель, шнель.

Мы с Машей подвозили на саночках погибших. Подошли к первому погибшему бойцу. Боялись за него браться. Стоим и думаем: «Как же его положить на саночки, чтоб он не упал?» И вдруг видим, что прямо к нам идет немец с плеткой, и у нас страх пропал. Положили труп на санки, и одна везла, а другая поддерживала, чтобы мертвый солдатик не свалился. Трупы подвозили к самой могиле, а взрослые брали их и осторожно клали в могилу. Сначала рядом, а потом один на одного, так как рядом не помещались. Убирали несколько дней. Когда всех свезли, могила оказалась полна трупами. Начали закапывать. Шли домой, все плакали и сокрушались, что не знаем ни имен, ни фамилий погибших. А ведь это чьи-то родственники.

Потом нас погнали убирать трупы на колонию Фромандировка № 1. Там уже была подготовлена могила. У коровника издалека виден черный холм. Мы не могли понять, что это такое и откуда взялось. Раньше этого не было. Что-то непонятное и неузнаваемое виднелось вдали. Подошли ближе, увидели гору обуглившихся трупов советских солдат. Страшно и жутко. Боль и жаль охватили нас. Мы плакали, на нас все тряслось. Немцы заставляли быстрее убирать, размахивая плетками, угрожали ударить. Укладывали трупы и везли к братской могиле. Взрослые аккуратно опускали их.

Как погибли эти люди? Потом нам рассказали, что кавалеристы, доехав до коровника, решили обогреться, так как мороз до 30 градусов. Измученные, уставшие, голодные, они разместились в этом коровнике. А немцы узнали об этом, окружили его, закрыли двери, облили горючим и подожгли.

Закопали эту могилу, оправили ее, облили слезами, возвратились домой. Не хотелось ни пить, ни есть, ни спать. Долго сидели и рассказывали маме. Мама плакала вместе с нами.

Александра Щукина.

***

Полиция и немцы рыскали по поселку, искали раненых, чтобы уничтожить. Пришли ко мне, увидели Милованова.

— Кто это?

— Мы мобилизованы возить раненых. А получилось так, что и коней потерял, и самого ранило, — ответил Милованов.

Полицай забрал у него шапку, понравилась. Ушел. Я поняла, что с этого момента моя квартира на подозрении. Раненые нуждались в уходе и лечении. Глазунова А. Г. сшила мягкие бурки. Их надели на ноги Милованову. Она принесла свидетельство о рождении своего погибшего мужа. На тот случай, если полиция потребует документы. Фашисты ходили по домам и делали обыски. У кого находили раненых, увозили их неизвестно куда. Я стала думать, куда определить хотя бы одного раненого. На сутки Милованова переселили к Подопригоре Сергею. А на следующую ночь — к соседке Карповой.

Пелагея Токарева.

***

Через три дня пришли два полицая и спрашивают:

— Ну признавайся, кто ты есть?

— Мобилизованный корпусом возить раненых, — отвечаю я. — Получилось так, что и лошадей потерял, и самого ранило. Они взяли мою шапку-кубанку, и ушли.

Комендант приказал собрать по домам раненых красноармейцев, а офицерский состав уничтожать. Дело осложнилось. Спасаться у Вороновой П. Г. в дальнейшем было трудно, так как полиция уже знала, что в ее квартире находится раненый. Семья Карповых согласилась взять меня к себе. Меня перенесли, положили в подвал, где мне пришлось пролежать около пяти месяцев, так как ходить я не мог. В таком состоянии нечего было и думать перейти линию фронта. Вместе со мной переживала за сохранение моей жизни и Карпова Варвара Алексеевна. Жуткие дни пережил.

Сергей Милованов.

***

Во время оккупации жил на ст. Штеровка. Балка Пасечная была заминирована. Немцы гоняли нас хоронить, закапывать убитых. Пошли первый раз. Увидели яму метра полтора на два. Отлыпалова Галина взяла журнал с разбитого обоза. Там были два убитых солдата в белых полушубках. Красивые.

Немец и полицай пригнали нас, человек 20, хоронить убитых. Полицай стал шарить по карманам убитых, а немец его ругал: как не стыдно, он же такой, как и ты.

В нашей группе тогда были Иван Игнатенко, живой еще, Рыбицкий Володька.

Вот здесь. Если стать на штыбу старой шахтенки лицом к дороге, ведущей к балке Пасечной от шоссе Красный Луч – Ворошиловград, за дорогою, между дорогой и Пасечной, на поле лежали солдаты в новеньких шинелях. Не меньше роты. Они, наверное, шли вместе с танком Т-34. Танк не доехал до старой дороги. Подбили гусеницу. Под танком танкист лежал сгоревший. Я не принимал участие в захоронении этих солдат, но думаю, что их спустили в ствол старой шахтенки. Потому что их было много, а яму я не видел, чтобы в этом месте копали.

Кода мы первый раз здесь были, видели что лежали, а потом еще пришли, а солдат уже не было. Думаю, что они в стволе шахты. Надо найти этот ствол. Говорили, что его закрыли плитой и засыпали.

А вот тут, в воронке, лежал моряк.

Владимир Брагин.

***

Со временем у нас образовалась небольшая группа из военнослужащих и петровчан. Цель ее — сбор оружия, организация связи через фронт с нашими частями, чтобы во время активных действий на фронте оказать помощь Советской Армии. Хотя группа наша была не многочисленна, но диверсии под руководством Шейко А. А. организовывала.

А. Федоров.

***

На колонии Юлино за поселком Ивановка на поле в снегу было много убитых лошадей и воинов. Были повозки, машины санитарные. Людей, которые от голода ехали за кониной, немцы заставляли убирать трупы. За Юлино где-то была еще колонна. Но людей там не было. А были какие-то две конюшни. На том поле было то же самое. Целый месяц люди убирали трупы. Я долго не могла забыть этого места.

Н. Югас.

***

Пришла к нам Пугачева П. И. и говорит:

— Тетя Варя, пойдем со мной. Была в балке и увидела раненого, помогите его довезти.Он ранен в скулу на вылет, — и рассказал, что он вел здесь бой. Их было 5 человек в комнате, ворвались фашисты и начали бить из автомата. Ему прострелили скулу, а остальные были убиты. Он спасался в балке, а когда его привезли, он был в тяжелом состоянии. Его переодели, обмыли, мама принесла молока, но ему нельзя было кушать. Напоили молоком из маленькой ложки. Ночью прибегала Пугачева П. И. и сказала, что у солдата сильное кровотечение из раны, прикладывали холодный компресс, пока не остановили кровь, пробыл раненый у Пугачевой три дня. Полиция ходила по квартирам, делали обыск, у кого находили воинов, забирали. Забрали раненого и у Пугачевой П. И. Мы ходили в больницу узнать, где он, но его там не было. Увезли неизвестно куда. Полиция узнала, что у Вороновой Полины Григорьевны лежат раненые. Чтобы их не арестовали, одного конника мы забрали к себе. У нас из комнаты был вход в подвал, там устроили постель и опустили туда раненого. Он сказал, что его зовут Милованов Сергей Иванович. У него были ранены и обморожены ноги. Мама делала перевязку, промывала раны марганцовкой, доставала медикаменты. Я в такие минуты выходила во двор и смотрела, чтобы не нагрянула полиция. Приходилось каждого полицейского встречать и провожать. Однажды появились полицейские и фашисты в черных костюмах с бляхами. Забежала домой, сообщила. Подошли к нашему дому, зашли в нашу квартиру и начали обыск. Но мама успела спустить раненого в подвал и крышку накрыть ковриком. Фашисты допрашивали ее, угрожали:

— Если найдем, сразу расстреляем.

— У меня дети, и я не стану рисковать, — ответила мама. Немцы ушли.

Опасность миновала, но тревога не покидала. Я приносила листовки и отдавала Милованову С. И. Там было написано, чтобы оказывали помощь раненым, вредили фашистам. Я прислушивалась, о чем говорят люди, и все рассказывала С. И. Милованову.

Надя Карпова.

***

Однажды только успела Карпова спустить меня в подвал, закрыть крышку и застлать коврик, как в квартиру ворвались полицаи и эсэсовцы. Слышу, хозяйке задают вопрос:

— Раненые красноармейцы в квартире есть?

Молчание. Думаю, вот и конец, с перепугу выдаст. Но она быстро опомнилась и говорит:

— У меня дети, не могу рисковать.

— Найдем раненого, прощайся с жизнью. Расстреляем как партизанку.

На этот раз опасность миновала.

Сергей Милованов.

***

Прибежала Карпова Надя, сообщила:

— К вам идут полиция и немцы.

Я замкнула комнату на замок и побежала в балку. Там стоял маленький домик. В нем жила семья Дудкина. Я вбежала в дом, а хозяйка говорит:

— Следом за тобой идет полицай.

— Я пришла занять соли и спичек.

Вошел Русаков. Скрутил мне руки назад и повел к моей квартире. Полицай сорвал замок и увидел Нежданова.

— Куда дела второго?

— Ушел неизвестно куда.

Фашист выхватил наган и поставил меня к стенке. Нежданов протянул руку, взял фашиста за полу шинели и сказал:

— Если пан считает нужным выпустить пулю, то стреляй в меня. Она не виновата.

Они ушли. Я закрыла комнату на замок и пошла к Шейко. Рассказала ему о происшедшем. Когда вернулась домой, соседи сказали, что приходил полицай Брехов. Но квартира оказалась запертой. Он хотел стрелять по закрытой двери, но соседи стали кричать на него, что здесь дети, и он вышел. Нежданов нашел силы сползти на дальний край кровати, так что его не было видно в окно. А окно до половины забито досками.

Пелагея Токарева.

***

У нас был план подорвать клуб вместе с фашистами. Все было готово. Но Солодухин и Калитвянский нам запретили это сделать. Шейко А. А. выгнали из драмкружка. Он остался без работы. Всех, кто не работал, фашисты угоняли в тыл. Начальник полиции Иванов Федор Степанович предложил ему работать слесарем в полиции, ремонтировать велосипеды.

Что делать? Шейко А. А. пошел к Карповой В. А., у которой скрывался Милованов С. И., посоветоваться.

— Иди, — сказал подполковник. — Там должен работать наш человек и узнавать нужные сведения.

Василий Иванов.

***

Мы жили в прифронтовой полосе. Достать что-либо из продуктов было трудно. Шейко Александр Андреевич ремонтировал в полиции велосипеды. Ремонтировал так, что уехать на них можно было недалеко. Вместе с друзьями доставал оружие. Днем разведывали, где что лежит, а ночью забирали. Узнали, что на станции Петровеньки стоят вагоны. Пробрались, хотели взорвать. Открыли их, оказалось, что там обмундирование. Не стали трогать. Убытку фашистам мало, а люди могут пострадать. Сами они могли уйти в любое время. Но нельзя оставить раненых. Договорились ударить по фашистам, как только раненые начнут ходить. Оружие приготовили для всех.

Полина Шейко.

***

Состояние здоровья Нежданова ухудшилось. Главврач Грабарь предложила поместить его в больницу. Но еды и одежды в больнице не было. Поэтому раненых в больнице едой обеспечивала наша подпольная группа. Там, кроме Нежданова, были Чагин И., Плотников К. С., Мишанин В. Т., Мазеев Г. С., Федоров А. А. В больницу к раненым тайком приходили Шейко, Карпова, Заверюха, приносили еду, табак.

Пелагея Токарева.

20 марта 1943 г.

В воскресенье в марте приехал в село Стрюково немецкий карательный отряд. Население, как обычно, погнали на окопы. Под конвоем дошли до Пристеня. Здесь нам встретились женщины, которые шли менять вещи на продукты. Я вместе с ними под видом меняльщицы возвратилась в Стрюково. У клуба увидела немецких солдат и полицейских. Они окружили двух раненых конников. Безногий раненый конник, тот, которого скрывали Кнышевы, лежал на снегу, а наш Вшивков Иосиф Васильевич стоял. У мельницы была видна могила-яма. Иосиф Васильевич крикнул:

— Стреляйте, гады! Но за нас вам, паразитам, отомстят!

Ему не дали говорить. Полицаи расстреляли обоих. Раненый, оставленный у Морозовых, умер несколько раньше.

Дарья Бурчак.

***

Мы доставали оружие. Нашли пулемет. Дома у Шейко А. А. почистили и смазали, проверили пулемет. Мы собрались в балке на совещание. Решали, как помочь раненым бойцам перейти линию фронта. И тут увидели, как к нам подползает Боярко, чтобы подслушать, о чем мы говорим. Организатором у нас был Шей¬ко А. А., указания давали Милованов С. И. и Федоров А. Мне с Бурмистровым Шейко поручил нарисовать карту фашистской обороны. Мы нарисовали.

Василий Иванов.

Лето 1943 г.

Майор Федоров Александр Павлович дал задание А. Шейко нарисовать карту фашистской обороны, чтобы в нужный момент ударить с тыла. Сделать это поручили Бурмистрову. Когда драмкружок выехал ставить постановку, Бурмистров наблюдал, а Фомина Тамара зарисовывала. Потом это передали Шейко, а он передал за линию фронта.

Полина Шейко.

***

Фашисты начали эвакуировать жителей совхозного поселка. Я ушла из поселка и спряталась у Шейко. Там в это время спасались раненые из больницы, которые начали понемногу ходить. Когда гнали людей на станцию для отправки в Германию, спросила у полицаев:

— Это люди из совхоза? Воронова есть здесь?

— Воронову днем с огнем не найдешь, — ответил Русаков. — А найдем, мы с ней рассчитаемся.

После эвакуации меня полиция искала. Сорвали замок на квартире, обыскали. Забрали все из комнаты. Когда я пришла домой, квартира была пустой. Я перешла жить в другой поселок. Покоя не было и там. Шейко посоветовал:

— Иди, работай. Не так будут подозревать.

Пелагея Токарева.

***

Фашисты угоняли молодежь в Германию. Мама сделала нам царапины бритвой и приложила чеснок на ночь, чтобы сделать раны. Утром у нас ноги были в ранах. Михаила вызвали на биржу, но не взяли, потому что у него были страшные раны. Фашисты боялись нечисти. Чтобы нас не не забрали в Германию, С. И. Ми¬лованов посоветовал пойти работать в совхоз. В это время управляющий совхозом Тимошенко Николай Иванович объявил: кто будет работать на них, того не эвакуируют. Мы с Мишей не столько работали, сколько прислушивались к разговорам и собирали листовки, а потом все рассказывали Милованову. Михаил знал, где в совхозе растет табак, рвал и приносил домой. Мама сушила и передавала всем раненым. Потом второй раз начали эвакуировать. Мама спросила у Миловано¬ва С. И., что делать, как спасти жизнь. Он сказал, все, что угодно, только не эвакуироваться, тогда трудно будет вырваться. Пошла я в поселок сказать А. А. Шейко о том, что нас эвакуируют. Но его не было дома, и я сказала его жене Полине Федотовне, как только вернется, что приходила девочка Карповых. Пусть он придет к нам. Через некоторое время пришел Шейко А. А. и помог нам перейти к ним в поселок. Ночью перевели туда и Милованова. Раны на ногах еще не зажили, и он еле передвигался. Поселок Красноармейский не эвакуировали, он находился в лесу. Мы поселились в пустом доме и стали там жить. На огороде у Шейко А. А., в кустах, было убежище, и там находились раненые. Однажды Шейко А. А. принес листовку и начал нам читать. Мама потом положила эту листовку в печь, но печь не топилась. В комнату ворвался полицай Веровский.

— Почему не работаешь? — спрашивает маму.

— Работают мои дети. А я должна им приготовить кушать.

Надя Карпова.

***

В июле 1943 года Карпова В. А. послала свою дочь Надю к Шейко сообщить, что семью эвакуируют. Пришел Шейко и забрал меня и семью Карповых к себе в поселок Красноармейский. В это время там уже находились раненые бойцы нашего корпуса. Я начинал понемногу ходить. Вместе с Шейко назначили день отправки с целью перейти фронт.

Сергей Милованов.

3 августа 1943 г.

Вечером 3 августа 1943 г. Шейко Александр Андреевич пришел с работы и сказал:

— Нам нельзя оставаться дольше. Полиция ищет врача Софью Степановну Грабарь. Она ночью ушла, и нам нужно срочно уходить. Приготовь в дорогу еду и одежду. Он пошел к Карповой В. А. и Милованову. Я приготовила сумку, вынесла в коридор. Тут пришел М. Карпов и говорит:

— Я у вас немного посплю.

Александр Андреевич сел на ступеньки порога у нас дома. Вскоре пришел Милованов и сел рядом. Подошел Гриша Мазеев на костылях. Разговаривали тихо. На улице было спокойно, и вдруг сразу зазвучали выстрелы со всех сторон и на нас набросились полицейские. Схватили Шейко и Милованова. Били прикладами. Больше всех старались бить Русаков, Шестаченко, Иванов, Веровский. Полицай Русаков схватил меня вместе со стулом и бросил в забор головой. А потом бил прикладом. Повернулся к Шейко и Милованову и вместе со всеми полицейскими избивал их прикладами. Вытащили из дома сонного Михаила Карпова. Били прикладом, поднимали и бросали на землю. Притащили за волосы к нашему забору Заверюху А. А. и били, потом Гришу Мазеева и опять всех били. Пригнали Сашу Ермоленко. Били и бросали об землю. Потом притянули за волосы Карпову В. А. и начали бить пинками и прикладами. Привели Пизина Ф. И., Яровую В. Д. Всех бросили на землю под забор и продолжали избивать. Больше всех зверствовал полицай Русаков Сергей. Бьет нас, а сам кричит:

— Господа, берегите оружие.

И начали бить всех ногами. Сколько это продолжалось, не помню. Притащили старуху Пизину. И ее били. Перебили руку. Я думала, что это конец, но полицай Русаков закричал:

— Вставайте!

Никто не встал. Тогда полицаи подняли всех избитых, поставили в строй, окружили со всех сторон и погнали в полицию. Я и Гриша Мазеев плелись последними. Полицаев было много. Они окружили нас со всех сторон, когда мы отошли от дома метров 50, начальник полиции Иванов Ф. С. сказал Русакову, чтобы тот отпустил меня, так как дети сильно кричали. Русаков толкнул меня прикладом, сказал:

— Иди, — и выругался.

Я кое-как взобралась на порог своей квартиры. В дверях стоял начальник полиции Иванов Ф. С. Я вошла в комнату, он мне ничего не сказал. Кое-как успокоила детей. Одной дочке было семь, второй пять лет. Их разбудили, когда Михаила Карпова били в комнате. Всю ночь в коридоре были полицейские. Наверное, ожидали, что сюда может кто-то прийти.

Полина Шейко.

***

Все, кто может уйти, собрались во дворе А. Шейко. Я была дома. Вокруг все было тихо. И вдруг со всех сторон началась стрельба. Во двор ворвались полицейские Русаков С., Веровский, Иванов Ф. С., схватили меня за волосы и потащили ко двору Шейко. Там уже лежали без сознания избитые Шейко А. А., Шейко П. Ф., Милованов. Меня били прикладом, изорвали одежду. Потом приволокли Ермоленко А. И., Карпо¬ву В. А., Карпова М. И. Всех избивали. Чуть позже привели Мазеева Г. С., Яровую В. Д., Пизина Ф. И. Их тоже били. В полиции посадили в погреб. Продержали там до трех часов утра. Этой же ночью арестовали в больнице одного раненого и привезли в полицию. Позже я узнала, что это был майор Федо¬ров А. Потом нас заставили копать бомбоубежище. Утром арестовали Бурмистрова С. Н., Иванова З. С., Вороно¬ву П. Г., Щукину М. Е., Карасеву и Редьку. Но Редька был в немецкой одежде, и мы толком не знали, кто он. В тот день нас по очереди допрашивали и били.

Анна Заверюха.

***

Нас всех погнали в полицию и стали там избивать. Начальник полиции с усмешкой спросил:

— Ну что, перешли фронт?

Потом приказал полицейским принести скамейку. Скамейка появилась быстро. Затем, указывая на меня, сказал:

— Кладите его на скамейку и бейте до тех пор, пока не скажет, где спрятано оружие.

Усердно взялся за дело полицейский Русаков Сергей. Бил долго, но я сказал, что никакого оружия у меня нет. Начальник полиции Иванов открыл стол, достал какую-то бумагу, почитал и стал угрожать мне наганом.

— Кладите его снова на скамейку, мало дали, он у меня заговорит.

Он взял у Русакова черный телефонный провод и сам стал яростно бить меня. Сцепив зубы, я молчал. Видя, что из меня ничего не выбьешь, он стал издеваться. На другой день меня отправили в комендатуру. Комендант задал вопрос — кто я?

— Пришел к сестре из Красного Луча.

Он вытащил из стола фотографию, где на снимке были генералы Якунин, Чаленко и я.

— Узнаете? Это вы сфотографированы на хуторе Чернухино.

Дальнейшее отпирательство было бесполезно. Но каким образом попала в руки врага фотокарточка, я до сих пор не могу додуматься. На следующий день всех арестованных посадили в машину и отправили в Селезневку на пересыльный пункт. По дороге в Селезневку я сказал, что мы должны стойко держаться и не выдавать друг друга. Шейко Александр дал клятву, что погибнет один, но никого не выдаст.

Сергей Милованов.

***

Вечером посадили в гестаповскую машину. Повезли в село Селезневку. По дороге нам Александр Шейко сказал:

— Крепитесь, товарищи, все отрицайте, я вас не выдам.

Подвезли нас в Селезневке к разбитому сараю, приказали носить камни, закрывать дыры. Августовское солнце палило сильно, а его лучи, пробиваясь сквозь облако пыли, щекотали лицо. Под ударами плети и приклада мы, пленники, таскали камни, чинили сарай, в который собирались нас запереть. Женщин посадили в сарай. Шейко А. А. посадили в одиночную камеру. Он пытался бежать, но, к несчастью, в этой камере находился старик, он выдал фашистам замысел Александра. Его избили, надели наручники. По дороге в кадиевское гестапо Александр Шейко рассказал, что хотел выбраться и нас освободить.

В гестапо нас поместили вначале в общей камере, а утром женщин перевели. В гестапо мы узнали, что в одной камере узники разобрали стенку и ушли, остался только один парень, который не мог уйти, так как фашисты досками перебили ему руки и ноги.

В гестапо день начинался допросом.

— Где? Кто? Когда?

И жестокие побои.

— Никого не знаю, — твердила я.

Очередной удар прикладом пришелся между затылком и правым ухом. Он свалил с ног. Порция холодной воды — и снова допрос.

— Ты партизанка, говори. Кто руководитель?

В голове шумело, язык ощущал приторно-сладковатый привкус крови, с затылка на спину текли теплые липкие струйки... На допросах я не признавалась, что меня арестовали за то, что спасала раненых. Говорила, что ходила соль менять без документов, за это меня арестовали. Всех били, допрашивали, пытали, но мы ничего не сказали. Шейко А. А. били и пытали больше всех. Я видела его после допросов, каким он был. На нем не было живого места. Эти пытки продолжались около месяца. Нас спрашивали, кто такой Шейко А. А., чем он занимался, но мы ничего не говорили.

Сильно избитого Мазеева поместили в концлагерную больницу на окраине Кадиевки. Всех гражданских перевели в концлагерь, а Шейко А. А. оставили в гестапо. В концлагере работала переводчицей русская девушка, она нас покормила и спросила, откуда мы. Узнав, что мы из Петровского, пообещала отправить нас на работу ближе к дому, чтобы мы смогли потом бежать. Перевели нас в лагерь на шахту № 5. Первыми бежали из этого лагеря Воронова П. Г. и Карпова В. А., а на другой день бежала я вместе со Щукиной, Карасевой и Яровой. Бежали по одной, а за селом встретились. Домой пробрались ночью, чтобы не нарваться на фашистов. Я спешила домой, чтобы мою дочку не увезли в Германию.

Ей шел только шестой годок. Пришла я домой, а дом мой разбит. Полы сорваны, оконные рамы вытащены и вывезены. Дочку нашла у Карповых. Надя работала в совхозе и зарабатывала немного макухи, и так они кормились. Они были сильно измученные и худые. Я знала, что фашисты и полиция ищут врача Грабарь С. С., чтобы арестовать ее за укрытие раненых бойцов. Но бывший завхоз больницы Аксенов А. А. увез ее в надежное место, чтобы полиция не схватила ее.

Анна Заверюха.

4 августа 1943 г.

Рано утром 4 августа я пошла к квартире Шейко А. А. и увидела, что вся трава в крови, лежит жакет Сергея Ивановича, порванный, в крови. Я унесла его домой.

Я осталась совсем одна, мне было тогда 13 лет. Не знала, куда увезли наших, не знала, что с ними. Пришли на квартиру комендант с переводчицей, сделали обыск. Все перевернули, сорвали полы. Наставляли на меня оружие и требовали, чтобы я сказала, что делали мама и брат и тот мужчина, что жил у нас. Я отвечала, что ничего не знаю, хоть убейте меня.

Надя Карпова.

***

6 августа на квартире у Боярко полицаи устроили гулянку. Меня выгнали из квартиры, и я пошла в совхоз, где раньше мы жили. Я взяла с собой пятилетнюю дочь Заверюхи Анны Андреевны, которая осталась совсем одна. Заверюху А. А. забрала полиция вместе с мамой и другими. Люди боялись взять нас к себе, боялись дать кусок хлеба, потому что мы на подозрении. Я пошла работать в совхоз, чтобы хоть как-то прокормиться. Но управляющий совхозом за работу даже жмыха мне не давал. Говорил, что тебе не только жмыха давать нельзя, но и тебе надо быть там, где твоя мать. Люди отламывали по кусочку и все-таки давали, так мы с дочкой Заверюхи А. А. и кормились. Я потеряла надежду увидеть маму и брата.

Надя Карпова.

***

4 августа утром полицейские ушли. Я вышла на порог и увидела: все ступени залиты кровью. В палисаднике кровь. За двором вся трава в крови. Я взяла детей и пошла в Петровское. Мне надо было знать, куда дели мужа и его товарищей.

В это время я не думала ни о страхе, ни о смерти. Шла, ничего не соображая. Пришла в полицию. Увидела избитых окровавленных товарищей. Их заставили копать яму во дворе полиции. Арестованных добавилось: Бурмистров Степан Никитич, Иванов Василий Степанович, Токарева Полина Григорьевна. Других женщин я не знала. Милованов сидел у входа в полицию. Голова забинтована. Кругом вооруженные полицаи.

— Где мой муж? — спросила полицейского Меланина.

— В погребе, — и показал на сарай.

Я направилась к погребу, но полицай Русаков приказал, чтобы меня не пускали. Дети побежали к погребу и сразу же вернулись с криком:

— Папа черный, его не узнать.

— Вот его командиры, — прокричал полицай Русаков, показывая на Милованова и высокого человека. Я догадалась, что это Федоров. А Русаков снова кричит:

— Пулю ему в лоб. У него нашли оружие.

Меня вытолкали со двора. Я увидела, что Боярко тоже был там. Русаков сказал, чтобы пришла вечером, разрешат свидание. Спросила начальника полиции Иванова Ф. С., что сделали эти люди, за что их арестовали?

— Я много раз уничтожал заявления на Шейко, когда они попадали ко мне. А это заявление попало к коменданту, он поручил Русакову. Ничего уже нельзя было сделать.

Вернулась с детьми домой. Там было все перерыто. В комнате сорваны полы, бегают из квартиры в сарай полицейские. Узнала Брехова В. Вечером опять пошла в полицию, но наших людей в полиции уже не было. Их увезли в 16 часов тихо, чтобы меньше кто знал. Я стала плакать, дети кричат.

— Уходи, а то и тебя туда отправим, — пригрозил полицай. Но мне было все безразлично. Дети повели меня домой. Они устали, весь день голодные. Полиция всю ночь ходила по поселку. Все у меня болело. Одного не могла понять, почему Боярко очутился вместе с арестованными.

Полина Шейко.

***

Утром 4 августа я пошла на работу, на греблю. Работа тяжелая. Кругом стояли полицейские и фашисты. Подгоняли нас. Пришел Русаков арестовать меня. В это время приехал управляющий Тимошенко и половину людей погнал работать в совхоз. Добровольно в сов¬хозе работать никто не хотел.

Лященко С. сопротивлялась. Тогда Русаков взял палку и бил ее что было силы. Он сказал:

— Теперь примусь за Воронову-Токареву, — скрутил мне руки назад и погнал в полицию.

Кинули меня в бункер, а сами пошли и обыскали квартиру. Но ничего не нашли.

В полиции уже находились арестованные Шейко А. А., Милованов, Мазеев, Федоров А. П., Карпов Миша, Карпо¬ва В. А., Заверюха А. А., Бурмистров, Ермоленко Саша, Пи¬зин Ф. И., Яровая В. Д. Немного позже привезли Щукину, Карасеву и Редьку. Редька был одет в немецкую форму.

Потом привезли Боярко, посадили его к нам в бункер. Шейко и Ермоленко Сашу сильно избили. Их бросили в подвал. Милованов сильно избит. Голова у него забинтована.

По одному вызывали на допрос. Били. У Шейко нашли пулемет. Куда делся Редька, никто из нас не знает.

В гестапо поместили в общую камеру, а Шейко и Ермоленко — в отдельную. Потом женщин перевели в строгую камеру, из которой брали на расстрел.

Начались пытки. На столе лежали плети. Толстые, тонкие, с нагайками, шомпола. В конце комнаты сидела собака. Ее натравливали на нас. Но и пытками фашисты от нас ничего не добились. Морили голодом, не давали воды.

Пелагея Токарева.

***

Подъехала линейка. На ней — полицейские и мужчина с забинтованной головой. Он поздоровался со всеми и спросил Марусю. Мама узнала Милованова. Он подошел к ней:

— Маруся, поехали, покажешь, где спрятан наган.

Пошли к линейке. Пока шли, он инструктировал.

— Не говори, что ты прятала наган. Говори, что спрятал я сам, и тебя сразу отпустят.

Они все сели на линейку и уехали к хате, где мы жили раньше. Маму не отпустили. Увезли в Петровское. Председатель колхоза Вероховский позвал меня к себе в кабинет. Это был маленький домик от ветра, хорошо просматривался с трех сторон. Вероховский сел на свое рабочее место, спросил:

— Чем занималась твоя мать?

— Не знаю.

Тогда он строго спросил за раненых солдат.

— Я ничего не знаю.

— Вот отправлю тебя в комендатуру, станут пытать, там все расскажешь, — кричал он.

— Я ничего не знаю.

Он стучал по столу кулаком и говорил, что все знает, чем занималась мать.

— Вы скрывали советских бойцов, лечили и кормили их. Иди домой, хорошо подумай, а потом придешь и все расскажешь!

И я ушла. Собрала свою детвору, обняла, рассказала все.

— Вдруг нас вызовут в комендатуру, будут бить плетками, и тогда говорите, что ничего не знаете, ничего не видели.

Пошла в совхоз Петровского к Подопригоре С. Е. Он меня встретил по-отцовски, рассказал, как арестовали подполковника Милованова С. И. Когда после операции он начал ходить, ему даже достали паспорт. Он связался с партизанами, которые в то время действовали в поселке. Немцам стало известно, что в Петровском организован партизанский отряд. Напали на след, который привел к семье Карповой Варвары Алексеевны, где скрывался Милованов. В начале июля его арестовали, сильно избили. Ему пришлось кое в чем признаться и назвать фамилии тех, кто ему помог. Так моя мама вместе с Карасевой, Заверюхой Анной, Токаревой Полиной, Карповой Варварой и другими оказались арестованными.

Дядя Сережа успокаивал меня, запретил плакать, говорил, что мама находится в концлагере в г. Алчевске, и что ей устроят побег и она будет дома.

Александра Щукина.

***

4 августа, утром рано меня схватил полицай Брехов Владимир. В полиции увидел своих друзей. Они копали яму. Полицай толкнул и меня туда.

— Копай и ты для себя.

Я спросил, где остальные товарищи. Мне сказали, что Милованова С. И. и Шейко А. А. сильно избили и закрыли в погребе. Потом к нам в яму бросили соседа Шейко А. А. Боярко. Он прислушивался к тому, что мы говорили.

Нас вызывали на допрос, били, спрашивали, где оружие, но мы не говорили. Дома у Шейко А. А. нашли пулемет.

Приехали из жандармерии. Посадили в машину Милованова С. И., Федорова А. П., Мазеева Г. С., Шейко А. А., Бурмистрова С. Н., Токареву П. Г., Заверюху А. А., Карпову В. А., Карпова Мишу, Ермоленко Сашу, Яровую В. Д., Пизина Ф. И., Щукину М. Е., Карасеву, Редьку из поселка Юлино и меня. Боярко с нами не было. Повезли в село Селезневку. В гестапо мы пережили тяжелые пытки. Нас морили голодом. На допросах нас травили собаками. Всех били и пытали, но ничего не добились. Я помню последние дни, когда Шейко А. А. вызвали на допрос. Но он никого не выдал. После допроса я вместе с Бурмистровым С. Н. положил избитого до полусмерти Шейко А. А. на нары. Он был в очень тяжелом состоянии. Таким жестоким пыткам мы подвергались месяц. Раненых советских воинов, которых арестовали вместе с нами, поместили в лагерь для военнопленных, а нас перегнали в лагерь для гражданских лиц, на шахте № 5. Оттуда мы убежали. А Шейко А. А. замучили в кадиевском гестапо. Я помню слова Шейко А. А.

— Не забывайте моих маленьких детей.

В. Иванов.

5 августа 1943 г.

Утром опять взяла детей и отправилась в полицию, чтобы все же узнать, куда увезли арестованных. Это уже было 5 августа 1943 г.

Увидела начальника полиции Иванова Ф. С. Он сказал:

— Ничего не знаю. Иди к коменданту.

Пошла к коменданту. Вошла в коридор, подхожу к комнате коменданта. Там у двери увидела: за столом сидит комендант, а перед ним стоит Боярко, и комендант пожимает ему руку и говорит по-русски:

— Вам дать машину?

— У меня есть подвода, — отвечает тот.

Из-за стола переводчица Мария. Фамилию ее не помню. Закрывает меня собой и выталкивает в коридор:

— Скорее уходи. Разговор только что был о тебе.

Я догадалась, что комендант благодарил Боярко за то, что он еще раз доказал свою преданность фашистам. Балку, где мы жили, окружили немцы. Никого туда не пускают.

— Там мой дом, — сказала им.

— Там партизаны.

Но все равно меня не пустили. Я не знала, куда мне деваться с детьми. Зашла в сквер. Здесь меня разыскала Котлярова Антонина Александровна. После того, как полиция стала подозревать Грабарь С. С. и та вынуждена была скрыться, Котлярова А. А. стала главврачом больницы. Мне она сказала:

— Я знаю, что арестовали вашего мужа, а у вас двое детей. И сама в таком положении.

Она дала мне справку, что я в декрете, и посоветовала не попадаться полицаям на глаза.

Полиция пыталась скрыть то, что произошло у нас в поселке, но все стало известно людям. Везде, где собирались люди, только и разговоров было о том, что арестовали Шейко и целую группу. Узнала об аресте и родная тетя моего мужа Кравченко Ирина Ефимовна. Она разыскала меня, забрала к себе, кормила, спасала от фашистов.

Комендант назначил Боярко завхозом больницы.

Полина Шейко.

***

На четвертые сутки всех арестованных отправили в кадиевскую тюрьму. Там меня и Шейко А. заключили в одиночную камеру. В кадиевской тюрьме снова начались допросы, пытки и истязания. Морили голодом, сильно били меня, Карпову, Шейко. Меня за то, что я фашистов бил, Карпову В. А. за то, что долгое время спасала у себя на квартире раненого советского офицера, а Шейко за то, что организовал подпольную группу. Из кадиевской тюрьмы всех гражданских лиц, арестованных вместе со мной, перегнали в концлагерь на шахту № 5, а меня и всех военнопленных направили в лагерь в город Сталино (ныне город Донецк). Шейко Александра с нами не было. Его оставили одного в кадиевской тюрьме и замучили там.

Сергей Милованов.

***

Мы ждали маму, но она не приходила. Прошел месяц. В двадцатых числах августа нас разыскала тетя Поля Токарева, которой в концлагере организовали побег. Она посоветовала пойти к Вероховскому П. и попросить его дать пропуск мне и Наде Карасевой.

— Вы пойдете проведать своих мам в концлагерь, а им за это время должны подготовить документы, якобы направить их в Штеровский концлагерь, и вы вместе придете домой.

Вышла провожать тетю Полю, увидела Вероховского. Попросила выписать пропуск. Он пообещал  утром принести. Начали собираться в дорогу. Алчевск от нас находится в 25 км.

Александра Щукина.

***

В лагере нас встретила русская девушка-переводчица. Спросила, кто мы, откуда, и сказала:

— Постараюсь отправить вас в лагерь ближе к дому. Попытайтесь из этого лагеря бежать.

Ночью Иванов, Бурмистров, Карпов, Ермоленко, Пизин подлезли под уборной, перерезали проволоку и ушли.

Пелагея Токарева.

27 августа 1943 г.

К 14 часам 27 августа мы были около этого проклятого концлагеря. Он размещался в школе, обнесенной колючей проволокой в несколько рядов. Вахтеры пояснили, что всех угнали копать окопы и приведут только к 16 часам. Когда их будут гнать, будет много шума и слышен лай собак.

Наконец из-за бугра появились точечки арестованных, они приближались очень медленно, так нам казалось. Эти точечки начали увеличиваться, и через час мы услышали лай овчарок. Нескончаемый поток арестованных закрыл всю дорогу от школы до того бугра, казалось, ему не будет конца.

Уставшие, грязные, изможденные работой, голодные люди шли в колонне по 6 человек. По обе стороны — немцы с автоматами и собаками. Мы всматривались в лица, старались узнать своих мам. Два часа продолжалось это шествие, но своих мам мы не узнали. И когда закрыли ворота, мы с Надей обнялись и зарыдали. Где же теперь искать наших мам?!

Вдруг слышу голос мамы:

— Шурочка, Шурочка.

Я искала глазами, но не могла увидеть ее среди этой многочисленной толпы.

Наконец наши глаза встретились. Я крикнула:

— Мамочка, мамочка! Я здесь, с Надей Карасевой.

Мы подошли ближе к колючей проволоке.

Мама меня обрадовала, что завтра всех по делу Милованова выпустят, и мы пойдем вместе домой. Потом шепнула:

— Нас направляют в Штеровский концлагерь, а мы, — показала рукой, — убежим домой.

Подбежала Карасева, окликнула свою дочь Надю.

Нас позвали в концлагерь. Испуганно озираясь, вошли во двор. Мама нас успокаивала и повела в комнату на первом этаже, без окон. Все спали на голом полу, положив голову на соседку. Нас там было 14 человек. Если у кого заболел бок, то по команде все переворачивались. Старались уснуть, сохранить силы для дороги, но сон ни к кому не приходил, тихо шептались и с нетерпением ждали рассвета. В 4 часа утра услышали рожок. Поднялись. Мы не выходили никуда, пока все не ушли на работу. Пришла дежурная и спросила, все ли готовы, и послала всех подметать двор, в том числе и нас. У них был такой обычай: если кого-нибудь выпускали из концлагеря, значит, они должны утром подмести двор, чтобы всех освободили. Я и Надя тоже взялись подметать. Не прошло 5 минут, дежурная вручила маме пропуск на четырех человек: Карасеву, Заверюху А. А., Шейко Полину Федотовну и маму Щукину Марию Ефимовну. Перекрестились и вышли со двора концлагеря.

Александра Щукина.

28 августа 1943 г.

В конце августа 1943 года, дней за пять до прихода нашей армии, увидела своего брата Михаила. Но не узнала бы его, если бы встретила где-нибудь в другом месте. Он был очень худой и побитый.

Миша мне сказал, что мама жива, находится в лагере. А мне начальник полиции говорил, что сам расстрелял мать и брата. Как только увезли маму и брата, полицай Иванов приходил в совхоз и спрашивал меня:

— Как живешь, партизанская дочь?

Миша рассказывал, что они перерезали проволоку и бежали. А потом пришла мама. Она была сильно избита, еле на ногах держалась, худая. Рассказала, что удалось убежать из лагеря. Но находиться дома было нельзя, чтобы полиция опять не забрала. Попросились к знакомым и пожили у них, пока нас не освободила Советская Армия.

Надя Карпова.

***

Месяц спустя после ареста мне удалось бежать из концлагеря. Побегу способствовала русская девушка-переводчица. Ночной степью и балками добралась домой.

Чувствуя свой скорый конец, фашисты убивали всех, кто попадал на глаза. Поэтому устроилась на другую квартиру и не выходила из нее. Жила в темноте и голоде.

Анна Заверюха.

***

Утром 28 августа нас повели до Глубокой балки. Когда нас вели, конвоир отвернулся. В это время я сбежала. А за мной — Карпова. Забежали во двор, в разбитый сарай, подождали, пока прошла колонна, и сразу ушли. Шли вдоль балки. Встретили пастуха. Спросили, как лучше пройти в Петровское? Он показал. Шли ночью. Добрались благополучно, и я сразу же пошла в больницу, навестить лежащих там раненых. Полиция узнала, что вернулись арестованные, собрали совещание и решили найти нас всех и уничтожить. Мне приходилось спасаться в разных местах. Сидела на чердаке дома и видела, как отступали немцы. А через некоторое время появились наши разведчики. Я рассказала им, куда пошли немцы. Сколько их.

Пелагея Токарева.

2 сентября 1943 г.

Вскоре началось отступление. Бежали немцы, бежали полицаи. Некоторое время, поселок дремал под действием тишины и безвластия. А в три часа ночи второго сентября услышала перестрелку, а потом и родную русскую речь.

Анна Заверюха.

***

2 сентября наш поселок полностью освободила Красная Армия. Пришел Нежданов. Поднял руку, кричит.

— Наша победа.

Всех оставшихся в живых отправили в госпиталь.

Пелагея Токарева.

***

2 сентября 1943 г. утром нас освободила Советская Армия. Меня сразу же разыскали товарищи, которым удалось бежать из концлагеря. Бурмистров Степан Никитич, Иванов Василий Степанович, Заверюха А. А., Токарева Полина Григорьевна, Карпова В. А., Саша Ермоленко, Пизин Ф. И. рассказали об ужасах, которые они пережили. Они были худые и избитые. Рассказали, что их перевели в концлагерь, а Шейко Александра Андреевича оставили в гестапо в Кадиевке. Он никого не выдал.

После освобождения Боярко арестовали. Но вскоре отпустили. У него было много защитников. Он смог подкупить. Денег у него было много. Нашлись люди, которые подписались, что Боярко был хорошим, и мне трудно было доказать правду. Я малограмотная. Семья моя — мама и муж — погибли. А брат мужа и моя сестра были на фронте. У меня родился сын. Назвали его в честь отца Александром. Мне с детьми дали квартиру, помогли как семье партизана.

Полина Шейко.

***

В феврале сорок третьего лейтенант отдельного дивизиона связи штаба кавалерийского корпуса Вьюхин Григорий ранен в живот и, потеряв сознание, остался лежать на поле боя в районе поселков Юлино-1 и Юлино-2, севернее Ивановки.

Обнаружили Григория рядовые Туров Виктор и Рассказов, которые тоже были ранены, но не так тяжело.

Двое суток скрывались от немцев в овраге. Хотя до линии фронта было всего несколько километров, решили передвигаться во вражеский тыл. Шли ночью, мучаясь от холода и голода. Лейтенанта на плащ-палатке тащили по снегу. Через шесть суток добрались на окраину Красного Кута.

В заброшенной шахтной штольне нашли свой первый приют, после многодневного пребывания на холоде штольня казалась уютной и теплой комнатой.

Первая попытка связаться с местным населением, чтобы раздобыть еду и лекарства, закончилась трагически — боец Рассказов попал в руки фашистов и был расстрелян. Через некоторое время им все же удалось связаться с моей внучкой Марией Алексеевной Проценко. Нам удалось достать марганец для промывания ран и оказать бойцам первую помощь. Во время облавы несколько эсэсовцев зашли во двор. Пока солдаты шастали по сараям, офицер присел на кучу дров посреди двора. Под дровами в укрытии, тщательно замаскированном, сидели Вьюхин и Туров. Мы очень переживали, но все обошлось.

В сентябре 1943 года в Красном Куте уже были наши войска. Виктор и Григорий, пройдя проверку, снова продолжили службу в армии до конца войны. А меня и внучку Марию Алексеевну Проценко командование 51-й армии наградило медалями «За боевые заслуги». Потом Григорий Вьюхин и Мария Проценко стали мужем и женой.

Анастасия Конько.

Подпольная группа Хробуста

Большую помощь раненым оказывал коллективов Ивановской больницы во главе с главным врачом больницы Брагиным Василием Никитичем, он умер 10 апреля 1963 г. на 91 году жизни. Это был настоящий патриот. Еще в гражданскую войну он помогал нашим раненым, укрывая их от белогвардейцев.

Врачи Павелко Надежда Демидовна, Конник Анна Семеновна, работница больницы Полякова Варвара Мартыновна лечили, обстирывали раненых, собирали у населения продукты питания, на саночках ездили на поле боя за кониной. Очень помогал работник мельницы Щербаков Александр Иванович. По одним и тем же нарядам он по несколько раз выдавал муку, масло, крупу. Юноша Леонид Любиев выносил продукты из мельницы тайно. В больнице было свыше 30 раненых. В их числе ст. лейтенант Хробуст Иван, лейтенант Неуч Леонид, Ломов Михаил, политрук Пилипенко Михаил и другие. Эти товарищи, пережив ужасы боев, не стали ждать освобождения. Они организовали в пос. Ивановка и ст. Штеровка подпольную группу. В нее входили: Хробуст Иван, Неуч Леонид, Ломов Михаил, Пилипенко Михаил, Игнатьева Мария, Манжула Клавдия, Руденко Дмитрий, Святошенко Борис, Омельченко Владимир, Плужник Петр, мать и дочь Шацкие, сестры Вера и Антонина Щербаковы, Еремеева Валентина, Назаренко Федор, Любиев Леонид. Им было по 17 – 19 лет. Группу возглавлял ст. лейтенант Хробуст Иван. Все они были комсомольцами и членами партии. Омельченко Владимир, Плужник Петр, Святошенко Борис, Любиев Леонид собирали оружие, винтовки, пистолеты, гранаты, патроны и прятали их. Так часть оружия при обыске была обнаружена в огороде у Омельченко Владимира. Манжула Клавдия, работая квартальной, вместе с Верой Щербаковой доставали документы, повязки для выздоравливающих раненых. Повязки с немецкой литерой и номером удостоверения личности. Они собирались у Омельченко Владимира, Манжулы Клавдии. Чем занималась наша группа? Мы собирали у населения одежду, продукты питания для раненых воинов, лечившихся в больнице под видом тифозных больных, распространяли листовки среди населения с призывом к борьбе против фашистов, собирали оружие, всячески вредили оккупантам. Кроме советских воинов и местных патриотов, в нашей группе был немецкий солдат Вилли. Впоследствии его расстреляли в Штеровке за связь с нами. Он разрешал нам слушать на немецкой радиостанции передачи Совинформбюро. Мы записывали их, размножали и распространяли эти листовки в Ивановке и Штеровке. Вилли пытался перевести меня через линию фронта к нашим, но это не удалось. Группу предал провокатор Тимка. Потом он нас конвоировал по улицам Чистяково. Поместили нас там в концентрационный лагерь. Глубокий ров, заполненный водой, и колючая проволока ограждали нас от свободы. Однажды решили бежать. Зашла в барак и предложила Пете Плужнику совершить побег. Он согласился. Тогда ему не было еще и семнадцати. Ночью мы поползли к колючей ограде. Не помню, как перескочила ров, проскользнула между колючками проволоки. Вдруг налетели наши самолеты и начали бомбить объект рядом с лагерем. Петю не дождалась. Старалась уйти как можно дальше от лагеря смерти. Потом узнала, что он тоже удачно совершил побег в ту же ночь. Попал на фронт. Воевал до конца войны. Получил орден Красного Знамени. В Ивановку вернулся с победой. А я через сутки была в Дебальцево. Старалась пробраться в Селезневку, ближе к фронту. Была уже почти у цели. Остановили полицаи: «Откуда, куда, зачем идешь?» Соврала: «Иду в Антрацит, там у меня дети и мать». Не поверили. Бросили в погреб. Не знаю, как ухитрилась хозяйка дома дать мне чистую одежду. Где она теперь, дорогая женщина? Никогда не забуду ее доброту и помощь.

Потом снова был концентрационный лагерь. А фронт уже приближался. Повсюду гремело, стучало, грохотало. Когда освободили, опять пошла на фронт. Опять борьба до нашей великой победы, Омельченко В. нет в живых. Он умер от туберкулеза, которым заразился в концлагере. Группа просуществовала недолго. 22 июля 1943 г. начались аресты, пытки. Всех отправили в г. Чистяково. 9 августа 1943 г. Ивана Хробуста, Неуча Леонида, Ломова Михаила, Филипенко Михаила, Шацкую, Гуленко Дмитрия, Святошенко Бориса, Щербакову Веру, Манжулу Клавдию (имя еще одного товарища неизвестно) расстреляли. Омельченко Владимира, Любиева Леонида, который там и погиб, Назаренко Федора отправили в Германию.

Мария Игнатьева.

Письмо с фронта

«Дорогие работники Ивановской больницы!

Сейчас я на фронте в Молдавии, продолжаю шашкой рубить немцев. Клянусь уничтожать фашистов не щадя жизни. Будьте спокойны. Больше никогда враг не придет к вам. Передайте мой сердечный привет главврачу Брагину. Я не забыл его ласки, большого дела, которое он совершил ради Родины, спасая десятки жизней воинов Красной Армии. Всем большая благодарность, что вылечили меня и спасли от немецких палачей.

Кавалерист Андрей Баранов».

Правительственная комиссия

Правительство Башкирии решило найти могилу генерала Шаймуратова М. М. В конце 1949 г. правительство направило в Донбасс комиссию под моим председательством. Членами комиссии были профессор судебной экспертизы Кузнецов, сотрудники политотдела Габитов и Якубов, которые также хорошо знали Шаймуратова М. М.

Когда мы прибыли на место прорыва, я показал членам комиссии, где был убит Шаймуратов М. М. После этого мы заехали в Штеровку. На центральной улице стояла братская могила. На памятнике надпись: «Здесь похоронен командир кавалерийского корпуса Борисов и учительница Матвеева (кажется)». Прочитав это, у нас возникло большое сомнение, ибо точно знали, что Борисов был тяжело ранен. В бессознательном состоянии его схатили фашисты. И что в этом районе из пяти генералов корпуса погиб только Шаймуратов М. М.

При помощи председателя поссовета товарища Власенко мы открыли могилу. Рабочим я платил по 100 рублей, ибо они работали вечером.

Шаймуратова М. М. мы в тот же момент узнали по одежде. Хотя сапоги, брюки, гимнастерка были гнилые, но цвет и форму сохранили. Прическа длинная, подбородок. Профессор при аналитическом анализе установил возраст, рост. След ранения в правое бедро, которое Шаймуратов М. М. получил в годы гражданской войны подтвердил наше предположение. Фотографию Шаймуратова М. М. мы показали местным жителям, которые похоронили его. Они узнали.

Это мы все указали в официальном акте.

С. Р. Кадыров.

Огромное значение

Рейд конницы в тылу врага имел огромное значение. Он ускорил освобождение Ворошиловграда, отвлек большое количество войск противника и ослабил контрудар врага по правому крылу нашего Юго-Западного фронта, содействовал активизации партизан и подпольщиков на оккупированной территории, причинил большой ущерб вражеским войскам. Гитлеровцы потеряли от ударов конников около 12 тысяч солдат и офицеров. Мы пустили под откос 18 эшелонов, уничтожили 2 бронепоезда, 28 танков, 85 орудий и минометов, 54 пулемета, 152 автомашины, 30 складов с боеприпасами и горючим, разгромили штаб 62-й пехотной дивизии, взорвали 3 моста и в 36 местах железнодорожное полотно, захватили в плен 236 гитлеровских солдат и офицеров. Во время рейда наши кавалеристы совершали чудеса героизма. Во время рейда конногвардейцы чувствовали поддержку местного населения и партизан. Помогали нам Р. Ф. Аксенова, М. В. Удоденко, С. И. Братчиков, И. И. Голощапова, А. И. Конько с внучкой Машей, В. А. Карпова с сыном Мишей, А. А. Заверюха, П. Ф. Шейко, П. Токарева, Изотов, Малахов, Кривонос, Андрющенко и другие. Мы будем также помнить патриотические дела коллектива больницы во главе с врачом В. Н. Брагиным и многих других жителей, укрывавших у себя тяжелораненых солдат и офицеров корпуса и спасших им жизнь. Многие сотни патриотов добровольно вступили в ряды нашего корпуса. Навечно останутся в нашей памяти имена командиров партизанских отрядов А. Пискунова, И. Чернявского и их товарищей, отдавших свои жизни за свободу родного края. Конники с честью пронесли по полям сражений завоеванное в рейде гвардейское знамя и закончили войну западнее Берлина.

Михаил Борисов.

***

Много легенд сложили о том рейде, о красных конниках, и теперь уже трудно отличить фактическую информацию от той, что родилась в воображении людей. Но и те сведения, что зафиксированы историей в донесениях и рапортах командиров, свидетельствуют о мужестве участников рейда.

«Красная гвоздика»

Учительница школы № 29 г. Петровское Жанна Александровна Соловьева в 1964 г. организовала отряд «Красная гвоздика». Она поставила перед собой цель установить имена конногвардейцев, погибших при освобождении города. Тогда на братской могиле не было еще ни одного имени. О том, как шел поиск, рассказывает Жанна Александровна Соловьева:

— Сначала нам помог Родин Иван Васильевич, капитан, житель нашего города. Умер в 1987 г. летом. Он дал нам адреса. Мы написали М. П. Бондаренко, начальнику штаба 16 кавдивизии. Бондаренко вел с нами переписку и прислал много фотографий, адреса, схемы. Более двухсот имен появилось на братской могиле. Мы много ездили по местам боев кавалерийского корпуса, ходили на высоту 208, это между Мало-Юрьевкой и Мало-Мариновкой, ходили в Юлино, Фромандировку, на хутора Кохановский, Степной, Широкий. Бывали в Иллирии у учителя истории Святошенко Ивана Федоровича, в Малониколаевке у учителя истории, в Чернухино, в двух школьных музеях в Красном Куте. Писали в архивы и нам прислали фотографии полковника Карпушенко, Гуленкова. Побывали в музеях Антрацита, Ворошиловграда, Лутугино, Краснодона, на Миус-фронте. Проехали по местам боев корпуса по схеме: Петровское – Фащевка – Чернухино – Морозовская – Красный Кут – Иллирия – Ворошиловград – Антрацит – Дебальцево. Мы установили имена 200 погибших. Писали в архивы, узнавали адреса участников легендарного рейда и связывались с ними, — рассказывала Жанна Александровна. — Шла цепкая реакция. Одни ветераны называли имена других. Пухли папки поиска. В них — фотографии, воспоминания, справки, письма родственников погибших. Письма, наполнявшие болью сердца ребят, побуждавшие к новым поискам. Постепенно вырисовывалась схема боевого пути конников. Захотелось пройти по местам боев. Один поход был интересней предыдущего. Обошли-объехали все братские могилы, в которых захоронены конники.

Когда впервые в г. Петровское приехала жена погибшего Гуленкова с сыном, они назвали Ж. А. Соловьеву крестной. 20 лет они ходили на могилу Неизвестного солдата. Не знали, где покоится их муж и отец. А наш небольшой отряд из мало кому известного г. Петровское помог найти могилу дорогого им человека. И вот они приехали 23 февраля.

— Сережа Шорохов привел их ко мне домой, — вспоминает Жанна Александровна. — Сели, фотографии показывают, смотрю, не пойму сразу, что на снимке и здесь, у меня в комнате, — разные люди. Очень похожи. Отец и сын.

В двадцать девятую школу приезжали следопыты из разных городов. И своих воспитанников Жанна Александровна везла в гости то к одному, то к другому отряду. Не кичилась опытом, накопленным материалом, а щедро делилась ими с товарищами. И с нею делились тоже. Один из участников этой работы С. Шорохов вспоминает: «В Белой Калитве однажды всю ночь переписывали материалы о 7-м гвардейском кавалерийском корпусе, которых у нас не было». Сергей Александрович Шорохов работает на шахте проходчиком. Товарищи избрали его секретарем участковой парторганизации, членом партбюро предприятия. Не из шестидесятых ли годов у него эта закваска вожака? Тепло говорит о своей учительнице Ж. А. Со¬ловьевой ее воспитанник С. А. Шорохов.

У отряда была цель — музей боевой славы. И они создали его. Не полированный. Внешне скромный, но зато прекрасный по содержанию, все в нем было сделано собственными руками, а не за тысячи рублей, перечисленных обществом охраны памятников истории и культуры. О всех делах рассказывала отрядная стенгазета «Искорка», и девиз у отряда был с глубоким смыслом: «Каждая искорка — вместе алое пламя».

— Мы много ходили в походы, — вспоминает Ж. А. Соловьева. — На высоту 208,9 м, в район Мало-Юрьевки, Мало-Мартыновки, Фромандировки. Были в Белой Калитве, познакомились там с красными следопытами (руководитель Ксения Ивановна Дубровина); переписывались с Бийской (Алтайский край) школой-интернатом, с Башкирией. Башкирские ребята приезжали к нам. Гостями в школе были родственники Карпушенко — жена и дочь из Севастополя, сын Гуленкова из Москвы, дочь генерала Дудко из Белой Церкви, жена Шаймуратова из Москвы, семья Чихалевых из Челябинска. Приезжали и сами конники — ветераны дивизии — командир корпуса генерал Борисов, Голованов, Макаров, Чаленко, Попов, Саверский и многие другие. Именами погибших конногвардейцев Карпушенко, Сабурова, Шаймуратова, Дудко, в нашем городе названы улицы. Есть и Конногвардейская. По крупинке собирали воспоминания воинов, их биографии, фотографии, а также биографии и фотографии погибших. Собрали мы богатый материал. Создали в школе комнату боевой славы. Кроме схем боев, там были 10 альбомов воспоминаний, письма и другие документы. В январе 1975 г. я уезжала в Углич Ярославской обл. Все материалы сдала директрисе школы № 29 Голик Павлине Леонтьевне, а она не сохранила ничего. Лучшими командирами отряда «Красная гвоздика» были Данилко Анатолий, Тараканов Сергей. Комиссарами — Уля Гущина, она теперь завуч по внеклассной работе в СШ № 22, Соловьева Оля, моя дочь, Соловьева Ирина, Бутенко Людмила, Мякотин Николай, Мельникова Лариса, Дерепа Екатерина, Островская Людмила, Бутенко Наташа. Все ребята класса, где я была классным руководителем, были красными следопытами. Из других классов принимали самых лучших, активных ребят. Всегда было 30 человек, а ходили с нами почти 4 – 5 классов. Порчук Владимир и сейчас комендант Музея партизанской славы. Запомнились ночи у костра, прием в клуб «Подвиг» при свете факелов и под звуки Гимна в 12 часов ночи. Походы закалили ребят, и сама училась вместе с ними лазать по-пластунски, ставить палатки, укладывать рюкзак. Все это помогало потом мальчикам в жизни. Как самое счастливое время вспоминаем нашу походную жизнь я и мои ребята. Интересно, полезно мы жили!

***

Жанна Александровна покинула нас навсегда. Нет и школы, в которой она работала. Но есть ребята, которых она воспитывала. Они помнят ее и живут так, как учила она.

ПОИСК И ПРОЩАНИЕ

Криминалист Дымов



С медальоном, найденным вместе с останками двадцати воинов, пришли к А. А. Дымову, криминалисту городского отдела внутренних дел. Казалось, что он слишком осторожничает. Надел очки, включил настольную лампу, осмотрел черную пластмассовую капсулу, измазанную грязью, и осторожненько повернул головку... Хотя бы была записка... Только бы — не истлевшая... Молниеносно проносились мысли, а Анатолий Александрович все крутил и крутил — так долго... Потом оказалось, что там всего четыре оборота. Надо же, пятнадцать секунд показались вечностью.

Есть! — заколотилось сердце.

Из медальона торчала скрученная в трубочку бумажка. Она подалась легко. Но оказалась слипшейся. А. А. Дымов пинцетом отвел край записки. «Фамилия», — прочитали мы тиснутое типографским шрифтом, но рядом было расплывшееся пятно... «Имя» — прочесть тоже нельзя. Высокое напряжение сменилось апатией: не прочесть, не воскресить имени героя. И снова надежда: в конце должен быть адрес родных, их фамилии. Спокоен А. А. Дымов. Миллиметр за миллиметром раскручивал бумажку. Она корежилась, расслаиваясь в слипшихся местах, трещала. Очень похоже было на канонаду. Казалось, что порвется эта драгоценная бумага, а вместе с ней и мое сердце. Но умелые руки делали привычную тонкую работу. И вскоре записка, все ее 175 миллиметров, лежала перед нами, зажатая меж двух стекол. Четкими были только слова-вопросы, тиснутые в типографии, а остальное под воздействием влаги, которая просто не могла не просочиться за столько лет, испортилось, расплылось.

 С трудом можно было разобрать лишь отдельные слова и буквы: Черниговская... 1912... Елена Тимофеевна... группа крови II «а»... Круг... Прус... Горск... Борск... Тенск... улица... дом 8, нет — 13, нет, не похоже... квартира 39 или 33. Райвоенкомат Климовский... Клиновский...

Позвонил дежурный по горотделу:

— Анатолий Александрович, на выезд.

— Посмотрите, Владимир Григорьевич, без меня, — обратился к сотруднику В. Г. Шолопко. Взял чемоданчик с реквизитом эксперта, вышел. Несколько минут спустя вернулся. — Дайте-ка светофильтр. Не этот, пожелтее. Нет не видно. Ладно, все равно прочитаем. Вот только вернусь с задания.

Перебрали все светофильтры. Полный набор. Пробовали даже явно неподходящие — уж очень хотелось прочитать расплывшийся текст. Просвечивали ультрафиолетовыми лучами, пропаривали и снова просвечивали теперь уже обычным светом, но дело подвигалось медленно. За сутки экспериментов удалось немного. Предположили: фамилия Елены Тимофеевны Круглова. Наверное, жена. Вполне возможно, что и у воина была такая же фамилия. Значит, он — сержант Круглов. Адрес — Черниговская область, город Мена.

Сколько ни бились потом, прочитать больше ничего не удалось. 5 декабря в Мену отправили письмо.

Письмо в Мену

Начальнику паспортного отделения
Менского райотдела внутренних дел

Во время похода по местам боев 2 декабря 1979 г. мы обнаружили останки двадцати воинов. У одного из них был медальон с запиской. Криминалистам нашего городского отдела внутренних дел удалось прочитать обрывочные фразы и отдельные слова. В частности, упоминается Круглова Елена Тимофеевна. Возможно, жена или мать погибшего.

Указан адрес: Черниговская область, город Мена Менского района,.......... д. 13, 39. Что это означает, пока не знаем. Надеемся на вашу помощь. Живет ли в вашем городе Круглова или жила? Может, живут другие Кругловы? Мы понимаем, что работы у вас очень много и без нашей просьбы, и не обидимся, если у вас не найдется возможности установить, встретиться, побеседовать с ними. Пришлите хотя бы их адреса, мы напишем им письма. Круглова Елена Тимофеевна — единственная возможность. Найти Круглову Елену Тимофеевну — это значит узнать имя ее родственника. Сделав это, воскресим имена и остальных девятнадцати воинов, по всей вероятности, значащихся без вести пропавшими.

В декабре мы будем хоронить останки. Хотелось бы на эту торжественную церемонию пригласить родственников героев. С нетерпением ждем вашего письма.

По поручению членов клуба «Подвиг»

Валентина Федорова.

Могилы

Я сразу решил, что воинов надо хоронить на том же поле, где их нашли. Только ближе к дороге, ведущей к музею партизанской славы. Во-первых, чтобы не мешать селянам; во-вторых, чтобы тот, кто будет идти к партизанской стоянке, мог поклониться конникам. Хотя о своем решении посторонним не говорил, все, кто соприкасался с нами, были уверены, что похороним именно на этом поле. Другие идеи не воспринимались. И все же я выкатил пробный шар, сказав секретарям горкома комсомола, что похороним воинов на Поляне павших. Первым на этой поляне еще в 1970 г. похоронили останки бойца Шандыбы. С тех пор хороним на ней воинов, которых находим в разных местах окрест Пасечной. Скромная уютная полянка на пути от трассы к партизанской стоянке — лучшее место для отдохновения погибших. Секретарь горкома комсомола Витя Нужный воспринял мои слова в штыки:

— Нет, будем хоронить на поле.

— Ты представляешь, какую ответственность на себя взваливаешь?

— Представляю.

Витя, конечно же, не представлял.

— Ты видел, в каком состоянии площадка?

— Выровняем.

— Обратил внимание, что надо будет насыпать холм высотой метра два?

— Насыплем.

— Зимой?

— Почему?

— Чтобы соорудить памятник к 9 мая.

— Все сделаем. Ну чего ты вредничаешь?

— Сомневаюсь в том, что после похорон у кого-то из работников горкома появится возможность заниматься могилами воинов.

— Я лично буду отвечать.

— В лучшем случае, пока не переизберут с секретарей.

— Всю жизнь буду ухаживать за этими могилами!

«Вредничал» я не случайно. К тому времени, когда Витя Нужный пришел в горком комсомола, я уже десять лет «нянчил» музей партизанской славы. Сначала его нужно было создать, а потом — хранить. Никогда я не видел Витю ни среди создателей, ни среди хранителей. Хранить труднее, чем создавать. Труд этот не заметен, если хранители хорошо исполняют свои обязанности. А если нет? Вмиг все зарастает бурьяном, разваливается и засыхает.

«Вредничал», потому что понимал: похороненные солдаты у дороги окажутся на самом видном месте. Это значит, что их могилы будут требовать к себе внимания еще больше, чем партизанская стоянка. А сил и на нее не хватает. Работаем в выходные от зари до зари, совершенно не оставляя ребятам времени на развлечения. Попеть у костра и то не всегда удается, потому что придумываем ночные десанты, чтобы успеть отремонтировать землянку, скосить траву, выгрести мусор. С появлением нового мемориала появятся и новые заботы.

***

После раскопок, потрясенный соприкосновением с павшими, я слег. Сдали нервы. Да еще и простудился. Так что подготовкой похорон пришлось заниматься А. И. Ковалевой. Она встретилась с секретарями горкома комсомола. Они активно взялись ей помогать.

— 15 декабря 1979 г. было сыро и холодно, — вспоминала Антонина Ивановна Ковалева. — Ночью шел мокрый снег с дождем. Нужно было подготовить могилы для захоронения останков двадцати Неизвестных солдат. Решено захоронить погибших там, где их нашли ребята. У дороги в одной братской могиле. И не совсем в одной. Каждый заслужил клочок земли, которую защищал. Решили на площадке разместить по пять могил в четыре ряда, а на восток поставить памятник. В субботу предстояло выбрать площадку и выкопать могилы. Мне помогал секретарь горкома комсомола Виктор Нужный. Пригласили комсомольцев из ПТУ № 97 и с завода «Стандарт». Володя Блохин с нами был...  Обещали приехать сто человек. Но собралось не больше 30. Лопат оказалось мало. Лом взяли один. Спросила ребят, знают ли они, какую работу будут выполнять?

— Надо рыть какую-то яму...

В душе похолодело. «Какую-то яму»! Разве хватит у них, думала, терпения в выходной рыть какую-то яму в такой морозный день. Как только вышли из автобуса, рассказала о том, что нашли ребята, и какую работу нам поручили сделать. Парни приумолкли, потом начали расспрашивать. Рассказывала, как дома вместе с детьми отмывала, очищала от земли пуговички со звездочками от гимнастерок, от шинелей, о пряжках от солдатских ремней, о пулях и патронах, которые нашли там, о клочке газеты из ноября 1942 г., о монетах военной поры.

— Задача ясна, — сказал секретарь горкома комсомола Владимир Михеев. — За дело, ребята.

Поле, на которое мы пришли, было вспахано впервые. После войны оно пустовало. Глыб навернул трактор огромных. Вправо от дороги на запад была удобная площадка. Ровная, чистая. Но нам хотелось, чтобы бойцы были похоронены по всем правилам, с памятником на восток. И потому отказались от готовой площадки. Первым делом надо было разметить прямоугольник 9 на 12 метров. Увидели, что место очень не подходящее. Бугор переходил в низину, и чтобы выровнять эту низину, понадобится гора земли. Перелазили по обледенелым кочкам — скользят. Куда там вбить первый колышек! Его не видно между глыб земли. Спасибо Володе Пономареву, у него все получалось быстро и точно. Связал куски шпагата, растянул прямоугольник, забил палки, выломанные из сушняка в лесу, и вот оно место для работы. Тут-то началось самое трудное. Глыбы земли вот такие громадные, вывернутые и смерзшиеся. Лопатой нельзя было отковырять глыбищу, а лом был всего один. Еле сдвинули с места одну глыбу. Пять человек подхватили ее и не то что отбросили, а еле передвинули. И на том работа остановилась. Если бы еще ровное, можно что-то долбить. А так...

Некоторые заявили уверенно, что ничего сегодня без трактора не выйдет. Площадку надо очистить от глыб. Только тогда можно будет копать. Мы были в полной растерянности. Грунт не поддается. Я почувствовала, что не успеем выкопать могилы. Но время не ждет. Не лето на дворе. Заметет снегом, вовсе ничего не сделаешь. И тут дело повернул парень, жаль, имени не успела спросить. Украинский у него говорок такой легкий, неторопливый, он с шахты имени «Известий». Подошел к одной глыбе и с крестьянской сноровкой ловко так отковырнул снизу один ком, другой. Ну как фокусник. Способ свой что ли имел или почувствовал, что момент нельзя терять. Надо дать понять ребятам, что не так страшен черт... К нему подошли другие, и дело пошло. Кто-то шутку подкинул, кто-то засмеялся, и через 4 часа площадку очистили и начали копать. Наташа Борисенко и другие хватали глыбы и выносили в сторону. Те, кто устал копать, пошли в лес за сушняком, чтобы развести костер. Кто-то припас тормозок по привычке, и начали делить по кусочку хлеб. В час дня прибыл, наконец, компрессор. Его помощь оказалась неоценимой, так как верхний слой земли сняли быстро, а камень очень плохо подавался лопатам. В ход пошли носилки. Землю относили в одну сторону, чтобы не мешала подходить к могилам.

Ребята устали, но надо было закончить всю работу сегодня. Отпустили домой ребят из ПТУ № 97 во главе с классным руководителем Иноземцевым, а человек десять остались. Они-то были до конца и завершили дело.

Лет двадцать спустя водителю, который подвозил нас к партизанской стоянке, я подарил книжицу о мемориале. Он обрадовался, сказал:

— Спасибо. Мы же с нашим классным руководителем Иноземцевым копали эти могилы.

— Как звать тебя?

— Сергей Нагорный.

Покрыли урны кумачом

Останки уложили в специальные урны. Их сделали рабочие деревообрабатывающего цеха производственного объединения «Ворошиловградсельхозстройиндустрия». А. И. Ковалева  раньше работала в этом доке, знала начальника Михаила Васильевича Гулиду. К нему пришла и спросила, нельзя ли сделать урны для останков воинов?

— Сколько надо?

— Двадцать.

В это время рабочий вошел в кабинет и говорит:

— Там есть старенький материал, собьем.

Антонину Ивановну поразили глаза Михаила Васильевича. Он так на него посмотрел...

— Петро, ты что это говоришь?..

— Ну что я такого сказал? Это же кости...

— Самую лучшую доску, сколько надо, столько сделайте, сороковку пустите. Это же память, наше последнее, что мы бойцам можем дать.

В доме № 60 по улице Краснодарской — штаб-квартире отряда «Орленок» — ребята под руководством А. И. Ковалевой покрыли урны кумачом.

Трудно было с красной тканью, ее собирали по кусочкам, кто сколько мог дать. Во Дворце пионеров помогли. А. И. Ковалева на машинке сшивала эти кусочки.

Наступил день прощания с воинами

Лес за ночь оделся в торжественное убранство. Изморозью покрылись кусты и деревья.

Люди, собравшиеся у 121 километра Ворошиловградской трассы, чтобы принять участие в торжественном ритуале захоронения останков советских воинов, сначала увидели только одну урну. Она притягательно заалела на фоне зимнего леса.

Володя Погребной и Коля Мальцев включили магнитофильм. И без того волнующая атмосфера дополнилась тревожной мелодией.

Навстречу ползущему танку

Я трижды убитый встаю...

Гремит над лесом речитатив. И ясно представляешь надвигающуюся на тебя громадину. И на мгновение чудится, что боец этот ты. И припоминаются рассказы старожилов о том, что утюжили эту землю и танки. Долго еще после войны стояли на этом месте несколько «тигров».

... Двадцать красных урн плывут по дороге у леса, поднимаясь все выше и выше, с каждой минутой приближаясь к полю, на котором погибли герои в сорок третьем и на котором будут захоронены. Это их поле. Они защищали его и не отступили,   не отдали врагу своей земли. Они прикрыли ее своими телами. И падали вперед. Как в стихах поэта Захара Гордисского, написанных за три дня до смерти в августе сорок третьего:

Нахлебавшись смертельного ветра,

Упал не назад, а вперед,

Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра

Вошли в завоеванный счет.

Чтобы даже своей смертью приблизить победу.

Двадцать алых урн с останками героев казались кровавой рекой, текущей вспять. Она извивалась, перекатывалась на бугорках и в ямках. Нести урны с останками погибших доверили красным следопытам двадцать второй школы, воспитанникам Марии Германовны Никифоровой. На длинном пути к месту захоронения их сменяли следопыты тридцать шестой школы и другие комсомольцы, приехавшие проводить в последний путь воинов. О подвигах героев войны, защитников Родины, о нашей священной памяти, о том, что могилы и памятники на местах боев — это зона пионерской и комсомольской заботы, и что никогда сюда не зарастет тропа говорили участники митинга.

Снова звучит траурная мелодия, и снова над степью разносятся трогательные слова:

«Мы обращаемся к сердцу вашему, памяти вашей, вспомним всех поименно...»

Уже кончилась минута молчания, уже отгрохотали залпы салюта — последней воинской почести, уже выросли холмики, а какая-то притягательная сила все удерживала на этом месте. Священном месте.

Память

Я закрыла глаза

Над зарытым солдатом,

И вокруг тишина, тишина, тишина.

Снова встал предо мной

Здесь убитый когда-то...

В этой тяжкой беде

Виновата война.

Тише все, тише все,

Тише все, замолчите!

Я прощаюсь сейчас

С эти парнем навек.

Может, был он шахтер,

А быть может, учитель.

Счастья очень хотел

Мой родной человек.

Над могилой стою,

Горько падают слезы,

Слышу мертвого клич:

«Мир от бед заслони».

Пусть бушует метель

И лютуют морозы,

Память вытравить с сердца

Не смогут они.



Автор этих строк учительница СШ № 21Алла Михайловна Попова.

Еще раз пережили смерть и подвиг

После декабрьских событий мы еще раз перечитали многие тома воспоминаний ветеранов, еще раз пережили смерть и подвиги их друзей, нашу Великую Победу. Одно из воспоминаний показалось относящимся к нашему поиску. Его лет пять назад прислал бывший разведчик 346 дивизии Юрий Михайлович Наговицын. Он рассказывал, что в конце февраля 1943 года их дивизия заняла позиции западнее населенных пунктов Новопавловки, Ушаковки, Ивановки, Малониколаевки. На всю жизнь ему запомнился бой за высотку юго-западнее Малониколаевки.

Их третий батальон штурмом овладел ею. Что это был за бой, можно представить. Из всего батальона в живых осталось только 27 человек. Ю. М. Наговицына назначили командовать оставшимися товарищами и приказали держать высотку во что бы то ни стало. Поглубже окопались, перекопали ходы сообщения, ведущие в нашу сторону. Это означало: назад пути нет. Копали и думали: матушка-земля кормит человека и спасет его, если он с ней бережно, по-сыновни будет обходиться. А за то, что исполосовали ее, простит, не мы ведь виноваты.

Ночь прошла в коротких перестрелках. А на рассвете началось. Сорок пять минут длился артобстрел. Потом увидели три цепи фрицев. Огонь не открывали, пока не подпустили их совсем близко. Когда ясно увидели пьяные рожи, дружно рявкнули из всех своих стволов. Повернули против захватчиков и трофейную пушку.

Через два часа атака повторилась.

В третью атаку фашисты пошли под прикрытием танков. Их было семь. Снова выручила трофейная пушка. Били из нее прямой наводкой, и удалось подбить три танка. Остальные повернули назад.

Стемнело. Думали, наступит передышка. Немцы решили застать нас врасплох. Некоторым удалось дойти до наших окопов. Началась рукопашная. Мы снова выстояли, правда, дорого заплатили. Нас осталось девять. На рассвете снова появились танки и пехота. Они вели беспрерывный огонь. Уже только семь человек защищают высотку... Шесть из них ранены.

По телефону Ю. М. Наговицын попросил огонь на себя. «Нужно продержаться еще 15 минут, вышло подкрепление, — ответили ему».

Истекающие кровью бойцы сумели отбить еще одну атаку... «Я до сих пор не пойму, — пишет Юрий Михайлович, — зачем им нужна была та высотка, похожая на все остальные в том районе, ведь соседние были свободны. Другое дело нам — за каждым бугорком, на каждом поле — наш дом, наша Родина, наша любовь, и отдавать им мы не могли даже самый незначительный, неприметный холмик. Пока мы живы, мы должны были драться...»

Он чувствовал, как покидают силы. Те, кто мог еще двигаться, подползли к товарищам, попрощались, взяли оставшиеся гранаты. Умирать просто так не хотелось. Решили: дождемся врагов и тогда... Противник не заставил себя долго ждать... Единственный, кого не коснулся вражеский металл, сибиряк Михаил Филатов строчил попеременно из трех пулеметов: пусть враги думают, что наших здесь много. Подполз к командиру раненый Воронков, доложил:

— С тыла бегут солдаты.

Одну за другой выпустил Ю. М. Наговицын красную и зеленую ракеты. И сразу в небо взметнулись точно такие — наши! Эти минуты Юрий Михайлович считает вторым рождением. «Значит, доживу до двадцатилетия», — решил он тогда.

«Нас вынесли в медсанроту, которая находилась в Малониколаевке. За двое суток мы отбили девять атак. Теперь они казались такими далекими, а для других парней, сменивших нас на нашей дорогой высотке, продолжался бой. Василий Аксенов, Михаил Каблов, Карандышев... Сколько еще ребят полегло в боях за Донбасс! В каких могилах они теперь лежат?»

Очень похоже, что бой за высотку был у нашего поля...

***

О двадцати воинах мы рассказали в городской газете. Звонили, приходили к нам люди. Спрашивали подробности, справлялись о новостях, предлагали помощь. Казалось, весь город воспринял описанные события, словно происшедшие в его семье. Это понятно. Ведь, пожалуй, нет семьи, которая не потеряла бы во время войны близкого человека.

18 января 1980 г. Позвонила Любовь Ивановна Черных:

— Вчера в телепередаче, в которой рассказывалось о выдвижении кандидата в депутаты, выступал начальник Мосстроя Б. Т. Круглов. Ему лет пятьдесят на вид. Я подумала, может, брат женщины Елены Тимофеевны Кругловой, может, какой родственник, а может, и сын солдата.

— Может быть.

КОПАЙ, НАГРУЖАЙ, НОСИ

Трактор не выдержал

Одновременно с поиском велись работы по созданию памятного знака у могил павших. Мы решили: к тридцать пятой годовщине Победы должен стоять памятник. Местность наша — сплошные бугры и балки. Даже ровные вроде лужайки в самом деле — тоже склоны. Не было исключением и это поле. В удобном месте для создания памятной зоны оно повернуто наоборот. Нужно насыпать площадку, спланировать землю. Мороз, может, был и небольшой, никто не измерял, но ему помогал ветер. Пронизывало до костей. Лопата землю не берет. Дожди и морозы хорошо поработали — панцирем сковали землю. Не подступиться к ней и с ломом. После первой вспашки на поле остались громадные валуны-отвалы. Их и до морозов трудно было сдвинуть с места: мощный трактор огромным плугом срезал толстый пласт и переворачивал сросшуюся тысячами травинок землю. На шахте «Штеровская» дали бульдозер. Тракторист попробовал и отказался — отвалился нож.

Объявил сбор

Толя Царевский! Здравствуй. Нужны твои мускулы и всех тех, кто еще не прокис в нудных буднях домашнего быта. Задыхаюсь от нехватки пожилых членов клуба.

Бери мужиков и приезжайте. Не получается с ночевкой, давайте в воскресенье первым рейсом. В газете, наверное, читал о 20 солдатах. Нужно заниматься их могилами.

Можешь взять даже Сережу Моисеенко. Выпроси его у жены. Не такая она уж вредная, наверное. Пару раз отпустит.

Жду. Н. Д.

Здравствуй, Саша Громышев! Мне очень понравилось, как ты таскал прошлой весной камни на площадь. Сейчас опять есть работа для тяжелоатлетов. Нужно ковырять мерзлую землю и носить ее — благоустраивать новое памятное место — могилы двадцати солдат. Если есть малейшая возможность, собирай ребят и приезжай.

Н. Д.

Здравствуй, Вова Зарецкий! В книге учета членов клуба, в графе «Что умеет делать», против твоей фамилии значится: «Все, что нужно». Сейчас нужно носить и копать землю. Она мерзлая, особенно сверху, поддается трудно, но работу эту надо делать именно сейчас. Я имею в виду работы на могилах 20 солдат. Собери ребят. Нужны крепкие мужики. Приезжайте. Можно с ночевкой! Но только настройтесь на железную дисциплину. Бери только надежных, что не замерзнут и не будут сачковать. Дело ответственное, погода морозная. Воспитывать некогда и некому. Нужны бойцы, а не дети.

Н. Д.

Сережа Мерзляков! Поднимай по тревоге парней. Без вас не обойтись. Нужно заниматься могилами 20 бойцов, которых мы похоронили 30 декабря. Одевайтесь потеплее — работать на ветру и морозе. Берите варежки, а сверху рабочие рукавицы. На ноги что-нибудь посерьезней тоже надевайте.

Жду. Н. Д.

Здравствуй, Вера Приз! Хватит заседать, начинай действовать. Не принимаются никакие отговорки и причины. Бери отряд и — в лес. Нужно заниматься могилами 20 солдат.

Приказ передай и Юре Круглому. Без него не обойтись.

Н. Д.

Здрасьте, Сергей Николаевич Скоробогатов! Может, вы все же осчастливите партизанский лес своим появлением? Нужно столько перетаскать земли, а самые сильные пекут пирожки. Я тебе приготовил огромаднейшую лопату и лом в придачу. Так что спеши, не то отдам другому.

Н. Д.

Здравствуй, Валерик Чурилов! Если бы у тебя появилась возможность приехать в лес! Нужны крепкие парни. Ты, наверное, читал о том, что нашли останки 20 солдат. Нужно заниматься их могилами. Причем, немедленно, чтобы все подготовительные работы успеть выполнить до весны. Приедешь?

Жду. Н. Д.

Выручил Саша

Пробить этот панцирь, казалось, невозможно. И не пробить тоже было нельзя. Нужно много земли, чтобы подготовить площадку. Совсем уж отчаялись, но выручил Саша Иванцивский. Нащупал слабину пашни, расшатал одну глыбку, вынули. Следующую попробовали ковырнуть двумя ломами, получилось неплохо — вывернулась прегромаднейшая штука.

Это была победа. Каждая глыба, каждый ком земли давались трудно. Саша Иванцивский, Толя Бородач, Вова Порчук, Юра Круглый снова и снова налегали на ломы. Металл гнулся, выкручивался, соскальзывал. И я уж стал предлагать ребятам  подождать до завтра, может, кто еще придет, поможет.

— Сейчас пойдем, — сказал Иванцивский.

— Еще разок попробуем, — добавил Бородач, и снова налегли на ломы. И они опять гнулись. Я снова звал ребят в экскурсионное бюро. В самый критический момент, когда на мою сторону склонялся Порчук, Толя и Саша находили болевую точку очередной глыбы, и она с хряком отрывалась от сородичей. Мальчики радовались громко и откровенно. Порчук относил глыбу к могилам, а Саша и Толя, воодушевленные победой, брались за следующий орешек, уверяя, что теперь дело пойдет быстро и легко. И все повторялось до глубокой темноты. Наконец, убедил ребят, что они заслужили отдых.

Утром, то ли оттого, что земля стала добрее к нам, то ли потеплело, но дело пошло лучше. А может, потому, что хорошо отдохнули и лесной воздух наполнил свежими силами.

В следующий выходной первым приехал Гена Кусов. Давненько он уже не был в лесу. Соскучился по дармовой работе. Взял лопату побольше. Он еще не знал, что в таких условиях больше можно сделать маленькой лопатой. Потом приехали ребята из тридцатой школы. Только вышли из автобуса, поняли, что не обманул их Сергей Мерзляков — им дали работу. Каждому отвели участок, на котором он должен показать, на что способен. Гена Кусов раздал лопаты, рассказал, что делать.

— Так это мы запросто, — сказал Алдушин. «Хвастун», подумал я, но вскоре убедился, что ошибся. И он, и его друзья трудились ударно. Они, конечно же, устали, но не подавали вида. Они помнили, Сережа сказал, в клубе сачков не любят.

Таскали землю, планировали ее. Ночью одного из них забрал отец. Но отряд «Мир» меньше не стал. Утром приехали старые мировцы Толя Царевский и Володя Николаенко, теперь уже рабочие парни. Вспомнилась легенда, когда место выбывшего бойца занимали два новых. Каждый раз, когда у клуба появляется новое дело, ощущаю приток ребят. И новых, и тех, которые временно по каким-то причинам отдалялись от «Подвига». Так было и в этот раз. Снова появился светленький парнишка из Малониколаевки.

— Вы меня не узнали? Пихтерев я.

— Узнал, Витя, узнал. Давно что-то тебя не было.

— Отец не пускал. А теперь почитал в газете о том, как вы бойцов нашли, говорит, вот и тебе там надо быть. Не поймешь его. То не пускает, то сам посылает.

Мы сдвинули

15 февраля 1980 г. Цикл могилы — котлован — могилы казался замкнутым кругом, который никогда не разорвать. Работа до отупения была простой: копай, нагружай, носи. Простой на первый взгляд. В самом же деле копать землю нужно уметь. Особенно мерзлую. Особенно, если верхний слой ее состоял из огромных ломтей, вышедших из-под плуга, поднявшего целину. Ломти эти промочили осенние дожди, а потом проморозило с декабрьской силой. Походили эти ломти на валуны, сдвинуть с места которые под силу было только Гераклам. Ловко это получалось у Саши Иванцивского, Толи Бородача, Юры Круглого... кто-то в их бригаде был еще... Мы спешили. Работы по созданию памятного знака двадцати бойцам не были запланированы. Их, наверное, для испытания подбросила зимой сама жизнь. Все запланированное отодвинулось на второй план. Мы собирались провести зимой, пока поток экскурсантов не так велик, большую реконструкцию музея, подготовить его к десятилетию — в нынешнем году у нашего мемориала юбилей. Что ж, будем праздновать, как есть. Никто не посмеет осудить. Ведь время потратили мы не на пустяки.

Новички включаются в работу сразу. Без предисловий. И трудятся на износ: друг перед другом стараются показать силу, выносливость, закаленность. Но когда объявляется перерыв, падают на землю, где придется, и наслаждаются отдыхом. Чтобы не простудились ребята, зимой отдых короткий. Для экономии драгоценного времени решили обедать не в лагере, как обычно, а прямо на рабочей площадке у шоссе. Дойти от лагеря к месту нашей работы требовалось не меньше получаса, а с шестью котелками — вдвое больше. Наташе Борисенко и Сереже Ефремову каждый шаг давался с трудом. Они проваливались по колено в снег, хотя тропинка к воскресному полудню была намечена основательно. Пока дошли, суп остыл. Поставили на костер. Но с огнем соперничал ветер. Он был резким, пронизывающим, обжигающим. Спасло то, что в другом котле  кипела вода, и в ней подогревались миски. Доставали из кипятка миску, насыпали в нее суп, и она отдавала ему свое тепло и грела озябшие руки.

Встретились наши взгляды

Дни летели за днями, а ответа из Мены все не было. Уже стали подумывать, что письмо наше затерялось, и Наташа Борисенко предложила послать письмо ее дедушке, который живет в Мене. Никто не возражал. Полетело письмо по новому адресу.

9 февраля 1980 г. Гете Ю. К.

Здравствуйте, дедушка Юра!

Я к вам обращаюсь с огромной просьбой. Я состою в клубе «Подвиг». Восстанавливаем имена героев, освобождавших наш город. Ведем поиск родственников.

Во время раскопок мы нашли останки двадцати воинов. По всей вероятности их расстреляли, а родственники считают их без вести пропавшими. А наша цель — найти их. К сожалению, обнаружили только один медальон с запиской, да и то эксперты полностью не в силах прочитать, что там написано.

Вот что удалось расшифровать: «Черниговская, Мена, Менский район». Указывалась фамилия «Круглов». Возможно, фамилия матери, а может, и жены. Пока мы полагаем, что и у него была такая фамилия. Мы уже написали письмо в паспортное отделение вашего района, чтобы нам помогли, но, увы, безответно. Из горкома комсомола то же самое. И я по поручению совета клуба обращаюсь к вам: если можно, узнайте, что это за женщина под такой фамилией значится. То же самое и с адресом. Может, там доживает свой век его жена, не зная, где покоятся останки мужа. Мы еще напишем письмо и начальнику милиции, но на него надежды мало. Ждем ответа.

С уважением Наташа Борисенко.

Только отправили, позвонил секретарь горкома:

— Вам письмо.

Уважаемые товарищи!

На Ваше письмо сообщаю, принятыми мерами розыска фамилии Кругловых в Менском районе не установлено. Установлена фамилия Круглик. В городе Мена по 1949 г. проживала семья Круглика Ивана, у которого была вторая жена Круглик Елена Тимофеевна 1886 года рождения. От первого брака у Круглик Ивана были дети: Круглик Петр умер, Круглик Михаил 1902 года рождения, Круглик Василий расстрелян немцами. От второго брака, то есть, дети Елены Тимофеевны, был сын Круглик Митрофан, который умер в гор. Мена. Дочь Евдокия 1916 года рождения умерла в гор. Киеве. В 1949 году. Евдокия забрала мать в город Киев, где Елена Тимофеевна Круглик умерла примерно в 1959 – 1960 гг.

У Елены Тимофеевны был сын Круглик Алексей Иванович 1912 – 1911 года рождения, который в Киеве до войны работал на заводе. Проживал по ул. Корчеватая. Был холост. В 1941 году мобилизован и с войны не возвратился. Извещение в Менский РВК не поступало, хотя мать его в то время проживала в городе Мена. Призван в Армию из г. Киева. По установлению Круглова и Круглика много проведено бесед с жителями гор. Мена в частности установлен друг Алексея Ивановича — Богдановский Павел Евлампиевич, который поддерживал долгое время связь с семьей Круглика, он утверждает, что разыскиваемый Вами Круглов должно быть Круглик Алексей Иванович. Жители города лестно рассказывают о Елене Тимофеевне, которая берегла своих троих детей и троих детей мужа. В настоящее время из родственников Круглика в с. Дягова проживает племянник Круглик Леонид Михайлович. Брат Алексея Михаил Иванович 1902 года рождения (очень болезненный) проживает в пос. Добрянка Черниговской области. Приезжает к сыну Круглику Л. в с. Дягово Менского района.

Других данных не установлено.

Начальник паспортного стола Менского РОВД
Оксана Быцай.

Отозвался и Наташин дедушка.

12 февраля 1980 г. Наталье Борисенко.

Здравствуй, Наташенька! Я получил твое письмо, восхищаюсь вашими делами. Молодцы. Готов оказать вам помощь в этом благородном деле. К сожалению, ты написала только «Черниговская, Мена» а фамилию не написала. Если есть фамилия, напиши. Если фамилия неясно написана, то напиши, как ее можно прочитать, допуская неточности. Тогда легче будет установить, кто этот герой. Если ты мне это напишешь, я приложу все свои старания, чтобы помочь вам. Жду письмо.

У нас все по старому. Все в порядке. Состояние здоровья у нас с бабушкой постоянно меняется. Ожидаем весну. Она приятнее, чем зима. Передавай привет папе, маме, Володе. Целую. Твой дедушка.

Гета Юрий Константинович.

Получили письмо племянницы А. И. Круглика из Киева:

Дорогие ребята!

С болью в сердце читала ваше сообщение. Ни мать, ни сестра Алексея Ивановича, моя мама, не дожили до этого времени и не узнали правду о его гибели. Большое спасибо вам. Благодаря вашим беспокойным сердцам, я буду иметь возможность возложить цветы на могилу дорогого мне дяди. Посылаю его фотографию.

Л. Боровиченко.

Глянул на снимок, встретились наши взгляды. Так вот ты какой, Алеша... Поговорить бы с тобой. Ровесникам всегда есть о чем поговорить. Особенно, если они разминулись во времени. И тебе, и мне — тридцать. С той только разницей, что навсегда остался тридцатилетним, защищая мой город, мою жизнь... Буденовка с красноармейской звездой... В петлицах значки, очень похожие на пушки... Таким ты был. Таким остался навечно.

***

Город Красный Луч, клубу «Подвиг»

В дополнение нашего письма по вопросу установления погибшего Круглова сообщаем, что Кругловых в районе и в городе нет. Мы указали, что Круглик Елена Тимофеевна проживала в городе Мена, которой мы перечислили всех детей. В настоящее время дополнительно установлено, что Круглик Алексей Иванович родился 10 марта 1912 года, о чем сохранилась его актовая запись о рождении в Менском райзагсе, мать его Круглик Елена Тимофеевна, отец Круглик Иван Илларионович.

Круглик проживал до войны в городе Киеве у сестры Боровиченко Евдокии Ивановны, которая умерла. У Евдокии Ивановны осталось три дочери Боровиченко Раиса, Боровиченко Надежда и Боровиченко Людмила. Надежда и Раиса вышли замуж за военнослужащих, а Людмила проживала в доме матери. Дом у сестры был собственный. До войны значился по ул. Мыше¬ловской, а после войны — ул. Квитки-Основьяненка, 28. Якобы этот адрес и по настоящее время. В этом же доме и жил Круглик Алексей Иванович, где могут быть сохраненные его вещи или же фотокарточки. В паспортном столе Менского РОВД имеется архивная форма № 1, где есть фотокарточка Круглик Елены Тимофеевны, если она Вам понадобится, можем направить в ваш адрес.

Напишите письмо в адрес начальника паспортного отдела УВД города Киева, указав ему адрес: ул. Квитки-Основьяненка 28, ими будет установлена Боровиченко Людмила, то есть, племянница Круглика.

О. Быцай, начальник паспортного стола
Менского РОВД майор милиции.

«Подольск. Центральный Архив Министерства Обороны.

Просим сообщить сведения о Круглике Алексее Ивановиче. Родился 10 марта 1912 г. в г. Мена Черниговской области. Призывался в Киеве в 1941 г.».

Просьба короткая, работа долгая. Представляю сотрудников Архива, листающих тома военных донесений — исписанных в пылу боя листочков. В них — имена воинов. Может быть, нам повезет и вместе с фамилией Круглик окажутся фамилии остальных девятнадцати воинов. Если повезет. Найти не просто. Потому что в Великой Отечественной войне погибли двадцать миллионов советских людей. Мы послали второй и третий запросы с более подробной информацией, но в ответах непременно были слова: среди погибших и пропавших без вести не значится.

И все же мы не теряем надежду. Письма летят в разные концы страны: нам надо найти очевидцев боя...

7 февраля 1980 г. Наговицыну Ю. М.

Здравствуйте, уважаемый Юрий Михайлович.

Посылаем вам газету со статьей «А матери все ждут».

Редакция газеты «Знамя коммунизма» передала нам ваше письмо с воспоминаниями о суровых годах войны, о ваших боевых товарищах. Может быть, эти двадцать бойцов были вашими однополчанами? Может быть, это те, кто умирали у вас на глазах? Мы вас просим помочь нам в поиске. Помогите уточнить бой под Малониколаевкой. Где примерно, в какой балке, возле какой сопки. Может быть, с того места террикон видно было? Где, справа или слева. В общем, все до мелочей. Для нас очень ценно. Если можно, нарисуйте карту, схему, где это было. Укажите Ивановку, Малониколаевку. По какую сторону трассы относительно населенных пунктов, где вы принимали бой.

Может быть, запомнились какие-то места: поле, яр, балочка. А может быть, вы слышали о гибели группы двадцати человек? Может быть, пошли в разведку и не вернулись. Ждем ответа.

По поручению совета командиров

Борисенко Наталья.

Дорогие друзья!

Земной вам поклон. Большое спасибо, что не забываете своих защитников, освободителей Донбасса.

Получив от вас пакет с газетами, я вновь оказался на переднем крае линии фронта. В кровопролитных боях под Ивановкой и Малониколаевкой. Ваше письмо мне напомнило боевую молодость. 18-летние парни стояли на защите Донбасса. Помню, слух прошел по нашей дивизии об этих захороненных двадцати смельчаках. А было так.

Недобитые фашистские полчища метались по шоссе Ростов — Ворошиловград. То ехали в северном направлении, то обратно возвращались в сторону южную, то есть пытались выйти из окружения.

 Мы контролировали, обороняли участок этого шоссе на расстоянии трех километров юго-западнее Малониколаевки. Мы — это разведчики 1168 стрелкового полка 346 стрелковой дивизии. На вторые сутки нам приказали с третьим батальоном штурмовать сопку, о которой вы уже знаете.

Со слезами на глазах несколько раз перечитываю эту статью. Она затрагивает за сердце.

Да, про смельчаков.

Нас направили на сопку западнее Малониколаевки, а смельчаков во главе с сержантом оставили вместо нас. То есть они нас сменили. Я не помню, из какой воинской части они были. Но они били врага до последнего патрона. По шоссе двигалась большая колонна с танками и машинами. Подкрепление к смельчакам дошло с опозданием на 15 – 20 минут, и людей в нашей дивизии оставалось мизерное количество. Но у советских привит патриотизм, что каждый воин стоил, может, 19, может, 199 воинов. Вот этот патриотизм фашисты не учли и глубоко просчитались.

Моя просьба, дорогие следопыты клуба «Подвиг», как-то увековечить память моих боевых друзей, погибших при защите Малониколаевки и Ивановки рядовых Василия Аксенова 1923 г. р. и Михаила Каблова из Петропавловской области Казахстана 1922 г. р.

Может быть, их матери ждут и не знают, где покоятся сыновья-герои.

Мне до сего времени удивительно, что эти герои были награждены. В том числе и я орденами Отечественной войны, но погибшим это не нужно, а я никуда не обращался и так и не получил обещанный командиром дивизии генералом Станкевским. С тех пор прошло 35 лет. Разумеется, трудно найти следы этой награды. Извините за плохой почерк. Пишу и плачу.

Очень много пережито на вашей земле. Еще раз поклон, большое спасибо. Приезжают ли фронтовики к вам? Очевидно, теперь у всех виски покрыты инеем.

Еще один защитник Малониколаевки Тимофей Балабанов живет в Саратовской области. Он 1923 г. р.

С уважением

Наговицын Юрий Михайлович.

20 февраля 1980 г. Борисенко Н. Гете Ю. К.

Здравствуйте, дедушка!

Два дня назад нам пришло письмо начальника паспортного отделения Быцай О. Мы очень взволнованы, что на наш поиск откликнулись. В этом письме сообщается интересная информация. Я посылаю ее тебе.

К вам просьба узнать адрес друга Круглика Богдановского Павла и попросить его рассказать все, что он знает о своем друге. Может, вещи личные сохранились, а может, фотографии, письма. Но главное, его воспоминания.

Наташа.

Здравствуй, Наташенька!

Получил твое письмо, вырезки из газеты. На второй день пошел к Оксане Кирилловне Быцай. Дал почитать ей твое письмо. Она осталась очень довольна, что вы так здорово оценили оказанную вам помощь в благородном деле. Вырезки из газеты она оставила у себя для передачи в нашу районную газету.

Гета Ю. К.

Здравствуй, Наташенька!

Получил твое второе письмо. Написал в районную газету. Копию письма высылаю тебе. О сдвигах, даже малейших, буду регулярно информировать тебя.

Дедушка.

В редакцию газеты «Колгоспна правда»

Уважаемый товарищ редактор!

Я получил письмо от своей внучки из г. Красный Луч, в котором она сообщает, что является членом клуба «Подвиг», который занимается восстановлением имен павших героев при освобождении их края и ведет поиск родственников без вести пропавших воинов. Они просят поместить в газете статью, чтобы облегчить установить имя героя.

С уважением, участник войны Гета Ю. К.

ПРОЕКТЫ

Одновременно с поиском разрабатывали проект памятника. Участвовать в этом предлагал всем. И ребята увлекались, вовлекали в эту работу друзей и знакомых.

Здравствуй, Саша!

У меня сегодня хороший день. Хожу, пою. Ты когда-то говорил, что не будешь превращать наши письма в деловые бумаги. Но я не могу так, и часто отступаю от твоего такого решения. Ты спрашивал, какой будет памятник на захоронении. Я думала — звезда. Но это не так. Мы должны сами придумать этот памятник. Пробовала, но у меня ничего не получается. Ты же неплохо рисуешь, может, представишь. Сейчас шеф принимает проекты памятника. Так что думай.

Юля.

Здравствуй, Юля!

Большое спасибо тебе за письмо. Рапорт я написал еще три недели назад. Отдал, когда тебя не было. Правда, он написан Юрой, но с моих слов.

Ну вот, Юль, как и обещал тебе набросок. Можно убрать какие-нибудь детали, добавить свои, и неси Романову Н. Д., если не поздно. Изготовить их можно из металла или бетона. Желательно из металла. Особенно первый вариант. Размер такой, чтобы с автотрассы было видно. Преимущество первого — будет выше ближайших телеграфных столбов. Легок в изготовлении из листового металла и труб. Преимущество второго — легко изготовить из железобетона. Неповторимость. Отчасти схожесть на дот. Рядом, как в первом, так и во втором случаях, желательно для повышения впечатления оборудовать площадку хотя бы два на два и набросать с ближайших мест осколков металла. Сделать соответствующую надпись. Если будет каска, обсадить березами. Представь, и поймешь почему. Но посадить так, чтобы они потом не затемнили обелиск.

Сегодня делал эмблемы для своих. Ну вот и все, пора спать, уже полтретьего. А завтра в путь. Рюкзаки уже готовы, в углу стоят. Думаю, эти письма будут отправлены, так как тебя в это воскресенье не увижу. У нас маршрут изменен в корне. Все. Привет Романову. До свидания, Юля. Искренне твой... друг

Саша.

13 февраля 1980 г. Степурам

Здравствуйте, Света, Люда, Саша!

В нашем городе все живы и здоровы. Кланяются и грустят бабуля и дедуля. Думают, почему это Светлана так редко им пишет письма.

Саша! Знаю, что тебе сейчас особенно некогда, но может быть, приходила мысль или посетит еще когда-нибудь — нужен гениальный проект памятного знака. Требования к нему, как всегда: чтобы был оригинальный, неповторимый, чтобы можно было его изготовить бесплатно, а это значит — бетон или камень. Стоять он будет в двухстах метрах от Ворошиловградской трассы, неподалеку от указателя «Музей партизанской славы», на могилах 20 бойцов, останки которых мы нашли 27 ноября 1979 г. Подробности знаете из газеты. В настоящее время могилы выглядят так: (рисунок). Расстояние между могилами 1 метр. Мне хотелось стелу в виде огромной звезды. В условиях завода ее можно сделать только двухметровой и то из двух частей, поскольку из-за большого веса нечем будет поставить (20 тонн). Но два метра не будут смотреться. Нужно, наверное, чтобы памятник охватывал всю площадку. Может, я и не прав. Можно делать звезду на месте любого размера, но надо ждать тепла. А хотелось бы открыть памятник 9 мая. Подумай. Пока.

Н. Р.

Предложений было мног

о. Но все они не удовлетворяли, потому что были не оригинальны или требовали больших средств. Интересные эскизы прислал Саша Степура из Ленинграда.

Здравствуй, Коля!

Мелькнуло несколько идей вокруг одной темы. Единственным инородным телом в композиции кроме могильных камней является бетонный знак, отлитый в грубую брутальную форму. То есть доски опалубки должны быть разной толщины. Чтобы получился рельеф. О его рисунке можно еще подумать. По форме это параллелепипед с вырывом в форме звезды. Может быть, имеет смысл не нагружать знак никакой текстовой частью.

Главной доминантой должны стать деревья на холме. Вот тут есть несколько вариантов.

Может быть, холм-каре. Мне кажется, в такой композиции наравне с монументальностью есть камерность и внутренняя напряженность. Такой почетный караул из деревьев. Мне больше по душе этот вариант.

При движении по шоссе зритель воспринимает сначала холм с деревьями. Он видит его издалека. Это привлекает его внимание, а в момент, когда он приближается, перед ними раскрывается резко, как выстрел, раскрытая композиция. И вот тут необычность знака — дыра на белом фоне возьмет внимание на себя и разбудит окончательное желание посмотреть, что там?

Если человек войдет в каре, то останется один на один с ними.

Мысли эти пока эскизные, но ты мне напиши пару строк об этом экспромте. Я ведь плохо представляю себе ситуацию. Расстояние от шоссе, антураж и т. п. Если эта идея тебя как-то тронет, пришли пару фотографий этого места. Желательно в ракурсах, как на рисунках. Я буду продолжать варианты.

2 марта 1980 г.

Александр Степура.

Звезда

Хотелось чего-то необычного, простого, символичного. Пробовали даже соорудить макет звезды из жердей и проволоки. Понимали, что смешно и не научно, но хотелось представить, как будет звезда выглядеть в поле.

— Запомнилось, как рождалась Звезда, — говорит Порчук В. Д. — Сейчас кажется, что это годы длилось, а оказывается, все произошло в течение месяца. Зимой делали из длинных жердин макет звезды, устанавливали, проверяли, как она будет смотреться с дороги.

Звезда не хотела стоять. Первый вариант показался уж слишком мелким. Попробовали второй. Каждый луч равнялся двум метрам. Ни второй, ни третий варианты не подходили.

***

Снова и снова заговаривали о звезде. Вспоминали звездочку, которую нашли во время раскопок.

— Почему звезда? — удивился М. И. Гончаренко.

— Они солдаты, — ответил Саша Иванцивский, — вот и поставим у их могил большую звезду. Одну на всех. Такую же большую, как была их победа. Как в песне: «Нам нужна одна победа. Одна на всех, мы за ценой не постоим!»

— Может, ты и прав, но портить почерк клуба не следует. Прежние памятники из песчаника, давайте и здесь поставим громадную глыбу.

— Если песчаник, то не одну глыбу, а двадцать. И не громадные, а в рост человека. Поставить надо полукольцом у могил. Представляете, словно солдаты глыбами встали на пути врага, и ничто не может их опрокинуть.

— Интересно.

— Нет, звезда лучше. Она понятней.

— Если звезда, — вмешался фотожурналист Владимир Александрович Доронин, — то не такая, как вы предлагаете. Она должна выглядеть примерно так, — и он протянул только что сделанный набросок. — Надо поднять ее над землей. Подставку сделать такой, чтоб напоминала...

— Террикон! — выпалили несколько человек сразу.

— Вот видите, а террикон — символ нашего края. Все просто получается. Сражались они за шахтерский край, здесь и погибли, так что этот памятник символичен.

Тут же принялись делать макет. С ним пошли к начальнику комплексного отдела проектного института «Ворошиловградгражданпроект» Ананию Алексеевичу Кравцу. Проектировщики Валентина Тимофеевна Сытник, Николай Николаевич Яремаченко, Наум Михайлович Фертман, Вениамин Васильевич Повещенко согласились рассчитать, каким должен быть памятник, учитывая местность, ветровую нагрузку, строительный материал.

Сомнения

Озадачив проектировщиков, в феврале отправился в командировку, долго отсутствовал в городе. Все это время мучили сомнения. Потому 1 марта 1980 г. отправил письмо главной помощнице А. И. Ковалевой.

Здравствуйте, Антонина Ивановна!

Не могу спать спокойно, памятник снится. Кажется, делаем непростительную ошибку с терриконом. Примерно такой увидел у въезда в небольшой поселок. Там такой же знак служит указателем. Я уже нашел оправдание: Звезда на терриконе. Но все равно что-то мучит. В эти дни в Красном Луче должен быть Саша Степура. Вот бы посоветоваться с ним. Показать ему варианты. Если и он скажет, что этот вариант возможен, тогда сдаюсь. Я все больше думаю о традиционных камнях. Поставив их «плечом к плечу», получим оригинальную стелу. Во-первых, это продолжение традиции клуба (я не могу простить себе бетонную стелу в Княгиневке); во-вторых, такого нигде не видел; в-третьих, бесплатно; в-четвертых, эти камни проще можно выдать за временный памятник, когда кому-то на этом месте захочется создать что-то монументальное.

Если террикон уже начали делать, тогда, конечно, пусть делают. Неудобно. А если все еще разрабатывают, рассчитывают, можно и отставить. Хотелось бы, конечно, втянуть в наше дело В. А. Доронина, а для этого надо построить по его проекту. Но он потом и сам когда-нибудь поймет. До свидания.

Н. Р.

Возвратившись домой, я сдался. Все кто видел макет, говорили, что идея отличная. Мои же камни будут смотреться мелковато. Как потом оказалось, террикон действительно получился привлекательным. Но это было потом. Сначала же нужно было создать мемориал.

***

Все, к кому обращались с просьбой помочь выполнить ту или иную работу, откликались без промедления. Десятки, сотни людей приняли участие в сооружении памятника. Он поистине — творение народа, создан прекрасным патриотическим порывом. Сила памяти, благодарности, обязанности жизнью перед павшими двигала нами.

Ученик двадцать первой школы Юра Грибков, водитель Вахрушевской автобазы Владимир Бугаев, директор завода стройматериалов № 6 Михаил Иванович Гончаренко, директор литейно-механического завода Анатолий Иванович Дьяченко и еще десять специалистов литейного дела этого предприятия, коллектив шахты «Штеровская», проектировщики, монтажники, трактористы, крановщики... да разве можно перечислить всех, чьи сердца не остались равнодушными, всех, кто вместе с членами клуба «Подвиг» стали в эти дни создателями мемориала. Директора лишь двух предприятий отказались помочь, сославшись на загруженность производства. После серьезного разговора один из них, правда, опомнился; без второго попросту обошлись. Нашлись более понятливые и простые люди.

Зачем мерзнуть

Всю зиму не прекращались земляные работы.

Нам говорили: давайте дождемся весны, зачем сейчас мерзнуть, надрываться, ковырять неподдающуюся смерзшуюся землю? Весной все будет проще. И теплее, и мягче. Так-то оно так. Но ждать весны было нельзя. Не позволяла простая арифметика. На создание памятника, строительство мемориальной площади требовалось не меньше месяца. Столько времени у нас никогда не будет. Ведь то, что мы делаем, должны успевать в часы досуга. Это значит — в выходные.

До 9 мая оставалось 16 выходных. Так что, и без того короткий месячный срок сокращался вдвое. Значит, нужно работать в два раза производительнее обусловленной нормы.

Нормы. Мы их всегда нарушаем. А что делать, сами выбрали себе неспокойную жизнь. Шестнадцать дней — так мало. Особенно зимой. От рассвета до заката — один миг. В тартарары полетел распорядок дня. Отведенные четыре часа для коммунистического труда не удовлетворяли. Весь световой день не выпускали из рук лопат и носилок.

Что день, прихватывали ночи. Съезжались по одному, по два. Погода? Она не смущала. Снег, ветер, дождь? Ну и что! Когда работаешь, всегда жарко. Видели бы своих деток родители, учителя, ахнули бы.

Деревья в лесу трещат от мороза, ветер воет, а они ватники и шинели посбрасывали и работают. Да как! Раскраснелись-разрумянились, пот не успевают смахнуть — жарко.

Водители автобусов, притормаживая возле указателя «Музей», удивлялись: куда это пацанов несет в такую пору, да еще по темноте? Что им скажешь, как коротко объяснишь, что ждут нас могилы двадцати воинов, и мы не можем оставить их без внимания, без заботы. Удивлялись еще больше, увидев костры. Они освещали рабочую площадку.

Да, мы работали и ночью. Ведь за день почти ничего не успевали сделать. И ветер ночью тише.

— Мне особенно вспоминается, — говорит Александр Мандебура, — год 1980-й, когда нашли останки 20 бойцов. Зима, холоднющая суббота. Мы приехали с Иванищевым Сашей просто так. Нам захотелось. Мы рубили мерзлую землю — каторжный труд! Мы готовили памятник. Точнее, фундамент его. Намерзлись, намучились. Зато после было отчетно-выборное собрание: клубу 11 лет. Ужин, свечи, кровати... все было сказочным, нереальным. Так хорошо было!!!

Ребята разложились на нарах, слушали и принимали участие в отчетно-выборном собрании.

***

В последний день предварительных работ земля вообще не поддавалась. Хоть и было нас больше двадцати, и крепкие все парни, и почти не останавливались передохнуть, а ничего не получалось. Ломы отскакивали, лопата, скребанув крохи, оказывалась пустой. Ею пытались рубить, вроде получалось — откалывались небольшие кусочки. Но после десятого удара острие заворачивалось или гнулось.

Горел костер. Он помогал плохо. В темноте можно было только догадываться, откалывается мерзлая земля или нет...

ВЕСНА ВОСЬМИДЕСЯТОГО

Командировка

Когда мы узнали, что Алексей Иванович Круглик жил до войны в Киеве и что там живут его родственники и друзья, Наташа Борисенко решила побывать у них.

— Мам, мне нужно в Киев.

— Зачем?

Наташа собиралась соврать, что соскучилась по родне, но сказала правду:

— Хочу повезти медальон Круглика киевским криминалистам. Может быть, удастся прочитать еще какие-то слова. В собес нужно зайти, поискать в архиве. Если его мама умерла в Киеве, надо найти ее дело. Там должна быть похоронка. По ней узнаем часть, в которой служил.

— Поезжай. Это действительно нужно.

Кирпичный завод, собес, газетный архив, управление внутренних дел... где только ни побывала Наташа. Не везде ей могли помочь, но те, кто знали Алексея Круглика, говорили добрые слова о нашем герое.

— С Алешей мы работали вместе на Корчеватовском кирпичном заводе, — сказал Василий Григорьевич Коморный. — Он пришел к нам в тридцатых годах. Был токарем. Трудился хорошо. Передовик. Никогда не жаловался на трудности. Жил у сестры Евдокии. Строил дом. Говорил, построю — женюсь. Была у него невеста. Даша тоже работала на нашем заводе.

— После службы в армии сразу пришел на завод, — рассказала Елена Степановна Тоценко. — В мае 1940 года избрали его депутатом Совета. Вот только не помню, районного или городского. А может, Верховного? Знаю, что избирали от Московского района. И первое заседание проходило осенью в русском театре драмы. Я это запомнила потому, что была буфетчицей и мне поручили обслуживать делегатов. А еще вечером перед заседанием он пришел возбужденный, радостный, говорит, надо собираться — завтра съезд. Возвращались вместе с Алешей последним трамваем. В день, когда началась война, Алеша дежурил на заводе. Днем прибежал, зачерпнул кружкой воды. Жадно выпил. Предлагала пообедать, ответил, что некогда, надо в райком партии бежать — война. Ему говорили, чтобы не спешил на фронт, что здесь нужен, а он настаивал: «Я должен быть там, где стреляют». Когда уходил на войну, взял с собой карандаш. Мне это запомнилось, потому что, когда нагнулся зашнуровать ботинки, карандаш выпал из нагрудного кармана. Только одно письмо от него и получила.

— Да, помню Алешу. Хороший был парнишка. Дуже хороший, — вздохнул Анатолий Григорьевич Скидан. — Безотказным он был. Все хлопцы после работы на свидание бегут, не удержишь. Ему тоже, наверное, хотелось в клуб, отдохнуть. Но попросишь его: «Посмотри, Алеша, вот тут что-то не ладится», и он брался за работу без лишних слов. Участвовал в хоре, в танцевальном кружке.

— Алешу? — переспросила Валентина Григорьевна Зубрицкая. — Конечно, помню. Хороший был человек. Работящий, исполнительный. Да вы к жене сходите. Недалеко она здесь живет. Вот адрес. Спросите Надю Круглик... У него дети остались. Девочка и мальчик.

— Нет, это не мой муж, — покачала головой Надежда Круглик. — Но этот Алексей тоже работал на нашем заводе. Замечательный человек. Семьи у него не было. На войну уходил не женатым. Я уж думала, что нашли могилку моего Алексея, — смахнула слезу и опустила голову.

Еще одно имя

Наступила весна восьмидесятого. Каждый из нас, хотя никто никого об этом не просил, как только выходил из автобуса, спешил к тому месту, где обнаружили останки двадцати бойцов, надеясь найти еще что-нибудь такое, что приоткрыло бы завесу тайны. Раскопки-то вели зимой, и хоть каждый ком земли разламывали на мелкие комочки, могли чего-то не заметить. Например, тот же медальон с запиской, длина которого всего 50 миллиметров. Приносили пуговицы, осколки, пули.

Володя Порчук принес ложку. Старая, простая, алюминиевая. Таких теперь не выпускают. Видимо, ею пользовались очень долго, одна ее сторона изрядно «съедена». Самая прозаическая находка. Говорить о ней не было бы смысла, если бы не заметили на ней царапины, похожие на буквы.

К криминалистам не обращались. Вова Ковалев за зиму, обрабатывая прежние находки, научился заглядывать в тайну сквозь время, окислы и грязь. Например, специалисты сказали, что развернуть газету, найденную у погибших, невозможно. Она рассыплется. А Ковалев развернул. Правда, то, что лежит теперь в одной из папок поиска, газетой назвать трудно. Но и то, что от нее осталось, позволяет судить о патриотизме советских людей. И самое главное, сохранилась фраза: «Товарищи красноармейцы и командиры, политработники... партизаны... поздравляю вас... Советского Союза... двадцать пятой годовщиной Великой Октябрьской Социалистической революции».

Значит, солдаты погибли не ранее ноября 1942 года. Вспоминаю звездочку на шапке. Да, это произошло зимой сорок третьего. В той же газете была опубликована заметка: «На призыв фронтовиков... на постройку танковой колонны вношу тысячу рублей. Мой муж и... в Красной Армии. Пусть же скорее будут разгромлены ненавистные фашисты».

Советские люди клянутся в верности Родине, партии, в готовности отдать жизни, только бы изгнать врага с нашей земли. Они посылают трудовые сбережения на постройку танков и самолетов, сдают кровь, ударно трудятся. Об этом мы узнали из обрывков истлевшей газеты. Узнали благодаря Володе.

Так вот, Ковалев с ложкой поработал так же основательно, как и с газетой. Ему удалось прочитать: «Сухарев Петр».

Еще одно имя.

Отчет Владимира Ковалева

Член отряда «Романтик» Сергей Федосеев в лес приехал еще в пятницу, 18 апреля. Вместе со всеми начал рыть ямы для фундамента памятника. В пятницу работал дотемна.

С утра в субботу продолжали рыть. Основанная масса отряда приехала в лес в субботу в 18.30. Сразу же включились в работу. Копали и носили землю на могилы, поднимали уровень над землей. Снова работали дотемна. После ужина сидели у костра, пели клубные песни.

В воскресенье утром отряд разделился. Быковец Саша, Белов Гена и Чередник Гена пошли к могилам двадцати воинов. Игорь Джумиев, Сергей Федосеев, Слава Богданов и я пошли резать лозу.

Работали недолго. Сергей и Игорь собрались домой. Мы возвратились в лагерь. Отремонтировали столы и скамейки в кафе «Женечка». После обеда нашли и вырыли трубу для стока воды в колодце. Стали собираться домой.

Автобуса из горкома комсомола не было. Решили досыпать земли на могилы. Работа шла хорошо.

Четверых ребят наградили памятками. Все остались довольны. На следующий раз приедут снова.

В. Ковалев,
командир отряда «Романтик» ВШ № 12.

Отчет Александра Иванцивского

Ходили на шахту «Штеровскую», договорились о тракторе. Это задание поручено Пихтереву Вите. Он его выполнил, хотя и с небольшим опозданием. На той же шахте договорились о трубах для кафе «Женечка». Это дело было поручено Некрашенко Саше и Ольховику Коле. Они ходили к парторгу и договорились на субботу, 19 апреля. В этот день они привезли их на партизанскую стоянку. 19 апреля я ходил на шахту за щитами для ящика под фундамент памятника. Хотя щиты делали долго, но привезли вовремя. В субботу заливали бетоном фундамент. В заливке участвовал и комендантский взвод.

В воскресенье в кафе «Женечка» отремонтировали два стола и две лавочки. Чистил ручей для стока воды из колодца.

Из городской газеты

«Десант красных следопытов

Сводный отряд следопытов профтехучилищ №№ 37, 97, школ №№ 2, 12, 21, 22 работал у 121-го километра Ворошиловградского шоссе. Комсомольцы занимались созданием памятного знака у могил двадцати бойцов. Под руководством специалистов завода строительных материалов № 6 они заложили фундамент памятника, произвели планировочные работы. В субботу, хотя работали допоздна, сделать всего не успели, и трудовой десант продолжался в воскресенье».

И снова плясали в бетоне

Холм, насыпанный нами зимой, все еще требовал к себе внимания. Пригревало солнышко. Земля постепенно садилась. А мы все добавляли и добавляли ее, постепенно уплотняя холм. И снова нашими единственными помощниками были лопаты и носилки. Пришло время закладывать фундамент.

Ямы под фундамент копали 18 апреля Сергей Федосеев, Саша Корнейчук, Саша Иванцивский. Копали их ночью. Так что ни одного снимка сделать не удалось. А утром 19-го пришли мальчики из 22 школы. Вова Зарецкий и Женя Северченко подчистили, подровняли то, что незаметно было ночью.

Сделать точную разметку помогли главный инженер завода стройматериалов № 6 Степан Петрович Пономаренко и маркшейдер Любченко. А тут директор завода стройматериалов № 6 Михаил Ива¬нович Гончаренко, главный шеф создания этого памятника, привез бетон. Бетон трамбовали ногами и палками. Бригада Жени Северченко из двадцать второй школы вымоталась на этих бетонных работах основательно. Подшучивали друг над другом, чтобы скрыть усталость. Вспоминали кинокадры со строительства Днепрогэса и снова плясали в бетоне, как в том кино. Хотелось, чтобы фундамент был таким же прочным, как основание памятника — террикон, который изготовили на заводе железобетонных изделий № 7, и звезда, сработанная мастерами завода строительных материалов № 6.

— Чтобы фундамент набрал силу, бетон нужно поливать всю неделю. Хотя бы раза три на день, — сказал М. И. Гончаренко.

За двадцать километров поливать бетон не наездишься. Вечером эту обязанность выполняли Витя Пихтерев и Сережа Ефремов из Малониколаевского отряда, а утром и днем, пока ребята были в школе, просил всех, кто ехал в Ворошиловград. Один из многочисленных поливальщиков бетона — водитель АТП № 12772 Виктор Магницкий.

Отличные стихи

Долго выбирали текст для памятника, перелистали сотни книг. Местные поэты предложили свои отличные варианты.

Василий Георгиевич Горяинов написал:



Они вели с врагами смертный бой,

Они за нас с тобой отдали жизнь.

Остановись, товарищ дорогой,

Героям низко-низко поклонись.



Здесь героев найдены останки —

Не забудем боевых ребят.

Их давили вражеские танки,

В них строчил фашистский автомат.



Зубы сжав, не дрогнули ребята,

Ни на шаг не отступив в бою.

Долг свой они выполнили свято —

Защитили Родину свою.



Перепел, им громко просвисти,

Жаворонок, песню в небе спой.

Мимо памятника стороной

Не пройдём, — вокруг цветам цвести!



О, если б эти кустики могли б

И это поле рассказать могло,

Кто и когда в сраженье здесь погиб,

Но поле нам не скажет ничего.

Пусть неизвестные герои спят,

И люди память пусть о них хранят.

***

Над могилой прокукуй, кукушка,

Спой, залётный соловей, бойцам.

В них палили вражеские пушки,

Не жалел фашист для них свинца.

Пусть они погибли. Но послушай,

Как звучит над нашею страной

Их призыв, что нам волнует душу,

Их призыв — беречь наш шар земной.

***

Пусть сном беспробудным

Товарищи спят.

Пусть небо и поле

На страже стоят.

За это вот небо

И землю свою

Жизнь отдали парни

В жестоком бою.

16 апреля 1980 г.

Последние варианты текста



За Родину смерть — продолжение жизни

Джамбул

Стоявшим насмерть

за наш донбасский край



Стоявшим насмерть

Здесь, на этом поле.



Бессильна смерть...

Кровавый росчерк пули

Не зачеркнет героев имена.



Не властна смерть.

Всегда вы с нами вместе —

В труде, в бою,

В живой, как знамя, песне.

Василий Коленский.

Прошли, как шквал: и не слышны...

Во имя Родины погибли

И без имен погребены,

А памятники — не награда павшим,

Что в нашу плоть перелились,

Как узелок, живым на память

Из камня вяжут обелиск.

Г. Шуров

Эти последние варианты напечатал на одной страничке и собрался в горком к В. П. Рудову. В самый последний момент Гена Карпов из отряда «Орленок» принес книжку «Русские советские поэты» Выпуск 2. 1974 г. На стр. 301 стихи Михаила Луконина...

Я обрадовался инициативе Геннадия Карпова. Тем более, что искал стихи он вместе с библиотекарем школы № 12.

Быстренько допечатал еще один вариант, и побежал в горком. Василия Петровича встретил на лестнице. Он спешил.

— Ну хоть одним глазом гляньте, а то пора уже отливать.

Взял лист, мгновенно охватил взглядом, сказал:

— Вот этот, последний.

Я опешил. Все, что выбрал из сотен вариантов, так складно читаются, и вдруг Василий Петрович утверждает самый плохой стих! Василий Петрович, хотя в отношении всех всегда был демократичен, все же последнее слово оставалось за секретарем горкома. Лучше бы не показывал, выбрал бы сам. А теперь придется соглашаться с тем, что скажет он. Рудов уловил мою растерянность. Взял снова у меня лист:

— Вслушайся:

На этом рубеже родной земли

Сыны Отчизну плотно обступили

И, умирая, тесно облегли.

Он явно наслаждался, читая эти строфы. А я почему-то не мог уловить, что Рудов увидел в этих словах. Гораздо позже понял, что стихи эти Михаил Луконин написал о нашем поле, о нашем рубеже, о наших двадцати бойцах.

Сделать это невозможно

На заводе железобетонных изделий № 7 возиться с текстом не захотели.

— Пусть кто-нибудь отольет в металле, — сказали там.

— В условиях нашего завода сделать это невозможно, — ответил директор солидного предприятия.

— А если все-таки попробовать. Очень нужно.

— Посоветуюсь с главным металлургом, модельщиками. Рассчитать надо, подумать...

— Сколько примерно потребуется для этого времени?

— Не меньше месяца.

— Извините, до свидания.

Плохой металлург

До монтажа памятника оставалось три дня. Еще на одном заводе побоялись браться за ответственный заказ, да еще бесплатно, «научно» обосновав, что не получится.

Директор литейно-механического завода Анатолий Иванович Дьяченко задумался, потом сказал:

— Утром приходите с моделью.

Легко сказать «приходите с моделью». А если ты никогда не видел, что такое модель для литья?! Всю ночь Вова Ковалев вместе с папой Николаем Васильевичем и мамой Антониной Ивановной выпиливали из пенопласта буквы, клеили их на картон. Утром с директором пришли прямо в цех.

Увидев необычную модель, нас окружили рабочие и специалисты. Мнения были разные:

— Этого сделать нельзя.

— Подрывать будет.

— Не отформуется. Стенки тонкие.

— Можно попробовать.

— Не получится.

— Можно отлить каждую букву в отдельности, а потом собрать на одной плите, — подал голос Л. А. Перепелкин. В. А. Чуб¬риков стоял рядом с ним. Молчал, обмозговывал.

— Как вы считаете? — обратился к нему Анатолий Иванович Дьяченко.

— Получится, — тихо ответил тот.

— Что ты такое говоришь! — вскипел один из главных специалистов. — Если получится, значит, я плохой металлург.

— Значит, плохой, — сказал Перепелкин.

Наступило неловкое молчание. Как он посмел?! Посмел. Он действительно может отлить.

— После работы со Славкой останемся и сделаем.

— Времени мало. Может, сейчас и начнете?

— А работа как же?

— Вас заменят.

— Я должен план выполнить. А потом уже отвлекаться для других дел. Да и вагранщика второго они не найдут. Заболел. Так что до завтра. Утром заберете. Модель только переделайте до вечера. Эта не выдержит.

— Доску нужно цельную, — сказал Анатолий Иванович.

— Можно из нескольких.

— Нет, лучше одну, конечно.

— Пойдемте к Михаилу Васильевичу Гулиде. Там у него и выберем, — предложил Анатолий Иванович. Пришли в док, он с литейно-механическим по соседству.

— Вот здесь лежали широкие доски, я видел. Да вот же одна прекрасная. Измерили, подходит. Одним со штабеля не вытащить. Зашли в цех.

— Помогите, товарищи.

— Перекур у нас. Потом.

Ожидаем, что поделаешь. Перекур есть перекур. По мне, так это очередное отравление, а для курильщика — священнодействие.

— Зачем она вам, доска-то? — спросил один.

Рассказали.

— А, читал в газете, — отозвался самый сильный из четверых и стал пересказывать содержание моих записок. Пожилой, скромно молчавший в уголку, в момент очередной затяжки рассказчика сказал:

— Надо помочь ребятам. Пойдем, вытащим.

— Не торопись, — урезонил его разговорчивый. — Успеешь. Отдыхай.

Минуту еще терпели, а потом вслед за тихим вышли еще двое.

— Где ваша доска?

Разговорчивый помочь не пришел.

Потрясающе!

На следующий день мемориальная плита была готова.

На этом рубеже родной земли

Сыны Отчизну плотно обступили

И, умирая, тесно облегли.

— Потрясающе, — сказал Саша Тишин, прочитав строки, отлитые в металле. — Вот это мастера. После школы работать пойду только на литейно-механический.

Придется сдаться

К монтажу памятника готовились серьезно. В назначенное время в субботу съехалась вся необходимая техника, привезли конструкции памятника. Все было решено лучшим образом. Но пошел дождь. Монтировать тяжелые конструкции было нельзя. Земля расползалась под сапогами, а огромные краны проваливались по брюхо. Дождь все лил и лил.

— Давайте отложим, — нерешительно предложил Михаил Иванович. Он понимал, что откладывать нельзя, что можем не успеть до праздника, но что делать?..

— А может, рискнем?

— Ты же видишь...

Да, я видел и понимал, что придется сдаться.

— Давайте хотя бы разгрузим конструкции, чтобы второй раз не просить машины, — не отступал я, втайне надеясь, что вдруг сейчас во время разгрузки все поймут, что можно монтировать и под дождем.

— Сядет моя машина, — ответил пожилой водитель «Колхиды». — С асфальта съеду — и сядет. Сюда если доползу, так здесь и ночевать буду.

По мне монтировать можно было — сейчас приедет трактор, затянем трактором краны, грузовики на место монтажа и работай на здоровье. Что дождь? Сиди в машине, на рычаги нажимай. Это сварщику волноваться надо да стропальщику, ну мне, конечно. Намокать никак нельзя. Проседать машины станут, подложи чего-нибудь. Вон металлические плиты, что заранее приготовили под пятки памятника. Под дождем разговаривать неуютно. Но как же объяснить людям, что если не разгрузить сейчас, потом трудно будет снова состыковать все машины, краны, сварочный аппарат. Что потребуется еще неделя, чтобы договориться с теми, кто может дать машины. Вы¬хо¬д¬ных дней больше не предвидится до самого майского праздника, а на третье мая объявлено открытие. Значит, придется монтировать в будний день. А это еще труднее. Техники и так недостает на строительных площадках. Невольно задумаешься, что важней — смонтировать памятник или пару квартир. Тем более, что квартиры эти в плане, за них спросят.

—  Ничто с твоими могилами не случится, — ляпнул один из специалистов, которого, кстати, никто очень и не звал сюда.

— Ну не поставим сейчас, через год сделаем. Какая разница.

— Парни тридцать пять лет ждали после Победы...

— Подождут. Больше ждали.

Ладони сжались в кулаки. Водителю «Колхиды» тоже пришлось не по нутру высказывание врага, а может, он и не слышал нашего негромкого разговора (ветер был сильный, и дождь хлестал), но больше не сказав ни слова, пошел к асфальту, включил зажигание. Осторожно сползала его машина. И не загрузла, как он предполагал. Спокойно шла к намеченной нами площадке, правда, зарываясь шинами в чернозем. Ехал он не спеша, уверенно. И все же заметно волновался. Кому охота потом вытаскивать? Опять же резиной не балуют, а после каждой буксовки, шипы, будто корова языком слизывает. Так он тихонечко доехал до указанного места, разгрузился и назад выехал. Правда, на обратном пути забуксовал-таки маленько — снесло с накатанной дороги вправо, к пашне. Немудрено, машина-то большая, с прицепом. Вот он и болтается, как хочет. Хорошо, водитель опытный — не долго маялись.

Молодой паренек-кразист оказался лихим. Посмотрел, как дед осторожничал, усмехнулся, прыгнул в кабину, а самого-то и не видно из огромного грузовика, газанул, рванул, за¬скочил на полянку, с нее на пашню, рванул назад, а она уже и засосала колеса. Сколько-то чернозему нужно. Да еще вспаханному. Дергался парнишка, дергался, да только хуже становилось положение. Погорячился хлопчик, хотел показать класс да фраернулся. Огромная сильная машина во много раз сильнее дедовой «Колхиды», оказалась бессильной. Немудрено: оба передние колеса сели в пахоту, а задние упирались в невысокий земляной барьер.

Делать нечего. Взялись мы за лопаты.

— Да не газуй, ты! Дай бугор срежем.

— Не надо, сейчас выеду, — упирался он и снова газовал, что есть силы. Если и бывает свежий воздух в лесу, то только не тогда, когда там КРАЗ выдыхает перегар солярки. К этому неприятному запаху сейчас прибавлялась еще и вонь горящей резины.

— Стой, тебе говорят!

Остановился. Вылез из кабины, и мы, торопясь, чтобы успеть к тому времени, когда ему снова захочется начать газовать, принялись выдалбливать землю из-под задних колес.

— Говорили, трактор будет, где же ваш трактор? — возмущался он, бегая от одного колеса к другому. — Где трактор?

— Едет.

А что я мог ответить ему еще? За трактор было «железно» договорено на шахте «Штеровской».

И вот его нет, как бывало в другие разы «железного» договора. Предчувствуя, что трактор таки понадобится, еще час назад отправил Кобенко и Борисенко на шахту. Можно было послать кого-нибудь другого, Наташа пригодилась бы и здесь, но она, я знал, вырвет трактор во что бы то ни стало. Ага, вот и «жук». Гена просигналил, я пошел к асфальту.

— Ну что?

— Едет трактор. Они и не собирались его посылать. Думали, дождь идет, ничего не получится с монтажом. Я им говорю, раз дождь — тем более трактор нужен, машинам самим не выбраться. А они мне отвечают, что тот бульдозер, который нам предназначался, поломался, и когда справят неизвестно, а этот с погрузки угля сняли всего на час. Задерживать его нельзя. Шахта останется без плана.

Пока добирался к нам трактор, мы лопатами срезали земляной уступ, мешавший сдать назад. Выехал, развернулся КРАЗ, поставил кузов под разгрузку.

За крановщиком дело не стало. Опытный, видать. Даром, что молодой. Обрадовался он, когда увидел стропальщика.

— Ну если стропальщиком Костя, работать можно в любую погоду, — сказал Петр, широко улыбаясь и пряча в своих громадных ладонях вовсе не маленькую ладонь Константина. И, правда, кто-то суетился, кто-то советовал, как лучше поддеть и уложить конструкции, а крановщик и стропальщик, будто не замечали никого и не слышали, делали свое дело быстро и красиво. Я так жалел, что не было их потом, 29 апреля, при монтаже.

— Вы сможете довезти Костю к 36 дому? — именно с этой строительной площадки сняли мы его на время.

— О чем разговор! — ответил крановщик, и они улыбнулись друг другу.

Несмотря на «нелетную погоду» и несостоявшийся монтаж, я улыбнулся тоже. Не могу не радоваться, когда вижу таких людей, как эти парни. Дружба, любовь, доброта озаряли их лица. От светлых лиц всегда становится легче и мне.

С сожалением уезжал сварщик.

— Даю самого лучшего сварщика в городе, — сказал накануне главный инженер спецстройуправления № 3 Юрий Андреевич Чумичев, когда я для контроля-напоминания позвонил ему. — Как можно забыть! Такое дело!

Да, Юра ни разу не подводил клуб, и никого, по-моему, вообще. Я называю его Юрой, потому что мы с ним однокашники, правда, учились в параллельных классах и, может, даже не знали, как зовут друг друга, но все равно я любил его. Мне нравился он тогда, и продолжаю любить теперь, хоть и видимся мы не чаще раза в год, и ничего нас не связывает, а все равно приятно видеть этого человека. Причем не только мне. Большинство рабочих управления любят его так же, как любили его отца, которого Юра сменил на предприятии.

Не осуждаете меня?

Бульдозер прибыл, когда вся техника уже разъехалась, и мы, переживая провал так хорошо разработанной операции, сидели в передвижном штабе — «жуке» Гены Кобенко.

Гена обрадовался, когда я предложил ему поработать с машиной на монтаже памятника.

— А я готовлюсь в Армию. Думал, уже не смогу провести хоть день в лесу. Уволиться раньше не удастся. Не хотят отпускать. Я им нужен. Ругаться не хочется. Столько лет жили в мире, думали друг о друге хорошо, и вдруг, на прощание — портить нервы, мнение о себе. Вот я и решил работать до последнего дня. Вы не осуждаете меня?

— Одобряю. Только так и следовало поступить. А лес что, он и после армии никуда не денется.

— Нет, я все равно бы пришел перед отъездом, хоть ненадолго, но пришел бы.

Гена сегодня прощался с клубом. Завтра он еще не уезжал в Армию, но я понимал, что это его последняя возможность быть полезным нашему делу. Понимал это и он. Он, если уж приходил в лес, делал все, что требовалось.

***

Не знали, что делать дальше. Дождь не переставал барабанить по крыше, наводя на грустные размышления: чем дольше он будет продолжаться, тем больше потребуется дней, чтобы просохла почва. Пока не высохнет, о монтаже памятника нечего и думать. Ну-ка, прикинем: три дня просыхает, если сейчас прекратится, значит, двадцать девятого. Для отделочных работ остается тридцатое апреля, первое и второе мая. На праздники никто ничем не поможет. Надеяться надо только на пацанячие силы, да и то, если еще отпустят дома и в школе с демонстрации. Значит, эти дни под вопросом. Надо уложиться до двадцать девятого. Хотя бы до тридцатого.

— А если не просохнет?

— Может, перенести открытие?

— Уже объявлено в газете.

— Разосланы письма родным.

— Я пригласила племянницу Круглика, — сказала Наташа Борисенко. — Я им всем говорила, что открытие памятника третьего мая. И племянница тоже знает. Я потом еще и письмо послала. Если не подведет сердце, она приедет.

— Да, дела, — протянул Михаил Иванович Гончаренко.

— Надо начинать сейчас.

— Как? — озадачено посмотрел на меня секретарь горкома комсомола Володя Михеев. Потом улыбнулся себе понимающе: «Романов опять шутит». А я не шутил. Открыл дверцу. Очень не хотелось выходить из машины. Решение созрело в самый последний момент, когда подъехал бульдозер. Вот тогда-то я и сказал, что надо начинать сейчас. По крайней мере, попробовать было можно. Попробовать. Удивился и бульдозерист. Никогда еще в такую погоду работать ему не приходилось.

— Не получится ничего, — сказал он.

— Только попробуем.

— Давай завтра, когда кончится дождь.

— Когда кончится дождь, ты будешь уже не нужен. И без тебя руками переместим грунт. Да и воскресенье же завтра. Скажешь, выходной.

— Да, выходной.

— То-то же. Давай, заходи от асфальта и иди прямо по дороге. Чем глубже срежешь, тем лучше.

— Камень здесь, трактор не возьмет.

— Возьмет. Руками вчера ковырял. Шло, как по маслу, — соврал я.

— Ну, если руками, говоришь... попробую.

— Землю горни вот сюда. Прямее. Здесь еще будем много насыпать. Тебе по высоте дорогу надо сравнять с уже готовой площадкой.

Скрежетнул металл о камень. Началась работа. Нож скреб, горнул землю, вернее, грязь. Оголенная от нее земля, сухая земля тотчас тоже превращалась в грязь. То и дело искрили камни. Тяжелый нож проходил по их верхушкам, как бы подстригая до нужного уровня. Шла работа, от которой у трактора, будь он человеком, должны бы дрожать поджилки и останавливаться сердце. Впрочем, что касается сердца, то несколько раз захлебнувшись, мотор готов был уже остановиться, но каждый раз тракторист успевал снять нагрузку и перевести на умеренный режим. Порой казалось, что еще мгновенье — и перевернется трактор, засосет его в проклятую трясину. Именно трясину. Низину почти два метра глубиной бульдозер заполнил снятым грунтом. Каждая порция, разжиженная дождем, превращалась в ползучую кашу, и каждый раз, когда тракторист забывал, из чего состоит масса, и, желая расширить площадь, въезжал на только что созданную возвышенность, машина проваливалась до самой кабины. Резкие рывки взад-вперед только помогали стальной громадине погружаться все глубже. Вот в эти моменты и захлебывался мотор. Не знаю, боялся ли тракторист, но мне было страшно очень. Я чувствовал себя ответственным и каждый раз, когда парень направлял бульдозер на зыбун, я забегал вперед и кричал, сколько было сил, что уже хватит, что дальше сыпать совсем не надо, что нужно загребать левее или правее. Ребята в штабной машине этих тревожных минут не пережили. Они были уверены, что все в порядке. Густая пелена дождя, тепло, туманом застилавшее окна, не позволяли наблюдать, что происходит на улице. Только Гена, сидевший в своем шоферском кресле, видел и несколько раз я мельком замечал, как ходят на его лице желваки, волновался и за тракториста, и за меня. В конце концов, я стал на пути бульдозера к опасному месту и не сходил ни на шаг, когда он угрожающе приближался ко мне.

— Все, больше не могу, — сказал бульдозерист. — Мне пора на шахту. Должны прийти вагоны. Грузить уголь нужно.

— Понимаю. Спасибо.

Нам повезло

В последующие дни дождя не было. Земля протряхла и двадцать девятого апреля можно было монтировать памятник. Но обстоятельства сложились так, что я вплотную заниматься памятником не мог. «Горела» очередная статья в номер, нужно было готовиться к партсобранию, а еще — куда ни позвоню — заняты краны. Оно, конечно, понятно — рабочий день, а план есть план. Особенно в конце месяца. Честно говоря, у меня опустились руки. На завтра рассчитывать было нельзя — последний день перед праздником — какая работа.

— Ты можешь сейчас бросить все и отправиться монтировать немедленно? — спросил секретарь городского комитета партии Василий Петрович Рудов. Этот телефонный звонок был спасительной соломинкой.

— Не могу.

— Василий Иванович Палаткин дает кран. Его перехватить нужно у въезда в город. Бери мою машину.

— А сварщик?

— Им занимается Витя Нужный.

— Хорошо. Но прежде один звонок.

— Михаил Иванович, есть десятитонный кран. Я выезжаю. Посылайте свой.

— Он поломался. Чинят. Как только исправят, я приеду.

-...

— Пойду проверю, — и через минуту: — Едем.

Монтаж

Ничего интересного в этот день не было. Просто была работа. Когда съехались все, кто был нужен, кранами подняли опоры, Александр Арсентьевич Тютюнников, отличный сварщик из управления «Укрпромводчермет» сварил их. Затем водрузили звезду и намертво прикрепили к основанию. Вот и все. Так просто.

***

И вот теперь, когда памятник стоит и можно было бы расслабиться вместе с ребятами из ударного отряда на лесной полянке, я должен был спешить в город. В семнадцать часов начиналось партийное собрание. Выбежав из редакции на минутку в горком к Василию Петровичу Рудову, на работе за целый день я больше не появился.

Машина горкома комсомола, как было договорено, за мной, конечно, не пришла. Не было и автобуса, который должен был отвезти участников монтажа в город. Проезжал Толя Никольский, но машина одноместная и сесть мне было просто некуда.

Досаафовский грузовик полз, как черепаха: за рулем курсант, сзади болтался сварочный аппарат, трасса перегружена. Можно было попросить инструктора, чтобы машину повел он, но очень неудобно, ведь и так я им основательно испортил учебный процесс с этим монтажом. Плохо шла машина по холмам и изрытой исколупанной дороге, а в довершение и вовсе заглохла. Оказывается, это не ЧП, а запланированная по программе поломка. Даже не поломка, а отработка переключения с основного на запасный бак горючего. Еще пропало десять минут.

Совсем уж настроился опоздать, представлял, как стыдно будет объясняться, хотя знал, что никто не осудит, да и причина у меня уважительная. И все же на партсобрания опаздывать нельзя. Дисциплина для всех одна. Сижу так, пригорюнился. И опоздал бы, если бы не Гена Кобенко. Его машина появилась, будто с неба свалилась. Сначала думал — обознался, за рулем синего «жука» сидел другой мальчик. Тоже приятный, худощавый, но с усиками — совсем не Гена. Генина рожица улыбалась в заднем окошке. Мчала машина так быстро, что казалось, и не собирается останавливаться, несмотря на мои знаки, что спешу, что очень нужно ехать с ними. Только подумал, ну, Генка, подожди, свернул «жук», зажег красные огоньки, тормозит, значит. Ну и псих ты, сказал я себе, как же он мог останавливаться раньше?! Дорога узкая, движение интенсивное, впереди бугор. Молодец, Геночка! За рулем другой мальчик оказался не случайно. Кстати, очень похож на командира отряда двадцать пятой школы Валеру Слепченко. Его тоже зовут Валерой, он стажер Геннадия. Получил Кобенко повестку на расчет. Послезавтра отправка.

— Памятник видел?

— Да, здорово. Ехали в Малониколаевку, мы вам сигналили, не слышали?

— Нет. Увлечены были.

— А возвращаемся, памятник уже стоит, и никого нет. Мы подъехали, посмотрели. Ребята на полянке отдыхают, автобус ждут. Они и сказали, что вы спешите, что уехали на кляче, мы и погнали.

Кровь прилила к голове.

— Жаль, что меня не было, — продолжал Гена.

— А мне казалось, что ты рядом.

Смутился, улыбается.

— Нет, правда, ведь самое тяжелое было не сегодня, а три дня назад, когда мы мокли с тобой там, чтобы сегодня можно было смонтировать.

— Спасибо, — покраснев, сказал Кобенко.

— Спасибо, — эхом отозвалась его мама, разглядывая меня. — За все спасибо. За Гену спасибо. Вы помогли ему стать настоящим человеком.

— Не я, клуб и его дело.

— Нет, вы. Спасибо.

Настал мой черед смутиться. Стыдно как. Я ни при чем. Гена и без меня отличным парнем был.

Участники монтажа

 памятника на могилах двадцати воинов
29 апреля 1980 г.

Драчов Николай Федорович

Сафронов Иван Тихонович — завод «Красный Луч»

Петренко Александр Яковлевич — завод «Красный Луч»

Погребной Владимир Михайлович — завод «Красный Луч»

Александров Олег — завод «Красный Луч», цех № 28

Вадехин Николай Владимирович — машзавод

Васильев Николай Михайлович — машзавод, СКБ

Попазов Олег Ильич — машзавод, ОГТ

Звагольский Александр Григорьевич — трест КПС

Василенко Сергей Николаевич — механический завод

Рябоконь Василий Данилович — завод строительных материалов № 6

Пономаренко Степан Петрович — завод строительных материалов № 6

Гончаренко Михаил Иванович — директор завода строительных материалов № 6

Татуйко Николай Леонидович — горком комсомола

Тютюнников Александр Арсентьевич — «Укрпромводчермет»

Иванцивский Александр Сергеевич — ПТУ № 97

Пихтерев Виктор Владимирович — МСШ.

Отчет Александра Иванцивского

Комендантский взвод проделал такую работу:

29 апреля комендант был на шахте «Штеровская». Приехал на партизанскую стоянку с трактором на строительство площадки под памятник. В это же время Витя Пихтерев был на щебеночном заводе и привез две машины отсева. Комендант тоже был на карьере и привез полКРАЗа отсева. В тот же день комендантский взвод помогал монтировать памятник.

30 апреля комендантский взвод участвовал в отделочных работах памятника. Хорошо работали Сергей Ефремов, Слепухин Сергей, Пихтерев Витя, Черноперов Андрей, Капитонов Миша и комендант.

1 мая проводились отделочные работы. Штукатурили и белили. Подравнивали могилы. Штукатурили и белили я и Сергей Ефремов. Остальные носили дерн и землю для могил.

2 мая комендант занимался Кругом Славы, а комендантский взвод занимался могилами.

С 5.30 3 мая комендант с Ковалевым уложили Круг Славы, и после этого весь взвод был на открытии памятника.

Отчет Юлии Злыденой

1 мая работала вместе с Любой Павловой. Красили трибуну, помогала Наталье Борисенко формировать могилы. 2 мая подкрашивали буквы на Круге Славы, Аллее Памяти. 3 мая дежурила в музее.

Отчет Владимира Ковалева

В течение недели отряды «Романтик» и «Орленок» ознакомились с клятвой клуба «Подвиг». В лес приехали после демонстрации 1 мая. Было 4 девочки. Миронова И., Якимович Л., Куценко И., Ермакова М. Поровняли землю за памятником и сбоку от него, пошли в музей. Мы с комендантом продолжали класть Круг Славы. До этого очистили хода сообщения и землянки от обвалившейся земли. На щитах, вместо сорванных фотографий, наклеивали кусочки бумаги.

Круг Славы закончить не успели.

Вечером писали имена на могилы двадцати Солдат.

Утром 3 мая встали в 5 часов. Снова пошли на Круг Славы. До 7 закончили кладку. В 8 часов были у памятника двадцати воинам. Земля раскисла от дождя страшно.

Начали прибывать гости. В 10 часов открылся митинг.

В клуб «Подвиг» вступили 4 члена отряда «Романтик» Дудлий Сергей, Федосеев Сергей, Джумиев Игорь и Карпов Гена. После митинга ходили по лесу в качестве зеленого патруля. Хотя за эти три дня устали порядочно, все остались довольны: памятник открыт.

Не уходили все три дня

Тридцатого апреля, первого и второго мая мы были заняты отделочными работами. Приводили в порядок мемориальную площадь. Снова было трудно, но радость, что памятник стоит, что нет дождя и что ребят много, оттесняла трудности на задний план. С утра до вечера не уходили все три дня мы от могил. Пересказывать все до самой мелочи мне не надоест, наверное, еще долго, но читать о ноющих спинах и тяжелых носилках, о земле и каменной пыли, об истертых в кровь руках и посаженных цветочках будет скучно. Скажу коротко. Успокоились мы далеко за полночь, когда время начало отсчитывать третий день мая.

Утром снова шел дождь... То несколько успокаивался, то припускал с новой силой. Встали, когда не было пяти, чтобы успеть еще раз проверить все моменты предстоящего митинга. Волновались, приедут ли люди. Первым приехал автобус из Малониколаевки. Он привез духовой оркестр. Сразу стало торжественно и празднично. Ребята старались. Они открывали свой памятник. Свой, потому что и Андрей, и Саша, и еще один Андрей, да и другие ребята-музыканты строили этот памятник.

Дождь продолжался, а люди все прибывали. Гремел оркестр, трещала кинокамера, щелкали затворы фотоаппаратов, бежала магнитная лента, спеша зафиксировать каждое слово, запечатлеть каждый миг этих торжественных минут. Склонены к могилам знамена. Замолчал оратор. Это минутой молчания мы чтим память героев.

Часы отстучали положенные шестьдесят секунд, и время помчалось дальше, в будущее. Вместе с ним — мы. Правильно сказал, выступая на митинге, первый секретарь Краснолучского горкома партии Николай Демьянович Полтавец:

— Закончится наш митинг, разъедемся мы по домам, но каждый из нас будет помнить, что здесь, в поле, есть безымянные могилы и что в этих могилах лежат герои, у которых прежде были имена. Они погибли, чтобы дать жизнь нам, значит, каждый из нас должен жить и за себя, и за павших.

Да, мы должны жить именно так.

Уже сразу после митинга нам было ясно, что хотя и красиво смотрится памятник, и удачно сочетаются с ним обложенные дерном могилы — мемориал еще не закончен.

Отчет Александра Мандебуры

Приближалось открытие памятника. Мы были на демонстрации 1 мая, но не было никакого настроения, и я сразу рванул на партизанскую стоянку. Здесь готовились к открытию памятника. Все уже было почти готово. Оставалось чуть-чуть. Обложить могилки дерном, аппаратуру принести. Как-то особо высвечивается день открытия. Тащили, изнемогая, аккумуляторы, а они так и не пригодились. Гости съезжались. Много. А нас рассмешила одна картина из жизни. Играл духовой оркестр что-то старинное, а по дороге в Музей  разгуливала парочка под зонтиком. Ну точь-в-точь царская Россия. И еще лил дождь. Он нам много принес огорчений. Взять хотя бы то, что не было звука. Но все огорчения — мелочи. Главное: радость за родившийся памятник. Он венчал огромнейшую работу. Это памятник Сынам Отчизны. Павшим и нам, создавшим его.

И БЫЛИ ПОИСКИ И ДОЛГИЕ РАЗДУМЬЯ

После открытия памятника, казалось бы, можно успокоиться. Но надо было сделать еще немало. Еще на полметра предстояло насыпать площадь, изготовить и уложить бетонные надгробия и обрамляющие площадь плиты, посадить кустарник и цветы. И мы сделали все, что намечали. Хотя, нет, не все. Каждый день возникают какие-то идеи, которые потом надо воплощать. Так что все эти годы у могил двадцати воинов находится работа. Смотрю кинохронику клуба тех лет, и оживает память: землю к Звезде снова носилками носят отряды Вити Федорова из поселка 10-й шахты и СШ № 22 г. Петровское. По периметру площади создают живую изгородь Никифорова М. Г., Гурьев Сергей, Решетнюк Игорь.

***

Снова требовался бетон, надежные ребята, крепкие руки.

Написали просительные письма. Вот одно из них:

Директору завода
стройконструкций и металлообработки Г. Н. Гелевере, секретарю партбюро Н. Н. Дырде.

Во время митинга, посвященного открытию памятника у могил двадцати воинов, коммунисты и комсомольцы вашего завода изъявили желание принять участие в благоустройстве мемориальной зоны. Просим вас поддержать инициативу трудящихся и предоставить им возможность изготовить из сэкономленных материалов 20 бетонных плит на могилы воинов.

Совет командиров клуба «Подвиг»
А. Иванцивский, Н. Борисенко, В. Порчук.

27. 6. 1980 г.



Это письмо на завод отвезла Антонина Ивановна Ковалева. На другой завод, железобетонных изделий № 7, директору Феофану Пименовичу Кучеринову и секретарю партбюро Геннадию Николаевичу Болотову письмо доставил Анатолий Владимирович Никольский. Конечно же, этими поездками дело не кончилось. Нужны были нервы и время, прежде чем курсанты образцовой автошколы ДОСААФ во главе с Владимиром Томасовичем Лошицким спустя год смогли перевезти детали мемориала. То не было металла для изготовления форм, то и без нашего заказа не успевали выполнять план... Все препоны скороговоркой не перечтешь. И вообще о трудностях говорю лишь для того, чтобы не показалось кому-то, что уж слишком легко все выходит у «Подвига». Нет, легких подвигов не бывает.

Дырда Н. Н.:

— На митинге, на котором увековечивали память конников, у меня проскользнула мысль, что надгробные плиты можно сделать на нашем заводе. А потом еще и совет клуба обратился с просьбой помочь изготовить. Собрал партбюро, директор поддержал. Он поручил начальнику цеха Анатолию Федоровичу изготовить надгробные плиты.

Члены заводского партбюро Доментий и Лопатин активно включились в эту работу. Вместе с товарищами Доментий формовал эти плиты, модельщик Лопатин Иван Александрович делал таблички. На табличках тех, чьи фамилии не знали, написали «Неизвестный». А по мере того, как находились фамилии, мы снимали табличку «Неизвестный» и делали табличку с фамилией героя. Люди все делали от чистого сердца, потому что не безразлична судьба павших. У каждого человека в семье кто-то да погиб во время войны.

***

Порой от руководителей — и производственных, и комсомольских — слышишь жалобы на трудности. Дело останавливается потому, что мы говорим себе: не хватает людей. Это формула самообмана. Да, есть работы, которые быстрее, легче выполнить сотне человек. Но эту же работу могут сделать и двое, и даже один одержимый. Те же надгробные плиты (по полтонны каждая) вдвоем уложили Саша Иванцивский и Володя Порчук. Можно было, конечно, вытребовать кран, дождаться, пока соберутся ребята, но жаль времени, тем более, что вдвоем все-таки можно было справиться, и ребята сделали дело, которым могут гордиться всю жизнь.

Мы молчали

— Мертвое — мертвым, живое — живым, — бросил крановщик. — До двух постою, а потом уеду. Праздник, а я здесь должен под дождем быть. Надо было вперед машины с товаром посылать, а потом уж кран гнать.

Ему никто не отвечал.

— Да разве это так делается. Советская власть, тоже мне. Приеду к исполкому, зайду и скажу.

Мы молчали.

— Это же надо, чтобы кто-то руководил. Что эти черномазые понимают, — махнул рукой в сторону двух пожилых стропальщиков. — Побросают, как попало, и ничего им не докажешь.

— Если захотеть, разобраться не трудно. Кладите ровно первый ряд, за ним — второй и т. д.

— А если некрасиво получится, если не сможем?

— Если у вас не хватит ума ровно положить бетонные блоки, придут дети и поправят. Думаю, они сумеют.

— Тяжело же.

— Ничего, не такое поднимали. Осилим.

— Руками?

— Руками.

— Без ничего?

— Почему же, палки возьмем. А с рычагом и с точкой опоры можно перевернуть земной шар.

— Так то земной шар... бетонные блоки потяжелей будут...

— Понятно. Но что делать, если вам и крану эта работа не под силу?

— Да ладно, положим, если до двух привезут.

А плиты, обрамляющие площадь! На заводе настоятельно советовали взять размером поменьше, потому что с такими тяжелыми плитами нам не управиться. Управились. Опять же, Володя и Саша. Правда, в этот раз им помогал Володя Погребной. Сознание необходимости, экстремальные условия, в которые мы попадаем каждый раз, невольно приводят нас к решению неразрешимых, казалось бы, задач.

Ее все время не хватает

Земля. Ее все время не хватает. Носилок сколько уж извели — не выдерживают нагрузки. А как же люди? Им трудно тоже.

День 13 апреля 1981 года выдался солнечным и ветреным. За кустами, где расположился наш лагерь, было жарко, а на рабочей площадке у памятника холодно. Пронизывал ветер. Всем было трудно, но каково Вите Пихтереву, можно только предполагать. Вообще-то он сильный, но уже год при малейшей нагрузке на правую руку начинают кровоточить швы. Плохо заживает рука после травмы. Кисть обтянута тоненькой розовой кожицей, кажется, что вот-вот порвется, а под тяжестью носилок... нет, смотреть на это невозможно. А он бодрится. Понимает, если бросить носить землю, станет дело. Без него не управимся. Силы наши в тот день были слабы: Игорь Решетнюк с Сережей Гурьевым да Лена Никифорова с Лилей Самородовой. Вот и все. Нет, не все. Мария Германовна Никифорова и, конечно же, комендант Саша Иванцивский. Земли требовалось много. Иванцивский, видя, как мучается Пихтерев, внес рацпредложение: к ручкам носилок привязали ремни. Эта лямка ложилась на плечи, освобождая от нагрузки руки. Но плечи-то тоже не железные...

***

Как и год назад, в восьмидесятом, запомнились дни первого, второго и третьего мая. Мы все еще продолжали возиться с землей. Нужно было засыпать фундамент, чтобы можно было посадить цветы и траву. Было все, как и год назад, с той лишь разницей, что работать пришли только Витя и Саша. Как объяснить то, что в такой ответственный момент больше никто не явился? Стеснялись, что ли, надеть робу в праздник? Так или иначе, Пихтереву и Иванцивскому пришлось поработать за всех. С раннего утра до позднего вечера носили землю. Перерывы были совсем короткими. Они длились ровно столько, сколько экскурсанты задерживались у могил. Третьего мая на экскурсию привезли африканцев, обучавшихся в Ворошиловградском машиностроительном институте. Один из них, какой-то князь, спросил, сколько мы за эту работу получим денег, и не поверил экскурсоводу Розе Самойловне Лемберской, что главной наградой для нас является сознание исполненного долга. Поверить в это князю было трудно.

Пробитое тело наземь сползло...

Вечером ребята присели в сторонке и залюбовались Мемориалом. Что ни говорите, а приятно видеть творение своих рук. И пусть мемориал наш прост, но простреленная, покореженная войной красноармейская звезда, поднятая во время раскопок, продолжает возвышаться над землей, тоже истерзанной и измученной, изрытой тысячами пуль, бомб и снарядов. Звезда приковывает к себе внимание. А рядом с ней — надгробные плиты. Под ними — те, кто дрались с фашистами и погибли в бою, защищая мой край. И на плитах — звезды. Они тоже прострелены насквозь, алеют цветущей бегонией. Невольно вспоминается песня: «Пробитое тело наземь сползло... Товарищ впервые оставил седло»...

Умирая за Родину, воины не знали, что после залпов Победы, много лет спустя, ЦК ВЛКСМ объявит Всесоюзный поход комсомольцев, и миллионы юношей и девушек, а вместе с ними и мы, отправятся по местам, где когда-то гремели бои. Они не знали, что красные следопыты откопают их останки. Этого они не знали. Но они верили в жизнь. Они верили в Победу. Так же горячо, как тысячи матерей до сих пор верят серым солдатским треугольникам, в которых их сыновья писали, что непременно вернутся с победой.

Достойны награждения

Достойны награждения памятным знаком за создание Мемориала, посвященного памяти 20 Неизвестных бойцов:

1. Иванцивский Александр

2. Гончаренко Михаил Иванович

3. Ковалева Антонина Ивановна

4. Доронин Владимир Александрович

5. Рудов Василий Петрович

6. Круглый Юрий Алексеевич

7. Злыдена Юлия

8. Чибисова Светлана

9. Борисенко Наталья Ивановна   

9. Бородач Анатолий

10. Гулида Михаил Иванович

11. Дьяченко Анатолий Иванович

12. Пономаренко Степан Петрович

13. Нощенко Александр

14. Гурский Юрий

15. Погребной Владимир

16. Порчук Владимир

17. Руденко Константин

18. Эсауленко Николай Иванович

19. Северченко Евгений

20. Киреев Игорь

21. Мандебура Александр

22. Иванищев Александр

23. Тютюнников Александр

24. Ефремов Сергей

25. Пихтерев Виктор

26. Черноперов Андрей

27. Мерзляков Сергей

28. Поздняк Александр

29. Черномаз Игорь

30. Магницкий Виктор

31. Кусов Геннадий

32. Пащенко Евгений

33. Герасимов Юрий

34. Приз Вера

35. Ковалев Владимир

36. Данилюк Василий

37. Николаенко Владимир

38. Никифорова М. Г.

39. Царевский Анатолий

40. Федосеев Сергей

41. Зарецкий Владимир

42. Андреев Андрей

43. Пищейко Вячеслав

44. Джумиев Игорь

45. Беглов Геннадий

46. Чередник Геннадий

47. Велиханов Сергей

48. Беляев Слава

49. Грибков Юра

50. Павлова Любовь

51. Вадехин Николай

52. Татуйко Николай

53. Слепухин Сергей

54. Ходарин Александр

Поиск

г. Красный Луч ГК ВЛКСМ, клуб «Подвиг»

Партархив Киевского обкома Компартии Украины сообщает, что сведений о Круглике Алексее Ивановиче в партархиве нет.

Заведующий архивом В. Печерога.

Подольск, Мерзлякову

Здравствуй, Сереженька!

Какие замечательные деньки стоят в нашем краю. В партизанском лесу так здорово шуршат листья под ногами. Жаль, нет тебя.

Твое отсутствие было особенно заметно в воскресенье. Мы перекрывали штабную землянку, а силенок не хватало. Спасибо приехал Толя Бородач. Его на днях должны призвать, вот он и приезжал прощаться с лесом. В штабной землянке подвесили карту. Помнишь, она упала, разбилась. Теперь висит. Красиво получилось и надежно. Еще поставили в штабной буржуйку. Сразу вид получился другой. Обжитый. Дымок из трубы идет...

Толя Бородач посадил вишенку в честь мамы. Решили, что каждый посадит в честь своей мамы фруктовое дерево и будет у нас Материнский сад. Ведь и музей наш, и мы сами существуем только благодаря тому, что у нас есть мамы. Так же?

Сереж, поскольку ты где-то в районе Подольска, узнай у своих начальников, возможно ли тебе добраться до Архива Министерства обороны. Прошел уже год, а мы до сих пор не получили ответ ни на одно письмо по Двадцати Неизвестным. В Архиве, конечно, много работы, и они, наверное, не успевают выполнить все просьбы. Нужно самим искать в Архиве. Если замполит или кто-нибудь другой из командиров согласится помочь, в следующем письме сообщу исходные данные, что и кого искать. Расскажи и ребятам о двадцати бойцах. Может, они что-то слышали у себя дома. В частности, назови им Круглика, Сухарева. Может быть, в их краях пропали без вести товарищи с такими фамилиями.

Все тебе передают привет. И ждут твоего возвращения после того, как научишься метко стрелять. Кстати о стрельбе. А нельзя ли попросить лишних патронов, дополнительное время, чтобы поучиться стрелять? Ведь если не умеешь, с метлой не научишься. По-моему, стесняться нечего. Если чего-то не можешь, так нужно и говорить старшим товарищам и просить научить. Конечно, нужно очень хотеть, чтобы чему-то научиться. Ну, пока?

Н. Д.

Уважаемые товарищи!

В ответ на Ваше письмо сообщаем, что в Центральном партийном архиве запрашиваемых сведений о Круглике А. И. не обнаружено. Рекомендуем обратиться в партийный архив Киевского обкома КП Украины (г. Киев, ул. Мельникова, 84) и в Украинский филиал Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (г. Киев, ул. К. Либкнехта, 12).

Зам. зав. Центральным партархивом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС В. Аникеев.
Научный сотрудник Л. Ахапкина.

Красным следопытам клуба «Подвиг»

На Ваше письмо в адрес Центрального Архива г. Подольска сообщаю, что для решения вопроса о переучете гр-на Круглика Алексея Ивановича вам необходимо иметь акт захоронения (перезахоронения) или свидетельские показания не менее 2 человек, которые производили захоронение, и все документы представить в 4-е отделение Краснолучского горвоенкомата для дальнейшего представления в Центральный Архив.

Краснолучский горвоенком подполковник Карецкий.

Казенные люди! Они находятся на службе у государства. Государство позвало человека защищать его и не возвратило этого человека семье. Ни живым, ни мертвым. Казенные люди вместо того, чтобы приложить максимум усилий и исправить ошибку, продолжают бездействовать. Кто-то должен им принести акт, кто-то предоставить свидетелей, кто-то... Этим «кто-то» обязан быть военком. И не случайно из Архива прислали письмо ему. Но он со спокойной совестью перепихнул «бумагу» общественной организации, не удосужившись хоть на мгновение заглянуть в этот «Подвиг», узнать, что же это за возмутитель спокойствия!

ПОЧТА «ПРАВДЫ»

В подобных ситуациях, когда поиск заходит в тупик и опускаются руки, вспоминаю старушек — Матерей погибших воинов, которые ждут сыновей несмотря ни на что. И снова отправляем письма — продолжаем поиск.

Безвыходным казалось положение и после того, как получили ответ Карецкого. Но вот 19 мая 1981 г. газета «Правда» опубликовала мое письмо о наших двадцати бойцах и памятнике. Как и надеялся, откликнулись десятки людей.



Руководителю клуба «Подвиг».

Сегодня прочитал вашу статью «Как звали вас, герои?»

Меня она взволновала, потому что давно разыскиваю в Донбассе могилу брата Пикалова Архипа Васильевича 1914 г. р., служившего командиром роты 346 стрелковой дивизии. По данным архива, он значится пропавшим без вести в 1943 г. Он был ранен в 1942 г. и снова вернулся в строй. У меня есть фронтовая фотография.

Из вашей статьи я узнал, что 346 стрелковая дивизия вела бои у сел Новопавловка, Ушаковка, Малониколаевка. Об этом вам рассказал бывший разведчик дивизии Ю. М. Наговицын.

У меня есть к вам солдатская просьба: сообщите, не проходил ли мой брат по материалам, собранным вами. И сообщите мне адрес Ю. М. Наговицына, я напишу ему, пошлю фотографию, возможно он узнает моего брата и сообщит место захоронения. Может, сообщит адреса других ветеранов дивизии, и я попытаюсь связаться с ними.

Полковник в отставке В. Пикалов.

Мой адрес: Одесса, проспект Шевченко, 8/9, кв. 52.

***

Уважаемый Н. Романов.

Вы упоминаете о секретаре партийного бюро шахты «Штеровская» Н. Эсауленко. Это заставило меня обратиться к Вам со следующей просьбой. На протяжении многих лет я разыскиваю однополчан. С Николаем Эсауленко в 1942 году мы воевали на Волховском, Ленинградском фронтах в районе города Чудово, поселка Грузино на Волховском плацдарме в миномётном батальоне стрелкового полка, он был в звании ст. лейтенанта. Не тот ли Н. Эсауленко, которого я разыскиваю? Не сочтите за труд ответить. Буду Вам очень благодарен.

Майор в отставке Лукашевский Петр Александрович.

***

Уважаемый товарищ Романов!

Прочитал вашу статью. А может, это герои нашей дивизии? Ведь наша дивизия в 1941 г. принимала активное участие в обороне и наступлении именно на этих участках. Я в то время был разведчиком, бойцом 45 миллиметровых пушек 541 стрелкового полка 136 стрелковой дивизии. Мы прибыли на пополнение в феврале 1942 и пошли наступать с деревни Тимофеевки на железнодорожный разъезд. Штаб полка был в совхозе имени Молотова.

Солдату никто не говорил, где штаб, санчасть, но сам знаю, что недалеко от переднего края находилась санчасть полка, где хоронили в неглубоких ямах солдат. Прошу вас обратиться к товарищу Мясоедову Гаврилу Ивановичу в с. Дьяково Ворошиловградской области; Микулину Ивану Степановичу, г. Сумы; Планиде Федору Ивановичу, Марковский район; Петрову Александру Ивановичу, Харьков; Чизнову Петру Михайловичу, Одесса. Они кадровые военные сорок первого года, они могут что-нибудь сказать.

Место боевых действий нашей части — Ивановка, Фащевка, Чернухино, Ольховая.

С уважением ветеран войны

Мотя А. Д.

***

Николаю Романову

Сейчас рано утром читаю «Правду» за 19 мая. На третьей полосе справа в рубрике «Отклики» внимательно, разумеется, с ветеранским волнением читаю статью Романова из г. Красный Луч Ворошиловградской области «Как звали вас, герои?»

Малониколаевка, Новопавловка, Ивановка... знакомые наименования. Где был наш корпус. Как давно это было!

Знаю, есть на луганской земле добрая традиция помнить о героях, павших.

Мы, конная гвардия, ее бойцы и офицеры, свято храним в памяти свой боевой путь. Нам и в Берлине в конце войны удалось побывать. Конница гвардейская имела самый боевой авторитет.

Крепко обнимаю тебя дружески. Если меня помнишь — политработник 7-го гвардейского кавалерийского корпуса

В. С. Голованов.

Москва



Здравствуйте, уважаемый Виктор Сергеевич!

Большое спасибо за теплое письмо. Куда-то задевал Ваш адрес и не мог написать, хотя нужен был Ваш совет еще в 1979 г. Спасибо, что откликнулись.

Двадцать бойцов, о которых я рассказал в «Правде», вероятнее всего — конники. Доводы, конечно, зыбкие, но другое предположить еще труднее. Раскопки показали, что у них было зимнее обмундирование: валенки, меховые шапки (сохранились не у всех). У одного бойца сохранились обрывки газеты, в которой говорится о 25-й годовщине Великого Октября, значит, погибли они не ранее ноября 1942 г.

Но мы знаем, что с июля 1942 г. по сентябрь 1943 г. территория была оккупирована фашистами, и что в феврале здесь прорывались главные силы корпуса.

Мы обращались в Архив Министерства обороны в Подольск, но товарищи отписались. Я так думаю: после выхода из тыла, составлялся рапорт о рейде, в котором указаны поименно все погибшие и пропавшие без вести. Знали же, кто отправлялся в рейд, и знали, кто вышел живым, значит, Круглик, Сухарев должны быть в списке. А рядом с ними и остальные ребята.

Может быть, у Вас есть такая возможность добраться до Подольска, показать там товарищам «Правду», попросить посмотреть материалы Вашего корпуса. Это было бы здорово.

До свидания. Н. Романов.

Уважаемый Николай!

Сведения о потерях, мне думается, докладывались по линии подчиненности, то есть, штаб кавалерии находился в то время в Министерстве обороны СССР, следовательно, списки о потерях могут храниться только там. В том же Подольском архиве. Что касается товарищей Круглика и Сухарева, то в архиве существовали списки потерь войск по определенным этапам войны.

Знаю твердо: конница выделена по фронтам, где ей приходилось действовать.

Советую повторить запрос в Подольск, причем следует эту просьбу адресовать персонально начальнику архива. Люди там работают умные, отзывчивые и весьма заботливые.

Ехать в Подольск не смогу. Физически ослаб. Старость. От нее никуда не денешься.

Дружески обнимаю.

В. Голованов.

***

Здравствуйте, следопыты!

Прочитав статью, невольно взялся написать, надеясь, что вы поможете мне найти отца, погибшего (по копии извещения) под Сталинградом в ноябре 1943 г. Но где похоронен и где погиб, неизвестно. Хотелось бы через вас узнать что-нибудь о моем отце Евтюшине Павле Петровиче, уроженце Орловской обл. с. Зеленино.

У нас сохранилась справка, выданная моему отцу еще 7 августа 1942 г. № 348 о том, что он состоит на службе в Красной Армии в качестве командира отделения. Справка эта была дана на предоставление льгот по страховому налогу и выдаче пособия. Подписи под справкой такие: «Командир третьего батальона 198 стрелкового полка лейтенант Алов (или Агеев), комиссар третьего батальона, старший политрук Дворников».

Если вам нужна справка, мы вам ее вышлем. С уважением к вам семья Евтюшиных.

Караганда, ул. 40 лет Казахстана.

Здравствуйте, уважаемые товарищи Евтюшины!

Думаю, что помочь вам мы не сможем. Прежде всего, потому что Сталинград от нас далеко, сведений о частях и соединениях сражавшихся там, у нас нет, за исключением тех, что общеизвестны.

Самое верное, вам надо обратиться в военкомат по месту жительства с просьбой запросить сведения о Павле Петровиче в архиве Министерства обороны СССР. Частным лицам Архив не отвечает. Кроме того, можно попытаться написать в Волго¬градские школы. Там неплохо работают отряды следопытов. Можно и самим попытаться написать в Архив г. Подольск Московской обл., подробно сообщив имеющиеся у вас сведения, а еще лучше, пошлите копии документов. Лучше, если это будут фотокопии. Потому что вызывает сомнение дата гибели — ноябрь 1943 г. Дело в том, что Сталинградская битва завершилась в феврале. Возможно, вы приняли две палочки, обозначающие второй месяц, за одиннадцатый. Хотя, может быть, я и не прав. Не обижайтесь, пожалуйста, но мы просто не в состоянии вам помочь. А обещать и не сдерживать слово не приучены. С уважением

Н. Романов.

***

Первому секретарю Краснолучского ГК КП Украины

Многоуважаемый товарищ Полтавец Н.!

Как участник боев на Вашей земле я всегда слежу за сообщениями о добрых делах на близкой моему сердцу Ворошиловградщине. Вы, наверное, много раз читали и слышали по радио мои песни о шахтерах Луганщины. Вот сейчас я прочитал с большим волнением статью в «Правде» «Как звали вас, герои?» о славных делах красных следопытов Вашего горняцкого города, которые под Вашим руководством ведут благородную работу, возвращающую нам из безвестности имена героев, павших в боях за Родину. Низкий Вам солдатский поклон за это и вечная признательность народа, особенно тех, кто сам участвовал в Великой Отечественной войне.

Вашим красным следопытам я посвятил свои новые стихи.

Викторас Ватис,
лауреат Всесоюзного фестиваля народного творчества.

Вильнюс.

***

Здравствуйте, дорогие красные следопыты Наташа Борисенко, Толя Бородач, Юра Грибков, Саша Иванищев, Витя Пихтерев, цветовод Александр Мандебура!

С болью в сердце я прочитала заметку в газете «Правда», в которой рассказывается о героических боях за высоту юго-западнее Малониколаевки.

А ведь мой отец Смирнов Михаил Степанович пал там, в феврале 1943 г. Я его дочь. Хотя отца совсем не помню.

Дорогие ребята! Вышлите адрес Ю. М. Наговицына. Возможно, он что-нибудь знает об отце. Если сможете, пошлите открыточку с видом памятника, где покоятся останки воинов. Среди них и мой папа. Этот памятник стоит на поле, за которое они сражались.

С большим уважением к вам

Шарова Александра Михайловна.

Здравствуйте, Александра Михайловна!

С волнением прочитали Ваше письмо. Трудно утверждать, что Ваш отец погиб именно на этом поле, но вполне возможно, что он пал здесь. Напишите, пожалуйста, о нем. Может быть, сохранялись его письма с фронта, — перешлите их копии нам. Возможно, Вам известно, в какой части он служил, может быть, в похоронке указано место захоронения, дата гибели. Расскажите все подробно. Если есть снимок — пришлите тоже.

Посылаю Вам снимок памятного знака у могил двадцати воинов, о которых писала «Правда».

Юрий Михайлович Наговицын живет в Ростовской области. Его адрес: 346330, г. Донецк, пр. Ленина, 21/22.

С нетерпением ждем Ваше письмо.

Н. Романов.

***

Очень хочется побывать на могиле погибшего моего брата Рябова Дмитрия Филипповича. Но не знаем, где это находится. В похоронном извещении указано, что убит 29 января 1942 г. и похоронен в Сталинской обл. Александровский район, село Новоалександровка. Он был танкистом. Еще при жизни награжден орденом Красного Знамени и орденом Ленина. Мы писали в ворошиловградские школы, но нам ничего не ответили. Если сможете, очень просим вас ответить, где и как переименована Сталинская обл.

Мой адрес: Шенкурск Архангельской обл.

Рябов Владимир Филиппович.

Здравствуйте, Владимир Филиппович!

Сталинская обл. переименована в Донецкую. Так что, Александровский район находится в Донецкой области.

Надежнее всего написать в военкомат. Приложите им фотокопию похоронки. Им проще будет искать. Одновременно можно написать письмо и в Новоалександровский сельсовет.

Мы еще посмотрим в своих архивах. Очень знакомая фамилия. Если что-то найдем, сообщим вам дополнительно. Если Вас не затруднит, держите нас в курсе поиска. Если александровские товарищи не ответят, может быть, нам придется съездить туда. Это, правда, далековато, но все равно ближе, чем от вашего города.

Н. Романов.

***

29 мая 1981 г.

Здравствуйте, уважаемый товарищ Романов, а также все ребята из клуба «Подвиг». Прочитав статью в «Правде» «Как звали вас, герои?», увидел, какую большую работу вы проводите. Очень благородную ведете вы работу с вашими ребятами, за что люди с великой благодарностью будут вечно отзываться и помнить вас за такие дела. У меня тоже сложилась такая ситуация, и я решил обратиться к вам с великой просьбой. Возможно, вы поможете моему частному делу. У меня пропал фронтовой друг. Его фамилия Хрипко Федор Иванович. Рождения 1920 – 1922 г., служил в танковых войсках. Механик-водитель. Место жительства Ворошиловградская обл. Вот район позабыл уже. У него была сестра, звали Надежда. Младше его была. В 1944 г. их полк находился в Эстонии. Это сентябрь – октябрь. Оттуда было письмо. Ни номера части, ни полка, ничего не сохранилось. По окончании войны из Германии их полк отправили на Восток. Участвовал в войне с Японией. Оттуда было два письма. Причем, одно в сентябре 1945 г., то есть, уже после окончания войны с Японией. На том все обрывается. Ни слуху ни духу. И вот, узнав о ваших делах, я подумал, что вам удастся найти хоть кого-то из его родственников и узнать о его судьбе.

Золотарев Анатолий Васильевич.

Алтайский край, Барнаул, издательство «Алтайская правда».

Уважаемый Анатолий Васильевич!

Рады помочь вам в поиске фронтового друга Федора Ивановича. Мы послали запрос в Ворошиловград, и хочется верить, что ответ получим положительный.

А. Ковалева.

Уважаемый Анатолий Васильевич!

Рады сообщить вам, что Хрипко Федор Иванович проживает по адресу г. Рубежное, ул. Радищева. Он прописан там с 7 октября 1977 г.

А. Ковалева.

Здравствуйте, уважаемые члены клуба «Подвиг»!

Получил ваше письмо. Очень вам благодарен за ваше внимание и помощь в поиске фронтового друга.

А. В. Золотарев.

***

Уважаемый товарищ Романов Н. Д.!

В начале февраля 1943 г., будучи командиром 5-й стрелковой роты 76 стрелкового полка 59 дивизии, мне пришлось освобождать Ворошиловград. Со своими бойцами прошел ночью с боем мимо административного здания аэродрома, обелиска бойцам Ворошилова, немецкое кладбище, завод эмалированной посуды, совхоз имени Тельмана в Успенке. Рота получила пополнение 15 человек из станицы Митяевской и задачу освободить от людоедов совхоз Челюскинцев, пос. Западный, хутор Иллирия. И с ходу к 23 февраля выйти к селу Ивановка. В ночь с 21 на 22 февраля рота овладела Иллирией. К утру 22 февраля из 42 бойцов у меня осталось только 12 человек. В Иллирии по ходу справа на возвышенности два взвода роты попали под огонь эрликонов и пулеметов крупного калибра. Там из 15 митяевских казаков я потерял 13.

Утром 22 февраля в 10 часов мы были контратакованы со стороны Ивановки. В начале боя мне перебило ногу. Митяевский казак с простреленным лицом (пуля прошла через обе щеки) километра четыре тащил меня на шинели. Что сталось с 10 бойцами, много дней не евшими, и самое страшное, без боеприпасов, не знаю. Сам я после этого ранения в боях не участвовал. Мы, на пределе человеческого духа, изнемогая, шли вперед, дорожа каждой секундой. Товарищей зарывать было некогда. В лучшем случае, мы их подтаскивали к дороге и по два-три человека оставляли, надеясь, что идущие сзади подберут их. Бойцы нашего соединения были одеты в валенки, ватные брюки, телогрейки, шинели и шапки. А вот пополнение, которое мы получали из только что освобожденных сел и городов, вступало в бой в гражданской одежде. Медальоны мы, как правило, выбрасывали — никто не хотел умирать.

Вполне возможно, что ваш город был освобожден частями нашего соединения, командиром у которого был генерал Запорожченко.

С уважением Иван Иванович Корнев.
Астраханская область, г. Харабали, ул. 2-я Огородная, 45.

Здравствуйте, Иван Иванович!

Большое спасибо за письмо. Это еще одна ниточка и надежда на то, что удастся воскресить имена героев. Дорогой Иван Иванович! Вспомните, пожалуйста, все подробно, все, что связано с этим рейдом. И, в частности, где происходил бой 22 февраля. Хотя бы примерно. Где и как вас ранило? В какой населенный пункт доставил вас товарищ? Как сложилась ваша дальнейшая судьба? Может быть, вам все-таки удастся вспомнить имена воинов, их адреса. Шел ли кто-то за вашей ротой? Было ли это наступление или разведка боем? Может быть, вы помогали кому-то прорваться из немецкого тыла? Как зовут, фамилия казака, который вынес вас с поля боя? Жив ли он?

Иван Иванович, извините меня, пожалуйста, за столько вопросов, но письмо ваше очень и очень интересное. Вполне возможно, что мы нашли останки ваших товарищей. Чтобы разобраться в этом, нужна подробнейшая информация.

Если у вас сохранились какие-либо документы военных лет (карты, приказы, списки бойцов, донесения), пришлите, пожалуйста, если вам трудно сделать копии, обещаю сделать их в кратчайшие сроки и возвратить ваши документы. У нас это поставлено железно. С глубоким уважением

Н. Романов.

***

Военкому г. Красный Луч.

В  газете «Правда» я прочитал о том, что разысканы останки воина, которым оказался Круглик Алексей Иванович, уроженец г. Мена Черниговской области. С большим волнением сообщаю, что это мой дядя, родной брат отца. Очень прошу разыскать автора Романова Н. Д., чтобы я мог списаться с ним.

Меня очень тронули слова, написанные в статье: «У их могил уже побывали тысячи людей, но не нашли пока сюда тропинку родственники, знакомые погибших. А нам так хотелось бы разыскать их». У меня сохранилась фотография дяди Алексея в военной форме. Мой адрес на обороте.

Круглик Константин Михайлович.

Уважаемый Константин Михайлович!

Рады вашему письму, которое передал нам горвоенкомат. Сообщаем Вам, что за могилой Круглика Алексея Ивановича наши следопыты ухаживают с любовью. Посадили там цветы, рассказывают многочисленным посетителям музея о солдатах, которые похоронены в братской могиле, о тех, кто защитил наш край от фашистской нечисти ценой своей жизни.

Здесь у могилы 20 бойцов проводим митинги, здесь дают клятву на верность Родине юные следопыты, вступая в клуб «Подвиг». На могиле Алексея Ивановича растут цветы. Мы просим вас посетить могилу родного вам человека. Будем очень благодарны за фотографию, которую Вы обещаете прислать.

Члены клуба «Подвиг».

***

Уважаемая Наталья Борисенко!

Я вас очень прошу помочь мне в розыске моего дяди Сергеева Павла Григорьевича. Он 1903 года рождения, уроженец Баку. Вы помогаете тем, кто не знает судьбу родственников. Я тоже хочу найти могилу дяди и хочу узнать, как он погиб, как воевал. В селе Яблоневка под Киевом в августе 1943 г. была окружена 136 стрелковая дивизия. Мне нужно узнать, был ли в этой дивизии мой дядя. Номер полевой почты 29013. Может, вы знаете судьбу моего дяди.

В селе Тихоновке под Киевом есть две могилы неизвестных солдат. Мне написали, что когда его хоронили, в кармане никаких документов не было. А он пропал без вести. Как раз в то время, когда были окружены под селом Яблуновка.

Я прочитала в газете, что вы нашли останки 20 солдат. Я вас очень прошу помочь мне в розыске моего дяди. Я двоих родных уже нашла. Один мой дядя Поспелов Лев Павлович 1901 г. р. ушел в сорок первом добровольцем. Погиб 19 мая 1942 г. в Керчи. Нашла двоюродного брата Сергеева В. П. 1926 г. р., воевал в Прибалтике. Погиб 30 июля 1944 г., награжден медалью «За отвагу» посмертно. А вот про Сергеева Павла Григорьевича мы ничего не знаем. У него в Махачкале есть семья.

Поспелова Вера.

Николай Данилович, здравствуйте!

Получила письмо, отвечаю моментально. Остальную переписку буду вести из Воронежа. Читала статью в «Правде». Была потрясена. Теперь уверена, что без леса и без клуба не проживу. Вчера так тоскливо было на душе. Целый день вспоминала вас. А сегодня ваше письмо и письмо этой женщины прямо-таки взбодрили, как будто бы я этого и ждала. Ужасно трудно мне в этой атмосфере. Сама начинаю замечать, что становлюсь фальшивой. Мне кажется, крепче и чище дружбы, чем в нашем клубе, нет нигде. Очень благодарна за фотографии.

Поиск попробуем. Тем более, я Яблуновку знаю, как Воронеж. У меня бабушка в двадцати километрах от нее живет. А туда мы на танцы, да и так бегали. Это Черниговская область.

Вот схема, где какие села находятся, где живет бабушка. Там есть памятник павшим. Помню, там имена выбиты. В общем, попробую. Постараюсь после стройотряда в конце августа поехать туда. Пока.

Наташа Борисенко.

Воронеж-68, индустриально-педагогический техникум.



Здравствуйте, уважаемая Вера Поспелова!

Отвечая на вашу просьбу, могу сообщить, что поиск начат. Если у вас есть возможность, узнайте в том военкоме, которым был призван Сергеев Павел Григорьевич, действительно ли он был в 136 стрелковой дивизии. Дополнительные сведения буду сообщать. Если у вас сохранились его письма с фронта или похоронка, прошу выслать копии. В связи с тем, что я сейчас учусь в Воронеже, прошу писать мне сюда.

Наталья Борисенко.

В Прилуцкий райком комсомола

Прошу помочь найти Сергеева Павла Григорьевича. Я знаю, что у вас в Яблуновке есть памятник погибшим. Может быть, там похоронен Сергеев Павел Григорьевич. А может быть, не в вашем селе, а где-то поблизости. Поручите своим следопытам разведать.

Наталья Борисенко.

Здравствуй, Наташа!

Письмо твое получила, за что большое спасибо. Я должна найти моего дядю Сергеева П. Г., потому что такой наказ моей матери, которая умерла. Сын моего дяди Павла Володя погиб в 1944 г., а вот сам дядя Павлик пропал в августе сорок третьего. Вот и стараюсь найти его, установить его судьбу. Узнать, как он воевал, как погиб. Я должна знать его судьбу, ведь я его племянница. Ведь он воевал, чтобы нам с моим братом жилось хорошо. Может быть, он совершил подвиг, а мы и не знаем. Но может быть, среди этих 20 человек мой дядя? Дядя был среднего роста. Похож на цыгана. На руках кости выбиты. Он дрался хорошо. Это для драки. Мой дядя мог попасть в разведку. Он играл на всех инструментах. Был всесторонне развит. Мог попасть в тот взвод, который засыпало землей.

Вера Поспелова.

Здравствуйте, Вера!

Продолжаю вести поиск. Ответов на запросы пока не было.

На мой взгляд, ниточка тянется в Яблуновку в Черниговской области. Я предполагаю, что если он пропал в августе 1943 г., можно установить место его гибели и братскую могилу. Нужно проверить данные.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Просмотрите, пожалуйста, или Сашке Иванцивскому поручите, чтобы он порылся в описаниях раскопок 20 бойцов и сравнил приметы Сергеева Павла Григорьевича. Но мне все же кажется, что это глухо. Вероятнее всего, концы надо искать в Яблуновке. Думаю, написать туда повторно, чтобы сообщили, когда и как проходила там линия обороны. Поспелова прислала дополнение из архива. Высылаю копию. Хотя это не утешительный документ. Ее письма и все остальные документы буду пересылать. Вы, наверное, в отдельную папку все складывайте, потом, когда приеду, разберусь. Николай Данилович, а на запрос о Круглике нам был ответ из Подольска?

Наташа Борисенко.

Поспеловой В.

По документам учета безвозвратных потерь рядовой Сергеев Павел Григорьевич 1903 г. р. призван Нарпайским РВК Самаркандской области, пропал без вести в августе 1943 г.

Сестра Сергеева Анастасия Григорьевна проживала в Баку.

Учтен в 1970 г. по материалам Бакинского ГВК. Основание: донесение 11213. Проверка документов по 136 стрелковой дивизии за 1943 г. положительных результатов не дала.

Зам начальника отдела Алексеев.

Николай Данилович!

Передаю письма, которые мне сегодня пришли. Завтра уезжаю в стройотряд. Летом вряд ли выберусь. А осенью сорвусь. Большой привет нашим. Пока.

Наталья Борисенко.

Петр Сухарев

В почте «Правды» были и обнадеживающие письма.



Красный Луч, клуб «Подвиг»

В газете «Правда» говорится, что несколько лет назад вы обнаружили одиночные захоронения бойцов. На личных вещах погибших выцарапаны фамилии. В том числе — Петр Сухарев. Так звали моего двоюродного брата. Я только знаю, что с 1937 г. он жил в Херсонской области и воевал в Украине. Если бы была жива его жена, она бы рассказала подробно. Брат у нас очень хороший. Я знаю, что было письмо жене, в котором говорилось, что Петр Николаевич умер от ран и похоронен в Украине. Бывает, сходятся имена и фамилии. Я не могу не нервничать. У меня даже трясутся руки. Хотелось бы верить, что это наш брат.

Мой адрес: Ленинград, проспект Ветеранов.

Галкина Анастасия Алексеевна.

Здравствуйте, Анастасия Алексеевна!

С волнением прочитали ваше письмо, где вы так тепло пишете о вашем двоюродном брате Сухареве Петре Николаевиче. Помогите нам узнать, у кого хранится сейчас похоронка, которую получила жена? Может быть, у вас есть адреса родственников, которые живут в Херсонской области. Нам бы узнать, в каком районе жила его жена, какой военкомат вручал извещение. Ведь там указано, где захоронен Петр Николаевич, в каком месте воевал.

Ждем ответа. С уважением

Ковалева А. И.

Уважаемый товарищ Романов!

Я прочитала в «Правде» статью, где вы написали фамилии погибших на вашей земле. Среди них Сухарев Петр. Это мой брат. Сухарев Петр Федорович. Рождения 1916 г. Родился в Краснодарском крае в семье рабочего. Отец наш машинист, мать домохозяйка. Он окончил военное училище в Тбилиси в 1936 г. Там и женился. Жена его и дочь живут в Тбилиси. До сих пор жена не изменила его памяти, не выходила замуж. Дочь Сухарева Нелли Петровна живет в Тбилиси. Брат был ранен в 1941 г. Лечился в госпиталях, затем учился в авиашколе в г. Ма¬ры. Был на отдыхе. Награжден орденом Красной Звезды.

Его последнее письмо получили в 1943 г. Он написал тогда: «Лечу на защиту Донбасса». На этом ниточка оборвалась.

Извещение пришло, что он пропал без вести в 1943 г. Где, не написано. И больше ни слуху ни духу не было. Случайно бывший его однокурсник по школе сказал, что Петя бился, как лев, и был сбит. Погиб на этом фронте. Я чувствую, что это мой брат. Прошу ответить мне подробно. За что буду искренне признательна. Буду знать, где он похоронен.

Очень рада, что есть такие клубы, следопыты, которые занимаются этим розыском.

Боярова-Сухарева Екатерина Федоровна.

Тихорецк.

Здравствуйте, Екатерина Федоровна!

С волнение прочитали ваше письмо. Посылаю снимок мемориала. В первом ряду, первая справа могила Петра Сухарева. Утверждать, что здесь похоронен не однофамилец, а ваш брат, не можем. Нужно многое проверить. Давайте попытаемся уточнить вместе. Как это сделать, мы еще не знаем. Архивы молчат, а без них информация не всегда оказывается достоверной. И все же попытаемся. Чтобы провести исследование, нужно как можно больше материалов. На месте гибели бойцов мы нашли ложку. На ней и прочитали «Петр Сухарев». Больше никакой информацией мы не располагаем. Пришлите его фотографии разных лет, письма с фронта, извещение о том, что он пропал без вести. Понимаем, что это все ценно, как семейные реликвии, и все же они нужны здесь. Пусть это будут фотокопии или светокопии. Но они должны быть сделаны обязательно с подлинников. Попытаемся определить по почерку. Другие документы пригодятся для работы в архивах. И расскажите, пожалуйста, о брате подробней. Вспомните детство, его взрослую жизнь. Мы попытаемся использовать ваши воспоминания в воспитании ребят. Нужен и адрес его друга. Может быть, он вспомнит место гибели Петра Федоровича.

До свидания.

 Н. Романов.

Горком партии, первому секретарю.

Здравствуйте, уважаемый Н. Полтавец.

Пишет Вам Сухарева Нинель Петровна, а причина этому письму статья Н. Романова в газете «Правда», где среди погибших упоминался Петр Сухарев. Дело в том, что я дочь Петра Сухарева, может быть, как раз того, который покоится на Вашей земле. Я разыскиваю отца уже много лет.

Отец мой Сухарев Петр Федорович, родился в 1916 году в городе Тихорецке Краснодарского края, в 1938 году в г. Тбилиси окончил Закавказскую пехотную школу — ныне артиллерийское училище. В этом же году женился на моей матери. Кадровый офицер вскорости переквалифицировался на военного летчика, окончив военно-воздушное училище в г. Чкалове.

Прожить с мамой ему долго не пришлось (всего 8 месяцев). Родилась я 5 июня 1939 г. А тут началась финская война, и отец мой с первых же дней войны ушел на фронт, потом Отечественная война. С июля 1943 года перестали иметь с ним связь.

Письма с фронта приходили редко и очень короткие, мы не всегда знали, где он воевал, какие награды получил. Последнее письмо вместе с фотокарточкой мы получили 25 июля 1943 г., в этот день ему вручали орден Красного Знамени за победу под Москвой. Тогда он сфотографировался и послал нам письмо, где писал, что оттуда прямо летит в бой. Куда именно не упоминал. А когда статью прочла его сестра, она мне в письме сообщила, что мой отец им писал, что прямо с Москвы летит в бой за Украину.

Похоронки мы не получали, не получали и извещения о том, что он пропал без вести. Мама долго его разыскивала. В доме сохранился документ Главного управления кадров НКО — 4-го Управления, 4-го отдела от 16. 04. 1945 г., где написано: «По Вашему письму о розыске Сухарева Петра Федоровича дано указание начальнику части полевая почта № 45041-Б сообщить Вам интересующие Вас о нем сведения».

Были ли еще какие-нибудь документы или нет, я не знаю и мама не помнит, но пенсию за отца я получала до 18 лет. Часто к пенсии, в разное время, прибавлялась определенная сумма за награды, но за какие, ни мама, ни я не знаем.

Когда я подросла, стала писать в разные инстанции, в редакции газет, но ничего дельного мне так и не удалось узнать.

В ноябре 1967 года я получила ответ на мое письмо, посланное в Министерство обороны СССР, где указывалось, что мой отец исключен из списков Советской Армии как не вернувшийся с боевого задания 31. 07. 1943 года. На этом я поставила точку. Но душой чувствовала, что рано или поздно все равно что-то да узнаю об отце, и почему-то не сомневалась, что это обязательно осуществится с помощью следопытов. Прочла много литературы на военную тему, не пропускала ни одной статьи в газетах. Часто смотрела телепередачи «Подвиг», встречи с ветеранами войны. Радовалась за тех, чьи могилы перестали быть безымянными. Горевала каждый раз, что не имею возможности, как некоторые, поехать на могилу и оказать почесть. Но каждый раз, в день 9 мая хожу в парк Победы к могиле Неизвестного солдата и мысленно представляю, что стою у могилы отца. Много лишений в жизни пришлось пережить мне и моей матери в связи с гибелью отца.

Дети обязательно должны иметь двух родителей, потеря одного из них оставляет на жизни одного из оставшихся в живых супругов и детях неизгладимый след.

Мой отец был гвардии старшим лейтенантом. Ему было 28 лет, когда он погиб, а если бы остался живым, наверняка имел большой военный чин.

Прошу Вас, если что-нибудь стало известно о Петре Сухареве, сообщите мне. И пусть окажется, что это не мой отец, но я буду знать, что под его именем есть в Красном Луче могила, куда я смогу приехать и положить цветы.

Хочу побывать на вашей земле. Надеюсь, с Вашей помощью найду себе пристанище, если задержусь в Вашем городе на несколько дней.

Спасибо Вам, всем членам патриотического клуба «Подвиг», его руководителю за работу, которую вы проводите. Надеюсь в ближайшее время познакомиться лично если не со всеми, то хотя бы с некоторыми обязательно. До свидания, с уважением к Вам

Н. Сухарева.

Здравствуйте, дорогая Нинель Петровна!

Получили ваше теплое письмо об отце. Особенно трогают слова, что «пусть это будет не мой отец, но я буду знать, что в Красном Луче есть могила, куда я могу приехать и возложить цветы».

Посылаем вам снимок братской могилы, где первая могила справа в первом ряду Петра Сухарева.

Приезжайте к нам в гости. В любое время года рады будем вас видеть.

А. Ковалева.

Уважаемый Николай Данилович!

Спасибо за фото Мемориала. Сделано красиво и первая могила — Сухарева Петра — моего брата. Я больше чем уверена. Архивы не дают точные сведения. Мой муж Бояров Петр скончался в санитарном вагоне по пути в госпиталь в Махачкалу. Мне прислал очевидец фото наше, справку, корешок аттестата (он был капитан), все в крови. Скончался у него на руках. А мне прислали, что он пропал без вести. Я послала это все в крови его и письмо очевидца, он дал адрес, но не поверили, и опять прислали, что он пропал без вести. Пенсию я получала, но сына в суворовское училище не приняли. Если бы отец погиб, тогда бы приняли. И было больно и обидно. Ведь он погиб. Санитарный поезд не послал в Москву информацию о его смерти. Я верю, не до этого было, сама фельдшер. И когда нам в больницу привозили раненых, которые кричали:

— Пристрелите меня!

— Отравите!

— Сестра, я умираю, вот фото и адрес, сообщите семье.

При этих приказах и просьбах надо было иметь железные нервы. Я не знала, что делать. Всех хотелось приласкать и утешить. Тут забудешь все. Я и теперь, когда мне под семьдесят лет, не могу без слез вспоминать все это.

Вы просите фото. Ничего не сохранилось. Прошло много времени, уходя из дома во время оккупации, оставили, а вернулись, все порвано, выдрано. Ничего не осталось. Отца не было. Он погиб в 1933 г. Был машинистом дизеля. Дизель взорвался, и его убило. Был членом КПСС, студент-заочник Ростовского университета. Мать домохозяйка, безграмотная, осталась с нами.

Я в то время уже окончила Ростовский медтехникум. Работала зав. здравпунктом станции Терновской. Старший брат Сухарев Иван погиб в Крыму в первые дни войны.

Петя по моей просьбе поступил после школы в мединститут. Через год бросил. Это не его призвание было. Он любил технику. В школе он был в кружке моделистов. Делали планеры. В сарае у него были палки, инструменты. Никто ему не мешал. Он был на краевых соревнованиях юных моделистов. Завоевал второе место. Мастерил телефон и разговаривал по нему. Учился хорошо, без троек. Веселый, красивый, энергичный. Затем поступил в Тбилисское пехотное училище. Окончил его в 1938 г. Летом там женился.

Писем его нет. Вы хотите его почерк узнать. Кладу его фото с женой. Оно подписано его рукой. Вот вам его почерк.

Жили они в Николаеве. Затем он поступил в летное училище в г. Чкалов. Точно не знаю, когда окончил. После окончания училища направлен в Орел. Мы с мужем побывали в его авиаполку.

Жена сохранила ему верность. Замуж после войны не вышла. Вырастила дочь. Дочь окончила пединститут. Занимает большой пост. Мы дружим. У нее есть двое детей, наверное, отдала жизнь для дочери и внуков.

Когда он был на отдыхе после ранения в г. Мары, он звал туда жену с дочкой, но, видно, не суждено им было больше увидеться. В это время заболела племянница, а затем он, недобыв отпуск, уехал на фронт. Писал: мама, может, заеду хоть на несколько часов повидаться. Буду ехать на Украинский фронт громить врага в Донбассе.

Но так и не заехал, и больше от него ничего не было.

Извещение пришло, что пропал без вести. Это извещение мы послали невестке для получения пенсии на девочку.

Я была молодая, работала в Тихорецке в больнице и проработала там 40 лет. Мама получала пенсию за отца. Так что нам от него ничего не нужно было. Однокурсник заехал в 1944 г. Говорил:

— Петя был ранен, дрался, как лев. Получил два ордена Красной Звезды и еще какой-то. Был подбит над оккупированной территорией. Спустился на парашюте раненый. Дети ему помогли. Соломой укрыли и затем старики выхаживали.

В полку его считали погибшим. Сообщили маме. Он там закопал партбилет и награды. Но затем эту территорию наши быстро отбили. Заросшего, грязного отправили в санобработку. Где это было, он не помнил. Трудно вспомнить место и время.

Этот знакомый сам писал об этом эпизоде. Вероятно, после санобработки он попал в Курскую область, затем на защиту Москвы, а потом в Мары на отдых, откуда уехал на защиту Украины и Донбасса. Так как знал, куда едет. Это же мимо Тихорецка, потому и обещал маме заехать. На этом оборвалась наша переписка.

Человек, который приходил к нам, умер в Таганроге. Фамилию не помню. Звали Василием.

Боярова Е. Ф.

Здравствуйте, уважаемая Екатерина Федоровна!

Получили письмо Нинель Петровны. Как хочется, чтобы она нашла могилу отца и вашего брата. Будем надеяться, что это произойдет в нашем краю.

Дорогая Екатерина Федоровна! Посылаем вам копию фотографии Петра Федоровича. Если не возражаете, оригинал, присланный вами, останется в наших архивах. Почерк на ложке и на фотографии очень похож. Но что скажут специалисты?

А. Ковалева.

Дорогие члены клуба «Подвиг»!

Пишет вам сестра Сухарева Петра. Получила ваше письмо и копию фото брата. Спасибо вам, дорогие, за ваш кропотливый труд и ласковые слова. Чей-то очень красивый почерк выводил эти дорогие мне слова.

Вы получили от дочери письмо. Она потеряла отца рано. Вы хотите, чтобы она приехала. Я сама собираюсь. Но жара, лето знойное, сердце мое не выдержит. Я написала Неле. Мы постараемся приехать на могилку моего брата и ее отца. С ней я не боюсь, там, у могилы и в дороге, она спасет меня.

Я хотела поблагодарить вас через центральную газету за то, что вы проявили мужество, терпение, за то, что вы разыскали могилу без вести пропавшего. Я уверена, что это он.

Вы пишете, что скажут о почерке специалисты. Специалисты, как я вам писала, ничего не знают. Как и о моем муже, который скончался в санитарном вагоне, а записали, что пропал без вести. То была война не обыкновенная. Я сама очевидец умирающих раненых, и сама писала сообщения о смерти. А может, кого и пропустила.

Боярова Е. Ф.

Здравствуйте, дорогая Екатерина Федоровна.

Получили ваше письмо. Мы ждем вас и Нелю Петровну у нас в Красном Луче. Сегодня такой солнечный теплый день. Начало учебного года. Город расцвел яркими букетами в руках школьников. Многие наши следопыты сели за парты. Опять все в сборе после каникул. Но и летом ребята не прекращали работу. Письма приходят разные в клуб «Подвиг». Все они вызывают волнение. Как хочется обрадовать близких, родных, всех, кто ждет. Несмотря на удивительно знойное лето, возле памятника двадцати солдатам цветут цветы. Словно капельки крови, пламенеют на выжженной земле. Приезжайте. Мы будем рады показать вам наш чудесный небольшой шахтерский город, показать край, который защищал ваш брат. Петр Сухарев стал родным нам и дорогим.

А. Ковалева.

Уважаемые члены клуба «Подвиг»!

Спасибо за приглашение на могилу брата Сухарева Петра. Мы собрались с его дочкой выехать. Но случилось несчастье: Нелина мать, моя невестка, тяжело заболела, сделали две операции. А одна я не в состоянии поехать, так как плохо себя чувствую. Не могу обойтись без провожатого. Если все обойдется, приедем позже.

Е. Боярова.

Дорогая Екатерина Федоровна!

Огорчены, что наша встреча откладывается. Но надеемся, что в дальнейшем она все же состоится. Очень будем ждать вас. Самая большая радость для нас будет увидеть вас у памятника двадцати солдатам. Хочется верить, что Сухарев Петр захоронен среди них, заслонивших нас от смерти собственной жизнью. Мы обязаны помнить их.

А. Ковалева.

Здравствуйте, члены клуба «Подвиг»!

Приношу свои извинения за долгое молчание. Так сложились обстоятельства, что не смогла вам написать, а приезд пришлось отложить. Летом пришлось быть около дочери, она поступала в институт. Весь август я была ей моральной опорой. В сентябре пошла в отпуск, хотела ехать к вам, но внезапно пришлось уложить в больницу маму. Теперь уже до 9 мая будущего года. Недавно побывала в гостях моя тетя, мамина сестра. Она педагог школы № 1 Ахзалцых, рассказала, что их школа давно поддерживает связь со школьниками вашего города, бывали друг у друга в гостях. Так что дружба членов моей семьи и представителей вашего города уходит в глубину лет. Перепечатала фотокарточки отца и некоторые документы. И если вам понадобятся в качестве музейной реликвии, могу выслать вам. Отец мой был награжден орденом Красной Звезды за оборону Москвы. В Москве создается музей обороны. Просят документы. Хочу с ними списаться. Может быть, буду им полезна. По долгу службы бываю в Москве.

Огромное вам спасибо за фото мемориала. Теперь имею представление о его виде. До свидания.

Сухарева Н. П..

Здравствуйте, дорогая Нинель Петровна.

Нас обрадовало сообщение, что ваша тетя работает в школе Ахалсых. Это об их городе мы смотрели совсем недавно фильм «Твой сын, Земля». А школа № 1, ребята которой приезжали в гости, находится с нами совсем рядышком. Мы проводим совместные мероприятия с ними. Некоторые ребята из этой школы являются членами клуба «Подвиг». А в самой школе действует отряд «РВС» — Разведчики военной славы.

Ведут поиск летчиков, погибших над Донбассом. Как все-таки в жизни перекрещивается много дорог. Как много людей узнают друг друга на их перепутье.

Передавайте привет родным.

А. Ковалева.

Зиятдинов Карим Зиятдинович

Уважаемый Романов Н., здравствуйте.

Пишет вам сын Зиятдинова Карима Зиятдиновича, который погиб в феврале 1943 г. в деревне Ивановка в 8 километрах от г. Красный Луч. Он сражался в составе комендантского взвода 112 башкирской дивизии 7 кавалерийского корпуса.

С большим волнением я прочитал письмо в газете «Правда» 19 мая 1981 г., хотя там нет ни слова о вышеуказанной дивизии.

По записке очевидца гибели отца, врученной 25 октября 1946 г., мы знаем, что он погиб в том месте.

Пользуясь тем, что у моего сына, курсанта Киевского военного училища, друг оказался из г. Петровское, он начал поиск имени деда на памятниках тех мест при помощи учеников школы № 22 г. Петровское и учительницы Марии Германовны Никифоровой. К сожалению, на памятниках, сооруженных на братских могилах, фамилии отца не нашли. В этом году в августе, когда придет сын в отпуск, мы с ним поедем в те места, где покоится, должен покоиться, прах отца и деда. Если в то время вы будете там, надеемся, что вы нам поможете. Так как я не знаю вашего точного адреса, пишу просто в город Красный Луч. Возможно, добрые люди вручат вам. С большим уважением к вам от имени Зиятдиновых письмо написал

Зиятдинов Афган Каримович.

Курск, ул. Ватутина, дом 20, кв. 41.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Спасибо за письмо. Никифорова М. Г. руководит одним из отрядов клуба «Подвиг». Так что мы с ней делаем одно дело. Но давайте начнем сначала.

Прежде всего, была ли похоронка? Что в ней говорится? Жив ли человек, очевидец гибели Карима Зиятдиновича? Сохранилась ли его записка? Если нет, попытайтесь вспомнить ее содержание как можно точнее.

Найти могилу Зиятдинова Карима Зиятдиновича будет, конечно, не просто, но попытаться надо. Дело в том, что 7-й гвардейский кавалерийский корпус совершал рейд по тылам врага, а это значит, что хоронить воинов, как положено, было некогда. Особенно это относится к периоду прорыва через фронт к своим. Немцы на могилах наших бойцов памятники не ставили. Так что вполне возможно, ваш отец был похоронен в числе двадцати воинов, останки которых мы нашли.

Расскажите, пожалуйста, подробней об отце. Каким он был, чем занимался до войны, где жил. Вопросов можно написать много. В том числе, и какого он роста, и не было ли у него прежде травм? Если сохранились фотографии, пришлите тоже. Хотя бы копию. До свидания.

 Н. Романов.

Здравствуйте, уважаемый Николай Данилович!

Прежде всего, большое спасибо за письмо. Честно говоря, мы даже не ожидали такого быстрого ответа. Когда я написал о памятнике, я не имел в виду памятник на конкретной могиле. Я считаю, этого сделать почти невозможно. Я имел в виду символический памятник погибшим воинам башкирской дивизии генерала М. М. Шаймуратова, проводившего рейд.

Насколько я понимаю, рейд для дивизии был не первый, но для многих он оказался последним. В том числе и для самого М. М. Шаймуратова.

Похоронки и извещения о том, что отец пропал без вести, не было. Сейчас не знаю, жив ли очевидец гибели отца, а если жив, где он теперь. В те годы, когда он передал записку, он работал зав. районо Староболтаческого района Башкирской ССР и вскоре куда-то переехал. Его фамилия Вафин.

Записка хранится у меня. Написана она на русско-башкирском языке. В переводе это звучит примерно так: «В составе комендантского взвода башкирской дивизии в феврале 1943 года в 8 километрах от Красного Луча в деревне Ивановка, Донбасс. Подтверждает Вафин. 25 октября 1946 года».

Если не знать, по какому случаю написана записка, она не несет никакой информации, формально не дает пояснений. Там нет ни одного слова, о чем речь, что с ним стало. Но я знаю, что она была дана прямо в руки матери, как подтверждение рассказа о смерти отца. Теперь о биографии отца.

Родился 15 июля 1904 г. в семье крестьянина в деревне в Башкирии. В 1932 г. стал колхозником. Был бригадиром полеводческой бригады, председателем колхоза, председателем сельсовета, объездчиком лесничества, откуда и был призван в армию в декабре 1941 г.

Рост его не очень-то помню, но, думаю, не выше 170 – 175 сантиметров. А вес, примерно, 85 кг. В деревне он считался плотным мужчиной. Насчет травм не помню. Не исключено, что в числе двадцати и мой отец. Фотографию я привезу.

Еще раз благодарю Марию Германовну и других товарищей за благородный труд.

Письма отцовские нам шли с обратным адресом: «п. п. ст. № 1927275 кавполк, пулеметный эскадрон».

Афган Зиятдинов.

Как понимаю я Афгана! У скольких таких мальчишек остался лишь светлый образ их отцов, не вернувшихся с войны! Наиболее удачно чувства этих мальчишек выразил журналист Луганского радио Ваня Чалый:

Отца я ждал, и жду теперь.

Я помню, как-то к нам мужчина

В глубоких шрамах и морщинах

Зашел во двор и стукнул в дверь.

Ни рук не чувствуя, ни ног,

На долгожданный стук рванулся.

— Водички вынеси, сынок, —

Сказал солдат. И улыбнулся.

Я, как пружина, сразу сжался,

И радость с грустью пополам.

— Отец! — я крикнул и прижался

Щекою к пыльным сапогам.

А он стоял, неловко гладя

Копну моих густых волос.

— Я не отец твой, просто дядя,

«Сынок» — к словечку так пришлось.

И он ушел. Широкоплечий,

Ушел, как призрак, как мираж.

Я после вспоминал не раз

С чужим отцом, как с детством, встречу.

Здравствуйте, Николай Данилович!

В связи с тем, что у нас появились новые данные, решили вас еще раз побеспокоить.

Во-первых, готовы копии фотографий. Они, возможно, будут нужны для сравнения с данными останков. Фотографии сняты в 1938 г. Отцу тогда было 34 года. На фотографии он слева. Возможно, семейное фото, отец, моя мать с моим младшим братом 1938 г. р., даст представление о росте моего отца. Рост матери примерно 145 – 150 см.

Во-вторых, получили письмо от матери. Она сама не грамотная, поэтому письмо пишут другие по ее словам. Теперь ей 76 лет. Она не все помнит, но помнит, что у отца была поломана нога ниже колена. Но на какой ноге перелом, она не помнит. Обещала сообщить, если вспомнит.

С большим уважением семья Зиятдиновых.

Могила деда

Они приехали, два Зиятдинова.

Сын — офицер и внук — курсант военного училища.

Знакомились с дневником раскопок останков и, прочитав, что у Пятнадцатого бойца до войны травмирована нога, были потрясены — у Карима Зиятдинова действительно была переломана нога! Такие совпадения редки.

Мы приехали с Зиятдиновыми к мемориалу павших конников. Салават подошел к пятнадцатой плите и сказал:

— Папа, вот могила деда.

Распорядок решили нарушить

27 июня 1981 г. распорядок решили нарушить. Днем нещадно печет солнце. Передавали прогноз, обещали 25 – 30 градусов. У нас в лесу — не меньше тридцати пяти. Так что договорились, что вечерние мероприятия проведем утром не у костра, а в тени деревьев, хотя и в балке у воды духота, а сейчас, вечером, будет время коммунистического труда. Работа, как и всегда, нудная, не творческая. Бить кирпич уже изрядно надоело, но никуда от этой работы не денешься. Выполнить ее кому-то нужно.Битым красным кирпичом решили засыпать площадь между могилами двадцати советских воинов. Вот мы и дробим его. Уже опустились на земле сумерки, уже стало совсем темно, а мы все долбим и долбим. У Васи Дубочинского сегодня день рождения. Пятнадцать исполнилось усатому. Сидит на одном кирпиче, другим молотит крошки. Делает это неохотно. Настроения нет. Ехал, думал, отпразднуем, торт даже привез, а тут трудовой десант. Нечестно.

Игорек Горя все время улыбается. Время от времени выкидывает какую-нибудь штуковину, аж вздрагиваю. Обижаться на него невозможно: обезоруживает улыбка.

Зиятдинов. Продолжение

25 августа 1981 г.

Здравствуйте, Николай Данилович, Антонина Ивановна Ковалева!

Разрешите поблагодарить вас лично и членов клуба «Подвиг» за огромную работу, проделанную в связи с находкой двадцати неизвестных, а также за теплые сердечные письма, прием, оказанный нам. Когда я прочитал статью в газете «Правда» 19 мая 1981 г., мне и не представлялся такой масштаб и длительность изнурительного труда. А вот когда приехал на место и начал знакомиться с документами раскопок, захоронения, увековечения с сооружением памятника, мы с сыном поняли, какой титанический труд совершили члены клуба. Да я бы сказал, даже подвиг. Хотя никто из вас не думал, что совершаете его. Так ведь и двадцать неизвестных в те далекие годы, совершая рейд, не думали о подвиге, просто выполняли свой долг перед Родиной. И ваши ребята думали только о человеческом долге, о необходимости отдать дань тем героям, которые погибли, защищая Родину. Воистину, подвиг рождает подвиг.

Теперь о вас, Николай Данилович. Когда мы переписывались, я вас представлял как человека в возрасте, убеленного сединой, участника войны. Каково же было мое удивление, когда я увидел перед собой молодого энергичного человека. Это меня не только удивило, но и обрадовало. И вот почему. Рано или поздно ветераны войны уйдут, придет ли к ним смена? И я рад именно потому, что я вижу эту смену своими глазами. Ветераны войны могут быть спокойны, им есть надежная смена.

Несколько слов об Антонине Ивановне Ковалевой. Только такие женщины, женщины большой души, могут совершить большие дела. Мы от всего сердца благодарны вам за ваше участие в таком важном и нужном деле. Большое вам спасибо.

Когда мы подходили к памятнику, сын, показывая на пятнадцатую могильную плиту, сказал:

— Папа, вот могила деда.

Для него уже тогда вопрос, кто он, как звали героя, не стоял. Какое чутье это ему подсказало, я не знаю. А для меня этих вопросов не стало, когда наш автобус поднимался на гору Красного Кута. Мы сидели на заднем сиден. К счастью, отсутствовала занавеска заднего салона. Погода была с хорошей видимостью. Сзади открывалась удивительная панорама на десятки километров. Все как на ладони.

Когда мы в вашем кабинете мимоходом затронули боевые действия дивизии генерала М. М. Шаймуратова, хотя мы и не нашли Ивановку, я обратил внимание на то, что дивизия и корпус были в Красном Куте. Увидел панораму с горы Красного Кута, и мне сразу стало ясно, куда могла двигаться дивизия. У них, по-моему, было только два варианта движения: это балка, которая прямо ведет на Ивановку, и другая балка, которая вела почти на север. И не нужно быть большим стратегом, чтобы понять, что выгоднее для сохранения скрытности и по другим соображениям, двигаться в этих направлениях. Изучение карты, полученной у вас, по прибытии домой, подтвердило мою догадку. А именно: 15, 16 дивизии двигались по балке в сторону Ивановки и далее в направлении Малониколаевки. 14 дивизия направлялась по другой балке глубже в тыл противника. Чтобы потом изменить направление и идти на прорыв. Итак, дивизия, располагаясь в Красном Куте, могла иметь задачу прорваться в направлении Ивановки, далее на Малониколаевку. Эту задачу могли знать командиры и даже весь личный состав.

А теперь представьте себе такую картину: вот перед товарищем Вафиным сидит еще не старая женщина, обливаясь слезами, слушает его рассказ о гибели мужа и просит подтвердить это письменно. Человек в такой обстановке сильно волнуется. С тех пор прошло три с половиной года, и на фронте были события за это время разные, и память кое-что стерла. Перед ним нет карты, а место гибели нужно как-то привязать к  населенному пункту. И вот он начинает перебирать в памяти эти данные и записывает на бумагу Ивановский район. Ему, естественно, легче было запомнить простое название Ивановка, чем, к примеру, Штеровка или Малониколаевка.

Припомнил он и приблизительное расстояние до Красного Луча. И все это он написал. А потом это могло быть и так, если он видел место гибели в одном месте, а захоронили, может, и в другом месте. Особенно в зимних условиях немцы могли использовать готовые ямы и даже свезти и бросить. Варианты могут быть разные. К чему это пишу? В разговоре с вами я заметил, что у вас возник вопрос, мол, место захоронения не совсем совпадает с местом, указанным в записке. И Ивановка находится не в восьми километрах от Красного Луча. А то, что останки принадлежат бойцам 7 кавалерийского корпуса, по-моему, ни у кого не вызывает сомнения. Об этом говорят вещи, найденные у погибших, валенки, рукавицы, патроны карабинные, подковы. Если кроме этого учесть и то, что у Пятнадцатого бойца была травма ноги, то все это дает мне право считать его останки останками моего отца. Не думаю, что в дивизии было так много людей со сломанными ногами еще на гражданке. И притом именно ниже колена... И они погибли в районе Ивановки. Вот эти мысли когда мы поднимались на гору у Красного Кута мне дали уверенность, что Пятнадцатый Неизвестный — мой отец. Вот почему я так горячо верю в это, а не потому, что людям свойственно лучше представлять близкого человека на определенном месте, чем в неизвестности.

Конечно, если остались в живых хоть какие-то очевидцы этих событий, я их как-то найду, тогда постараюсь найти еще кое-какие уточнения. Но ни они, ни официальные органы не могут точно назвать место захоронения моего отца. Могут только подтвердить район гибели и конкретную дату.

Первичное захоронение произвели либо немцы, либо местные жители. Даже, возможно, не в феврале, а гораздо позже. И никем документально не зафиксировано. Кто они и на каком месте. Поэтому нам будет очень жаль, если Пятнадцатый Неизвестный останется Неизвестным навечно. Может возникнуть вопрос, вот мол, человек был на месте, ничего не говорил, а уехал, написал так много. Дело в том, что мы были взволнованы тем, что увидели землю, где сражался и погиб наш отец, дед, и не только землю, но и фотографию останков, и место, где он захоронен. Человек в таких случаях сильно волнуется и не может выразить то, что бы он хотел сказать.

Я еще раз хочу подчеркнуть мысль о том, что члены клуба «Подвиг» должны знать, что их труд не пропадает даром, высоко чтится родственниками погибших, оценивается Родиной. Мы, родственники погибших, шлем вам низкий поклон. И в данном случае в деле двадцати Неизвестных. При раскопках их было двадцать Неизвестных. Ко времени открытия памятника Неизвестных стало 18, а для моей семьи и для моих родственников Неизвестных уже 17.

Я бы хотел, если можно, чтобы это письмо во время слета вы прочитали членам клуба «Подвиг». Пусть они знают, как мы благодарны им.

Правда, просить неудобно. И так, как говорится, просящий всегда чуть-чуть опаздывает, если можно, вышлите, пожалуйста, общий вид памятника с могильными плитами и с надписью на памятнике.

Книга генерала Белова «Путь мужества и славы» имеется у Никифоровой М. Г. Если я найду эту книгу где-нибудь, то обязательно вам вышлю.

С искренним уважением и благодарностью к вам

семья Зиятдиновых.

Здравствуйте, уважаемый Афган Каримович, Салават!

Получили ваше письмо. Честно признаться, не решились в тот же день писать ответ, уж очень оно взволновало всех, кто познакомился с ним. Детей и взрослых. Взволновало тем, как важно родным и близким знать все, что связано с дорогим и близким человеком. Мы в долгу перед ними. Перед каждым ждущим, ищущим. Жаль, что не можем указать тропинку к могильным холмикам, разбросанным по свету. Не можем сказать уверенно: вот он, дорогие наши.

Могильный холмик Пятнадцатый в братской могиле после получения вашего письма мы тоже считаем известным. Пусть память о Зиятдинове Кариме Зиятдиновиче, павшем за освобождение нашего края, будет увековечена на простой могильной плите, за которой ухаживают дети.

Не тревожьтесь, члены клуба «Подвиг» берегут покой тех, кто отстоял светлый сегодняшний день. Спасибо вам, что приехали в наш город. Спасибо за грустные минуты у братских могил. Спасибо, что помните, ищете и тем самым заставляете нас торопиться, пока живы участники войны, торопиться услышать от живых героев событий, как все было и кому мы обязаны счастьем.

С уважением Антонина Ковалева.

Николай Данилович, Антонина Ивановна, здравствуйте!

За письмо большое спасибо. Конечно, очень хочется, чтобы могила моего отца стала известной не только моей семье и нынешнему поколению членов клуба «Подвиг». Для всех остальных она пока так и остается Неизвестной. Хотелось бы, чтобы она была известна всем поколениям и через 50 и 100 лет. Поэтому хочется на могильной плите видеть конкретную фамилию — Зиятдинов Карим Зиятдинович.

Если бы могила была частная, я бы сделал это сам. Но этот памятник, эти могилы принадлежат обществу. Поэтому нельзя делать то, что кому хочется. Какие общественные или другие организации необходимо убедить, что под этой плитой лежит не кто-нибудь иной, а мой отец? И если допустить, что соответствующие организации дали добро, то каким образом это можно осуществить? Что нужно для этого с моей стороны? Какая помощь? Финансовая или другая.

Я бы мог изготовить надписи из нержавеющей стали, отослать вам, или сам когда-то привезти и укрепить на могильной плите, но такая надпись, очевидно, нарушит ансамбль. А так, как сделано у вас, в наших краях, к сожалению, не делают. Это одно, а с другой стороны, такое событие, в котором Неизвестный герой становится известным для клуба в какой-то степени должно быть событием и открытие надписи на могильной плите должно стать каким-то торжеством. Это ведь труд членов клуба «Подвиг», который достиг конечной цели.

По части сбора дополнительных данных об отце я кое-какие меры предпринял. В частности, в областной библиотеке нашел книгу Белова. Внимательно изучил. Нашел самого автора. Он живет в Москве, и только что с ним разговаривал по телефону минут десять. Я очень рад был этому событию, но он, к сожалению, больше, чем написано в книге, сведений дать не смог. Некоторых ветеранов, упомянутых в его книге, уже в живых нет. Очень печально, что я так поздно начал поиски. Правда, он мне дал один уфимский адрес. Напишу и туда. Но особых надежд не возлагаю.

С большим уважением потомки Пятнадцатого Воина.

***

14 сентября 1981 г.

Директору, секретарю партбюро
завода стройконструкций и металлообработки.

Клуб «Подвиг» просит вас изготовить в качестве шефской помощи мемориальную табличку «Зиятдинов Карим Зиятдинович». Карим Зиятдинович погиб, освобождая наш город, и похоронен у 121 километра Ворошиловградского шоссе.

Совет командиров клуба «Подвиг»

В. Федорова, В. Порчук, А. Иванцивский.

***

Здравствуйте, Афган Каримович!

Напрасны Ваши тревоги. Табличку с именем Карима Зиятдиновича мы уже заказали. Средств для этого не надо. Те, кто будут делать, понимают, что означает эта замена. Табличка не должна отличаться от других, значит, должна быть сработана одним мастером из того же металла. Так что в этом проблем нет. Точно сказать, когда будет готова, никто не решается. Но если она даже будет готова завтра, просто так менять ее не хотелось бы. Правильно Вы говорите, что по этому случаю нужен праздник: Солдату вернули имя.

Можно, наверное, было бы организовать этот праздник в октябре, но только силами клуба. Я, правда, еще не советовался со старшими товарищами. В принципе они возражать не станут, но все опять делать придется самому, а сил у меня не хватит. Остается весна. В мае проводим в том лесу традиционный слет комсомольских групп. Но это так долго...

Словом, я еще подумаю, надо ли спешить. Тем более, что мы с Вами уже обо всем договорились и теперь лишь дело времени.

Не обижайтесь, пожалуйста, если в моем письме что-то не так. Решим проводить праздник осенью, напишу. Фотографию еще не сделал — у меня экзема. Пройдет, обязательно получите. С уважением

Н. Романов.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Ваше письмо мы получили. Большое спасибо. Это письмо нас очень обрадовало. Хорошо, что вопрос с табличкой в принципе решен. Теперь осталось осуществить в деле. Ждать времени до весны не близко. Но уже не долгих 38 лет, а в 76 раз короче. А самое главное, наш отец и дед найден.

Письма в Уфу уже написал. Теперь жду ответов. Может быть, что-то новое дополнительное прояснится.

Николай Данилович, мы уже давно думаем, какую-то память о себе оставить у вас. Наконец, вроде придумали. Высылаем вам наши сувениры. Дарим вам от чистого сердца. Пусть они напомнят вам, каким священным делом вы занимаетесь, не жалея ни физических, ни духовных сил. Вы возвращаете людям через столько долгих лет самых дорогих, близких им людей. И как они вам благодарны за это. В вашем лице благодарим всех членов клуба «Подвиг». Передайте им наш горячий привет 

С уважением

Зиятдиновы.

Здравствуйте, члены клуба «Подвиг»!

У меня новость. Получил ответное письмо из Уфы от полковника в отставке участника Дебальцевского рейда Сабира Рахимовича Кадырова. Считаю, что содержание письма интересно для членов клуба «Подвиг». Привожу его полностью. Это письмо открывает неизвестные строки из жизни моего отца. А также подтверждает мое умозаключение, основанное на базе реальных фактов.

Письмо Сабира

«Дорогой Афган!

Очень рад, что ты усердно занимаешься, чтобы установить место гибели большого патриота Родины — отца Зиятдинова Карима Зиятдиновича. Он действительно служил в 112 башкирской дивизии и показал героизм, мужество в борьбе с фашистской армией. Особо он отличился в боях за Донбасс, когда дивизия находилась в глубоком рейде. После успешного выполнения задач, стоящих перед дивизией, освободили Ворошиловград, стали гвардейцами. Когда выходили с боями на Большую землю, находились в треугольнике: Юлино-1 – Штеровка – Малониколаевка. Чтобы установить место расположения огневых точек противника, направили две боевые разведывательные группы по направлению Малониколаевки. Они шли по обоим берегам балки. Группа вашего отца попала в засаду на бугре против Малониколаевки, где они героически пали.

Это их останки нашли. В этом не может быть никакого сомнения. Полагаю, что его знал наш разведчик Гайсаров Мирза. Его адрес: Башкирская ССР, Зиятчуринский район, деревня Идяш. Пишите ему. Он даст ответ. Желаю успехов в благородном деле.

Сабир Рахимович Кадыров».

Здравствуйте, Николай Данилович, Антонина Ивановна!

Большое спасибо за фото. Еще одно письмо получил от Кадырова. Я ему выслал карту и просил указать приблизительное место гибели отца. Он обвел прямоугольником район 121 километра как место гибели отца. Сообщает, что в Уфе состоится сбор ветеранов войны башкирской кавдивизии. Если срочные дела не помешают, то я уеду в Уфу. Не сможете ли выслать мне карту Ворошиловградской области?

С уважением Зиятдинов А. К.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Извините за долгое молчание. Пытался раздобыть карту области, не получилось. Посылаю свою. Она не первой свежести, но все же можно разобраться. У нас новостей нет.

Н. Романов.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Большое спасибо за карту. 12 – 14 ноября 1981 г. был в Уфе. Праздновали 40-летие со дня создания 112 башкирской дивизии. Прошло торжественно. К сожалению, я не со всеми товарищами сумел встретиться. Но кое-что нового приобрел. Позже, когда результаты будут более ясны, я напишу вам об этом. Я обещал, как только найду книгу Белова, вышлю вам. Обещанное выполняю. Пусть вас не смущает, что книга библиотечная. В продаже их давно нет, потому мои уфимские друзья по договоренности с библиотекой мне подарили ее. С великим удовольствием я ее дарю вам. Читайте и пусть ребята из клуба «Подвиг» тоже читают и знают, как попал на ваше поле прах тех воинов. Высылаю газету, буклет к празднованию 40-летия. Думаю, статьей «Как звали вас, герои?» вы сделали только пролог. Эпилог рано или поздно вам придется написать.

Возможно, летом следующего года вас посетят комсомольцы Башкирии, писатели. Когда в Уфе встретился с Кадыровым и показал эту карту, которую брал у вас, он сказал, что обстановка там нанесена не совсем так. Он смог бы нанести более точные данные, если я ему оставлю. Но этой картой я дорожу, и не оставил ее. Боюсь потерять. Если есть возможность, вышлите мне синьку, я ее вышлю Кадырову, а потом мог бы прислать вам ее обратно. В Уфе у писателя Ахтяма Ихсанова, редактора дивизионной газеты «Красные конники», видел карту пятисотмиллиметровку района Ивановки, Малониколаевки, г. Пет¬ровское, Штеровки с нанесенной для дивизий обстановкой за 22 – 24 февраля. Но он не мог подарить синьку.

Передайте привет Антонине Ивановне Ковалевой.

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, уважаемый Афган Каримович!

В руках у меня Ваша бандероль, адресованная Николаю Даниловичу. Вышло так, что я первой познакомилась с письмом, с книгами, вернее, книгой и буклетом, очень хочется прочитать все подряд, но решила сперва ответить на письмо. Дело в том, что Николай Данилович сейчас в отпуске, приедет в самом конце декабря, и Вам придется долго ждать ответа.

Большое спасибо за то внимание, которое оказываете нашему клубу «Подвиг». Мы с нетерпением ждем каждую новую весточку от вас. Меня очень огорчило, что вы до сих пор не подучили наше письмо, в котором сообщаем, что памятный сувенир очень всем понравился, он просто замечательный, такими шахматами не зазорно было бы самому Карпову сыграть.

А за «Елену» лично от меня большое спасибо, но и она пусть останется сувениром. Просто рука не поднимается использовать ее. Спасибо.

Все, что касается вашей просьбы насчет карты и другого, сможем выполнить по приезде Николая Даниловича.

Ребята по-прежнему занимаются поисковой работой. Приходят письма от тех, кто ждет и верит, до сих пор ищет и верит, что найдет хотя бы место, где остался навсегда родной человек. Память о них священна для ребят.

До свидания, до встречи. С глубоким уважением

Ковалева А. И.

Здравствуйте, Антонина Ивановна и Николай Данилович!

Огромное спасибо вам за пленку. Поступило в целости и сохранности вместе с журналом. С большим вниманием мы с женой прослушали запись. Еще раз большое спасибо. Насчет сообщения Кадырова. В архивах таких данных, вероятно, нет. Во всяком случае, в Уфимском ничего нет. В Центральном также вряд ли есть. Мне кажется, он написал свои или совместные с ветеранами воспоминания. В истории много трагичных, печальных событий. Но вряд ли много таких, какие случились с этими кавалеристами в те дни. Много читал мемуаров о них, беседовал с непосредственными участниками. Документация, какая там была, осталась там, либо уничтожили. Возможно, многие события не задокументированы. Приказы в основном были устные. Не до этого им было. Из дивизии на большую землю вышли менее двухсот человек. Я уже обращался к следопытам 104 школы Уфы. Они связь держат с Никифоро¬вой М. Г. Но мое письмо осталось без ответа. Может быть, не получили. Посылал я на главпочтамт. Теперь их адрес запросил у знакомых. Попробую обратиться к ним еще раз. Может быть, возьмутся. На всякий случай пишу адрес автора статьи: Уфа, Дорофеева, 7, кв. 7 Кадыров Сабир Рахимович.

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, Антонина Ивановна!

У меня не хватает слов выразить те чувства благодарности, которые возникли в моей душе лично к вам, Николаю Даниловичу и всем членам клуба «Подвиг» за ваш труд по увековечению павших. Большое спасибо. За короткое время мы получили от вас два письма. Сначала думал подкопить еще немного данных и потом написать все сразу, но получил второе письмо, разве можно после этого отложить ответ хоть на час. Что нового у нас? Получили письмо от очевидца гибели моего отца, но только не от Вафина, который оставил в 1946 г. записку (по некоторым сведениям, он еще в 1975 г. умер). Пишет Гайсаров Мирза. Старший сержант, командир взвода разведки 294 кавполка. Когда дивизия начала выходить из рейда, роль разведки намного возросла. Вот для усиления взвода к ним прислали группу из девяти человек во главе с сержантом Зиятдиновым Каримом Зиятдиновичем.

Вскоре взвод получил задание командира полка Фондеранцева уточнить расположение и силу противника в районе Малониколаевки. Сначала шли по балке. Во время выполнения задания они встретились с противником три раза. Первый раз они сумели уйти от противника, запутав следы в кустарнике. Во второй раз пришлось уничтожить и рассеять противника. Когда, выполнив задание, шли обратно, между населенными пунктами Малониколаевкой и Ивановкой взвод столкнулся с сильным противником. В рукопашном бою враг потерял убитыми многих, но и разведчики потеряли восемь человек. В том числе и моего отца.

Через линию фронта из взвода перешли Гайсаров да еще один рядовой разведчик. Он пишет, почему же указано, что в могиле оказалось 20 человек, хотя разведчиков там всего 8?

Объясняет тем, что потом в тех же местах при прорыве фронта дивизия вела бои и, вероятно, близлежащих убитых похоронили в одну братскую могилу. Он также отмечает, что за короткое время знакомства мой отец показал себя сильным воином, хорошо ориентирующимся в обстановке,  добросовестно выполнял возложенные на него задачи.

Письмо длинное и на башкирском языке. Поэтому тут я привел только основное соображение. Если вы сможете, ту литературу, о которой вы пишете, прислать мне хотя бы на время, буду очень рад. Прочитаю и верну вам.

Еще раз большое спасибо всем вам за добрые дела.

Потомки Пятнадцатого Неизвестного.

Радуга в декабре

14 декабря. Дождь льет, как из ведра. Нет, сильнее, как из бездонной бочки. С ветром, шумом. Полетел с крыши кусок шифера. Зонтики вырывает из рук прохожих. Это сегодня. А вчера? Вчера было все как по заказу счастливых людей. Рано утром туман, туман, дождик ленивый какой-то, незлой, глуповатый шел. Далеко уйти не успел. Устал, перестал. Едем в лес. Автобус в 11.20 не идет. Водители в антрацитовский не пускают. Билетов в кассе нет. Ждем на повороте. Сотня попутчиков. Первый час. Подходит какой-то маленький задрипанный автобус, и мы первые очутились в нем. Даже сидячие места достались, даже журнал «Юность» можно читать. Едем. В Ивановке встали. Подбежали к петровскому автобусу, доехали до поворота. Дождь стучит по куполу зонта. Дождь со снегом. Автобуса нет. Идем пешком. Оглядываемся. Поднялись на бугор. Солнце разорвало тучу. Солнце! За столько дней! И вдруг впереди, над полем, над нашим солдатскими полем, над партизанским лесом полыхнула радуга. Восхитились. Приумолкли. Остановились. Чудо. Какой-то автобусик подобрал нас. Солнце скрылось за тучу. Радуга растаяла. В руках у меня зеленые кустики маргариток. Выгребаю часть земли из звездочек надгробных плит, сажаю цветы в декабре. Розовые кусочки радуги остаются на могильных плитах, словно ожившие сердца. Цветут маргаритки, преданные малютки, бесстрашные, хрупкие. Идем тропинкой к Поляне Павших. Трава зелеными лентами тянется вдоль колеи. В лесу тихо, тепло, по-весеннему свежо. Почки набухли у липы. Куда спешишь, глупая! Декабрь на дворе.

Ноготки. Ну и ну!

Антонина Ковалева.

Зиятдинов. Продолжение

Здравствуйте, Афган Каримович!

Посылаю Схему выхода главных сил корпуса. Два экземпляра. Это на тот случай, что понадобится еще для кого-то. Возвращать не надо. В запасе есть еще. Если, конечно, появятся дополнения, уточнения, рад буду внести их в свой рабочий экземпляр. А может быть, ветераны предложат вообще новый вариант, тогда поправками не обойдешься, придется переделывать. Карту Ворошиловградской области возвращать не надо.

Я уже раздобыл себе другую.

До свидания.

Н. Романов.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Спасибо за карты. Один экземпляр выслал в Уфу, думал, что оттуда получу ее с уточнениями и второй нанесу обстановку, вышлю вам. На днях получил карту, но не ту, которую я выслал, а пятисотку в одном экземпляре. Перекопирую на кальку и пошлю вам. Вместе с картой было письмо-разъяснение. Хотя оно адресовано только мне и написано с ходу, без черновика, для чтения имеются издержки. Для чтения карты письмо является неотъемлемой частью ее. Поэтому хотя и без согласия автора, снял копию, вышлю ее вам. Карта будет готова не ранее, чем к середине февраля.

До свидания. Зиятдинов А. К.

Афган Каримович, здравствуйте!

Карту с нанесенной обстановкой начштаба 21 кавдивизии полковником Бондаренко получил. Посмотрите на мою карту, обратите внимание на положение 21, 55 кавдивизий на юго-восточной окраине г. Ворошиловграда, 112 дивизия в ночь с 9 на 10 февраля 1943 г. действовавшая в авангарде 8 корпуса, встретила сильное сопротивление противника со стороны хутора Давыдова. Все попытки преодолеть сопротивление успеха не имели. К исходу дня, 10 февраля, получили задание от командующего фронтом наступать на юго-западном направлении, овладеть городом Дебальцево. В ночь с 10 на 11 февраля двинулись на юг (см. на карту). 21 кавдивизия догнала нас при достижении д. Селезневки. Это было 4 часа утра 12 февраля 1943 г. Отсюда 112 кавдивизия двинулась на Чернухино и в дальнейшем на Дебальцево с юга, а 21 кавдивизия на ст. Мануиловка. В час ночи 112 дивизия вышла в п. Чернухино, 21-я дивизия отрезала железную дорогу у ст. Мануиловка и достигла ст. Бронская. Это было 13 февраля 1943 г. Этим мы создали панику в тылу врага. Немцы, сосредоточив в течение 13 – 16 февраля крупные силы, с утра 17 февраля, перешли в наступление со стороны Комиссаровки и Дебальцево. 14 дивизия отступила, оставив правый фланг нашей обороны открытым (см. на карту). 15 дивизия с боями прорвалась к нам и заняла оборону в северо-восточной части Чернухино. В течение дня 17 февраля бойцы отбивали атаки фашистов.

К исходу 18 февраля немцы окружили поселок Чернухино. Было решено — во что бы то ни стало прорвать кольцо обороны, перейти к маневренному действию и соединиться со своими войсками. В 2 часа ночи 18 февраля, прорвав кольцо окружения, совершив 30-километровый ночной марш, внезапной атакой у д. Стрюково уничтожили до 500 фашистов.

На этом подробное описание пока прекращаю, продолжу в следующем письме. Я был командиром артиллерийского дивизиона при вводе в рейд, действовал в составе авангарда с начала до его завершения, т. е. в ночь с 7 на 8, до 24 февраля 1943 года. И последнее, на схеме выхода из рейда стрелой показана по дороге Ивановка – Малониколаевка, слева — балка Пасечная. Фактически мы выходили из рейда между балками Пасечной и Широкой. Афган Каримович, внимательно изучите и постарайтесь достать мне карту 100000 этого района.

Хабиров Сайфула Халилович.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Хотя обещал карту выслать в феврале, дело затянулось. Только успел снять кальку и сделать копию. Высылаю три экземпляра. На одном из них нанес дополнения, которые сделал Сейфула Халилович. Нанесены они бледным карандашом и некоторые из них неразборчивые. Я не стал их наводить. Хотя он обещал написать еще и дальше описывать события тех дней. Пока письмо не поступило. Человек он пожилой, могло подвести здоровье. Через МБА получил старые журналы «Акизел», в которых когда-то печатались ветераны Шаймуратовцы. В № 8 за 1969 год напечатаны дневники комиссара 275 кавполка С. Али¬баева. Написано, что 2 октября 1942 г. в полк приехала партийная комиссия, которая принимала кандидатами в партию воинов, и перечисляет некоторых, дав каждому краткую характеристику. В том числе и о моем отце пишет, что он пулеметчик, представлен к ордену.

Еще в ноябре в Уфе в подшивках газеты «Красные конники» в номере от 3 ноября 1942 г. прочитал статью, что отец в день вступления в партию уничтожил одного немца.

Почему о своем отце начал искать в мемуарной литературе? Знаю, что человек с такими природными данными и таким характером, его смелостью, находчивостью не может быть не замеченным окружающими, в том числе и командованием. В № 5 за 1972 г. С. Р. Кадыров подробно описывает Дебальцевский рейд. Уделено большое внимание советским гражданам, которые помогали конникам и без которых конники не достигли бы того успеха, что они достигли в те дни.

Разведчикам в Дебальцево показывали дорогу комсомолец Стеценко. А его девушка, которая работала в офицерской столовой, помогла взорвать столовую, когда там завтракали офицеры, и сама там погибла. Взрывчатку положили в бюст Гитлера. К сожалению, было немало предателей. С приходом кавалеристов жители их сами казнили. В этом же номере журнала имеется статья учителя истории из Дебальцево Г. И. Иващенко, который пишет о кавалеристах и о местных жителях. Николай Данилович! Не за горами май, хочется знать, как идут дела с надписью на могильной плите отца. Нужна ли помощь?

Зиятдинов А. К.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Мое долгое молчание объясняется тем, что меня не было в городе. Сначала был в Великобритании, а потом на съезде комсомола Украины.

Табличка на могилу готова. Менять будем 9 мая утром. Если ничего не изменится, митинг начнем в 13 часов. Думаю, он получится скромным. В лес я уеду еще в пятницу, чтобы все подготовить, так что встретить вас не смогу. Да вы, наверное, запомнили, где это находится. Билеты на автобус в сторону Ворошиловграда продают в кассе № 4. Покупать билет следует до Малониколаевки. Когда автобус выедет за Ивановку, попросите водителя остановить возле памятника. В это время автобусы отправляются в 9.40, 10.40, 11.00, 11.20, 11.50. Если приедете, пройдите к музею партизанской славы. От памятника нужно идти в глубь леса по указателям. Гостиницу на ваше имя я закажу.

Н. Романов.

Дневник «Подвига». 17 апреля 1982 г.

Отчет о работе отряда «Бригантина» СШ № 22

17 апреля отряд «Бригантина» приехал на партизанскую стоянку. Нас было 33 человека.

Работали у Звезды. Посадили 22 березы и две ивы, тюльпаны, полили кустарник. Хорошо работали Уколова Наташа, комиссар отряда Слава Карамов, Сыроватко Ира, Промогайбенко Игорь, Польшин Сергей. Щурук Наталья, Ульяницкий Игорь, Тихонов Геннадий, Романенко Андрей.

Самую трудную работу сделала Никифорова М. Г. Она достала березы и тюльпаны.

Олег Янчуковский.

Гвоздики из Тбилиси

Здравствуйте, мои дорогие друзья из клуба «Подвиг»!

Поздравляю вас с праздником.

7 мая рейсом 6863 вылетаю к вам. Вот только не знаю, смогу ли я в тот же день попасть к вам. Все зависит, чем буду добираться. Ведь я в ваших краях впервые. Думаю, что я не иголка, чтобы в стоге сена затеряться. Так или иначе, хочу в День Победы 9 Мая отдать почесть погибшему на вашей земле Петру Сухареву и всем тем остальным, которые покоятся на вашей земле. Надеюсь, вы сможете сделать так, что мне не придется ночевать на вокзале. А 12 мая мне опять домой. Времени у меня немного, но я думаю, оно будет плодотворным. Еду я одна. Мама моя очень волнуется, да и возраст не тот. Ее понять можно. Вот приеду от вас, расскажу ей все, а потом, может быть, ее в отпуск на пару дней сагитирую. До скорого свидания, мои дорогие друзья. С искренним приветом к вам

 Нинель Сухарева.

Лемберская Р. С.:

— Нинель Петровна Сухарева прилетела из Тбилиси. Я встретила ее в аэропорту в Луганске, и вместе поехали к 121 километру Луганского шоссе. Сухарева приехала на могилу отца. Ей было 8 месяцев, когда последний раз отец видел ее. Отца знала только по фотографии.

Она осыпала отцовскую могилу гвоздиками, поклонилась молча, поплакала. Потом собрала цветы и, никого не обделив, положила каждому солдату. Все они, известные и неизвестные, стали теперь для нее родными. Они ведь братья отца...

Отчет члена совета клуба

8 мая зарядили факелы и пошли к Звезде. Примерно в 21 час зажгли факелы.

9 мая, позавтракав, собрались и ушли к Звезде.

Александр Иванцивский.

Вернули солдату имя

9 мая у могил конников собралось много народа. Командир клуба «Подвиг» Владимир Порчук сообщил, что благодаря поиску удалось установить имя воина, захороненного под пятнадцатой плитой. В торжественной обстановке в присутствии родственников мы сняли на пятнадцатой могиле табличку с надписью «Неизвестный» и прикрепили новую, на которой написано: «Карим Зиятдинович Зиятдинов». Отныне Пятнадцатый воин обрел имя.

На митинге выступили участник боев за освобождение Донбасса И. В. Родин, дочь П. Ф. Сухарева Нинель Петровна Сухарева:

— И пусть окажется, — сказала она, — что это другой Петр Сухарев похоронен под этой плитой, но я буду знать, что где-то есть могила с именем моего отца. И я смогу приехать к ней, хоть иногда.

Слово попросил сын К. З. Зиятдинова Афган Каримович Зиятдинов:

— Дорогие мои друзья!

Вы для меня и для моей семьи стали самыми близкими и дорогими. Ведь вы через 38 лет нашли мне моего отца. Это всего лишь его прах, но он нам очень дорог. Мы не думали, что когда-нибудь найдём его, посидим у его могильной плиты, погрузившись в воспоминания и раздумья. Вы не только нашли его прах, но и похоронили его со всеми воинскими почестями, чего он не смог получить ранее, в виду сложившихся обстоятельств.

В прошлом году, в августе, мы с сыном ознакомились с историей поиска, создания памятника, поэтому мы знаем, что вы при этом совершили подвиг. Я не оговорился. Вы, действительно, совершили настоящий подвиг. Да, не очень-то было легко вам воздвигнуть этот памятный комплекс. Ваши горячие сердца, заботливые руки довольствовались только сооружением памятника. Мы знаем, в сердца ваши они вошли навечно, поэтому-то могилы с любовью ухожены. Не зарастет к ним тропа.

Дорогими друзьями я вас называю не только по причине вышесказанного. Давайте вспомним историю. Узами многовековой братской дружбы связаны башкирский и украинский народы. Ещё в середине 17 века вместе с украинскими крестьянами против чужеземного ига сражались башкирские конники. Боевое содружество двух народов, малочисленного, но гордого и свободолюбивого, смелого башкирского и его старшего брата, многомиллионного, трудолюбивого, талантливого и многострадального украинского народов крепло как в борьбе их с общими иноземными врагами, так и против гнёта царизма.

Ярким примером их дружеских отношений явилось и десятилетнее пребывание в степях Оренбуржья великого сына украинского народа Тараса Григорьевича Шевченко с башкиром-сотником Ахметом Хаировым в 1840 – 50 годах. Башкирский народ высоко ценит Великого Кобзаря Украины. Ещё до Великой Отечественной войны были переведены на башкирский язык его поэмы «Катерина», «Ночь Тараса», «Сон» и др. Когда в 1941 году на вашу землю ступил враг и временно оккупировал, многие украинские поэты и деятели культуры гостеприимно были приняты Башкирией. В Уфе жили и работали Максим Рыльский, Павло Тычина, Яков Городской, Иван Кочерга, Натан Рыбак, Юрий Яновский, Петро Панч и другие. И теперь приятно проходить мимо тех домов, где они жили и работали, где в их честь установлены мемориальные доски. Павло Тычина дружил с башкирским поэтом Сайфием Кудашем. Освоил башкирский язык. Они и другие писатели рука об руку, словом и пером били нашего общего врага.

Дружба народов крепла и после войны. В 50-е годы между Украиной и Башкирией было социалистическое соревнование. Проводились декады литературы Украины и Башкирии, обменивались выступлениями национальных ансамблей.

Друзья! Недалеко отсюда, вблизи Штеровки, 23 февраля 1943 г. погиб генерал М. М. Шаймуратов, командир 112 башкирской добровольческой дивизии. Генерал М. М. Шаймуратов был командиром лежащих здесь воинов. Он не в первый раз пришёл освободить Украину от нечисти. Ещё юношей, в июне 1920 г., в качестве командира эскадрона он был направлен со своим эскадроном с туркестанского фронта под Киев в состав 12 армии. С боями он форсировал Днепр, Тетерев, участвовал в освобождении Бордянки, Ирша, Киева. Под командованием легендарного Буденного с боями прошёл от Днепра до Буга, изгоняя из Украины врагов. За это был награжден боевым орденом.

В составе 2-го конного корпуса прославленного Городовикова освобождали Ростов, Малый Токмак, Никополь, Малые и Большие Озерки, Мальевку, Грушевский, Перекоп. Там он был ранен. После лечения участвовал во многих боях. Был военным атташе в Турции, в Китае, являлся командиром полка по охране Московского Кремля, в совершенстве владел (не считая тюркских языков) немецким и китайским языками. Участвовал в качестве командира полка в рейдах знаменитого Доватора в Подмосковье. Организовал 112 башкирскую добровольческую кавдивизию и с июля 1942 г. с боями прошёл по Курской земле, был под Сталинградом, освобождая города и станции вдоль железной дороги Сталинград – Ворошиловград.

В феврале 1943 года он опять пришёл освободить Украину от фашистов. Историю глубокого рейда или Дебальцевского рейда вы, друзья, знаете. Ныне генерал М. М. Шаймуратов рядом со своими воинами спокойно спит в могиле, которая находится в парке г. Петровское. Он свой воинский долг выполнил до конца. Его боевые друзья, соратники, то есть 20 воинов, которые покоятся под этими плитами, не посрамили ни свою честь, ни честь своего любимого командира, ни честь Отчизны.

В пятнадцатой могиле покоится мой отец Карим Зиятдинов. Был он человеком смелого характера, решительным в действиях, был всегда впереди, благодаря находчивости, обычно выходил победителем. Ещё в боях за Курскую землю он был представлен к ордену, принят в ряды Ленинской партии.

Отец, спи спокойно. Ты с честью выполнил свой и отцовский долг. В том, что враг разгромлен, немало и твоего ратного труда. Отец, будь уверен, дело, начатое тобою, в надёжных руках. За украинскую землю ты сложил свою голову. Украинцы перед тобой не остались в долгу. Они разыскали тебя неизвестного, с почестями похоронили, воздвигли памятник, нежно ухаживают за ним, сделали тебя вечно живым в памяти народной. Это ещё не всё. Они воспитали твоего сына, обучив военному делу в своей столице — г. Киеве, и тем самым помогли прийти тебе на смену. Скоро пора и мне идти на заслуженный отдых. Украинская земля и теперь не осталась в долгу. Она воспитывает и твоего внука, он курсант Киевского ВИРТУ¬.

Отец и твои боевые соратники, лежащие рядом с тобой! Спите спокойно. Сыновья, внуки и друзья надёжно охраняют ваш покой! Будьте уверены!

Дорогие друзья! Низкий поклон от нас вам! За ваш труд, за ваш героизм, за вашу любовь, проявленную к павшим воинам Башкирской дивизии! Этого мы никогда не забудем!

Все вы вложили сюда огромный труд, но мне хочется как-то особо подчеркнуть труд вашего руководителя клуба «Подвиг» Романова Николая Даниловича. Огромное ему спасибо. Этому человеку, способному в мирное время на самопожертвование ради святого, общенародного дела.

Большое спасибо женщине доброй и щедрой души Ковалевой Антонине Ивановне, от чистого сердца большое спасибо всем членам клуба «Подвиг».

Друзья! Когда я говорю о членах клуба, я имею в виду всех тех, кто участвовал в увековечении в памяти погибших воинов. Святое это дело. А я знаю, что при этом участвовали школьники, учащиеся ПТУ, рабочие и руководители предприятий, советские органы, комсомол, партийные руководители, секретарь обкома ВЛКСМ, жители городов Красный Луч, Петровское, окрестных населённых пунктов. Всех вас от имени моей матери, жены, сына, моих братьев и родных, от башкирского народа я благодарю низким поклоном!

***

В этот раз к цветам, выращенным членами клуба «Подвиг», на могилах прибавились тюльпаны из Курска и Киева, гвоздики из Тбилиси. На могилы своих отцов их положили дети, пережившие родителей.

Республиканский штаб похода Славы наградил активных участников экспедиции «Летопись Великой Отечественной» памятными медалями. Секретарь горкома Компартии Украины Василий Петрович Рудов вручил медали республиканского штаба организатору внеклассной работы СШ № 22 Марии Германовне Никифоровой, заместителю директора библиотеки им. Н. К. Крупской Антонине Иивановне Ковалевой, фотокорреспонденту Владимиру Александровичу Доронину, инженеру Владимиру Михайловичу Погребному, учащемуся ПТУ № 97 Александру Иванцивскому. Памятные медали «Партизанская стоянка» вручены учительнице СШ № 36 Нине Николаевне Мазиной, рабочему «Зеленстроя» Александру Васильевичу Мандебуре, учащемуся Малониколаевской средней школы Ростиславу Мирошниченко.

Завершился митинг клятвой, которую дали пионеры и комсомольцы.

Уезжая, дети героев взяли с нашего поля по горсти земли.

Отчет Александра Иванцивского

9 мая 1982 г. в 12 часов был митинг. После митинга с Вовой Порчуком закрепили на пятнадцатой могиле табличку с именем Зиятдинова. Нам помогали Витя Пихтерев и Романенко Сергей.

Спасибо, ребята

Звезда у шоссе, и плиты лежат,

Под плитами здесь ребята молчат.

Они не расскажут, как было тогда,

Когда на страну навалилась беда.

Когда наши степи топтало зверье,

Чтоб имя стереть и твое, и мое.

Они не молчали в те страшные дни,

Сражались и пали здесь, в балке, они.

Здесь в Пасечной балке стоянка была,

Отсюда в бессмертье тропа их ушла.

Немного их было, негромки дела,

Но все же в Победу их доля вошла.

Глядят с фотографий в землянках своих

На нас, к ним пришедших,

                счастливых, живых.

Спасибо, ребята... ком в горле застрял.

Простите, ребята, что с вами не пал.

Спасибо, ребята, что я был рожден.

Простите, ребята. Пришел на поклон.

Спасибо, ребята. Ращу я детей,

И их заслоняли вы жизнью своей.

Спасибо, ребята, от тысяч живых,

Вы счастье нам дали в ладонях своих.

Юрий Козюберда.

Это нужно нашим детям

Привет из Тбилиси!

Здравствуйте, Коля, Тоня, Женя!

Шлю вам свой привет и массу наилучших пожеланий. Спешу сообщить, что благополучно доехала до аэропорта. Улетели вовремя. В час пятнадцать я уже была дома. К моему большому удивлению, встречали меня мои дочки. Что было очень кстати. Дома меня уже ждали друзья детства, мама, соседи. Старшая дочка постаралась приготовить праздничный обед, спечь. В общем, застолье у нас было торжественным.

Я во всех деталях рассказала дома обо всем, что мне довелось увидеть, услышать. И мужчины, и женщины, всхлипывая, слушали меня внимательно.

Детям, маме и Виктору вручила подарки. От их имени вам большое спасибо. Женя! От Инночки тебе огромное спасибо за книгу и значки. Пишите, как сможете. Обижаться не буду, знаю вашу занятость, Тонечка.

Впечатления, приобретенные мной за короткий срок на вашей гостеприимной земле, меня подстегнули, вдохновили. Внесли в мою жизнь что-то существенное. Очень жалею, что живу за много километров от вас. А то принесла бы вам пользу в вашем благородном труде.

Тонечка, пишите обо всем. Может быть, что-то понадобится. Пишите, буду рада что-нибудь сделать. У меня нет сестры, а судьбы наши очень перекликаются. Вы вроде бы моей сестры. Низкий поклон и привет вашей сестре, маме, папе, детям, орлятам. Особенно супругу, Володе, Жене. Приезжайте, когда надумаете. Гарантирую вам массу интересного.

Крепко жму руки, обнимаю, целую. Всем привет от моего семейства и мамы.

Неля Сухарева.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Большое спасибо вам, всем членам клуба «Подвиг» за проявленную заботу, которая направлена на увековечение памяти моего отца. Мы ехали на торжество, но такого размаха никогда не ожидали. Наверное, в этом деле вы обладаете каким-то особым талантом. Огромное спасибо вашим домашним за госте¬приимство. Вчера получили газету и фотографии. Фотографии получились просто чудесные. Когда только успели сделать и выслать. Честно говоря, думал, что получу их примерно через месяц. Большое спасибо вам.

Пока я был занят письмами. Подробно описал торжество матери, братьям. Фотографии обязательно скопирую и вышлю родственникам. За все вам большое спасибо.

Зиятдинов А. К.

Здравствуйте, уважаемый Николай Данилович!

Приношу вам свои извинения, что запоздала с письмом.

Мои спят, а я строчу письма. Уже написала Тоне, Зиятдинову, пишу вам. Спасибо за фотографии. Отличные фотокарточки. Это уже история для нашей семьи. Доехала я хорошо. Дома тоже все нормально. Вам, наверное, Тоня уже сообщила о письме. Я ей раньше написала. Надеюсь, не обидитесь за такой поступок. А из Тониного письма узнала, что клуб «Подвиг» живет полной силой, что вы по-прежнему трудитесь с огоньком и с полной отдачей сил. Спасибо вам за преданность этому делу. Это нужно не столько вам, сколько нашим детям.

Я не обижусь, если вы не напишете мне письмо, зная вашу занятость. Обо всем только информируйте Тоню. Она хоть и редко, но отпишет мне. Она тоже не свободна. Коля, и еще одна просьба: копию фотографии моего отца дайте В. И. Ващенко. Она тоже хлопочет, и просила, когда я там была, фотографию.

Неля Сухарева.

Здравствуй, Тоня!

Отпуск беру с 19 июня. Хочу ехать на родину отца. Ведь родичи ждут подробных сообщений о моей поездке к вам. Поеду с дочерьми Инной и Ириной. Жаль, что я далеко от вас, а то бы мы с тобой вмиг сделали бы ремонт дома. Всем орлятам и знакомым, помнящим меня, привет. Увидите Рудова и секретаря комитета комсомола — большой привет. Пишите. Целую.

Неля Сухарева.

А МАТЕРИ ВСЕ ЖДУТ

После праздников наступают будни

И снова нам надо что-то улучшить, подправить, отремонтировать. 16 мая 1982 г., в воскресенье, у Звезды белили могильные плиты Мерзляков Сергей и Брянцев Владимир. Александр Иванцивский протирал надписи на плитах.

***

1 августа 1982 г. с утра моросил дождь. Совсем не хотелось подниматься. Но встал комендант, верный своему долгу, пошел разжигать костер, готовить завтрак. За ним потянулись ребята. Когда я покинул палатку, они все уже чистенькие и светленькие сидели вокруг костра, совершенно не обращая внимания на дождь, а Юра Ермоленко, добравшись до воды, подставлял упругое тело под тугую струю нашего водопада.

— Хватит сидеть, — сказал Володя Порчук, — а то раскиснете. Пошли работать.

Все засмеялись. И поднялись. И пошли вслед за командиром к экскурсбюро. Достали лопаты, носилки и потянулась цепочка к музею. Надо спланировать на площади отсев.

— Студентов звать? — спросил Погребной.

— Не надо. Они не пойдут. Дождь ведь, — ответил Вова.

— Пусть бы поработали — это и было бы посвящение.

Два одесских строительных отряда, «Икар» и «Время», приехали вчера в партизанский лес, чтобы провести здесь посвящение новичков в стройотрядовцы. Но озеро, в которое по ритуалу следовало окунать посвящаемых, показалось глубоким (по самую шею), а речка слишком мелкой (всего по колено), и тучи покрыли небо, какое там посвящение! Едва уговорили посмотреть музей: ребятам хотелось полежать, порезвиться на травке. Расчеты комиссара зонального штаба Игоря Романенко не подкрепились на практике. А еще два отряда прибыли в лес, чтобы подготовить здесь все для предстоящего слета. Но накануне решили, что поработают завтра, а сегодня пошел дождь.

Когда мы уже почти справились с отсевом, в музей пришел комиссар Игорь.

— Что ж вы ребят не зовете? Они ждут. Обязательно будут помогать.

— Может, не стоит? Пусть отдыхают. Небось, наморились.

— Нет, только работать. Командуйте.

— Возьмите молотки и догоняйте нас. У асфальта будем дробить кирпич. Между могил двадцати воинов должна быть красная площадь.

Вроде бы кончившийся дождь припустил с новой силой. А мы, расправившись с отсевом на одной площади, пошли по пешеходной тропе к другой, к той, что у 121 го километра.

Намокли штормовки. Посбрасывали их, чтобы не мешали. Мы засыпали площадь красной крошкой, а дождь все лил, и все не приходила помощь. Уже перед самым обедом от леса отделилась одинокая фигура. Это был комиссар Игорь.

— Ребята не придут, — сказал он. — Врачи не разрешают в дождь работать. Простудятся. — Сказал и сбросил все равно уже промокшую рубашку, как бы добавляя к сказанному, что лично ему на дождь наплевать...

Поиск

Центральный архив Министерства обороны СССР
г. Подольск Московской области.

Направляем письмо Романова Н. Д. по установлению судьбы военнослужащих. По документам учета безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии установлено, что штурман звена 6 гв. авиаполка ДД 6 гв. ав. Див. ДД гв. ст. лейтенант Сухарев Петр Федорович, 1915 года рождения, уроженец Краснодарского края, г. Тихорецк, ул. Меньшикова, 162 пропал без вести 31 июля 1943 г. Жена — Тремасова Валентина Федоровна проживала: г. Чкалов, ул. Кобызева, 57.

Основание: 30758с-43 г.

Примечание: год рождения — так в документах.



Кавалерист рядовой Зиятдинов Карим Зиятдинович, 1905 года рождения, уроженец БАССР, Балтачевского р-на, д. Кумиязы, призван в СА Балтачевским РВК, погиб в феврале 1943 г. (место захоронения не указано).

Жена — Зиятдинова Нурзиган проживала по месту рождения учтенного. Учтен в 1946 году по материалу Балтачевского РВК. Основание: донесение № 91043с-47 г. Примечание: год рождения — так в документах.

Сведений в документах 112 кд за ¬1942 – 44 гг. о Зиятдинове К. З. не имеется.

Начальник отдела Алексеев.

***

Дорогой Николай Данилович!

Вы и ваши следопыты большое историческое дело сделали для истории башкирской дивизии. Спасибо вам, друзья. Поиск, конечно, не окончен. Думаю, что мы вместе с вами эту работу продолжим. Высылаю газету «Ленинец» для памяти. С искренним приветом член Союза писателей СССР А. Ихсанов.

Уфа, Первомайская, 35, кв. 29

Ихсанов Ахтям Сулейманович.

Пишите, я очень рад с вами познакомиться.

«Пулемет у дороги...

В июле нынешнего года на страницах газеты мы рассказали о походе группы велотуристов с Мелёузовского сахарного завода по местам боев 112-й (16-й гвардейской) Башкирской кавалерийской дивизии. В скором времени к публикации будет подготовлен еще один материал — отчет десятиклассников 104 й уфимской школы, в августе побывавших в Белоруссии на местах боев славных башкирских конников. Сейчас редакцией газеты «Ленинец» совместно с Федерацией велотуризма БАССР ведется подготовка к новому походу. Толчком к его организации стала находка на 121-м километре Ворошиловградского шоссе. Между деревнями Ивановка и Малониколаевка Ворошиловградской области украинский парень плугом выворотил из земли разбитый заржавевший пулемет и останки воина.

К месту происшествия приехали члены патриотического клуба «Подвиг» во главе с руководителем Н. Д. Романовым из города Красный Луч.

Начали раскопки. Выяснилось, что здесь погибли двадцать человек. Кто они? Из какой части? Погибших воинов похоронили со всеми полагающимися почестями на поле, за которое они отдали свои жизни. Над могилами взметнулся памятник.

При раскопках нашли медальон. Выяснилось, что хозяином медальона был Алексей Иванович Круглик. Удалось установить еще две фамилии Петра Федоровича Сухарева и Карима Зиятдиновича Зиятдинова.

Родился воин-башкир в 1904 году в деревне Кумъязы Балтачевского района. В 1941 году добровольно вступил в ряды Красной Армии и служил в 112-й Башкирской кавалерийской дивизии. Погиб при выходе дивизии из глубокого тыла врага 23 февраля 1943 года.

Сержант Зиятдинов был хорошим воином. В 1942 году в ноябре в своем заявлении о приеме в партию он писал: «Я, вступая в ряды ВКП (б), даю обещание еще больше уничтожить врага. Я сейчас живу только одной этой священной мыслью... » Так писала дивизионная газета «Красные конники». В этой же статье 3 ноября 1942 года сообщается, что в тот день, когда Зиятдинова должны были принять в партию, он уничтожил одного фашиста.

Когда сооружали на краю поля памятник, не было известно ни одной фамилии. Сейчас Неизвестных осталось семнадцать. Поиск продолжается... Ветераны Башкирской дивизии, которые принимали участие в тех драматических событиях, должны помочь членам патриотического клуба «Подвиг» выяснить подробности гибели двадцати и восстановить их имена. Может быть, кто-то помнит своих товарищей, не вернувшихся из Дебальцевского рейда? Возможно, что среди тех воинов был Мирза Гайсаров. Удалось установить, что при приеме в партию Карима Зиятдинова присутствовали коммунисты Сибаев, Вахитов, Хасанов, Ханнанов. Не было ли их в той группе у пулемета на краю поля? От нас, ветеранов, тоже зависит, станут ли приезжать на могилу павших однополчан родственники, или они навсегда останутся неизвестными солдатами... Нужно помочь школьникам в поиске.

...Убранные поля. Дорогая родная земля. На подступах к невысокому пригорку — большая звезда из бетона. На плите высечены слова:

На этом рубеже родной земли

Сыны Отчизну плотно обступили

И, умирая, тесно облегли

Поиск будет продолжаться. Я думаю, что вместе с ветеранами Башкавдивизии в поиск включатся следопыты Башкирии.

А. Ихсанов,
ветеран 112 Башкирской кавалерийской дивизии».

***

Руководителю клуба «Подвиг»

18 октября 1982 г.

Уважаемый товарищ Романов Н. Д.

Письменно продолжим с вами разговор, который начался 17 октября возле памятника 20 воинам. Я только вернулся из Лутугино от председателя совета ветеранов 87 стрелковой дивизии Савочкина Федора Андреевича, где провели выписку из документов, которые имеются в совете ветеранов. Сообщаю вам данные погибших командиров 87 стрелковой дивизии на рубеже Западное — балки Гремучая и Чепилкино.

Командир 1382 стрелкового полка Кочебин Сергей Семенович. Погиб 5. 8. 43 г.

Начальник штаба этого полка Капитан Лукьянук. Погиб в июне 1943 г.

Халевицкий М. Н. Полковник. Командир 1379 полка.

Начальник штаба этого полка Ковтун В. М.

Подполковник Быков Г. Ф. умер от ран.

Память о них числится только в архивах 87 дивизии. Где их могилы, знает пока только земля, которая приняла их.

Капитану Лукьянчуку родные прислали памятник из порта Находка. Его установили на развилке балок Гремучая – Чепилкино. Целесообразно ли искать все эти могилы? Найдем ли их? И сколько нужно приложить упорного труда! Очевидцы-старики, которые ухаживали за этими могилами, еще живы. Они подтвердят, если это нужно. Три командирские могилы затоплено ставком небольшим. Над ставочком стоит дот почти целый. Мы подошли к мнению: дот — это памятник войны. На нем поставить памятник сварной. Ну, больше по размеру тех, что ставят на кладбищах. А на нем увековечить имена погибших командиров. Просто на доте. Я там был. Он сверху был накрыт миной. Восстановить можно. Но мы хотим знать и ваше мнение, как опытного по этому делу человека. Сообщите мне или председателю, возьметесь ли вы за это дело и что нужно к этому. 29 октября юбилей комсомола. Совет ветеранов принял решение провести встречу ветеранов. Я вас лично приглашаю.

С уважением к вам Алексей Алексеевич Савела.

***

24 октября 1982 г.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Отпуск провел на родине. Встретился с ветеранами дивизии, но о 20 воинах новостей найти не смог. После отпуска от Исхакова получил вырезку из газеты «Ленинец» с его статьей. Хотя статья написана не совсем так, как мне хотелось бы, все же считаю, что она сделает свое полезное дело, если за дело возьмутся следопыты-земляки. Автор — писатель. Вероятно, поэтому у него немного заиграла фантазия писателя с пулеметом. Он вашу статью из газеты «Правда» имел в руках.

Пока я был в отпуске, мой старший брат побывал у вас, посетил могилу отца, а на обратном пути заехал ко мне. Нас не застал, но оставил прекраснейшие фотографии. Не знаю, с кем он там встречался, еще не написал. Судя по фотографиям, их сделал Доронин. Большое спасибо за гостеприимство, за фотографии. Увидев фотографии, еще раз порадовались, что могилы ухожены, в звездочках растут цветы. В ваших условиях цветы без постоянного ухода не растут. Знаю хорошо, откуда и вода берется. Могу со спокойной совестью доложить членам клуба «Подвиг», особенно юным, что потомок того, который лежит под пятнадцатой могильной плитой, достойно несет службу, продолжает дело своего деда. Учеба, служба у Салавата идет хорошо. Недавно получил благодарность от начальника факультета за то, что его группа заняла первое место по училищу. Сейчас пишет, что только что награжден значком ЦК ВЛКСМ «За отличную учебу». Веду переписку по выяснению боевого пути отца. В этом деле пока особых успехов не имею. Переписываюсь с Сухаревой. Она собирается к вам со своей мамой приехать. Пока занята заботами — выдает дочь замуж.

Николай Данилович! То, что написал до сих пор, не требует ответа. Не хочу еще раз беспокоить вас с ответом. Если можно, вышли мне киевский адрес Кругликовых. Салават сходит к ним. С горячим приветом

Зиятдинов А. К.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Спасибо за письмо и газету. Простим А. Ихсанова. С работниками нашего цеха такое порой случается. Хочется улучшить, а выходит не очень приятно. Важно то, что ребята готовятся в велопоход, что новые следопыты включатся в поиск и, быть может, нам удастся установить имена и других воинов.

Афган Каримович! Пожалуйста, не надо никаких благодарностей. Тем более в газете. Я знаю немало людей, которые только из-за этого и занимаются следопытской работой. Для меня же важно другое. Публикации по поиску приветствую. Всякие восхваления — нет. Думаю, что к этой теме возвращаться больше не будем. Мы стали друзьями, родными людьми. И между нами все должно быть просто, как в одной семье. Хорошей семье. В Киеве живет племянница Алексея Ивановича Круглика Людмила Ивановна Боровиченко. Ее адрес: 2520б8 г. Киев, ул. Квитки-Основьяненко, 29, кв. 2. Она собиралась приехать еще в 1979 г., да так и не получилось. Племянник Алексея Ивановича Круглик Константин Михайлович живет по адресу: 251340 п. Добрянка Черниговской обл.

До свидания. Н. Романов.

***

А. Ихсанову.

Здравствуйте, Ахтям Сулейманович!

Глубоко признателен за публикацию. Разделяю Вашу мысль о том, что и эта корреспонденция, и дальнейшая работа красных следопытов Башкирии послужат доброму делу. Интересна идея велопохода из Башкирии в Украину. Жаль, что не сумею организовать подобного похода в Башкирию. Держите, пожалуйста, меня в курсе событий, чтобы мы могли достойно встретить дорогих гостей. Когда предварительно будет готова программа, хотелось бы иметь ее. Может быть, у нас появится какая-нибудь идея по организации мероприятий во время пребывания участников похода в наших краях.

В Вашем материале упоминается дивизионная газета «Красные конники». Возможно ли получить копии газет, в которых упоминаются товарищи Зиятдинов, Круглик, а может, есть такие, в которых говорится и о Сухареве? Если сможете прислать копии, буду благодарен. Это же очень важные документы, которые могут служить подтверждением правильного направления в поиске. Не только газеты, а всего, что связано с воинами, погибшими у 121-го километра Ворошиловградского шоссе. До свидания. Рад нашему знакомству.

Н. Романов.

Многоуважаемый наш Николай Данилович!

Большое спасибо. Я очень рад нашему знакомству. Отвечаю на ваши вопросы. Газета, где я был зам. редактора, выходила на башкирском языке. У меня хранится одна-единственная газета, где упоминается о Зиятдинове Кариме. Есть еще один экземпляр у друга. Там упоминается фамилия Круглика. Но в искаженном виде. К вам на велосипедах пойдут летом. Об этом мы вам сообщим. В данное время наши следопыты и ветераны дивизии занимаются этим делом. Хотят окончательно выяснить, кто они были — 20 воинов. Многие ветераны утверждают, что они есть воины башкирской дивизии. Из рейда с башкирскими конниками выходили и штаб корпуса, и воины 15-й кавдивизии, которой командовал генерал-майор Чаленко. Выходили по тому полю, где вы обнаружили останки героев. Я в тех местах был. Тогда меня в этот район не пустили, говорили, что этот кусок земли заминирован. Будем продолжать начатое. Ветераны очень благодарны вам за большую работу.

С уважением Ихсанов.

Здравствуйте, Ахтям Сулейманович!

Спасибо за письмо. Я опять о газетах. Понимаю, что расстаться с такой реликвией, как фронтовая газета, тем более, которую делал своими руками, не просто, и потому не прошу оригинал. Можно же сделать копии этих газет. Это хорошо получается у Афгана Каримовича. Думаю, что и в Уфе на каком-нибудь заводе есть лаборатория множительной техники, где можно сделать светокопию или фотокопию старой газеты. Кто-нибудь мог бы сделать и перевод заметки, в которой упоминаются имена Зиятдинова, Круглика. Не помешал бы перевод и всех материалов. Если это не трудно, сделайте, пожалуйста.

Н. Романов.

***

Здравствуйте, Николай Данилович!

С. Р. Кадыров прислал мне свою статью, напечатанную в газете «Красная заря» 30 ноября 1982 г., высылаю вам копию. В письме частичный перевод. На полях газеты Кадыров пишет: «Дорогой Зиятдинов! Посылаю очень важный материал. Я еще трех земляков установил, которые покоятся там же. Их фамилии указаны в статье. С братским приветом Сабир Кадыров».

«Они бесследно не исчезли

Холодная зима 1943 г. на донбасской земле. С немецкими фашистами идут ожесточенные бои. 112 башкирская дивизия выходила из рейда. В то время к нам под командованием командира 15-й кавдивизии генерала Чаленко прискакала группа воинов. Совместно с ними для разведки выбрали двадцать человек. Командиром группы назначили лейтенанта Петра Федоровича Сухарева. С нашей дивизии в группу вошли Зиятдинов Карим Зиятдинович, Маплик Батталов, Карам Гимаев, Калимулла Адиятов и еще двое товарищей. Имена не помню. Сколько бы ни ждали разведчиков, никаких вестей не поступало. Поиски продолжались и после войны. Написал в Красный Луч, где проходили разведчики. Оттуда сообщили, что поиск поручен следопытам клуба «Подвиг». Если сказать правду, надежда на их выявление была мала. Решить задачу помогло событие. Об этом в газете «Правда» 19 мая 1981 г. публиковалась статья «Как звали вас, герои?» с подробным описанием».

Далее приводит выдержки из этой статьи, о моем отце и пишет: «Также найдены могилы Малик Батталова, Карима Гимаева, Калимулла Адиятова. У мемориала проводится митинг, посвященный светлой памяти героев. Следопыты заменяют надпись «Неизвестный» на табло с их именами и фамилиями. Все же у двоих земляков имена остаются неизвестными до сих пор».

Далее приводится часть текста за 28 мая 1982 г. о том, с какими почестями относятся краснолучане к погибшим, какие мероприятия там проводятся. Далее пишет: «Например, в этом году на митинге, посвященном Дню Победы, участвовали пионеры и комсомольцы, ветераны, родственники героев, приехавшие из Киева и Тбилиси. Зиятдинов Афган Каримович могилу отца долго искал. В этот день майор Советской Армии Зиятдинов Афган Каримович и его сын курсант военного училища Салават Зиятдинов тоже приехали. Открытие имени героя превращается в большое событие для всей области. Активизируется военно-патриотическое воспитание. Молодые следопыты продолжают свои беспокойные маршруты поиска.

С. Кадыров,
бывший заместитель начальника политотдела
112 башкирской дивизии.

На рисунке: у могилы воинов башкирской дивизии и Карима Зиятдинова его сын Афган и внук Салават».

Большое спасибо автору за статью. Возможно, кто-то откликнется. Это во-первых. А во-вторых, дал новые сведения, новые фамилии. Пока мне не понятно: автор то ли опередил события, выдав желаемое за действительное, или я не в курсе событий, или я не так его понял. По автору получается, что эти для меня новые имена уже на могилах написаны.

Нинель Петровне Сухаревой копию выслал. И один участок перевел, остальные прокомментировал.

Извините, что в последнее время часто беспокою. Желаю успехов всем членам клуба «Подвиг».

Зиятдинов А. К.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Рад Вашему письму. Спасибо за копии газет. Не думайте, пожалуйста, обо мне, как о самом занятом человеке в мире. Да, действительно, у меня нет лишнего времени, но это не значит, что не смогу найти пятнадцать минут, чтобы ответить Вам или кому-то другому на серьезное письмо. Не знаю, откуда у Вас такое понятие обо мне, но уверяю — не надо никогда больше стесняться тревожить меня. Я сам себе выбрал судьбу, взвалил на себя эти заботы, и никто мне не может помочь, пока сам же от всего этого не откажусь. А отказываться от этого просто не возможно. Потому, что наша общественная работа — это жизнь.

Теперь о деле. Антонина Ивановна, наверное, уже послала Вам магнитную пленку с записью радиопередачи о клубе. По крайней мере, я ей передал копию. Возвращать ленту не надо. Качество, конечно, низкое, но что делать, лучшей аппаратурой пока не располагаем.

Страницы из журнала пересняли. Конечно, лучше, если бы это сделать на какой-нибудь множительной машине.

Я рад и благодарен товарищам из Уфы за публикации в газетах. Правда, они действительно несколько опережают события или добавляют ненужные детали, но все равно ценно то, что они заставляют своих земляков снова и снова вспоминать войну, задуматься. Если Вам придется встречаться с товарищами, которым не безразлична судьба Двадцати, рассказывайте им, пожалуйста, чтобы они разграничивали факты и художественный вымысел. Я думаю, Вы догадываетесь, что я самый заинтересованный человек в том, чтобы как можно скорее имена всех воинов стали известны, чтобы на могильных плитах не осталось ни одной таблички «Неизвестный». И такое время наступит. Но это не значит, что для этого достаточно «вспомнить» одному-двум ветеранам. Нужны документы, факты, неопровержимые доказательства. За этим поиском следят тысячи людей. Я не оговорился. Действительно — тысячи. Каждый день десятки, а может, и сотни товарищей бывают у могил и задают самые неожиданные вопросы, связанные с жизнью и гибелью героев. Их интересует и ход поиска, и все, что связано с родными и близкими воинов.

Афган Каримович! Мне нужны все документы, связанные с нашим с Вами поиском. Пусть это будут копии, но все воспоминания, все газеты военных лет, журналы, письма, записки, снимки. Все, кто может что-то сказать по этому вопросу, должны написать воспоминания или, по крайней мере, подписать их. Чтобы эти рукописи можно было считать документами.

В материале «Они не исчезли бесследно» на первый план выходит П. Ф. Сухарев. Если он правда был в дивизии, если так хорошо запомнили его имя и отчество, то, наверное, помнят о нем еще что-нибудь. Например, откуда он взялся в башкирской дивизии, в каких операциях участвовал? То есть, когда появился у кавалеристов, как он выглядел, не рассказывал ли о себе, откуда родом и есть ли семья и т. д. Все, что можно вспомнить житейского о человеке. Ведь на фронте обычно все обо всех знали.

Далее, меня смущает то, что еще ни разу никто из ветеранов не вспомнил А. И. Круглика. А уж он-то действительно погиб именно в том месте, ведь был медальон с его именем.

Словом, чем больше будет различных документов и воспоминаний, тем легче нам с Вами будет установить истину, воссоздать картину подвига конников. До свидания.

Н. Романов.

***

14 декабря 1982 г.

Уфа. Редакция газеты «Красная заря»

Здравствуйте, уважаемые товарищи!

В вашей газете № 276 от 30 ноября 1982 г. опубликована статья С. Кадырова, в которой рассказывается о двадцати советских воинах, погибших на украинской земле. В этой статье упоминаются неизвестные нам фамилии героев.

Просим вас, если это еще возможно, прислать экземпляр газеты и перевод статьи. Если в рукописи Кадырова есть какие-то подробности, которые не вошли в публикацию, хотелось бы знать и их. Заранее благодарен.

Руководитель клуба «Подвиг»  Н. Романов.

Редакция не ответила.



***

Здравствуйте, Николай Данилович!

Огромное спасибо за письмо и за пленку. С большим вниманием прослушал. Очень жаль, что земляки иной раз, вероятно, вольно обращаются с фактами. Я не сторонник такого пути. Но и помочь не смогу. Несмотря на некоторые недостатки в публикациях, я доволен тем, что эти публикации могут привлечь внимание моих земляков-следопытов. Если это осуществится, то, может быть, выяснятся дополнительные сведения о погибших. Насчет Сухарева. Я не думаю, что Рахим Сабирович тогда запомнил его с именем и отчеством. Вероятно, запомнил фамилию. А имя и отчество к нему пришло из «Правды». То, что он в башкирской дивизии был, об этом пишется в статье. Возможно, я не правильно перевел. Но смысл заключается в том, что, когда корпус выходил из рейда, в башкирскую дивизию подъехала группа бойцов из алтайской дивизии во главе с Чаленко. Сколько они там были, час, больше или меньше? Назначили разведгруппу во главе с лейтенантом Сухаревым из Алтайской дивизии и послали их на разведку. Больше их не видели. Поэтому, думаю, подробней никто из башкирской дивизии не скажет.

О Круглике. В статье «Пулемет у дороги» фамилия Круглика упоминается. Автор пишет, что о нем написано в 1942 г. в газете «Красный конник», что он был из взвода истребителей танков. А вот Саит Алибаев в своих дневниках за 11 декабря 1942 г. упоминает фамилию Круглова, ссылаясь на статью лейтенанта Сайфарова в газете «Кызызым Аталы» под рубрикой «С партийным билетом». Возможно, речь идет о Круглике. Просто автор или в редакции фамилию написали неверно. Такие вещи происходят не только на фронте. И в мирные дни сплошь и рядом.

С другой стороны, не известно, когда Круглик вошел в состав 112-й кавдивизии или 8 кавкорпуса.

А людской состав с начала боевых действий дивизий (июль 1942 г. по февраль 1943) менялся несколько раз.

Большие потери они имели еще в Курской области. А начиная со станицы Обливской до Белой Калитвы, из дивизии остался эскадрон. А из рейда вышли чуть больше ста человек.

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, Антонина Ивановна!

Опять я вас беспокою. Возможно, вы уже знаете, Нинель Петровна заболела, прикована к постели. Если не знали, напишите ей утешительное письмо. Вам это сделать удобнее, как женщине и подруге. Конечно, надеемся, что она снова станет здорова.

Я, как всегда, приношу вам одни хлопоты. Пишет мне из Уфы Рахим Сабирович, что его статью передавали по башкирскому радио более полным текстом, чем написано в газете. Может, после этого кто-нибудь откликнется еще.

Далее пишет, что дочь и зять Малеки Билатовой (она у меня на родине знаменитость) собираются приехать в Красный Луч. Они работают дикторами Башкирского радио. Кадыров пишет, что они будут более полезны вам, чем я, в установлении личностей погибших.

Пишет мне старший брат. Благодарит таксиста из вашего города, фотографа из Дома быта, которые ему рассказывали о событиях 1979 г., помогли посетить могилу отца. Он был в августе 1982 г.

С большим уважением

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Получил письмо, спасибо.

И снова тот же вопрос и просьба: попросите тех, у кого есть фронтовые газеты, дневники, прислать копии. Причем, не переписывая, а сфотографировав или пересняв каким-либо другим способом, чтобы ничем не отличались от подлинника. В серьезном поиске нужны документы. Писем, воспоминаний недостаточно для того, чтобы что-либо утверждать или отрицать. Понимаю, что с оригиналами расставаться жаль, фотокопии сделать нетрудно. Журнал, который вы прислали, я переснял за десять минут. Причем, меня интересуют, главным образом, публикации военных лет. Потому что в современных могут быть ошибки. Время-то идет, люди стареют, забывают, другие вспоминают чей-то рассказ, а кажется им, что они сами были участниками событий.

Попросите тех, кого знаете, переснять газеты. Может быть, в Уфе есть какая-нибудь библиотека (например, в Киеве это библиотека Академии наук республики), где собраны газеты военной поры. Мы бы насобирали денег, послали бы туда ребят, чтобы почитали фронтовые газеты, сделали копии... Впрочем, газеты те, наверное, на башкирском языке, и ребята ничего не поймут. А было бы здорово. Ладно, будем думать еще. Может быть, там найдется какой-нибудь помощник.

До свидания.

Н. Романов.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Получил письмо от Марии Германовны. Приглашает на 19 февраля на торжества. Желание большое. Если получится, приеду, наверное, 17 и побуду несколько дней.

А. Зиятдинов.

***

Ахтяму Ихсанову

Здравствуйте, Ахтям Сулейманович!

Вчера, в День Советской Армии и в день прорыва главных сил кавалерийского корпуса через линию фронта к своим, мы снова пришли к могилам двадцати воинов у 121 километра Ворошиловградского шоссе. Мы зажгли факелы, и они пылали там, как сердца погибших. Снова и снова этот огонь заставляет мучиться нас. Эти муки не прекратятся, наверное, до самого последнего момента, пока мы не узнаем имена всех двадцати воинов. Пока поиск уперся в тупик. Из Архива опять пришло неутешительное письмо. По-моему, они просто отписываются. Да и другие товарищи не очень-то стремятся помочь установить имена. Может быть, нам пойти по другому пути? Идею его подсказали Вы, уважаемый Ахтям Сулейманович. Я имею в виду упоминание о том, что во фронтовой газете значатся имена участников рейда. Если бы была такая возможность пересмотреть все газеты военной поры, в которых упоминается о конниках М. М. Шаймуратова и М. Д. Борисова.

Для того чтобы на могилах двадцати воинов вместо «Неизвестный» прикрепить таблички с именами башкирских конников, мне нужны документы. Причем, не переписанные от руки, не перепечатанные на машинке, а подлинники или фотокопии. Может быть, у товарищей, которые участвовали в рейде или занимались изучением боевых действий, сохранились газеты военных лет или донесения, рапорты, в которых упоминаются фамилии, связанные с событиями, происходившими в феврале 1943 г.? Попросите товарищей переслать их клубу «Подвиг». Понимаю, что расставаться с такими реликвиями непросто. И потому нас вполне удовлетворят фотокопии. Если по какой-то причине сделать их у вас нельзя, у нас переснять можно запросто. Может быть, в Уфе есть архив или серьезная большая библиотека, где хранятся газеты военных лет. Местные следопыты могли бы позаниматься, почитать эти газеты и сделать фотокопии всех источников, где упоминается о 7 корпусе. Если бы это удалось...

Я не смею просить Вас о большем. Хотя бы это удалось нам сделать вместе. Хотя бы это!

До свидания.

Николай Романов.

***

Красный Луч, горком партии

Здравствуйте, работники ГК КПСС!

Пишет вам из Башкирии Хасанов Ханислав. Пишу по поводу истории, которую я прочитал в газете «Советская Башкирия». Очерк о героических подвигах бойцов 15-й дивизии. Я решил обратиться к вам. Я ищу брата 1915 г. р. Хасанова Нанике Раблисавовича. Он был лейтенантом. После окончания училища назначен в 227 стрелковую дивизию 789 полк. Должность — командир пулеметного взвода.

Может быть, вы поможете найти его, узнать его однополчан, с кем он был, где находился после окончания училища.

4 мая 1983 г.

Здравствуйте, Ханислав Габдулиеламович.

К сожалению, мы не располагаем сведениями о вашем брате и материалами о боевом пути 227-й стрелковой дивизии. По нашим данным, эта часть в Донбассе не воевала. Ваш поиск надо начинать с военкомата, который призвал брата в армию.

До свидания.

Н. Романов.

Красный Луч, горком партии.

В газете «Советская Башкирия» 6 апреля 1983 г. опубликована статья «По следам героев». В одном из погибших героев мы признали своего отца. Наш отец Адиатов Калимулла Ахметович, был призван в 1942 г. и воевал в составе Башкирского кавполка. В 1942 г. пришло сообщение, что он пропал без вести. С тех пор мы ничего не знаем о его гибели.

Заметка в газете внесла уверенность, что наш отец захоронен в вашем городе. Нам хочется узнать, как он погиб. Нас осталось пять детей. В настоящее время живы четверо. Хотим посетить могилу отца. Поклониться, поблагодарить всех людей, которые принимали участие в опознании и перезахоронении праха, в уходе за могилами. Просим вас написать все известное о нем и в какое время можно приехать. Напишите, пожалуйста, как добраться до вашего города.

Адиатов Рафаил Калимуллинович

Здравствуйте, Рафаил Калимуллинович!

В статье «По следам героев», опубликованной в «Советской Башкирии» 6 апреля 1883 г. действительно говорится о том, что Ваш отец Адиатов К. А. погиб в Донбассе. К сожалению, это не подтверждено документами. Да и Вы сами сообщаете, что получили извещение о том, что К. А. Адитов пропал без вести в 1942 году. В это время башкирские кавалеристы участвовали в Сталинградской операции. Значит, в районе Сталинграда и надо искать могилу Вашего отца. Если сохранилось извещение, наверное, там указано в каком районе в то время велись бои. Очень сожалеем, что не можем помочь Вам. Если у Вас появятся новые сведения, пожалуйста, напишите. С уважением руководитель клуба «Подвиг»

Н. Романов.

Здравствуйте, Афган Каримович!

Хочу напомнить: за вами долг. Я просил фронтовые газеты. В ответ вы написали, что они есть только у Ихсанова.

Но переводы публикаций в дивизионной газете №№ 87 и 103 обещали. Надеюсь получить их в ближайшее время.

У нас все в порядке. 9 мая приезжал Владислав Зиятдинов. Два дня работал у 121 километра. Думаю, остался доволен прекрасно прожитыми днями.

Посылал письма Кадырову и в редакции газет. Но ответы на свои послания не получил. Наверное, некогда товарищу, а может быть, нечего ответить на поставленные вопросы.

Мне что-то не очень верится в достоверность информации, которая иногда публикуется. В частности, упоминание, что среди 20 разведчиков был и Адиатов. Родственники сообщили мне, что получили сообщение о том, что он пропал без вести в 1942 г. В то время, когда корпус сражался под Сталинградом. Вот так. Нужно быть осторожным. Для большинства людей и сегодня минувшая война страшная боль, незабываемое горе. Шутить с этим нельзя.

Н. Романов.

Многоуважаемый Николай Данилович!

Привет вам из Уфы. Я от всей души разделяю ваше беспокойство о судьбах двадцати воинов-кавалеристов. Слава вам, мой друг. Мы здесь много говорим, да, только говорим об этих Неизвестных героях, а дело с места не можем столкнуть. Нет документов. А в библиотеках ничего путного не нашли. Было тяжелое время, голод. Подшивки многих газет уплыли из архивов. Продавали их за кусок хлеба. У нас есть идея. Летом группа следопытов и бородатых историков пойдет туда к вам, чтобы до осени что-то сделать. Я собираюсь ехать в Москву работать в архиве. Только это будет не скоро.

Николай Данилович! Брат мой! Мы вам можем представить список погибших во время рейда в тылу врага. Может быть, сделать так: установить мемориальную доску и занести туда имена всех, кого знаем, отдавших жизнь за Родину на этом пятачке нашего Отечества. Давайте думать, думать, думать.

Ахтям Ихсанов.

Здравствуйте, уважаемый Ахтям Сулейманович.

Большое спасибо за письмо, за предостережение. Честно говоря, мы уже усомнились в достоверности опубликованных сведений. Меня не было в городе, и я не мог ответить вам сразу. Конечно, мы с удовольствием примем посланцев Башкирии на украинской земле. Надо только точно знать, когда состоится такой поход, чтобы я мог спланировать свою жизнь.

Список погибших, конечно же, пришлите. Он будет полезен в нашей работе. И очень хочется иметь перевод того материала из дивизионной газеты, в которой упоминается Зиятдинов. Кто-то мне писал, может быть, Афган Каримович, что упоминается Зиятдинов в №№ 87 и 103. Вот бы получить мне их, хотя бы в рукописи. Думаю, в Башкирии найдется школьник, который выполнит эту работу с удовольствием.

До свидания.

Романов Н.

***

Здравствуйте, Николай Данилович!

Получил ваше письмо, огромное спасибо за оказанное гостеприимство моему племяннику и за хранение памяти моего отца. На обратном пути Владик заехал ко мне. Подробно рассказал. Он так же, как и мы, восхищен щедростью души членов клуба «Подвиг». Итак, у могилы отца были два сына, два внука. Думаю, еще посетят. Николай Данилович! Мне перед вами неудобно, что некоторые мои земляки молчуны, а иные в своих воспоминаниях, возможно, выходят из орбиты. Тут моей вины нет. Я сам строгий документалист. Свои догадки или умозаключения пишу как таковые, не выдавая за истину. Земляки не отвечают не только вам. Не только частные лица, ветераны, а также официальные органы: обком, редакции, школы.

Переводы из газет

«Красный конник

Смелость — основная черта коммуниста.

Наша партийная организация растет изо дня в день. В ряды партии великого Ленина-Сталина вступают закаленные в боях бойцы и политработники. Вступление в партию каждый старается отметить делом. Снайпер Сибаев до вступления в партию уничтожил 8 фрицев. Он в своем заявлении написал: «Я, вступая в ряды ВКП (б), злющего врага обещаю уничтожать еще больше. Я сегодня живу только для того, чтобы убивать немца». Товарищ Зиятдинов в день вступления в партию одного сволоча-фрица уничтожил. На фронте коммунисты дерутся молодцевато. В бой идут первыми. Последними выходят из боя. Твердостью, смелостью характера отличаются особенно товарищ Вахитов и Гараев. В предоктябрьских соревнованиях коммунисты показали себя в первых рядах. Из коммунистов Байгужин и Хасанов снайперы. Они постоянно уничтожают немцев. Большую роль в подразделении они играют в организации агитационной работы.

Парторг Фаиз Нафиков.

«Красный конник» № 103, 25 декабря 1942 г.»

«Смелый агитатор

В подразделении товарища Гатиатуллина считали одним из лучших агитаторов. Он в боях отличался смелостью. Агитацию проводил на живом примере. «За свободу страны!» — крикнул он. Пламенный призыв агитатора быстро дошел до бойцов. За товарищем Гатиатуллиным все ринулись. Противник не выдержал и, оставляя много трупов, отступил. В этом бою агитатор товарищ Гатиатуллин уничтожил 20 фрицев.

Парторг Зиятдинов».

В статье о Гатиатуллине почему-то пишется в прошедшем времени. Возможно, в то время его уже не было в живых.

Перевод, конечно, страдает недостатками. Я старался не отходить от использованных слов в статье, а также выдержать смысл и содержание. С большим приветом ваш

А. Зиятдинов.

***

25 июля 1983 г.

Здравствуйте, наши многоуважаемые товарищи
Романов Н. Д. и Рудов В. П.

Прочитав в газете «Советская Башкирия», с большим волнением узнали, что руководимый вами клуб следопытов «Подвиг» обнаружил могилу двадцати воинов. От всей души вам спасибо за создание братской могилы, в которой один из них в списке — наш отец Гимаев Карам Ямалетдинович.

С большим уважением к вам дети Карама

Насих, Вагиз, Марьян, Раис.

Деревня Нуркиево, Туймазинский район, Башкирия.

Гимаев.

3 августа 1983 г.

Здравствуйте, Вагиз Карамович!

Очень сожалею, но утверждать, что в числе двадцати воинов, останки которых мы обнаружили у 121 километра Ворошиловградского шоссе, похоронен и Ваш отец, — не могу. Мы не располагаем ни документами, ни показаниями очевидцев, что именно здесь, на этом поле погиб Ваш отец. Я понимаю Ваши чувства. Но кривить душой не приучен. Даже не догадываюсь, откуда автор статьи в газете «Советская Башкирия» получил информацию о том, чьи имена выбиты на плитах. Пока нам удалось установить имена лишь трех воинов: Круглика, Сухарева и Зиятдинова. На остальных могилах написано: «Неизвестный». Если Вы располагаете какими-то документами, пожалуйста, перешлите их нам. Может быть, они помогут нам восстановить события. Извините, пожалуйста, за плохую весть.

Руководитель клуба «Подвиг»

Н. Романов.

Здравствуйте, уважаемый товарищ Романов Н. Д.!

С большим приветом к вам Вагиз. Получил ваше объемное письмо. Большое спасибо за полный и откровенный ответ. Меня это огорчило. После этого я имел переписку с Уфой, с редакцией «Советской Башкирии». Мне ответил писатель по Башкирской дивизии Ихсанов. Он пишет, что вышла ошибка в редакции. Высылаю вырезку из газеты «Советская Башкирия» «По следам героев». Все-таки фамилия одного известна.

Гимаев Вагиз Карамович.

***

Дорогой мой друг, Николай Данилович!

Привет из далекого Башкартостана. Высылаю вам статью из газеты «Красные конники». Газета была органом политотдела Башкавдивизии, где я был зам. редактора. Мне стало известно, что вас беспокоили некоторые товарищи из-за публикации в «Советской Башкирии». Автор получил по заслугам.

Николай Данилович! Что у вас нового? А может быть, вписать на стеле имена погибших в рейде. Такой список можно найти. И эти, и те погибли ведь в одной и той же земле Ворошиловградской области.

Ахтям Ихсанов.

Здравствуйте, Ахтям Сулейманович!

Большое спасибо за письмо и за копию заметки. Это уже документ. Больше бы таких. Нового у нас пока ничего нет. По-прежнему ухаживаем за могилами. Каждый выходной идем на места боев. Сейчас много снега, надо очищать от него мемориал. Почти все силы уходят на то, чтобы содержать могилы конников в порядке. 23 февраля, как всегда, зажжем у их могил факелы. Вот и все.

Если есть возможность заполучить список всех погибших конников во время рейда, пришлите, пожалуйста. Только не надо исключать из него представителей других республик и народов. Дело в том, что, например, фамилии Круглик и Сухарев могли бы помочь установить и другие имена. Может быть, у кого-то сохранился список погибших в тех числах. Или список личного состава до начала рейда и после того, как рейд был завершен. Эти документы бесценны. Вот если бы заполучить их. Самое обидное, что они есть и у кого-то лежат бесполезно. Вот бы найти! Сколько героев было бы увековечено. Ведь двадцать воинов, останки которых мы захоронили на поле, лишь небольшой отрядик, а гибли-то полки и дивизии... Сколько их еще лежит на нашем поле и на других полях по пути следования корпуса, в местах, где дрались с врагом украинцы и узбеки, татары и таджики, белорусы и башкиры... Вот бы найти списки!

До свидания.

Н. Романов.

Многоуважаемый Николай Данилович!

Большое спасибо за письмо, за то, что вы начали большое священное дело. Что касается нас, ветеранов корпуса, ищем и будем искать список погибших. Если мы, ветераны, соберемся, можем составить список погибших в рейде человек 50–100. Это не все. Я ведь, Николай Данилович, в Подольске видел список погибших. Тогда мне он не нужен был. Список в очень толстой папке. Там, наверное, зафиксированы тысячи погибших. Весной давайте поедем в Подольск, в архив.

С искренним приветом писатель Башкирии

Ахтям Ихсанов.

***

Давно не писал, неудобно отнимать у вас время. Теперь у меня появились новости. Я обнаружил два письма отца, датированные 1 и 22 сентября 1942 г. То есть, написаны у берегов реки Алым Курской области. Когда они остановили немцев и держали там оборону. В письме сообщает, что жив и здоров, находится на передовой. Здесь же 19 двустиший песни.

Я помню, что отец любил петь, голос у него был хороший. Но я не знал, что многие из них собственного сочинения.

Первый куплет начинается с того, что он не поэт и не писатель, но он хочет оставить на память жене, чтобы она через годы смогла прочитать их и вспомнить его. В песнях — любовь к жене, к Родине, башкирскому народу. О том, что он не пожалеет жизни ради них. Я попытался перевести песню, но у меня не получается песня. Даже смысловое значение искажается. Второе письмо датировано 22 сентября 1942 г.

Обычное восточное приветствие, перечислил, кого из односельчан видел в эти дни. В том числе и своего племянника. К сожалению, из перечисленных людей в деревню вернулся только один. Сожалеет, что получает письма редко. Заботится о нас, не голодные ли мы, есть ли во что одеваться, ведь скоро зима.

Возможно, самое интересное то, что оно написано младшим сержантом Зиятдиновым.И две песни. Насколько я помню, у него в каждом письме были написаны несколько песен.

Из письма разведчика Гайсарова следует, что во время рейда отец уже был сержантом. Обратный адрес — полевая почта СТ № 1927, 275 кавполк, пулеметный эскадрон.

Если мне удастся когда-нибудь переложить эти песни на русский язык, я пришлю вам.

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, Афган Каримович.

Спасибо за письмо. Новости действительно интересные. Жаль только, что не получается перевод.

При случае пришлите мне имена односельчан отца, которые он упоминает в письме. И имя того, кто вернулся. Надо узнать у него все, что он еще помнит о той встрече, о судьбе товарищей, участвовал ли он в Дебальцевском рейде?

7 декабря Центральное телевидение транслировало по первой общесоюзной программе документальный кинофильм «Я так решил, и это я исполню». Минут пять в этом фильме отведено рассказу о клубе и памятнике у могил двадцати воинов. Жаль, что вы его не посмотрели. Думаю, его когда-нибудь будут повторять, потому что он сделан неплохо.

У нас все по-старому. Работа, лес, могилы, снег, снова работа... Вот и все. До свидания.

Н. Романов.

***

Многоуважаемый Николай Данилович!

Высылаю вам материал о Габрахманове. Посмотрите, пожалуйста, он, видимо, погиб при выходе из рейда. В справке говорится, что он пропал без вести. Жду ваше мнение, как думаете? Таких мы еще найдем.

Ихсанов.

Справка

 Гражданин Габрахманов Ахуньян Габрахманович пропал без вести на фронтах Великой Отечественной войны в марте 1943 г.

Врио Буздянского райвоенкома Сюндюков.

Здравствуйте, уважаемый Ихсанов Ахтям Сулейманович!

Получили ваши материалы. Спасибо. Пока точно сказать нельзя, где погиб Ахуньян Абдрахманович. Но вы правы. Пройдет время, и может быть, нам удастся установить это точно.

До свидания.

Н. Романов.

Дневник «Подвига». 1985 год

3 февраля. Ночью выпал снег. Почистили у Звезды и в музее. Пилили бревна — заготовки для ступеней. После обеда снова пошел снег. До отъезда успели убрать у могил воинов.

9 февраля. Среди недели снег у могил двадцати воинов убирали Александр Мандебура, Юрий Сорохан, Сергей Корниенко и другие малониколаевские ребята. В субботу, 9 февраля, намело сугробы выше колена. Снег набирался в валенки.

Начальник конвейерной службы шахтоуправления «Знамя коммунизма» Б. Е. Горожанкин дал Юре Герасимову 10 лопат для очистки могил от снега.

10 февраля. Сильный мороз. Долго стояли на трассе. Ни один краснолучский автобус не остановился. Успели записать: ПАЗ 37-48 «Экскурсия», ПАЗ 43-61, ЛАЗ 6857 «Заказной». Подобрал до предела набитый людьми «Икарус» из г. Шах¬ты.

12 февраля. Заседание совета клуба. Обсуждение плана подготовки и празднования Дня Победы. Свои варианты представили О. Власова, Валерий Бигдан, Александр Мандебура.

Н. И. Эсауленко через Юру Сорохана передал 10 совковых лопат для очистки могил от снега.

12 февраля Петр Марценюк сделал две снеговые лопаты.

16 февраля Станислав Васильевич Долгополов подарил клубу свою кинокамеру «Аврора». Вместе с А. А. Дымовым — несколько фотопленок, видеобобину.

16 февраля в лес с ночевкой прибыли отряды СШ № 3 (привел О. Чернис), ПТУ № 36 (Мандебура А.), СШ № 22 (Порчук В.). Вечером убрали снег у могил 20. Утром — в Музее.

17 февраля у могил 20 воинов провели митинг. Секретари ГК ЛКСМ Украины В. Сербулов и Н. Пономарев привезли знамя воинской части, освобождавшей Украину. Членам клуба предоставлено право сфотографироваться у Знамени.

23 февраля — День Советской Армии, день гибели двадцати советских воинов. Еще с утра автобусы ходили плохо. Через дорогу — переметы. Проедет автобус сто метров, останавливается. Два бульдозера не успевают разгребать снег. К вечеру из города вообще перестали выпускать транспорт. Представить трудно, как ребятам удалось добраться к Звезде.

У могил конников зажгли факелы. Факелы горели и у других памятных знаков, установленных членами клуба «Подвиг». Прежде чем зажечь факелы, надо было убрать от могил снег. Несмотря на то, что здесь убирали каждый день всю неделю, в субботу тоже намело основательно. К 14 часам, когда я приехал, впечатление было такое, будто здесь никогда еще не ступала нога человека. В снег проваливался по брюхо.

Попробовал очистить могилы от снега, почувствовал, что для меня это сложно. Производительность — ноль. Может быть, позже, когда утихнет ветер... Пошел в экскурсионное бюро. Надо же растопить печи, приготовить ребятам обед. Пока занимался, Оля Власова привезла своих ребят, чтобы у могил воинов принять их в клуб при свете факелов. Метель не прекращалась. Очистили от снега музей. Вместе с ребятами работали комсомолец тридцатых годов, участник Великой Отечественной войны журналист, поэт, Учитель Константин Михайлович Протасов и Александр Сушко из Ленинграда. После обеда пошли наводить порядок к двадцати могилам. Оказалось, что там давно уже работает Саша Иванцивский. Правда, когда я пришел туда последним, его уже не было. Саша спешил на работу в третью смену. Он — шахтер.

— И я долго не могу. Уберу снег и уеду. Мне в четвертую смену на работу, — сказал Юрий Герасимов.

Он так увлекся работой, что не заметил, как окоченели руки. Оттирали все вместе.

Снег от могил убирали Андрей Пухов, Эдик Рак и другие ребята из 21-й школы. Вместе с ними работал писатель из Ленинграда Александр Сушко. Провели торжественную линейку. При свете факелов у могил воинов новых товарищей приняли в клуб. Минутой молчания почтили память павших.

Ваня Самовындюк (ПТУ № 36) приехал после 20 часов. Приехал с шиком на такси. Автобусы из-за сильных заносов не ходили. Не было и рабочего шахтного автобуса. Так что ребята из 3-й школы вынуждены были вернуться с автовокзала по домам, а Ваня, обрадовавшись, что получил 8 рублей премии за победу в конкурсе на лучший рисунок, истратил их на такси. Приехал и сразу спрашивает: «Шо треба робити?». Понятно, что: бери лопату — снега хватит всем.

10 марта 1985 г. у могил 20 воинов в честь дня рождения А. И. Круглика зажгли факелы

19 марта. В принципе приняли план празднования 9 Мая. Митинг у Звезды 9 мая в 17.45 открывается прологом — музыкальная композиция. Завершается салютом после минуты молчания. Накануне, 8 мая — факелы у всех памятников, установленных членами клуба.

Почта клуба

Здравствуйте, Николай Данилович!

Сегодня прочитал в газетах вашу статью «А матери все ждут». Она меня очень взволновала. Сколько еще загадок таит в себе наша израненная Ворошиловградская земля. Еще останки двадцати героев нашли. Кто они, где они жили, кто их родители? На эти и другие вопросы вам предстоит еще ответить. Очень жалею, что не могу вместе с вами участвовать в поиске. А как хочется ранним зимним утром пройти по тем местам, где во время войны наши воины отдавали жизни. Проливали кровь во имя спасения Родины. Сколько их еще лежат в земле, считаются без вести пропавшими.

Немного о себе. Уже идет второй год службы. Осталось 10 месяцев.

С солдатским приветом

Радченко Сергей.

Привет, братцы, и сестрички, конечно!

Лежит у меня письмо клуба давным-давно, ждет ответа.

Моя служба идет сейчас путево. Да оно всегда так, когда служба идет к концу. Вот уже скоро уволятся все дембеля, и потом уж наш черед. Радуешься этому больше всего, потому что домой тянет как к большому и очень вкусному торту. Когда идешь по нашим сопкам, то каждое дерево так напоминает наш партизанский лес. Как хочется к вам скорее. Быть с вами. Но все со временем будет.

А сейчас хочу рассказать вам о своем небольшом торжестве. Все было в День Победы. Был весь батальон. Такие интересные ветераны, так трогательно рассказывали о войне. А я сидел как на иголках, слушал и думал, что вот именно сейчас надо сделать то, что уже давно хотел. И я рискнул. Попросил слово. Рассказывал о 20 неизвестных бойцах. В зале стояла удивительная тишина. Говорят, даже ветераны слезу пустили. Правда, у меня было лишь пять минут. Но главное, я успел рассказать и даже показать кому-то плакат о двадцати бойцах. Все-таки здорово!

Теперь о нас и наших делах знают еще более 150 человек, которые живут по всей стране — Ленинград, Прибалтика, Кавказ, Белоруссия, Ульяновск, Волгоград. Потом было столько расспросов и вопросов! Словом, очень хорошо было. Сейчас в эти минуты мы плывем на плавучем ремонтном кране. Ставили тут одну вещь, чтобы мост ровнее держался. Ну уже поставили. Теперь время обедать. Ну вот и все. До свидания.

Александр Мандебура.

г. Харьков, Борисову М. Д.

Здравствуйте, дорогой Михаил Дмитриевич!

От всей души поздравляю вас с приближением 40-летия Великой Победы. Мы вас помним и любим. Мечтаем о встрече. Было бы здорово, если бы вы смогли приехать к нам 9 мая 1985 г. Мы будем проводить митинг у могил 20 конников, останки которых мы нашли на поле осенью 1979 г. Тогда же захоронили их со всеми полагающимися почестями. Потом над их могилами воздвигли памятник. Простой он и скромный. Но он дорог тем, что создавался на общественных началах без единой копейки денег, без приказов. Работали только те, кто хотел, кто не на словах, а на деле чтит память павших, кто помнит войну. С тех пор мы каждый год проводим у дорогих нам могил митинг. В дни всенародных праздников зажигаем факелы. Горят факелы и зимой, 23 февраля.

Михаил Дмитриевич, я понимаю, что в такой день вам захочется быть с фронтовыми друзьями, что получите много приглашений, и потому мы не обидимся, если не сможете приехать к нам. Но будем безмерно рады обнять вас. С надеждой на встречу руководитель клуб «Подвиг»

Николай Романов.

Дорогой наш Николай!

Как я благодарен вам за ваше письмо ко мне. За столь теплые слова. С большим удовольствием и радостью прибыл бы к вам в Красный Луч, да еще почтить светлую память своих боевых братьев, погибших смертью храбрых в легендарном рейде по Донбассу! Я так благодарен членам клуба «Подвиг» и всем другим, принимавшим участие в захоронении двадцати конников и сооружении на общественных началах мемориала.

Самая большая признательность вам, Николай! Я же знаю ваше плодотворное руководство по воспитанию на героических традициях подрастающего поколения. Большое вам спасибо и низкий поклон от конногвардейцев 7-й гвардейского корпуса и от себя лично.

Да, вы правы, я получил приглашения из тех городов, где являюсь почетным гражданином. Но я бы предпочел приехать к вам, как к своим. Священный долг перед павшими воинами.

Дело в том, что с 8 по 15 мая в городе-герое Туле состоится Всесоюзный слет победителей похода славы. Наша область в республике разделила первое — второе места с Черниговской областью. Я являюсь председателем Харьковского областного штаба поход славы и должен быть в Туле, которую я защищал в Московской битве, и дивизия, которой я командовал, была преобразована в гвардейскую и награждена орденом Красного Знамени. Помимо этого все победители республики прибывают 3 ¬– 4 мая в Харьков. Они здесь будут готовиться к слету. Я буду задействован в этой работе. Извините, что поздно отвечаю. Был в командировке в Киеве на семинаре-совещании, проводимом ЦК ВЛКСМ. Из Киева заезжал в воинскую часть навестить солдата — своего внука. И здесь дел по горло.

Крепко обнимаю вас.

Борисов Михаил Дмитриевич,
командир 7-й гвардейского кавалерийского корпуса.

PS. Ворошиловградский «Борода» что-то подкачал. ЦК ВЛКСМ не допустил вашу область к Всесоюзному слету.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Большое спасибо за письмо. Во-первых, хочу сообщить, что если не случится непредвиденного, то я на митинге буду. Ориентировочное время прибытия 8 мая, а убытие 10 либо 11 мая. Почему я указываю числа? Если не трудно, может быть, закажете гостиницу и билет на обратный путь. У меня два раза поездка срывалась. Если не трудно, пришлите официальный вызов клуба мне и братьям. Дело в том, что без вызова руководство не отпустит. С вызовом подходить к руководству приличнее. Сообщаю адреса:

Старший брат — поселок Патрушево Свердловской области Зиятдинов Адин Каримович.

Младший брат — поселок Баранчиский Свердловской области Зиятдинов Риф Каримович.

Сегодня же напишу на родину письмо, чтобы они прислали мне родную землю. Если земля поспеет, то ее сам привезу.

Афган Зиятдинов.

Здравствуйте, Николай Данилович!

Получил ваше письмо. Большое спасибо за приглашение. Мне, конечно, хотелось бы участвовать в таком мероприятии, как годовщина Победы. У нас в Донбассе земля, опаленная огнем сражений, хранящая незаживающие раны — воронки и окопы. Недавно проводил беседу на заседании юношеского клуба «Доблесть». И представьте, встретился там с ветераном освобождения и воевавшим на Миус-фронте. Он был командиром артбатареи. Он имеет два ордена Красной Звезды, орден Кутузова, кадровый военный. Прошел войну от начала до победы. Рассказал я ребятам о нашем клубе «Подвиг». Слушали очень внимательно, задавали вопросы. Теперь о моем приезде. Он мало реален. Но попробовать написать официальный запрос на имя командира части можно. На этой бумаге желательно, чтобы было больше печатей и серьезных доводов.

Николай Данилович, можете меня поздравить: 10 марта Галя родила мне дочку Екатерину. Так что в нашем полку прибыло. Передавайте от меня привет вашим родным и ребятам.

Гена Пащенко.

Здравствуйте, Николай Данилович!

В вашем лице я приветствую весь клуб «Подвиг». В канун праздника я хотел бы приехать снова. Если у вас есть возможность послать мне официальное приглашение, то я с радостью приму его на праздник Победы.

У меня в этом году отпуска нет, так что я увольняюсь из армии к себе на родину. Поэтому надо официальное приглашение, чтобы отпустили меня. Надо написать на имя командира части. Вот наш адрес: Кизил Ордиской области, Орольский район, в. ч. 44641. Заранее вам благодарен. Наверное, дядя Афган приедет. В 1983 г. я был у вас по просьбе и ходатайству дяди к командованию. Немножко о себе. Служба идет у меня нормально. В части характеризуюсь хорошо. Строю для части парную — подарок к первомайскому празднику. Пусть будет память обо мне. До свидания.

Владислав Зиятдинов.

Командиру части 44641

В вверенной Вам части служит Зиятдинов В. Р. Члены патриотического клуба «Подвиг» во время похода по местам боев за наш город нашли останки двадцати советских воинов, погибших в неравном бою с фашистами. В числе двадцати — дедушка В. Р. Зиятдинова Карим Зиятдинович Зиятдинов.

9 мая у могил двадцати воинов в 17.45 начнется митинг-реквием. Хотелось бы, чтобы в митинге приняли участие родственники героев. Просим Вас предоставить тов. Зиятдинову возможность принять участие в митинге. Убеждены, что его выступление перед краснолучанами принесет определенную пользу для патриотического воспитания молодежи.

Руководитель патриотического клуба «Подвиг» Н. Романов.

Красный Луч, клуб «Подвиг» из Свердловской области.

Телеграмма

Вылетаю в Ворошиловград 6 мая. Желательно бы место в гостинице 7 – 8 мая.

Зиятдинов Риф.

Отчет

В субботу 13 апреля мы приехали с трактором. У Звезды нагребали землю и планировали ее. Дал трактор зам. по быту шахты «Штеровская». Приходили к нему в среду 10 апреля, но трактор был поломан. В пятницу не было на работе тракториста. И только в субботу мне дали трактор. В этом деле мне помог комсорг шахты. С ним я ходил к зам. директора по быту.

В понедельник 15 апреля Сорохан Юрий с отрядом ходили в Малониколаевский карьер за отсевом. Привез пять машин. Отсев дал ему главный инженер карьера. Обещали еще пять машин. На прошлой неделе отряд побелил могилы 20 воинов.

Александр Иванцивский.

18 апреля после комсомольского собрания Володя Скворцов повез своих комсомольцев к могилам двадцати бойцов. Горноспасатели спланировали пять машин отсева справа от памятника.

В. Бигдан с Володей Дубочинским и другими ребятами из ПТУ № 58, которых приводила мастер Татьяна Федоровна Луцкая, почистили криничку у объездной дороги.

Праздник

1 мая в музее партизанской славы и у мемориала павшим конникам установили щиты с плакатами:

«9 мая с 17.45 до 19 часов у могил 20 воинов состоится митинг-реквием»

8 мая с 21.00 — Час Скорби. Факелы у памятников, установленных членами клуба «Подвиг».

8 мая в 21 час у могил двадцати бойцов и на площади Мемориала партизанской славы мы зажгли факелы. Не менее пятидесяти машин съезжали с асфальта. Это примерно 200 человек. Они вместе с нами приняли участие в Часе Скорби. В подготовке хорошо проявили себя Андрей Китченко, Володя Рубцов, Олег Курявый из СШ № 21. Как всегда, ломовыми лошадками были Коля Вербицкий и Саша Иванцивский.

Вечером приехали Саша Пащенко (капитан ВВС в отпуске), Наташа Науджунас, Федя Кравченко, Саша Репин (Ровеньки), Юля Злыдена.

8 мая вечером, пока горели факелы, время не теряли. Установили щит с плакатом «Мемориал павшим конникам».

На других 10 щитах — плакаты: «Ты сделал свой взнос в Фонд Мира?», «Ярмарка солидарности. Эти игрушки сделали члены клуба «Подвиг». Купив игрушку, ты можешь внести вклад в дело укрепления мира».

У первого щита поставили стол, табурет. На столе — подписной лист Фонда Мира, емкость с прорезью для денег. Стопка благодарственных записок: «Товарищ, сегодня ты внес столько-то копеек. Спасибо. Эти деньги, собранные в день Победы советского народа в Великой Отечественной войне, пойдут на укрепление мира. Совет клуба «Подвиг». На каждой игрушке — этикетка. Указано, кто изготовил, сколько стоит и что средства от продажи игрушки идут в Фонд Мира.

Здесь же вывешены лучшие боевые листки «Товарищ», фотовыставка «Клуб «Подвиг» — подвигу».

Ярмарка и пункт сбора средств работали целый день.

9 мая с раннего утра начались экскурсии. Они продолжались до самого начала митинга. В 8.30 на дежурство заступили 20 экскурсоводов. Две бригады по 10 человек. В музее и у Звезды. Экскурсоводы, рассказав у Звезды о 20 бойцах, провожали гостей до Поляны Павших и, указав тропу в музей партизанской славы, возвращались к Звезде.

На поляне ожидания гостей встречали экскурсоводы другой бригады. Они обслуживали и тех, кто приезжал по объездной дороге. На поляне ожидания тоже оборудован пункт сбора средств в Фонд Мира.

Экскурсоводы приглашают гостей приехать еще раз к митингу в 17 часов.

***

За Звездой ветер полощет флаги союзных республик.

Во всю длину площади мемориала двадцатиметровая трибуна. На ней флаги, огромные буквы: «Наше дело правое — мы победили». Оркестр шахты «Штеровская» во главе с Женей Супруном исполняет марши.

Со стороны партизанского леса под руководством Лили Антоненко идут барабанщики школы № 21. Заходят на площадь. Останавливаются за Звездой. Рассредоточившись по всей длине дорожки, исполняют сигнал «Внимание!»

На трибуну поднимаются учащиеся СШ № 21. Они исполняют литературно-музыкальную композицию А. М. Поповой. Алла Михайловна читает стихи:

Я стою у могил.

Имена эти святы.

К сердцу вдруг подползает

Колючая боль.

Я стою на земле.

Здесь когда-то солдаты

Шли на смерть.

В последний решительный бой.

Попова А. М. поет:

Я закрыла глаза над зарытым солдатом,

А вокруг тишина, тишина, тишина.

Молча встал предо мной

Здесь убитый когда-то,

В этой страшной беде виновата война.

Митинг открывает комиссар клуба «Подвиг» Бигдан В. Н. Слово предоставляет секретарю горкома Компартии Украины В. П. Рудову, мастеру-взрывнику шахты имени Космонавтов, руководителю поисковой группы «Летопись Великой Отечественной» города Ровеньки Александру Репину.

Репин А. М.:

— Сегодня для всей нашей страны — День Победы. Но для нашей семьи это и день скорби. Потому что 40 лет назад, 9 мая 1945 года, в боях за Берлин не стало родного моего дедушки — отца матери — Савченко Ивана Петровича. В последний день войны успел отправить письмо, в котором сказал: «Добили гада. Скоро вернусь домой».

В боях на улице... днем... погиб.

Извещение семья получила через год 8 мая 1946 г.

И вот я, который никогда не видел своего деда, иду по дорогам боевой славы. Ведь не только пионеры, но каждый советский человек — это следопыт. Следопыт подвига. Каждый должен внести свой вклад в дело дальнейшего укрепления могущества Родины. Сегодня мы отдаем дань памяти солдатам, которые своей жизнью защитили мирное небо. Спасибо им, живым и павшим.

Бигдан В. Н.:

— Товарищи! 6 лет назад, захоронив останки двадцати Неизвестных воинов, мы начали поиски, которые не прекращаются до сих пор. Благодаря этим поисками стали известны имена трех воинов: Алексей Круглик, Петр Сухарев, Карим Зиятдинов. Сегодня поклониться могиле отца приехал сын Карима Зиятдиновича Зиятдинова — Риф Каримович Зиятдинов. Предоставляю ему слово.

Зиятдинов Р. К.:

— Дорогие товарищи! Стою я на многострадальной украинской земле у могил героически павших двадцати воинов, у могилы родного отца и думаю, откуда берутся истоки этих побед? Они идут издревле. Еще недавно донской казак Емельян Пугачев освобождал Южный Урал от царского гнета. И помощником ему был башкирский поэт батыр Салават Юлаев. В 1812 году башкиры участвовали в освобождении Украины от нашествия французских захватчиков и дошли до Парижа в составе 36 полков. В гражданскую войну конники вместе с Буденным участвовали в освобождении. И, наконец, Великая Отечественная война. 112 башкирская кавалерийская дивизия в составе 8 корпуса в феврале громила немцев в тылу. Вот эти 20 конников, в том числе мой отец, погибли геройски. Не дошли они, но их товарищи дошли. Стала дивизия гвардейской.

Я сам служил с ребятами-украинцами из Сумской области. Брат мой учился в Киеве и стал офицером. Два моих сына учились в Киеве и Чернигове и потом защищали мирное небо.

Я приехал с Урала. Урал — это опорный край державы. Провожая меня сюда, на митинг, товарищи мои поручили сказать вам от имени пятитысячного коллектива дважды орденоносного завода, что у нас есть чем защищать Родину, есть кому защищать. Если надо, достанем и до звезд. Разрешите, товарищи, мне благодарить всех членов клуба «Подвиг» — комсомольцев, коммунистов и всех трудящихся, которые участвовали в создании этого мемориала. Низкий вам земной поклон. Разрешите мне, пожалуйста, товарищи, положить землю от родного дома на могилу отца, соединить землю Башкирии с Донбасской землей в знак дружбы наших народов.

Риф Зиятдинов спускается с трибуны, подходит к могиле отца, высыпает землю в звездочку, простреленную в бетонной плите. В это время над полем ветер подхватывает дробь барабанов и слова:

Отзовись, моя кровиночка,

Отзовись, моя надежда!

Где ж ты? Где же ты?

Белый свет не мил.

Изболелась я...

Отзовись моя кровиночка,

Отзовись, моя надежда...

Слово предоставляется воспитаннику клуба, капитану Военно-воздушных сил Александру Ивановичу Пащенко.

Пащенко А. И.:

— Товарищи, по долгу службы мне приходится быть сейчас далеко от родного города Красный Луч, но всегда, когда я приезжаю в отпуск, меня тянет в этот партизанский лес к нашим родным землянкам, к этим могилам двадцати бойцов. Это все потому, что детство, юность прошли в клубе «Подвиг». Здесь, на местах боев, мы закалялись духовно, физически. Здесь у нас зарождалось желание стать похожими на тех бойцов, кому мы ставили памятники. Думаю, что члены клуба моего поколения стали достойными людьми. Многие из нас, в том числе и я, мой брат решили посвятить свою жизнь защите Родины, избрать это своей профессией. Среди нас есть люди разных воинских специальностей: ракетчики, танкисты. Со многими я переписываюсь. Они часто вспоминают партизанскую стоянку, наши трудовые десанты, работу. Работу довольно трудную. Мы здесь работали так, что иногда валились в палатку и уже до утра не просыпались. В самые трудные минуты нашей службы эти воспоминания помогают нам преодолевать трудности. Защищать Родину — это священный долг каждого советского человека. Но что такое — защищать Родину? Родина у меня ассоциируется с этим лесом, с нашими родными терриконами, с родным домом. Вот это мы будем защищать. И это — настоящая Родина. У нас есть, что защищать, у нас есть, чем защищать. И я как офицер заверяю вас, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы над нашей землей всегда было мирное небо. Чтобы никогда не пылало пламя пожара.

Бигдан В. Н.:

— Год назад в клубе появилась новая традиция — вручать в День Победы лучшему отряду «Подвига» Знамя Клятва, которое создано из красных галстуков воспитанников клуба, ставших взрослыми. В этом году Знамя Клятва вручается отряду «Пламя» средней школы № 21. Вручает командир клуба рабочий очистного забоя шахтоуправления «Яновское» Николай Вербицкий.

Оркестр исполняет марш.

Принимает Знамя Андрей Пухов.

Руководитель отряда «Пламя», старшая пионерская вожатая СШ № 21 Ольга Викторовна Власова говорит:

— Принимая это Знамя, мы клянемся всегда помнить подвиг советского народа в годы Великой Отечественной войны. Клянемся трудиться честно, учиться честно и пронести это Знамя, не замарав его.

Слово предоставляется электрослесарю шахтоуправления «Знамя коммунизма» Александру Мандебуре.

Мандебура А. В.:

— Вот и пришла наша сороковая победная весна. Сегодня на этой трибуне стоят ветераны. Их очень мало осталось. Они заслужили стоять на этом месте, потому что они — виновники нашего сегодняшнего торжества. Посмотрите на их мужественные и гордые лица. Мужественные, потому что они прошли эти горькие и жестокие 1418 дней и ночей, а гордые, потому что они до конца исполнили свой долг — не дали фашизму затоптать нашу страну. Защитили жизни своих родителей, детей. Защитили всех нас, кто стоит сейчас на этом поле. Наш мемориал кажется простым. Но это труд сотен ребят, таких же, как вот эти, которые стоят внизу у трибуны и готовятся сегодня вступить в клуб. Мне хочется от имени всех стоящих здесь сказать ветеранам большое спасибо за то, что спасли нашу жизнь.

Бигдан В. Н.:

— Товарищи! В нынешнем году исполняется 20 лет Всесоюзному походу комсомольцев и молодежи по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. Сегодня в Туле открылся XI Всесоюзный слет победителей похода. Идут годы, подрастают новые поколения. И уже ряды следопытов пополняют дети тех, кто двадцать лет назад начал этот поход. Очень ценно то, что люди разных возрастов, однажды соприкоснувшись с подвигом, навсегда остались следопытами. Глубоко символично, что сегодня, в день 40-летия Великой Победы, семья следопытов пополняется новыми товарищами. Перед вступлением в клуб они дадут клятву.

Командир клуба «Подвиг» Вербицкий Н. Н. читает клятву, вступающие ребята повторяют ее вслед за ним.

Взрослые члены клуба вручают ребятам удостоверения.

Вербицкий Н. Н.:

— Товарищи! 15 лет назад я пришел в патриотический клуб «Подвиг». Работая в клубе, создавая памятные знаки, мемориальный комплекс партизанской славы, все лучше и лучше понимал значение слово «война». Не по книжкам и кино я теперь узнавал войну, а раскапывая землянки, находя останки воинов. Находка потрясла. Звезда, извлеченная из земли вместе с останками, стала и моей путеводной звездой, которая вдохновляет по сей день. Клуб «Подвиг» воспитывает у ребят лучшие гражданские качества. Учит быть дисциплинированными, прививает любовь к труду, воспитывает любовь и преданность Родине. Изучая историю родного края, летопись Великой Отечественной войны, создавая своими руками памятные знаки, члены клуба становятся убежденными борцами за наши идеалы. Словом, в патриотическом клубе «Подвиг» воспитываются настоящие патриоты. Где бы мы ни работали после школы, всегда помним: мы из «Подвига». Значит, должны жить и работать так, чтобы не было стыдно. Ударно работает и наш коллектив участка. Мы решили закрепить темп ударного труда, повышать производительность. Мы понимаем, что чем больше угля добудем, тем богаче будет наша страна, тем выше ее обороноспособность. Примером для нас являются ветераны фронта и тыла, кто, не щадя себя, приближал победу. Равнение на фронтовиков, на ветеранов — такой наш девиз!

Бигдан В. Н.:

— Товарищи! Сегодня весь советский народ стоит в карауле у могил Неизвестных солдат, у памятников, у братских могил. Московское радио начинает трансляцию, посвященную светлой памяти героев войны. Вместе со всеми склоняем головы мы, члены патриотического клуба «Подвиг». Пусть же сейчас в наших сердцах вновь отзовется голос Москвы.

Звучат позывные Москвы.

Диктор:

— Смотрите и слушайте Москву. Работают Центральное телевидение, системы космической телевизионной связи, все радиостанции Советского Союза.

Бьет метроном. Плывут над землей «Грезы» Шумана. На этом фоне диктор Московского радио говорит:

— Светом благодарной памяти, светом любви нашей, скорби нашей пусть озарятся имена павших бойцов. Вспомним — 20 миллионов жизней унесла у нас война. Нет семьи, которая не потеряла бы отца или брата, сына, сестру, дочь. Нет дома, которого в годы войны не коснулось бы горе. Вспомним тех, кто погиб, защищая Родину, кто до последней капли крови бился с врагом за свободу советской земли, кто не дошел с нами до Дня Победы. Забвение не коснется героев. В шелесте хлебной нивы, в гуле новостроек, в победных маршах Великого праздника живут их голоса, и продолжается в смене поколений их жизнь. Подвиг народа хранит история. Кровь советских солдат-освободителей пролилась на земле многих стран мира. И склоняет перед ними голову благодарное человечество.

Ленинское знамя, обагренное кровью революционных поколений, мы несем в будущее. С нами — наша Победа.

Рожденная весной сорок пятого, она вернула нам счастье мирной жизни. И сегодня, в день 40-летия Великой Победы, как и в прошлые годы, мы склоняем головы перед светлой памятью не вернувшихся с войны сыновей, отцов, мужей, братьев, сестер, однополчан, друзей, товарищей, родных.

Наступает минута молчания...

Перезвон курантов. Куранты бьют семь раз.

Диктор:

— Минута молчания.

После минуты тишины — перезвон курантов.

Диктор:

— Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!

Из Москвы мы возвращаемся на наше Поле. Солдаты подшефной воинской части салютуют победителям. Члены клуба «Подвиг» зажигают у могил факелы.

Дневник «Подвига». 1986 год

22 февраля зажгли факелы у могил 20 бойцов и у других памятников клуба. Приняли в клуб нескольких воспитанников А. Г. Мерзлякова из ПТУ № 36. Учащийся ПТУ № 17 Эрик Мотковский, узнав, что перед вступлением в клуб надо дать клятву, спросил:

— А можно и мне? Я еще не давал клятву.

— Можно.

— Пойдем, Игорь, станем вместе с ними.

— Не хочу.

— А я пойду.

Он побежал к Звезде, стал в строй и повторил слова нашей клятвы вслед за командиром клуба Сашей Иванцивским.

23 февраля. Снова зажгли факелы у могил 20 бойцов. Провели митинг. Двадцати воспитанникам спецПТУ вручили удостоверения членов клуба. Отряду вручили флаг. Новый отряд назвали «Корчагинец». Руководит его работой В. П. Крынкина, мама Наташи Крынкиной, работавшей в клубе в 1975 – 1976 гг.

24 апреля. Секретарь парторганизации УПТК Сергей Иванович Иванов дал ведро белого декоративного цемента, чтобы поновить могилы двадцати воинов.

25 апреля. Не дождавшись действий отряда «Бригантина» СШ № 22, могилы двадцати воинов отремонтировали члены отряда «Корчагинец». В лагерь возвращались ночью.

26 апреля с утра пришли к Звезде снова. Надо было докапывать траншею для кабеля в тех местах, где эта работа оказалась не под силу трактору. Ломались кирки и отскакивали от скалы зубила, а ребята все долбили и долбили. Нужна траншея для кабеля. На ветру было жарко. Разделись. Старались Женя Инютин, Сережа Яровой да и другие ребята.

8 мая. Группа во главе с Валерием Савченко зажгла факелы у могил двадцати воинов. Спать легли после трех часов.

9 мая утром — еще одна уборка. Экскурсии. Основные силы продолжали рубить скалу в районе Звезды для прокладки кабеля. Перед обедом из Ворошиловграда на велосипедах прибыла группа Жени Коротких. Он на одном велосипеде с сыном Мишей. Младший Илюша остался дома.

Приехали примерно 80 учащихся СШ № 20. Копали траншею у леса (чистили за трактором).

В 18.45 начали митинг. Как никогда, звук был чистым и без проблем. Это благодаря стараниям Нины Васильевны Пызиной (дала колонки), Владимира Михайловича Дегтяря и Александра Крысяка, подключившим их к фидеру. От фидера Ивановка – Малониколаевка сделали отвод к Музею. Ввели его в будущий бункер. Туда же приходят и все пары из экскурсионного бюро. После митинга снова горели факелы.

Александр Алексеевич Моргунов копает бункер у Звезды. Туда войдет силовой кабель для освещения могил, обеспечения озвучивания мемориала, провода связи. Бункер будет перекрыт с помощью арочной крепи и затяжки.

Секретарь парторганизации Вахрушевского ремонтно-механического завода Анатолий Иванович Винокуров по просьбе В. П. Рудова и по разрешению директора завода Г. И. Дражко организовал изготовление светильников и привез их к могилам воинов. Для установки их надо выкопать ямы, траншеи для кабеля. Траншеи почти полностью Саша Мандебура со своим новым отрядом из четырнадцатой школы выкопал 24–25 ноября.

Ямы копались трудно. Особенно с правой стороны.

Для установки светильников нужен кабель. Просили всех, привез только секретарь комитета комсомола шахтоуправления «Знамя коммунизма» Геннадий Руденко. Зарядили левую сторону — пять светильников. Еще надо столько же кабеля. Отверстия в светильниках оказались маленькими. Два кабеля проходят с трудом, а ведь надо пропихнуть еще один.

15 декабря. Оля Власова проявляет инициативу. Послала вечером Андрея Пухова очистить от снега могилы.

16 декабря. Снег продолжает идти. Поднялся ветер. Заверюха. А Ольга снова послала кого-то к могилам. Приехал шофер редакции, говорит, гребут два мальчика снег у могил двадцати воинов. Хорошо.

Заболело сердце

СШ № 21, Немцевой Ольге

Здравствуйте, уважаемые ребята клуба «Подвиг»!

Получил ваше письмо, в котором вы просите написать подробней о моем отце Зиятдинове Кариме Зиятдиновиче. Честно говоря, об отце написать могу мало, так как до войны мне было годков-то всего пять. Но постараюсь написать краткую его биографию. Отец очень любил петь песни и, по словам односельчан, пел хорошо. Любил сажать цветы. Свозил отовсюду домашние цветы, которые росли в нашем районе, и из других районов. Был хорошим семьянином. Любил ребят. Нас осталось четверо детей. Одим, Афган, Риф и сестренка Лиза. Мы, братья, все живые. Лиза умерла во время войны. Уходя на фронт, маме наказал: как бы тяжело ни было, постарайся дать детям образование. Старший брат Адим окончил 8 классов в 1945 г. Пошел служить в армию. Афган окончил Киевское высшее военное училище, майор. Я, Риф, окончил уральский политехникум и Баранческий электромеханический. По силе возможности выполнили отцовский наказ.

Риф Зиятдинов.

Свердловская область, пос. Баранченский.

***

Николай Данилович!

Знаем, что в этот период у вас забот очень много. Мы бесконечно всем вам благодарны за вашу заботу о Двадцати воинах, в том числе о моем отце. В эти дни мысленно я с вами и часто вас вспоминаю. В последнее время что-то не везет семье Зиятдиновых. После 9 мая 1985 г. брат Риф заболел сердцем и лежал в больнице до декабря. Ныне у меня сердце забарахлило. Месяц в госпитале был. Теперь сижу дома. Даже не верится, что у меня сердце может болеть. С горячим ко всем с приветом

Афган Зиятдинов.

Прекрасно прожитый день

Приближалась годовщина Вооруженных Сил СССР. Горком ДОСААФ решил провести своеобразный смотр военно-патриотической работы. Месячник этот, правда, традиционный. Проводился каждый год. Но прежде начинался он докладами, заседаниями, заверениями. То есть живое дело подменялось заседательской суетой. Нельзя ли иначе, подумал новый состав горкома ДОСААФ и решил: все будет по-новому.

В субботу утром на площади им. С. М. Кирова собрались представители первичных организаций ДОСААФ, комсомольских организаций. Несмотря на крепкий мороз, народу много. Прибыла колонна машин автошколы ДОСААФ. На бортах автомобилей — плакаты, прославляющие Армию, призывающие к миру. Курсанты автошколы возглавили колонну участников автопохода по местам боев. От центра города путь пролег к мемориалу павшим конникам у Малониколаевки. 45 лет назад погибли они здесь, совершая легендарный рейд по тылам врага. О воинах, погибших на подступах к нашему городу, о том, как создавался мемориал, рассказал учащийся горного техникума Андрей Пухов. Председатель горкома ДОСААФ Н. Д. Бачала предоставляет слово военному комиссару города В. Ф. Ка¬миниченко, ветерану Великой Отечественной войны А. Г. Плыгачу. Емкие выступления, необычно короткий митинг: несмотря на сильный мороз и ветер, даже замерзнуть никто не успел. Была на этом митинге одна деталь, которую его организаторы даже не могли предвидеть. Словно с неба свалился — так неожиданно появился у мемориала свадебный кортеж. Жених и невеста привезли цветы павшим. Потом, как оказалось, эта пара сделала добрый почин. В тот день еще несколько новых семей начинали свою жизнь с поклона конникам... Участники автопохода после окончания митинга захотели внести свой вклад в развитие мемориала. Их помощь была кстати.

Для реконструкции отдельных участков нужно много камня. Одни добывали его в карьере, другие носили в музей. Путь недалек, но уже после третьего «рейса» хочется взять камень поменьше. И все же большинство участников трудового десанта не сдавалось. В их числе были Артем Шелудченко, Сергей Ширин, Юля Фесай, Ольга Ильина, Наташа Полушина, Роман Колесников... впрочем, список может оказаться очень длинным. Все работали хорошо. И все же четче других свой труд организовала сводная бригада СШ № 5, шахтоуправления «Знамя коммунизма» и АТП № 10969 во главе с Виктором Горловым, Михаилом Луговским и Юрием Герасимовым. Когда колокол возвестил об окончании работы, котлы уже источали аппетитный запах, который шел от наваристого кулеша, приготовленного работницами комбината общественного питания.

На прощанье все получили памятные благодарственные записки совета мемориального комплекса партизанской славы, в которых говорится: «Товарищ! Ты прекрасно прожил день, посвятив его труду...»

Цепная реакция

К мемориалу павшим конникам подъехала свадьба. Сугробы вокруг, а у мемориала чисто. Только в одном месте, у входа на мемориал, вьюга успела перемести дорожку. Здесь постоянно метет. Уберешь снег в одном месте, глядь, а в другом уже зализало. Так вот постоянно и убирают дежурные. А свадьба подъехала — отошли в сторону, чтобы не мешать, не привлекать к себе внимание. Жених взял на руки невесту, а дружок — лопату, которая всегда есть возле мемориала (каждый, кто хочет, может поклониться). Взял дружок лопату, раз, другой махнул и свободен путь. Подошли к могилам, возложили цветы. Помолчали. Удивительная вещь. Далеко ведь от города и поселков. Да и в поселках, и в городе много памятников. А вот едут сюда. Почему? Почему, никто не просил, не приказывал, а тракторист, который чистит Ворошиловградскую трассу, нет-нет, да и свернет к мемориалу, прорежет глубокие сугробы ножом трактора, чтобы машины могли съехать на площадку, остановиться. Да и площадку без всякого приказа невидимки построили. В праздничные дни у этого места горят факелы. Зажигают их члены клуба «Подвиг». В 1979, 1980 гг., когда раскапывали останки, копали могилы, строили памятник, было очень трудно. Казалось, труднее не бывает. Но еще большее испытание, оказывается, ухаживать за могилами, беречь памятник. Все последующие годы каждый выходной члены клуба «Подвиг» приходят к этим могилам, чтобы почтить память. Не минутой молчания, не клятвой, не митингом. Члены клуба чтят память героев тем, что ухаживают за их могилами. Летом надо полить цветы, вырвать траву, скосить газон, подбелить, подкрасить, да и просто убрать мусор, который оставляют посетители. Зимой — очистить могилы от снега. Не часто и в центре города или поселка очистят памятник или братскую могилу от снега, а здесь, далеко за городом, обязательно убрано. По крайней мере, раз в неделю в выходной ребята уберут снег. Хоть и холодно, и снега — видимо-невидимо.

— Интересно, что думают о нас сейчас те, кто проезжают мимо? — спросил Альберт Мурушкин друзей.

— Нам вчера уже говорили, что о нас думают.

— Рабочие в автобусе?

— Да. Вы, говорят, ребята, во, — и Саша Сердюков покрутил пальцем возле виска.

***

17 – 18 октября 1987 г. Захарчук Владимир привез солярку, поставил факелы. Романова Наталья, Панкрушин Марк, Марусяк Владимир, Свергунов Сергей, Захарчук Николай, Люлько Алексей, Мандебура Александр, Ширин Сергей, Мурушкин Альберт, Тернюк Михаил, Рукосуева Анжела, Коберник Ольга, Тарасова Татьяна, Присяжнюк Елена, Самарцева Ирина, Ханина Ольга, СШ № 4, Левицкий Юрий, Пасынкеева Наталья, Пухов Андрей, Стрыгин Алексей, Голамбица Василий, Набока Ольга, Лангольф Лидия, Баршактова Ольга, Григорьева Ольга, Ткачук Ольга, Сухарко Виталик, Сердюков Александр, Ильина Ольга, Власова Ольга, Васюков Игорь, Фесай Юля, Качура Елена, Захаркин Юрий, Воронова Надежда, Лончаковская Ирина, Антоненко Лиля, Прийма Александр, Злыдена Юлия, Крылов Сергей, Колесников Роман, Зазымко Валерий ночью носили землю на холм Мемориала павшим конникам. Закончили работу в 2 часа (ночи) 30 минут.

5 декабря 1987 г. Пробное включение освещения Мемориала павшим конникам. Плохо. Слабые лампы. А может быть, просто хорошо светят звезды.

***

12 апреля 1989 г., среда.

В день рождения комсомола Красного Луча комсомольцы разных поколений строили у Мемориала павшим конникам возвышенность, площадку для участников митингов (укладывали камни). В их числе были школьники Андрей Новоточнев, Валерий Федоренко (СШ № 4), председатель теркома работников угольной промышленности Виктор Турманов, оперуполномоченный КГБ Анатолий Подлесный, зам председателя исполкома горсовета Павел Жердев, директор Дворца культуры им. Г. И. Петровского Юрий Стецкий, зам директора шахты им «Известий» Василий Сидоренко, директор типографии Василий Гвоздев, зам директора ВШ № 21 Людмила Щебетовская, учительница ВШ № 15 Татьяна Цуканова, секретарь горкома партии Анатолий Никольский, инструкторы горкома партии Валентина Беззубова, Любовь Даниленко, Людмила Смирнова, директор ДЮСШ Николай Стоволосов, методист гороно Надежда Березниченко, начальник краснолучского отделения «Госстрах» Светлана Должикова, начальник отдела кадров, секретарь партбюро промторга Людмила Ушакова, шахтеры Николай Татуйко, Анатолий Калашник, автомобилисты Николай Полищук, Леонид Бураков, директор центра занятости Лариса Уварова, директор турбюро Елена Полякова.

***

Алексей Марцыняк, Александр Кротов и Виталий Дреев 2 февраля 1997 г. получили медали. Их наградили за то, что свои выходные они посвящают работе на местах боев. 2 февраля, в день рождения клуба «Подвиг», они снова вместе с товарищами приехали к могилам конников и очистили их от снега. В тот год, когда мы воздавали почести погибшим воинам, родился Алеша Марцыняк. В 1997 г. ему исполнилось 18. В партизанском лесу ребята поздравляли его с юридическим совершеннолетием. Но фактически взрослым Алексей стал давно. С тех самых пор, как соприкоснулся с «Подвигом». С тех пор на несколько лет он стал самым главным хранителем памяти. В любую погоду, зимой и летом каждый выходной отправлялся А. Марцыняк в партизанский лес. Работы хватает всегда. Тем более теперь, когда обезумевшие от свободы (нет, не от свободы, от безнаказанности) люди превратились в мародеров. Из музея, от могил тащат все, что кажется им, может пригодиться в хозяйстве. Кому-то нужна железка, кому-то бревно, кому-то камень... Тащат и разрушают мемориал, который создавали годами многие и многие люди. Вот Алексей Марцыняк и пытается противостоять потерявшим совесть, честь и память. Одному, конечно, не под силу. Зовет он с собой друзей. Саша Кротов, Игорь Подопригора, Виталий Дреев, Миша Захаров, Олег Киселев, Сергей Мартыненко, Саша Левашов, Сережа Бекенов, Вадим Бирюков, Саша Атаманчук, Дима Гончаров вместе с Алексеем приходят по выходным в 8 утра на угол улиц Пахоли и Луганское шоссе. Вскоре подъезжает автобус концерна «Приволье» и дружная ватага направляется в партизанский лес, добрым словом поминая каждый раз президента концерна «Приволье» Ивана Васильевича Дубравина. Именно благодаря ему члены клуба в течение трех лет имели возможность ездить на партизанскую стоянку бесплатно. Даже при советской власти, когда так много говорили о важности патриотического воспитания, о том, что никто не забыт и ничто не забыто, ни один руководитель, даже самого высокого ранга, так и не сумел совершить подвиг, как это сделал Иван Васильевич Дубравин.

Не расстаются с клубом и те, кто 25 лет назад создавал памятник. Саша Иванцивский, Саша Мандебура, Юра Герасимов, Наташа Борисенко, Вова Порчук приезжают теперь сюда с детьми. Привозят в партизанский лес своих детей и члены клуба Саша Пономарев, Оля Васюкова, Наташа Романова. И они стараются быть здесь полезными. Цепная реакция? Да. Что бы ни происходило в мире, пока молодые будут помнить о героях, будет жить наша цивилизация и «не вмре Україна».

Грустят березки у могилы

Октябрь 1999 г. В день освобождения Украины члены общественной организации «Злагода» из Красного Луча и Луганска во главе с Екатериной Ивановной Кирилевой и заместителем председателя горисполкома Анатолием Владимировичем Никольским, несмотря на дождь, посадили березовую рощу.

В мае 1980 г. московские школьники привезли и посадили на этом месте 20 березок. С тех пор рощица разрастается за счет новых насаждений.

Враги

В день 50-летия изгнания фашистов из Украины у Мемориала павшим конникам, как и всегда по субботам, алели цветы. Кто их приносит сюда, в поле за несколько километров от поселков? Бывает, молодожены, а чаще те, кто до сих пор ждут не вернувшихся с войны отцов, мужей, сыновей... Как и всегда на праздники, у могил павших горели факелы. Их зажгли Алеша, Дима, Игорь и Сережа. Проезжали по трассе машины, как всегда в таких случаях притормаживали, останавливались, сигналили, салютуя павшим.

В воскресенье утром бабушка привела внучат.

— Всю неделю, — говорит она, — просились, поведи бабуля, да поведи. А я сомневалась. Не хочется, чтобы дети видели, как уничтожается музей. Жаль, что члены клуба «Подвиг» не успевают восстанавливать то, что разрушают мародеры.

Да, бабушка права. Сил не хватает. Тех, кто разрушает, больше, чем желающих созидать — ремонтировать, убирать...

После тринадцати часов на мемориале появились первые стервятники — два мужичка приехали на мотоциклах с колясками (58-39 ВГ). Средь бела дня, совершенно не опасаясь, что могут быть узнаны, они продолжали разрушать мемориал.

— Как можно грабить погибших? Понимаете, что вы — воры?!

— Мы все в стране ворюги. Не мы, так другие возьмут.

Изо дня в день Мемориал разрушают и грабят, но на официальное заявление начальник Антрацитовского РОВД ответил: оснований для возбуждения уголовного дела нет. Интересно, найдет ли он основание для привлечения к ответственности тех, кто ограбит его собственную хатынку? Убежден, что весь личный состав РОВД будет день и ночь упираться, пока воры не будут найдены. Спите спокойно, пан начальник. Вас еще не ограбили.

Как бы ни очерствел народ, как бы ни притупилась память, всегда находились беспокойные люди с чистой душой и горячим сердцем, которые ухаживают за могилами, поминают героев. и теперь. Один из таких людей — директор предприятия «Приволье» Иван Васильевич Дубравин. По его поручению восстановительные работы на партизанской стоянке трудящиеся «Приволья» выполняли много раз.

Берегиня Памяти

23 февраля 2002 г. в 15.30 двадцать членов клуба «Подвиг» подошли к мемориалу конникам. У них в руках — новые таблички с именами погибших. Рядом — другие члены клуба «Подвиг», гости. Только что из рук в руки эти таблички передала ребятам президент общественной организации женщин «Берегиня» Людмила Федоровна Кириченко.

Она часто ездит из Луганска в Красный Луч. Иногда останавливается у памятника. Так она узнала историю возникновения мемориала. Увидев, что мародеры сорвали с могил таблички с именами воинов, решила внести свою лепту в сохранение памяти.

Она помнит, как ждала бабушка мужа с фронта. До последних дней ждала. А Л. Ф. Кириченко так и не увидела своего деда. Лежит он где-нибудь в поле вот так же, как и эти двадцать воинов.

Вот почему, оказывается, возникло у нее желание вернуть солдатам имена. Кто-то скажет, подумаешь, прикрепили таблички... Пусть скажут. Но пройдет немного времени, и они поймут, что это не просто таблички. Это прорыв к памяти. Это воскрешение. Это прорыв из бездуховности к свету. Совершить этот прорыв нам помогли женщины. Матери. Матери, которые отправляли сыновей и дочерей защищать родину, передали по наследству свою память, свою боль сердца. Только мать знает истинную цену жизни. Радует то, что современные матери понимают это. Они объединились в организацию, которую назвали «Берегиней», и стараются беречь наше общество, мир, нашу память.

— Хорошо, что у нас есть «Берегиня», — сказала у могил партизанская радистка Мария Михайловна Козьмина, воевавшая в отряде С. А. Ковпака. — Матери всегда поддерживали сыновей, благословляли их на подвиги. Вот и у нашего краснолучского сына — клуба «Подвиг» — появилась покровительница — «Берегиня». Значит, будет продолжаться жизнь «Подвига». После сегодняшнего события у нашего «Подвига» прибавится сил от сознания того, что рядом живет такая замечательная женщина. Я от имени всех женщин, воевавших на фронтах Великой Отечественной и в тылу врага, кланяюсь Кириченко Людмиле Федоровне. Кланяюсь женщине-Берегине, которая объединила вокруг себя таких же, как сама, людей с большим сердцем и прилагает все силы для того, чтобы сберечь лучшие традиции нашего народа, чтобы облегчить жизнь женщинам, старикам и детям.

Мария Михайловна Козьмина вручила Л. Ф. Кириченко медаль клуба «Подвиг». Ребята подарили Берегине букет гвоздик. Людмила Федоровна поблагодарила и сказала:

— С вашего позволения, я возьму с собой из этого букета лишь один цветок, чтобы помнить о «Подвиге» и об этих могилах. Остальными гвоздиками поделюсь с парнями, которые лежат здесь. Мы с вами вернемся в теплые дома, а их пусть согревают вот эти огоньки, как символ огня памяти, горящего в наших сердцах.

Л. Ф. Кириченко шла от могилы к могиле и клала на них цветочки.

«На братских могилах, — поется в песне, — не ставят крестов, и вдовы на них не рыдают. К ним кто-то приносит букеты цветов, и вечный огонь зажигают».

Вряд ли когда у этих могил будет гореть вечный огонь. А вот в то, что на них будут алеть огоньки гвоздичек, в это я верю.

По крайней мере, пока мы живы. Пока будут жить матери и «Берегиня». Пока будут служить народу такие люди, как Н. И. Лю¬бимов.

«Вымпел Украины»

Время не щадит. Время разрушает все. Вот и таблички с именами, спустя восемь лет потребовалось обновить. Точнее — изготовить новые. В этот раз благородную миссию на себя взял президент Международной общественной организации ветеранов государственных правоохранительных органов специального назначения и их спецподразделений «Вымпел Украины» Николай Иванович Любимов.

В день 30-летия открытия мемориала на могилах героев с новой силой засияли их имена.

Но прежде многие люди приложили свои руки, готовя мемориал к торжественному дню. Когда уже все отремонтировано, подстрижено, убрано, кажется, что все было так, как есть. Порядок не удивляет. Много дней пришлось потрудиться Виктору  Водопьянову, Стасу Тюрину, Василию Тюрину, Денису Денисову, Владимирам Конько и Пихтереву, Ивану Борейко, учащимся ПТУ №  97. За любую работу хватались по первому зову Дима Кукин, Андрей Лавринюк и Егор Зубенко. Внесли свой вклад Иван Михайлович Поточняк, Сергей Николаевич Ходос, Владимир Сергеевич Иванник…

Поработать на мемориале конникам приезжали не только краснолучане и  петровчане. Трудились луганчане Александр Тимофеев, Евгений  Ярославович Кушнир, Александр Павлович Андрушко, Александр Евгеньевич Клочко, Руслан Александрович Романенко, Анна Николаевна Червонобаба, работники детского дома № 1 г. Луганска.

А матери все ждут

В суете будней мы как-то забываем о самых близких, самых родных. Но не забывают Матери, помнят о тех, кому дали жизнь. Однажды мне пришла мысль организовать встречу матерей погибших воинов. Стало стыдно: почему не подумали об этом раньше?

В собесе выписал адреса женщин, которые получали пособие за погибших детей. Послал письма. Приглашение принять участие во встрече напечатали в городской газете. В назначенный час в редакцию пришли шестьдесят семь старушек. Плакали, благодарили, рассказывали.

Матери принесли фотографии сыновей, письма с фронта... Как ждали они эти весточки. Теперь серые треугольники — бесценные реликвии. Не только для семейных музеев. Они — память Родины о своих погибших сыновьях.

«Здравствуйте, дорогая мамаша. Живу я хорошо. Плохо только, что сейчас не могу сражаться. В последнем бою был ранен. Рана вроде пустяковая, но почему-то определили в госпиталь. Думаю, что задержусь здесь не долго. Нужно быстрее выздоравливать и громить врага. Я должен отомстить за друга Михаила Артеменко. Он перевязал меня, а сам погиб в том бою».

Это письмо Григорий Панарин прислал своей матери Марии Васильевне в конце сорок четвертого, а в начале сорок пятого он пал смертью храбрых. Ему шел девятнадцатый год.

Леонид Сметанин ушел на фронт добровольцем. В год, когда началась война, он только окончил школу. Вот одно из его писем:

«Мамочка! Как хочется обнять тебя! Но ничего не поделаешь — война, и я должен защищать свою Родину. Я знаю, тебе нелегко, но верь, что настанет время, мы разгромим проклятого фашиста. Вернемся мы с папой и заживем еще лучше, чем прежде».

Не дождалась Надежда Самойловна сына...

«Похоронили вашего сына Геннадия Семенова со всеми воинскими почестями. Погиб он в бою за деревню Александровцы в Каменец-Подольском районе. Клянемся вам, что за смерть Геннадия мы отомстим ненавистному врагу. Будем бить фашистов по-гвардейски. Командир А. Якушев».

Это письмо — последнюю весточку — получила Мария Архиповна в сорок четвертом.

А вот строки, писанные в сорок пятом: «Бьем проклятых фрицев. Знаю, что скоро конец войне. Ждите меня с победой».

Их автор Николай Воробьев. Его мать Наталья Митрофановна до последних минут своей жизни ждала, не хотела верить в гибель сына.

Серые треугольники... Они приносили радость, но они заставляли и плакать... Что может быть горше материнских слез!

Война... Разбросала она по земле сыновей, изрыла пшеничные поля окопами... Они ушли в бой с единственным желанием — быстрее прогнать врага.

Куприян Фильцов бил фашистов под Сталинградом. Павел Задорожный прорывал блокаду Ленинграда. Иван Обухов громил гитлеровцев в их логове — Берлине. Им не суждено было дойти до Победы. Они не знали друг друга, хотя и были из одного города, но они делали одно дело — защищали Родину, своих матерей. Они погибли, проявив мужество и отвагу. Так написано в похоронках. Много раз за эти долгие послевоенные годы матери перечитывали извещения о гибели сыновей, но так и не верят, что нет уже их Ванюш, Павлуш и Васяток...

Мы пригласили матерей погибших воинов в редакцию. Сказали им теплые слова, подарили цветы. Заранее договорились с директорами предприятий, и они отдали на этот день свои служебные «Волги». Длинная вереница сверкающих «Волг» через весь город направилась к мемориальному комплексу боевой и трудовой славы шахтеров на реке Миус.

Показали монумент, музей, воздвигнутые в честь их сыновей.

Поплакали вместе с ними.

Показали и Дворец культуры — вот и за эту красоту погибли ваши дети. Там же, в кафе Дворца, директор комбината общественного питания Людмила Николаевна Лысенко угостила матерей пирожными и чаем. Как растрогали старушек эти угощенья! В тот день мамаши вернулись домой, как королевы — на черных «Волгах».

Это все может показаться чепухой. Но если учесть, что Матери имели семирублевую пенсию, преклонный возраст, станет понятно, что дальше хлебного магазина они от своих мазанок не отходили.

Будет фильм

Съемочная группа Башкортостана работала над фильмом о своих земляках. Приехали к нам. Им надо было много успеть снять за два дня. Рассказал, что и где можно завтра снять. С кем разговаривать, кто может быть полезен, чтобы фильм о конниках получился правдивым и интересным. Поехали устраиваться в гостиницу и пропали. Звонят уже из Петровского:

— Мы решили «пристреляться» сегодня, — сказал режиссер Амир Валиуллович Туйгунов, — чтобы завтра уже знать, что снимать.

Надо же, сколько прожили «без осадков», а сегодня ночью замело. Стыдно, подумают гости, что петровчане не заботятся о башкирских героях. Звоню М. Г. Никифоровой.

— Не волнуйтесь, — успокаивает она. — Наш мэр Виктор Константинович Ермоленко строго за этим следит. Могила конников, памятник Шаймуратову в полном порядке.

И действительно, краснеть не пришлось. Съемочная группа осталась довольна.

Следующий день посвятили съемкам в Штеровке. Нужно было снять место гибели М. М. Шаймуратова. Находились так, что к концу дня ног не чувствовали. Но довольны: погодные условия примерно такие, какими, по рассказам ветеранов, были в сорок третьем. Метет, пуржит, сугробы выше колен. Пронизывающий колючий ветер — невольно хочется спрятать лицо... Так что даже в дикторском тексте не придется «живописать».

К могилам 20 конников у Луганского шоссе подъехали, когда уже стемнело. Мне было очень приятно: мемориал очищен от снега. На клубной поляне догорает костер. Хорошо, когда кто-то без просьб и приказов заботится о могилах павших.

Зазвонил мобильный. Ага, Роман Анатольевич.

— Николай Данилович, это Паничев. Мы были у Звезды. Там все в порядке.

— Вижу, спасибо. Еще и костер живой.

— Так вы там! Знал бы, что придете, подождал бы еще. Мы и вчера убирали.

— Молодцы.

— Снимаем в режиме, — сказал Амир Валиуллович.

Подсветили фарами машины, застрекотала камера.

— Отличный кадр, — «отстрелявшись», сказал кинооператор Кильмаматов Радик Рамилевич.

И фильм получился отличный. Называется «Всадники Победы».

Не из-за благодарности

Кризисное время. Ни транспорта, чтоб добраться в партизанский лес, ни ребят, кто бы мог пойти пешком. А надо бы хоть раз в неделю убрать возле могил... Там такое вытворяют «гости»... Попался друг с машиной. Поехали. Издалека заметно, кто-то у Звезды что-то делает. Подъезжаем ближе — Володя Порчук. Ремонтирует памятник. Сам. Без приказа, просьб. Погрузил на велосипед цемент, известь, инструменты и пришел, приехал из Петровского.



Другой год, новое тысячелетие. Иные обстоятельства, но та же Звезда, те же могилы.

Женя Еременко, который в 1986 г. получил медаль «Партизанская стоянка» за создание памятного знака на месте базы первой группы партизанского отряда, стал Евгением Владимировичем. Он приехал к Звезде с товарищами. Судаков Александр Анатольевич и его сын Артем из Перевальска, Поверенный Дмитрий Александрович, Еременко Евгений Владимирович и его сын Александр из Алчевска, Трубачев Юрий Васильевич из Луганска 2 дня реставрировали памятник.

Что тут сказать? Даже для «спасибо» язык не поворачивается. Как-то не принято говорить в клубе «спасибо» за работу. Не понятно, кто кого должен благодарить. Ведь все мы в нем равны. И если что-то делаем, то на равных и не из-за благодарности. Если же и поблагодаришь кого, другие не завидуют. Поздравят от души и стремятся подняться до уровня героя.

Один клубный герой обронил медаль (отломилась застежка). Медаль на траве увидел Юра. Поднял, отдал парню.

— Жаль отдавать? — спросил его.

— Нет, я себе заработаю.

И зарабатывают, и появляются в клубе новые герои. К сожалению, большинство людей так и не понимает, что движет нами. Возможно, высказывания нескольких мальчишек из разных эпох поможет понять это?

Александр Иванищев:

— Зима — это мороз. А мы с ломами, с кирками, с носилками копаем землю и носим, насыпаем холм над могилами двадцати воинов. Горят костры, потому что уже темно было, потому что мы работали не световой день, а столько, сколько надо. И этот холод, костры, вот это у меня в голове сидит.

Я работы не боюсь. Поэтому, наверное, и участвовал в комиссарских десантах, на которые звали не всех. Во время одного такого десанта мы насыпали холм у могил двадцати воинов, где теперь стоит Звезда. Мы приехали вечером и работали при свете факелов. Нам надо было насыпать холм, чтобы памятник был на возвышенности. Кайловали землю. Представляете, это был февраль. Мороз, земля смерзлась, а необходимо было в очень сжатые сроки насыпать этот холм. И мы, тогда еще пацаны, долбили. Можете себе представить это? Долбили и носили носилками, насыпали этот холм. Останки двадцати воинов нашли осенью, а третьего мая памятник уже открыли. Запомнился холод, костры... мерзлая земля... до такой степени мерзлая, что она мне казалась камнями, глыбой, тяжелой. Для нас, мальчишек, это было тяжеловато, но одновременно было интересно. В клубе, кто приезжает, все работают. Хоть детвора приезжает, можно сказать, детсадовского возраста, и пенсионеры, но каждый что-то сделал полезное.

Андрей Пухов:

— Мы приезжали каждое воскресенье, хотелось что-то сделать. И мы делали. Ухаживали за могилами воинов. Я думаю, им было бы приятно сознавать, что о них помнят. И нам приятно оттого, что чужие люди приехали и увидели, что у нас порядок. Даже в самую снежную зиму в 86 – 87 годах у нас был порядок. Даже в марте сугробы были двухметровые. И мы все это чистили. Все делали красиво. Не дай Бог кто-то придет, а у нас тропинка не прочищена! Было приятно ощущать, что, если чужой человек придет, а у нас здесь порядок. Видно, что мы действительно что-то сделали полезное. Мы жили здесь. Мы не могли находиться здесь каждый день, но за субботу и воскресенье успевали сделать столько, что можно было думать, что здесь постоянно живут люди, которые занимаются этим. Наш труд был не напрасен.

Была такая ситуация: метет метель, а мы очищаем могилы от снега. Снег валит. Мы с лопатами ходим, человек 10, разгребаем. Разгребаем, а оно все равно заметает. Мы стремились, несмотря ни на что, оставить могилы на неделю максимально ухоженными. Если бы мы не чистили час, снега было бы больше. Пока ожидаем автобус, можно было бы просто стоять и ждать. Поиграть в снежки. Но есть время, и мы старались использовать его, чтобы хоть одну лопату снега убрать от памятника и могил.

Идея правильная. Хотя тогда могли и возмущаться, когда нас призывали выполнять такую, казалось бы, бессмысленную работу.

Алексей Марцыняк:

— Я в ребятах своих не сомневаюсь, но тем не менее, их надо подзадорить на то, чтобы в мороз зимой выехать в степь или лес очистить могилы от снега. Это же тоже нужно мужество, можно сказать, какое-то, но надо все-таки. Вылезти из тепленькой квартиры, тепленькой постели, где стоит рядом магнитофон, телевизор, два шага на кухню сделать, там уже все готово, все горячее. А тут ехать куда-то, ползти по снегу. Мы приехали очередной раз, решили у Звезды убрать снег.

По самый пояс проваливались. А потом еще снег убрали с могил. Делали такие борта, так что выше себя перекидывали. Это, конечно, тоже надо было постараться. Оно вроде ничего, но очистить мемориальную площадь устаешь.

Наталья Марцыняк:

— С дочерью Леной вырвались в лес. Я решила почувствовать, чем мой Алексей занимался до армии. Это была зима, и надо было очистить могилки от снега. Мы там побыли часов до 12, автобус был рядом. Не надо было пешком топать, не надо было испытывать всякие лишения, все было рядом, и то, после того, как мы приехали домой, я провалялась несколько дней. Так что там, действительно, не просто так.

***

В чем заключается «Подвиг»? Не в том ли, чтобы беречь в своем сердце память? Ну не убрали бы снег, ничего не случилось бы. Все равно растает. И павшие не осудят. Но это нужно не мертвым. Это нужно нам. И мне, и ребятам, и вам. Тот, кто еще не понял этого, обязательно поймет когда-нибудь.

Дневник «Подвига». 23 февраля 2005 г.

Метет поземка, заметает в степи могилы воинов. Кажется, скроются они под снегом и исчезнет память.

Но нет! Не истребить память о тех, кто положил свою жизнь во имя Отечества. Все новые и новые юноши и девушки приходят к могилам павших. Сегодня лопаты в руках Людмилы Лавринович, Владимира Порчука, Альберта Мурушкина, Владимира Воронкина, Александра Моргунова, М. Г. Ни¬кифоровой, Т. Л. Каракуц, Романа Анатольевича Паничева и его воспитанников из Малониколаевской школы Павла Кислого, Антона Куликова, Сергея Горелова, Игоря Горелова, Артура Полтавского, Владимира Дьяченко, Дениса Юренкова.

Еще в детстве путь к могилам воинов показал Роману Анатольевичу старший друг А. А. Савела. Теперь учитель Роман Анатольевич Паничев учит своих младших друзей помнить.

23 февраля, в день гибели конников, мы зажигаем факелы. Зажгли мы их и в этот раз. И были они видны далеко-далеко. И горели они долго-долго. А мы все пели у нашего клубного костра. Было тепло и радостно оттого, что, несмотря ни на какие невзгоды, мы собираемся вместе, зажигаем эти не вечные огни, которые разносятся по земле. В сердцах тех, кто увидел наши факелы хоть однажды, они остаются навечно.

«ДАНЛЫ АТЛЫЛАР ЮЛЫНАН»

Помнят о наших конниках не только в Донбассе. Две тысячи километров разделяют Украину и Башкортостан. Но что тысячи километров, если украинский и башкирский народы роднит память.

Память о войне, о героях. Башкирская земля родила сержанта Зиятдинова и генерала Шаймуратова. Украинская земля приняла их навсегда. Зиятдинов и Шаймуратов герои и Башкортостана, и Украины. Наши герои. Мы храним память о них.

3 октября 2009 г. к нам прибыли посланцы Башкортостана. В честь 110-й годовщины со дня рождения М. М. Шаймуратова они при поддержке президента Башкортостана Муртазы Рахимова организовали экспедицию Республиканского музея Боевой Славы «Данлы атлылар юлынан» - «Дорогами славных конников». Во главе с начальником отдела национальной политики министерства культуры и национальной политики республики Шафкатом Тутаевым прошли по местам боев 112 й (16-й) гвардейской Черниговской башкирской кавалерийской дивизии.

Хорошо, что принимали гостей на самом высоком уровне. Добрые слова сказали им и на митинге, и в дружеской беседе исполняющий обязанности городского головы Петровского Владимир Анатольевич Глушко, генеральный директор химического объединения Владимир Михайлович Филатов, заместитель председателя Луганского областного Совета Евгений Харин.

На могиле конников звучал заупокойный молебен по канонам исламской религии, на площади у здания Петровского горсовета – национальные песни. Здесь же посадили сквер в честь башкирских конников, установили огромную гранитную глыбу, наградили от имени правительства Башкортостана руководство города, общественных деятелей, членов клуба «Подвиг». Председатель поссовета Штеровки Владимир Александрович Бирюков провел посланцев по «Тропе Шаймуратова» к месту гибели генералов М. М. Шаймуратова и С. И. Дудко. Здесь, на скалистом склоне балки, установили памятный знак.





ПРОТИВ ФАШИЗМА

Луганский областной молодежный совет, управление по делам семьи, молодежи и спорта обладминистрации, областной центр поддержки молодежных инициатив проводят международную акцию «Улица Дружбы». В ней участвуют молодые люди Луганской и Ростовской областей. Самое значимое мероприятие международных встреч —  акция «Молодежь Украины и России против фашизма и экстремизма».

В черный день — 22 июня — делегации двух стран встречаются у могил 20 воинов — освободителей Луганской области. Многонациональная семья страны Советов поднялась на защиту своей Державы, и отстояла ее, положив на алтарь Отчизны жизни русских, украинцев, башкир, грузин, белорусов…

Простые слова заместителя председателя Луганского областного совета ветеранов А. Ф. Бондаря, заместителя председателя Луганского облсовета Ю. А. Хунова, депутата Законодательного собрания Ростовской области Н. Вакулы, секретаря Краснолучского городского Совета M. В. Филипповой, председателя Луганской областной организации Союза молодежи Регионов Украины О. Акимова: «должны помнить», «будем помнить»; алые гвоздики, тревожная музыка…

Порывистый ветер приносит из прошлого воспоминания.  Собравшиеся понимают участника боев с фашистами: нельзя допустить войны, нельзя допускать к власти злобных националистов, желающих поссорить народы. Люди разных национальностей могут, и будут жить в мире и согласии.

Нельзя допускать к власти глупцов, которые закрашивают на памятниках НАШИ звезды, которые даже Звезды Героев мажут черным. У нас есть одна правда, и мы никому не дадим осквернить ее. Прав луганский поэт Иван Чалый: «Нет у памяти точки отсчета».

...Только звезды на братских могилах

Память светлую свято хранят.

Но не добрая, черная сила.

Даже это стремится отнять.

Разбивает, ломает, калечит,

Краску черную к звездам несет...

Мемориал у Луганского шоссе — микроскопическая Звездочка на карте Мира. Но это священное место обладает притягательной силой. Оно — символ патриотизма и неразрывной связи поколений.



Свидетельства очевидцев записали и сохранили:

Безумов В.

Войсковой Д.

Григорьев И. А.

Мезеря А. С.

Никифорова М. Г.

Потапова Р.

Романченко А. Ф.

Рудов В. П.

Савела А. А.

Соловьева Ж. А.

Сысоева А.

Четко Н.

Шестаченко В.

Шейко П. А.

Шульга Т.

Фотографии предоставили

Бигдан Валерий Николаевич

Бодня Сергей Михайлович

Волохов Евгений Васильевич

Данилко Анатолий Васильевич

Доронин Владимир Александрович

Дронов Валерий Викторович

Дьяченко Александр Владимирович 

Дякив Леонид Михайлович

Еременко Евгений Владимирович

Коротких Евгений Григорьевич

Малец Лиля Владимировна

Мандебура Александр Васильевич

Мирошниченко Дмитрий Александрович

Миц Николай Георгиевич 

Мишуров Владимир Васильевич

Моргунов Александр Александрович

Мурушкин Альберт Витальевич

Никольский Анатолий Владимирович

Промогайбенко Игорь Вячеславович

Решетнюк Игорь

Рогов Борис Борисович

Романов Николай Данилович

Романова Надежда Прокопьевна

Романова Наталья Валентиновна

Судаков Александр Александрович

Чигринов Анатолий Григорьевич

Якимов Никита

Янчуковский Олег





В обеспечении издания книги участвовали

Бадусев Александр Викторович

Бакалина Павел, Нинель

Барабаш Юрий Адольфович

Бахтигозин Кязым Насруллович

Безкоровайный Борис Иванович

Белуха Юрий Никитович

Бобрицкий Андрей Викторович

Бодня Сергей Михайлович

Ващенко Валентина Ивановна

Веригина Ирина Константиновна

Вершинин Борис Федорович

Вершинин Геннадий Федорович

Волобуев Юрий Петрович

Воробьева Галина Васильевна

Воронкин Виктор Григорьевич

Воронкин Владимир Григорьевич

Воронков Борис Александрович

Гапеев Иван Владимирович

Герасимов Юрий Анатольевич

Гончаренко Михаил Иванович

Гулида Михаил Анатольевич

Голубович Михаил Васильевич

Данилко Анатолий Васильевич

Демин Юрий Викторович

Демьяненко И. В.

Денисов Иван Федорович

Дронов Валерий Викторович

Дубравин Иван Васильевич

Еременко Евгений Владимирович

Жердев Павел Михайлович

Жиленко Ольга Петровна

Замай Виталий Никитович

Игнатов Валерий Петрович

Каракуц Тамила Лукьяновна

Кацура Сергей Николаевич

Кильмаматов Р. Р.

Кириченко Людмила Федоровна

Ковальчук Павел Иванович

Коган Александр Абрамович

Коган Алексей Николаевич

Коган Галина Тимофеевна

Козлов Александр Иванович

Комаренко Руслан

Комаров Александр Александрович

Кондратьев Владимир Сергеевич

Кондратьев Леонид Сергеевич

Коновалов Александр Филиппович

Котов Григорий

Кравцов Анатолий Федорович

Кротов Александр Михайлович

Кубарев Славик Гаврилович

Кудренко Анатолий

Кусов Геннадий Степанович

Кушнир Евгений Ярославович

Лавринович Людмила Семеновна

Макарова Анна Петровна

Малец Лилия Владимировна

Мандебура Александр Васильевич

Митрофанов Анатолий Иванович

Миц Николай Георгиевич

Мирошниченко Дмитрий Александрович

Моргунов Александр Алексеевич

Мурушкин Альберт Витальевич

Немиро Сергей Леонидович

Никифорова Мария Германовна

Никольский Анатолий Владимирович

Нужненко Владимир Иванович

Омельченко Алексей Петрович

Онишко Виктор Павлович

Паничев Роман Анатольевич

Пащенко Геннадий Иванович

Переймак Евгения Львовна

Пистрый Владимир Викторович

Позднякова Мария Петровна

Полтавец Николай Демьянович

Полякова  Нина Васильевна

Порчук Владимир Дмитриевич

Потапова Анна Андреевна

Пухов Андрей Юрьевич

Репин Александр Михайлович

Романов Алексей Николаевич

Рудов Василий Петрович

Савела Алексей Алексеевич

Савченко Андрей Витальевич

Селиванов Геннадий Васильевич

Сипугин Михаил

Стояновская Анна Леонидовна

Студенты Луганского техникума
      транспортного строительства

Ступин Александр Леонидович

Сухарко Виталий Николаевич

Тазетдинова Надежда Александровна

Туйгунов А. В.

Тищенко Владимир Порфирьевич

Ткаченко Светлана Владимировна

Ткачук Олег Николаевич

Тюрин Станислав Николаевич

Ушаков Борис Анатольевич

Ушакова Людмила Кирилловна

Федорова Валентина Ивановна

Филиппова Марина Викторовна

Филиппов Валерий Леонидович

Фролов Олег Петрович

Ходарин Александр Васильевич

Ходос Сергей Николаевич

Шокот Анатолий А.

Яремаченко Николай Николаевич

Яровой Александр Георгиевич





Содержание

Патриот Луганщины 5

Как звали вас, герои? 7

Дневник легендарного рейда 23

Подпольная группа Шейко А. А. 99

Поиск и прощание 121

Копай, нагружай, носи 138

Проекты 160

Весна восьмидесятого 170

И были поиски и долгие раздумья 197

Почта «Правды» 210

А матери все ждут 264

Люди со светлыми душами 325

«Данлы атлылар юлынан» 349

Против фашизма 352