Учитель
Часть вторая
глава 26
У Лерина иссякли к лету силы:
Восьмые классы вытянули жилы,
Слегка кусали и учителя
За то, что не повязан классно галстук,
За то, что шаг печатный не давался
И за журнала грязные поля!
Какой художник моет чисто руки?
Другим даётся этот труд от скуки.
И вот мученьям, кажется, конец!
Берёзы листья в крыши бьют торец,
Под майским ветром весело порхая.
Учитель, отболев учебный год,
Туберкулёзом оправдал уход,
Не стал учить детей в начале мая.
И вмиг для школы Лерин стал хорош.
Но школа для него - острейший нож!
Он чувствует, как близится свобода:
Луга, леса, река, синь небосвода!
Желание подальше быть от школ
И никогда не возвращаться в классы!
Манят его аэропорта кассы,
Речных судов качающийся пол!
Куда-нибудь, подальше от Ижевска,
Туда, на юг, где больше солнца, блеска!
Непросто с ГОРОНО расстаться вдруг,
Замкнуться может в кабинете круг -
На совесть надавить здесь все умеют!
Но рисованье даже здесь не чтят,
Детей учить, конечно же, хотят, -
Художников к труду привлечь не смеют.
Художники - загадочный народ,
Им тесен класс, им нужен небосвод!
И будь бы Виктор - физики учитель,
В его биографической орбите
Другой бы эллипс прочертился здесь.
Но заявленье лишь на миг смутило,
Глаза в глаза взглянуло миг "светило",
И вот диплом на стену хоть повесь!
Конец пришёл учительской карьере,
Июнь - за дверью, лес и речки берег!
Да здравствует свободных дней поток!
Иначе пахнет воздуха глоток,
Иначе дали глаз воспринимает!
Тотчас в саду поставлен натюрморт -
Цветов в стеклянной баночке эскорт,
И бабочка с тычинками играет.
А Виктор пишет маслом и поёт
И пять часов с утра не ест, не пьёт.
Лишь тётя Катя сына понимает.
Но денег нет, она их занимает
И терпеливо счастья сына ждёт.
Да как велик талант, судить потомкам,
А жить без денег, значит - жить в потёмках!
Давно картошка Вите горло жжёт,
А хочется чего-нибудь мясного,
Не грустного, а только лишь смешного.
Художников не близок ещё круг,
И нужен там влиятельнейший друг,
А если - нет, талант - лихое дело!
Прекрасен цвет и строг рисунок, но
Соперников посредственных полно,
И вот она, мечта, была - сгорела!
Рисуй и год, и три и сорок лет,
Лишь после смерти твой приметят след.
Мой Виктор к сентябрю устал смертельно,
Работал так, как вкалывают сдельно!
Картина получилась хороша,
В длину - два метра, в высоту - поменьше,
Позировали Вите восемь женщин,
Не требуя за труд свой ни гроша.
Но не было судьи - искусствоведа,
Родни, жены, сестры или соседа.
Охаяна картина без труда,
И мозга невесомая руда
Растаяла как снежный пласт в апреле!
Куда идти, кому нести слезу?
Пилить дрова, вгонять в деталь фрезу,
Затачивать сверло для мощной дрели?
Одно осталось - путь прямой в завод...
Прощайте кисти, краски, небосвод!
Конец второй части.
июль, октябрь 1999 г.
продолжение - http://www.proza.ru/2012/09/08/1575