Итак, наступил день перерождения.
Чарльз, погруженный с головой в проблемы, плотной паутиной окутавшие родное селение и не заметил, как это произошло. Ведь наступила весна – неутомимая пора в году, когда любое живое существо, приходило в себя от зимней заторможенности и с новыми силами начинало поход по извилистой дороги жизни. Резко повысилась рождаемость, по совету Константина, бывшего педиатра, многие женщины зачали детей в конце августа, прошлого года и все девять месяцев беременности кончались как раз весной. Константину приходилось тяжелей всех, он разрывался между лачугами, принимая по дюжине родов каждый день и только на бегу, в перебежках между домами ему удавалось вытереть мокрые от крови и плаценты руки, белыми полотенцами, заботливо подданными новоиспеченными акушерами, подготовкой которых занялся сам Константин в начале зимы. На земле в местах оттепели появились первые стебельки травы, окруженные подтаявшим снегом как маленькие островки суши, окруженные водной гладью. Деревья пробудились от зимней спячки и стали потихоньку скидывать со своих ветвей лишний груз в виде плотных комков снега. В небе ярко засверкало солнце, от жарких лучей которого таяли пласты снега и всюду возникали крохотные ручейки, словно маленькие змейки, они шустро сновали вокруг.
Чарльз обстукивает друг об друга травяные ботинки, от них в стороны летят крохотные кристаллики снега и входит в дом. Он стягивает с себя ботинки и проходит по прихожей в комнату. Ноги промокли насквозь, их не защитила толстая обивка обуви. За Чарльзом по полу следуют мокрые пятна. Чарльз рад, что Инны нет дома. Несмотря на все хорошие качества, присущие этой женщине, она была замечательной хозяйкой и прекрасной матерью, Инна никогда не прощала мелких проступков, от других людей особенно в собственном королевстве – доме, где являлась единственным и неоспоримым правителем. Чарльз стягивает с себя всю мокрую одежду и берет из шкафа белоснежную тогу – обязательный предмет одежды на церемонии. Чарльзу как главному просветителю в секторе, расположенном в средней полосе не повезло. Тога была рассчитана на теплую погоду, но никак не на начало весны, когда казалось по-летнему теплые лучи, слабо прогревали воздух. Чарльз надевает тогу и чувствует, что даже в прогретом помещении ему холодно. Он отбрасывает в сторону желание одеть, толстый вязаный свитер, подаренный Инной на день рождение. Чарльз ходит по комнате, что бы хоть как-то поддержать угасающее тепло в теле. Временами, он смотрит на самодельные солнечные часы у окна.
Чарльз останавливается на пару мгновений и делает несколько приседаний. Ноги, ноющие от усталости, с трудом проделали задуманное, Чарльза на подъемах несколько раз мотнуло в стороны и в коленях что-то хрустнуло.
Чарльз садится в кресло. Он начинает растирать ладонями руки и бедра. В прихожей раздаются звуки. Спустя пару секунд, в комнату входит двухметровый мужчина, одетый только в одну тогу, как и Чарльз. Чарльз обнимает гостя.
- Привет, Макс.
- Здравствуй, Чарльз – Макс со смехом отстраняется – извини, что задержался, у Сары начались схватки, пришлось дожидаться Константина, он проводил все мои роды, как ты?
- Ничего, только совсем забыл про церемонию, до сих пор не понимаю как такое возможно, было много работы в поселке, как- никак весна наступила, соседний поселок немного затопило, пришлось посылать своих людей, у Инны начался странный кашель. Я полночи просидел у ее постели, подносил ей воду, наутро сбегал к доктору, ее поместили в санчасть, сказали ничего серьезного, вот и забылся малость – Чарльз показывает на часы – спасибо за подарок, очень помогают, уже полшестого надо трогаться в путь.
- Да, пора идти – ответил Макс и вышел из комнаты.
Чарльз проходит следом, останавливается в прихожей, одевает сухую пару ботинок и выходит наружу. В нос ударяет неповторимый запах, дикое сочетание, зеленой травы, свежего ветра, несущего аромат, чего-то необъяснимого, но так притворно-манящего вслед за собой, подтаявшего снега, запах всего живого, разорвавшего ослабевшие оковы зимы и вновь начавшее полноценное существование. Чарльз следует за Максимом по извилистой тропинке, ведущей к выходу из селения. Они петляют мимо глиняных домов и голых деревьев. Чарльз замечает, что ботинки быстро промокли, вся дорога покрывалась комками снега и лужами воды, в которые как не старался Чарльз, невозможно было не наступить. Движение помогало согреться, но под неожиданными порывами ветра, то затихающего, то вновь задувавшего, тело пронзало судорога и солнце только слабо светило в чистом небе, не давая необходимое тепло. К концу пути, Чарльз вместе с Максом, сильно замерз, их тела заметно дрожали под резкими наплывами ветра, а пальцы ног в насквозь промокших ботинках потеряли чувствительность. Они остановились у черты, где заканчивался поселок и начинался лес. Тропинка, по которой они шли, не обрывалась, а шла дальше вглубь леса.
- Ну, вот пока родимый дом – сказал Максим.
Чарльз оборачивается назад и смотрит в последний раз на село. Его взгляд скользит по глиняным лачужкам, деревьям, раскиданным в беспорядке вокруг, по одиноким людям, идущим по своим делам. Чарльз понимает, что за последние десять лет это стало по-настоящему его домом, гораздо больше, чем старая квартира в бетонном городе. Он трогает Максима за плечо и входит в лес.
Тропинка расширилась, Максим наравне с Чарльзом идет вглубь. По бокам стояли грозные скелеты деревьев, пространство между ними заполонили упавшие ветки, сугробы, редко поваленные стволы. Некоторые деревья поражали своей высотой, их верхушки казалось, касались неба. Чарльз бредет вперед, утопая по щиколотку в воде, снег под ногами радостно хлюпает. Через метров сто они выходят на небольшую полянку, окруженную ореолом деревьев. Тропинка пронизывала ее насквозь и исчезала дальше. Примерно посередине поляны располагался портал плоский диск, вбитый в землю. От него исходило тусклое свечение и по сторонам разлетались крохотные искры.
- Как думаешь с ним все в порядке? – спросил Макс.
- Не знаю, в прошлый раз искр не было, но единственный вариант проверить - это воспользоваться им – Чарльз чешет голову – ладно я первым пойду.
Чарльз помнил, что первый портал разорвал вошедшего в него человека на части. Тогда Кзерки принесли публичные извинения и в спешке переделали портал в соответствии с особенностями человеческого организма. Но принцип работы портала так и не был известен, и повлияют ли на телепортацию, возникшие искры было непонятно. Чарльз подходит ближе закрывает глаза и делает последние шаги.
Он очнулся от прикосновения. Перед ним в комнате стоял робот.
- Вас уже ждут – металлический голос страшно коверкал слова.
Чарльз тряхнул головой и подошел к единственной двери в комнате. Он встал напротив нее и поднял руки до уровня плеч. От двери отделился зеленый луч. Он несколько раз пробежал по телу Чарльза, а затем исчез. Металлическая дверь отъехала вверх. Чарльз зашел внутрь.
Зал для заседаний, как про себя назвал помещение Чарльз, сильно напоминала школьные годы, классную комнату. Только вместо дюжины парт здесь стояло двенадцать кресел с небольшими столами, расположенные в шесть рядов по два кресла в каждом. В редких визитах на орбитальную станцию, Чарльз всегда находился в таких комнатах. Насколько Чарльз мог судить, цивилизация Кзерков не принимала квадратизм. Предметы мебели, картины и даже стены, соприкасающиеся не под прямым углом, а более сглажено имели округлую форму.
Чарльз видит направленные на себя взгляды. Он здоровается со всеми людьми в креслах и садится за единственный свободный ряд. Комнату наполняло молчание. Чарльз откидывается в кресле и ждет. Спустя полминуты металлическая дверь открылась, и в комнату вошел Максим. Он быстро поприветствовал всех и занял место позади Чарльза. Сердце Чарльза радостно замерло в ожидание. Неожиданно для всех в невидимых динамиках вокруг зазвучал гимн Кзерков. После двадцатисекундного проигрыша, скрытая дверь в стене открылась, и в комнату вполз Талем – старший просветитель Кзерков у людей.
Чарльз знал, что первый контакт провалился из-за огромной разницы во внешности. Поначалу разум отказывался принимать Кзерков по сути больших слизней за собратьев по разуму, а тем более за гораздо сильнее развитых технически и духовно существ. Но время стирает все границы.
Талем занял место напротив столов. Слизь, оставшаяся после передвижений Кзерка, медленно впитывалась в пол.
- Дорогие братья – люди. Сегодня состоится величайший день в истории человечества. Перерождение – голос Талема с опозданием транслировался из крохотного переводчика на шее - Перерождение не только образа жизни, но и самих мыслей и поступков. Вступление обновленного человека в союз с нашей расой. Как мы и обещали, после глобальной чистки на вашей планете в виде уничтожения всех городов, заводов, электроники и всего прочего хлама, засоряющего не только мозги человека, но и самое главное ваши тела. Вы, представители шести секторов с одного материка, отправитесь вместе с нами на нашу родную планету, где мы даруем вам наши знания и нашу технику. Десять лет вам понадобилось, чтобы искоренить всю черноту и грязь из ваших тел, конечно не без нашей помощи. Сегодня у вас резко повысилась рождаемость. Ваши дети теперь живут чистыми и здоровыми.
Кзерк подполз, к ближайшему столу и положил один из своих отростков на голову Александру. Чарльз запомнил его имя с прошлой встречи. Александр сильно вздрогнул от неожиданного прикосновения.
- Не бойся. Когда наша цивилизация освоила межзвездные полеты, мы начали искать живых существ по всей галактике – отросток Талема растекался все ниже по лицу Александра - За несколько лет мы обнаружили пять видов существ. И только вы, земляне, удостоились нашего внимания и последующего перерождения.
Кзерк резко оторвал отросток от лица Александра. В комнате послышался звук, похожий на звук рвущейся от долгого напряжения резины.
- Потому, что вы необычайно вкусные – сказал Талем, отправляя в свой рот глаза, зажатые на конце отростка.
Чарльз не обратил никакого внимания на металлические пластины, возникшие из кресла и тесно прижавшие его к кожаной обивке. Чарльз, как и все присутствующие люди не обратили никакого внимания на дюжину Кзерков со странными приборами в отростках, появившихся из скрытой двери в стене. Они даже не посмотрели в сторону орущего от боли Александра, скребущего, скрюченными пальцами пустые глазницы. Все их взгляды были прикованы к паре глаз, которые быстро вращались внутри тела Талема, пока не опустились в самый низ туловища и внезапно не остановились. Глаза смотрели прямо на них.