***

Странная все-таки эта штука-жизнь. Странная и не всегда справедливая.

- Вот не поверите (моя собеседница упорно продолжала обращаться  ко мне на «вы» даже после просьбы прекратить это), получила пенсию, пять тысяч, пошла в центр, купила все только самое необходимое, а осталась только тысяча. Я раньше в культуре работала, праздники всякие, мероприятия устраивала, значит, а оклады маленькие были, мы тогда еще на оклады работали, поэтому и сейчас получаю мало. Да тогда и время было лучше. И автобус по станице ходил, и цены меньше были. А сады, какие сады были раньше! Идешь, а деревья вокруг цветут, аж дух захватывает! Я  сюда с моим вторым мужем из Чернобыля приехала. У меня у сынишки нашли повышенное содержание радиации. Так нам сразу и дом здесь выделили, и денег дали. Сыну тагда десять лет было. Он у меня тихий, спокойный, скромный был.

-С ним что-то случилось? -осторожно спрашиваю я.

- Умер он. Вот уже как полтора года назад. Представляете, послала за хлебом в магазин, а его пьяные в парке встретили и избили. А он у меня мальчик спокойный был и говорит мне: «Мам, ты в суд не обращайся. Не надо. Они молодые еще, у них вся жизнь впереди, так зачем ее портить». Добрый он был у меня. Сестра его, Светланка, та побойчее была. А потом ему все хуже становилось, обследование показало, что у него легкое отбито. Так он и умер через два месяца. Всего лишь пятнадцать дней не дожил до своего тридцатого день рождения. А как он меня любил! Все ради меня готов был сделать, слез моих боялся, успокаивал все время, что все хорошо будет. А оно вон как получилось. Он как умер, так мне сразу плохо стало. Болеть часто начала. И ноги и спина.

Голос тихий, чуть дрожит. Будто не про смерть сына рассказывает, а байки свежие от соседки. И лишь та слабая, едва слышная дрожь выдает женщину. Да и вглазах заметна тень еще не прошедшей боли и утраты. И я вдруг замечаю, что у меня внутри грудной клетки, там где примерно находится сердце, тоже начинает дрожать и слабо болеть. А Валентина Викторовна все рассказывает и рассказывает. Слова звучат мерно и слегка растянуто, как будто их неспеша нанизывают на веревочку. И эта манера речи завораживает, позволяя полностью осмыслить каждое сказанное слово.
 
-Приболела я что-то. Я за бабушкой ухаживаю, а так как раньше одна в доме большом жила, предложила она мне к ней переехать. Так я теперь в прежний дом почти и не хожу. Пусто там мне одной, без сына. Пусто. А тут, у бабушки, позавчера на огороде работала. Осень уже, нужно там все собирать, убирать. А потом спину как прихватило, так я два дня лежала. А сегодня вот вроде получше и решила в центр сходить. Туда на маршрутке доехала, а обратно не успела. Или она уже не ходит в такое время. Ой, что делают!,-вдруг слегка молодецки воскликнула Валентина Викторовна, с улыбкой глядя на детей, котрые ездили наперегонки на велосипедах, пытаясь выграть любыми способами.

-У меня дочка тоже такая была. Шустрая. Ее парни боялись. Могла вот так просто подойти и дать по лицу. « А чего они при мне ругаются» говорит. А как только пошла она в школу учиться, меня в первых числах вызывают к директору. Говорят, ваша дочка мальчику голову разбила. А потом когда она тоже в кабинет зашла, спрашиваю у нее: « Ты зачем однокласснику голову разбила?» А она: « А пусть за косички не дергает». Коса у нее хорошая была, длинная, толстая. А вот сыночек тихим был, скромным. Даже с девочками общаться немного стеснялся. А потом, когда стал с девочкой одной дружить, ему тогда уже лет 16 было, пришел как-то домой  и говорит «Мам, я жениться буду». А ему, куда, молодой ведь еще. И так он и не женился. Может и я виновата, если б разрешила тогда, может все по-другому сложилось бы. И девушка та сейчас не замужем. А у него эта первая любовь была. А она ж самая сильная. Я своего первого мужа так любила. Он как-то предложил на мотоцикле покататься, купил только недавно, я и согласилась. Вот поехали мы сним, а впереди большая такая куча песка, и он решил через нее переехать. Так мотоцикл в том песке и застрял, а мы через руль в тот же песок полетели. Первый муж у меня военным был, офицером. У меня день рождения должно было быть скоро, а был какой-то праздник в тот день, когда он на границе летал. Раньше всегда, когда праздники были, 2-3 самолета улетало на границу охранять. Тогда полетело 3 самолета, в каждом- 6 человек экипажа. Туман в тот день стоял, густой очень,, и самолеты столкнулись. Все 18 человек погибли и муж мой тоже. Я после его смерти 9 лет замуж не выходила. Любила я его очень. А потом уже когда сюда переехала, написала брату, он у меня во Вьетнаме 5 лет служил, мол возвращайся, хватит уже воевать. Он и приехал. По началу хорошо все было, на работу устроился, охранником на склады с зерном, а потом как-то раз приехали то зерно воровать, ну а брат, конечно, старался помешать, так они его и убили.. Представляете, 5 лет воевал, ни одна пуля не задела, а тут убили. Я ж думала, что лучше будет, если он ко мне приедет, да и безопаснее. А оно вон как получилось. Ну, вот почти и пришли уже. Бабушка моя, небось, волнуется уже. Всегда как собираюся в магазан или еще куда, так она: «Ты поосторожней и побыстрее, а то я волнуюсь же». Ну, вот и все. Спасибо  большое.

Валентина Викторовна повернулась ко мне спиной и, неспеша, зашагала к калитке, как вдруг обернулась:

-Вы подождите, возьмите вот пару мандаринок.

-Спасибо, но не надо,-в глазах предательски защипало от доброты этой женшины,- Лучше себе оставьте или бабушке.

-Да я их не ем, бабушке купила. А вы возьмите, Димочку моего помяните. Он у меня очень любил, только не мандарины, а апельсины. Он когда в больнице лежал, две недели ничего не кушал. А я ему принесла апельсинов, так он за раз целый килограмм скушал. Видать пересохло у него-то все внутри. Так я теперь покупаю мандарины, апельсины, что бы поминать Димочку.

И женщина попрощавшись, пошла к дому. А я еще несколько мгновений простояла на дороге с зажатыми мандаринами в руках и накипающими слезами на глазах.