Я – девушка из бедной семьи, выросшая без отца в стране Россия. Бабушка, и мама, и я – дворянских кровей. Может быть, именно поэтому у нас у всех нет и не было мужей. Как таковых.
Мужчины – да, были. Но они стеснялись своих простеньких фамилий, и, заделав дитя, тут же испарялись из нашей дворянской жизни, пылая пунцовыми от смущения ушами.
На двадцать первом году жизни я решила переломить привычный ход событий, и мужа-таки завести.
Выбор мой пал на Университет Международных Отношений, где любимые мною европейцы периодически попадаются среди прочих, не столь привлекательных. Плохонькие, конечно, но попадаются.
Поступила я без труда – женщину ничто не может остановить в погоне за женским счастьем, тем более какой-то там ангелнский и какой-то там романский языки. Выучила. Поднапрягла свою дворянскую голову – и освоила. Особенное спасибо, конечно, поколениям предков, успешно изучавших те самые языки несколькими веками ранее. Подсказывали оттуда, из глубин генной памяти, особенно на экзаменах. Экзаменатор их, по счастию, не слышал, и ставил отлично.
Так я стала, пусть не блестящей, но вполне себе успешной ученицей. Первая часть плана была выполнена, и я перешла ко второй.
Заинтересовать мужчину любой национальности, достатка и степени родовитости - весьма не сложно. А вот довести дело до замужества – уже целая наука.
Я постигала эту науку опытным путем. А именно: решила придумать себе трагическое прошлое и богатого родственника-иностранца. Чтоб уж наверняка.
Я нашла не особенно известного сорокадвухлетнего ангелнца, в меру богатого, в меру знаменитого и надежно парализованного инсультом.
Я записала его в дяди, купила дорогой твидовый костюм, смыла косметику и завила шотландские кудри. Я вышла на охоту.
Филипп попался мне почти сразу.
Филипп поверил во все мои россказни.
Филипп был очарован простым советским, то есть, уже постсоветским бытом простой дворянской семьи.
Филипп был очарован мною.
Он так глубоко заглотил наживку в свой здоровый ангелнский желудок, что даже впустил меня в свое четырехкамерное крокодилье сердце и выделил мне там довольно обширную жилплощадь.
Я даже сумела – таки потеснить там его достопочтенную мать, которая поначалу писала гневные письма на безупречном ангелнском, но потом смирилась, приняла во внимание богатого парализованного дядю - и прилетела знакомиться.
Очарованная загадочной русской душой, она даже подарила мне крохотный бриллиантик в перстеньке. Махонький, конечно, – но все же.
Сразило старушку, помимо моей русской души, еще одно мое самое тайное оружие: блины с лисичками.
От них пахло языческим солнцем и дремучим сказочным лесом, в котором живут говорящие звери: горемычные зайцы, мудрые совы, сладкоежки-медведи и огненно-хитрые лисы с умными мордочками.
Именно лисички в свое время и подсказали мне тайный рецепт.
- Это волшебное кушанье, - тявкали они, помахивая своими рыжими хвостиками, - тот, кто его ест, сам может стать лисичкой, если захочет, и убежать в наш сказочный лес. Ты приходи – мы тебе всегда рады.
Но я вежливо отказалась. Не смотря на свою рыжую гриву – я вовсе не хотела быть лисичкой, я хотела быть человеком. Желательно – женщиной, и желательно – любимой. Больше мне ничего не нужно!
Мы с Филом были счастливы. Мы жили в старом доме с высокими потолками, в трехкомнатной квартире.
Одну из комнат занимала моя матушка, но даже это не омрачало нашего щенячьего счастья. Матушка прилагала все усилия, чтобы стать невидимкой. Только горячие пирожки на кухне по утрам указывали на ее призрачное существование. Я, признаться, не ожидала от нее такого такта. Впрочем, мы обе боялись спугнуть этого большого и доверчивого самца.
Фил готовился к диплому и карьере в посольстве. Он педантично соблюдал все формальности. Он не повел меня в ЗАГС, но обещал, что «дома» у нас будет настоящая свадьба, с венчанием, пастором и девочками в белых платьицах, разбрасывающими розовые лепестки.
- У нас же будут детки, правда? Много деток. У меня друг – женский врач, он сделает нам хорошую скидку.
Я кивала, соглашаясь. Детки от Фила – да сколько угодно. Только рада буду.
Мама моя, сохранившая гордый профиль до пятидесяти шести лет, искала по каталогам ангелнские наряды и представляла: вот она гуляет по ангелнской набережной, острым зонтом протыкая плотный туман.
Фил сказал ей, что она, разумеется, поедет с нами. Подозреваю, что он сказал это с корыстной целью: уж очень ему нравились горячие пирожки по утрам.
В один из радостно – волнительных дней, когда почти все чемоданы были собраны, Филипп пришел с неожиданной вестью. Он держал в руках ангелнскую газету, и там, ангелнскими буквами на типографской ангелнской бумаге, были набраны ангелнские новости.
Мой фальшивый дядя неожиданно поправился, отклеился от своего скорбного ложа как бутафорские усы от потной губы циркача, и с молодыми кубинками ушел в открытое море на новехонькой яхте.
Фил пожелал навестить его в стране Тиссайд... Уж теперь-то, когда болезнь отступила, дяде, верно, будет радостно обрести добрых родственников, покинувших просторы Русской земли.
Я видела, как хочется моему Филиппу войти в высшее общество. Зачем, зачем я выбрала себе такого амбициозного !?
Фил не забывал о дяде ни на миг, ни на одну самую крошечную секунду своей безупречной ангелнской жизни. И я поняла, что любил он вовсе не меня. Дядю моего он любил заочно, пылкой любовью баронета, пытающегося пробиться в Палату Лордов.
Я уверила Фила, что дядя будет просто счастлив, когда мы его навестим. Несколько удивлен, конечно, но несомненно счастлив.
Когда же настала ночь, я вывернулась из теплых объятий Филиппа. Поглядела на него – спящего. Но дотронуться не решилась. Он был так близко, но так недостижим. Как далекая холодная звезда.
У звезд – свои законы, свои ледяные правила. Мне не растопить весь лед этих тысячелетних правил.
Ангелны не умеют прощать, у них нет понятия «Совесть». У них есть «Закон». И Закон я нарушила.
Что-ж.
Я прошла на кухню и включила газ. Я достала сковороду. Сейчас будут полуночные блины.
Я испекла всего-то ничего: три маленьких, тонких кружка. Почти ажурных, почти невесомых. Начинки оставалось на три чайные ложечки. Но этого хватит – вполне хватит.
Я завернула яркие, желтые лисички в кружево теста.
Я съела одну за другой все трубочки сказочного лакомства.
Я взмахнула пушистым хвостом и насторожила острые лисьи ушки.
Теперь дом мой в Сказочном лесу, где испокон веков живут все говорящие звери.
Сейчас я побегу и обрадую других лисичек, ведь они звали меня, они меня ждут.
Они запрыгают, затявкают, припадая в игре на стройные ножки. Легкой пушистой кавалькадой, будто расплавленный янтарь потечем мы по траве-мураве, по деревянным мосточкам, по звериным тропкам, по блескучей воде – в Неведомое, в Невидимое, в Неслышимое, где выстроен наш лисий терем.
Там легкая как пух лисья жизнь, там мордочка моя всегда будет измазана медом. А как же иначе?