Глава вторая
Утром я проснулась от настойчивого телефонного звонка.
Приподняв тяжелую голову и обнаружив себя лежащей на полу в прихожей, я с трудом поднялась и, спотыкаясь, побрела на пронзительные трели телефона.
- Алло!
- Марта! Вы что, еще дома?!
- Кто это? – хрипло спросила я, тупо глядя на орущую трубку.
- Это Андрей Данилович! Объясните мне, почему вы до сих пор не в редакции и где сегодняшняя статья? Вы что, с ума сошли?!
- Какой Андрей Данилович?..
На том конце трубки наступила тишина. Похоже, Андрей Данилович потерял дар речи.
- Извините, это квартира Марты Печатниковой? – осторожно спросил он после паузы.
<Андрей Данилович! Батюшки святы, да это же главный редактор!>
Я бросила быстрый взгляд на часы. Без четверти десять!
- Да, - слабым голосом подтвердила я, - это моя квартира. Доброе утро, Андрей Данилович.
Сейчас он меня уволит по телефону.
- Марта, что с вами? – озабоченно спросил мой начальник. – Вам плохо?
- Да, немного нездоровится, - не покривила я душой, сидя на полу с трубкой возле уха.
- Бедная девочка! – внезапно проникся ко мне сочувствием Андрей Данилович, - совсем заработалась. Марта, ну так же нельзя! Римма Васильевна сказала мне, что вчера вы ушли домой в половине десятого. И вообще, вы постоянно перерабатываете. Марта, поймите, ведь ресурсы человеческого организма не безграничны! Если вы их потратите в таком молодом возрасте, что от вас останется к старости?
Я вздохнула. Он прав, так нельзя.
<Так пить нельзя.>
- Вот что, - решительно заявил главный, - сегодня объявляю вам выходной.
Я не могла поверить такой удаче.
- А как же статья?
- Подождет до завтра. Но только до завтра! Сегодня пустим статью Вереницына.
- Но…
- И никаких «но»! Вы мне нужны свежей, инициативной и полной сил. Таковой надеюсь вас увидеть завтра утром. А сегодня поваляйтесь на диване, отдохните, расслабьтесь. Всего доброго!
Валяться на диване я не собиралась. Мне не терпелось увидеть нежданно обретенную вчера семикомнатную квартиру.
<А это не сон? Уж больно все неправдоподобно…>
Нет, завещание лежало на столе, там, где его оставил ночной визитер. Бегло пробежав его глазами, не задерживаясь на деталях, я нашла адрес и телефон шикарного жилища и переписала их в блокнот. Наскоро приведя себя в божеский вид, я облачилась в джинсы и куртку, сунула в карман золоченый ключ и была такова. Если Андрей Данилович позвонит – подумает, что я впала от переутомления в кому и не отвечаю на звонки.
Куда ехать, я понятия не имела, поэтому решила взять такси. Поскольку из дома вызвать его я не догадалась, пришлось ловить машину на улице. Первое же такси, которому я «голоснула», сразу подрулило ко мне. Впорхнув в него, я воспроизвела по памяти адрес, указанный в завещании:
- Пожалуйста, на улицу адмирала Ласточкина, дом девятнадцать.
Водитель кивнул, и минут через двадцать я оказалась перед дверью завещанной мне квартиры. Вопреки ожиданиям, она располагалась в скромной четырехэтажке, и вовсе не в центре, а где-то у черта на куличках.
- Странно…- шепнула я самой себе.
Дверь тоже выглядела весьма скромно, я не ожидала, что в семикомнатную квартиру может вести такая непрезентабельная дверь…
Слегка разочарованная, я достала из кармана золотой ключ и попыталась открыть её, но тут меня постиг еще один удар. Я даже не смогла втиснуть его в замочную скважину. Здесь и ослу было ясно: ключ явно был не от этой двери.
Что же это такое?..
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина моей мечты.
Я взглянула в его глаза и пропала.
Передо мной стоял высокий блондин лет двадцати семи с распахнутыми синими глазами, в полузастегнутой байковой рубахе и спортивных штанах.
- Что это вы делаете, девушка? – удивленно и сурово спросил он.
- Пытаюсь попасть в свою квартиру! – как можно увереннее ответила я.
- Вы, наверно, ошиблись этажом, - предположил герой моего романа, -
это моя квартира, а не ваша.
- Нет, она моя, - принялась путано объяснять я, - она досталась мне по наследству от отца, вернее, достанется через одиннадцать дней…
- От какого отца? – напрягся симпатяга.
- От моего.
- А ну-ка, пройдите сюда! – он пропустил меня в маленькую прихожую и закрыл за мной дверь.
- Повторите, пожалуйста, что вам нужно?
- Это улица адмирала Ласточкина, дом девятнадцать, квартира шестьдесят четыре?
- Совершенно верно.
- Ну вот, эту квартиру завещал мне отец, - уже менее уверенно поведала я парню, от которого просто не могла оторвать глаз.
Тот в свою очередь уставился на меня.
- Как же ваш отец мог завещать вам мою квартиру? – с сомнением осведомился он.
- <Вашу> квартиру? А вы уверены, что она ваша?
Синеокий опять пристально посмотрел на меня.
- Конечно, уверен. Вы или ваш отец просто что-то напутали.
- И вы что же, здесь живете? – подозрительно спросила я, пытаясь заглянуть внутрь через приоткрытую дверь. Что-то непохоже, что здесь семь комнат…
Блондин начал раздражаться.
- Да, я здесь живу и собираюсь жить и дальше.
Внезапно меня осенила новая догадка. Может, это мой брат? Он просто живет в этой квартире после смерти нашего отца, а завещана квартира мне.
Я украдкой оглядела плечистого белокурого парня, пытаясь выявить схожие с собой черты.
<По-моему, что-то общее есть. Я тоже высокая, светловолосая…>
- А раньше с вами жил ваш отец? – заехала я с другой стороны.
Мужчина моей мечты явно был на грани терпения. Тем не менее, он собрал всю свою вежливость и сухо сообщил:
- Мой отец не жил здесь ни раньше, ни позже. У меня вообще нет отца. Хотя вам, наверное, этого не понять.
- Почему же не понять? У меня тоже нет отца, и никогда не было.
Вслед за этим моим заявлением наступила немая сцена.
Первым опомнился синеглазый Аполлон. Ненавязчиво подталкивая меня к двери, он зачастил скороговоркой:
- Извините, девушка, у меня много дел, приходите в другой раз…
- Нет-нет, вы меня не так поняли! - засопротивлялась я, опасаясь, что блондин сейчас выставит меня вон, и вкратце сбивчиво изложила ему свою историю.
Надо отдать парню должное – он внимательно меня выслушал и ни разу не перебил.
- Даже не знаю, что вам сказать… - наморщил он лоб по завершении моего рассказа, - дело в том, что вообще-то это квартира моей бабушки…
<Эта бабушка – мать нашего таинственного отца.>
- А как вас зовут? – со слабой надеждой спросила я.
<Сейчас он скажет «Краузенштайн Курт Вильгельмович», и все встанет на свои места.>
- Александр Владимирович Дуганов, - единым махом разбил мнимый брат все мои фантазии.
- Марта Печатникова, - в свою очередь уныло представилась я.
- Марта Печатникова? Надо же, вы тезка журналистки из «Живого слова». Она удивительно талантливая девушка!..
- Это я и есть.
- Да-а?! – удивился красавец Александр Дуганов, - ух ты! А я ваш поклонник, все ваши статьи читаю!
Тут я заметила на тумбочке стопку «Живого слова».
- Какое неожиданное знакомство!..
<Да уж!..>
- Спасибо за комплимент. Кстати, можно на «ты». А вы чем занимаетесь? – мне ужасно не хотелось расставаться со столь очаровательным молодым человеком.
- Я художник. Кстати, можно тоже на «ты». Можно просто Саша.
Мы посмотрели друг на друга, проникаясь взаимной симпатией.
<Пожалуй, даже хорошо, что он мне не брат.>
- Кстати, Марта, а где твое завещание? Давай-ка проверим адрес.
- Завещания с собой нет. Адрес я записала в блокноте.
Я достала из сумки блокнот и, не веря своим глазам, прочла: «Улица адмирала Касаткина, д.19, кв.64»
- Ну вот, видишь, - обрадовался Саша, выхватив у меня из рук блокнот, - не Ласточкина, а Касаткина! Я же говорил, ты просто перепутала. Эх ты, ласточка-касатка! – добавил он так нежно, что у меня захватило дух.
- Ну что ж, - нехотя придвинулась я к двери, - пойду искать улицу адмирала Касаткина.
- Погоди-ка! – вдруг остановил он меня. – Смотри, у тебя тут сокращенно написано, но не «адм.», а «акдм.». Видишь? – он ткнул мне под нос блокнот. - Значит, не адмирал твой Касаткин, а академик!
Я посмотрела на запись. Действительно! Это все моя журналистская привычка сокращать.
- Спасибо, – поблагодарила я и в предчувствии неизбежного расставания обреченно добавила, - мне пора.
- Удачи! – ответил он совсем другим тоном, приветливым и веселым. – Приятно было познакомиться!
- Взаимно.
Я вышла на площадку, и он закрыл за мной дверь.
Больше я его никогда не увижу.
Очень расстроенная, я опять оказалась на улице, подошла к краю дороги и огляделась по сторонам. По дороге неспешно ехали автобусы, троллейбусы, спешили юркие маршрутки, неслись навороченные и не очень тачки, и через некоторое время из-за угла показалось такси. Я отчаянно замахала рукой, такси подъехало и остановилось возле меня.
Я всунула голову в открытое окошко:
- Будьте добры, на улицу академика Касаткина.
Таксист кивнул, но через мгновение недоуменно обернулся и воззрился на меня.
- Куда, простите?
Глухой, что ли?.. Я повторила.
- А где это такая улица?
<Кабы я знала, где она, сама бы доехала!>
- Вы таксист, значит, должны знать!
- Первый раз слышу, - пожал плечами водитель такси.
Я высунулась обратно и встала у дороги в нетерпеливом ожидании следующей машины. Она не замедлила появиться. Все еще рассерженная на предыдущего шофера – молодого парня – я тормознула ее и с удовлетворением увидела за рулем пожилого мужчину с доброжелательным выражением лица.
Ну, у этого-то, судя по всему, большой стаж работы, город наверняка знает как свои пять.
Я приоткрыла дверцу такси и уверенно назвала адрес.
- Улица академика Касаткина?.. – почесал в затылке предполагаемый знаток города, - а это в каком районе?
- В центре, - подсказала я, рассчитывая, что после этих слов он хлопнет себя по лбу и воскликнет:
- А-а! Это же возле…
Но произошло нечто обратное. Он сдвинул брови, так, что они едва не столкнулись друг с другом, и задумчиво произнес:
- В центре, говоришь?.. А где же это в центре-то?..
Со следующими тремя таксистами повторилась та же ситуация, только с незначительными вариациями.
Находясь в полном замешательстве, я уже не знала, что предпринять, как вдруг услышала оклик:
- Девушка!
Возле меня стоял шикарный черный лимузин.
<Удивительно, как бесшумно он подъехал!>
Из окна лимузина высунулся человек с узким лицом и длинными русыми волосами.
- Извините за бестактность, но я невольно увидел, как вы безуспешно пытаетесь поймать такси, и решил предложить свою помощь. Не могу спокойно смотреть, когда такая очаровательная девушка выглядит такой растерянной…
Меня немного озадачило, откуда он за мной наблюдал. Я стою тут достаточно давно, чтобы не заметить такую роскошную и – что говорить! – очень редкую даже для нашего крупного города машину. Но эта мысль сразу же улетучилась, я подошла поближе и, ни на что особо не надеясь, робко спросила:
- Вы, случайно, не знаете, где улица академика Касаткина?..
И приготовилась к тому, что он наморщит лоб, мотнет головой и скажет:
- Рад бы помочь, но, к сожалению, о такой улице слыхом не слыхивал.
И тогда я сяду в трамвай, поеду домой, выкину фальшивое завещание на несуществующую квартиру в мусоропровод и сяду писать статью.
<Ах, если бы в тот момент я так и поступила!..>
Но неожиданно он спокойно сказал:
- Конечно, знаю. Это совсем недалеко. Садитесь на заднее сиденье.
И в этот момент я испытала точь-в-точь такое же ощущение, как вчера с Павлом Корсаковым, когда не могла вспомнить, как попала в свою прихожую. Я как-то моментально оказалась сидящей внутри лимузина, не помня при этом, ни как открывала дверцу, ни как закрывала ее изнутри.
Какие-то мимолетные провалы в памяти. Точно, заработалась!
Лимузин покатил по улице адмирала Ласточкина, увозя меня от дома Саши Дуганова к дому моего отца. В салоне было мягко, просторно и тепло. Я придвинулась поближе к окну, чтобы видеть дорогу, но окна были сильно тонированы и ничего, кроме каких-то размытых очертаний, видно не было.
- А где находится эта улица? – спросила я у водителя.
- В самом центре города. Большая, широкая улица, больше похожая на проспект.
И об этой большой, широкой улице не знали пятеро таксистов! Просто диву даешься, как недобросовестно некоторые относятся к своей работе!
- А кто живет в этом районе?
- В основном, богатые и очень богатые люди. Квартиры там стоят дорого, простым смертным, - он неприятно усмехнулся, - не по карману.
И добавил:
- Я, например, тоже живу на проспекте Касаткина.
Значит, моя семикомнатная квартира все-таки существует.
И скоро я ее увижу!
Меня охватило сладостное предвкушение.
- А на каком общественном транспорте лучше добираться до улицы Касаткина? – я решила выжать из владельца лимузина максимум информации.
- Простите, как вас…?
- Марта.
- Видите ли, Марта, контингент, населяющий проспект Касаткина – правильнее называть не улица, а проспект, - не ездит на общественном транспорте. Но для исключительных, так сказать, случаев, существует пятнадцатый трамвай.
- А откуда он ходит? – я, как ни странно, не могла припомнить, что когда-либо встречала в городе пятнадцатый трамвай.
Ответ меня весьма озадачил.
- Отовсюду.
Я хотела возразить, что так не бывает, но тут водитель мягко затормозил и, обернувшись ко мне, произнес:
- Вот мы и приехали. Всего доброго.
Я на мгновение встретилась с ним глазами и – опять странное ощущение, уже испытанное вчера – словно заглянула в мертвенную бездонную пропасть. В теплом лимузине вдруг стало очень холодно, но холод был не живой и понятный, как, например, трескучий веселый мороз в канун Нового Года, а могильный, безмолвный, засасывающий. Я почувствовала, что уже теряю сознание, и тут же обнаружила, что стою на твердой земле перед ярко сияющей витриной магазина. Воспитание намекнуло, что следует сказать спасибо странному русоволосому человеку, как-никак, он очень меня выручил; однако лимузина и след простыл. Подивившись в который раз, я огляделась по сторонам и с изумлением заметила, что на улице уже смеркается, хотя, по моим ощущениям, должно было быть где-то около часу или двух, как говорили в старые времена, пополудни.
В этот момент где-то сзади раздался явственный бой часов.
Я повернула голову и увидела чудной красоты здание, похожее на башню или ратушу.
Часы пробили семь раз.
Я обалдело уставилась на огромный циферблат.
<Семь часов!>
Неужели я провела у белокурого красавца столько времени?..
Впрочем, я провела бы еще в два раза больше, будь у меня такая возможность…
<Но такой возможности нет и больше уже не будет.>
Подумав об этом, я невольно вздохнула.
<Ну ладно, займемся делами насущными.>
Стараясь выкинуть из головы прекрасного юношу, я еще раз взглянула на магазин, возле которого меня высадил незнакомец в лимузине.
Магазин выглядел как вполне обычный супермаркет. Внутри маячили полки с товаром, и я вспомнила, что еще не обедала (или не ужинала?). Тут же проснулся зверский аппетит. Пожалуй, стоит зайти и купить чего-нибудь перекусить, вряд ли в квартире есть съестное.
Выйдя из супермаркета минут через двадцать, обвешанная пакетами, я посмотрела на номер дома – 27 – и двинулась наугад в сторону стоящих неподалеку больших домов. Будем надеяться, что дом номер девятнадцать находится среди них. Он должен быть совсем рядом.
В этот момент часы на ратуше пробили девять.
Я не поверила собственным ушам. Я что, находилась в маркете два часа? Хотя, надо признать, случается иногда и такое, в магазине время летит очень быстро, но все-таки два часа – это уже чересчур.
Коря себя за нерасторопность, я прибавила шаг и вскоре среди группы высоток обнаружила девятнадцатый дом. Найти его, к счастью, оказалось легче, чем я ожидала. На углу висела яркая табличка с подсветкой.
Вспомнив указания Павла Ивановича Корсакова, я открыла дверь подъезда и очутилась перед широкой лестницей с резными перилами из черного дерева.
- Ух, ты! – не сумела я сдержать восторга.
<Это тебе, фройлейн Марта, не дугановская четырехэтажка.>
Справа располагался современный, тоже широченный, лифт. Судя по его дверце, в нем можно было перевезти зараз небольшое стадо коров. Хотя кто повезет в квартиру стадо коров?.. Странно, что мне пришла в голову подобная ассоциация.
<Интересно, на каком этаже моя квартира?>
В памяти невольно всплыли слова адвоката: «В вашем новом доме, фройлейн Марта, по лестнице не находишься…»
Сгорая от нетерпения, я вошла в лифт и обнаружила, что квартира №64 находится на двадцать первом этаже. Что касается лифта, то в нем вполне смогли бы жить, причем, практически не мешая друг другу, четверо иногородних студентов. Трехместные комнаты в общежитии института, где я училась, были немного меньше.
Сооружение медленно поползло наверх, с каждой секундой приближая меня к квартире моего отца.
Наконец лифт остановился, двери раздвинулись, я вышла, и прямо передо мной возникла огромная высокая дверь, судя по всему, из мореного дуба, с массивной деревянной ручкой и табличкой с надписью «64» и чуть ниже «профессор философии В.К. Краузенштайн».
В безмолвном оцепенении я остановилась перед этой дверью.
Глава третья
К <этой> двери ключ подошел идеально, и она, приоткрывшись с глухим скрипом, пропустила меня внутрь. Оказавшись в кромешной темноте, я стала ощупывать стену в поисках выключателя, и, когда поиски увенчались успехом, зажегся неяркий свет, и я, наконец, увидела помещение, в котором оказалась.
Я стояла в большой прихожей, отделанной, на мой взгляд, в стиле девятнадцатого века; впрочем, в стилях я мало что смыслю. С изумлением осмотрела я антикварный шкаф, дорогой паркет, старинную люстру, оленьи рога, выполняющие роль вешалки, потемневшее зеркало в деревянной раме – казалось, что действие происходит в каком-то заброшенном замке, а не в современной квартире, расположенной в доме с лифтом. На стене висел стилизованный под старину телефонный аппарат. Из прихожей вели три двери – две налево и одна - прямо, а справа располагалась лестница на второй этаж.
Надо же, квартира занимает два этажа!..
Заперев изнутри дверь на несколько замков и цепочку из литого серебра, я сняла ботинки, повесила куртку в красивый шкаф из красного дерева и переобулась в мягкие тапочки с вышивкой и кожаной отделкой, стоящие у двери. Они, очевидно, когда-то принадлежали отцу, так как оказались мне очень велики, но другой обуви поблизости не было.
Я решила начать осмотр с центральной комнаты – ею оказалась большая гостиная, выполненная все в том же, не определенном мною, стиле, с диваном и креслами старинной немецкой фирмы, о чем свидетельствовали замысловатые клейма, картинами в тяжелых рамах, несколькими древними египетскими папирусами с изображениями богов, фараонов и сфинксов, и греческой напольной вазой. На небольшом круглом столике с позолоченной каймой стояла красивая фарфоровая статуэтка в виде девушки, играющей на лютне. На стене висели большие необычайной красоты часы с тяжелыми гирями, украшенные мозаичными портретами незнакомых дам и господ в одеждах королев и мореплавателей. В углу располагался большой камин с затейливой решеткой, отделанный настоящим нефритом, а рядом с камином, у стены, прилегающей к нему с другой стороны, стояло очень красивое пианино черного цвета, с подсвечниками по бокам. Широкие двойные двери, которые до этого я видела только в кино, вели из гостиной в столовую. Она тоже была очень просторной, с большим обеденным столом посередине и рядом стульев с изогнутыми ножками; в старинном буфете с прозрачными стеклами обнаружился сервиз из китайского фарфора: тончайшие блюдца и чайные чашки с причудливыми узорами в китайском стиле: разноцветные утки-мандаринки, китайский император в своем паланкине, духи камней, крестьяне с мулами, и все это было выписано чрезвычайно искусно. Тут же находились изящные бокалы из богемского стекла уже более позднего периода, позолоченные (или золотые?!.) столовые приборы, японский глиняный чайник, тоже расписной, по-видимому, ручной работы, и еще много всего диковинного. Пройдя сквозь полукруглую арку, из столовой я попала в кухню, где некоторые приметы цивилизации не дали мне окончательно впасть в иллюзию. Например, кухонный интерьер, кроме прочего, составляли вполне современная газовая плита и деревянные окна нового образца. В кухне тоже была дверь, которая вывела меня к лестнице, только с другой стороны. Вернувшись в прихожую, я продолжила свои исследования и открыла первую дверь слева. За ней оказалась уютная туалетная комната. Стены здесь были зеркальными, ванная напоминала небольшой бассейн и была выложена мрамором цвета оливок; на полочке висело несколько новеньких полотенец, очень нежных и мягких на ощупь. Последняя дверь на первом этаже вела в кабинет. По стилю он практически не отличался от гостиной: та же тяжелая деревянная мебель темных, глухих тонов, письменный стол, обтянутый добротным красным сукном, большой пятирожковый подсвечник, шкафы почти под самый потолок, с фигурными ручками, набитые какими-то старыми книгами, преимущественно на старонемецком языке…
На втором этаже я обнаружила две роскошно обставленные просторные спальни с большими окнами с низкими широкими подоконниками и еще одну комнату, служившую, скорее всего, гардеробной. Между гардеробной и одной из спален находились еще одна ванная и туалетная комнаты. Вдоль широкого коридора висело несколько светильников, а возле лестницы - такой же, как в гостиной, телефонный аппарат.
Сказать, что я была в немом восхищении – это не сказать ничего.
Не квартира, а мечта!
Радость переполняла меня, выплескивалась наружу, и было необходимо с кем-нибудь ею поделиться.
Я подошла к телефону в раздумье, кого бы поразить оглушительной новостью и, возможно, даже пригласить на рюмочку абсента, как вдруг раздался резкий телефонный звонок.
- Прибыли, фройлейн Марта? – услышала я голос Корсакова, - ну, каковы ваши впечатления о наследстве?
- Выше всяких похвал, - искренне ответила я, - я и предположить не могла, что папа жил в такой ослепительной роскоши!
<В то время как мы с мамой перебивались с хлеба на воду.>
- Да уж не бедствовал! – за этой фразой последовал короткий смешок.
Мне вдруг захотелось узнать об отце больше.
- Павел Иванович…
- Да, уважаемая фройлейн?
<Когда же он перестанет называть меня «фройлейн»?!>
- Вы ведь близко знали моего отца. Каким он был? Чем занимался? Какую жизнь вел?
- Это не телефонный разговор, Марта Вильгельмовна.
<А может, его и пригласить?.. Попросить захватить абсент, отпразднуем новоселье, а там, за разговором…>
- Сегодня навестить вас никак не получится.
<Он что, мысли мои читает?..>
- Да и абсент каждый день не пьют, тем более такими, извиняюсь, лошадиными дозами. Это благородный напиток, напиток богемы.
<А кто мне отмерял дозы? Не вы ли, батенька?>
Я специально мысленно четко проговорила эту фразу. Что он ответит? Если продолжит эту тему, значит…
У меня даже сердце заколотилось.
- Кстати…
???
- Вы уже видели портрет?
- Портрет?.. – о портрете я совсем забыла.
- Он находится в гостиной.
Никакого портрета в гостиной я не могла припомнить.
- Еще не видела.
- Ну, как же так, фройлейн Марта?
Мне показалось, что его тон стал холоднее.
- Я еще не успела как следует все осмотреть, - смущенно объяснила я.
- Я думал, вам интересна личность вашего отца…
<Как он ревностно следит за этим портретом! Что же в нем такого особенного?..>
Ладно, в этот необыкновенный вечер прощу ему его занудство.
- Хорошо, сейчас спущусь и посмотрю.
- Вы его сразу увидите.
<Сразу я его уже не увидела.>
- А теперь желаю вам спокойной ночи, время уже позднее.
Я тоже пожелала ему спокойной ночи и повесила трубку.
И начала спускаться по лестнице в гостиную, чтобы увидеть, наконец, портрет моего отца.
На этот раз я увидела его сразу. Удивительно, как я могла его не заметить? Портрет висел на самом видном месте, прямо напротив двери, рядом с часами. Если сказать откровенно, он меня немного удивил. Я ожидала увидеть обычный портрет, скажем, по грудь или по пояс, где крупным планом выписано лицо. Или, учитывая специфику отцовского жилища, какой-нибудь портрет в старинном стиле, например, в средневековом костюме с жабо, и парике. Такой портрет гармонично вписался бы в интерьер гостиной.
Но висящий передо мной портрет был очень необычным. На дальнем фоне картины чернел непроходимый лес. Перед лесом протекала неширокая, но бурная река, через реку был перекинут мост, и вот на этом мосту, опершись правой рукой на перила и подбоченясь, стоял молодой мужчина, высокий, худощавый, в красивом камзоле и высоких сапогах, как у наездника, и пронзительным взглядом смотрел, казалось, мне прямо в глаза. Он стоял в самом конце моста, там, где река смыкалась с лесом, хотя, на мой взгляд, было бы лучше поместить его фигуру посередине, поближе к веселому, зеленому лугу на переднем плане картины, куда выводил мост через реку. Вглядевшись повнимательнее в черты лица мужчины, я отметила, что он, безусловно, привлекателен, однако никакого сходства с собой, как ни старалась, не нашла.
И – странное дело – чем пристальнее я его рассматривала, ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫЛ МОИМ ОТЦОМ, КОТОРОГО Я НИКОГДА РАНЬШЕ НЕ ВИДЕЛА, КОТОРЫЙ ЗАВЕЩАЛ МНЕ ЧУДЕСНУЮ КВАРТИРУ С ЛЕСТНИЦЕЙ – тем сильнее мне хотелось отойти и опрометью кинуться вон из гостиной. Но оторвать взгляд я не могла, будто он приковал к себе мои глаза.
В эту секунду тяжелые гири на часах шевельнулись, и часы стали мерно отбивать время – десять.
Я перевела взгляд на циферблат и сразу вспомнила о статье.
Отчего-то стараясь не смотреть на портрет, я осторожно выскользнула из гостиной, плотно притворила дверь и издала вздох облегчения.
Ну и напугал меня папаша!
Наскоро поужинав, я решила, что пора определяться с ночлегом.
Расположиться на ночь я решила в одной из спален, оформленной в зеленоватых тонах. Она напоминала номер «люкс» в гостинице. Тут было меньше старины, имелись радиоприемник и маленький телевизор, а узкая дверь вела на балкон, больше похожий на веранду.
Побродив немного по комнате, я, наконец, устроилась на постели, достала блокнот и принялась писать. К счастью, работу удалось закончить довольно быстро, мысль бежала сама, я лишь успевала водить ручкой по бумаге.
(А что делать, если ноутбук остался дома?)
Оставшись весьма довольна собой, я решила перед сном покурить и вышла на балкон.
На балконе дул резкий холодный ветер, и мне удалось поджечь сигарету лишь с четвертого раза. И тогда, с наслаждением затянувшись, я, наконец, подняла глаза, чтобы полюбоваться с огромной высоты панорамой ночного города.
И замерла, потрясенная.
Никакой панорамы не было.
Не было вообще ничего. НИЧЕГО – ни огней, ни силуэтов, ни поблескивающих крыш зданий. Одна сплошная кромешная тьма. Я вытянула вперед руку, и мне показалось, что воздух очень плотный, почти осязаемый.
Заинтригованная, я снова вытащила из кармана свою зажигалку с фонариком на конце и направила луч перед собой.
И не увидела ничего, кроме непроглядной темени, черного, слепого мрака.
<Ну что-нибудь должно же быть! Какие-нибудь фонари, фары машин, свет из окон…>
Внезапно навалилась страшная усталость.
Завтра утром посмотрю, куда выходят мои окна, может, там какой-нибудь открытый стадион или парк с густыми деревьями. Вот и все.
МОИ окна.
Раздевшись, я улеглась в уютную, мягкую постель.
Как же все это здорово!
Интересно, какие сны мне приснятся?..
<...Какие сны в том смертном сне приснятся?..>
Глава четвертая
Среди ночи мне показалось, что кто-то меня зовет:
- Марта!
Монотонный звук настойчиво вырывал мое сознание из крепкого сна.
- Марта! Марта!
Я с трудом разлепила ресницы, привстала и всмотрелась в темноту спальни. Никого.
Прислушалась. Никаких голосов.
Почудилось, что ли?..
Я снова легла и закрыла глаза, но сон как ветром сдуло.
Я лежала, боясь шелохнуться.
Однако вскоре меня вновь начала одолевать дремота, и через некоторое время я погрузилась в забытье.
- Марта! – опять, как иглой впиваясь в мой сон, послышался заунывный голос.
<Откуда-то снизу.>
Я вскочила на постели.
Напрягла слух. Тишина.
Не к месту припомнились страшные повести Гоголя.
Внезапно меня начала колотить мелкая дрожь. Трясясь, как под током, я рывком нырнула под одеяло с головой и непроизвольно вжалась в кровать с такой силой, что она хрустнула где-то внутри.
Из кровати меня не смогла бы сейчас вытащить даже самая великая сила.
Я была уверена, что больше не усну.
Более того, была уверена, что так и не уснула, а всю ночь, не смыкая глаз, лежала под одеялом, не в силах пошевелиться от страха.
Однако, когда в уши, рассекая тишину, ворвалась противная трель будильника, оказалось, что я спала, да вдобавок так крепко, что даже не сразу ее услышала.
Когда, наконец, я сообразила, что к чему и открыла глаза, выяснилось, что голова моя, как и полагается, лежит на подушке, не прикрытая одеялом, за окном уже светло, и никаких призраков нет и в помине.
Уверенная, что мне просто приснился кошмарный сон, я бодро встала с постели и, сладко потянувшись, направилась в ванную.
После принятия освежающего утреннего душа кошмар рассеялся, и в голову стали постепенно просачиваться мысли о работе и планах на день. Наверно, я вчера просто переутомилась.
По-быстрому выпив чашечку кофе, я выскочила из дома около восьми. Надо найти остановку, дождаться пятнадцатого трамвая, узнать его график, маршрут и засечь время до улицы Колокольной, где находится наша редакция.
На улице было пасмурно и холодно, холоднее, чем вчера. Вспомнив свою вчерашнюю траекторию, я выбралась из плотно обступивших дом многоэтажек на дорогу и пошла в сторону уже знакомого магазина и башни. Интуиция подсказывала, что где-то поблизости должна быть трамвайная остановка.
Я шла медленно и при тусклом свете дня с любопытством рассматривала улицу. Проспект Касаткина предстал во всем своем великолепии. Вдоль широкой дороги по другую ее сторону стояло высокое здание в готическом стиле, из темного камня, с барельефами и лепниной на полукруглых балконах; налево вглубь уходила дорога с фонарями по краям и видневшимся вдали роскошным фонтаном. Далее к дороге примыкало вполне современное здание с надписью «Казино», еще чуть дальше располагался банк со странной вывеской «Банк Фридриха Якобса», за которым пестрели вывески других магазинов и учреждений.
Все это меня бесконечно удивляло, и я сама не могла понять, почему.
Вроде бы обычная улица – широкая, красивая, богатая. И то, что старинные дома перемежаются с новыми – тоже не редкость. И банк Фридриха Якобса, в принципе, нормальное явление – на улице Некрасова, где находится наша с мамой квартира, в прошлый четверг открылась кондитерская « Пирожкофф и дочери»…
Незаметно я поравнялась с вчерашним супермаркетом и прошла чуть дальше в поисках остановки.
И только тут до меня дошло, что на всем проспекте кроме меня, никого нет, и стоит неестественная, какая-то мертвая тишина.
И каждый мой шаг отдается звенящим эхом.
И сам воздух проспекта Касаткина наполнен какой-то хрустальной неживой пустотой.
Я никогда не испытывала такого странного чувства.
Не успела я подумать об этом, как прямо в тон моим мыслям из магазина вышла женщина в темном пальто и шляпе. В руках она держала ридикюль, наподобие того, с каким я играла в детстве у бабушки в Калуге. Кажется, он принадлежал ЕЁ бабушке.
Я бросилась наперерез своей жертве.
- Извините, не подскажете, где остановка пятнадцатого трамвая?
Она повернула ко мне голову и приветливо улыбнулась.
От этой улыбки повеяло необъяснимым страхом.
Я одернула себя. Похоже, это все еще влияние ночного кошмара.
- Да вот же она, за вашей спиной!
Глаза женщины были спрятаны за затемненными очками.
Я оглянулась и увидела метрах в трех в сторону вчерашней башни небольшую аккуратную остановку.
Вчера я ее не заметила.
Ни с того, ни с сего вдруг почудилось, что, когда я обернусь назад, женщина как сквозь землю провалится.
В тревожном предчувствии я покосилась в ее сторону.
Но женщина оказалась на месте, и на мое «спасибо» вежливо ответила «пожалуйста».
На остановке, вопреки ожиданиям, маячили люди, и я совсем успокоилась: наверно, в этом районе в восемь утра ждут трамвая только случайно попавшие сюда экземпляры наподобие меня. А основной, как выразился водитель лимузина, контингент только проснется часам к десяти.
В эту минуту подошел пятнадцатый трамвай, и все ожидающие безмолвно погрузились в него.
Когда трамвай отъехал, я услышала отдаленный бой часов на башне. Поневоле прислушалась и едва не лишилась сознания: девять часов! Я же вышла из дома в восемь! Не может быть, чтобы путь от дома до остановки занял целый час!
Поразительно: такой шикарный район, и никто не озаботится тем, чтобы починить часы, которые бьют на всю округу и сбивают людей с толку!
- Вам куда ехать, девушка? – услышала я над ухом бесцветный голос, больше похожий на шелест, и, повернув голову, увидела женщину-кондуктора с сумкой.
- На Колокольную улицу, остановка «Дом Печати», - подробно ответила я и вынула из кошелька десятку.
Кондуктор взяла деньги, оторвала билет и протянула мне вместе со сдачей.
- А как долго мне ехать? Скоро моя остановка?
- Я объявлю.
Я опять мысленно вернулась к часам на башне. Вчера мне тоже показалось, что они спешат, но, может, это мои часы отстают?.. Очень не хотелось бы опаздывать, учитывая милость, которую мне оказал Андрей Данилович!
Я полезла в сумку за сотовым, чтобы проверить время. Но, как назло, он опять провалился за подкладку и чтобы найти его, пришлось перерыть всю сумку. И в тот самый момент, когда я, ругаясь про себя на чем свет стоит, вытащила его наружу, сквозь плотную завесу облаков внезапно пробилось долгожданное солнце и во все трамвайные окна хлынул яркий свет и на несколько секунд ослепил экран телефона.
- Дом Печати, - громко объявила кондуктор, и трамвай остановился.
Схватив сумку за бока, я бросилась к выходу.
У Дома Печати вышла я одна, остальные поехали дальше.
Я была уверена, что сейчас должно быть около половины девятого – ехала я не больше пятнадцати минут – и посмотрела на часы чисто автоматически, чтобы просто подтвердить свою уверенность.
Пятнадцать минут десятого!
Сломя голову, я бросилась в сторону редакции «Живого слова» и чуть не сбила с ног высокого кучерявого парня в куртке. Ожидая потока ругательств, я инстинктивно вжала голову в плечи, но он неожиданно по-доброму рассмеялся, показав безукоризненные зубы.
Отчего-то этот беззаботный смех подействовал на меня, как вливание свежей крови. Я словно наполнилась какой-то потерянной силой и продолжила бег с ощущением второго дыхания.
Ворвавшись в редакцию и едва успев проскользнуть незамеченной под самым носом у шефа, я постаралась на время выкинуть все из головы и моментально погрузилась в нескончаемую кучу дел.
В квартиру отца я вернулась около восьми вечера, нагруженная вещами с улицы Некрасова.
Это просто удача, что пятнадцатый трамвай там тоже останавливался.
В квартире все было тихо и спокойно. Я уже начала понемногу к ней привыкать. Радостно напевая, сняла куртку, переобулась в принесенные с собой мягкие тапочки и хотела пройти прямиком в свою спальню…
НАДО ЗАЙТИ В ГОСТИНУЮ –
подкралась невесть откуда взявшаяся мысль.
<Нет, не пойду,>
- воспротивилась я.
И, словно против какого-то невидимого течения, начала подниматься наверх, чтобы облачиться в домашний халатик с рыбками, который мама прислала мне из Барселоны.
Мысль о том, что хочешь-не хочешь, а надо спуститься назад, на кухню, чтобы приготовить ужин, отчего-то вызвала легкую панику.
<Оттого, что надо будет пройти через гостиную.>
Я не могла понять, что со мной происходит. Квартира мне очень понравилась, поразила своим великолепием, практически все вещи и предметы были достойны экспозиций лучших музеев. Бывает, конечно, такое, что я немного побаиваюсь темноты, но только в тех случаях, когда мне угрожает реальная опасность. Например, предпочту сидеть без хлеба, чем сбегать поздним вечером через полквартала в ларек (правда, на сигареты это не распространяется). Однако, когда нет никакой реальной опасности, ни темнота, ни тишина меня не смущают. Я совершенно спокойно живу одна на улице Некрасова, и никакие ночные звуки или внезапно пробежавшая по потолку полоска света не способны ввергнуть меня в трепет.
Наконец, голод пересилил необъяснимые тревоги, и я, медленно спустившись по ступенькам, решила проникнуть в кухню окольным путем, через дверь под лестницей.
Высокая дверь скрипнула, отворилась, я оказалась на кухне и приступила к приготовлению ужина. Почистила и поставила на плиту картошку, засунула в духовку нанизанные на вертел куриные крылышки, включила гриль и завела таймер на полчаса.
После чего села на удобный стул с выгнутой спинкой и полукруглыми ножками и засмолила сигарету.
Через некоторое время какая-то сила стала тянуть меня в сторону соседней комнаты. Несколько минут я пыталась ей противостоять, но, в конце концов, не удержалась и заглянула в столовую. Темно и тихо. Мертвая, пронзительная тишина. Я щелкнула выключателем, и большая медная люстра осветила прозрачный буфет, широкий стол и ряд стульев.
Все на своих местах.
Я сделала шаг внутрь столовой.
За ним – еще один.
<Возвращайся в кухню, Марта! – надрывался внутренний голос.>
Но остановиться было невозможно.
Я медленно пересекла столовую и вплотную подошла к дверям гостиной.
И распахнула их.
Свет из столовой слабо осветил очертания дивана, силуэты картин и папирусов на стенах.
Вытянув руку вдоль стены, я включила свет и начала медленно оглядывать комнату с противоположной от портрета стороны.
Изящный старинный натюрморт в дорогой раме.
Низкое кресло с широкими подлокотниками.
Такой же диван.
Огромное окно с плотными темно-лиловыми шторами.
Ореховый столик со статуэткой, морской пейзаж с изображением шторма, еще одно кресло…
Взгляд неумолимо приближался к портрету.
Остались только часы.
Я невольно прилипла к ним глазами, пытаясь не сдвигать взгляд с места. Подробно рассмотрела изображения прекрасных дам и храбрых моряков. Отметила время – десять минут девятого. Осторожно переместилась на гири…
<Не выдержал он и глянул, - шибанула в мозг строка из «Вия».>
Не выдержала я - и глянула.
<Ну, и чего я боялась?>
Портрет был поистине прекрасен. Отец наверняка заказал его у признанного художника. Необычный сюжет, сочетания красок, оттенков, полутонов - все свидетельствовало о высоком мастерстве живописца. От полотна было невозможно оторвать глаз. Картина казалась живой – луг цвел, река шумела, мост поскрипывал под тяжестью фигуры отца, а он сам, опираясь на перила, смотрел мне прямо в глаза, и казалось, что он вот-вот моргнет… Мне не нравился только черный лес позади отца. Он стоял сплошной высокой стеной и будто затягивал в свою страшную глубь, от него веяло жутью. С ярким летним лугом он контрастировал как день и ночь, как небо и земля.
<Как жизнь и смерть.>
В момент кульминации моих размышлений раздался пронзительный трезвон таймера.
«Курица!» – опомнилась я и кинулась на кухню.
Ужин прошел чудесно. В буфете обнаружилась початая бутылочка бренди, и пара рюмочек весьма скрасила мой одинокий вечер.
Остатки этого вечера я провела в спальне перед телевизором, потом незаметно уснула.
Никакие голоса в эту ночь меня не тревожили.
ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://www.proza.ru/2012/09/06/1002