Под мостом
Уже который год подряд Змей Горыныч шестиглавый (по домашнему - Шестиглав), жил один, на реке, в норе под мостом. Должность у него была такая – смотритель моста. Работа не особо сложная, потому что мост не в столицу вел, а в городишко захудаленький. Правда, и доходов особых труды не приносили.
Головы, надо сказать, у Горыныча разные были. Две пыхали огнем, две – горячим паром обжигали, пятая на 30 метров свистом оглушала, а шестая скверными словами выражалась. Поэтому в приличном обществе Горынычу бывать было довольно-таки затруднительно. Если не подпалишь, то ошпаришь или оглушишь, а заговоришь, так стыда не оберешься. Зато для смотрителя моста все в самый раз. Если листва палая насыплется – одним пыхом ее в пепел превратит, зимой снег до земли насухо вытопит, а лихие люди старались по мосту ездить так, чтобы лишних неприятностей не получить.
Летом было славно. Сидел змей на бережку, удочку забросив, плотвичку да ершей на уху дергал. Купаться любил, но нырять не нырял, шесть голов очень уж хвост перевешивали! Но вот если их на бревне, как на подушке, разложить, животик солнышку подставить, а хвостом рулить потихонечку, то часами мог Горыныч таким манером по заводи плавать.
Зимой скучал, конечно. На коньках по льду не катался, потому что штанов теплых не имел, а чешуя от мороза смерзлась и на поворотах больно трескалась. Но каждое утро ходил он ополоснуться к проруби, которую сам же своим дыханием протаивал. Старательно чистил зубы, не дай бог кариес привяжется, один больной зуб всем шести головам покоя не даст. Временами над городом кружил, на лету грыз семечки и шелуху, не глядя, куда попало разбрасывал, хулиганил по мелочам от нечего делать.
Вот так и жил себе потихоньку, да и то сказать, какое еще общество змею надобно? Опять же, в мир выйти – приодеться надо, а у него из всех нарядов один старый отцовский пиджак. Правда, малиновый, бархатный, с десятью карманами – пять справа, пять слева, но вот только потерт изрядно. Мать в дорогу дала, когда из родительского дома в самостоятельную жизнь провожала, велела вещь беречь, понапрасну не трепать.
Семья
Мама, папа, брат и сестра были у Горыныча. Папа был обычный Змей, трехглавый, из простых. Горыныч в маму уродился, у нее тоже шесть голов было. А вот у ее матери – целых девять. Правда, бабушку свою Горыныч видел только на семейной фотографии, на общем свадебном снимке.
Бабушка зятя не любила, брак считала не равным, внуков тоже не жаловала. Да и было за что. У нее-то седьмая голова на пяти иностранных языках разговаривала, восьмая стихи сочиняла, а девятая исключительно умела делать бухгалтерские расчеты. И по этим ее расчетам от зятя с тремя головами ничего хорошего ждать не приходилось.
Но Змей Горыныч Шестиглав всех этих семейных нюансов не знал. Мама с папой детишкам объяснили когда-то, что все их родственники живут далеко, часто болеют, сами навещать никого не могут и их беспокоить не следует. Детишки больше вопросов не задавали. Но вот Горыныч, заскучав под мостом в своем молодом одиночестве, решил как-то, что не грех бы своих болящих родственников навестить, может, им помочь чем-нибудь нужно? А там, кто знает, и с соседями их познакомиться… Вдруг и личная жизнь наладится?
Вот с такими мыслями вылез он в погожий сентябрьский денек из своей норы, начистил хорошенько золотые пуговицы на отцовском пиджаке, рассовал по карманам носовые платки, зубные щетки да всякую мелочь в дорогу, на шею гостинец повесил – связку сушеных рыбешек, лично наловленных, да и взмыл в синее небо.
Куда путь держать, это он с детства по драконьему глобусу выучил. На нем все места, где горынычи водятся, разноцветными дракончиками помечены: в Африке черными, в Австралии – коричневыми, в Индии – красными, в Европе – синими, ну и так далее… Правда, глобус был не наследственный, а по случаю на рынке куплен, к тому же китайского производства, и китайские горынычи были на нем самыми большими и когтистыми. Мама разъяснила, что не правильно это, в каждой земле разные драконы водятся, но глобуса другого купить было не на что.
Поднявшись выше птичьего полета, сориентировался Шестиглав по памятным с детства координатам, что лететь ему надо зюйд-зюйд-вест и хвостом курс держать, чтобы в пути не сбиться. Добираться было не так чтобы уж очень далеко. Заскользил он по воздушным волнам, медленно пошевеливая крыльями, то снижаясь, то снова поднимаясь вверх, и размышляя о том, как его встретят родственники, а самое главное – бабушка девятиголовая. И совсем позабыл он перед этим завернуть в дом родительский, отца с матерью проведать, совета попросить, как себя вести, о чем речь держать… Да и, честно сказать, побаивался он в глубине души, что мама с папой поездку не одобрят, и еще чего доброго, уши накрутят, как в детстве бывало, за своеволие и непослушание.
И вот уже приметный бабушкин дом издалека маячит, совсем как на старой фотографии из маминого альбома – большой, высоченный, из трубы дым клубами валит. Это означает, что хозяйка обед готовит, сидит перед очагом , огонь неспешно из ноздрей выдыхает, следит, чтобы каша да жаркое не пригорели. И в этот момент ответственный никто ей на глаза не лез и под руку не совался, чтобы по шее не получить. Так мама рассказывала.
Шестиглав, однако, этим обстоятельством не смущался и летел все быстрее и лишь на самом подлете вдруг осознал он свою проблему – а как же с бабушкой он общаться-то будет? Свистом, пыхом или матом… Одно другого не лучше!
Присел он в кустики за бабушкиным домом и пригорюнился. И вот тут-то он в первый раз задумался над тем, что не так уж далеко и жили их родственнички, чтобы по этой причине до сих пор его семья с ними не общалась.
Невеста
Вот так, в печальных раздумьях, сидя в кустах, сжевал он одну вяленую рыбешку, за ней вторую и когда очнулся, на шее одна веревочку болталась. Снял он ее, свернул аккуратненько, в карман сунул, рядом с зубной щеткой для левой крайней головы и очень ему попить захотелось. Покружил он немного над поляной, видит - неподалеку пруд под солнцем поблескивает. Снизился он на песчаную отмель, сунул все шесть голов в воду, а когда напился, видит – на другом берегу девушка гусей пасет. Хорошая такая девушка, хоть и всего с тремя головами. Глазки приветливые, зубки белые, чешуя блестящая и маникюр перламутровый на коготках. Не устоял Шестоглав да как свистнет от восхищения! И еще посыл добавил лексики ненормативной… И тут же покраснел он от смущения, будто он и не Змей Горыныч, драконово отродье, а креветка вареная.
А девушка ничего, улыбается, как ни в чем не бывало всеми тремя ртами и ресницами хлопает, толи не слышит ничего, то ли к такому обращению привычная, толи непонятливая вовсе.
И решился тогда Горыныч не мудрствовать лукаво, и по древу змием не стелиться. Надергал он ромашек на берегу и прямиком по воде на тот берег направился. Отряхнул воду с чешуи и пиджака, упал перед девицей на одно колено и букетик ей протягивает.
Та опять улыбается и, главное, молчит. А между тем дело уже к вечеру идет, солнце за горизонт садиться собирается. Тут взяла девушка хворостину в одну руку, гусей погонять, а другой Горыныча за рукав тянет, пойдем, мол. И пошли они мимо бабушкиного дома, за соседнюю рощу, где девицыных родителей хатка стояла, не сказать, чтоб очень богатая, но и не нора какая-нибудь. Чистенькая, но скромненькая, да и то сказать, мама у красотки оказалась двухглавая, а отец и вовсе с одной головой. Пока Змей на улице у рукомойника лапы мыл, девица с мамой на стол накрыли, поплыли на улицу вкусные запахи. И подумал тут Горыныч о том, как давно он домашнего супчика не хлебал, и как по маминой кухне соскучился.
Сели за стол, ложками застучали, а после чая с плюшками пошли Горыныч с девицыным папой на лавочке свежим воздухом подышать. Тут и рассказал ему одноглавый, что поначалу уж очень они дочкой гордились, а потом вот выяснилось, что две головы у нее только и умеют, что огнем палить, а третья какая-то не очень умная. Что не скажешь, со всем соглашается, ни с кем не спорит, только улыбается да молчит. Правда, девица работящая да хозяйственная выросла - это да. А больше похвалиться нечем.
-А ты, добрый молодец, по каким делам в наши края пожаловал? – полюбопытствовал одноглавый
И тут ему Горыныч все и выложил. И про то семью свою, и про бабушку, и про то, что жениться хочет, а сказать про то словарный запас не позволяет, и про то, что дочка их уж очень ему приглянулась, но вот как родственники его на это посмотрят?
Почесал одноглавый свой единственный затылок да и говорит: пойдем- ка спать, утро вечера мудренее, что-нибудь придумаем!
Бабуля
И вот с утра пораньше подались они к бабушке-Змеихе, вроде бы как с визитом, а если получится, то и за благословлением на брак.
А у бабули двор белым камнем вымощен, чисто выметен. В палисаднике цветы алые, на крыше дома конек позолоченный! Из светелки детский писк-визг раздается, внуки-правнуки резвятся. Из кухни сдобой пахнет, пироги да плюшки подошли, пышные, румяные.
Вспомнил Горыныч родительское жилье небогатое, свою норку скромную и совсем застеснялся. А одноглазый его в спину тычет, да говори, мол, не бойся! Шестиглав же уперся и молчит.
Пришлось одноглаву самому поведать, что Горыныч Змеихе внучком приходится и к его дочке сватается, а без ее бабушкиного благословления и соседского одобрения тому никак не бывать. Горыныч слушает, головой кивает, и чувствует, что от длительного молчания и внутреннего волнения он скоро взорвется.
И когда бабушка, подбочась, сказала в ответ: «А больше вы ничего не хотите, мутанты несчастные?», выдал Горыныч высокохудожественную двенадцатиэтажную руладу, с оборотами и присказками, про бабушку, мать ее и про всех прочих родственников, кстати, ни в чем не виноватых… Одноглавый аж присел и руками уши прикрыл, поскольку за всю свою жизнь столько мата не слышал.
Воцарилась тут во дворе тишина глубокая…
А потом бабуля с криком: «Внучок, родненький!», бросилась Горынычу на грудь. И раскрылась тут великая семейная тайна: седьмая бабулина голова говорила исключительно на иностранных языках по той простой причине, что на родном языке только матом и могла изъясняться. И передавалась эта особенность в их роду от самого родоначальника Змея Драконыча двенадцатиголового.
Ну, после этого внук с бабкой наконец-то по-человечьи поговорили, с глазу на глаз, чтобы народ не шокировать и самим не конфузиться. Горыныч про семью свою все как есть поведал, а бабуля о том, как о дочке-своевольнице скучает.
Свадьбу сделали не то, чтобы уж очень пышную, но и не совсем тихую, девятиглавая бабушка не у каждого Змея имеется! По такому случаю пиджак ему новый пошили, фиолетовый, с атласными лацканами. А жить с молодой женой Горыныч к себе домой под мост улетел. И про то, как у молодых жизнь налаживается, уже другая история. Скажу только, что в последнее время усердно взялся Шестиглав за изучение иностранных языков и изрядно в том преуспел.
Людмила Ерусланова
2012