Процесс и правосудие

Вячеслав Демидов
                «…Лишь тот жестокость их поймет,
                Кто знает меру их страданий».
                Поэт, знакомый с войной
                не понаслышке

Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками-нацистами более полувека в прошлом. Но чем дальше, тем острее становится полемика вокруг него.

Хотя, казалось бы, о чем спорить? Вот они, те, кто развязали вторую мировую войну, вот ее жертвы, вот судьи, вот приговор, вот, наконец, исполнение приговора.

А спорящие не умолкают. Они ставят вопросы. Которые, как написал Бертольд Брехт, «самая каверзная вещь на свете». Вот хотя бы: почему в списке обвиняемых не нашлось места Гитлеру?

Ответ, что мертвецов, мол, на скамью подсудимых не сажают, тянет за собой другой вопрос: да разве в то время (Трибунал судил с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946 года) было известно, что он мертв, а не сбежал куда-нибудь в Южную Америку или даже в Антарктиду? Ведь Бормана, второго человека в национал-социалистической иерархии, усадили на эту скамью заочно – даже приговорили к повешению.

А третий вопрос еще острее: почему, пусть под строжайшим секретом, СССР не сообщил своим союзникам, что 4 мая, как было написано день спустя дознавателями, «…около личного бомбоубежища Гитлера были обнаружены и изъяты два сожженных трупа – один женский, второй – мужской»? А затем «на рассвете, в четыре часа утра, капитан Дерябин с шофером, пробравшись в рейхсканцелярию, похитили, завернув в простыни, трупы Гитлера и Евы Браун и в обход часовых, через забор, перебрались на улицу, где их ждали два деревянных ящика и машина»?..

Впрочем, черт с ним, с Гитлером, – мы ведь говорим о Нюрнбергском процессе, а не о советском вранье, на котором держалась империя Ленина-Сталина и всех прочих. Хотя, если призадуматься...

Когда началась Вторая мировая война?

Одни говорят, когда германские танки перешли с западной территории Польши, оккупированной Гитлером, на восточную территорию Польши, оккупированной Сталиным, то есть 22 июня 1941 года.. Перешли они по очищенным от мин мостам через Буг – очищенным, как ни удивительно, сталинскими саперами-взрывниками.

Другие считают, что началась куда раньше: между 1 сентября 1939 года, когда Гитлер напал на Польшу с запада, и 15 сентября, когда с востока напал на Польшу Сталин.

Третьи сдвигают начало на 23 августа 1939 года, дату заключения пакта Риббентропа-Молотова, в секретном приложении к которому находилась подписанная Сталиным карта раздела польской собственности.

Гитлер – агрессор, тут никаких сомнений: по-разбойничьи прибрал к рукам Австрию, Чехословакию, Данию, Норвегию, Бельгию, Грецию, Люксембург, Югославию, пол-Франции, пол-Польши…

А Сталин? Он ведь не только восточную половину Польши («Западную Украину» и «Западную Белоруссию») советизировал, а и Литву, Латвию, Эстонию, Молдавию, прирезал к своим владениям изрядный кус Финляндии, – 23 миллиона человек проживало на этих землях!

Не эти ли и прочие параллели вытеснили автора «Майн кампф» с местечка на скамье подсудимых?

Вождь же СССР юрисдикции Трибунала не подлежал.

Во-первых, потому, что был победителем, а их, как известно, не судят.

А во-вторых, потому, что Нюрнбергский процесс опирался на «Устав Международного Военного Трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси» (т.е. «оси Берлин-Рим», созданной в Берлине в 1936 году) – этих и только этих мерзавцев.
 
И опять вопросы! Почему «наказания»? Не может ли случиться так, что некоторых придется оправдать (каковыми и оказались подсудимые Фриче, Папен, Шахт)? Корректно ли назвать кого бы то ни было преступником до приговора суда? И почему в Уставе Трибунала имелись странные с точки зрения юриспруденции ХХ века положения, – например, Статья 3, исключающая отвод судей Трибунала «обвинителем, подсудимым или защитой» до момента вынесения приговора?

Чувствуется, что Устав составлялся в страшной спешке, и составителям его было не до юридически безупречных формулировок. Действительно, один из современных нам исследователей указывает, что минимум в десяти из 30 статей Устава содержатся такие положения, которые выглядят не очень корректно...

Конечно, составителям Устава было нелегко. Впервые в истории человечества война закончилась не только денежными и прочими взысканиями с побежденной страны и перекройкой ее географических карт, но и СУДОМ НАРОДОВ над ее РУКОВОДИТЕЛЯМИ. Этот чрезвычайно важный момент требует некоторого пояснения.

Все представления юристов о судебном процессе восходят к параграфам «римского права» III века до Р.Х. или положениям Кодекса Наполеона, на этих параграфах основанным. Законы пишет «законодатель» – верховный правитель, скажем, король, или им назначенный синклит мудрецов.

Подчиняться законам и приговорам судов заставляет авторитет Власти – вооруженная сила короля, а пределы ее – государственная граница. За нею другой король и другие законы.

Если эти два короля вступят в спор и захотят разрешить его мирным путем, они идут к стоящему над ними авторитету – императору. А кто же над императорами?

Оказывается, только Божий суд – ристалищная схватка на мечах, дуэль на шпагах или пистолетах... Или война, в которой главный закон – «Горе побежденным!».

То есть, с поверженным противником можно поступать, как заблагорассудится. Запросто своею властью отрубить захваченному владыке голову или отправить в подземелье, пока не околеет.

СУДИТЬ же его никогда не приходило в голову просто потому, что, как уже сказано, судейская мантия в подобном процессе никому, кроме Бога-законодателя, не по плечу.

Составителям Устава пришлось роль Господа-Бога взять на себя.

Такова причина юридических некорректностей, отмечаемых критиками Устава с позиций римского права.

Возьмите состав судей: все – граждане стран-победительниц. То есть, по-ученому, «небеспристрастные» и «заинтересованные в обвинительном приговоре».

Произнося это, критик имеет в виду, что судьями в любом процессе римского права должен быть человек, стоящий «над схваткой».

Но где отыщется марсианин, все годы Второй мировой паривший на околоземной орбите над пожарами и созерцавший, подобно биологу-экспериментатору, необычное внизу копошение?

                Детей убил и дом поджег,
                К своим, на запад, убегая.
                Но вилы подсекли прыжок
                И шею жмет петля тугая.
                Хрипящего, подняв с земли,
                Набив за пазуху солому,
                Шесть русских женщин повели
                Его к пылающему дому...

Это из того стихотворения, заключительные строки которого я взял эпиграфом к статье.