Моя любимая половинка, сладкая Алёнка, вернулась с корпоратива довольной и сияющей, как фольга на солнце от одноимённой шоколадки. Протянув на ладошке две конфеты, улыбаясь, сказала,
— Тебе, честно заслужил.
— Как это? За что? Без меня, меня женили?
— У нас вечер был с развлекаловкой на тему: СССР выступает без намордника. Представляешь, я старожилам нос утерла. И конфеты, и игрушки, и блюда застолий правильно и быстрее всех назвала. Только водку не угадала. А все потому, что ты со мной щедро делился своими детско-юношескими сладкими воспоминаниями.
Она тараторила и тараторила не умолкая. Я одним ухом слушал милое щебетание, вторым - знаменитые сентенции из «Кавказской пленницы». Фильм известный, не смотря на солидный возраст, всегда свежий и привлекательный, демонстрировался по одному из многочисленных телевизионных каналов. У героев тоже был своеобразный «междусобойный корпоративчик».
— Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания. Так выпьем же за то, чтобы наши возможности совпадали с нашими желаниями, — произносил тост знаменитый актер советского кино Михаил Глузский.
Я посмотрел на сладкую конфетную парочку мишек, перекочевавших в мою ладонь. Одного - косолапого, другого - с севера. Прислушался к себе. Полное равнодушие. Но разве закусить после рюмочки коньячка. Присмотрелся внимательно, покрутив в руках сладкие призы-награды, и улетел… в далекое детство. В места, где сам был своеобразным кавказским пленником. Родители - геологи, чтобы не таскать маленького ребенка по диким и необжитым северам оставляли меня на попечение дедушки с бабушкой в южном городе. В Армавире, с собственной, между прочим, кондитерской фабрикой.
Малолетний «пленник» категорически отказался ходить в детский сад, где было скучно, образцово-показательно, а строгие воспитатели заставляли съедать все, что положено на тарелку. Даже заболел, затемпературил. Бабушка с дедушкой работали. Им приходилось запирать внука в частном доме до прихода. Зато потом долгожданная воля вольная, сладкая, безоглядная, до темноты, которая наступала очень быстро. Расплачиваться за свободу пришлось совместными походами с бабулей по магазинам, рынкам и даже поминкам, где нужно было есть все, что дадут. И отказываться уже было никак нельзя.
И вот стою я в магазине, вплотную к витрине со всевозможными конфетами. Не оторвать взгляда от россыпи лакомств. Прилип, как муха к сладчайшему меду. Эх, все бы съел! К слову сказать, к дорогим и редким «мишке на севере» и «мишке косолапому» относился равнодушно. Ну, вафли, ну, в тонком слое шоколада, ну, дорогие. А вот трюфели... Вожделенная сладкая мечта по семь семьдесят за килограмм. Разве могли другие шоколадные брусочки – кирпичики сравниться с тающими во рту, с легкой приторной горчинкой, холмиками-пирамидками. Хотя и от «белочки» в знойных песках «каракумов» я бы не отказался. И «ромашек» с «васильками» нарвал бы целую охапку, и с «пилотом» отправил к далеким родителям. Но в лучшем случае внучку купят горсточку дешевых леденцов, или карамельной «дунькиной радости». Липких, обсыпанных сахаром, бледно-розовых, голубых или желтых, цвета застиранных дешевых наволочек, подушечек с повидлом. И то дадут, если съем борщ и все съедобные причиндалы, к нему прилагающиеся.
А сладкую мечту из шоколада в красивом фантике, количеством три или пять штук, ценой за три или пять рублей, получал только в день рождения или по праздникам. Как же я терпеть не мог эти сытные борщи-котлеты-винегреты. Был равнодушен к пище во всех её видах. Помню, будучи старшеклассником, вернувшись домой после лыжного кросса, усталый и голодный, впервые готов был съесть любое блюдо, кроме этих, нелюбимых желудком, «съестных друзей».
— Я волком бы выгрыз, — декламируя Маяковского, дурачась, громко воскликнуло, голодное дитятко под метр девяносто.
— Согласен на всё, кроме борща и винегрета, — заявил "ребёнок" родителям, желая порадовать их, наконец-то проснувшимся своим аппетитом.
— Только что борщ сварила, свеженький, — с готовностью ответила мама, — и винегрет вкусный с селёдочкой приготовила.
А тогда, любуясь витриной со всевозможными сладкими, недоступными лакомствами в больших красивых вазах, мне думалось, что когда вырасту и стану взрослым, никогда, ни за что не буду тратить получку на ненавистную еду. Только на конфеты и лимонад. Без ограничения. Все заработанные деньги! Чтобы не ждать праздников или приезда родителей. Ну, ещё на арбузы. Тех сладчайше-сахарных и сочных белых великанов, которые дедушка приносил большими сетками, кроме детства, я уже не видел и не пробовал никогда и нигде. Вот эта алая мякоть, называемая мной «жидкими конфетами», поглощалась с удовольствием в неограниченном количестве, без ограничений. Предлагали дыни. Но с этими огурцами семейства тыквенных, меня не тянуло подружиться. Искренне не понимал, за какие душистые сладкие заслуги ими так восторгаются, наслаждаются взрослые. И только однажды, увидев на рынке цену этой желтобрюхой толстухи, превышающей в несколько раз арбузную, сделал вывод, что дяди и тёти любят специфический дынный вкус и запах лишь за деньги.
Но кроме сладких фантазий, была еще одна мечта. Ради неё я старался через тошнотворные спазмы есть супы и каши, вести себя примерным паинькой.
«Чайка» - игрушечная машинка с автоуправлением. В неё вставлялись батарейки и от пульта при помощи шнура, протянутого к машинке, та ездила вправо, влево, вперед, назад, тормозила... Полный восторг! У кого я мог увидеть такую чудесную игрушку, не знаю. Наш частный сектор, да и близлежащие кварталы не могли похвастаться материальным благополучием и достатком. Детей особо не баловали. Да и как можно было тратить на игрушку больше червонца, если зарплата, в лучшем случае, была сто рублей, а средняя - восемьдесят. А мои родители, заработав долгий отпуск, с севера на юга всегда ехали через столицу. И «Детский мир» распахивал свои объятия к их услугам. Для единственного «брошенного» ребенка ничего не было жалко.
И вот долгожданная встреча. И о, радость, большая коробка с желанной машинкой. Но когда я увидел модель, то собрал всю свою детскую волю в кулачишко и кисло улыбнулся в знак благодарности. Вместо вожделенной «чайки» на меня тупо смотрела потускневшими, как мои глаза, фарами, сама... «победа». И это было полное поражение моей мечты. Родители искренне и долго не могли понять такого смурного равнодушия вместо ожидаемого бурного восторга. А когда я все же отважился раскрыть причину своего разочарования, искренне недоумевали.
— Какая разница? «Чайка», «Победа»... Принцип один. Игрушка есть игрушка.
— Бараны, какие же они толстокожие шерстяные бараны. Как можно не понимать детей, не видеть различий, — думалось мне с горечью о своих любимых родичах плохими оскорбительными словами, — зачем мне эта «Победа», когда у деда старая и настоящая стоит во дворе.
Конечно, я был не прав. Среди местной детворы, часто выглядев этаким эльдорадовским принцем, гарун аль рашидом. Всегда с необычными новомодными игрушками. То большой заводной робот, то гигантский, для игрушечных размеров, экскаватор. В нем можно было сидеть, двигая рычагами, управлять ковшом, черпая песок, нагружая кузов рядом стоящего железного самосвала. Леска на механизме от моей неуемной натуги часто рвалась. Но дед покорно заменял ее новой для любимого внука. К слову сказать, экскаваторщиком я так и не стал. А бурный восторг однажды выразил. Да так, что родители даже слегка напугались.
Это было Счастье с большой буквы, во всю ширь и размах. Я даже не мечтал о таком. У деда был большой взрослый, довольно облезлый и старый, как его хозяин, двухколесный агрегат. И я умело гонял на нем, просунув ногу под раму. У некоторых мальчишек из самых богатых семей были «школьники». И вдруг мне привозят нежданно-негаданно блестящего никелированного красавца. Имя моему счастью было «Орленок». И я летал и на нем, и просто от сознания, что у меня есть такой единственный на всю округу, самый лучший друг. И только его ручной тормоз останавливал меня от падения с головокружительных восторженных высот. Да длинная очередь из пацанов, которые мечтали хотя бы просто подержаться за руль. По утрам просыпался от необыкновенного радостного и легкого приподнятого чувства. Сладость разливалась по каждой клеточке тела. Что это, что, от чего?! И еще не успев открыть глаза, купаясь в счастливых фантастических волнах восторга, я вспоминал, что меня ждет собственная скоростная колесница. Ве-ло-си-пед «Орленок»!
Потом у меня были и «Жигули», и «Тойота», и «Форд фокус»… Но такого счастья, наполняющего всю детскую сущность, плещущего через край, уже не было никогда.
Отдаю вафельных в шоколаде медвежат в руки любимой, всё помнящей эрудитке, чмокаю ее в щеку. И в унисон к тостовому кавказскому спичу, грустно вздыхая, размышляю,
— Да, в детстве были одни желания, но взрослые не давали их реализовать. Сейчас есть возможности. А желания? Пожалуй, съем тарелочку наваристого борща, приготовленного моей сладкой умелицей. Да под рюмочку кристально чистой горькой водочки закушу ее фирменным ароматным расстегаем. А лимонад? А что лимонад. Сейчас и слова такого дети не знают. Пепси, кола, пиво "Клинское", всевозможные коктейли-энерджайзеры из банок с консервантами – вот модные и "сладкие" образчики жизни подрастающего поколения. И не удивишь уже детей ни игрушками, ни велосипедами, ни коньками роликовыми, ни трюфелями. И на улицу не заманишь, не оторвешь от виртуального счастья общения с компьютерами, как меня от конфетной витрины в детстве. Закусил «сникерсом» и без тормозов улетаешь на «марс» или на остров райского наслаждения «баунти» на «пикник». Вот такой сладкий вкус.