Челюскин и Седов - люди, не пароходы...
ДОСТИГШИЙ «КРАЯ СВЕТА»
В энциклопедиях известия о нем скупы. Год смерти знаменитого капитана 3 ранга Челюскина сомнений не оставляет: 1764-й, а вот с датой рождения конфуз: «около 1700». Как ни стараются архивисты, выходит по-прежнему «около», да и за то спасибо историку В. В. Богданову, на обширную статью которого в журнале «Природа» буду далее опираться.
Дворяне летом из московских окрестностей привозили в «Белокаменную» на смотр своих малолетних «недорослей», подростков то есть (обидного смысла еще не было, пошел много позже от язвительного Фонвизина).
Всем сначала был уготован класс русской грамоты. Там учителя решали, кто каких способностей. Полагать надобно, что 7-летний мальчик оказался не из последних, потому что перевели в «Школу математических и навигацких наук». Где преподавал выбившийся в люди крестьянский сын Леонтий Филиппович Магницкий, автор «Арифметики», первой на русском языке энциклопедии математических и астрономических знаний.
Не верится нынче, что ученики этой школы выпускались в самостоятельную жизнь 14-летними (!!), но таковы, значит, были правила последнего десятилетия императора Петра Великого.
Семен Челюскин был аттестован "в достоинстве штурманской должности и хорошем обхождении".
Плавал по Балтике беспорочно, но карьера не клеилась, за двенадцать лет добрался только до подштурмана.
Чинов достигали протекциями, а у Челюскина не было, как сказали бы сейчас, «волосатой руки», - только жена и дети... Он искал такое место, где в чины не пролезают интригами, а зарабатывают их делом.
В Северную экспедицию Витуса Беринга (много позже ее назовут Великой) брали офицеров-добровольцев - и Челюскин без раздумий пошел в отряд своего друга лейтенанта Василия Прончищева, земляка, однокашника по Навигацкой школе, сослуживца по Балтике и Каспию, - исследовать берег Ледовитого океана от Лены до Енисея.
Надежды Челюскина не обманули: перед тем столько лет придерживали его производство в следующий чин, а тут немедленно - в штурманы! И отправили на Урал, в недавно основанный город Екатеринбург для "немедленного приготовления к судам припасов, вещей и артиллерии", и чтобы следовал с ними дальше, в сибирский, столетней истории Якутск: сооружать экспедиционное судно.
Именно там, в Якутске, с его начальником случилось непоправимое несчастье: кража.
Денщик, от которого, судя по всему, в доме Прончищевых не было тайн, унес абсолютно всё ценное - даже обручальные кольца, которые, по обычаю, в будни не носили, а держали в шкатулке с драгоценностями...
Жизнь сильно осложнилась. Лишившись своих дамских украшений, Татьяна Прончищева (которую ошибочно долгое время именовали Марией) не могла появляться в «якутском свете», сколь бы микроскопическим он ни был.
Тем более не могла оставаться в городе, когда на дуббель-шлюпке «Якуцк» (по тогдашнему правописанию) вниз по Лене, к неведомым океанским берегам отплыл ее муж. Ему было 34 года, ей - лишь 26, и она не покинула супруга "из страстной к нему привязанности". Они умерли в этой экспедиции. Сначала он, 28 августа 1735 года, через шесть дней она. Он от болезни, она от тоски...
Погребение совершил принявший на себя командование кораблем штурман Семен Челюскин.
Все эти имена запечатлены на географических картах. Вот мыс Прончищева, который был так назван, правда, лишь в 1919 году всемирно известным норвежцем, полярником Руалем Амундсеном, плывшем там на своей "Мод", а южнее тысячи на две километров берег Прончищева, невдалеке бухта Прончищевой...
И мыс Челюскин, разумеется.
Открыт он, однако, был не с моря, а с берега. Лед раздавил деревянный "Якуцк", словно примерялся, как расправится через два столетия со стальным «Челюскиным».
Но инструкция командора Витуса Беринга требовала продолжать путь на собачьих упряжках, если вдруг дубель-шлюпка погибнет. Сухопутная экспедиция штурмана (производство в следующий чин всё затягивалось) Семена Челюскина началась из Туруханска 5 декабря 1741 года. Спустя полгода он сделал свое главное открытие (цитирую Дмитрия Шпаро):
"9 мая 1742 году, случаи по морскому берегу. Погода пасмурная, снег и туман. В пятом часу пополудни поехал в путь свой < ... >. Приехали к мысу. Сей мыс каменный, приярой, высоты средней, около оного льды гладкие и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс - Восточный Северный мыс.
6 час. Поставили маяк одно бревно, которое вез с собою. По окончании снял румбовы. По мнению, Восточной Северной мыс окончался и Земля лежит от запада к югу...".
Мы, правда, считаем не 9-е, а 8-е мая тогдашнего, не нынешнего, счета.
Штурман Челюскин достиг «края света», почтительными потомками названного его, Челюскина, именем.
...Спустя сто лет опытный полярный мореплаватель Фердинанд Петрович Врангель (помните арктический остров Врангеля?) усомнился. И академик Бэр, весьма дельный ученый, усомнился. Даже утверждал, что Семен Иванович, «чтобы развязаться с ненавистным предприятием, решился на неосновательное донесение».
Не поверили, что на собачьей упряжке можно полярной зимой пройти четыре тысячи километров.
С ними, «изнеженными, так сказать, интеллигентами» случилось то самое заблуждение, на которое парусных фрегатов капитаны реагировали презрительно: «В старину корабли были деревянные, зато люди железные».
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ КОРПУСА МОРСКИХ ОФИЦЕРОВ
В 1926 году СССР самочинно объявил своей собственностью всё земное, воздушное и водное пространство в треугольнике от полуострова Рыбачий в Скандинавии до Северного полюса и далее до Берингова пролива. Сегодня на эстрадное зрелище - постановку у Северного полюса на морском дне российского флага из титана поднялся во всех газетах невероятный шум, вышли на трибуны государственные деятели стран, задетых «флаговым самочинством» в стиле авантюристов XVII века, - а тогда никто не отреагировал: подумаешь, необитаемые острова и океанское дно...
И кем-то в Кремле, но не Сталиным, который еще только подспудно набирал власть, а скорее всего, старым большевиком Валерианом Куйбышевым, председателем ВСНХ (Всесоюзного Совета народного хозяйства - вовсе не номинального тогда правительства), было приказано сделать острова круглогодично и круглосуточно обитаемыми! Начать с архипелага Земля Франца Иосифа (ЗФИ в просторечии) и там на острове Гукера устроить полярную станцию, заодно посмотреть, нет ли островов неоткрытых, и их застолбить, всюду поставить флаги.
Вот так летом 1929 года в арктическое плавание вышел ледокольный пароход «Георгий Седов», носивший имя полярника, старшего лейтенанта корпуса мирских офицеров, умершего в экспедиции 1914 года к Северному полюсу...
Штурман дальнего плавания на торговых судах, Седов происходил из семейства простых азовских рыбаков, но пошел добровольцем в военно-морской флот, быстро получил чин «поручика по адмиралтейству» и в 1901 году в первой своей северной экспедиции составлял карту побережья Новой Земли.
Чтобы «составлять карту» - вести геодезическую съемку, офицер должен был прежде всего хорошо рисовать, занося на бумагу окрестные пейзажи, умело и точно вести астрономические наблюдения и съемку местности с помощью бусоли и мерной цепи.
Всё это он, очевидно, делал хорошо, потому что восемь лет спустя был отправлен изучить возможность судоходства по «трехрусловой» в своем устье реке Колыме, которая бывает покрыта льдом до 286 дней в году.
Седов ставил там фарватерные вехи на главном русле, достигавшем шириною 20 верст, по берегам воздвигал створные знаки. Так что после его отъезда назад в Петербург пароходы с продовольствием и другими товарами стали на следующий год подыматься вверх по реке до самого Средне-Колымска.
Описание проделанных работ, доклад о географических и особенно этнографических особенностях этого края и пешего маршрута, проложенного через Яблоновый хребет, оказались столь интересны и важны, что Седова представили в Зимнем дворце императору Николаю II.
Царь удостоил офицера весьма высокого по рангу ордена Святого Станислава, (что давало дворянство этому, вообще говоря, простолюдину по рождению), а Императорское русское географическое общество приняло в действительные члены, как и Русское астрономическое общество (не Императорское, а частное).
Но в Петербурге Георгий Яковлевич задержался ненадолго. В августе 1912 года на шхуне «Святой Фока» отплыл из Архангельска, думая добраться до хорошо ему знакомой Новой Земли, там на несколько месяцев остановиться, а в феврале, когда солнце уже начнет показываться из-за горизонта, пешком с северной оконечности Земли Франца Иосифа взять Северный полюс.
Он представил свой план в марте 1912 года морскому министру, тот не стал решать единолично, собрал комиссию, а та решила, что план имеет «несколько непродуманный характер»: на всю экспедицию отводилось лишь шесть месяцев, начиная с конца лета именно 1912 года...
Стремление Седова к Северному полюсу было не столько научным, сколько сугубо патриотическим. Он говорил: "...Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия [Северного полюса] за Норвегией... Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг..."
Царь поддержал экспедицию, дал двухгодичный отпуск с сохранением содержания, повысил в чине, однако выделил смехотворную сумму для такого труднейшего предприятия: всего лишь 10 тысяч рублей...
Пришлось недостающие деньги - более 100 тысяч! - собирать по общественной подписке, а времени было мало именно из-за того, что Седов спешил обойти Амундсена. Эта торопливость вместе с обещанием, данным сгоряча государю, достичь полюса раньше норвежца, сыграли роковую роль.
Патриотизм Седова выразился и в том, что он категорически отказался от иностранного финансирования, поскольку спонсор требовал по договору права своей страны стать владельцем седовских открытий
Всем очень странно, почему в экспедицию не была взята уже существовавшая тогда радиосвязная аппаратура. Странность в другом: почему российские власти не захотели дать отпуск радисту военно-морского флота, и только по этой причине аппаратуру пришлось оставить в Архангельске.
Увы, организация экспедиции шла по привычному русскому обычаю: создание трудностей, чтобы потом их героически преодолевать.
Неудача похода, как вспоминал участник экспедиции, будущий академик Владимир Юльевич Визе, была заложена в поспешной и недостаточно продуманной подготовке. Наспех набранная команда без настоящих моряков, наспех закупленное продовольствие (купцы, пользуясь случаем, всучили скверные продукты), а самое главное - безосновательная надежда, что удастся избежать зимовки. В итоге из-за тяжелых льдов не пробился пароход с углем и продовольствием, и участникам экспедиции пришлось расходовать запасаы, приготовленные для похода к полюсу.
Когда встали на вторую зимовку на острове Гукера в архипелага Земля Франца-Иосифа, из-за плохой пищи у Седова началась цынга. Несмотря на это, он с двумя матросами тронулся в путь к полюсу, но было ясно, что не дойдет.
Провизии у них, по словам Визе "могло хватить только до полюса, а никак не на обратный путь". Вы спросите: «Если Визе так хорошо всё понимал, почему же он не стал возражать против ледового похода?» Прежде всего потому, что это сейчас мы воспринимаем Владимира Юльевича как академика и героя полярных просторов, а тогда... Кто он был такой в сравнении с офицером Седовым? Всего лишь студент Петербургского университета с двумя германскими дипломами, не признаваемыми Россией, пусть и прекрасно играющий на пианино в кают-компании.
Уже на седьмой день похода Седов не мог идти, он, лежа на нартах и следя по компасу, приказывал везти себя на север, только на север...
До полюса от крайней точки острова Гукера было 900 километров. К тому времени у Седова началась цынга и распухли ноги. Но, даже так тяжко заболев, Георгий Яковлевич, этот обещавший государю дойти до полюса офицер, не мог остановиться, тем более повернуть назад.
Он и двое его матросов упрямо пробивались через торосы, а термометр показывал минус 40... Седов жестоко простудился, в его дневнике то и дело встречаются слова «кашляю, тяжело очень при большом морозе дышать на ходу», «страшно тяжело идти», «до того слаб, что не мог и десяти шагов пройти», «здоровье мое очень скверно»... Он подбадривал своих спутников: «Наше дело великое. Мы теперь себе не принадлежим. На родине гордятся нами. Будем думать о ней».
Матросы похоронили его на острове Рудольфа.
Под голову командиру положили российский флаг, который Седов мечтал водрузить на полюсе...
В августе 1914 г. "Св. Фока" вернулся в Архангельск.
Угля не оставалось, в топку летела мебель, деревянные переборки помещений, словом, всё, что могло гореть...