Ненавижу все виды транспорта, кроме электричек - обшарпанных, грязных, заплёванных, но таких родных и милых!
Толкаюсь у кассы, спешу на перрон, с нетерпением жду знакомый голос, каждый раз произносивший:
-Электропоезд, сообщением до станции прибывает….
И волнуясь, всматриваюсь вдаль, жду её появления. А потом, торопясь вместе с толпой таких же, как я, жаждущих попасть поскорее в её пахнущее потом и пивом чрево, иду рядом до тех пор, пока она, заскрежетав всеми своими чреслами, остановится.
И вот самый незабываемый момент, когда в толчее, с нетерпеливыми пассажирами, вползаю по невероятно скользким, заляпанным ступеням. Непременно, нахожу возможность, пристроится у заплаканного дождями, засыпанного серой пылью, окна. И, только тогда, вздыхаю с облегчением. Меня не волнует жизнь вагона. Я вся там, за окном на проплывающих городских улицах, рядом с неухоженными кварталами пригорода, всматриваюсь в мелькающие лица, радуюсь увиденной улыбке, сопереживаю угрюмому лицу.
И, наконец, он, любимый всею душою величавый батюшка - лес! Присела в реверансе берёзка, склонилась рябина, махнула лапой ель.
- Здравствуйте мои родные, я снова с вами!
Успокаивает мягкое покачивание вагона, я на мгновение закрываю глаза, ни одной плохой мысли, всё у меня прекрасно! Все проблемы уходят на задний план, растворяются в воздухе невзгоды, я сейчас самый счастливый человек!
- Платформа 1729 километр,- слышу голос диктора,- осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Елховка.
Вздрагиваю, вынимаю зеркальце, подкрашиваю губы:
- Собственно зачем? - это скорее привычка, чем необходимость.
Столько лет прошло. А меня всё едино тянет сюда, одолевают воспоминания прошлых лет.
Обратная электричка через пять часов. Пионерский лагерь в двух километрах от станции. Загребаю пыль дороги. А вверху натужно поют высоковольтные провода.
- Вам куда?- остановилась машина.
За рулём совсем еще мальчик. Милое лицо, удивлённые глаза.
-Мне бы в лагерь.
-В какой? В пионерский?- смеётся он.
-Вы из прошлого века?- спрашивает:
-Лагеря давным давно нет, сейчас землю распродали. Богатей там увеселительное заведение построил для горожан. Я гляжу, вы не торопитесь. Поехали к нам, мамка рада вам будет.
- А мне бы ещё к Елховским болотам. Давно там была, не найду.
Встретила нас маленькая, полная, как лунь белая женщина усадила за стол, угостила кашей из русской печи, нарезала свежеиспечённого ржаного хлеба.
Добрые глаза смотрели вопросительно, и я поняла, чего ждёт она.
« Отчего, я городская и довольно таки пожилая особа вздумала приехать в такую глушь?
- Как зовут то тебя,- не выдержала она,-Зачем к нам, не за грибами ли?
- -Мария я, учительница, ещё тех, Советских времён. Нет не за грибами я, бабушка. На Ёлховские болота хочу взглянуть, да на пионерский лагерь.
- Зови меня Лукерьей,- засуетилась она.
- А это сын мой младшенький, Славка. Он и привёз то тебя,- скосила она глаза.
Парень сидела на табуретке у противоположной стены и с любопытством, как мне показалось, разглядывал меня.
- Ну, а назад проводишь?- спросила я его.
- Провожу, без проблем,- ответил он.
- Каша и впрямь хороша,- вставая, сказала я,- спасибо большое, Лукерья давно не ела такой вкуснятины
- Ну, пойдём, Мария, авось грибочков соберём, правда спина стала подводить. Но по грибы хожу,- пропела она, напирая на гласную О.
И в груди у меня потеплело, радость заполонила всю меня от услышанного незабываемого оканья.
- Успеем ли,- забеспокоилась я
-Не волнуйся,- улыбнулась Лукерья, - обещает же, Славка, значит, домчит до станции.
И внезапно всхлипнула, вытирая фартуком скатившуюся слезу:
- Старший мой, утонул в болоте. Я часто хожу туда. Дети сердятся, не хотят, чтобы расстраивалась. У меня ещё дочка в соседней деревне с семьёй живет,- сообщила Лукерья,
- А я вроде бы как за грибами, а сама, наплачусь, и полегчает немного.
- Но как же ты в туфельках?- сплеснула руками она,
-Мокро там, не пройдёшь, надень ка сапоги. Они в сенях, под вешалкой. Ножка у тебя небольшая , дочкины как раз впору будут.
Рядом с деревней – ельник. Руки у Лукерьи проворные. Маленькие скользкие маслята давно уже закрыли дно её лукошка. А я почему-то вовсе их не нахожу. Смеётся старушка
-Ничего,- говорит,- мои возьмёшь с собой. Авось на жарёху хватит.
Как-то внезапно сменилась картина, пошёл лес смешанный. Мокрая трава льнёт к сапогам, значит болото скоро.
«Не здесь ли мы с Галинкой, женой брата, нашли белый гриб?- остановилась я. Он то и заманил нас. Выбраться не могли, долго кружили вокруг болота, пока не завязли в тёмной холодной жиже.
-Сколько раз мне снился один и тот же сон,- начала я свой рассказ, --------Неподвижная чёрная вода, яркие всполохи молнии и вспыхнувшая, как свечка метрах в двадцати, сосна. Вот тогда то, я и упала в болото. Помню, будто неведомая рука схватила за ноги, за бёдра и потащила вниз. Нет, я не испугалась, а всё старалась выкарабкаться. Испугалась Галинка, вытаскивая меня. А спас нас проливной дождь, он и сосну затушил.
-Это тебя дух болотный отпустил,- сказала старушка,- а моего Ваню утащил к себе. Давай присядем, видишь, берёзка упала. Мы, стало быть, и посидим, маленько, на ней.
-Ну а дальше чего было?- усаживаясь, спросила Лукерья.
- А дальше, мокрые, грязные, без грибов и корзинок пришли мы уже за полночь в пионерский лагерь, Галина прекрасно ориентировалась в лесу даже ночью. Содрали с нас одежду, надели сухое бельё, накормили. Проспали мы, помню, до обеда. Не будили, дали выспаться. Одежду нашу выстирали, высушили утюгами.
И ни упрёков, ни ругани не слышали мы. Чужие люди помогли, не спрашивая ничего взамен.
- Сейчас бы не помогли,- вздохнув, сказала старушка. Очерствели люди, одичали, души, небось, у них, переродились. Раньше жили дружно, а теперь соседи меж собой - собачатся, мстят друг дружке. Намедни, у Дарьи, соседки моей кур потравили, якобы они подклевали у живоглотки - Нюрки помидоры. А у Дарьи никого и ничего, один внук неразумный. Если бы ты видела, как она убивалась! На них была вся надежа, яйца, да мясцо какое то.
Я ей двух курочек отдала, да козочку маленькую совсем. Она мне руки чуть не целовала. Что с нами сделали? В деревне почитай никого из стариков не осталось. Перемёрло много, никому сейчас старые не нужны. Не боятся люди Бога, только вид делают. Не почитают старых, грех это большой. О совести и справедливости совсем забыли,- закончила Лукерья,-и вдруг всполошилась,
- Гляди солнце к закату пошло, на базу к этому « отродью», не успеем., да и зачем тебе смотреть на увеселение богатеньких. Срам, что они там вытворяют. Славка порассказал. Боюсь я за него. Хотя воспитывали мы его с мужем правильно, работящий он у меня парень, сострадательный.
Оставайся ка ты у нас, а завтра и поедешь, отдохнёшь от сумасшедшего вашего города, да поболтаем немного. Больно лицо у тебя хорошее, открытое, понятливое.
Я поблагодарила Лукерью и, сославшись на занятость и ждущих домочадцев, пообещала при случае непременно заглянуть к ней.
-Ну, тогда, ты с этим делом не затягивай,- сказала она,- стара, я стала, могу и не дождаться тебя.
Уезжала я с тяжёлым сердцем.
-Где же ты работаешь?- спросила у Славки
_ У хозяина шоферю, девок его до города отвожу. Другой работы нет.
- Платит ли нормально?- не унималась я.
- Да какой там,- протянул он. Семь штук, но нам с мамкой хватает, огородик ещё, курочки, козы - живём.
-Вы приезжайте к нам,- вдруг попросил он. Мать моя немного душой воспрянула, понравились вы ей.
Я ласково погладила юношу по руке:
- Спасибо тебе , Слава!
-За что?- искренне удивился он.
- Хороший ты, мать свою любишь, людей любишь, мне чужому человеку помог.
Вновь поднимаюсь по ступеням, усаживаюсь у окна. Мягко колыхнулось сиденье, дёрнулись, заскрипели старые вагоны. За окном Славка машет рукой.
- Добрый парень, - подумала я,-уважать людей умеет. Помоги ему, Господи! Дай силы этому мальчику справиться с предстоящими невзгодами и не очерстветь душой!