Часть 4.
Глава 46.
Качается кровать, качается потолок, стены. Кружится голова. Душно! Тяжело дышать! Сдавило грудь! Встать! Нет сил! Пальцы сдавили горло! В глазах темно. «Думаешь, отсидеться!? Надеешься, адвокат тебя вытащит? Не получится! Сейчас удушу и выброшу в окно! Мне терять нечего! Падла! Куда деньги спрятал?»
— Прекратите! — постучали в дверь.
Вадим тяжело закашлял, открыл глаза, обвел взглядом спальню. Приснилось! Вытер ладонью вспотевший лоб. В поезде, когда в лагерь ехали, Никита его душил. Хорошо, конвойный в дверь постучал. Мужчина сел на постели. Сколько лет прошло? Живой Никита, или помер в лагере? Ему двадцать лет дали! Потом добавили за убийство в зоне. С Никитой тогда по-крупному залетели. Кассу сняли! Повезло! Кто еще был? Жорка однорукий. Вовремя я деньжата спрятал! Никита подумал на Жорку, убил его в КПЗ. А до меня руки у него оказались короткими. Адвокату удалось, поселить нас в разных камерах, а после и вовсе с меня снять обвинение. Только год пробыл в колонии. Вышел, открыл свое дело. Давность времени! Кто теперь опознает в нем бывшего воришку. Что там было делить? Вадим взял с тумбочки сигареты, жадно затянулся. Тамара всегда ругала, когда курю в комнате. В своей спальне, могу делать все, что хочу. Он прошел по комнате. Сколько лет с Тамарой спят раздельно. Как в Америке! Давно стали чужими. Не стало Володьки, и все рухнуло.
Прохладный душ немного взбодрил. Вытерся насухо полотенцем, наклонился к зеркалу. С грустью оглядел лицо, провел ладонью по щеке. Мешки под глазами, щеки обвисли. Надо сходить в больницу, к жене. Но сначала в ресторан. Валентина за троих успевала. А теперь, даже Гришка обленился. Перед его глазами предстало окровавленное лицо Вероники. Связалась с молокососом, и какова развязка! Словно дьявол смеется надо мной!
В столовой, за большим столом, Вадим Евгеньевич почувствовал себя одиноким. В глазах защипало. Ему представились светлые утренние часы, когда воскресными днями, они втроем сидели за завтраком. Маленький Володька в детском кресле, наворачивал, свою любимую, манную кашу. Они с Томкой любовались сыном. Потом Володька вырос. А Тамара стала раздражать. Как держит чашку, как пьет кофе маленькими глотками. Сколько лет прожил в этом небольшом городке? Здесь обрел покой. Здесь прошли самые счастливые дни.
Он машинально съел яичницу, выпил кофе.
— Настя! Никого не пускай в дом! Я поздно! К Тамаре заеду! — громко хлопнул дверью, вышел на веранду, застегнул замок на куртке. Возле решетки забора увидел машину, с распахнутыми дверцами, и двоих незнакомых мужчин.
Спустился по ступенькам, медленно прошел по дорожке, толкнул решетчатую калитку.
Один из мужчин раскрыл удостоверение.
— Прокуратура! Вадим Евгеньевич Сытин!? Прошу пройти с нами!
— В чем дело! — Вадим, покрутил головой, стараясь не терять достоинства. Хотя внутри у него предательски все дрогнуло, к горлу подкатил комок. Докопались!
* * *
Нина закрыла крышкой кастрюлю. Поглядела на часы. Сейчас Павлик вернется с работы. Поставила тарелки на стол, порезала хлеб. Услышав звук хлопнувшей входной двери, вышла в коридор.
— Быстро мыть руки и за стол!
— Есть, товарищ командир! — Павел задержал взгляд на округлившемся животе жены.
— Все нормально?
— А как же!
— Местного олигарха сегодня арестовали! Из Москвы приезжали.
— Сытина? — Нина налила в тарелку борщ, поставила на стол.
Павел присел к столу. — Его, самого! Видно, у него старые счеты с представителями власти и правоохранительными органами.
— Ох, какую фразу завернул! — рассмеялась, Нина. — Как на трибуне, по случаю дня милиции! Сказал бы, с Ментами! Ешь, пока не остыло!
Павел быстро опорожнил тарелку.
— К начальнику заходил. Предложил дежурство установить возле вечного огня! Бомжи устроили посиделки. Обидно! Памятник, святое место! А с другой стороны, куда им деться в холодные зимние ночи! Ночлежки не модно строить! И откуда их столько развелось?
— Они все несчастные люди! — Нина налила в чашки чай, подвинула мужу печенье. — У кого квартиру отобрали, обманули мошенники, кто-то лишился работы, не смог уплатить за жилье, работники ЖЕКА выставили на улицу. Им ведь плевать на человеческие судьбы. В советское время такое обращение с людьми не позволялось! Всех устроить дворниками, как Степку, невозможно.
— Степан сейчас господином ходит! — усмехнулся Павел. — Надежда Ивановна ему вещи сына отдала.
— Она добрая женщина!
— Алексей на свадьбу пригласил! Как пойдешь? — подмигнул Павел жене.
— С удовольствием! Куплю новое платье, чтобы нам с малышом было в нем комфортно! — улыбнулась Нина.
— Девочка эта, Федорова, ходит в школу? — Павел помешал в стакане ложечкой.
— Сейчас вроде немного повеселела. Правильно говорят, время лечит! Я ей обещала помочь с подготовкой к экзаменам.
— Вы вместе рожать в роддом пойдете?
— Получается так!
— Пришло времечко! Ученики вместе с учительницами рожают! — недовольно покачал головой, Павел.
— Явление, конечно, малоприятное! Воспитание отсутствует и дома, и в школе. Никто не уделяет внимания ребятам. Остается только, телевизор! А там одна программа! Либо драка, кровь, либо секс! Но за Наташку рада! Родит, станет о малыше заботиться, и душа оттает!
* * *
Тамара открыла глаза, оглядела палату. В одноместную поместили. Жена богача. Слова не с кем сказать. Потянула одеяло. Лежу одна, никому не нужна. Вадим уже неделю не приходит. Интересно, чем теперь занят? Любовница погибла! Жена, давно надоела. Терпит из жалости. У меня к нему тоже никаких чувств не осталось. После гибели Володи, нас ничего не связывает. Она стерла ладонью, горячую слезу, покатившуюся по щеке. Мы давно чужие! Скрипнула дверь. Тамара, приподняла от подушки, голову. Худенькая женщина, среднего роста, с большой сумкой, неуклюже протиснулась в дверной проем.
— Мама! — обрадовалась Тамара. — Куда ты столько тащишь! Здесь все есть!
— Здравствуй, доченька! — женщина подошла к кровати, поставила на пол сумку, подвинула стул, села, взяла Тамару за руку. — Как ты себя чувствуешь! Что врачи говорят!
Тамара сжала пальцы матери.
— Нервы! Что они еще скажут! Скучно здесь! Но домой не хочу. Я давно здорова! Вадиму не сознаюсь. Он платит врачам, и я лежу здесь! Никого не хочу видеть. — она опустила глаза на старенькие, потертые туфли матери.
— Почему не надела сапожки? Специально для тебя искала.
— Сама, еще станешь носить! Вот, погоди, выйдешь из больницы.
Тамара заметила, мать отводит взгляд.
— Ты что-то скрываешь!?
— Вадика вчера арестовали! Прямо у дома. У следователя спрашивала, говорит, из Москвы приезжали. Старые его дела.
— Вот как! Выходит, богатство честным путем не достается! Может, к лучшему!
Старушка махнула рукой на дочь. — Сколько лет вместе прожили! Жаль человека!
— А мне не жаль! — щеки Тамары покраснели. — Ничего и никого не жаль! Слышишь! Вадим давно стал чужим! Любовницу молодую завел! Все это богатство, дом, машину, ничего не жаль. Жить хочу, как раньше! — взяла руки матери в свои ладони. — Помнишь, когда еще папа был жив! Как мы хорошо жили! Уедем отсюда, мамочка! Под Калугой, домик, бабушкин остался. Начнем все сначала!
— У меня пенсия маленькая! — вздохнула женщина.
— Я шить умею! Огород свой, прокормимся! Здесь все опостылело. Володи нет! Не смогу даже в дом войти! Пусть государство забирает!
— Так, наверное, конфискуют все. Павел Андреевич говорил, твои вещи не тронут.
— Мне ничего не надо! — Тамара приподнялась на постели. — Все это преступным путем нажито!
— Ну, будет! — Зоя Ивановна погладила дочь по плечу. — Тебе волноваться нельзя!
— Я не волнуюсь! — глаза Тамары заблестели. — Даже, рада!
После ухода матери, Тамара поворачивается то на один бок, то на другой. Пытается заснуть. А перед глазами, словно в калейдоскопе мелькают в беспорядке картины из прошлой жизни. Свадьба с Вадимом! Суд! Изуродованное, после аварии, тело сына. Выплакаться в подушку? Но слез нет! Хоть исплачься, ничего не изменишь! Теперь засветился маленький светлый лучик. Счастья? Нет, счастье еще далеко! Свобода? Да, свобода! Я одинока и свободна! Рада я такому повороту судьбы? Снова и снова спрашивает себя, женщина. Боюсь думать о будущем. Прошлое не хочется вспоминать, а надеяться на будущее, не смею! Она закрыла глаза, и на ее голову посыпались, словно снег, белые лепестки цветущей яблони в саду у бабушки. Каждое лето они с отцом и матерью приезжали в деревню к бабуле. Высокий, худенький парнишка из соседнего двора, залезал на забор.
— Томка, дура!
— Сам дурак! — огрызалась Тамара, и бросала в парнишку мелкие камешки.
Потом Ванька прыгал в сад, и они мирно играли под яблоней.
После замужества, Тамара ни разу не была в деревне. Бабушка писала, Иван ушел в армию, стал капитаном, плавал по миру на огромном корабле. Где он сейчас? Как сложилась его судьба. Ведь, именно он заставил ее сердце замереть в первом поцелуе. Тамара подложила ладонь под щеку, зевнула. Детство уходит, остаются только воспоминания.
* * *
Наташа, склонилась над тетрадью, ровным почерком, выводя слова, диктуемые учительницей. Сегодня, у нее с утра все ладится. Не болит живот, не кружится в голове, не тошнит. Посмотрела на часы. Скорее бы урок закончился. Школа ей давно стала неинтересной. Прозвенел звонок. Наташа собрала книги, вышла на улицу. Зайти, к тете Наде, или пойти домой. Остановилась, раздумывая.
— Ушла, ничего не сказала! — подбежала к ней подружка.
— Что говорить!
— Конечно! — усмехнулась Люда. — Молодая мамаша! Скоро с коляской гулять станешь!
— Тебе, какое дело! — оглядела девушка, Людмилу. Резко повернулась и пошла по дорожке. Легкий ветерок разлохматил волосы. Вот и весна на подходе. В прошлом году в это время, подружились с Сережкой. Он будто, в один миг заметил, как она превратилась из ребенка в очаровательную девушку. После школы, ждал ее у ворот, гуляли по парку, или шли в кино. Едва гасили свет, накрывал ее руку своей ладонью, и гладил, перебирая пальцы. А у нее, сердце начинало громко стучать. Осторожно переводила дыхание, чтобы не спугнуть парня. Хотелось положить голову ему на плечо. Но долго не могла решиться. Однажды, набралась храбрости, и прислонилась плечом. Сергей часто задышал от ее прикосновения, прижался лбом е ее щеке, вдохнул незнакомый, но удивительно, как ему показалось, приятный аромат.
— Какие у тебя духи!
— Красный мак! У бабушки в сундуке нашла! Когда закончатся, не знаю что стану делать! Их сейчас в магазине не продают.
— Для тебя из-под земли достану! — Сергей осторожно обнял девушку.
Наташа помахала перед лицом ладошками, отгоняя воспоминания. Как было хорошо рядом с ним! Она споткнулась о камень, одиноко лежащий, на тротуаре, отбросила мыском сапога. Я тоже как этот камень! Одна, и всем мешаю! Мама с бабушкой не хотят моего ребенка. А я уже смирилась! Люблю своего малыша. Родится, никому не отдам! Даже прикоснуться к нему не разрешу! Не хотят и не надо! Он мой! Она подняла воротник куртки, подтянула молнию, бодро застучала каблучками.
Глава 47.
Варвара Михайловна накрыла полотенцем вымытую посуду в сушилке. Вытерла руки. Подошла к окну. Мелкие капли дождя стучат по железному подоконнику. Вот и весна пришла! День сегодня хороший! Любаша пошла на работу. Отошла от окна, села на табуретку у стола. Сняла с головы косынку. В коридоре щелкнул замок. Видно Наташка со школы пораньше пришла. Сейчас обедом накормлю.
— Наташа?
В кухню вошла Люба, прислонилась к дверному косяку.
— Любаша? Что случилось? Заболела? Лица на тебе нет!
— Вадима Евгеньевича арестовали, ресторан закрыли! — Люба прошла к столу, села на табурет, расстегнула пуговицы на пальто.
— Как арестовали? За что? — старушка приложила ладони к щекам, покачала головой.
— У него давние дела с милицией. С прежней службы, бежал. Обосновался в нашем городе. Теперь его нашли.
— Ох, ты, Господи! Беда, какая!
— Как жить станем? На твою пенсию!? — Люба потянула с головы платок.
— Ты и не разделась! Давай помогу! — подошла к дочери старушка.
— Ой, мама! Меня даже уборщицей не возьмут, из-за моего сердца. Кому нужен больной работник. Это Вадим закрывал на все глаза, потому, что мой Мишка взял всю вину за преступление на себя! — она скинула пальто на пол. — Наташка скоро родит, чем малыша кормить! Эх, что ж это за жизнь моя такая! Жить не могу, и помереть не могу! Мучаюсь сама и мучаю других! Словно проклял, кто!
— Любаша, что ты говоришь! Господь с тобою! — Варвара Михайловна встала, налила в стакан воды из чайника, поставила перед дочкой. — Попей водички! Легче станет! Придумаем что-нибудь!
— Ой, тяжко мне! — Люба оттянула ворот свитера, тяжело задышала. Потом вдруг уронила голову на стол, тело ее обмякло, и съехало на пол.
— Доченька, Любаша! — бросилась к ней Варвара Михайловна, подняла ее голову. Из открытых губ Любаши вырвался хрип. Сердце схватило. Не иначе, инфаркт! — Погоди, я скорую вызову! Сейчас, потерпи, Любонька! — она оперлась рукой о пол, встала, метнулась в комнату. Набрала номер.
— Скорее, приезжайте. Сердечный приступ! — прокричала в трубку. Открыла дверь в прихожей, вернулась в кухню, склонилась над дочерью.
— Господи! Что ж такое!? Скорее бы приехали!
Скорая приехала быстро.
— Пульс прослушивается слабо! — врач раскрыл ящик, набрал лекарство в шприц, ввел в вену. — Несите в машину!
— Я не могу поехать с вами! Внучку дождусь, она приедет! — Варвара Михайловна поняла, сил встать, у нее нет, тело онемело.
— Вам помощь нужна?
— Мне ничего не нужно! — Варвара Михайловна взглянула в глаза врачу умоляющим взглядом. — Ей помогите! Спасите!
— Сделаем все, что в наших силах!
Варвара Михайловна осталась сидеть на табурете, словно связанная по рукам и ногам. В голове звенит. Заложило уши.
Наташа удивилась открытой настежь двери в квартиру.
— Бабуль! Ты где!
—Маму в больницу увезли! — по сморщенным, старческим щекам покатились слезы.
— Когда!
— Полчаса назад! Сердце! Давление подскочило!
Наташа выскочила на лестницу.
— Постой! Поешь! — крикнула вслед ей бабуля. Но девушка уже бежала по улице.
— Скорее! — шепчут ее губы. — Вот и здание больницы. Дорожка к неврологическому отделению, коридор, словно кто подтолкнул ее ко второй двери слева.
— Мама! — бросилась Наташа, к матери. Накрыла ладонью, лежащую, поверх одеяла, руку. — Мамочка, я здесь! Посмотри на меня!
Люба, будто издалека услышала голос дочери. Веки отяжелели, не поднимаются. Пошевелила онемевшим языком, но не смогла произнести имя дочери.
— Кто пустил в приемный покой посторонних! — раздался за спиной Наташи, резкий голос. — Женщину в реанимацию! Девочка, уйди отсюда! — мужчина в белом халате, сжал плечо девушки.
— Это мама моя! Я не уйду! — Наташа побежала за каталкой увозившей, Любу по коридору. Створки дверей, с надписью: «Реанимация» резко захлопнулись перед Наташей.
Девушка села на стул у стены. А я радовалась сегодня, что все налаживается. И все рухнуло. Только бы мама поправилась!
Мимо нее пробежала медсестра.
— Здесь нельзя сидеть! — последние слова, которые услышала Наташа. Потемнело в глазах, приступ тошноты подкатил к горлу, сильно заныло внизу живота.
* * *
Надежда Ивановна закрутила тугую повязку на голове больного.
— Надо же так удариться! Хорошо, не виском. До чего пьянка доводит!
— Не сердись, сестричка! — встал больной. — День рождения отмечали!
— Могли закончить праздник в морге!
Надя вымыла руки, вытерла полотенцем. Увидит Георгий Львович, бранить станет! А я не могу! Сердцем отдыхаю, когда с больными общаюсь.
— Надежда Ивановна, там девушка в родильном! Кажется та, что к вам приходит. Ее возле реанимации нашли, без сознания! — заглянула Маша в процедурную.
— Наташа!? — женщина побледнела. Только этого не хватало! Выскочила из отделения, побежала по дорожке, перепрыгивая через лужи. Ей ведь еще рано рожать! Что она здесь делала? Почему не пришла ко мне?
— Где девушка, которую подобрали в реанимации? — крикнула Надя, едва перешагнув порог родильного отделения.
— В палату положили! Укол успокоительный сделали. Она в коме! Не приходит в себя. Врач, говорит, роды могут начаться! — дежурная медсестра, не мигая, глядит на Надежду Ивановну. — Плохая совсем!
— У нее срок не вышел!
— Ну да. Врач так и сказал.
— Ее на сохранение надо! — Надя поправила на голове колпачок. — Я пройду!
Дежурная кивнула.
Надя потянула ручку двери, с надписью «Главврач».
— Федорова, в какой палате!
— Надежда Ивановна, не беспокойтесь! — Борис Николаевич встал из-за стола, подошел к женщине. — Возле нее дежурная медсестра. Не исключена возможность преждевременных родов.
Надя вбежала в палату. Бледное лицо девушки, разметавшиеся по подушке волосы.
— Наташенька! — она взяла руку девочки. Наташа не шевельнулась. Наклонилась, прижалась губами к влажному лбу. Подвинула стул, села возле постели. — Господи, не дай ей умереть! Прошу тебя! Сохрани ребенка! Как я жить стану, если лишусь последней надежды в жизни. Сына потеряла. А теперь и внук в опасности! Сохрани ей жизнь! — шепчет Надежда Ивановна.
Наташа слабо пошевелила пальцами в ее руке.
— Наташенька! Слышишь! Это я, тетя Надя! Я с тобой!
Девушка тихо застонала.
— Врача! Скорее! Она пришла в себя! — Надя вскочила со стула, распахнула дверь. Вернулась к постели Наташи.
— Очнись, девочка! Живи! Ради малыша! Ради меня! Не уходи! — слезы покатились по ее щекам.
— Успокойтесь! Не кричите! — подбежала Вера Никитична. — Надежда Ивановна! Что вы здесь делаете?
— Это невестка моя! — прошептала Надя. — Она от сына моего рожает!
— Ох, эти малолетки! Когда только успевают! — покачала головой врач.
— Так я останусь! Можно! — Надежда устремила на Веру, наполненные слезами, глаза.
— Дежурить возле нее будете! Так ей не нужен никто! — она положила ладонь на низ живота девушки. — У нее, похоже, роды начинаются. Света! — обернулась к медсестре, стоящей, словно страж у двери. — Каталку, быстрей! В родильное!
Санитары уложили Наташу на каталку, повезли по коридору.
Надежда побежала следом.
— Сюда нельзя! — остановила ее в дверях Вера. — Жди, мы попробуем спасти, хотя бы ребенка.
— Так, серьезно! — Надя приложила ладонь ко рту, сдерживая крик. Неужели, жизнь Наташи под угрозой? Не может быть!
* * *
Вера Никитична склонилась над девушкой.
— Готовьте кесарево!
Наташа тихо застонала.
— Может быть, она очнется? — медсестра посмотрела на врача.
— Мы не можем ждать! Начинаем!
Вера сделала надрез. Коснулась маленького комочка.
— Живой! Вот он!
— Мальчик!? — тихо произнесла Наташа. — Покажите мне!
— Она пришла в себя! — крикнула медсестра. — Укол! Быстро!
Широко открытые глаза Наташи, испугали Веру Никитичну. Это взгляд не живого человека. Будто собрала все силы, чтобы увидеть своего малыша.
— Мальчик! Сыночек у тебя! Поздравляю! — поднесла к ее лицу младенца, женщина.
— Мальчик! — шевельнулись губы девушки. Глаза остановились, голова накренилась набок.
Вера Никитична отвела руку Светланы, со шприцем, наполненным лекарством. — Ничего не надо! Это конец! Я так и предполагала! — она протянула ребенка акушерке. Стянула с лица повязку. Подошла к раковине, подставила под струю воды окровавленные руки.
— Поглядела на своего ребеночка, и готова! — в глазах ассистента Светланы, застыл ужас.
— Она его не увидела! Это агония! — вздохнула Вера.
— Ребенок очень слабый! — прошептала Света.
— Теперь надо положиться только на Бога! — Вера Никитична вытерла руки, громко хлопнула дверью.
— Что? — подбежала к ней Надежда Ивановна.
— Мальчик! Очень слабый! Похоже, внутриутробная дистрофия. Да еще недоношенный. Нынче, с пеленок сексом увлекаются! О последствиях не задумываются. Вот и результат!
— Слава Богу! Я выхожу его! Наташа?
— Это не в наших силах! — Вера быстрыми шагами ушла по коридору.
Наташа умерла? — крикнула вслед врачу, Надя. Невозможно поверить! Молодая девушка, почти девочка, не окончившая школу, и ее больше нет?
— С внуком вас! Надежда Ивановна. — подошла медсестра, Света.
Надя приложила ладонь ко лбу. Как же я сообщу родителям девочки?
— Надежда Ивановна! Мать Наташи в реанимации!
Люба тоже здесь! Она вышла на улицу, сошла со ступенек, и, качаясь, словно, пьяная, пошла к зданию кардиологии. Наташа умерла! Любе не оправиться от такого удара. Что делать? Скажу только о рождении внука.
Она вошла в небольшой холл, подошла к дежурной
— Федорова Любовь!
Пожилая женщина склонилась над книгой записей, водя пальцем по строчкам.
— Так померла она сегодня, утром. Вчера привезли, а сегодня померла!
Надя потянула с головы колпачок. Вышла на улицу. Что ж это? Варвара Михайловна, одна осталась! Правду говорят, — Пришла беда, отворяй ворота! — прошептала женщина. Бабка не выдержит! Ребенка, придется мне забирать. Надя вспомнила о своих недавних переживаниях. Как станет общаться с внуком. Вдруг ей не разрешат с ним видеться. А вот, и не осталось никого. Обрадует ли Варвару Михайловну рождение правнука? Слишком тяжела утрата! Дочка, внучка! Покачивая головой из стороны в сторону, Надежда Ивановна медленно переставляет ноги.
* * *
Женщина не помнит, как пришла в ординаторскую, как надела плащ. В голове стучат молотки. Не помнит, как оказалась возле дома Федоровых. Поднялась по лестнице, подняла руку, чтобы нажать кнопку звонка, но заметила щель в двери. Открыто! Сердце ее резко упало вниз. Неужели, и здесь что-то случилось? Толкнула дверь, вошла в коридор.
— Есть кто?
— Входите! — услышала слабый голос.
Сняла туфли, прошла в комнату.
— Наденька! — Варвара Михайловна сняла с головы влажное полотенце. — А я дверь не закрываю. Соседка заходит. Плохо мне совсем! — она попыталась сесть.
— Не вставайте! — Надя подошла к постели. Как она изменилась! Испугалась Надежда. Бледное лицо, темные круги вокруг глаз.
— Может в магазин сходить?
— Не надо ничего! У меня все есть! Сил нет, в больницу сходить! Наташка не пришла домой! Видно, возле Любаши дежурит.
Надя подвинула стул, села.
— Внук у вас родился! Пока в больнице будет, недоношенный. Любе курс лечения необходимо пройти! Вы не беспокойтесь! Я пригляжу за ними. Там рядом, меня не затруднит! — Надя положила ладонь на руку старушки, лежащую поверх одеяла.
— Правда, мальчик! Ведь только семь месяцев! — улыбнулась старушка сухими, потрескавшимися губами.
— Я и говорю. Родился раньше срока. За ним врачи присматривают.
— Спасибо, тебе, Надюша! А Наташа что!?
— Наташа с ним в больнице! — женщина опустила голову. Никогда раньше не представляла, как тяжело врать. — Видимо, расстроилась за маму, и у нее начались схватки, а потом и родила. Все будет хорошо! Если вам ничего сегодня не надо, так я пойду! — поднялась Надежда Ивановна. — Буду заходить!
— Наденька! — Варвара Михайловна с трудом приподняла голову от подушки. — Люба не жилец! — подняла руку вверх, опасаясь, что женщина не даст ей выговориться.
— Знаю, сердцем чувствую, ей недолго осталось, да и мне тоже. Очень тебя прошу, не оставляй Наташу и мальчика. Мы уйдем, у нее никого, кроме тебя.
Надя приложила руку к груди. Спазмы сдавили горло. Надо скорее уходить, а то она не выдержит, разрыдается, или впадет в истерику. — Будь спокойны, я их не оставлю! — прохрипела Надежда и выскочила из комнаты.
* * *
Мишка, уже который час не может заснуть. Поворачивается на один бок, потом на другой. Ему тревожно. Он не может понять, почему? Поднял голову, поглядел на окно. Узкая полоска света застыла на решетке. Луна светит! Снег растаял. Весна! Наташка, наверное, ходит в школу, делает уроки. Ей скоро родить! Вспомнил Мишка. Кто родится мальчик или девочка? Сережка не увидит своего ребенка. И в этом моя вина! Мишка тяжело вздохнул. А я не скоро увижу волю. Если мать подаст аппеляцию, может мне сократят срок? Но ведь на суде, я признался, что убил! Будто, Володька и Колька были только свидетелями, или наблюдателями. Теперь нет ни Кольки, ни Володьки. Значит, мне придется здесь весь срок париться! Он заложил руку за голову. Приду, сколько мне лет будет!? Тридцать? По телу пробежали холодные мурашки. И Наташка уже станет взрослой женщиной. А мама? Ему стало жутко. У нее больное сердце, и бабушка старенькая. Они меня не дождутся! Он только сейчас осознал, что свидание с матерью, вероятно, было последним. Мать он больше не увидит. Парень повернулся на бок, и уткнулся носом в подушку, заглушая рыдания. Подушка быстро намокла от слез. Щека застыла от холода. Парнишка повернулся на спину. Как хорошо оказаться сейчас дома. Пробежать босиком по лужам после весеннего дождя. Мать ругала за баловство. Однажды, после такого удовольствия, подхватил ангину. Его уложили в постель, всю неделю поили горячим молоком с маслом и медом. Мишка не любил молоко, у него болел живот, но он, стойко перетерпел все процедуры, чтобы не расстраивать маму. Представил, как лежал с завязанным горлом, а Наташка в раскрытую дверь показывала ему язык. На губах Мишки появилась улыбка. Даже хотел засмеяться, но, вспомнив, где находится, крепко сжал зубы. Дома хорошо! Ему вспомнились руки отца. Лица так и не вспомнил. Отец брал его на руки, и высоко поднимал, а Мишка громко смеялся. Почему мама редко говорила об отце? Фотографии всегда прятала. Сколько им с Наташкой было лет, когда утонул на рыбалке отец? Два или три года! Наверное, мама его не любила, потому ничего не рассказывала. В его памяти только сохранились мама и бабуля. Какие вкусные пирожки бабушка пекла! Он облизнул губы, проглотил слюну. А может быть, освободят условно — досрочно, приду домой, бабуля напечет пирожков, соберемся вместе за столом, как раньше. Нет, как раньше уже не будет! Прошептал кто-то над его ухом. Почему? Испугался Мишка, приподнял голову, поглядел в темноту. Пригрезилось! Понял Мишка. Надо спать, но не спится. Он старательно вспоминает, что помнится из его короткой жизни. Детский сад! Первоклассник на линейке, с букетом цветов. И всегда рядом была Наташка. Обнять сестру, поцеловать в ухо. Она всегда страшно кричала. Боялась щекотки, и гонялась за ним, чтобы тоже его укусить, но ей никогда не удавалось догнать брата. Он снова улыбнулся. Однажды в такой погоне, разбили хрустальную вазу. С замиранием сердца ожидали прихода с работы мамы и бабушки. Но ругать их не стали. После откладывали деньги от завтраков. И на восьмое марта подарили матери точно такую. У мамы слезы выступили на глазах. Она прижала их головы к груди, приговаривала: «Дурачки, вы мои! Сколько дней голодали, сознавайтесь!?»
Мищка, так и не заснул. Услышав звуки маршевой музыки, встал, и прошел в умывальню. В столовой съел кашу, выпил напиток, подобие чая.
— Федоров, к начальнику колонии! — крикнул дежурный с порога.
Он почувствовал, как внутри у него все похолодело. Сильный приступ тошноты подступил к горлу. Почему вызывают? Вроде, ничего не сделал! Может быть, мама приехала? Прошел коридор, остановился у распахнутой двери.
— Входи! — подтолкнул сержант.
Мишка, заложив руки за спину, перешагнул порог. Смысл услышанных слов не доходит до его сознания. Мать умерла, бабушка умерла, Наташка родила сына и умерла при родах.
— Это неправда! — крикнул Мишка. — Вы все врете!
— Успокойся, Федоров. Вот телеграмма! — полковник подвинул листок бумаги на столе. — Гляди!
— Я вам не верю! Не верю! — Мишка побледнел, и рухнул на пол.
— Врача, быстро! — крикнул начальник колонии, вошедшему на звонок, дежурному. — И в отдельную палату! Пусть отлежится!
* * *
Слабый луч луны, будто воришка, проник в зарешеченное окно, осветил комнату.
Михаил открыл глаза. Где я? На окне решетка. Это не камера. Побеленные стены, высокая кровать. Сел на постели. Сжал голову руками от сильной резкой боли в левом виске. Что со мной приключилось? Утро началось, как всегда. Завтрак, перловая каша. Потом повели к начальнику колонии. Полковник сидел у стола. Что он ему сказал? Мишка потер ладонью лоб. На столе лежал белый листок. Ах, да, телеграмма! Ну и что! Мама умерла! Его всего от головы до пяток, будто проткнули длинной острой иглой. Он вскочил. Мама, бабушка, Наташка! Все умерли! Я один остался! Он ощутил себя страшно одиноким, Никому не нужным. У него похолодели ноги. На спине выступил холодный пот. Несколько минут он стоял, покачиваясь на онемевших ногах, не в силах сойти с места. Потом, собравшись с силами, прошел до стены, круто развернулся, пошел назад. Они умерли из-за меня. Я виноват в их смерти! Я всем испортил жизнь! Убил Сережку! У матери больное сердце, бабуля старенькая. Наташка не могла пережить смерть Сергея. Я всех убил! Я убийца! Значит, я тоже должен умереть! Зачем мне жить! Я никому не сделал ничего хорошего, и уже не сделаю! Он сел на постель. Что мне делать!? Уперся локтями в колени, обхватил ладонями голову. Опять головная боль! Словно, железный обруч надели. Сколько дней болит, и не проходит! Мишка застонал. Нет сил, терпеть! Встал, стянул с кровати простынь, скатал в жгут. Завязал петлю. Оглядел комнату, потолок. Никакого крючка. К чему привязать. К решетке! Подвинул стул к окну. Пальцы трясутся, не слушаются. Стул раскачивается под ногами. Снова резкая боль в голове. Волной, она пронзила все тело. Мишка просунул голову в петлю, переступил босыми ногами, стараясь, стать удобнее. Поправил руками на шее жгут. Вдохнул в себя воздух, и оттолкнулся от стула. Спазмы сдавили гортань. В глазах потемнело. Лицо матери вдруг ясно предстало перед его глазами.
— Мамочка, прости! — прохрипел, теряя сознание.
Глава 48.
Надя пристально вглядывается в малыша, лежащего перед нею на врачебном столе. Таким она представляла внука? С нетерпением ожидала рождения малыша. Рисовала себе картины предстоящей заботы о маленьком Сереже. Ее фантазия порой заходила очень далеко. Как станет с ним гулять, играть на детской площадке, водить за ручку рядом с собой в магазин, на работу. Здоровый, крепкий мальчик, которым будет гордиться. А перед нею, худенькое тельце. Маленькие ручки и ножки слабо шевелятся. Порой ей кажется, он не дышит, и уже умер. Мальчик запрокинул голову на бок, на губы набежала густая белая слюна.
— С ним так часто бывает! — Вера Никитична увидела испуг в глазах женщины. — Срыгивает пищу. Слаб, не все усваивается маленьким организмом. — врач положила руку на плечо Надежды Ивановны. — Гарантий никаких!
Надя потянула пеленку под ножками ребенка.
— Заберешь! — Вера Никитична заглянула в лицо Нади. — Или в дом малютки? Больно хилый! Выкарабкается, или нет?
— Конечно, заберу! — словно очнулась, Надежда.— Мой внук. Сереженька! — она склонилась над ребенком.
Вера наблюдает, как заботливо Надежда Ивановна пеленает ребенка, заворачивает в одеяло. Может, она его выходит!? — На процедуры, не забывай приносить. До четырех месяцев промучаешься, а там, куда кривая вывезет! Больного ребенка врагу не пожелаю! — покачала головой Вера. — Ты сейчас представить не можешь, что это такое!
— Выхожу! Без него мне не жить!
Вера села за стол, наблюдая, как Надя заворачивает ребенка.
— Так, говоришь, Варвара Михайловна умерла!?
— Месяц назад! Я ее навещала, но так и не решилась сказать о смерти дочери и внучки. Пусть хоть умрет счастливой! Бог меня простит! — Надежда вытерла ладонью, набежавшую на щеку, слезу.
— Встряхнись, Надька! Живи в свое удовольствие! И хорошенько подумай, нужен ли он тебе такой! — она кивнула на завернутый в голубое одеяло, сверток на руках женщины.
— Так я и живу! — улыбнулась Надя, сквозь слезы. — У меня теперь Сереженька есть! Я его никому не отдам!
— Ты и сама еще не старая! Лучшие годы сыну отдала, теперь вот награда, больной внук.
— Ладно, я пойду! — Надя взяла спеленатого малыша, прижала к груди.
Вера Никитична поглядела вслед Наде, покачала головой. Не представляет, что ее ждет! Обижается, не слышит моих слов, или не хочет ничего слышать!
Надежда Ивановна осторожно спустилась по ступенькам.
— Теперь с тобой вдвоем станем жить! — поправила на лице малыша край пеленки. — Ничего, маленький! Скоро поправишься! — прижав к груди свою ношу, медленно пошла по тротуару. Значит, для меня еще не закончились испытания! Должна пройти и через это. Справлюсь! Должна справиться! Снова и снова она мысленно повторяет себе.
Женщина повернула ключ в замке квартиры.
— Вот мы и дома, Сереженька! — прошла в комнату, положила ребенка на диван, включила верхний свет, наклонилась над малышом.
— Проснулся! Маленький!
Малыш открыл ротик и зевнул.
— Зевает, маленький! — она улыбнулась. — Ты обязательно поправишься, малыш! — прошептала женщина. — Ты должен жить! Ты мне нужен!
* * *
Павел и Нина с умилением любуются маленьким существом, в детской кроватке. Девочка, освобожденная от плена пеленок, энергично двигает ногами и руками.
Павел обнял жену за плечи, прижался щекой к ее щеке, вдохнул знакомый аромат духов.
— Смотри, какие у нее маленькие ножки. А пальчики толстенькие и почти круглые. Она на тебя похожа.
— На тебя! — улыбнулась Нина и отстранилась от мужа. — Твой нос и глаза! — наклонилась над девочкой. — Машенька! Солнышко мое!
Павел присел на стоящий рядом стул. — Иди, разогревай ужин, а я покачаю.
Нина задержалась у двери, приложила ладонь к губам, сдерживая смех. Ей всегда хотелось смеяться, когда Павел впадал в детство, сюсюкая над ребенком.
— Маленькой Машеньке холодно зимой! — тихонько напел Павел.
Придумал колыбельную. Нина выскочила из комнаты, и расхохоталась.
— Она заснула! — шепотом произнес, Павел, войдя на кухню.
— Почему шепчешь? — улыбнулась Нина. — Здесь никто не спит.
Павел присел к столу, подвинул тарелку с котлетами.
— Часто думаю об этой девочке, которая умерла при родах, Наташа Федорова.
— Я тоже о ней вспоминаю! — Нина села за стол. — Мальчика растит Надежда Ивановна. Папа рассказывал. Каждое утро, спешит с ним на процедуры, потом он спит у нее в дежурке. Очень медленно, но поправляется.
— Мишка повесился!
— Когда, ты не рассказывал? — подняла глаза на мужа, Нина.
— Не хотел тебя тревожить, чтобы молоко не пропало. — Павел отодвинул, пустую тарелку. — Выходит, есть справедливость! Совершить такое преступление, и после жить со спокойной совестью?
— Ты становишься жестоким! Я тебя разлюблю!
— Прости! — Павел подошел к жене, обнял, прижался лбом к ее щеке. — Как перевоспитать наше общество!
— Это безнадежно! Люди совершают все новые и новые преступления! Надо менять само общество!
— Ты права! Спасибо за ужин, дорогая! — он поцеловал жену в щеку, и вышел из кухни. Осторожно приоткрыл дверь в комнату, подошел к детской кроватке. Маша, закинув ручки за голову, спит. Почему дети, когда спят, поднимают руки вверх? Улыбнулся Павел. Наверное, и я так спал! На цыпочках прошел по ковровой дорожке, осторожно сдвинул створки двери. Сел на диван, щелкнул пультом. Засветился экран телевизора.
О чем думал за ужином? Вспомнил Павел. Как изменить общество? Круто загнул! Но что-то надо делать! Очень много злобы среди людей! Распался союз! Вырос новый класс олигархов! Новые русские! И почти все, выходцы из преступного мира, Как Вадим! Сколько лет его искали! Обыкновенный вор! Ограбили банк! Спрятали деньги! Поубивали друг друга. Один вышел победителем из кровавой бойни. Таких тысячи! Не хватает штата и времени у милиции, чтобы досконально всех проверить! С чего начинали эти деятели? Каков их «творческий» путь! Спекуляция! Фарцовка! Мошенничество! Список можно продолжать. И вряд ли там окажется хоть один пункт, связанный с честным трудом. Работая на заводе, или фабрике, даже будучи членом академии, вряд ли можно скопить такую сумму денег, чтобы построить ресторан, завод и еще какое предприятие, приносящее прибыль. Стать во главе нефтяной компании, построить дом на «Рублевке». Без начального капитала это невозможно! Разворовали государственную собственность по кусочкам. Переводят награбленное за границу, а потом, подставные лица, возвращают эти средства, как иностранные инвестиции. Иностранцы не переведут свои капиталы в Россию! Они не заинтересованы в процветании нашего государства! Во времена НЭПа, буржуазии отдавали заводы, фабрики. Но тогда все это было построено царской властью, хотя при жестокой эксплуатации бедного люда, рабочих и крестьян. За годы Советской власти выстроены жилые дома, детсады, и прочая недвижимость. Руками Советского народа, на деньги народа. Значит, и принадлежит народу. Разве можно все это отдать в руки частников? Тем более, за бесценок? Перестройка разбазарила государственную собственность. Чиновники намеренно выставляли на торгах и аукционах, предприятия по заниженным ценам. Если государство обеднело, не может содержать народ, вынуждено продавать имущество. Так есть иной выход. Аренда! Не продать навсегда, а сдать в аренду на обговоренный в договоре, срок.
— О чем задумался! — Нина положила руки на плечи мужа.
— Сам не знаю! Далеко меня, однако, занесло! — вздохнул Павел. — Давно пора на отдых! Завтра новый день!
* * *
Каждый утро, все четыре месяца, Надежда Ивановна шла с маленьким внуком на процедуры. Заносила малыша в кабинет, и, не смотря, на разрешение медсестры, остаться, выходила в коридор. У нее не было сил смотреть на маленькое, синюшное тельце, безжизненный, поворот головы, искривленный ротик, руки и ноги, как плети, лежащие возле тела. Будто, каждая часть этого живого существа, живет сама по себе, своей жизнью. Поворачивается головка, а все остальное, неподвижно. Застывшие глаза! Видят или нет! Она садилась на лавочку возле двери физиотерапии, и ждала. Сердце ее замирало от страха, при каждом скрипе, или даже, малом шорохе. Боялась, выйдет врач, и скажет, самую ужасную для нее весть, о смерти мальчика. Она постоянно готовила себя к этому страшному известию. Но каждый раз, заканчивалось время процедуры, и молоденькая сестричка, с улыбкой, предлагала забрать малыша.
— Забирайте своего внука, Надежда Ивановна! Он у вас, молодец!
Она пеленала, прижимала к груди теплый комочек, и торопилась, если совпадал рабочий день, на дежурство. Или шла домой, по дороге, посещая магазин, беря все необходимое на три дня вперед. Чтобы выходные никуда не отлучаться, и быть постоянно рядом с ребенком. За своей спиной, почти всегда слышала одни и те же слова.
— Черная вдова! Мужа схоронила, сына! Наташка родила дистрофика, она и возится с ним. Не пожалела ребят! Прокляла! Вот и сама пожинает плоды своего проклятия! Возится с уродцем, тратит на него время, а только, одному Господу известно, выживет он или нет!
Не оглядываясь, она шла по улице. Он должен выжить и поправиться! Слышишь, Сереженька! Поправляйся скорее! Молилась она про себя! Я никому не сделала зла! Значит, ребенок должен поправиться.
Часто, после лечения, опаздывала на работу. Заходила в отделение, ожидая упреков. Но девчонки, исправно выполняли необходимую работу, стараясь, не вызывать у нее раздражения, предупреждая наперед, каждое ее распоряжение. Она не знала, что Георгий Львович наказал, ни о чем ее не расспрашивать.
Сегодня заканчивается курс лечения. Пеленая ребенка, женщина внимательно смотрела на мальчика. Кажется он, покруглел, глазенки повеселели. Губки стали розовые. Или мои глаза видят только то, что хотят видеть! Все бы отдала за его здоровье! Какой приговор скажет врач? Стоит надеяться, или нет? Назначит новые процедуры?
Завернув малыша, она пошла к городской больнице.
Глаза Надежды Ивановны ловят каждый жест Веры Никитичны. Послушала грудь гребенка, повернула на спинку. Погладила ножки, развернула ручки, соединила маленькие ладошки, согнула и разогнула ножки в коленях.
— Дистрофию мы побороли! — Вера Никитична сняла очки. — Сколько бессонных ночей ты провела у его кроватки!
— Не думала, не верила, и не считала! — вздохнула Надежда Ивановна. — Разверну пеленки, а у него ручки, ножки, как плети. Рыгает постоянно!
— Сегодня ему четыре месяца. Теперь он быстро пойдет на поправку. Вздохни уже свободно! Кризис миновал! Как ты управляешься на работе?
— На дежурство с собой беру! Двое суток дома! — Надежда Ивановна улыбнулась. — В сад тоже не буду отдавать! Справлюсь!
Он тебя мамой станет звать! Ты ж еще не старая! На бабку не похожа! — рассмеялась доктор. — Тебе бы мужика хорошего! Счастья женского ты так и не испытала. Сыну жизнь посвятила, теперь с внуком возишься. Считай, с того света мальчонку вернула!
— Это он меня к жизни вернул! — Надя поправила на малыше одеяло.
— Чаю хочешь! — Вера присела к маленькому столику. — Иди сюда! Вон мне какие пирожки принесли.
Надежда присела к столу.
— Словно, с того света вернулась! Вспоминать страшно!
— Не вспоминай! Воспоминания разрушают душу! — Вера откусила пирожок, запила чаем. — Вкуснятина! И есть же у женщин время на хозяйство. У меня всегда его не хватает. Работа все отнимает. Хорошо, муж не ворчит, и часто готовит. Сын вырос, я не и не заметила.
— У тебя хороший муж! — улыбнулась Надя. Я не смогу уделять внимание мужчине. Приноравливаться к его капризам. Одна забота! Вырастить Сережу!
— Так ты найди не капризного, покладистого!
— Никого не надо! Пойду я! — встала Надя. — Сережу кормить пора. Завтра на смену! В дежурке, уголок для него отвела. Георгий Львович знает и не замечает.
— Дедом стал! Нина дочку родила. Потому и понимает!
Надежда Ивановна взяла на руки заснувшего ребенка.
— Спасибо, Верочка.
На улице, Надежда Ивановна гордо подняла голову, выпрямилась всем телом. Вот и лето настало. Вон как деревья раскрыли листву к солнышку. А я только сейчас заметила! Теперь можно вздохнуть свободно! Сережа победил болезнь! Начинается новая жизнь! Заботы о внуке! Это приятные хлопоты. Прижимая к груди, свою бесценную ношу, бодро зашагала к дому.
Прошло три года.
Глава 49.
Высокий мужчина, в капитанском кителе, остановил машину у кромки зеленеющего поля.
— Спасибо! Пешком пройду!
Поставил на землю чемодан, раскинул в стороны руки, с наслаждением вдохнул всей грудью, воздух, с неповторимым деревенским запахом.
— Хорошо! — давно, однако, не был дома! Как там соседка управляется! Приглядывает, или нет. Может, уже и дом развалился, или крыша потекла. Три года, как похоронил мать, сюда не заглядывал. Иван поднялся на пригорок. Вся деревня, отсюда видна, как на ладони! — Красотища, какая! — не сдержал восхищения, мужчина. А вон, мои хоромы! Забор покосился! Окна заколочены. А у соседей, кто-то копается в огороде. Неужто, новый хозяин! Продала, все-таки, Томка!
Он сбежал вниз, ускорил шаг.
— Бог в помощь! Хозяюшка!
Женщина потерла ладонью, занемевшую, от работы на грядке, спину, медленно разогнулась. Незнакомец в форме военного офицера, остановился у калитки, приветливо улыбнулся. Женщина пошла по дорожке.
— Тамара! — Иван прищурил левый глаз. — Что ты здесь делаешь!?
— Ваня! — Тамара приложила ладонь к груди. Сердце забилось толчками, словно, пытаясь выпрыгнуть.
— Сто лет тебя не видел! — рассмеялся Иван, явно довольный неожиданной встречей. — У тебя бабушка тут проживала, насколько я помню. Только уж, сколько лет, приезжаю в отпуск, постоянно вижу заколоченные окна. Да и сам давно сюда не заглядывал.
Четвертый год, как мать схоронил, отца годом ранее. Постоянно в море! Отпуск у друзей проводил! Соседка за домом приглядывала, разумеется, за плату. А нынче, потянуло на Родину. Решил дом в порядок привести. Издалека увидел, женщину на грядке. Думаю, надо поглядеть, кто хозяйничает!
— Ты осуществил свою мечту! Стал капитаном!
— Да, с карьерой у меня полный порядок! Продать решили?
— Живем здесь с мамой, третий год!
— Зоя Ивановна! Как она?
— Заходи, увидишь!
Он толкнул калитку, робко ступил на потрескавшуюся плитку дорожки.
Тамара поднялась по ступенькам на веранду.
— Мама, посмотри, кто к нам пришел!
Пожилая женщина отбросила сетку, натянутую на дверь.
— Ванечка! Возмужал! Красавец! На улице бы встретила, не узнала. Входи дорогой! Это ж, сколько лет прошло?
— Да лет двадцать, не меньше! — шагнул Иван, на покосившиеся ступеньки веранды. — Эх, видно, давно здесь не хозяйничала мужская рука!
Тамара покраснела.
— Нет у нас мужчин! — вздохнула старушка.
— Слышал от матери, Тамара замуж вышла, едва школу окончила.
— Все было, и сплыло, в один миг! — Зоя Ивановна поставила на стол чашки. — Эх, если бы все заранее предвидеть, так никто бы ошибок не совершал. Присаживайся. Сейчас пирог принесу.
Тамара провела ладонью по клеенке.
— Сын погиб, мужа посадили, после написали, убили в тюрьме, дружки за старые грехи. Несколько месяцев в больнице с нервным стрессом отлежала.
— Помните, как вы с Тамарочкой в детстве целовались под яблоней, и я вас отстегала полотенцем! — рассмеялась старушка.
— Мама! — щеки Тамары покрылись красными пятнами.
— Любовь у вас была! У тебя Ванечка, семья, детки, в городе живешь?
— Не успел обзавестись семьей!
— Так бобылем всю жизнь! — старушка подвинула мужчине чашку, налитую до краев душистым напитком.
Иван откусил кусок пирога, запил несколько глотков чаю.
— На что живете?
— Пенсия моя! Тамарочка неплохо шьет. Все соседи к ней приходят! Да огород свой! С нас хватает! — вздохнула пожилая женщина.
— Только сейчас поняла, как мало значат в человеческой жизни деньги, богатство. Все это у меня было, а счастье прошло мимо. Муж имел на стороне любовницу, сын пил. Сейчас я спокойна! — Тамара пригладила руками волосы. — Похудела, а то превратилась в толстую бочку, занятую любованием собой в зеркальном отражении. Каждая новая морщинка вселяла в меня панику. А теперь мне даже не хочется смотреть в зеркало.
— Буду приходить в гости, станешь чаще подходить к зеркалам! — рассмеялся Иван. — Я не люблю не ухоженных женщин!
— Ты все такой же шутник! — махнула рукой на мужчину, старушка.
А ведь он довольно привлекателен. Намного интереснее, чем двадцать лет назад. Оглядела мужчину, Тамара.
— Однако, засиделся! — поднялся мужчина. — Спасибо за чай! Пироги очень вкусные!
— Заходи к нам! — улыбнулась Зоя Ивановна.
Иван идет позади Тамары по узкой дорожке. Сердце стучит в такт шагам. Первая и последняя любовь! Вот не думал, снова встретить. И она одинока! Сколько раз бессонными ночами, в море вспоминал, строил планы. В детстве рисовал себе картины спасения любимой женщины. В бушующем море, на пожаре. В жизни, все, оказывается намного, проще.
— Опять нас с тобой свела судьба! — остановился Иван у калитки. — Частенько тебя вспоминал! Разрешишь навещать ваше скромное жилище?
— Буду рада! — Тамара потерла переносицу указательным пальцем, чтобы удержать набежавшие на глаза, слезы.
— Спасибо! Так я завтра утром загляну, пока дома. Ступеньки развалились! Подлажу! Женщинам в хозяйстве тяжело без мужика!
Тамара посмотрела вслед. Какой он, однако, бравый! И очень волнующий. Вот не предполагала, что после всего случившегося со мной, появится желание общаться с мужчиной. Она улыбнулась, потянулась к цветущей, вишневой ветке, наклонила, понюхала цветок. Новая весна! И новая встреча со старым другом! Столько лет шли по разным дорогам. А он не забыл! И меня это радует!
Глава 50.
Голубая волна выгнула гребень, накатила на другую, и рассыпалась миллионом мелких брызг, переливаясь на солнце цветными искорками. Набежала на песок, и медленно стекла в бескрайнюю голубизну моря.
Надежда Ивановна села на лежаке, сняла темные очки, поправила поля белой шляпы, поглядела на Сережу, топающего по песку. Какая благодать! Вдалеке волны играют, а к берегу успокаиваются. Человек тоже суетится, суетится, а как найдет свою пристань, так уже ничего более ему и не надо. Моя пристань, Сережка! Моя надежда, моя радость! Спасибо Георгию Львовичу за эту путевку!
— Сережа, пойди ко мне, весь перепачкался!
— Сыночек ваш!? — высокий седой мужчина в синих обтягивающих плавках, остановился возле женщины, широко улыбнулся.
— Внук! — прищурилась от солнечных лучей, Надя.
— Второй день за вами наблюдаю! Счастливая пара! А где ваш дедушка!
— У нас нет дедушки!
— Понимаю, родители подбросили ребенка сердобольной бабушке, а сами уехали на отдых!
— И родителей тоже нет!
Женщина вытерла лицо платком, подбежавшему к ней, мальчику.
— Баб, я сам! — мальчик стал вырываться из ее рук.
— Самостоятельный!
— Непослушный! Поцелуй бабушку! — наклонила лицо Надя.
Мальчик прижал розовые губки на миг к ее щеке, и убежал к воде.
— Без меня в воду не лезь!
— Не полезу, не бойся!
— Он вас любит! — улыбнулся мужчина. Расстелив коврик на песке, он сел, поставил рядом пляжную сумку.
— Не спросил вашего разрешения?
— Пожалуйста! Места на всех хватит! — Надя оглядела мужчину. Пожилой, но не старый! Симпатичный. Седина ему к лицу. Она почувствовала доверие к незнакомцу.
— Нам хорошо вдвоем! Сколько сил потратила, чтобы его выходить! Теперь любуюсь, можно сказать, на творенье своих рук.
— Если не секрет, где его мама!?
— Сын погиб, его жена умерла при родах. Родственников никого нет. Вот, мы вдвоем и живем!
— Простите! — мужчина посмотрел на нее долгим взглядом. — У меня тоже никого нет. Всю жизнь по командировкам, за границей много лет прожил. Работа, понимаете, такая. Семьей не успел обзавестись. А если, честно, не хотел. Вдруг, что со мной случится. Вышел на пенсию, первый раз отдыхаю. Непривычно, ощущать себя в роли отдыхающего. Везде один, дома один, на море один. У всех в моем возрасте, внуки, а я один.
Надежда Ивановна прищурила глаза.
— Еще успеете! Выглядите прекрасно!
—Спасибо!
Подбежал Сережка.
— Давай знакомиться! Виктор Александрович! Дядя Витя!
Мальчик сделал шаг, положил горячие пальчики на ладонь мужчине.
— Сергей Сергеевич!
— Какой важный! — рассмеялся мужчина.
— Мой папа был герой!
— Не сомневаюсь! — Виктор погладил мальчика по голове.
— Надежда Ивановна! — улыбнулась Надя.
— Вот и познакомились!
— Смотри, баб, какую раковину нашел! — протянул мальчик женщине найденный сувенир.
— У меня в номере, еще больше. Хочешь, подарю?
Сережа кивнул головой.
— Можно вечером к вам заглянуть? Погуляем у моря, или сходим в кино. Как вы на это смотрите, Наденька!
— Я здесь ничего не знаю, мы позавчера приехали! — Надя поправила шляпу.
— А я за неделю уже освоился! Так, значит, договорились! — подмигнул Виктор Александрович, Сереже.
— Договорились! — кивнул Сережа.
— Вот, как! — рассмеялась Надя. — Придется мне присоединиться к вашему сговору. А пока, давай, друг, мой, собираться! Пора обедать!
Накинула на плечи ребенка полотенце. Надела пестрый халатик. Подняла глаза, и встретила восхищенный взгляд мужчины.
— Молодая и красивая бабушка!
Щеки Нади, покраснели. Она нагнулась, будто, застегивая ремешки, на босоножках.
— Море, солнце, все женщины кажутся красавицами!
— Может быть, вы и правы! — отвернулся Виктор.
— Я не хотела вас обидеть! — Надежда положила ладонь на сгиб локтя мужчины. — Голодные все злые!
— Тогда идем обедать! Я остановился в том же пансионате, где и вы.
Сережа вприпрыжку бежит по узкой дорожке. Надя и Виктор Александрович идут следом. Женщина ощущает на себе взгляд мужчины. Незнакомец ей симпатичен. Любит детей. Одинок.
В столовой, они молча ели обед, изредка взглядывая друг на друга.
Нежданное и приятное знакомство! Снова и снова мысленно повторяет женщина. Виктор Александрович с каждой минутой, понимает, Наденька, как он мысленно называет новую знакомую, все больше завладевает его вниманием и его душой.
* * *
Вечерний легкий ветерок приятно ласкает щеки. Каблуки босоножек проваливаются в песок. Надя крепко сживает в руке маленькую ладошку Сережи. Другая рука доверчиво лежит на локте спутника. Как быстро мы подружились! Удивляется Надежда Ивановна. Почему я ему доверилась, сама не знаю. Но с ним легко. Он не лезет с расспросами в душу. А мне совершенно не хочется погружаться в воспоминания. Одно желание, насладиться теплом летнего вечера, и душевным покоем, которого дано уже не ощущала.
— Действительно, вечером воздух у моря совсем иной, чем днем.
— Предлагаю все вечера проводить вместе! Как вы, Наденька, на это смотрите? Можно вас так называть?
— Согласна!
Сережа потянул руку, и, почувствовав свободу, подпрыгнул и побежал вдоль воды.
— Сережа, осторожно, не упади!
Мальчик машет руками, бросает в воду мелкие камешки, и громко смеется.
— Как он счастлив здесь у моря. Каждое утро, как проснусь, вспоминаю Георгия Львовича, устроившего нам эту поездку.
— Кто такой Георгий Львович! — Надежда уловила в голосе мужчины, легкое раздражение. Да, он, никак, ревнует! Ей захотелось рассмеяться звонко, заливисто, по-детски. Но она сдержала свой порыв. Человек получает счастье в награду за пережитые несчастья и беды. Разве я не заслужила этот вечер у моря, Сережку, бегущего впереди, и мужчину, не равнодушного к ней. Да и она ощущает к нему нежные чувства.
— Это наш главврач! Я работаю в больнице старшей медсестрой. Сережа родился недоношенным, хилым. И Георгий Львович, можно сказать, и весь коллектив больницы, решили вознаградить меня за примерную деятельность и трудовые заслуги. У него отличная семья. Жена, дочь, зять, внучка!
— А! — промычал Виктор, удовлетворенный ее ответом. — Значит, вы свободная, независимая женщина!
— Сегодня, чувствую себя обновленной, спокойной. А то постоянно, переживала за Сережу. Муж давно умер. Сына вырастила до восемнадцати лет одна. Его убили, одноклассники. Мне жить не хотелось! Узнала, девушка, подружка моего Сережи, беременна. С радостью ждала рождения внука. Наташа умерла при родах, умерли ее мать и бабушка. Вот так мы остались с Сережей одни.
— Нелегкая выпала вам доля! — мужчина положил ладонь на руку Нади.
— Я всю жизнь посвятил работе! Разведка серьезная проверка для мужчины. Заставляет все время быть в форме, не позволяет расслабляться. Щекочет нервы. Зато, как правило, не дает стареть. Мозг и тело долго остаются молодыми.
Надя не удивилась его признанию. Она так и предполагала.
— Хорошая у вас профессия!
— Спасибо! — Виктор поднес к губам ее руку. — За высокую оценку моего труда! Не все так считают!
— Я всегда относилась и отношусь к людям этого рода деятельности, с уважением и почтением. Даже, с преклонением. С детства увлекалась литературой, где описывали жизнь и подвиги ваших коллег.
— Еще раз, огромное спасибо! Своего мальчика вы воспитаете достойным мужчиной!
— Спасибо! — рассмеялась Надя. — Так и будем обмениваться любезностями!
Она тихо вздохнула. Впервые в жизни, испытывала чувство радости от общения с человеком, мало знакомым.
— Уже поздно! Спасибо вам за приятный вечер! Сережу пора укладывать спать. Сережа! Пойдем домой!
— Завтра придете! — огромные глаза мальчика вопросительно глядят на симпатичного дяденьку.
— Обязательно! Мы с тобой теперь, друзья? — улыбнулся Виктор Александрович.
— До, завтра! — протянула Надя руку. И ощутила нежное, и, вместе с тем, крепкое пожатие.
* * *
Надя прислушалась к ровному дыханию Сережи. Свесила ноги с кровати, ступила на прохладный пол. Уже час лежит в постели и не может заснуть. Непонятное волнение охватило ее. Что со мной? Щеки горят, глаза наполняются слезами. Сердце меняет темп, то замедляет, то убыстряет. Дыхание перехватывает. Когда со мной такое происходило? В двадцать лет, когда встречалась с Димой? Влюбилась, как девчонка. Только сейчас, намного острее ощущаю полноту этого удивительного чувства. Правильно говорят, в восемнадцать лет одна любовь, в двадцать пять другая. А когда тебе за сорок, чувство словно обжигает с головы до пяток. Она подошла к окну, села на подоконник, откинула занавеску. Легкий ветерок пробежал по лицу, остудил пылающие, щеки. Представила лицо нового знакомого. Внимательный взгляд серых глаз. Поднесла ладонь к глазам. Он поцеловал мою руку. Сердце подпрыгнуло, и забилось толчками, как там, у моря. Я ему не безразлична! Нас судьба соединила, преподнесла подарок на закате жизни. Банально! Но это так! Как Наташа Ростова! Тихо рассмеялась, женщина. Сижу на окне, ночью. И хочу улететь далеко, далеко.
Глава 51.
Листья шуршат под ногами. Надя идет по аллее городского парка, наблюдая за внуком, собирающим в букет красные и желтые осенние листья. Остановилась у памятника. Прищурила глаза. Огонь памяти! Огонь славы! Жизнь человеческая тоже вечный огонь! И любовь вечный огонь! Двигающий жизнь, продолжающий род человеческий.
— Мой папа был герой! — обхватил ее колени мальчик.
— Да, твой папа был герой! — Надя обняла Сережу за плечи. Он бы стал героем! Вздохнула женщина.
— Здравствуйте, Надежда Ивановна! — услышала Надя за спиной знакомый голос, и обернулась.
— Здравствуй, Ниночка! Какая у тебя очаровательная девочка! Сережа! Познакомься! — подтолкнула внука.
Мальчик протянул руку.
— Сергей Сергеевич!
— Ой! — рассмеялась Нина.
— Мария Павловна! — девочка положила ладошку на руку Сереже.
Надя улыбнулась, поглядев вслед убегающим детям. Они будут счастливыми! Обязательно!
— Хорошо отдохнули! — Нина взяла женщину под руку.
— Вчера приехали.
— Позавчера здесь свадьбу играли. Вон сколько цветов у вечного огня!
— Святое место! Хорошая традиция приходить сюда и в радость, и в горе. В праздники и будни! Главное, чтобы люди не забывали своих героев!
— Надежда Ивановна, вы помолодели, похорошели!
— Правда? — смутилась и покраснела женщина. — Морской воздух делает с людьми чудеса, о которых они даже не помышляли!
— Очень рада за вас! — улыбнулась Нина. — Поглядите на детей!
Сережа и Маша, взявшись за руки, кружатся на дорожке.
— Свадьбой пахнет! — рассмеялась Нина.
— Я не против!
— Ловлю на слове! По рукам! — женщины крепко пожали друг другу руки.
Надежда Ивановна поглядела на детей, раскладывающих цветы у вечного огня.
— Сереженька! Пойдем домой!
Маленькая ручка покорно лежит в ладони женщины. Послушный мальчик! Время пролетит быстро. Вырастит, женится! И снова останусь одна. А может быть, сама виновата? Не сложилась судьба! Обделила женскими радостями.
Надежда Ивановна вошла в подъезд, открыла почтовый ящик. Оттуда выпал конверт. Московский адрес! У меня нет знакомых в Москве. Удивилась женщина. Дрожащими пальцами разорвала конверт.
«Дорогая Наденька! Ужасно скучаю! На днях буду в вашем городе, и мы все решим. Думаю, разлука нам ни к чему!» Надя приложила ладонь к груди, пытаясь сдержать удары сердца. И в мою дверь заглянуло счастье!
* * *
Самолет подпрыгнул, коснувшись шасси полосы, и побежал, сбавляя скорость. Мужчина улыбнулся, наблюдая, как в иллюминаторе мелькают огни вечернего аэродрома. Прибыли к новому месту расположения, Виктор Александрович!
Спустившись с трапа, быстрой походкой прошел через зал аэропорта, вышел на улицу. На стоянке такси, сел на заднее сиденье, свободной машины, назвал адрес. Небольшой городок! Почему-то, с удовольствием, отметил про себя, рассматривая в окно автомобиля, типичные жилые застройки, киоски у дороги, в цветных подсветках, витрины магазинов.
— Приехали! — повернулся водитель.
Виктор вышел из машины. Оглядел светящиеся окна четырехэтажного дома. Свет в окне! Значит, ждут!