Господин Головакин Алексей Андреевич отбывал повинность в зале Законодательного Собрания. Он специально опоздал, чтобы не садиться рядом с соратниками, а уединиться в дальнем и полупустом конце зала. Как назло, рядом с ним расположилась дама лет сорока пяти, щедро надушенная, с длинными перламутро-розовыми ногтями и пышной высокой прической. Временами она наклонялась к Алексею Андреевичу и вполголоса комментировала происходящее на трибуне. Полные белые колени просвечивали сквозь тонкие черные колготки в непосредственной близости от бедра Алексея Андреевича. Неужели дама на что-то надеялась? Депутат Головакин поморщился, как от мигрени.
Обсуждался закон о внесении изменений в бюджет области. Время тянулось медленно, выступающие сменяли друг друга, и Алексею казалось, что освобождение никогда не наступит. Он мысленно уносился во вчерашний день, в неземное наслаждение, достигаемое столь редко. Девочка Наташа была такой юной и хрупкой, такой ангельски чистой и непорочной! Тонкая шейка, круглые испуганные глаза. Нежная кожа младенца, запах цветочного мыла. Совсем как у его дочек.
Алексей Андреевич любил дочерей, особенно младшую, семилетку Сонечку. В трехэтажном коттедже, построенном в стиле модерн, у нее были свои аппартаменты. Все, как у взрослой барышни. Спальня с кроватью принцессы, зеркальным трельяжем и детской косметикой, своя гардеробная, где по двум стенкам висели ее наряды и стояла обувь - бери, что душа пожелает. Он любил смотреть, как девочка прихорашивается, крутится перед зеркалами, ходил с ней по магазинам, помогал выбирать покупки. Конечно, у Сонечки была и своя игровая комната, в которой и обставленные мебелью кукольные дома, и спортивный уголок, и компьютер, и полки с игрушками на любое настроение - совсем как в фильме «Игрушка». С Сонечкой проблем не было: она обожала отца, висла на нем, визжа от радости, и всегда слушалась.
Старшая, Аллочка, тоже забалованная до невозможности, вступала в опасный переходный возраст. Она, как и Сонечка, ластилась к отцу, особенно если ей что-то было от него нужно. Нет, она пока не смела перечить, но ее сверстницы уже начинали посещать ночные клубы. Он, как хороший отец, тревожился за дочь, ведь ее предстояло лет через пять-восемь выдавать замуж, и не за кого попало, естественно. Ему ли не знать, что за нравы в российских ночных клубах? Он собирался в ближайшее время отправить девочку в один из закрытых колледжей Великобритании. А пока она усиленно занималась языком с репетитором. Конечно, Серафима возражала и не хотела отпускать от себя дочь.
- Ничего, - утешал ее муж. - Будешь ее навещать. Не зря же мы с тобой купили домик в предместье Лондона.
Семейная жизнь Головакина была ни хорошей, ни плохой. Отец подобрал ему невесту, которая вполне устроила сына. Тогда ей едва исполнилось девятнадцать, и она была невинна. Вот что было главным для Алексея. Ну, и, само собой, женитьбу он рассматривал как коммерческий проект: крепкие родственные связи в таможенных органах были кстати.
Серафима ценила те блага, которые ей принес брак с Алексеем. Она хорошо изучила характер мужа и никогда ему не перечила. В конце концов, в сексуальной жизни супругов немало интимно-индивидуальных моментов: ну, разве ей трудно изображать каждый раз невинную девушку? Такая игра, без которой у него ничего не получается. Что же, у каждого свои особенности. Зато ей не приходится ни готовить, ни убирать, ни, тем более, стирать: на то есть прислуга, которая в ее безусловной и полной власти. А власть над людьми дает ни с чем не сравнимое наслаждение! И то сказать, сколько же русских баб все бы отдали за такую жизнь!
Алексей не любил супругу. Жизнь с ней была игрой, нужной окружающим, компромиссом. Он вообще никого не любил, кроме самого себя, невинных пока дочерей и своих прихотей. Он не считал свою сексуальную жизнь ущербной: новые времена опрокинули мораль, которую он так ненавидел. Сексологи убеждали: нормальны любые ваши фантазии. Он даже не являлся гомосексуалистом. Предпочтения его были вполне объяснимы: девственные особи безгрешны, только их можно любить, только с ними можно испытывать высокие чувства. К сожалению, потеряв девственность, они становились «как все». Так же когда-то преобразилась и Таня, его первая любовь. Алексей избил тогда своего обидчика. Но Таню он и пальцем не тронул, а следовало…. Именно она совершила грех и заслуживала наказания. Наверное, поэтому он не мог удержаться от того, чтобы не наказать так или иначе каждую новую «любовь». И потом, все девочки, как и Таня когда-то, сначала демонстрировали ему свою благосклонность, обещая райское блаженство, а потом, в последний момент, передумывали, брезговали, пугались. Ну, не мог он при таких обстоятельствах удержаться от удара!
Нет, один раз сдержаться все же пришлось, в первую брачную ночь с женой Серафимой. В отношениях с ней все время приходилось себя контролировать, и это утомляло… Сейчас она не вызывала у него никаких эмоций. Приходилось напрягать фантазию, закрывать глаза, просить ее подыграть…
Нет, настоящим праздником были только невинные девушки, но это случалось так редко… На эти встречи Головакин денег не жалел. Про его слабость знали только два верных человека - Матвей Ильич и племянник. Теперь вот, после смерти Виталия, еще и Марго. Он сладострастно зажмурился в предвкушении удовольствия: сегодня вечером его ждала встреча с новой девочкой.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/09/06/336