Двенадцатый квадрат

               

               
             - Дежурный по роте на выход. – Отдав честь, вошедшему в расположение роты офицеру, выкрикнул дневальный.
               Офицером был, заместитель командира роты, старший лейтенант Всеволод Сохновский.
               - Товарищ старший лейтенант, за время моего дежурства, в роте происшествий не случилось. Дежурный по роте сержант Гильманов. – Представился сержант, как того требовал устав.
               - Строй роту. – Приказал офицер. От него шёл резкий запах спиртного.
               - Рота, строиться. – Выполняя приказ старшего лейтенанта, скомандовал сержант.
          Через несколько секунд он докладывал: - Товарищ старший лейтенант, пятая рота по вашему приказанию построена.
               - Внимание сюда, бойцы. Сегодня суббота. На часах – офицер взглянул на висевшие перед дневальным, настенные часы -  пятнадцать пятьдесят пять. В данный момент, у вас личное время. Напишите родным письма, сходите в солдатскую чайную, или в гости к землякам. Но хочу напомнить, что сегодня праздничный ужин и будет на час раньше обычного. Как уже ранее говорилось, это связанно с приездом в нашу часть, ансамбля песни и пляски областной филармонии, и в клубе будет дан концерт, посвящённый годовщине образования нашего соединения. После концерта будет показан художественный фильм. Поэтому, к ужину, все должны быть в расположении роты, как один. Меня к большёму сожалению на этом мероприятии не будет. Ответственным остаётся старшина Скибенко. После просмотра фильма, сразу же отбой. Ни каких брожений, и упаси вас Бог, от так называемых неуставных отношений. Узнаю… – старший лейтенант  угрожающе ударил правым кулаком себе в левую ладонь. - Особенно это касается ефрейтора Баклыкова.
                - Почему меня, товарищ старший лейтенант?
                - Сейчас зайдёшь в канцелярию роты, я тебе быстро объясню почему. И напомню кое о чём, если у тебя память отшибло. Может у тебя её действительно отшибло? Ни чего не помнишь?
                - Ни как нет. Не отшибло. Только зачем об этом напоминать всё время?
                - Я тебе, Баклыков, об этом буду напоминать до дембеля. Что бы ты, со своей буйной головушкой, приехал домой к папе с мамой, а не в дисциплинарный батальон. Понятно? Ты когда увольняешься?
                - Вот, осенью.
                - Зимой боец, зимой. Вот ты когда у меня уволишься, если что… тридцать первого декабря, без одной минуты двенадцатого ночи, выйдешь за ворота части под гимн Советского Союза, и тут же встретишь новый, тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Понял меня?
               - Так точно. – Опустив голову, сказал Баклыков.
               - То-то.
               У ефрейтора был серьёзный проступок. Он позволил себе, ударить по лицу молодого солдата, разбив ему в кровь нос, только за то, что последний имел неосторожность на занятиях, уронить свой автомат в грязевую жижу. При этом забыл, как будучи сам молодым солдатом, был приставлен часовым, на пост номер один, в штабе полка, к боевому знамени части. На посту уснул, и уронил не только автомат, но упал и сам, да не куда-нибудь, а на стеклянный короб, в котором хранилось знамя, разбив его напрочь. И хотя за тот залёт, как в армии называют такие вещи, всей роте устроили профилактическую трёпку, в виде кросса на десять километров, плюс к этому, рота на целый месяц была лишена просмотра фильмов, по выходным дням в клубе полка, Баклыкова, никто не тронул и пальцем...
               Не торопливо пройдясь взад - вперёд вдоль строя, Сохновский сказал: - Мизеря и Ермаков зайти в канцелярию роты. Остальные свободны. Разойдись. Скибенко, в клуб не опоздайте.
               - Не опоздаем товарищ старший лейтенант – ответил старшина.
                Названные офицером солдаты вошли в канцелярию. Старший лейтенант вошёл следом, и кабинет стал наполняться запахом перегара. Пристально посмотрев каждому в глаза, он сказал: - Вы мне понадобились по одному важному дельцу…  – Внезапный приступ кашля, прервал его. Постучав себя по груди и пройдясь по кабинету, он продолжил. - Я знаю, что вы, именно вы, и никто больше, можете достать то, что мне нужно. Я не знаю где, но знаю, что можете. – Сохновский говорил тихо и медленно. – Вы понимаете, о чём идёт речь?
               - Никак нет - ответил Мизеря, пожав плечами.
               - Никак нет - повторил Ермаков - не понимаем о чём идёт речь.
               - Хорошо! Я не буду ходить вокруг, да около, скажу напрямки. - Он не сводил с ребят взгляда, хитро, щурясь одним глазом. – Я имею ввиду –  старший лейтенант сделал паузу, и, щёлкнув языком, протянул по слогам: - са-мо-гон.
                Солдаты опешили. О том, что они могли найти спиртное в этой глуши, знал только один из солдат роты - рядовой Южаков. Парень кремень. Сдать не мог. Тем более, что его, вот уже месяц, как перевели в другую часть. Поэтому слова офицера застали их не только врасплох, но и привели в некоторое замешательство.
                Видя их растерянность близкую к испугу, Сохновский поспешил солдат успокоить – Не волнуйтесь. Это не провокация, если вдруг, вам пришло такое в голову. Боже упаси. Это лично моя просьба. Мне сегодня вечером, нужно будет три бутылки самогона…
               - Но мы…
               - Не перебивать – осёк Сохновский, открывшего было рот, Мизерю. - Позарез. Вы меня понимаете? Очень нужно. Очень. О-чень. И вся надежда только на вас. Достанете, разрешу самим выпить. Вечером закроетесь в каптёрке, и на здоровье. Но только до двадцати трёх часов. После двадцати трёх, должны быть в кроватях. И на завтрашний день, даю выходной. Освобождаетесь от всех запланированных мероприятий. И главное, первая отправка дембелей по домам, насколько мне известно, второго октября. Сегодня пятое сентября. Список увольняемых в запас нашей роты, я подготовлю ко вторнику. Смекаете, о чём я! Теперь вы понимаете, что взамен своей просьбе, я для вас могу сделать? Но это не всё, есть одно «но». Очень не хорошее «но». Если. Вдруг. Вы не найдёте, то, о чём я вас прошу, я расценю это как отказ. Тогда всё будет в точности на оборот. И самая последняя отправка домой, примерно в середине декабря, и для вас лично, я найду причину, что бы вы, не вылезали из нарядов, вплоть до самого последнего дня, пребывания в части. Да и альбомы дембельские, проверить не мешало бы, что вы там наснимали. Так что думайте. На размышления пять минут.
                Сохновский прикурил сигарету и, подойдя к окну, стал смотреть на улицу, покачиваясь на носках. Солдаты, переминаясь с ноги на ногу, переглядываясь друг с другом, молчали. Наступил, тот мучительный момент выбора, когда они должны были, или, набраться смелости, и сказать офицеру нет, и забыть про первую отправку  домой, а Сохновский, гусь ещё тот, хоть и глуповат, но слово держать умеет, или набраться наглости и выдвинуть ему свои требования в надежде на то, что он сам откажется от того, чего хочет.
                - Мы знаем, где взять, то, что вам нужно – Сказал Мизеря. – Только нам нужна будет ваша помощь.
                - Моя помощь?! – Поворачиваясь к нему, спросил Сохновский. - И в чём она должна заключаться.
                - Нам нужен БТР. Без него мы не сможем выполнить вашу просьбу.
                - БТР? Ты что солдат, умом тронулся? Ты куда ехать собрался? В Китай? –  Усмехнулся офицер.
                - Так точно.
                - Что так точно? – В голосе Сохновского чувствовалось раздражение. – Говори толком, не тяни кота за хвост. Что за привычка.
                - В Китай, товарищ старший лейтенант.
                - Не понял, куда? В Китай? – Сохновский скрестил пальцы рук, поднеся их к подбородку, и пытался понять, не тронулись ли, в самом деле, умом, его солдаты. - Я не ослышался, Мизеря?
                - Не ослышались, именно в Китай. Других вариантов нет. Вы же знаете, что ближайшие населённые пункты «Ленинское» и «Восточный» находятся в сорока шести километрах от расположения части.  А Китайская деревня в семи.
                - Ты спятил, родной! Ты хоть соображаешь что говоришь? Я тебя спрашиваю, ты соображаешь, что говоришь? И кому говоришь? Мне, советскому офицеру...
                - Вы спросили, я ответил. – Перебил Сохновского, Мизеря. – Вы не знали, теперь знаете, где мы берём то, что вам нужно. И я не знаю, почему умолчал об этом тот, кто рассказал вам о нас.
                - Что за бред. Ты чего мне тут плетёшь? А?
                - Это не бред, это правда - не отводя в сторону взгляда, сказал Мизеря – мы ездим за самогоном в Китай.
                Солдат и офицер, с минуту смотрели друг другу в глаза. Многолетний опыт офицера в общении с солдатами, подсказывал ему: - «солдат не лукавит, говорит чистую правду».
                Этой новостью, Сохновский был ошарашен. Его солдаты ездили покупать самогон из Союза в Китай, словно из Пензенской области в Мордовию, а он ни сном, ни духом.
                - Ты понимаешь, что это преступление? Поймают, трибунал. Это в лучшем случае. В худшем, решето сделают. Если не наши пограничники, то китайские.
                - Не сделают. Ездили уже, и не раз. Там приграничная деревушка есть, у них то и берём рисовую самогонку. Хорошая вещь, по крепости и вкусу, ни чем не хуже нашей.
                - А как же заграждения, патрули, контрольная полоса?
                - Ни чего такого нет, ни у нас, ни у китайцев.
                - Как же так? – Недоумевал Сохновский.
                Мизеря пожал плечами: – Об этом, не худо бы спросить, у самих пограничников.
                - Не может быть – думал Сохновский – чтобы у нас на границе, была лазейка, не может быть. – Но стоявший перед ним живой факт, говорил об обратном: - «может».
                Сохновский достал карту: - Показывай.
                Мизеря подошёл к столу и склонившись к карте, ткнул в неё пальцем: - Здесь. В двух километрах от границы вглубь Китая.
                - Давай точнее. – Повысил голос старший лейтенант. - Показывай весь маршрут.
                - Вот. Выезжаем через задние ворота, где нет КПП, на дорогу, ведущую к стрельбищу. Не доезжая до стрельбища метров семьсот, поворачиваем направо, и далее ни куда не сворачивая, едем прямёхонько, до той деревни.
                - Двенадцатый квадрат – задумчиво сказал Сохновский - Так ведь там, одни болота, топь.
                - Верно. Одни болота, поэтому и нет ни какой контрольной полосы, там жижа в пол колеса, но в одном месте проехать можно. Правда, уклонись на полметра влево, или вправо, машина провалится и мы вместе с ней.
                - Как вы нашли эту дорогу? – Спросил удивлённый лейтенант.
                - Так и до нас туда ездили. Маршрут передаётся от стариков, молодым из года в год. Опростоволосились где то, только вот мы.
                - Это рано или поздно должно было случиться. Поэтому благодарите судьбу, что я о вас узнал, а не капитан Вербицкий из особого отдела. Вы тоже, нашли своих последователей?
                - Ещё нет.
                - И не вздумайте ни кому, ни чего показывать и рассказывать. Эта будет последняя в истории поездка. Понятно?
                - Так точно.
                - Чем расплачиваетесь?
                - Рублями. Пятьдесят рублей за десять литров.
                - А продавали за сколько?
                - Десять за пол литра – сказал Ермаков, покраснел и отвернулся.
                Сохновский присвистнул: - лихо!
                - Мы ни кому не навязывали, сами просили.
                - Ну, да! Ну, да! Интересно, зачем китайцам наши рубли? У них там юани.
                - Значит, зачем то нужны, поди знают, где наши рубли потратить и на что. Не по всему ведь дальнему востоку, такая глушь в приграничье, как здесь. 
                - Это точно.
                - Только, товарищ старший лейтенант, вам обязательно надо ехать с нами. Мало ли что.
                Сохновский на минуту задумался. Мысли смерчем пронеслись в его хмельной голове. Риск был велик. Он понимал, пересечь две границы, Советскую и Китайскую, да ещё на боевой технике, значит совершить преступление и последствия могут быть самыми тяжёлыми. Но вопреки здравому смыслу, желание выпить оказалось сильней. Он ещё раз посмотрел на карту, взглянул на часы и сказал: - Едем. Была - не была. Сегодня дежурный по парку лейтенант Моров, мой приятель. Чуть что, он нас прикроет. На него можно положиться. Всё вперёд, встречаемся у парка через десять минут.
                Мизеря не ожидал такой решительности. Он ждал, что старлей откажется от этой затеи, но, не тут-то было.
                Солдаты вышли из канцелярии и, предупредив старшину, двинулись к парку.
                - Ну и дураки мы с тобой. – Сказал Ермаков. – Зачем ему всё рассказали?
                - Я надеялся, что он откажется – оправдывался Мизеря.
                - Как же, откажется, жди. Сохновский, где то уже хлебанул, кровь заиграла, хочет добавить, а взять негде. В городке ведь, сухой закон. И ему в данный момент, наплевать куда ехать, в Китай или Америку, лишь бы выпивку достать. Так что, правильно мы сделали. Отказался бы он, ну и чёрт с ним. А захотел ехать, пусть едет, зато болтать не будет. Вот откажись мы, он бы с помелья, от злости устроил нам завтра весёлый денёк. Мне признаться бегать не хочется.
                - Мне тоже не хочется! – Согласился Мизеря. – Мне другого хочется, раз такое дело вырисовывается, отметить свой день рождения.
               Ермаков изумлённо вытаращил глаза.
               - У меня сегодня день рождения, двадцать лет исполнилось. Забыл что ли. Зачем случай упускать.
               - Точно, это дело отметить надо. – Поддержал Ермаков. – Смотаемся в последний раз в поднебесную. Жаль, что только до одиннадцати разрешил он нам посидеть.
                - Плевал я на его разрешения. – Сказал Мизеря – Сколько захотим столько и будем сидеть. Теперь он у нас на крючке. Пусть только вякнет, я ему рот быстро заткну. И домой мы уедем в первую отправку. Вот увидишь.
               - Не загадывай.
                Солдаты подошли к контрольно пропускному пункту автопарка. Старший лейтенант был уже на месте.
                - Смотри. – Сказал Ермаков. – Он уже здесь. Как метеор, ей богу.
                Сохновский увидев солдат, крикнул: - Вас долго ждать бойцы? Чего плетётесь как на прогулке. Быстро к машине.
                Колёсный бронетранспортёр стоял у ворот, и ребята подошли к нему. Сам Сохновский продолжал упрашивать дежурного по КПП автопарка, лейтенанта Морова: - Будь человеком! Витёк! Буквально на час, полтора. Наш шестьдесят шестой застрял, зарылся по раму, помочь нужно.
                - Мне голову оторвут. – Не соглашался лейтенант.
                - А кто узнает. Мы через задний выезд. Нам к стрельбищу надо. Туда и обратно. Не к девочкам ведь мы, в самом деле, едем.
                - Если бы к девочкам, все вопросы отпали бы сами собой. А здесь, неизвестно куда, вас несёт.
                - К стрельбищу дружище, к стрельбищу.
                - Не могу. Без разрешения дежурного по части, не могу. Вдруг проверка? А у меня БТР, неизвестно где.
                - Да всё будет в порядке, что ты переживаешь. Какая проверка? Сегодня суббота. Выходной. Тем более все заняты приехавшими в часть гостями. Не до тебя. Зато я, отблагодарю.
                - Под монастырь, меня хочешь подвести.
                - Ну что ты, в самом деле! За то время, которое я тебя упрашиваю, мы бы уже съездили.
                Лейтенант ещё с минуту помялся и согласился.
                - Спасибо, век не забуду, выручил. – Обрадовался Сохновский. И повернувшись к солдатам, крикнул. – По местам.
                Проглотив людей, БТР грозно зарычал и, выпустив серое облако дыма, рванул с места и вскоре исчез. Как только бронетранспортёр скрылся из виду, лейтенант Моров сказал им в след: - Шестьдесят шестой, говоришь, застрял? Ну-ну! – И подняв трубку телефона, набрал номер начальника особого отдела, капитана Вербицкого.
                Старший лейтенант Всеволод Сохновский, не знал и не мог знать, что его слова «век не забуду» станут пророческими. Он не знал, что капитану Вербицкому, были известны имена военнослужащих части, которые наведывались в Китай за самогоном. Капитан, не поднимая шума, терпеливо ждал того момента, когда он лично сможет задержать нарушителей государственной границы с поличным, пополняя свой послужной список раскрытием тяжкого преступления, обеспечивая себе карьерный рост. Сохновский не знал, что его приятель, лейтенант Моров, был протеже Вербицкого. Его глаза и уши. Его соглядатай. Сохновский не знал, что через пятнадцать минут, после их отъезда, была дана команда «кольцо».

                Виталик управлял БТРом уверенно. Маршрут он знал хорошо. Не первый раз по нему ехал. Дорогу назвать дорогой, можно было лишь условно. Это было заросшее направление, порой узкое до такой степени, что машина обоими бортами, цеплялась за стволы деревьев. Те в свою очередь, нещадно хлестали броню ветками, за нарушенную тишину и покой.
                - Мизеря, как ты видишь дорогу? – Спросил Сохновский. – Я вот ни чего не вижу. Одна зелёная стена перед глазами. 
                - Я с закрытыми глазами, товарищ старший лейтенант, по этой дороге смогу проехать.
                - Далеко ещё?
                - Нет, минут через пятнадцать будем на месте.
                - Граница рядом?
                - С полкилометра.
                Сохновский слышал, как от волнения бьётся его сердце. Казалось, оно заглушает шум двигателя. Хмель уходил. Возвращалась трезвая оценка происходящего. Ему захотелось вернуться обратно, но было уже поздно.
                - Пересекаем границу. – Сказал Мизеря. – Всё в Китае.
                Проехав ещё какое-то время, они остановились.
                - Не глуши двигатель и не выходите. – Сказал Ермаков. – Я мигом.
               Потянулись тяжёлые минуты ожидания. Сохновский и Мизеря, сидели молча, думая каждый о своём. Молчание нарушил Мизеря.
                - Товарищ старший лейтенант, интересно, почему тот, кто вам о нас говорил, не сказал, куда мы ездим за самогоном?
               - А он, что, знал?
               - Ещё как знал.
               - Вот сукин сын, об этом промолчал. Хотя, я бы всё одно не поверил.
               - А как так получилось, что Южаков, вам про нас рассказал?
               - С чего ты взял, что Южаков мне рассказал?
               - Кроме него, о нас не знала ни одна душа.
               - Да случайно, всё как то получилось. Однажды, в конце июня, я увидел, как в первом отсеке, Южаков снимает с ремня фляжку и кладёт её на полку где лежат фляжки первого взвода. – «Зачем» - думаю, солдат носит при себе фляжку, если всё подразделение находится в расположении роты? Ни на стрельбище, ни на тактических занятиях, а в роте. Кушают в столовой, где вся необходимая посуда есть. А? Зачем? Потом, сам понимаешь, форма одежды. Фляжки должны носить или все, или ни кто. И ещё, рота на политзанятиях, почему боец шляется один по расположению? «Ну-ка боец» - говорю я ему – «подойди ко мне, и фляжку свою неси». Он подошёл - «почему не на занятиях?» - говорю. Молчит. Не ожидал он меня увидеть. – «Зачем фляжку с собой носишь?» - «мыть носил» - отвечает - «Именно сейчас её надо было мыть, а не тогда, когда вернулись с полевого выхода?» - Молчит – «ну-ка дай» - говорю, он протягивает её. Я взял, полная, – «что» - говорю – «и водичкой заправил?» - молчит, я открыл, понюхал, ба-а, а запашёк… - «неужели у нас в умывальнике, из кранов, самогонка потекла? Ну» - говорю – «рассказывай» - и он всё выложил.
               - Теперь ясно. Говорил же ему чудаку: - «не носи фляжку на поясе, держи в руке, и никто не обратит на тебя внимания, а если что, мол, вот валялась, подобрал» - ан нет, какой-то непробиваемый.
              - Правильно ты Мизеря говоришь, если бы он держал её в руке, я бы точно не обратил на фляжку внимания. Отправил бы на занятия и всё. В приватной беседе, он рассказал, что брал самогон у вас, а вот где брали вы, сказал, что не знает. Я то, грешным делом думал, что вы гоните самогон, с кем ни будь из солдат или даже прапорщиков, которые служат на пищевом складе. А что! Место в самый раз. И продукты под рукой, и сахар, и дрожжи, и покупать не надо, да и в складских закутках, можно самогонный аппарат спрятать так, что ни одна собака не найдёт… А оно то, вон всё как…      
               - А куда Южакова перевели? – спросил Мизеря.
               - Вербицкий его в Восточном, в какой то, военный дом культуры, или что-то вроде этого, пристроил.
               - Интересно, а за какие такие заслуги?
               - А бог его знает.
               - Сдается мне – задумчиво сказал Мизеря – Вербицкий и о нас всё знает.
               - Ты так думаешь?
               - Уверен. – После некоторой паузы, Виталик спросил: - Скажите товарищ старший лейтенант, были бы сегодня потрезвее, поехали бы?
               - Конечно, нет. Наоборот. Я бы сам вам так съездил, долго бы помнили. Чёрт – Тяжело вздохнув, сказал Сохновский - почему хмельной человек думает иначе и делает то, что ему же трезвому, это и в голову не придёт?
              - Потому что за человека, в это время думает рюмка и то, что в ней налито.
              - Да! Наверное, ты прав. Кстати, а где вы, БТР брали, для поездок?
              - Мы ездили только тогда, когда были на стрельбище.
              - Интересно, как же оставались без внимания, ваши исчезновения?
              - Так вы сами, сколько раз меня посылали в полк за обедом, когда наш шестьдесят шестой ломался.
              - Ах вы, собаки, значит, у Южакова машина ломалась, а ты по пути, сюда заглядывал?
              - Именно так.
              - А где же вы её хранили?
              - Здесь, в ящике запасных инструментов.
              - А…
              - А Южаков, когда надо приходил, сколько надо наливал, и кому надо, относил.
              - Ага, значит он был посредником, между поставщиками и потребителями… а кому он отдавал?
              - Не знаю, кому-то из прапорщиков. Сам-то он, как мог продавать. Его бы уже давно поймали. Вот зачем он полную фляжку в роту притащил не могу понять. И почему он нам не сказал, что вы его поймали с ней? Вербицкий его наверное так же поймал как и вы,только где нибудь в другом месте. А Вербицкому рассказал про самогонку кто ни будь из пьяных попавшихся ему, у кого купили. Продавец прижатый к стенке рассказал про Южакова, а Южаков про нас.
              - Почему же он вас не прижал?
              - Ждал. Когда мы вновь поедем.
              - Ерунду не говори, надо было бы всё бы рассказали и показали. У него есть методы развязывать язык...
              Разговор прервал открывшийся боковой люк. Держа в руке десятилитровую канистру, влез Ермаков: - Вот видите как удачно – он открыл крышку канистры, сунул туда указательный палец, затем облизал его –  Вещь. Всё. Уходим.
             - Подожди – сказал Сохновский – ну-ка, налей, есть во что?
             - А как же! Машина укомплектована. – Сказал Мизеря и достал алюминиевую кружку. Дунув внутрь, он передал её Сохновскому.
            - Половину – протянув кружку, сказал старший лейтенант Ермакову.
             Ермаков налил, как было велено. Половину. Сохновский выпил. Медленно и громко выдохнув, он зажмурил глаза.
             - Закусите, товарищ старший лейтенант – сказал Мизеря, протягивая ему яблоко.
             - Фу, чёрт! Какая крепкая! – Надкусывая яблоко, сказал Сохновский. – Даже слеза прошибла. Действительно, не хуже нашей самогонки. Ну ладно, всё, едем.
             При выезде из деревни, внезапно появился военный джип китайской армии.
             - Что делать? – Спросил Мизеря.
             - Гони, не останавливайся. – Приказал Сохновский. – Если что сбивай их к чёртовой бабушке.
             Джип от удара увернулся.
             - Сейчас сообщат нашим.
             По броне послышались щелчки.
             - Стреляют собаки. – Процедил сквозь зубы Ермаков. – Жми Виталик, жми, сейчас начнутся болота, не сунутся, а там, пока суть, да дело, будем в части. Гони, осталось паршивых триста метров.
              Педаль газа, Мизеря вдавил в пол. Было ощущение, что БТР не ехал, а летел. И вот она заветная топь. Но радости от этого у солдат не было. У границы с Советской стороны, завис военный вертолёт. Не было сомнений, что ждал он, именно их.
               - Что делать будем? – Спросил Ермаков.
               - Теперь ни чего не сделаешь – сказал Сохновский – давай вперёд. Если повернём обратно, нас заблокируют китайцы, заставят сдаться и арестуют. Затем, если они скажут всему миру, что задержали пьяных нарушителей границы с советской стороны, и мы просто отсидим у них в тюрьме, это одно. А если скажут, что мы перебежчики, это другое. Мы автоматически становимся предателями нашей родины, совсем вытекающим, и для нас и для наших семей. Так что, давай-ка вперёд, к своим.
               - Дембель у нас, будет очень не скоро – с грустной улыбкой сказал Мизеря.
              Вертолёт сопровождал бронетранспортёр по всему пути следования. Ехали молча, каждый думал только о своей дальнейшей судьбе. Счастливая цепочка  детства, отрочества, юности, которая должна была тянуться дальше, к зрелости и наконец, к старости, оборвалась здесь, в двенадцатом квадрате. Дальше, ждали их кованная горечью цепь и кандалы.
              При выезде из тайги, нарушителей границы ждали. Виталик сбросил газ и нажал на тормоз. Машина встала.
              - Ты чего? – Спросил старший лейтенант.
              - Приехали. – Сказал Мизеря.
              - Встал то чего? – Закричал Ермаков.
              - Не ори. Открывай люк и выходи, пока нам братскую могилу не устроили.
              - Выходим по одному. По моей команде. Руки держать вытянутыми перед собой. – Слышалась команда снаружи.
              Ермаков открыл люк. Снаружи четыре бойца в маскхалатах, с автоматами наизготовку, держали под прицелом проём люка.
               Капитан в полевой форме, с пистолетом в руке, приказал: - Первый, выходим. Руки вытянуть перед собой и не дурить. Есть приказ, стрелять без предупреждения. Я не промахнусь, проверять не советую.
              Как только Ермаков вышел из бронетранспортёра, к нему подбежали два солдата и заломив руки за спину, увели.
              - Следующий. – Приказал капитан.
              Вышел Мизеря. Его так же, заломив руки за спину, увели.
              Последним, вышел Сохновский. Вид у него был подавленный и растерянный. Руки заметно дрожали.
              - Лейтенант, у тебя с головой всё в порядке? – С Раздражением сказал капитан. – Ты понимаешь, что поставил на себе крест. И ради чего? – Капитан сплюнул и приказал: - Увести.
             Нарушителей привезли на гауптвахту части и развели по разным камерам. Переступив порог камеры, Мизеря сделал два шага и остановился. Его взор, устремился на кусочек голубого неба, видневшегося в маленьком окошке с решёткой, под потолком. Мыслей в голове не было. Виталик не сводил с окошка взгляда, и простоял не шелохнувшись весь вечер и всю ночь. Утром из состояния оцепенения, его вывел лязгнувший дверной засов и громкий голос: - на выход, руку… – Мизеря протянул левую руку. Конвоир надел одну часть наручников ему, вторую пристегнул к своей руке. Затем они вышли во двор гауптвахты. Там уже находились Сохновский и Ермаков, так же пристёгнутые рука к руке со своими конвоирами.
                - Снимите с них погоны, петлицы, шевроны. Снимите комсомольские значки и ведите на плац – приказал капитан Вербицкий.
               - Отставить плац – сказал подошедший замполит полка, подполковник Войнов – этого ещё не хватало. С этого плаца уходили на фронт настоящие солдаты. И сейчас там стоят в строю солдаты и офицеры, достойные своих отцов и дедов. Скоро состоится вынос боевого знамени части. Это знамя несли по улицам Варшавы и Берлина. Под этим знаменем, проливали кровь лучшие сыны отечества. И я не позволю осквернять это священное место присутствием этих негодяев, которые позабыли о воинской чести, в угоду своей прихоти и низменным побуждениям. Эти…трое, запятнали не только себя, они облили грязью всю советскую армию. Да и не только армию: весь советский народ. Теперь там – подполковник указал в сторону границы – будут думать, что советского солдата можно купить за канистру вонючего пойла. Нет вам прощения. Вы ответите за своё деяние по всей строгости закона. Я же со своей стороны, буду ходатайствовать, чтобы суд был показной. Всё увозите – сказал конвоирам Войнов – что бы глаза мои их не видели.


               Мизеря увидел Сохновского, и Ермакова только через два месяца на суде. Как и обещал замполит, суд был показной и проходил в клубе воинской части.
              Виталик знал, что приговор будет суров. То, что он сделал со своими сослуживцами, был не просто проступок по глупости. Это было преступление по умыслу. И на снисхождение не рассчитывал. Поэтому он не слушал, что говорили в зале. Его мысли были далеко. Там, в деревне пензенской области, где он родился и вырос. Откуда его провожали в армию всем селом.
              В то ветреное, ноябрьское утро, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, мать под руку шла с ним до сельсовета, и всю дорогу вытирала платочком глаза. Всхлипывая, она мечтала, что через два года она так же будет идти рядом с ним, но только обратно, домой, гордясь сыном солдатом.
              - Прости мама. – Думал Мизеря. – Не судьба тебе гордиться своими сыновьями.
               Причина, для столь скорбного вывода, была.
                За три года до призыва Виталика в армию, его старший брат Юрий, с дружком, убили своего собутыльника. Убили с особой жестокостью. Весь день издевались, затем, полуживого человека связав, положили в костёр, где он заживо и сгорел.
                Юрия и дружка его, арестовали на следующий день. Мать, узнав, что натворил её сын, постарела за пару дней, лет на десять.
                Отец с месяц не выходил из дома и всё время молчал. Первые его слова были страшными: - У меня больше нет сына. Будь ты проклят. Я проклинаю тебя отцовским проклятием.
                Из жизнерадостного, энергичного человека, он превратился в угрюмого, молчаливого, ко всему равнодушного старика. Старика душой, для которого мир, в одночасье был закрашен в серый цвет.
                Юрию и его подельнику дали по пятнадцать лет. Через четыре года, он умер в тюрьме от туберкулёза…
                Теперь вот, Виталик сидел на скамье подсудимых, слушал обвинение, ожидая приговор. И он был оглашён. Оглашён жёстко и безжалостно. Шесть лет, колонии строгого режима.
               Приговор, Мизеря выслушал спокойно. Он был готов к этому и другого, не ожидал, хотя где то в глубине души, надеялся на более мягкий. Когда судья закончил свою речь, Виталик прошептал: - Прости меня отец, прости мама. Если сможете, простите.
               Мизеря отбывал срок в свердловской области. Отсидел, что называется от звонка, до звонка. Как говаривали тамошние зэки, «Не горюй Виталь, зима-лето, год долой, шесть пасок и домой». Освободился он в сентябре тысяча девятьсот девяносто первого года. Из трёх нарушителей границы, до свободы дожили только двое. Виталик и Ермаков.
              Старший лейтенант Сохновский, покончил с собой в камере после вынесения приговора. Смастерив из одежды верёвку, он повесился на оконной решётке.
              С Ермаковым, Мизеря сидел в одном лагере, и освободились в один день. У ворот зоны, они попрощались. Ермаков ушёл. Виталик смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из виду. Больше он его ни когда не видел.
               Не отходя от ворот, Мизеря закрыв глаза, сделал несколько глубоких вздохов. Ему казалось что воздух, здесь, за воротами колонии, чище, свежее и слаще. Он посмотрел на небо и увидел что оно синее, а солнце ярче. Он взглянул на траву, и она была зеленее. Запрокинув голову, Виталик набрал полные лёгкие воздуха и закричал изо всех сил: - Сво-бо-да-а!
               - Ты чего здесь разорался? – Спросил вышедший из ворот, сердитый сержант сверхсрочник.
               - Радуюсь. – Улыбаясь, ответил Мизеря.
               - Иди, в другом месте радуйся.
               Виталик не чего не ответил сержанту. Сунув руки в карманы, он направился к вокзалу. Путь его лежал к родному дому, в котором его уже ни кто не ждал.
                Отец умер через две недели, после того как узнал что Виталик арестован. Он не оправился от удара после Юры, как получил новый от Виталика. Сердце его, не выдержав таких эмоциональных нагрузок, остановилось. Мать представилась, за два года до его освобождения.
                Приехав в свою родную деревню, Мизеря подошёл к дому. Окна были заколочены. Вокруг дома всё заросло бурьяном. Глядя на крыльцо, сердце его заныло от тоски. Виталик вспомнил, как в детстве, летним ранним утром, сидел на ступеньках крыльца и гладил собаку по кличке Верный, пока мать доила корову… Он сел на крыльцо, закурил и впал в воспоминания. Виталик  вспоминал, как поутру, пацанёнком лет десяти, невзирая на строгий наказ отца, к речке до обеда не ходить, а идти на огород с картошкой и собирать с ботвы колорадского жука, он вместе со своим лучшим другом Валеркой Авдеевым, босиком неслись вниз по дорожке, ведущей от дома к речке. Утренняя прохлада воды не просто манила, она притягивала к себе. Желание окунуться с головой в эту прохладу, была намного сильнее страха перед последующим затем наказанием. На ходу снимая рубашки, штаны и трусы, они с разбега, крича от радости, прыгали в воду, распугивая стайки мелкой рыбёшки. Выныривали, тряся головами отфыркивались и набрав воздуха, вновь с головой уходили подводу. Вода ласкала, и выходить на берег, ни как не хотелось. Идиллия с природой заканчивалась, когда появлялся отец с хворостиной в руке, которая крепко могла прижечь, заднее место. Стремглав выскочив на берег, уварачиваясь от звонко шипящей хворостины, схватив штаны, пацаны неслись обратно к дому, моля судьбу, что бы на пути не было девчонок. Лишь отбежав на безопасное расстояние, штаны удавалось надеть. Остальную одежду, отец приносил сам…
                От воспоминаний на глаза наворачивались слёзы. Мизеря даже не заметил, как к нему подошёл сосед дед Митяй и сел рядом.
                - Здорово Виталик. – Не протягивая руки, поздоровался он.
                - Здравствуй дед Митяй.
                - Узнал?
                - По голосу только. Так бы мимо прошёл и не узнал.
                - А я тебя сразу угадал. Да и кому ещё, тут сидеть. Ты то, надолго, или как?
                - Хотелось бы навсегда.
                - Ну, если есть такое желание, это уже хорошо – сворачивая самокрутку, сказал дед.
                - Где похоронили отца и мать, знаешь? – Спросил Мизеря.
                - Как же не знать, сам хоронил.
                - Покажи могилы.
                - Идём.
                Пока шли к кладбищу, дед Митяй рассказывал последние деревенские новости. Виталик, слушая его, думал о том, что не чаял он, уходя в армию вернуться обратно только через восемь лет. К пустому, заколоченному дому и к могилам родителей. Что не сбылась мечта матери пройти с сыном солдатом по центральной улице села, что бы все видели их и радовались вместе с ними.
                - Пришли. – Сказал дед, останавливаясь у ограды двух могил. – Здесь. Рядом лежат. Когда кузница работала, я оградку сковал.
                - Спасибо дед Митяй, большёе спасибо.
                Виталик прошёл за ограду, подошёл к могилам и поклонился. На могилу матери положил конфет и печенье. На могилу отца, поставил стакан с водкой, на стакан положил кусок хлеба, посыпанного солью.
                - Давай помянем и пойдём. – сказал дед. – Скоро стемнеет. Переночуешь у меня. А завтра видно будет.
                В доме дед Митяй, по холостяцки, на скорую руку собрал на стол.
                - Садись Виталь. Как говориться чем богаты…
                - Спасибо. А ты чего один? Где баба Валя? Где Никита?
                - Валюха моя, третий год лежит там, откуда мы только что пришли.
                - Болела?
                - Нет. В тот день в огороде, что-то делала. Я уже не помню что. К полудню присела отдохнуть в тени вон, под липой, и больше не встала.
                - А Никитка где?
                - Никита на севере. В Якутии. Город Мирный есть такой. Алмазы добывают. Там шоферит.
                Дед разлил в гранёные рюмки мутный самогон: - Давай выпьем, чокаться не будем.
                - Ты чем заниматься собираешься? – Прикуривая самокрутку, спросил дед.
                - Покамест, не знаю. Оглядеться нужно. Хотелось бы здесь остаться. Дом в порядок привезти, семьёй обзавестись, работать. В общем, что бы всё было как у людей.
                - Ты насколько я помню, на тракториста учился?
                - Да. После восьмого класса, в Каменке училище закончил. Тракторист-машинист широкого профиля.
                - Специальность твоя теперь здесь без надобности. – Сказал дед, наполняя рюмки.
                -  Не понял. Почему? – Спросил Мизеря.
                - Сейчас поймёшь. Пей.
                Виталик выпил. Дед, занюхав хлебом самогон, продолжил: - Ты обратил внимание на наши поля? Нет?! Они так же как твой дом, заросли бурьяном. Потому что всё хозяйство развалили и разворовали. А какой колхоз был! Сейчас называют не колхоз, а…как его…тьфу язвить, язык сломаешь, акцион… в общем ни как. – Махнул рукой дед. – Так вот, за полгода, сменились три председателя, и каждый из них оставил след своего руководства. При первом, вначале исчезли все коровы с фермы. Затем всё оборудование и даже рамы с окон, и двери. Ну а крышу растащили сами, он не успел. Я и то, под шумок двадцать листов шифера взял. Баню с сараем перекрою.… В мае, значит, первый исчез, появился второй. С его появлением, исчезла вся техника. Автомобили, тракторы, комбайны, сеялки и молотилки. Из боксов и ремонтной зоны вывезли всё, до последнего верстака. На воротах МТС повесили огромный замок. Что самое интересное, со всей техникой пропал и сам председатель. Ни кто не знает куда. Как его не стало, тут же появился третий. С приходом третьего председателя, появились замки на кузнице и пилораме, а огромный замок с ворот МТС был снят. Там сейчас склады. Чего хранят, неизвестно, но охрана серьёзная. У каждого за плечом ружьё. Таких ружей я ни когда не видел. Без прикладов. Стволы короткие, на обрезы похожие. Словом, на хромой козе не подъехать. Такие-то дела Виталя. Делать здесь не чего. Работы, ни какой нет. Молодёжь разъехалась по городам. Остались одни пенсионеры, да те, у кого вся радость в стакане. Воруют, что другие не успели своровать, продают и пьют. Сколько их спилось, сколько умерло. Глядишь, несут на погост. Ему ещё и тридцати нет, а водка с самогоном загнали его в могилу. Если не находят, что можно спереть, провода заразы режут.
                - Какие провода? – Не понял Виталик.
                - Обыкновенные провода, электрические, что на столбах. Они алюминиевые. Их режут и сдают в приём цветных металлов.
                - Так ведь, под напряжением. Неужели током не бьёт?
                - Ещё как бьёт. И убивает. И инвалидами остаются. И всё одно лезут.
                - Я бы ни за что не полез. – Сказал Мизеря.
                - Это пропащие люди, Виталик. Им без разницы куда лезть. В чужой погреб, или на столб. Цель одна, стакан. Летом, так вообще что учудили. Помимо проводов, тридцать столбов, вдобавок спилили и продали. Пол района, на две недели без света оставили.
                - Нашли?
                - Чего. Столбы?
                - Кто спилил!
                - Этих нашли. Чего их было искать, если они по дворам пьяные ходили и за банку самогона эти столбы всем предлагали.
                - Да-а! Дед Митяй, слушаю я тебя, и в груди всё ноет. Какое село было. Сколько народу. А летом, из городов в гости ко многим приезжали. В клубе помню, на всех мест не хватало, а танцы на улице, рядом с клубом устраивали.
                - Было Виталик, было. Теперь лишь разруха и воспоминания остались.
                В это время, к деду зашёл ещё один сосед и друг детства Виталика, Валера Авдеев.
                - Ну, здорово, что ли, пропащий. – Валера подошёл к Виталику и друзья обнялись.
                - Возьми стул и садись к столу. – Сказал Авдееву дед.
                - Мне Любка-калюханиха сказала, что ты приехал. Она видела, как вы на кладбище ходили. – Присаживаясь к столу, сказал Валера. – Как дела спрашивать не буду, а вот что делать собираешься, спрошу.
                - Не знаю. – Признался Мизеря.
                - Давай со мной, в Москву.
                - Паспорт сначала получить надо.
                - Получишь, успеешь. Через две-три недели, приедешь с кое какой деньгой, паспорт сделаешь, дом в порядок приведёшь и подумаешь ехать обратно в Москву или остаться здесь, чего делать не стоит. Здесь или сопьёшься, или опять посадят. А там, работать будешь со мной. Работы много. Деньги зарабатывать будешь хорошие. Квартиру в складчину будем снимать. Может, там и подругу себе найдёшь. Женишься. Будешь жить как все нормальные люди.
                - Заманчиво. Красиво рассказываешь. Всё по твоим словам выходит гладко и ровно, без сучка и задоринки. Даже подозрительно как то.
                - А это от тебя, мил человек зависеть будет. Гладко или шершаво, ровно или криво.
                - Так-то, оно так. Подумать мне надо.
                - Думай до утра. Утром я уезжаю. Надумаешь, к шести утра приходи ко мне домой. Я на машине поеду.
                - Хорошо. – Надумаю, зайду.
                - Ладно, я побегу. - Сказал Валера, вставая из за стола. – Дома ещё есть дела.
                - Так ты бы, хоть выпил – предложил Авдееву дед.
                - Нельзя! Утром за руль – отказался Валера.
                Пожав руки, Авдеев ушёл.
                - Как думаешь, дед Митяй, ехать мне или…
                - А чего тут думать. Езжай. Валерка парень положительный. Если зовёт, значит не зря. В Москве он уже года три, если не больше. Видать, неплохо зарабатывает. Дом перестроил, Баню новую поставил. Машину купил. Деньги родителям постоянно присылает. Живут, дай бог каждому. Нет. Ни чего плохого о нём сказать не могу.
                Так они вдвоём просидели за разговорами далеко за полночь, и изрядно опьянев, легли спать.
                Утром, дед разбудил Мизерю: - если надумал ехать с Валеркой, то вставай. Время.
                - Поеду – сказал Виталик, поднимаясь с кровати.
                - Правильно – поддержал его дед – попытка не пытка. Если что, всегда обратно вернуться можно. Тебя же туда не под конвоем, не силой везут. Тем более знаешь человека с детства и не на пустое место едешь, что немаловажно.
                - Верно дед Митяй, всё верно. Потому и еду, что знаю с кем и не на пустое место. В не известность, я бы, не поехал. И под конвоем, я надеюсь больше ни когда и ни куда не поеду.
                - Правильно. Не к чему это. У человека одна жизнь, чтобы тратить её в тюрьмах и лагерях.
                - Спасибо вам за всё. За ночлег, за хлеб-соль, за то, что могилы родителей не оставили без внимания.
                Не стоит. Ступай с богом.
                К шести часам, как и договорились, Виталик пришёл к Авдееву. 
                - Ну что, решил? – Спросил он.
                - Решил. – Кивнул головой Мизеря.
                - Вещей не вижу.
                - Всё богатство моё со мной.
                - Деньги то, есть?
                - Есть немного.
                - Ладно, если что, у меня есть. Не пропадём. Садись в машину.
                Мизеря сел на заднее сиденье. На переднем, сидел не знакомый ему мужчина лет сорока, который представился Самуилом.
                Машина тронулась с места. Виталик, грустными глазами глядя в окно, тяжело вздохнул. На душе было тревожно. Его пугала жизнь будущая, столичная, неизвестная. Какие-то сомнения в правильности того что он делает, терзали его. Он чувствовал, что сюда больше ни когда не вернётся.

              На съёмной квартире в Москве, куда Валера привёз Мизерю, был тот бардак, который царит только у новосёлов.
               Запечатанные коробки, огромные полипропиленовые, полосатые сумки перетянутые скотчем. Кучи разной, новой одежды, от нижнего белья, до дублёнок, были свалены в углах комнаты.
               - Ты не обращай внимания на бардак, он здесь вечен. – Сказал Авдеев. – Одно уносим, другое приносим. Располагайся и отдыхай. Водки выпей, в ванную сходи. Нам с Самуилом одно дело сделать нужно. Сегодня нас не будет, приедем только утром. Ты пока отдыхай, вернёмся, я введу тебя в курс всех дел. Скучать тебе пока нас не будет, не придётся. Сейчас Зурик придёт.
               - Кто, Зурик? Грузин что ли?
              - Нет. – Усмехнулся Валера. – Это прозвище. По паспорту он Сергей Живчиков. С ним не соскучишься.
               Валера с Самуилом уехали. Виталик прошёлся по квартире. Постучал по коробкам, пытаясь определить их содержимое, попробовал на вес сумки и включил телевизор.
               Пройдя на кухню, он открыл холодильник, достал бутылку водки. Глотнув из горлышка, он сморщился и поставил её на место.
               Послышался щелчок замка входной двери. Мизеря вышел в коридор. В квартиру зашёл не высокого роста паренёк, с ярко рыжей растрёпанной шевелюрой и улыбкой в пол лица.
               - Привет! Я Зурик. – Поздоровался вошедший. – Мне о тебе только что Валера сказал. Я его на улице у машины встретил.
              - «Какой бы из него получился клоун» - почему то подумал Виталик, глядя на этого растрёпанного паренька – «Великий получился бы клоун». Виталий Мизеря. – Пожав руку Зурика, ответил он.
               - Что делать будем Виталий Мизеря?
               - Не знаю.
               - Ты в Москве, впервые?
               - Да.
               - Сегодня отдохни, а завтра погуляем по городу. А послезавтра начнёшь работать со всеми.
               - Что за работа, что делать то буду? Я у Валеры спрашивал, но он так толком, ни чего не ответил. 
               - Правильно. – Согласился Зурик. В двух словах это не объяснишь. Я признаться и не знаю, чем конкретно ты будешь заниматься. Вот завтра он приедет, и всё разложит тебе по полочкам. Ясно? Давай лучше хлопнем водки и перекусим. Я к примеру есть хочу.
               - Можно. – Согласился Мизеря.
               Зурик взял инициативу в свои руки. На столе появились покупные в магазине маринованные огурчики, сало нерезаное толстыми ломтями, лук и хлеб. Достав вместо рюмок две кофейные чашки, он налил в них водки.
               - Давай червячка заморим, потом я пельмени сварю.
               Сергей Живчиков оказался очень весёлым и разговорчивым малым. Он рассказывал, какие-то невероятные истории, якобы случившиеся с ним. Мизеря слушал его, от души смеялся, но рассказам Зурика не верил. Так опустела бутылка.
               - Маловато будет. – Погладив себя по животу, сказал Зурик. – Ты как думаешь?
               - Я думаю, добавить не мешало бы.
               - Я мигом слетаю в гастроном и обратно.
               - Давай, а я ванну приму. С дороги так и не помылся.
               Зурик умчался за водкой, а Мизеря вошёл в ванную комнату. С каким-то необъяснимым трепетом он смотрел на ванну. Ему ещё ни когда не приходилось нежиться в этих чугунных, покрытых белой эмалью посудинах. В деревне, парились и мылись в бане, пользуясь тазиками да оцинкованным корытом. Об армии и тюрьме, и говорить нечего. Единственное где он видел в армии ванну, да не одну, а целых три, так это в столовой, куда всю ночь на целый полк, чистили картошку. Поэтому наполнив её, Виталик с радостным чувством проникновения в неизведанное, погрузился в горячую воду.   
               Состояние приятной слабости, в паре с хмелем, охватило всё его тело. Он разомлел. Чувство усталости отступало. Потянуло в сон.
               Блаженство нарушила пьяная рыжая голова, просунувшаяся в дверь.
               - Я прибыл - сказала голова. - Ты пока мойся, а я яичницу пожарю.
               Мизеря вышел из ванной с чувством праведника, покинувшего рай.
               На столе у шустрого Зурика, уже шипела яичница. На тарелке лежала нарезанная, как и сало толстыми ломтями, колбаса.
               - С лёгким паром! Держи. – Протянув чашку с водкой, сказал Живчиков.
               Выпив, Зурик обратился за помощью к Виталику.
              - Слушай, помоги мне в одном деликатном деле.
              -В каком?
              - Понимаешь. У меня есть подруга. Красавица, закачаешься. Но третьего дня мы поссорились.
              - От меня то, что нужно?
              - Помоги мне с ней помириться. Я даже подарок ей в знак нашего примирения купил. Сейчас покажу. – Зурик сходил в комнату и принёс небольшой футляр. Открыв его, он вынул золотой браслет. – Знаешь, сколько он стоит? Лучше тебе не знать, а то со стула упадёшь.
              - Как же я тебе помогу? – спросил Виталик.
             - Очень просто. Поехали со мной к ней.
             - Я то, зачем поеду? Мирить?
             - Вот именно. Если я один приеду, она меня выгонит. Тем более я поддатый.
             - А вдвоём пьяные заявимся, не выгонит?
             - Нет. – Уверенно сказал Зурик. – Гарантия на сто процентов, что не выгонит. Мы ещё по дороге цветов и шампанского купим.
             - Что ж, если я смогу помочь, то я готов.
             - Я знал, что ты поможешь несчастному Зурику.
              Сборы были не долгими. Выпив на посошок ещё по одной чашке водки, они вышли из квартиры.
               Взяв такси, Мизеря и Живчиков поехали к Лере. Так называл её Сергей. По дороге купив огромный букет цветов и две бутылки шампанского, они приехали на улицу Островитянова.
              Невзирая на поздний час и состояние гостей, Лера приняла их довольно радушно. Помимо неё, в квартире находились двое молодых парней, лет двадцати, не больше.
               - Вот познакомься, это Лера, а это её двоюродные братья, Валентин и Георгий, можно просто, Валя и Гера.
               - Очень приятно, Виталий – Мизеря пожал братьям руки.
              Хозяйка с ребятами, накрыли в большой комнате двухкомнатной квартиры, столик. На середину стола, поставили вазу с привезёнными цветами.
                Глядя на Леру и Зурика, Мизеря не как не мог понять, что их связывало. Не было похоже на то, что между ними есть какие-то сердечные дела. Скорее они были похоже на сугубо деловые отношения. Складывалось впечатление, что принимая их у себя дома, она просто выполняла свою какую-то тайную работу, за которую ей платили деньги. Преподнесённый ей дорогой браслет, был принят ею как должное, без каких либо эмоций. Лера, даже не открыв футляр, и не взглянув, что там лежит, равнодушно положила его в шкаф. Забыв к тому же Зурика поблагодарить. Всё это казалось Виталику странным. Но Мизеря не привык совать свой нос в чужие дела. Поэтому сделал вид, что ничего не замечает. К тому же её холодок, мог быть плодом их недавней ссоры.
                Когда все сели за стол, пьяный Зурик громко икнув, пытался сказать тост. Но Лера, улыбаясь, вежливо его остановила, предложив выпить стоя и без слов.
                За столом, атмосфера была не принуждённая, даже можно сказать раскованная. Зурик не умолкал. Часто икая, он всё время, что-то говорил, говорил и говорил. Все дружно над его байками смеялись, не перебивали, и не останавливали. Мизеря плохо понимал, о чём говорил Зурик, он сильно опьянел. Голова кружилась, в глазах начало двоиться. Тряхнув головой, Виталик поднялся: - мне пора, спасибо за всё, я поехал домой.
                - Что вы Виталий, куда же вы, в таком состоянии, да в такой час! Оставайтесь, я вам постелю в другой комнате.
                - Как то, неудобно. Первый раз в доме и…
                - Ничего страшного – улыбаясь сказа Лера.
                - Расслабься. Дружище. Что ты как не родной – добавил Зурик – утром поедем.
                - Ну, ладно, уговорили. Только вы мне не стелите, просто подушку и какое ни будь, покрывало.
                - Как пожелаете – сказала Лера и вышла в другую комнату.
                - Иди за ней – сказал Зурик – она тебе всё покажет, а мы ещё посидим.
                - Вот сюда, пожалуйста – указала на софу Лера - ложитесь, а я вас накрою.
                Виталик лёг. Лера, накрыла его покрывалом, и со словами «спокойной ночи», погасив свет, вышла из комнаты.
                Закрыв глаза, Виталик почувствовал, как вдруг, софа сорвалась с места, раскачиваясь поднялась вверх, и вылетев в окно стала кружить над городом. По спирали поднимаясь всё выше и выше, затем резко падая в низ, и вновь взмывая круто вверх, она норовила сбросить Виталика на землю. Она вертелась вокруг своей оси, и от этих виражей его стало сильно тошнить. Открыв глаза, Мизеря сел на край софы, которая мирно стояла на своём месте. Сердце билось с такой силой, что казалось вот, вот выпрыгнет из груди.
                – Вот это я набрался – думал Виталик – уже мерещиться начинает. – Тут он вспомнил один совет: когда тошнит, свернись калачиком, и станет легче. Мизеря последовал этому совету. Накрывшись покрывалом, он свернулся калачиком, и вскоре забылся глубоким сном.
                Проснулся он от сильно удара в бок, лёжа на полу. Запястья рук за спиной, были сильно сдавлены наручниками. Открыв глаза, Виталик увидел стоящего над ним, сержанта милиции.
                - Что, очухался? Животное. – Выдвинув нижнюю челюсть, со злостью сказал сержант.
                - Я не понимаю…
                - Встать. Сейчас поймёшь.
                Мизеря поднялся и тут же получил удар кулаком в лицо и следом удар ногой в грудь. Не удержавшись на ногах, Виталик упал.
                - Встать тварь. – Закричал сержант.
                Виталик стал подниматься и вновь получил удар ногой, потом ещё и ещё. От боли он согнулся стоя на коленях.
                - Что, не нравится? Плохо? А когда пацанов резал, хорошо было? – И сержант ударил Виталика по лицу  ногой, выбив два передних зуба и разбив нос. Кровь изо рта и носа, струёй потекла на пол.
                - Каких пацанов? – Не понял Мизеря.
                - Каких?! Идём тварь, покажу.
                Сержант завёл Виталика в большую комнату. От увиденного, Мизеря ужаснулся. У окна, в луже крови сидел на коленях, уткнувшись головой в стену Валентин. Из спины со стороны сердца, торчала рукоятка ножа. По надрезам на рубашке, было видно, что его ударили несколько раз.
                Георгий лежал у шкафа лицом вниз, раскинув в стороны руки. Ран и крови видно не было.
                - Что, доволен? Пошёл обратно.
                Войдя в комнату, милиционер схватил Виталика за горло и прижал к стене: - скажи тварь, что ещё ни чего не помнишь.
                В ответ Мизеря только хрипел, он терял сознание.
                - Хватит Петро. – Сказал вошедший в комнату ещё один милиционер. – А то до отделения не довезём. – И глядя на забрызганный кровью пол, добавил: - Напачкал ты тут. Ладно. Пусть умоется, а я в убойный звоню.
                - Ребята, подождите немного. – Сказал Зурик, входя в комнату. – Сейчас уважаемые люди приедут. Денег привезут. И обо всём договоримся.
                - Когда они приедут? – Сказал второй милиционер, оказавшийся лейтенантом. – Мы долго ждать не можем.
                - Минут десять-пятнадцать, не больше. А пока, по пятьдесят грамм коньячку, для успокоения, если есть желание.
                - Хорошо, подождём немного. – Сказал лейтенант. – Пойдём Петро.
                Милиционеры вышли из комнаты, предварительно пристегнув Виталика наручниками к трубе отопления.
                - Что это всё значит, Зурик? – С трудом выговаривая слова разбитыми губами, спросил Мизеря.
                - А ты что, не помнишь что творил?
                - Я спать лёг.
                - Спать он лёг. Наделал ты вчера дел. Не ожидал от тебя. Спал, затем вышел… Меня чуть не зарезал. Вот, любуйся. – Зурик задрал свитер и показал заклеенный пластырем, порез. – Ещё чуть, и в сердце… Леру избил, стол перевернул… Меня с ней, в ванной запер, а пацанов… тебе уже показали.
              - Ты чего несёшь? – Задыхаясь от злости, сказал Мизеря.
              - Говорю то, что было. Соседи, услышав шум и крики, вызвали наряд милиции.
              - Кого вы ждёте? Кто должен приехать?
              - Валера, Самуил и Мазепа.
              - Кто такой, Мазепа?
              - Настоящего имени, его ни кто не знает. Все зовут его Мазепа. Говорят, у него связи большие, для него нет ни чего невозможного.
            - Принеси воды, горит всё внутри. – Попросил Мизеря.
               Зурик принёс воды. Виталик сделал один глоток и тихо застонал: - Хорошо отметелил, сволочь. Воду пить, и то больно.
               Прозвенел дверной звонок. Зурик пулей, устремился открывать дверь. В коридоре послышались голоса. Один из них Мизеря узнал. Это был Валера. Через минуту он открыл дверь в комнату и посмотрев на Виталика, лишь покачал головой.
                Оттолкнув Валеру, в комнату вошёл мужчина лет пятидесяти, в чёрном френче застёгнутым под горло. Его длинные, чёрные с проседью волосы, были стянуты сзади «хвостом»
                - Я буду краток. – Начал он, садясь в кресло. – Первое. За то, что ты сделал, тебе светит лет пятнадцать при самом лучшем раскладе, а то и вышка, учитывая твои прошлые «боевые» заслуги. Второе. Я в силах тебе помочь выйти из этой не простой ситуации, но при одном условии, ты будешь работать на меня. Ты будешь выполнять всё, подчёркиваю, всё, что я тебе скажу. Делать без всяких размышлений, обсуждений, и умозаключений. Работать будешь до тех пор, пока не вернёшь весь долг.
                - О каком долге идёт речь? – Спросил Мизеря.
                - Решение твоей проблемы, обойдётся мне в пятнадцать тысяч долларов США. Из них, пять тысяч ментам, восемь получит Лера и  две, чтобы исчезли труппы. Возвращать придётся тридцать. Таковы мои правила.
                - Как же я столько заработаю?
               - Есть работа. Не волнуйся. При желании, вернёшь деньги в течении полугода, и на все четыре стороны. На раздумье, времени у тебя нет. Говори сейчас, да, так да, нет, так нет.
               Мизеря понимал, что влип основательно, не вылезти. Если он сейчас откажется, его скорее всего вывезут в лес эти же менты и прикончат. Искать его ни кто не будет, у него ни кого не осталось. Оставалось одно, принять условия Мазепы.
               - Какую работу я должен выполнять?
               - Какая тебе разница. Тебя на данный момент, должно беспокоить другое. Уехать с нами, а не сними. – Мазепа указал на стену, за которой пили коньяк милиционеры.
               - Я согласен с вашими условиями.
              - Ты сделал выбор. Сам. Без моего на то принуждения. Сразу хочу предупредить, пытаться скрыться от меня бесполезно. Найду. Поверь, возможности у меня достаточно широкие и способы вернуть свои деньги, у меня есть. – Мазепа встал, выходя из комнаты, он обернулся и улыбаясь, добавил: - Скажи спасибо Валере, если бы не он… Не договорив он вышел из комнаты закрыв за собой дверь.
              - Обязательно скажу. – прошептал Виталик. – Я вас всех отблагодарю. Дай срок.
              В комнату вошёл сержант.
              - Повезло тебе сучёнок. – Сказал он, отстёгивая наручники. – Будь моя воля, ты пожалел бы, что уродился на свет божий.
              Мизеря смотрел на ухмыляющуюся физиономию милиционера, и у него появилось желание убить его. Немедленно, сию же секунду, не сходя с места, разорвать на части это тщедушное, злобное существо, чтобы его никто и никогда больше не видел.
                С трудом сдерживая себя, Виталик, полушёпотом сказал: - время твоего беспредела скоро закончится.
                - Что? Не расслышал! – Приложив ладонь к уху, сказал сержант. -  Что ты сказал? Повтори.
                - Уважаемый – вмешался Валера – Деньги получили? Больше вас ни кто не задерживает.
                - Как же у меня руки чешутся – прошипел сержант, выходя из комнаты.
                Авдеев проводил взглядом уходящего милиционера. Когда тот вышел, закрыв за собой дверь, он бросил Виталику куртку: -  Иди, умойся. Поедешь с Зуриком и Самуилом. Подожди. На вот возьми. – Он протянул Мизере сложенные пополам стодолларовые купюры – здесь две тысячи. После сочтёмся.
                Виталик взял деньги, даже не спрашивая, зачем ему их дают. Ему было всё равно. Он вообще не думал ни о чём. Его разум окутали ненависть и обида. Он не верил в то, в чём его обвиняют.  Он не верил в то, что это могло произойти с ним. Виталик чувствовал, что это подстава, хорошо разыгранный, дикий спектакль. Но с какой целью? Неужели для того, что бы превратить его в раба Мазепы? Пока у него не было не одного ответа, ни на один вопрос.
                Войдя в ванную, он взглянул на себя в зеркало. Таким себя, Мизеря ещё не видел. Опухший нос, заплывшие синевой глаза. Правая бровь была рассечена. Из неё сочилась кровь. Разбитая верхняя губа, была насквозь пробита выбитым зубом. Смочив полотенце водой, он стал тихонько обтирать запёкшуюся кровь. Процедура проходила медленно и болезненно. Вода словно спирт, обжигала кожу и раны. Голова стала болеть ещё сильнее, появилась тошнота.
               - Виталик ты скоро? – послышался голос Самуила – нам ехать пора.
               - Иду – ответил Мизеря. И ещё раз, взглянув на себя в зеркало, он с силой ударил по нему кулаком, разбив в дребезги.

              Самуил привёз Мизерю на другую квартиру, которая находилась в Орликовом переулке.
               - Почему сюда? – Спросил Виталик.
               - Там, на Винницкой, перевалочный пункт, проходной двор, а здесь, тихо и спокойно. Ты сейчас на особом положении. Так что лечись, отдыхай. Мазепа тебя предупреждал, и я хочу тебя предупредить ещё раз. Не вздумай исчезнуть на просторах нашей необъятной родины. Если ты выйдешь из квартиры и в течение одного дня не вернёшься, менты узнают, где зарыты Валентин и Георгий, и кто их убил. Ты понимаешь, о чём я. Так что если в голове зреют какие-то планы, оставь эту затею. Зурик будет рядом и помогать тебе, покуда не поправишься. Всё, я поехал, если появятся вопросы, к Зурику.
               Самуил уехал. Мизеря обошёл все комнаты четырёхкомнатной квартиры. Мебель была только в двух. Две другие комнаты были абсолютно пусты, даже обои со стен были содраны. Виталик посмотрел на Живчикова. Тот продолжал стоять в прихожей, не решаясь пройти в комнату.
             - Прислуживать, стало быть, мне будешь? – Сказал Виталик Живчикову.
                Зурик в ответ, обиженно фыркнул.
                - Ступай, купи водки, напиться хочу и уснуть.
                - Хорошо, я быстро, только посмотрю, что в холодильнике из продуктов есть.
                Зурик ушёл. Мизеря лёг на диван. Перед глазами вновь появилась комната с убитыми ребятами. Словно отворачиваясь от них, Виталик хотел повернуться на бок, но лишь застонал от боли. Поднявшись, он сел на край дивана, в глазах стало темнеть, появилась отдышка, Мизеря попытался встать, но провалился куда-то в темноту, пустоту, тишину.
                От ощущения, что всё у него внутри горит, Виталик открыл глаза и увидел над собой мужчину со шприцем в руке.
                - Вы кто?
                - Доктор. Лежите спокойно и не волнуйтесь. Вам лучше вообще ни о чём не думать и по возможности больше спать.
               - Что со мной было?
               - Сознание потерял. С такими травмами, обычно в себя уже не приходят. Но у вас организм крепкий, выкарабкались. Двое суток были между жизнью и смертью.
               - Я двое суток был без сознания?
                - Да батенька. И я очень рад, что всё обошлось и надеюсь на скорейшее ваше выздоровление. Так, что всё будет хорошо.
                - Что хорошо?
                - Я, молодой человек, имею в виду ваше здоровье. А до ваших других дел, мне признаться, нет дела. Через недельку я зайду, и если всё будет хорошо, сниму швы с брови и верхней губы. И пожалуйста, воздержитесь от спиртного.
                Доктор сложил свой саквояж и не прощаясь ушёл. Мизеря поднялся, хотел подойти к зеркалу, но передумал. Покружив по комнате, он включил телевизор и лёг.
                - Если Господь не прибрал меня сейчас – думал Виталик - то, видать оставил для какого-то дела. А дела у меня теперь, скорее всего, будут не самые праведные, и уж тем более не Богу угодные. Интересно, а чем отличаются дела праведные и Богу угодные? – Ударился в рассуждения Мизеря – думаю, нечем. Если дела добрые и хорошие, то их как не назови, они таковыми и останутся. Меня чувствую, ждут дела от сатаны и лукавого… - эко меня понесло, хватит, чего гадать и мучить себя домыслами, правильно доктор сказал: - меньше думать, больше спать. Короче, будем зализывать раны, а там видно будет.
                - Ты есть будешь? – Спросил вошедший Зурик.
                - Нет, я Святым Духом буду питаться – не глядя в его сторону, ответил Мизеря.
                - Не пойму, чего ты на меня так злишься? Я, что ли, тебя так уделал?
                Не дождавшись ответа, Живчиков ушёл на кухню и загремел посудой. Через полчаса, он пододвинул к дивану журнальный столик, постелил газету и поставил тарелку с кашей:
                - Подожди немного, пусть остынет.
                - Что это? – глядя на тарелку, спросил Виталик.
                - Манная каша.
                - Чо?!
                - Манная каша! – Повторил Зурик – а ты что хотел, шашлыку с коньячком? Губы закатай, швы разойдутся.
                - Встречу я тебя сволота – вспоминая сержанта, думал Мизеря, глядя в сторону окна – вот ты то и пожалеешь, что на свет уродился. Я припомню тебе и разбитые губы, и кашу манную… 
               
                Прошло два месяца. Раны зажили, Виталик окончательно встал на ноги. Но рана душевная продолжала кровоточить, и надежды на то, что она когда ни будь зарубцуется, не было.  Он старался не думать о той роковой ночи, но мысли сами, с пугающим постоянством возвращались в комнату с окровавленными телами. Эти мысли преследовали его и не давали покоя. Ему чуть ли не каждую ночь снился один и тот же сон: Валентин и Георгий, идущие рядом, по залитой солнцем лужайке. При этом Валентин глядя на Виталика, говорил: - «А нас, даже не похоронили, как собак бездомных бросили на свалке, и засыпали мусором. Нас не отпевали, у нас нет могил, нет у ног крестов защитных и наши души не могут обрести покой». – Георгий добавлял: - «Таких как мы, много. Смотри, туда» - Круговым движением руки он указал в сторону. Повернув голову, куда указывал Гера, Мизеря видел огромное количество людей, идущих к нему в шахматном порядке. Казалось потусторонняя армия, развернулась в боевой порядок и идёт в наступление. Над ними, держась за руки, парили два младенца, с крыльями за спиной и сияющими кругами над головами. Подлетев к Виталику, один из них сказал: - «Нас родили и задушили». – Второй добавил: - «Их тоже всех убили и не похоронили. Помоги им». – «Помоги, помоги, помоги» - молили идущие. Мизеря пытался убежать, но ноги не слушались его. Он падал, и падая просыпался.
                Так в ночь на четырнадцатое октября, Виталик вновь проснулся в холодном поту: - Что вы ко мне привязались? Что вы ко мне прицепились? – шептал он, сидя в постели - Господи! Да, что же это, в конце концов, такое? Надобно в церковь сходить, свечки поставить и заупокойную службу заказать. Может, отвяжутся.
                Выкурив сигарету, Мизеря немного подумав, оделся и вышел на улицу. Не по-осеннему тёплый ветер, подбадривал Виталика, теребя за волосы, и дружески подталкивая в спину, предлагал составить ему компанию в прогулке по ночному городу.
                Вернулся он обратно в Орликов переулок, лишь к полудню. В квартире его ждал Валера.               
                - Ба! Какие люди! С чем пожаловал? – Спросил Виталик, не подавая руки для приветствия.
                - Нагулялся? – Спросил Авдеев, опуская протянутую Мизере руку.
                Виталик ни чего не ответил, сняв куртку, он бросил её на диван. Открыв бутылку «Байкал» сделал несколько глотков и сел на корточки у стены.
                - Я к тебе по делу – сказал Авдеев.
                - Я бы очень удивился, если бы ты приехал просто меня навестить. Ну, давай выкладывай.
                - Ты себя как чувствуешь?
                - Прекрасно Валера, просто прекрасно.
                - Я не просто так, спрашиваю. Пора платить по долгам.
                - Я уж думал, обо мне забыли. Два месяца ни кто не звонил и не появлялся. А я не люблю слишком долго ходить в должниках.
                - Вот и хорошо, шанс расплатиться с Мазепой, завтра тебе представиться. И заметь, полностью расплатиться.
                - Неужели? Что же мне предстоит сделать? Найти золото партии?
                - Не юродствуй, а слушай меня. – Валера вынул из кармана две фотографии и протянул их Виталику – с этим типом, у Мазепы назначена встреча сегодня вечером в двадцать ноль, ноль, в баре на Борисовской улице. Он должен будет передать этому типу папку с документами.  Вместо Мазепы поедешь ты. Вместо папки – Валера положил на стол пистолет «Макарова» с глушителем и полную обойму к нему –  тип должен быть ликвидирован. Ты всё понял?
                - В дураках вроде ни когда не ходил. Чего тут не понятного. – Сказал Виталик, беря в руки фотографии. – Кто он?
                - Очень не хороший человек. Да и какая тебе разница, поверь, его место там, куда ты его отправишь.
                - А с чего ты решил, что я смогу застрелить человека, даже очень не хорошего, который не сделал мне ни чего плохого? С чего ты вообще взял, что я смогу кого-то убить?
                - Хочешь жить, убьёшь, а нет, умрёшь. Ты видимо забыл договор с Мазепой, делать всё, что тебе скажут, без каких либо рассуждений. Тем более, что работа твоя оплачивается. И оплачивается довольно щедро. С тебя спишется весь долг, понимаешь, весь, а это огромная сумма. Сделаешь всё как надо, гуляй себе на здоровье, тебя ни кто не держит. Захочешь остаться, оставайся, я буду этому только рад.
                - Покорнейше благодарю. Это называется: из огня да в полымя.
                - Дело твоё, ни кто принуждать не будет. Но учти, не сделаешь ты, сделает другой. Не буду скрывать, ты будешь не один. Рядом, постоянно будет находиться твой дублёр. Дрогнет рука у тебя, не дрогнет у него. Только с нехорошим человеком, уйдёшь и ты. Так что не делай глупостей.
                - Я уже сделал глупость, приехав с тобой в Москву.
                - Ты сделал глупость на квартире у Леры. Если бы не напился как свинья, было бы всё по-другому.
                - Да ни чего бы по-другому не было. Втянули бы вы меня в эту трясину при любом раскладе.
                - А ты знаешь, сколько людей мечтает попасть в эту трясину?
                - А ты у меня спросил бы, прежде чем везти сюда, мечтаю ли я, о такой жизни или нет.
                - Ладно, хорош дискутировать  – поднимаясь со стула, сказал Валера. - Как бы то ни было, сегодня вечером, приказ Мазепы должен быть выполнен. Сейчас мы с тобой поедем на Борисовскую, познакомишься с районом, посмотришь путь отхода, и я дам тебе несколько советов, и пожалуйста, не пренебрегай ими, помни, на кону твоя жизнь.
                - Да знаю я, тот район, и улицу.
                Авдеев удивлённо на него посмотрел: - откуда?
                - В дельфинарии, что на Мироновской улице, несколько раз был. После представления просто гулял. Ходил пешком и к метро Измайловский парк, и Семёновская, и Электрозаводская.
                - Молодец, что тянешься к прекрасному! Тогда и ехать нет нужды, обсудим всё здесь.
               

                Мизеря подошёл к дому шестнадцать по Борисовской улице в половине восьмого вечера. Войдя во второй подъезд, он убедился, что подъезд проходной и  дверь, выходящая на другую сторону дома, не заперта. Выйдя через неё на задний двор, Виталик обогнул два дома, шестнадцать и восемнадцать, вплотную примыкающие друг к другу, и пройдя немного по Лечебной, вновь вышел на Борисовскую. Воронёная сталь, холодила бок. Сунув руку в карман, который изнутри куртки был вырезан, он крепко сжимал рукоятку «Макарова». В восемнадцатом доме на первом этаже, как и говорил Валера, находились продуктовый магазин и бар. Встав у входа в магазин таким образом, чтобы входящие и выходящие видели его только со спины, он не спускал глаз от входа в бар.
                Вечер выдался ветреным и промозглым. Дождь лил, как из ведра. Резкие и внезапные порывы ветра, то и дело пытались сорвать с головы Виталика капюшон. Ненастье, разогнав людей, оставила улицы пустыми, что несомненно было на руку Мизере. Не было праздно шатающихся граждан и пожилых людей, выгуливающих собак, а редкие прохожие, съёжившись, подняв воротники плащей и курток, прикрываясь зонтами, торопились по домам, не обращая ни на кого вокруг себя, ни малейшего внимания. Ровно в двадцать ноль, ноль напротив бара остановилась чёрная «Волга». Из задней двери вышел мужчина в длинном плаще и прикрывая голову папкой быстрыми шагами скрылся за дверьми питейного заведения. Из-за поднятой руки, разглядеть лицо человека было невозможно.
                - Он. Или не он? – Нервничая, терялся в догадках Мизеря. – Если он. То не дождавшись того с кем он должен был встретиться, долго в баре засиживаться не будет. Максимум полчаса. – Виталик подошёл ближе к бару, облокотился о стену и стал ждать. Потянулись тяжёлые минуты ожидания. Нервная дрожь, трясла его так, как трясёт алкоголика похмелье или озябшего человека стужа. Его разрывало на части чувство обречённости. Он понимал, что оказался в западне. Если он не убьёт приговорённого, то убьют его. Если убьёт, не факт, что его оставят в живых. Ещё в тюрьме он слышал о том, что исполнителей часто ликвидируют самих, и концы в воду. Сбежать тоже нельзя, дадут наводку милиции, и его объявят во всесоюзный розыск. Поймают – вышка. А Виталику очень хотелось жить. Ведь кроме деревни, армии и тюрьмы, он ни чего не видел. Он даже ни разу не встречался с девчонкой. Не был ни на одном свидании. Поэтому стоя у стены, он решил, что выживет. Выживет любой ценой, даже ценою других жизней. Поток мрачных мыслей, остановила открывшаяся  дверь бара. На улицу вышел мужчина в длинном кожаном плаще, а вслед за ним, вышел другой мужчина в жёлтой болоньей куртке, застёгивая на ходу молнию. Благодаря четырём чугунным, классическим фонарям, ярко освещавших площадку перед входом в бар, лица мужчин, были отчётливо видны. Тот, что был в плаще, был именно тот, чьи фотографии показывал Виталику Авдеев. Мужчины стояли у входа и о чём-то оживлённо беседовали. Человек в плаще, держал в руках пухлую папку, и время от времени, стучал по ней указательным пальцем. Было понятно, что речь шла о содержимом папки. Мизеря стал ждать, когда мужчины разойдутся. Но тут, как назло, произошло не предвиденное. В момент, когда мужчины пожимая друг другу руки, собрались расходиться, к Виталику подошёл парень, лет двадцати пяти, и с сильным кавказским акцентом, грубо спросил: - Есть курить?
            - Я не курю - соврал Виталик. Ему не хотелось убирать руку с рукоятки пистолета и доставать сигареты.
             - А что так отвечаешь? – Возмутился джигит. Было видно, что перебрав с выпивкой, он стал искать приключений и неприятностей на свою горячую голову.
               Виталик промолчал, он следил за человеком в плаще, как хищник за своей жертвой.
              - Я с табой гаварю, да? Уважаемый – не унимался кавказец – плохо слышишь? И схватив Виталика за плечо, резко повернул к себе.
                - Ты мне очень мешаешь. Дитя гор – сказал со злобой Мизеря и вынув пистолет, выстрелил ему в живот.
                Парень вскрикнул от неожиданности и боли. Прижав руки к животу, он согнулся и попытался отойти от Виталика, но сделав три шага, упал на бок, прижимая к рукам колени.
                Мужчины обернулись на шум. Увидев кровавую картину расправы, замерли. Мизеря понимая, что нельзя терять ни секунды, не давая опомниться, бегом бросился к ним, на ходу стреляя. Человек в жёлтой куртке, сунув руку за пазуху, пытался что-то достать, но так и не успел этого сделать. Пули, выпущенные Виталиком, сразили его. Второй, что в кожаном плаще, выронив папку, сел на землю, прижимая руку себе к груди.
                Подбежав к ним, Мизеря выстрелил в голову уже убитому человеку в куртке, и повернулся к приговорённому, направив на него пистолет. Раненый мужчина, вытянув окровавленную руку задыхаясь, взмолился: - подожди, не стреляй, давай поговорим, прошу тебя. В папке деньги, забери, только не стреляй – Но его мольбы,  на Виталика действовали так же, как чириканье воробья на живодёра с рогаткой. Хладнокровно добив мужчину, Мизеря поднял папку и прикрывая ею пистолет, быстрым шагом направился ко второму подъезду дома номер шестнадцать. Пройдя во внутренний двор, он обогнул находившийся там детский садик и вышел к улице Фортунатовская. На этой улице, в одном из дворов, должна была стоять белая «копейка» без номерных знаков, с открытыми дверьми и ключами в замке зажигания. Следуя инструкциям, выполнив задание, Виталик должен  был на ней, доехать до гостиничного комплекса «Измайлово» и у входа в корпус «Альфа» оставить машину. Затем, спуститься в метро на станции Измайловский парк и добираться в Орликов переулок своим ходом. Мизеря поступил иначе. Он не стал подходить к машине, а решил пойти пешком до станции метро Семёновская. Свернув с Фортунатовской улицы на Ткацкую, Виталик двинулся в сторону Измайловского вала. По дороге, он размышлял: – «прошло минут десять - пятнадцать, скорее всего уже милиция на месте и дали команду план перехват, или ещё что, в этом роде, для поимки меня по горячим следам. Тройное убийство, происшествие из ряда вон выходящее, и наверняка, съедется всё милицейское руководство района, а то и города. Небось, и ориентировка есть: «мужчина среднего роста в чёрной куртке с капюшоном».  Теперь будут останавливать, и проверять всех одетых в чёрные куртки. Так что, нужно быть предельно осторожным, и лучше поймать такси»… - Тут он увидел, как с улицы Ибрагимова, в его сторону повернул милицейский УАЗик. Мизеря с силой сжал рукоятку пистолета, и зашептал: - Господи, только бы мимо, только бы мимо. Давайте, мужики, проезжайте. Господи, пусть едут они дальше, сохрани им жизни.  – Но Господь не внял его просьбе. Метрах в десяти УАЗ остановился. Из машины вышли два милиционера, и пошли навстречу Виталику.
                – Что, что, что делать? -  В панике думал Виталик – сейчас потребуют документы, и как пить дать обыщут, и мне конец. – Мизеря был в отчаянии, он не хотел их убивать, но выбора у него не было  - «Нет, мужики, простите, но я спасаю свою жизнь». – Всё произошло мгновенно. Два выстрела, и милиционеры, даже не поняв, что произошло,  словно подкошенные лежали на тротуаре. На счастье, улица, была пуста, свидетелей не было, и больше ни в кого стрелять не пришлось. Подбежав к УАЗику, и убедившись, что в машине ни кого нет, Мизеря открыл дверь и перетащил трупы на заднее сиденье. Затем забрав у милиционеров запасные обоймы, Мизеря хлопнув дверью, быстрыми шагами пошёл прочь. Ему хотелось бежать без оглядки и без остановок до самого Орликова переулка, но бегущий человек привлекает к себе повышенное внимание, и не дай бог, на пути у него окажется ещё один патруль. Мизеря этого боялся больше всего.
                Отойдя подальше от милицейской машины, Виталик встал у края проезжей части, и вытянув в сторону руку, надеялся на то, что какой ни будь, из редко проезжающих автомобилей, остановится. К великой радости, ждать пришлось не долго. Рядом с ним притормозила карета скорой помощи.
                - Чем можем помочь? – Спросил человек в белом халате, через открытое окно.
                - К счастью, ваша профессиональная помощь мне не нужна – улыбаясь, сказал Мизеря – мне срочно ехать нужно, опаздываю.
                - Далеко ехать то? – Спросил пригнувшись к баранке, худой водитель, с невероятно огромным носом с горбинкой.
                - К курскому вокзалу.
               - Как у нас со временем? Успеем? – спросил водитель у человека в белом халате.
               - Времени у нас достаточно, чтобы помочь товарищу.
               - Сто рублей – назвал цену помощи, водитель.
              - Я двести дам, только поскорее.
              - Нет проблем, долетим с ветерком, садитесь в салон.
             Мизеря влез в салон и сел во вращающееся кресло.
               - Ну что, едем? – спросил водитель и не дожидаясь ответа, тронулся с места, включив проблесковые маячки и сирену.
               Доехали быстро, не останавливаясь на светофорах и нерегулируемых перекрёстках. Многочисленные патрули ГАИ, лишь взглядами провожали несущуюся карету, озарявшую синим светом, плохо освещённые дороги.
              - Хорошее такси – думал Виталик – надо взять на заметку. Очень удобный вариант, выехать из города, не опасаясь остановки на пикетах.
              - Вам к самому вокзалу? – Спросил водитель.
              - Нет, я на Садовом кольце выйду.
              - Тогда приехали.
              Виталик отдал деньги водителю и вышел из машины. Подождав, когда карета скроется из виду, он хотел было идти, как вспомнил о папке, которую взял после убийства, и которую забыл, в салоне скорой. – Приговорённый сказал, что там деньги – думал Виталик – вот медикам то, подфартило. Главное что бы с ума не сошли от счастья, когда её найдут. – Грустно улыбнувшись, он не торопясь пошёл в сторону Орликова переулка. Глядя на людей, ему казалось, что они смотрят на него с ненавистью и презрением, и указывая друг другу на него пальцем, посылали в след проклятия. Ускорив шаг, Мизеря опустив взгляд, старался не смотреть по сторонам. Подойдя к дому, Виталик остановился у подъезда, не решаясь войти в него. На первом этаже, не горела лампочка освещения и это обстоятельство вызвало в нём страх. Имея за пазухой заряженный пистолет, он чувствовал себя абсолютно беззащитным, словно ребёнок, брошенный в тёмной подворотне. Страх захлестнул его с головы до ног и сковал движения. Руки и ноги стали ватными, не послушными. Кто-то невидимый, шептал ему, то в одно, то в другое ухо: - «Что, боишься?! Теперь ты будешь всего бояться. Ты будешь бояться входить в свой дом, думая, что там притаился твой палач, поджидающий тебя. Ты будешь панически бояться темноты, и будешь ложиться спать, не выключая свет. Тебе будут сниться кошмары, ты будешь вздрагивать на каждый шорох у входной двери, на каждый телефонный звонок, на каждый крик, доносившийся с улицы. В каждом человеке, ты будешь видеть врага. Ты потихоньку начнёшь сходить с ума и сама жизнь, тебе станет ненавистной».
                - Что же это со мной? – прошептал Мизеря – неужто и впрямь, страх будет следовать за мною всюду? Бояться буду каждой тени, каждого тёмного угла, каждого встречного мною человека? Нет. Так можно стать идиотом. Надо взять себя в руки – подбодрив себя, Виталик, тем не менее, на всякий случай, вынул пистолет, передёрнул затвор и вошёл в подъезд. Перед лестницей он остановился и прислушался. Было тихо, до звона в ушах. Простояв с минуту, Мизеря прыжками через ступеньку, поднялся на третий этаж и подошёл к своей квартире. Едва вставив в замочную скважину ключ, он услышал за спиной шорох и шёпот: - «Вот он». Виталик резко повернулся, и присев на корточки, выстрелил. Некто, подошедший к нему со спины, упал. Мизеря подошёл к лежащему человеку и обомлел. Это был Зурик. С досады, Виталик сплюнул, выругался и взяв его под руки, потащил к дверям квартиры.
                - Что же ты, чёрт глупый крадёшься? – Сказал Виталик, втаскивая Живчикова в квартиру.
                - Пошутить хотел.
                - Нашёл время шутить. И что теперь?
                - Не чего. Конец мне.
                - Не говори глупостей – укладывая Зурика на диван, сказал Виталик - я сейчас, скорую, вызову.
                - Не надо.
                - Чего не надо?
                - Скорую не надо. Один хрен, мне хана, только себя погубишь. Лучше сядь рядом и послушай, что я тебе скажу.
                Виталик, скомкав простыню, положил на рану Зурику: - прижми руками – Живчиков прижал простыню к ране.
                - Холод пошёл по телу – сказал с отдышкой Зурик, – Ты сядь, не суетись, а то не успею сказать то, что хочу.
                Мизеря пододвинул стул к дивану и присел: - слушаю тебя.
                - Беги, чем быстрей, тем лучше. Тебя ждёт участь Валентина и Георгия, да и участь, многих других пацанов. Ты думал, что отработал долг, и тебя отпустят? Как бы ни так. Всё будет по одному и тому же сценарию. Приедут, к тебе в гости, пьяные Валера с каким ни будь приятелем, выпьете за успешное выполнение дела, за вечную дружбу, а на утро, приятель и ты будете лежать на полу, один с перерезанным горлом, а другой в наручниках, избитый до полусмерти ментами. А потом приедет добренький дядя, под названием Мазепа и спасёт беднягу от тюрьмы. Но сегодня, скорее всего ни какого спектакля разыгрываться не будет. Тебя просто убьют. Я удивляюсь, что ты ещё живой. Зря ты сюда пришёл.
                - Мне некуда идти. В кармане пятнадцать рублей. Нужно переодеться. В этой одежде меня бы постоянно останавливали. А где уверенность в том, что кто-то краешком глаза не запомнил, какие-то черты моего лица? Я ведь не по пустыне ходил. А о росте и телосложению, я вообще не говорю. А когда остановят для проверки документов, а у меня только справка об освобождении, да похожие приметы…
                - Я тебе ещё раз говорю, беги. Переоденься и беги. Возьми у меня в кармане деньги, там не много, но всё же. Неужели ты не понимаешь, что Мазепа свидетелей своих дел, в живых не оставляет?
                Мизеря отвернулся и молчал.
                - Ну, тогда жди в гости Валеру и Самуила.
                - Валера меня убьёт?
                - Скорее всего, Самуил. Авдеев будет просто стоять и смотреть, а может отвернётся, вы ведь, как ни как были друзьями.
                - Да, были, с самого детства. Можно сказать с пелёнок.
                - Теперь он твой враг, номер один.
               - Я это уже понял. Только не могу понять, для чего он это сделал?
               - Мазепа ему дал задание найти освободившегося зека, для разовой работы. И вдруг появляешься ты. Ни родных, ни близких. Какая для него удача. Сам подумай.
              - Мне трудно в это поверить.
               - Я, Виталя, подыхаю, и мне нет резона обманывать тебя. В последние свои минуты, хочется спасти твою жизнь, может на том свете, мне это зачтётся. Тем более в том, что с тобой случилось, есть и моя вина. Я говорю то, что есть на самом деле, а там хочешь верь, хочешь нет. Валера сознательно привёз тебя на убой, как скотину. И ваша дружба, осталась там, в детстве. Теперь ему плевать на тебя, на память. Ему куда важнее благосклонность Мазепы. В угоду ему, Авдеев привезёт сюда своих родителей и продаст их. Уж мне то, в данную минуту можешь поверить, за мной, чувствую, уже пришли с небесной канцелярии, и врать, мне как то, не с руки.
             - Ладно, ладно, перестань, тебе ещё жить да жить, выдумывает тут, подыхает он. Подыхают собаки. Люди умирают. А у тебя фамилия Живчиков, значит, жить будешь.
              - На этот раз нет. Теперь я не Зурик, а жмурик – пытался пошутить Живчиков - прожил жизнь как собака, и подыхаю как подстреленный, бродячий пёс. Ну, хватит об этом. У меня в кармане, записная книжка. Потом достанешь. Найдешь фамилию Неонов из Ростова - на – Дону, там его адрес и телефон. Постарайся добраться до него, скажешь от меня, и он поможет тебе и с документами, и с работой, и с жильём. Понял меня?
              - Понял – кивнул головой Мизеря. – Скажи Серёжа, кто убил пацанов, тогда, у Леры?
              - Тот, кто тебя уделал.
              - Сержант?!
              - Он такой же сержант, как я полковник.
              - Так это были не менты?
              - Конечно, нет. Это были Люди Мазепы. Я не знаю их имён, но знаю, что зовут их все, Чук и Гек. Их обязанность убирать уже ни кому не нужных исполнителей, вроде тебя, запугивание и прессовка, новых кандидатов. Так же, они избавлялись от трупов. Это всё одна шайка.
              - Где их найти?
              - Не знаю. Ле… Лера знает, она их всегда вызы… - Зурик, не договорил. Его тело в судороге выгнулось, затем обмякло, и он, замолчал, навек.
              - Один готов – сказал Мизеря, глядя на Живчикова. Виталик не испытывал ни чувства вины, перед ним, ни жалости. Мало того, он поймал себя на мысли, что подстреленный, бродячий пёс, вызвал бы у него, куда больше жалости и сострадания.
               Телефонный звонок, заставил его вздрогнуть. Мизеря решил не подходить к телефону, но аппарат, настойчиво звал его к себе.
               - Я слушаю – подняв трубку, сказал Виталик.
               - Мизеря, это ты? – послышался голос на другом конце провода.
               - Я.
               - Это Мазепа. Зурик там не появлялся?
               - Нет.
               - Где эта рыжая бестия бродит? Найти не могу. Ты сегодня перестарался Виталик, выполняя работу. Наделал ты дел, весь город переполошил.
               - Так получилось. Первый раз, растерялся.
               - Это тебя не оправдывает. Ни чего бы «так получилось», не получилось, если бы ты, всё выполнил так, как тебя инструктировали.
              - Но я выполнил основное.
              - Мы с тобой в расчёте. Правильно сделал, что приехал в Орликов. Сиди и нос не высовывай. Пусть немного всё успокоится. К тебе скоро приедут Самуил с Валерой, кое-что от меня передадут.
             - Хорошо, понял.
               Раздались короткие гудки.
              - Я их жду с нетерпением – сказал Виталик, положив трубку.
              Мизеря переоделся и в ожидании «гостей», стал кругами ходил по комнате, обдумывая, что делать дальше. Но мысли его, сбивала обида за свою не просто покалеченную, а сломанную жизнь. После тюрьмы у него был шанс начать жить заново и может быть счастливо, но тут появился Авдеев. Человек, которому он доверял безмерно, завёл его в тот же двенадцатый квадрат, где трясина была уже кровавая. Выбраться из неё, шансов нет. Ненависть переполняла Виталика. Было только одно желание, отомстить и уничтожить эту свору, бешеных псов, рвущую всех без разбору на своём пути. А потом, если получится, если выпадет хоть один шанс начать жить заново, он начнёт всё с чистого листа.
              Прошло минут сорок. Кто-то два раза стукнул в дверь. Взяв с груди Зурика окровавленную простыню, и накрыв ею кисть руки с пистолетом, Виталик открыл дверь и отошёл назад, чтобы ни кто из «гостей», не оказался у него за спиной. Первым вошёл Самуил, за ним Валера. Не здороваясь, глядя на простыню, Самуил спросил: - кровь у двери, твоя что ли?
              - Моя – сказал Мизеря.
              - Что с рукой?
              - Пустяк. Слегка зацепили.
              - Ты на ровном месте можешь споткнуться и в луже утонуть. – Процедил сквозь зубы Самуил – удивляюсь, как тебе башку не зацепили. Идиот. Тебе, что было сказано, как уходить?
              - Рука ствол держать устала – сказал Мизеря.
              - Чего? Он действительно не в себе – повернувшись к Валере, сказал Самуил.
               В это мгновение, Мизеря выстрелил Самуилу в голову. Валера от неожиданности прижался к двери.
              - Руки за голову – направив пистолет на Валеру, сказал Мизеря – за голову сказал, и не дёргайся, убью сразу. Пошёл в комнату – Валера, вытаращив глаза, не двигался с места, словно не понимая, что ему говорят. Такого поворота событий, он явно не ожидал – В комнату пошёл – повторил Виталик. Опомнившись, Валера перешагнул, через труп Самуила и вошёл в комнату.
                Увидев мёртвого Зурика, Авдеев спросил: - ты и меня убьёшь?
                Виталик промолчал.
              - Мы ведь, друзья. Мы ведь, с тобой… не разлей, вода были…
              - Что, дыхание смерти почувствовал, о дружбе вспомнил. А не из дружеских ли чувств, ты привёз меня сюда, зная, чем для меня, это всё закончится.
              - Да ты что Виталь? Я ведь с самыми благими намерениями. Моей вины нет, в том, что произошло тогда у Леры. Ты сам был виноват… сам.
             - Ты даже сейчас, пытаешься выгородить, своих приятелей, упырей. Ну, о чём с тобой говорить.
             Валера встал на колени: - не убивай, Виталик, не убивай.
             - Не хныкай, будь мужиком. Если судьба умереть, умри как мужик.
             - Я не хочу умирать – заплакал Валера и уткнулся лбом в пол, будто молясь о пощаде.
              Мизеря смотрел на коленопреклонённого, рыдающего человека, и не верил, что это был Валера, тот Валера, которого он когда-то уважал как друга и любил как брата.
              - Эх, Валера, Валера! За что ты меня так подставил? В натуре, мы ведь так корешились! На что ты променял нашу дружбу, на эти золотые котлы, что нацепил на руку? Как же так получилось, что из-за денег, у тебя крышу снесло? Ведь ты был нормальный пацан. Жадность сожрала тебя с потрохами, и ты связался с беспредельщиками. В тебе умерло такое понятие как дружба. Теперь у тебя одно понятие – деньги. И правильно Зурик сказал, что ты родителей готов продать. Ты превратился в чудовище.  И хотя я, не имею ни какого права судить тебя, потому как сам, не далеко от тебя ушёл, я, уничтожу в тебе это чудовище. Я уничтожу всю вашу мерзкую стаю, а потом пусть и меня судят.
              - Нет, нет, не-ет! – Стучал кулаками о пол, окончательно потерявший от страха самообладание, Валера. – Я не хочу умирать!
              - А те, кого ты убил, или по твоей милости были убиты, хотели? Они тоже хотели жить, строили планы на будущее, мечтали, а ты их под нож. И сегодня, вы ведь с Самуилом за моей жизнью пришли.
               - Я бы не стал в тебя стрелять – сквозь слёзы промямлил Валера.
               - Может и не стал, но и ни чего бы, ни предпринял, что бы меня спасти. И не окажись я половчее, то лежать бы пришлось у входной двери, мне, а не ему. – Виталик указал на Самуила. - А вы бы завтра сидели где-нибудь на малине,  пили водку и тискали своих потаскух. Что! Может я не прав? А? Не прав? – Закричал Мизеря, с силой пнув по голове Валеру. Авдеев взвыл, зажимая руками ушибленное место. – Сейчас я тебе буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Если мне покажется, что ты врёшь, убью. Встань с пола, не позорься и сядь на стул. – С чувством брезгливости, сказал Виталик.
                Валера поднялся с колен и сел на стул, положа руки на колени. Глядя на него, Виталик вспомнил, как шесть лет назад, он точно так же сидел перед следователем на допросах.
                - Я уже сегодня спрашивал, и хочу спросить ещё раз, кто есть тот, что на фотографиях? Вернее кем он был? Из-за чего весь этот сыр бор?
                - Я мало, что знаю. Всё и обо всём знал Самуил.
                - Выкладывай, что знаешь.
                - Я знаю только то, что Мазепа и этот с фотографий, по кличке Чиндар, были когда то партнёрами. Мне это Самуил, как то по пьяной лавочке рассказал. Как я понял из того разговора, они переправляли в Польшу перекупщикам бензин, солярку, авиационный керосин, и даже сырую нефть, целыми составами, за бесценок.
                - Как же им это удавалось?
                - При таком бардаке, нет ни чего удивительного. Переправляют не только нефть. Лес и металл пользуются не меньшим спросом. А главное всё это добро отдают по бросовым ценам, не жалко, всё одно ворованное, поэтому и покупателей хоть отбавляй. Но, не смотря на столь низкую цену, на счета Мазепы, поступали суммы со многими нулями. Потом между ними возникли какие-то трения и они разошлись. А месяца три назад, Чиндар потребовал от Мазепы свою долю.
                - И Мазепа решил его кинуть.
                - Похоже на то.
                - А кто по жизни был Чиндар?
                - Да такой же, что и Мазепа. Два сапога пара.
                - А для чего нужен был освободившийся зек?
                - Для устранения Чиндара.
                - Но почему именно зек?
                - Я не знаю. Мне сказал Мазепа найти, я нашёл.
                - Меня!
                - Я не чего сделать мог. Если бы я тогда в деревне был один, я бы тебя не позвал. Но со мною был Самуил. Он и настоял на том, что бы я тебя уговорил ехать. Я не мог отказаться. Извини.
                - Понятно. Скажи где найти Чука и Гека.
                - Это знают только Лера и Мазепа.
                - А квартира на Островитянова?
                - Там Лера живёт
                - Сегодня она дома?
                - По крайней мере, два часа назад, была.
                - Номер её телефона, знаешь?
                - Знаю.
                - Там у телефона ручка, напиши номер на стене. Смотри, проверю.
                То, что Лера была дома, Мизерю обрадовало. Он стал продумывать план дальнейших действий. Забыв об осторожности, он повернулся к Авдееву спиной и подходя к окну увидел в стекле, его отражение, как раз в тот момент, когда Валера достал из внутреннего кармана пистолет. Не дожидаясь выстрела себе в спину, Виталик резко развернулся и выстрелил первым. Авдеев качнулся, прижав левую руку к груди – ты, ты… - он хотел, что-то сказать, пытаясь направить пистолет на Виталика, но рука его уже не слушалась. Мизеря выстрелил второй раз. Авдеев завалился на бок и затих.
                - А говорил, что не стал бы в меня стрелять. Не думал я, что вот так, закончится наша дружба и твоя жизнь, что ты заставишь меня стать твоим палачом - присев рядом с ним на корточки, сказал Мизеря. Он некоторое время смотрел на Валеру и вновь вспомнил, как в детстве, они вдвоём, бежали по дорожке к речке, на ходу раздеваясь, и с криками прыгали в манящую водную прохладу.
               - Ладно, не время ностальгировать – поднимаясь, сказал Виталик – надо дело делать. Пока не спохватились. Взяв пистолет Авдеева, Мизеря одобрительно протянул – О-о-о! Легендарный «ТТ», да ещё с глушителем. Меняемся. – С этими словами, Виталик выложил  «Макарова», а «ТТ» сунул себе за пазуху.
               Подойдя к Зурику, Мизеря вынул из внутреннего кармана куртки, записную книжку. Полистав её, он нашёл запись: «Василий Неонов, Ростов – на – Дону».
              - А зачем, вообще мне это нужно – сказал вслух Виталик – от этих уродов, подвоха можно ждать и после смерти. – Правильно я говорю? – спросил он, не известно у кого. И бросив записную книжку на окровавленную грудь Зурика, сам же и ответил: - правильно.
                - Ну, что, бывший друг, а ныне покойный Валерий Авдеев, у меня есть необходимость, потревожить вас с Самуилом и обыскать. И я не вижу препятствий, что помешают, мне это сделать. Я не мародёр, это Валера необходимость. Так что, не обессудь. Мизеря повернул покойника и распахнул его плащ. - Та-ак, здесь что? - Виталик аккуратно, что бы не измазаться кровью, двумя пальцами вытянул из внутреннего кармана плаща, пухлый бумажник. – Я у тебя одолжу, себе на дорогу. Тебе эти бумажки, один чёрт больше не понадобятся. На том свете, их не на что будет потратить. И взяток там ни кто не берёт, и тёплого местечка себе не купишь. Хотя, извини, я неправ, неправ. Тёплое местечко тебе гарантированно, да не просто тёплое, а горячее - в аду. Впрочем, мне тоже. Стало быть, вновь будем соседями, как в детстве. – Переложив из бумажника, купюры себе в карман, Мизеря осмотрел наружные карманы. В них кроме запасной обоймы и ключей от машины, ни чего не было. Мизеря подошёл к Самуилу.
                – Ну, что Сёма? Не повезло тебе сегодня. Вообще, ты какой-то не правильный еврей. Дурной еврей. Нормальные евреи хитрые и умные, на скрипках играют, антикварные и ювелирные магазины держат, в институтах медицинских учатся, а ты? Правильно говорят, в семье не без урода. Давай-ка проверим твои карманы. - Виталик распахнул плащ покойника, и услышал в правом кармане звон, напоминающий связку ключей. Мизеря сунул в карман руку. Так и есть, ключи. Один из ключей он узнал сразу. Это был огромный сейфовый ключ, золотистого цвета от входной двери, квартиры на Винницкой. Тогда, в первый день приезда в Москву, Мизеря был очень удивлён, увидев каким ключом и какую дверь открывал Самуил. Не ожидал Виталик увидеть в Московских квартирах, стальные двери с сейфовыми замками. В его понимании, такие двери должны быть только в тюрьмах и на военных объектах. До этого, никогда не бывая в столице, он всегда представлял Москву, этаким оазисом благополучия, спокойствия и даже какой-то вечной праздности, где люди не знают горя, где нет преступности и тюрем, где все тебе желают только добра, а на демонстрацию первого мая, ходят добровольно и с радостью.
                Мизеря не стал больше обыскивать Самуила. Спрятав ключи, он подошёл к телефону и набрал «03».
                - Скорая помощь – услышал Виталик в трубке.
                - Приезжайте срочно, мужчине плохо с сердцем.
                - Сколько лет?
                - Шестьдесят восемь.
                - Как фамилия?
                - Авдеев, Валерий Иванович.
                - Как ваша Фамилия?
                - Живчиков Сергей Владимирович.
                - Адрес.
                Мизеря кроме номера квартиры ни чего больше не знал и сказал наугад: Орликов переулок дом пять, квартира десять. Первый подъезд, третий этаж.
                - Ждите – сказали в трубке и послышались короткие гудки.
                - Приедет наше скорое такси примерно через полчаса, не раньше, тут к гадалке не ходи – думал Мизеря – пойду, подышу свежим воздухом.
               Посмотрев ещё раз на Валеру, Виталик вышел на улицу. На удивление, ждать скорую помощь, долго не пришлось. Минут через десять, со стороны Комсомольской площади, показался покосившийся на бок, «Рафик» жёлтого цвета с красным крестом на борту. Мизеря махая рукой, быстрым шагом, пошёл наперерез карете. Машина остановилась. Водитель, опустив окно, молча, уставился на Виталика, в ожидании чего ни будь, от него услышать.
              - В дом номер пять? – Спросил Мизеря.
               Водитель кивнул.
              - Где мужчине плохо с сердцем?
              Водитель вновь кивнул.
              - Это я вас вызывал – сказал Виталик и обойдя машину, влез в салон. В салоне молоденькая фельдшер, от неожиданности, втянула голову в плечи, словно на неё кто-то намахнулся, норовя ударить, и прижалась сильнее к спинке кресла.
              - Не надо бояться. Я вас не обижу – заметив её испуг, сказал Мизеря.
                - В чём дело мужчина? -  С возмущением в голосе спросил водитель. – Вы чего себе позволяете? – Водитель и врач, сидевший на переднем сиденье, смотрели в окошко внутренней перегородки, ожидая объяснений.
               - Вызов отменяется – печально вздохнув, сказал Виталик – больной помер.
               - Как помер? – Тихим голоском спросила фельдшер. – В смысле умер?
               - Умер или помер. Отдал Богу душу или представился, скончался или отбросил копыта, какая разница? Это не меняет сути дела.
               - Вы уверенны? – Не унималась фельдшер.
               - Хотелось бы ошибиться.
               - Надо… - Фельдшер хотела что-то сказать, но Виталик её перебил:
               - Надо срочно родным сообщить. Необходимо без промедления ехать на Винницкую улицу. Здесь – Мизеря протянул водителю, деньги – тысяча долларов. Это больше вашей месячной зарплаты, всех троих, вместе взятых. Давайте не будем терять время.
                Водитель, блеснув глазами, посмотрел на врача.
               - Сколько это примерно по времени? – Спросил доктор.
               - Максимум полчаса – ответил водитель – Сейчас по садовому кольцу до Смоленской площади, там, через Бородинский мост, у Киевского вокзала выйдем на набережную. Дальше по Мосфильмовской, потом на Ломоносовский проспект, с него на Мичуринский и на Винницкую. Дороги в это время пустые, так что долетим быстро.
                - А! Подожди, подожди – стукнул себя по лбу Виталик - я всё перепутал. Не на Винницкую, а на Островитянова надо ехать.
                - Слышь, ты определись, куда конкретно тебе нужно. – Сказал водитель
                - На Островитянова. На Винницкой, у покойного дочка раньше жила, а теперь у мужа на Островитянова.
                - Ну, что Илья Степанович? – Спроси у врача водитель.
                Доктор подумав, махнул рукой в знак согласия.
              - Откиньте сидушку и садитесь – сказал водитель Виталику – едем.
              «Рафик» задрожав, тронулся с места и весь дребезжа, покатился по ночному городу. Через тридцать пять минут, карета повернула с Ленинского проспекта на улицу Островитянова. Не далеко от перекрёстка с улицей Профсоюзной, Виталик остановил карету и вышел. Оглянувшись, он с грустью понял, что дом найти не сможет. Днём, может ещё и сориентировался бы, но ночью: пустое дело.  Единственную примету, которую он запомнил, это телефонная будка с одним разбитым стеклом в дверях, стоявшая у подъезда. Только он сделал несколько шагов, как из темноты, откуда ни возьмись, выбежала немецкая овчарка. Подбежав к нему, собака стала его обнюхивать.
              Виталик замер. Рука инстинктивно потянулась к пистолету. В это время раздался мужской голос: - Иджир! Фу! Ко мне! Из темноты, как и собака, появился человек. Хозяин пса.
              - Не бойтесь, он не тронет – успокоил его мужчина.
              - Ну, да! – подумал Мизеря – будто ты знаешь, что на уме у этого зверя.
              - Он не кусается – продолжал хозяин собаки – его самого вчера укусили. Представляете? На площадке перед домом, какая-то шавочка, размером меньше кошки тяпнула его за лапу. А этот, поджав хвост, давай прятаться за меня. Это он только с виду такой грозный, а на самом деле… – мужчина махнул рукой.
             Мизеря ради приличия улыбнулся и спросил: - Вы не подскажите, здесь телефон, есть, где-нибудь поблизости, мне надо позвонить, я заблудился.
              - Да, конечно! Там – мужчина указал в сторону Профсоюзной улицы – у магазина, две кабины, и там – он указал в другую сторону – у подъезда того дома. Видите? Торец к дороге выходит. Я номера его не помню. И рабочий ли там аппарат, не знаю.
             - Разберёмся – обрадовался Мизеря.
             - Желаю удачи – сказал Мужчина, и застегнув до конца молнию на куртке, скрылся с овчаркой в тёмной глубине двора.
             Мизеря проводил их взглядом и направился к указанному мужчиной дому. Ему повезло. Дом был тот, который и был нужен. У первого подъезда стояла телефонная будка с выбитым стеклом. 
          Поднявшись к печально знакомой двери, Мизеря позвонил. Тишина. Виталик позвонил ещё раз. Было видно, что кто-то разглядывает его через дверной глазок.
              - Что нужно? – Послышался голос Леры.
              - Простите, что так поздно. Срочное дело.
              - Какое ещё дело в этот час? Как ты вообще посмел сюда явиться?
              - Лера, Мазепа меня послал за вами.
              - Он что, не мог найти кого ни будь другого? Почему он не позвонил мне и не предупредил?
              - Он звонил, но ни кто трубку не брал. Вот он и послал меня. – Мизеря испугался того, что Лера может позвонить Мазепе и спросить, посылал ли он кого ни будь за ней или нет, и стал на ходу сочинять сказку. - Он в данное время находится в аэропорту Шереметьево, и вы срочно должны приехать туда, взяв самое необходимое.
               - Почему сегодня? Мы должны улететь только через два дня.
               Мизеря удивился тому, как точно он попал в тему и добавил: - Обстоятельства изменились.
               - Как бы там ни было, с тобой я ни куда не поеду. Я вызову такси.
               - Тем лучше, мне меньше хлопот. Только деньги у меня возьмите.
               После непродолжительной паузы, щёлкнул замок и дверь приоткрылась. Виталик только этого и ждал. Он с силой толкнул дверь и ворвался в квартиру.
              - Ты с ума сошёл? – вскрикнула Лера – соображаешь, что делаешь? Дебил.
              Виталик закрыл дверь и подошёл к ней вплотную.
              - Что уставился? – Запахивая халат и завязывая пояс, спросила Лера. В голосе её чувствовалось раздражение, перемешанное с презрением.
              Виталик, молча, смотрел на неё. Он видел перед собой хрупкую женщину, в которой как ему казалось ничего женского уже не осталось.
             - Вызывай сюда Чука и Гека – тихо сказал Виталик.
              - Что? Ты за этим сюда приехал? Какая же я дура, поверила этому скоту. Убирайся вон. Твоё существование мне противно, а твоё присутствие вызывает омерзение. – Лера старалась унизить его.
              - Плевал я на тебя и твоё отвращение. Вызывай сюда Чука и Гека.
              - Ты что, дурак? Ты что о себе возомнил? Ты вообще понимаешь, что с тобой будет?
              - О себе лучше беспокойся – сказал Виталик – Что будет со мной, тебя не должно беспокоить, вызывай.
              - Пошёл вон, придурок.
              Потеряв терпение и устав выслушивать оскорбления, Виталик с размаху ударил её по лицу. Охнув, Лера присела. Мизеря поднял её за волосы: - Вызывай сука, не то утоплю в ванной.
              Его слова прозвучали столь убедительно, что Лера не стала сопротивляться. Судорожно накручивая диск телефона, она повторяла: - ты пожалеешь об этом, тебе конец. – Внезапно она перестала угрожать и перешла к диалогу с абонентом на другом конце провода: - Алло, Гек, срочно ко мне…да срочно!
            - Ну, что? – Спросил Мизеря.
            - Скоро приедут.
            - Будем ждать! – С улыбкой сказал Виталик – топай в комнату и сиди тише мыши.
            - Зачем тебе понадобились Чук и Гек?
            - Рот закрой. Ещё одно слово без моего разрешения из себя выдавишь, пожалеешь.
            Лера, молча ушла в комнату, и села в кресло, поджав под себя ноги. Мизеря стоял в дверях комнаты и с нетерпением ждал тех, кого так хотел увидеть.
             Прошёл час, никого.
            - Если через двадцать минут их не будет, умрёшь ты – сказал Виталик, доставая пистолет. Но в это время в квартиру позвонили. – Открой и сразу на место.
            Лера открыла дверь и со словами: - Вас долго ждать? – вернулась в комнату.
            В квартиру вошли два милиционера. Увидев Мизерю, сержант сделал удивлённые глаза и с ехидной улыбкой на лице, сказал: - уж кого-кого, а тебя живым увидеть не ожидал. – Улыбка у него сошла с лица, когда он увидел направленный на него пистолет.
            - Руки вверх – так же с улыбкой, сказал Мизеря. И тут же резко добавил – вверх я сказал.
            Милиционеры, послушно вытянули вверх руки.
            - Кто из вас Чук, а кто Гек?
            - Я Чук – сказал сержант – а он Гек.
             - Какая сволочь, додумалась дать вам прозвища Гайдаровских героев? Ну, что уставились? Снимаем шинели, по очереди. Первым ты – Мизеря указал на Чука – и повернись лицом к стене.
              Чук снял шинель, и бросив её под ноги повернулся к стене.
               - Надень ему браслеты – сказал Виталик Геку.
                Лейтенант, не раздумывая, вынул из висевшего на ремне кожаного чехла наручники и подошёл к сержанту. Чук завёл руки за спину и тут Мизеря увидел как из правого рукава, Гека, скользнул ему в ладонь предмет похожий на авторучку и в то же момент, раздался громкий хлопок. Виталику обожгло левую щёку. Он зажмурил глаза и выстрелил в ответ. Послышался шум падающего тела. Виталик открыл глаза. На полу лежал Гек. Рядом с ним сидел на корточках Чук, закрывая голову руками.
              - Вот гад. – Сказал Мизеря – чуть на тот свет не отправил. – У тебя тоже припрятана такая игрушка? - Спросил он у Чука.
               - Нет! Нет, нету – затряс головой испуганный Чук.
               Мизеря поднял «авторучку» и показал её Лере: - вот видишь, какая стрелялка? Заряжается мелкокалиберными патронами. Я слышал о такой вещи, но ни когда не видел.
              Лера, посмотрев на Мизерю, молча, отвернулась. Она была огорчена тем, что Гек промахнулся.
              - Подъём – слегка пнув сержанта, сказал Виталик.
              Милиционер поднялся, держа руки за головой. Ещё час назад, Виталик жаждал увидеть Чука перед собой, корчившегося от боли так, как когда то корчился он перед ним, заливая комнату своей кровью. Но сейчас, глядя на этого щуплого, бледного мужичонку, ожидающего своей участи, готового вот-вот потерять рассудок от страха, желание такое пропало. Мизеря не хотел уподобляться Чуку, который улыбаясь, забивал до полусмерти, а то и убивал скованных наручниками беззащитных людей, возможно даже получая от этого удовольствие. Виталику хотелось просто пристрелить его, и всё.
                - Оружие есть?
                - В кармане шинели.
               - И всё? Если найду, забью насмерть.
               - Нет. Больше ни чего нет. Обыщи.
               - Иди на кухню и встань возле холодильника, так чтобы я тебя видел с коридора, от телефонной тумбочки.
               Чук прошёл на кухню и встал возле холодильника, так и не опуская рук.
              - Поди сюда – крикнул Виталик Лере.
              - Что ещё? – Подойдя к нему, спросила Лера.
              - Звони Мазепе. Если приедет, отпущу. Если нет, пойдёшь за компанию с Авдеевым, Самуилом, Зуриком и Геком.
               Лера нервно накручивала диск телефона: - алло! Миша! Приезжай, прошу, он убил всех, он убьёт меня, спаси! – Лера несколько секунд молчала слушая, что ей говорили, а за тем передала трубку Виталику.
             - Слушаю тебя, Мазепа.
             - Виталик, отпусти Леру. Зачем тебе её жизнь?
             - Ты приедешь, она уйдёт.
             - У меня есть другое предложение – выкуп. Сумма большая. Сделаешь новые документы и живи в своё удовольствие. Я тебе мешать не буду.
             - Привози деньги, поговорим.
             - А зачем везти. Деньги там. Можешь проверить. На кухне. Открой морозильник, он не работает, выдвини средний ящик и увидишь!
             - Сейчас глянем. – Отняв трубку от уха, Мизеря сказал Чуку: - Открой морозильную камеру, выдвини средний ящик и посмотри, что там.
             Когда Чук выдвинул средний ящик, прогремел сильный взрыв. Ударной волной, Мизерю  буквально впечатало в стену, и он потерял сознание.

                ***

               - Вот и всё! – Сказал Мазепа услышав в телефонной трубке шум взрыва, а затем короткие гудки. – Больше ни кого не осталось, кто бы мог помешать нашему счастью.
              - Прям таки ни кого! А Ле-ера? – Спросила молодая пассия Мазепы – Кира.
              - Ни кого! – Сажая её на колени, повторил Мазепа - Лере я сказал, что в туалете, за сливным бачком, спрятан пистолет. Мол, закройся и сиди там до моего приезда. Если Мизеря начнёт ломать дверь, стреляй. Я думаю, она так и сделала, и после взрыва, её трудно будет опознать.
              - Не жалко?
              - Она слишком много знала.
              - Меньше знаешь, дольше живёшь. Нет, что ни говори, а этот Мизеря ловким оказался.
              - Я в этом деревенском пареньке, не ошибся. Когда увидел его, сразу понял, он тот, кто решит мои проблемы. Прилетим в Майами, я закажу по нему панихиду.
              - Наконец-то от всех избавились. Я так устала ждать, когда ты со всеми делами закончишь, и мы уедем из этой страны.
              - Осталось не много. Через три часа у нас самолёт, а ещё через одиннадцать, на Атлантическом побережье.
               - Мне кажется, я схожу с ума от счастья.
               - Нам пора собираться.
               - Уже всё давно собрано.
               - Тогда вперёд и с песней! «прощай любимый город»
               Спустившись на лифте вниз, Мазепа увидел хорошо одетого мужчину вошедшего с улицы. Мужчина встал у дверей подъезда, скрестив руки ниже живота. В одной руке он держал пистолет. Мазепа стал вглядываться в его лицо, и вспомнил - это был родной брат Чиндара. Его Мазепа видел только один раз в ресторане на Арбате, куда Чиндар пришёл вместе с ним.  На лбу Мазепы выступила испарина. Мужчина, молча глядел в глаза Мазепе. Затем взглянув на Киру, сказал: - ты можешь уйти. – Кира бегом бросилась на улицу, даже не обернувшись на Мазепу. Мужчина поднял руку с пистолетом: - а это тебе, за брата…

                ***

               …Мизеря с трудом открыл глаза. Как сквозь очки с матовыми стёклами, он увидел силуэт человека, склонившегося над ним. Человек что-то говорил и светил фонариком в глаза. Его слова Виталик разобрать не мог. Они были похоже на звуки из детства, когда он с Валеркой Авдеевым медленно крутили пальцем виниловый диск, вставив его в проигрыватель, и звук, исходящий из динамиков страшно веселил их… Виталик не чувствовал своего тела. Дышать становилось всё трудней и трудней. Голос человека становился всё тише и тише. Внезапно, вспышка и Мизеря стал отчётливо видеть разрушенную квартиру, человека рядом с собой, пожарного прошедшего мимо. В дверях стоял милиционер.
               - Попался – думал Мизеря – сейчас на носилки, и под конвоем в больничку. Сначала вылечат, а потом расстреляют.
               - Тебя уже ни кто не расстреляет.
                Мизеря приподнял голову и увидел отца.
                - Что сынок, затянул тебя двенадцатый квадрат? Не выбрался.
                - Отец? Ты? Откуда ты знаешь про двенадцатый квадрат?
                - Мы здесь всё знаем. Про всё и про всех.
                - А почему меня не расстреляют? Ты прочёл мои мысли?
                - Ты слишком громко думаешь. А что касается расстрела, то земному суду, ты теперь не досягаем. Теперь перед небесным судом отвечать будешь. Вставай, чего лежишь.
                Мизеря поднялся и подошёл к отцу.
               - Сколько ты людей убил? – с укором сказал отец.
               - Я спасал свою жизнь.
               - И что? Спас? Посмотри туда, где ты лежал.
              Мизеря обернулся. На том месте, где лежал, он увидел себя. Под обломками стены, виднелась лишь голова. Вся в пыли и крови.
                - Это я?
                - Нет. Это твоё тело. А душа, это и есть ты. Тело будет преданно земле и смешается с землёй на веки вечные. А душа, то есть ты, даёт отчёт перед высшим судом, о том, как жил на земле. Мы, к сожалению все грешные. Только у одного грехов котомка, а у другого вагон. И суд решит, кого простить и дать жизнь вечную, а кому не будет прощения, тогда умрёт и душа его. На земле, мало кто о душе думает. Все считают, что с земной жизнью заканчивается и сама жизнь. И я так считал, но я жил по совести и вас этому учил, да видать плохо, раз мои сыновья душегубами стали. Самый тяжкий грех на себя взяли.
                Убив девятерых, ты не спас не только свою земную жизнь, но, боюсь, погубил и небесную. Не мне решать, суд решит. Иди тебя уже ждут.
                - Кто ждёт?
                - Суд.
                - Куда идти?
                - Туда – отец указал рукой, на тоннель, с синим свечением внутри, уходящий в небо.
                Тоннель начинался от кухни, с того места, где была наружная панель, которую выбило взрывом. Мизеря подошёл к началу пути в небо. Ещё раз оглянулся на отца, тот смотрел ему в след, затем повернулся к нему спиной, шагнул в тоннель, и пошёл туда, где его уже ждали.