Настроение бунтовщиков было подавленным. После возбуждения, оказывающего воздействие на сознание, проявилось натуральное чувство страха, пожалуй, это естественное ощущение, особенно когда обвиняемые оказались в безвыходной ситуации.
Об этом и размышлял Александр, когда их везли в автозаке по городу. Теперь всем необходимо собраться с духом, ни в коем случае не паниковать и не поддаваться уговорам следователей. В конкретном случае кое-кого могут подкупить жалостью или обещанием снизить меру вины, а так же смягчить наказание.
Впереди всех ожидала баня и трехдневный карантин. Но, по воле какого-то невероятного случая, им суждено было собраться в большом боксе. Воробьев встретился со многими пацанами и мужиками, но, к сожалению, Лехи Сибирского и Сергея Ирощенко среди собравшихся не оказалось. Прошли первые допросы и, как выразились заключенные, выколачивали первые показания со знание дела, где «кнутом, а где пряником». Некоторые парни и мужики не попали в бокс, они сломались на первом допросе и наговорили дознавателям под диктовку оперативников КГБ.
В боксе развернулось жаркое обсуждение по поводу прошедшего бунта и его последствий.
– Пацаны, – первым заговорил Кротов, – давайте прикинем, что нас ждет. Менты конкретно намяли нам шеи …
– Не то слово, – перебил его Поломоха, – я до сих пор до ушей не могу дотронуться.
Только теперь все обратили внимание на уши Поломохи, они опухли и имели красно-фиолетовый цвет.
– По ушам так били, что перепонки чуть не лопнули. Особенно садюга светловолосый прикалывался, с моих ушей лапшу стряхивал кулаками.
– Короче, братва, – продолжил Кротов, – что нам делать? Если нас будут дальше так ломать, многие не выдержат.
– Крот, мы же не просто магазин брали, – ответил Матвей, – знали, на что идем, потому терпеть надо. Конечно, кто будет молчать, тех отаварят, но не до смерти же забьют.
– Матвей, не о том базар. Мужики уже поплыли … Когда я сидел в одиночном боксе, услышал через дверь, как кто-то из наших свою песню для мусоров готовит, мол насильно втянули в бунт. Но мы то помним, Дрон каждому дал право на выбор, зато мусора так не считают и будут искать слабаков среди бунтарей.
– А интересно, мужики, если б мы знали, что нам искалечат жизни или вообще расшмаляют, подняли бы бунт? – прозвучал смелый вопрос.
– Мы по-другому тогда думали, – ответил за всех Воробьев, – наверно надеялись, что менты не будут столь жестоки при подавлении бунта.
– Вот об этом менты и говорят, с нами нельзя было по-другому поступать, мол, когда солдат и заключенных убивали, мы не думали о последствиях.
– Некогда было думать, надо было зону очищать от козлов и всякой нечисти, – продолжил Александр, – мы должны стоять на своем, мол, задушил актив мужиков своим беспределом, невозможно было терпеть, или в запретку ломиться, или поднимать бунт против козлов.
– Сейчас менты разделят всех зэков и попробуют побольше перетянуть на свою сторону, – подхватил дискуссию Матвей, – пацаны, теперь они планомерно будут на нас давить, мусора десятилетиями этому обучались. Вся правда в том, что законы не работают, правосудие пашет на кучку коммуняк, а зоновские менты берут под козырек. Для такого гребаного тоталитарного государства одна поговорочка в цвет подходит: «Была бы шея, а хомут найдется».
– Правильно Матвей, – поддержали парни и мужики, – хрен поймешь, в какой стране живем. Мы даже не знаем, что творится в соседних городах, а что взять с нашей зоны, где закрыли две тысячи зэков, это разве цифра, по сравнению с миллионными приговорами в стране.
– Да, да, в натуре, бунты в зонах подавляют навсегда, система учится и пресекает все волнения, они не повторяют ошибок на одном и том же месте слишком дорого это им обходится.
– Они бы еще о людях думали, матерях, родственниках, столько зэков положили, а ведь солдатне и мусорам тоже досталось.
– Я вам один случай расскажу, – начал один парень, – это было в июне 1962 года в Новочеркасске. Простые люди, студенты, заводские рабочие и горожане в один миг оказались бунтовщиками и погромщиками, так их Советская власть окрестила. На площади перед райкомом толпа собралась и стала требовать больше продуктов, цены чтобы понизили, а солдаты по толпе огонь открыли. Погибли парни, девушки, мужики и бабы. Хрущев даже слушать не захотел и отдал приказ, подавить в городе беспорядки. Короче, десять человек расстреляли, и целую уйму засадили в тюрьму. Прикиньте, это не в зоне случилось, а городе. В Советском союзе!
– А у нас зона общего режима, тоже, кстати, советская, – заметил Воробьев.
– После Новочеркасска, сколько лет прошло? Пятнадцать. А законы и порядки остались теми же, чуть что, пулю в лобешник.
– Пацаны, выходит из уголовников, мы перешли в политические, – заключил Кротов.
Некоторые загалдели, не соглашаясь с таким определением.
– Мужики, а чем вы не довольны? – Воробьев повысил голос, – вспомните наши справедливые требования, мы говорили об унижениях, чтобы нас не смешивали с грязью, ведь как не крути, мы тоже советские люди, нас никто не лишал гражданства. Завтра мы на волю выйдем и снова окажемся среди людей. А на свободе выходит, люди тоже бесправные, раз кремлевские вертухаи в них стреляют за справедливые требования. Потому страшно и не ясно, что преподнесет нам советский суд.
– А я слышал о Краснодарском кипише, в Кировабаде, мне отец рассказывал, – вспомнил один парень.
– А я слышал о Бийском бунте, толпа мусорскую контору разгромила, говорят, потом троих под расстрел подвели, – продолжил другой заключенный.
– У нас в Муроме погромили ментов и кагэбэшников, мужики захватили оружие и оборонялись.
Тут к общему разговору подключился низкорослый парень, татарской национальности.
– Может, слышали о Казанской группировке «Тяп-ляп», они такого шороху навели. Короче, громили, грабили, убивали, кого попало. Но я хочу о другом сказать, там же годами не было справедливости и нормального отношения к гражданам, вот люди и заявили о себе, напомнили государству.
– Вот мужики, мы и сошлись в одном, – подытожил Воробьев, – Москва всегда отдавала приказы для подавления инакомыслящих, Леха Дрон был у мусоров, как кость в горле. Таких смельчаков мало, его сразу же назвали бунтовщиком и заговорщиком. Типа, он хотел расшатать их систему. А всего-то нужно было поставить ментов на место и заставить соблюдать правила и законы, но они, оказывается, издаются не для ментов…
По двери бокса надзиратель постучал железным ключом и приказал собраться с вещами.
– Напоследок скажу, – продолжил Воробьев, – нам придется набраться терпения и мужества, пройти через ломки, допросы и пытки.
Через несколько минут сорок человек вывели из бокса и распределили по камерам в карантинном коридоре. После пребывания трех суток в карантине, Александра Воробьева и еще девять человек, отвели в спецкоридор.
Отрывок из 1 книги Путь Черной молнии (новая версия)