Утро вторых суток нашей Чарышской рыбалки выдалось тихим и солнечным. Ничто не предвещало ухудшения погоды. В чистом небе знойно палило солнце. Стоял полнейший штиль. Казалось, самая что ни есть погода для рыбалки, но почему-то флора и фауна не разделяли нашу точку зрения.
Смолкли птичьи голоса. Нехотя, беззвучно вылетавшие поодиночке из береговых норок стрижи, сделав низко над водой у своего берега полукруг, возвращались обратно. Суетливо копошась на кучах-домиках, муравьи спешно заделывали все входы-выходы.
Листья повилики повяли, а её цветы-граммофончики крепко закрывшись - повисли. Повяли листья и плотно закрыли свои цветы-корзинки одуванчики. Спрятались в бутоны лепестки роз шиповника. Перестала «играть» рыба, почти прекратился её клев.
Нависла пугающая, напряжённая тишина. Как будто всё вымерло.
Лишь один Шарик, как казалось со стороны, радовался и веселился. Вымазавшись в темно-синей, с неприятным тухлым запахом, береговой илистой грязи, пёс резво с рычанием катался на сухом, раскалённом песке отпеска, освобождаясь от кровопийц блох. Природные приметы нам предсказывали, что к вечеру обязательно разразится сильная гроза или буря, или то и другое вместе. Мы никуда не спешили, поскольку с отцом были в отпусках и не спеша, стали готовиться к стихии.
Поставили машину в заросли осин с выходящей на южную сторону просекой, через которую хорошо просматривался почти весь наш отпесок с расставленными рыболовными снастями и противоположный берег с диагонально расположенным песчано-галечным перекатом. Сложили и уложили все вещи в машину. Нарезав из ветлы рогульки, укрепили рыболовные снасти.
Пообедав, помыв и убрав посуду, прилегли на копнушке сена в тени под вербой. Отец стал читать газеты, а я журналы «Радио».
За читкой, время пролетело незаметно.
К восьми часам вечера небо затянулось мглою, померкло солнце. Спрятались стрижи. Исчезли все насекомые, даже мухи и комары. Шарик залез под машину.
Вскоре с юго-западной стороны, по всей ширине небосвода показалась стена пыли, а за ней угрожающе надвигалась испещрённая многочисленными змеистыми просвирками молний, огромная, уходящая за горизонт с бурлящим, переваливающимся белесым передним краем, сплошная, зловеще-чёрная туча.
Проглотив готовившееся к закату солнце, быстро увеличиваясь, она приближалась к нам. Послышалась несмолкаемая канонада нарастающих раскатов грома.
-Наверное, нам с тобой, сынок, сегодня уже не придется рыбачить?! Пойдём в машину, - глядя на надвигающую грозовую страсть, сказал отец.
Ещё раз, окинув взглядом снасти и положив на копнушку сена валявшиеся здесь же на берегу толстые сутунки сушняка, чтобы её не унесло ветром, мы пошли к машине.
Широкий обзор автомобиля позволял следить за стихией. Ждать пришлось недолго.
В небе загудело. Зашумели на деревьях листья. Налетевший предгрозовой шквальный ветер, раскачивая осины и тополя, ломал ветки, срывал листья, нещадно гнул прибрежные ивы к земле. Вихри поднимали в воздух частицы земли, ила и крупинки песка.
От порывов ветра машина вздрагивала и, покачиваясь, поскрипывала.
По крыше и по стеклам автомобиля застучали крупные, грязные капли дождя. Тяжелый свинцовый полог, куполом, навис над землёй.
Стало темно.
С нарастающим шумом усиливаясь, пошёл дождь.
И вдруг страшный накал ослепительно-раскалённой молнии с шипящим треском проскочил над нами в конец переката противоположного берега и ударил о камни так сильно, что те, высекая искры, полетели в разные стороны. И почти следом грохнул такой оглушительный, раскатистый гром, что задрожала и заходила земля, закачалась машина. Стеной полил дождь.
Мощные электрические разряды молний безжалостно полосовали небо, беспрерывно, стопушечно гремел гром. Дождь лил как из ведра. Вода, не успевая впитываться в землю, размывая грунт, ручьями текла в реку. На лугах, зеркально отражаясь, образовывались огромные, похожие на озера, лужи, а прибрежная вода Чарыша стала мутной.
Такую грозу за свою жизнь, да ещё находясь в её эпицентре, я наблюдал впервые.
Побушевав с час, она нехотя отходила на северо-восток. Постепенно ослабевали вспышки молний, всё с большим запаздыванием доносились и ослабевающие раскаты грома.
Проливной дождь перешёл в мелкий, моросящий дождичек.
Повисла гнетущая тишина.
После тридцатичетырёхградусной жары стало прохладно. Стёкла автомобиля запотели, но в салоне было сухо, тепло и уютно. Вылезать не хотелось, клонило ко сну, но надо было идти перепроверять снасти.
Наживив и поставив закидушки, мы вернулись в машину, разделись и легли спать. От пережитой грозы мгновенно уснули.
Спали мы крепко, и, наверное, долго бы, если б вдруг не ощутили через закрытые веки глаз огненное зарево. Я открыл глаза и увидел как вокруг машины ослепительным красным пламенем, бесшумно горели деревья.
-Горим! Спасайся! - вдруг закричал отец.
И мы, как по команде хлопнув дверками, выскочили из машины, окунувшись в ослепительную черноту ночи.
Когда глаза адаптировались к темноте, над нами в небе, ярко сверкали мохнатые звёзды, а от реки, заполняя пойму, поднимался молочный туман (верный признак хорошей погоды). В кустах скрипели коростели, как бы соревнуясь между собой, выделывали колена соловьи. С противоположного берега раздался свист только что проснувшейся птички чечевицы, похожий на человеческий голос: «Витьку видел? Видел?», а из соседних деревень Самсоново и Тугозвоново в разнобой неслись крики петухов. Вдоль берега, высматривая на песке добычу, бесшумно патрулировали две совы. В реке плескалась рыба. На двух закидушках позванивали колокольчики. Было сыро, свежо и очень тихо. Омытая дождём природа оживала. На востоке, светлело – зарождался новый день.
Настроение было отличным, на душе - хорошо. Сон как рукой сняло.
-Самое время рыбачить! Если бы не «пожар» - проспали бы мы утреннюю рыбалку! – залезая в машину шутливо, заговорческим, экспрессивным полушепотом, впадая в тон отца, сказал я.
-Не говори. Заспал и во сне не знаю, как получилось, нечаянно нажал ногой на тормозную педаль - как бы оправдываясь, находясь всё ещё в возбуждённом состоянии, сказал отец и, помолчав, продолжил – Я, когда проснулся, подумал, что от молний загорелось, думал, что горим! Ведь смотрелось, согласись, как настоящий пожар?!
-Согласен - ответил я - Мне, вначале, тоже так показалось. Даже страх охватил. Правда, горело как-то странно – без бликов и шума. Если честно я не думал, что так ярко светят тормозные фонари.
-На то они и тормозные фонари, чтобы их было видно далеко - пустился в рассуждения отец. - Видишь ли, деревья то вокруг стоят стеной. Стволы, листья мокрые в каплях, а они как рассеивающие линзы отражают свет. Ты это лучше меня знаешь!..
-Это ты правильно подметил об оптике и свойствах красного цвета – ответил я ему. - Только почему-то все забывают, что красный цвет это составляющая дневного света, а дневной свет это радиоволны. Солнце - радиопередатчик, глаза - радиоприёмник. Диапазон частот красного цвета самый низкий из спектра радиоволн дневного света. Его лучи, обволакивая, беспрепятственно проходят через туман, дым, дождь и снег, поэтому и виден он лучше всех: в два раза лучше оранжевого, в три - желтого, в четыре - зелёного и так далее по спектру... Ведь недаром за тождество с огнем, пожаром его люди выбрали как знак опасности и предупреждения!
Сон окончательно прошёл и мы, потеплей, одевшись, пошли с отцом рыбачить.
Рыба брала жорко! Клёв был отличным!
Часто мы потом вспоминали ту незабываемую рыбалку со страшной грозой и смеялись с отцом над «тормозным пожаром». А он после того поучительного случая стал всегда подкладывать под тормозную педаль свой рабочий башмак или сапог.
Больше «пожаров» на рыбалке у нас никогда не было.