( На фото Иван Захарович Гузь, 1955 год)
Мне пятнадцать лет. Летом я ежедневно загорал на ставке Бабаково. Когда-то этот ставок был охраняемым питьевым водохранилищем для жителей посёлка Рутченково, а рядом были динамитные склады, но всё это было в прошлом. Загорал я быстро и до черноты. Солнечных ожогов я не получал, зато исчезали на моём теле пигментные пятна. На груди, немного правее от сердца у меня было не ярко выраженное пигментное пятно величиной с яблоко. Оно имело изображение сердца. Изображения сердца меньшего размера были у меня в разных местах тела – иных рисунков на моём теле не было.
Однажды мама мне предложила поехать на пару недель в Темрюк к дяде Захару. Я пассажирским поездом приехал на разъезд «357-й километр» и пешком отправился по знакомой мне дороге. Здесь мы с мамой на телеге ехали в 1948 году. Приехал я в Темрюк в самый разгар уборки хлебов. Мой двоюродный брат, Ваня Гузь, работал трактористом. Трактор с комбайном оставался на ночь в поле. Ваня перед рассветом на велосипеде уезжал на работу и возвращался с работы поздно вечером уже в полной темноте. Поговорить мне удавалось с ним всего несколько минут во время ужина. Ваня несколько лет жил и работал в Мариуполе. Умный рассудительный человек, влюблённый в природу, обладал необычайно красивым тембром голоса. Поговорить с Ваней, значит получить большое удовольствие. Слушая Ивана Гузя, воспринимаешь не только информацию, но и получаешь эстетическое удовольствие от музыки его голоса. Тембр голоса дяди Захара и красивый тембр голоса его жены, Ефросиньи, соединились в Иване. Получилось красивейшее чудо природы. Спустя несколько лет Ваня женится на Антонине, учительнице местной школы. Антонина была хорошей парой для Ивана – умная, влюблённая в природу и жизнь, женщина. К сожалению, у них не было детей. Антонина болела почками и рано умерла. Умерла Тоня в больнице. Возле её тела сидела моя сестра Валя и несколько жителей села. Они сидели и тихо переговаривались, вспоминая жизнь Антонины и выражая сожаление по поводу того, что хорошие люди долго не живут. Мертвая Антонина заплакала – у неё в два ручья потекли по щекам слёзы.
Во дворе у дяди Захара стояла яблоня. Под яблоней я ночью спал. Огород плавно опускался к речушке Темрюк. В конце огорода росли дикие вишни. На берегу реки был сенокос и кулига. Кулигой местные жители называли участок земли, где выращивали овощи. В реке были раки. Я начал ловить раков и по течению дошёл до водопада. Под водопадом я наловил полное ведро раков. Здесь я познакомился с местными ребятами. Они предложили мне на следующий день сделать экскурсию на реку Каратыш – я согласился и мы расстались. Небо грозно потемнело, начал накрапывать дождь и мне пришлось бегом бежать домой. Раков я наловил много, но дома получил выговор. Летом здесь бывают редкие, но ливневые дожди. Рельеф местности такой, что дождевая вода стекает в балки, а затем стеной идёт по реке, забирая на своём пути сено и животных, если хозяева не успели вовремя забрать от реки домой телят и коз. В такую ситуацию мог попасть и я. Весной 1964 года в Темрюке водой снесло каменный мост, который простоял в целости и сохранности более ста лет.
На второй день я отправился с ребятами на реку Каратыш. Речка небольшая – шириной около метра и глубиной до 30 сантиметров, но в реке множество раков и рыбы, а на берегах огромное количество змей. Рыба небольшая – пескари, бубыри, вьюны и голавли. Голавлей здесь называют краснопёркой. Ребята на костре обжарили раков – вкус необычайно приятный. Запеченный в костре рак по вкусу отличается от варёного рака, как палтус от трески. Вернулись мы домой к вечеру уставшие, но довольные неимоверно!
На чердаке дома дяди Захара я нашёл несколько дореволюционных книг. Среди них была книга «Чёрный год» о пугачёвском бунте, и Коран. «Чёрный год» – книга, написанная о смутных временах России, где события описываются под другим углом зрения – не советским. Самой замечательной книгой оказался Коран – учебник жизни, рассчитанный на защиту людей от болезней, распутства и от всего того, что приводит национальные культуры к смерти, а человечество к вымиранию. Мамины рассказы о старинных порядках в украинских сёлах и Коран посеяли в моей душе хорошие зёрна.
Осенью 1955 года начался новый учебный год. Всё шло своим чередом – я учился в школе, читал книги, занимался в фотокружке, бегал в кинобудку Клуба Пионеров, посещал публичную библиотеку и т. д. В таком ритме личной жизни я встретил весну 1956-го года.
До сих пор я был только свидетелем общественной жизни. Провидение решило, что настало время, когда я должен стать активным участником жизненных процессов общества. Человечество механизмом собственной эволюции избрало паразитизм, тем самым, предопределив жуткий конец собственного существования. Общество создаёт жернова, в которых перетираются судьбы людские. Каждый человек вынужден делать для себя выбор – стать частью одного из жерновов или же быть частью продукта, перетираемого в жерновах. Иного выбора нет. Пришло и моё время сделать выбор.
По соседству с Алексеевым, в доме которого мы снимали комнату, на противоположном берегу ручья стоял дом, в котором жила многодетная семья Латышенко. В этой шахтёрской семье было пять сыновей. Старший сын вместе со своим отцом работал в шахте, а младший сын ещё не ходил в школу. Остальные три сына занимались бандитизмом. Самый младший из этой бандитской троицы только начал осваивать одну из граней человеческого паразитизма. Спустя двенадцать лет в перестрелке с милиционерами один из этой троицы будет убит, а второй будет ранен в позвоночник, но после излечения в больнице он будет осуждён и приговорён к высшей мере наказания. Однажды тёплым весенним вечером средний Латышенко из этой троицы с двумя незнакомыми мне ребятами подошёл ко мне. Они назначили мне встречу на следующий день в одиннадцать часов на ставке Бабаково. На встрече должен был быть разработан план ограбления неизвестного мне объекта с последующим его выполнением. Это был приказ. С таким наглым действием шпаны я ещё не сталкивался. Я должен был решить свою дальнейшую судьбу. Стать бандитом я не мог по своей психической конструкции. Если бы я это сделал, то произошла бы метаморфоза моей сущности. Пойти в милицию было бы величайшей глупостью – это я уже знал из жизненного опыта, потому что профилактикой преступлений в милиции не занимались. К примеру:
На нашем посёлке, вернувшийся из тюрьмы крупный преступник предупредил своего соперника о физическом уничтожении. Соперник, зная, что этот преступник слов на ветер не бросает, взял топор и стал ждать своего противника у дома его невесты. В милиции получили сообщение о предстоящем убийстве. Два милиционера пришли к месту предстоящего убийства, и спрятались, в ожидании развязки. После того, как у «крутого» бандита была разрублена топором голова, милиционеры вышли из своего укрытия и арестовали человека, который и не думал скрываться. Справедливость восторжествовала, но какой ценой!
Ночью я спал плохо. На второй день с утра я бесцельно бродил по улицам в раздумьях, пытаясь найти выход из ситуации, в которую попал. Пойти на явку, значит, перечеркнуть всю свою жизнь, а обратной дороги не будет. Не пойти – в лучшем случае меня искалечат, а в худшем – убьют. И всё же, это лучше чем стать бандитом. Время неумолимо приближалось к назначенному сроку, а выхода всё ещё не было. Возле дома культуры шахты «17-17 бис» я увидел парня с красной повязкой на руке. Он стоял и курил. Я вспомнил, что где-то я слышал о том, что появилась группа добровольцев по борьбе с уличными беспорядками. Я направился к этому парню. Я шёл, а в душе у меня росла уверенность в том, что всё окончится для меня благополучно. Я подошёл к парню и рассказал ему, в какую я попал ситуацию. Он повёл меня в штаб и позвонил по телефону командиру комсомольского штаба Анатолию Белому. Минут через десять пришёл Анатолий Белый с группой парней. Он выслушал меня, уточнил время, на которое была назначена встреча, и посмотрел на часы – времени осталось мало. По дороге к ставку Белый сказал мне:
– Иди к ребятам и ни о чём не думай – всё будет хорошо. Подойдёшь к ним, сними фуражку. Это будет нам сигнал.
Ребят арестовали сразу, как только я к ним подошёл. После разговора в штабе с задержанными, в милицию отправили тех, на кого был объявлен розыск.
– В целях твоей безопасности, желательно чтоб ты был членом штаба и приходил к нам на дежурство, – сказал мне Белый.
Так моя сущность вступила в фазу активного гражданства. Война, аморальный интернационализм, коммунистические репрессии и диктат вчерашних кухарок, скотников и слесарей, занявшихся политикой, вызвали у народа ненависть к власти и породили массу всевозможных банд и хулиганов. «Действие равно противодействию» – закон Природы. На диктат власти народ ответил диктатом анархии. Москва никак не хочет понять, что какой бы бархатной не была экспансия, она неизбежно приведёт к борьбе за независимость, которую агрессоры называют национализмом и терроризмом.
Существует некий процент детей не желающих думать и анализировать поступающую к ним информацию, а этот процент широко варьирует в зависимости от системы образования принятой в стране и от ментального качества гражданского сообщества. Такие дети создают группировки личностей с ограниченными интересами, где нагрузка на мозги минимальная, интересы группировки ограничены низменными желаниями, а отношения между членами группировок формируются на ментальном уровне животного мира. В основном, такие дети в послевоенное время занимались голубями. Сначала ловили и продавали чужих голубей, затем, грабили чужие голубятни, набираясь опыта великого учителя, Юрия Длиннолапого – то бишь, князя Долгорукого – потомка международных грабителей, варягов. Голубятники, повзрослевшие и набравшиеся злотворного опыта, легко переходили к грабежу и разбою на улицах, а затем и к грабежам на политической арене. Вот такой же бывший голубятник в постсоветской России станет московским «мэрином», и он, не изменяя своих привычек и не снимая со своей дурной головки блатной фуражечки, будет ездить в ближнее зарубежье, дабы похозяйничать в чужих «голубятнях».
По истечению первого десятилетия после войны, шпана оказалась сильным фактором, формирующим гражданское сообщество не в лучшую сторону. Культура народов послевоенной России скатилась на небывало низкий уровень. Во время просмотра кинофильмов в кинотеатрах и домах культуры порядок был такой же, как и в кинотеатрах «дико цивилизованной» США. В кинозале зрители щёлкали семечки, курили, громко разговаривали, смеялись, улюлюкали, свистели и т. д. Головные уборы никто не снимал. После сеанса в зале было как в неухоженном свинарнике – интернациональная «попа» после себя оставляла то, что и должна оставлять попа. В танцевальном зале парни танцевали в верхней одежде, с папиросами во рту и в грязной обуви. Многие парни были вооружены финками и кинжалами, а у некоторых из них за поясом торчал малый плотницкий топор.
Страна искала выход из хаоса бескультурья. Правительство искало способы оздоровления народной массы от захлестнувшей страну волны бандитизма и аморальности. Всем известно правило: «Спасение утопающего – дело рук самого утопающего». Оздоровлением сообщества должно заниматься само сообщество. Руководство страны решило доверить это дело самым активным членам его – комсомольской молодёжи. Комитет комсомола шахты «17-17 бис» выбрал пять комсомольцев и поручил им организовать штаб «КП» – Комсомольского Патруля. В шахтном Доме Культуры была выделена для штаба комната. Каждый вечер ребята надевали повязки и дежурили в кинозале и на танцах. Ограничивались они просьбами не курить и не шуметь. В ответ они слышали смех и предложения пойти туда, куда «не ходят поезда». Шпана чувствовала свою безнаказанность. Комсомольские патрули стали всеобщим посмешищем. Надо было менять метод оздоровления общества. Нужны более решительные действия. Секретарём комитета комсомола шахты был Биканов – бывший боевой офицер и вполне интеллигентный человек. Биканов решил сменить коллектив комсомольского патруля, поставив во главе его человека, хорошо знающего основу криминальной прослойки населения.
На шахте «17-17 бис» работал связистом Анатолий Белый. Он был единственным ребёнком у своей матери. Отец его погиб на войне, а мать работала в шахте. Анатолий Белый был высоким, стройным, очень красивым, сильным и справедливым молодым человеком. Его можно было сравнить с барсом – сильным благородным животным, никогда не нападающего на человека. Анатолий Белый никого не боялся – он мог публично избить даже главаря какого-нибудь кодляка. Друзей у него почти не было. Суть в том, что «волки-одиночки», подобные Анатолию Белому, между собой не дружили, их было мало, но в трудную минуту без приглашения приходили друг другу на помощь. Таков неписаный закон у людей, мировоззрение которых, основано на человеческом достоинстве. «Волки-одиночки» в любой стране, в любой нации поступают одинаково. В американском кинофильме «Великолепная семёрка» предельно хорошо показали семёрку «волков-одиночек». Бандиты Анатолию Белому дали кличку «Белка». Биканов реформировал комсомольский патруль, доверив Анатолию Белому возглавить штаб, и навести в посёлке прядок.
Анатолий Белый пригласил четырёх ребят из числа «волков», прошедших хорошую подготовку в армии, и одну девушку «волчьего» характера. Все они согласились с тем, что в посёлке надо навести порядок.
– К нам боятся идти на помощь молодые люди, потому что все запуганы, – начал излагать свой план действий Анатолий Белый. – У нас есть только один вариант борьбы с уличной преступностью. Вариант жестокий, но эффективный и справедливый.
Далее он объяснил, что надо делать и как именно. Если Анатолий и его ребята были «белыми волками», то среди криминальной молодёжи были и «чёрные волки», которые не всегда были в согласии с законом. Закон они нарушали, но осторожно и в меру, так чтоб не потерять личную свободу. Они предпочитали действовать в одиночку и могли во многих ситуациях за себя постоять. Вообще, для человека свободного от диктата своих или чужих желаний не существуют господа, гении, идолы и авторитеты. Каждый из «волков», «чёрный» или «белый», в глубине своего сознания знает о том, что он бессмертен, а без этого нельзя быть свободным человеком – не получится.
– Обрабатываем только сильных одиночек, – сказал Белый.
В штаб для беседы пригласили одного такого «волка». В штабе ему сказали:
– Пиши заявление о приёме в члены комсомольского патруля, надевай повязку на рукав и иди наводить порядок в Доме Культуры.
– Вы что, ребята, смеётесь надо мной? – удивлённо и с гневом в голосе спросил парень.
После этого вопроса девушка села к пианино и начала громко играть какую-то музыкальную пьесу, а ребята хорошо поставленными ударами стали обрабатывать новобранца. Хорошо потрудившись, «добровольцу» дали возможность умыться и привести себя в порядок.
– Ну, что? Будешь писать заявление? – вновь спросили у парня.
– Буду, – ответил парень.
Его снова стали бить. После очередной экзекуции парня снова спросили
– Заявление писать будешь?
Парень сидит, молчит – не знает, какое принять решение.
– Не знаешь, что делать? Тогда пиши заявление и запомни. От нас не спрячешься никуда – найдём, и будем бить ещё сильнее. Каждый свободный вечер приходи, надевай повязку и наводи в Доме Культуры порядок, а через месяц получишь удостоверение члена БСМ (Бригады Содействия Милиции).
Удостоверение члена БСМ – это то, что надо! Это удостоверение при задержании владельца удостоверения правоохранительными органами даёт ему возможность во многих ситуациях уйти от наказания. Ради этого можно месяц походить с повязкой и требовать от шпаны вести себя прилично в общественных местах. Подобным образом, в добровольно-принудительном порядке «завербовали» ещё несколько «волков». Завербованных «волков» было немного, но даже пять «крутых» парней с повязками довольно быстро навели в ДК порядок. Шпана их боялась и вынуждена была подчиняться. Увидев действенные меры работы «КП», в штаб потянулась нормальная молодёжь. Численность штаба резко возросла. В июне 1956 года в штабе уже было три отряда по 25 человек в каждом из них. «Чёрные волки» посещали штаб до тех пор, пока не получили удостоверения БСМ. Получив удостоверения, они вовсе перестали появляться в штабе и в ДК. Из милиции стали поступать сообщения о встрече с этими ребятами в неположенных местах. Например, в женских общежитиях в неурочное время. Довольно быстро мы их выловили, отобрали удостоверения и немного наказали – они нам были уже не нужны.
Если «Комсомольский Патруль» объявил войну хулиганству, тогда логично то, что ребятам невольно пришлось включиться в борьбу и с бандитизмом. Через неделю, после того как я стал членом «КП», мне пришлось участвовать в опасном мероприятии. Около часа дня я сидел в штабе «КП». Здесь были: Белый, Павлюк, Шапошников и Варчук. Анатолий Белый в иронической форме рассказывал нам историю развития нашего штаба. Неожиданно дверь в штаб резко распахнулась. Бледный от волнения мужчина, заглянув в комнату, крикнул:
– В парке, взбесившиеся «Ваньча» и «Лысый», с ножами в руках, гоняются за людьми.
Четыре парня и я, которому ещё не исполнилось шестнадцати лет, бросились бегом в парк. Мы уже были недалеко от разбойников, когда кто-то из «благодетелей» крикнул бандитам:
– Сзади патруль!
Разбойники бросились убегать. В парке остались раненные люди. У одного мужчины от плеча до локтя была разрезана вдоль рука. Мы бросились вдогонку за разбойниками. В погоне и в стычках с бандитами по глухим улочкам шахтёрского посёлка мы провели более часа времени. Задержать никого из них не удалось, но и у нас никто не пострадал. Опытные ребята прикрывали меня, дабы я не пострадал и набирался опыта борьбы с вооружёнными людьми, при условии, что сам ты безоружен. Тогда я единственный раз в жизни познал чувство животного страха. Когда бандит с финкой в руках приближался ко мне, у меня в животе зашевелился «чёрный человечек» в предчувствии смерти – ощущение гадкое. Я победил «чёрного человечка». В жизни мне ещё не раз придётся попадать в подобные ситуации, но я уже не испытывал это гадкое чувство и всегда выходил победителем без ущерба для себя.
«Ваньча» имел свою банду. На него был объявлен розыск, но он был неуловим. Поймали его к концу лета случайно, как это и происходит с «неуловимыми». Суда над ним не было. Он просто исчез после задержания.
«Лысого» мы «взяли» через неделю после происшествия в парке. Отбиваясь от его «дружков», мы доставили «Лысого» в штаб. Этого бандита называли «Лысым» потому что фамилия его – Лысых. Когда за Лысым пришла машина из милиции, около ДК собралась толпа местных жителей. Они пытались освободить своего авторитета – бандитский Донбасс! В плотном оцеплении, в стычках с местными обывателями, ребятам никак не удавалось посадить в машину огромную тушу разбойника. Он упирался изо всех сил. Я впервые решил применить своё умение. Я подошёл к преступнику, взял его за два пальца левой руки, а он, слегка «охнув», сам вскочил в машину. Судили его через месяц в отдалённом районе, опасаясь массовых беспорядков. Ему дали двенадцать лет лишения свободы и три года поражения в правах.
Любить – не любить. А что между этим? Плохо, что об этом никто не задумывается. Если бы люди об этом думали, тогда меньше было бы личных катастроф. Истина познаётся в сравнении, а не в догмах. Первые чувства сравнивать не с чем! Неожиданно я увлёкся одной девушкой. Физическое чувство влечения к противоположному полу у меня ещё не проявилось. Пока ещё у меня было только нравственное влечение. Неожиданно аморальный поступок девушки вызвал у меня чувство гадливости к ней – я сильно переживал. Вероятно, мои переживания заметила мама. Она в самый нужный для меня момент предложила мне поехать в Луганскую область, в город Ровеньки, к тёте Уле. Моя любимая мама была ко мне предельно внимательна, но даже самая лучшая мама родного отца заменить не сможет. Будут у меня катастрофы в жизни большие и малые, которых могло быть намного меньше, если бы меня воспитывал родной отец. Я с радостью согласился поехать в Ровеньки и в тот же день уехал, в спешке забыв взять адрес тёти Ули, но нашёл я в Ровеньках тётю Улю быстро и просто, потому, что её зять, Михаил Иосифович Онищенко, работал главным инженером угольного треста.
Пробыл я в Ровеньках неделю. Ходил я в лесопарк, где по легенде был найден труп Олега Кошевого. Могилы Олега Кошевого и Любы Шевцовой находились во дворе местной школы, которая расположена рядом с домом, в котором жила моя тётя. Невольно вспомнился первый вариант «Молодой Гвардии» прочитанный мною сразу же по выходу её в продажу – я задумался. Каким образом, кто из жителей города Ровеньки знал в лицо Олега Кошевого и опознал его труп? Кто затем топал пешком сорок километров по заснеженной степи в Краснодон для того, чтоб известить мать Олега о том, что тело её сына лежит в Ровеньках в лесопарке? Мать Олега, взяв саночки, прошла те же километры по сугробам в Ровеньки и похоронила сына. Так было написано в первом издании «Молодой гвардии», только не указано было расстояние между городами. Знал бы Фадеев расстояние между городами, может быть, была бы другая легенда. Здесь есть какая-то ложь! Пройдёт несколько лет, и я узнаю истину о молодогвардейцах. Тогда всё станет на свои места, а пока что, я спрятал свои вопросы на долгое хранение в память.
Из города Ровеньки я уехал в Новотроицкое, где тоже пробыл неделю в гостях у тёти Ани. Вечерами я ходил на танцы, а днём – на ставок загорать. Я никогда не задумывался о своём зрении. Я думал, что зрение моё такое же, как и у всех людей, так как всегда считал себя нормальным человеком. Когда я говорил ребятам, что в двух километрах от нас идут знакомые нам девушки, и рассказывал, какая девушка во что одета, ребята мне не верили. Я мог бы рассказать и то, о чём говорили между собой девушки, но на счастье промолчал об этом. Ночью я говорил о том, кто в километре от нас идёт по дороге. Всё сказанное мной подтверждалось, а ребята удивлялись. Удивлялся и я, почему ребята не видят так же, как я. Удивлялся и тому, что ребята не видят слов, которыми пользуются разговаривающие вдали от нас люди. Я сделал для себя открытие, что люди видят только плотные тела, а слова воспринимают только в звуке. Выпущенные слова уже начинают работать, а это видно. Произнесённое человеком слово живёт самостоятельной жизнью и его видно в действии, в информационном поле. Мысли людей тоже удаляются от человека и живут самостоятельной жизнью – и это видно. Слова и мысли одного и того же человека чаще всего противоречат друг другу – это тоже видно. Противоречия – прямая дорога, которая указывает прошлое и будущее человека. Это тоже видно. Из Новотроицка в Сталино меня вызвали телеграммой на суд, который должен был состояться над «Лысым».
Оставалась ещё банда «Шмарового» – Кости Дергачёва. Банда эта занималась крупными делами. Бандой должен заниматься уголовный розыск, но к нам обратились за помощью работники милиции, ибо Шмарового поймать им никак не удавалось. Он тоже оказался «неуловимым». Костя Шмаровой залёг в «берлогу». Нам удалось задержать связного, который снабжал продуктами питания и информацией Костю Шмарового. Парень долго молчал – он выжидал время. Затем он нам сказал, что у Шмарового был железнодорожный билет стоимостью сто сорок рублей, но куда именно – не знает. Также он нам сказал, что час назад Костя Шмаровой уехал. Но произошло не совсем так, как было сказано, потому, что Костя оказался предельно наблюдательным и осторожным человеком. Заметив слежку за связным, он заказал себе билет в один из городов Средней Азии, сел в пассажирский поезд, но вышел из него на следующей станции. Вернувшись тайно домой, он сменил полностью всю связь. Анатолий Белый тоже пошёл на хитрость – он сделал вид, что поверил связному и ничего не знает об истинном положении дел. Не посвящая никого в свои планы, Анатолий Белый договорился с Володей Деменковым, и исключил его из состава штаба, за якобы какой-то проступок. Деменков жил по соседству с Дергачёвым. Положительный результат тайного договора Анатолия Белого с Володей Деменковым проявился спустя два месяца.
Ранней осенью было ещё жарко. В час дня в штабе было собрание. В штабе присутствовали два представителя из городского управления уголовного розыска по вопросу поимки Шмарового. В это время в штаб вошёл Володя Деменков. Все были удивлены, потому что ему было запрещено появляться в штабе. Володя сообщил, что во дворе Шмарового собралась «малина». Все присутствовавшие на собрании люди направились к сборищу бандитов. Ребята быстро двигались по улице, а Белый давал ребятам распоряжения. Он отправил одну группу ребят к лесопосадке в засаду, дабы отрезать Косте путь к отступлению. Ещё две группы ребят Белый отправил на фланги. Белый с небольшой группой ребят и с двумя работниками угрозыска был уже недалеко от дома Кости Дергачёва. Неожиданно со двора на улицу вышел Дергачёв в шляпе и с тростью в руке. Увидев группу парней во главе с Анатолием Белым, Шмаровой, отбросив трость и шляпу в сторону, бросился бежать к лесопосадке через вскопанные уже к зиме огороды.
– Стреляйте! – крикнул Анатолий бегущим рядом с ним представителям угрозыска.
– Мы без оружия, – последовал ответ.
Анатолий ускорил бег в надежде догнать Шмарового, но по огородам бежать было тяжело, а лесопосадка далеко. Костя несколько раз через плечо крикнул Белому:
– Белка, отвяжись!
До посадки было уже недалеко, когда из неё вышла засада. Увидев, что с флангов и от лесопосадки он отрезан, Костя, сделав небольшой полукруг, развернулся и помчался назад к своей банде. Банда, встревоженная долгим отсутствием своего главаря, вышла со двора и стояла уже на улице, наблюдая за погоней. Оставалось уже метров шестьдесят до банды, а Белый всё ещё не мог догнать Шмарового. Белый сделал рывок, вцепился Шмаровому в шею и, перелетев через него, со всего размаху перебросил Костю через себя на дорогу. От удара спиной о дорогу, Шмаровой повредил себе позвоночник и не мог двигаться. Банда окружила лежащего главаря и Белого. Со всех сторон слышалось:
– Белка, отпусти!
На более решительные меры бандиты не решались. Шмаровой был арестован и ушёл без суда в неизвестность. Так была ликвидирована последняя банда в нашем районе.
Из нашего штаба группу ребят в десять человек отобрали для стажировки с инспекторами угрозыска. После стажировки этих ребят отправят учиться в разные секретные заведения. Мне приходилось встречаться с некоторыми из них и поддерживать в разумных пределах с ними связь. Мне также пришлось жить и учиться в разных районах страны и в разных школах. Везде у меня были друзья. Людей объединяют общие интересы, поэтому правильно говорят – «скажи мне кто твой друг, а я скажу кто ты». Мои друзья детства и юности работали в КГБ, на секретных оборонных заводах, на Байконуре, в Главном штабе ПВО страны, в МВД и т. д. Безусловно, ко мне поступала от моих друзей информация даже такая, которая до сих пор является секретной.