Жил-был молодой безымянный бао баб. Так его тогда звали. Да ещё как жил! На всю катушку, во всю ивановскую! Ого-го! Эге-ге! Каждый вечер собирались вокруг него бабы молодые и сразу же им восхищались, всплескивали пухленькими белы рученьками и произносили со вздохом: -Бао!
Слово сие не означало ничего иного, кроме полнейшего и нежнейшего восторга. Бабы к нему сами так и липли, будто он весь – медовый-сахарный, а они - мухи. Жениться он не торопился, вечно приговаривал : - На мой век баб хватит и так, зачем мне ярмо на шею?
Однако, состарился бао баб незаметно для себя, проморгал свою молодость. Ну, и бабы сочные разошлись, одно бабьё ворчливое осталось, у которого провалов в памяти больше, чем не провалов.
Потом и те рассосались. Один остался баобаб. Стоит, мокнет под дождём, а всё ждёт кого-то. А нечего ждать, коли всю молодость пропраздновал, просвистал, иди теперь, свищи своё - как его там зовут?
Не пошёл, а поскакал баобаб на единственной мощной ноге за своим счастьем. Поймал одну за подол и говорит хриплым старческим голосом «выходи замуж». Вскрикнула девонька со страху и полетела птичкой по небу. Не удержался баобаб на подоле. Шмякнулся наземь. Рассыпался в труху, сроднился с землей. И так он с ней сроднился, так полюбил её, что сам стал частью её.
Осенью это было. А по весне проросли всюду молодые зелёные баобабы. Стройные и красивые, как старый баобаб в юности. Мудрые и степенные, как мать-земля. И стали они большими. И живут до сих пор. Нежатся в жару в их тени дикие звери. Пляшут и поют возле них люди вечерами. Живут баобабы, радуются солнышку и других радуют.
Ночами собираются иногда в их широкой листве древние ветры со всей земли. Старого баобаба вспоминают. Шепчутся о нем: вот ведь что любовь делает с нами, со всеми, даже с баобабами.