4. Горы зовут...
А вот что скажу я тебе сейчас, друг мой – хороша бывает полевая дорога летом! В открытые окна на ходу залетали бабочки и ароматы диких трав. Всё цвело, благоухало, пело и неслось навстречу автомобилю. Настроение было сияющим, как и только что начавшийся день. Поля цветущего подсолнечника, гречихи, кукурузы, сёла с придорожными магазинчиками и одинокие маленькие кафе с камуфляжными навесами, земляничные пригорки, серебристые заросли ковыля – всё это жило своей, далёкой жизнью, мимолётно пролетало за окнами и оставалось где-то позади – в чужом пространстве и времени.
Горы приближались, восставая на линии горизонта синими громадами, и постепенно расцвечивались красками лета. На вершинах кое-где лежали ночные туманы, готовые вот-вот подняться и улететь белыми облачками в ультрамарин неба.
Не доезжая нескольких километров до известного курортного городка, свернули направо. Дорога пошла вдоль горных хребтов. Вдали на взгорьях отдавали цинковым блеском крыши коттеджей, видны были купола церкви. Заметно выделялась канатная дорога на одну из вершин – механический подъёмник для туристов. Справа город выбегал на увал. Там рассыпавшимся цветным муравейником казались новенькие дома под черепичными крышами. Но и эта весёлая картинка осталась позади.
Мы продвигались среди полей, погружаясь в их ароматы и краски – цвела гречиха, колосилась пшеница. Зелёными квадратами раскинулись посевы свёклы. Вдали между пригорками в зарослях кустарников мелькала серебряная лента реки.Город, как плохой бегун, потерявший форму, оставался где-то позади. Всё дальше и дальше от его нездорового тела уносил нас автомобиль.
К обеду прибыли к затяжному подъёму – он известен был как Кружалова гора. Длинный, пологий уклон, по которому, петляя между скал и зарослей колючих кустарников, дорога уходила ввысь. Остановились на обед. Бутерброды с колбасой и огурчиками, чай из термоса. Эх, как это было непохоже на городские посиделки на кухне!
Рядом с нашим «столом» цвела душица, в отдалении качались на ветру огромные ромашки и золотые метёлки зверобоя. Золототысячник, розовые полевые мальвы, синие скипетры живокости, жёлтые свечи медвежьего ушка – десятки цветущих трав. Мы сидели в раю. Пили горячий чай. И не верили, что вырвались из бетонного плена, который держал нас столько лет.
Странно было думать о наших прежних сомнениях – от них не осталось и следа. Неужели мы могли бы продолжить городскую жизнь, и не оказались бы сейчас вот здесь – на полпути к таёжному счастью. Хотелось лечь в эти травяные кущи, спать сладким сном и видеть волшебные сны. Но перед подъёмом надо было осмотреть машину – колёса, «железо», тормоза. Не известно, как поведёт себя наш «ягуар» в горных условиях, если где-то есть «червоточина». Но всё оказалось в порядке. Передышка закончилась.
Нас ждала, звала дальняя дорога. Сердце и душа откликались на этот зов. Нетерпение охватило и меня, и Максима. По расчётам, прибыть к месту будущего жительства можно лишь вечером, поэтому сидеть в мечтаниях было некогда. Собрали свою скатерть-самобранку, уселись в машину, переглянулись.
-С богом! – сказал Максим.
-Лёгкого подъёма! Гора шутить не любит.
Подъём и впрямь оказался долгим. Наш «ягуар» не подкачал – рычал, напрягался, медленно, но неуклонно полз вверх. Мы мысленно «подыгрывали» машине, уверенные, что мысль тоже – незримый помощник. Временами дорога петляла между скал, как след зайца. Казалось, мы заплутали и движемся уже не вверх, а вниз. Но дорога снова устремлялась вверх – к небу. Закончился этот затяжной отрезок пути как-то неожиданно. Когда мы уже привыкли к мысли, что гора бесконечно «уходит» от нас, машина вдруг взлетела на вершину перевала.
Там, возле группы скальных выступов, увидели туристов. В девяностые годы, когда страна упала в яму инфляции, казалось – туризм исчез навсегда. Хождение в природу в те времена замерло. Турист стал редкой фигурой. Но эта азартная игра ещё со времён Афанасия Никитина вошла в плоть и кровь многих. Заболевший ею уже был неизлечим. Вот и сейчас профессиональные бродяги, дети экстрима и романтики, возле костра зажигательно танцевали ламбаду. Азартно и весело звенела гитара в унисон мелодии из радиоприёмника. Прижимаясь к соснам, стояли двухместные палатки цвета «хаки». На верёвке, натянутой между сосен, висели разноцветные футболки – просыхали на ветру после трудного марш-броска. Над огнём в котелке варился суп, вкусно пахло дымком. Туристы собирались насладиться видом скалистых гор и расположились здесь основательно.
Вид, действительно, был фантастическим – голубая горная страна величественно раскинулась огромным массивом на запад и юг. Вершины, одна причудливее другой, толпились группами, торчали одиноко и сумрачно, соседствуя с каньонами, долинами, упираясь в небо, убегая вдаль. Покрытые сосновыми лесами, берёзовыми зарослями, кустарниками или каменными россыпями горы, казалось, дышали и пели. Вольная вечная песнь горных просторов – песнь высоты, ветра и неба.
На востоке, внизу – жёлто-зелёным бескрайним ковром лежала июльская степь. На её цветочном теле серебряно сверкали нити рек и ручьёв. Далеко, где-то за горизонтом, всё ещё было заметным серое пятно города с игрушечными, похожими на спички, трубами ТЭЦ.
А мы, помахав туристам из окна, двинулись вдоль по перевалу – дорога некоторое время вела по горному плато, петляя между островками сосен и скал, а потом ушла вниз. Ещё несколько перевалов ждали наш внедорожник – крутые повороты, белые воды реки внизу, узкие мостки через горные ручьи. Сначала – на запад, потом – на юг, снова – на запад, и, наконец – на север.
Так мы пробирались к повороту, где начиналась каменистая дорога на Красноармеец. Время от времени сверялись с картой. Блаженное ощущение полёта к мечте не оставляло нас. Всё время улыбались, не в силах сдерживать рвущиеся наружу какие-то младенческие, первозданные чувства. Каждый из нас видел себя как будто со стороны – и не узнавал. Правильное решение и поступок изменили нас – недавно, всего несколько дней назад родились два новых человека, готовых расти, взрослеть и отвечать за свою жизнь.
Прибыли на перекрёсток в шестнадцать часов. Чувствовалось дыхание необитаемых гор, нетронутой тайги. Запахи диких трав, какой-то моховой сырости, хвойный дух – всё это сгущалось, становилось плотным, заполняло кабину. Мы погружались в горы, как ныряльщики уходят в океан – чем больше глубина, тем ощутимей давление вод. Кедры подступали вплотную к узкой боковой дороге, по которой предстояло добираться до места. Виден был только небольшой отрезок пути – до крутого поворота, вымощенный крупными серыми булыжниками. Округлые камни наполовину ушли в землю, поросли муравой и лишайником. За поворотом мерещилась избушка Берендея или гнездо русалки на дереве. Где-то трещала сорока, предупреждая лесных друзей о незваных гостях.
-Нас заметили, - сказал Максим. – Слышишь, барабанным боем встречают!
-Эй, лесовики, будьте наготове, - крикнул я. – Русские идут!
-Это нам надо быть наготове. Незваный гость хуже, сам знаешь кого...
Остановились, перекусили по-быстрому, и снова в путь! Дорога, на удивление, была вполне пригодной для езды. Если не считать непрерывной тряски и мохнатых хвойных ветвей, которые бороздили по стёклам машины. Казалось, идёт испытание наших тел на космическом тренажёре. Постепенно мозги сбивались в гоголь-моголь.
Временами дорога была видна только на десять метров вперёд. Даже солнце, всё ещё висевшее над кромкой гор, не спасало – мы периодически проваливались в сумеречное хвойное царство. Конечно, скорость, с которой машина пробиралась по булыжному покрытию, оставляла желать лучшего. Но мы продолжали движение – нетерпение нарастало. Хотелось как можно быстрее добраться до цели.
-Давай, друг, давай – не подведи! – бормотал Максим, когда колесо попадало в очередную выбоину. Но наш «ягуар» справлялся с любыми препятствиями. Хвала нам – мы выбрали достойную машину – знали своё дело.
Неожиданно из-за бугра вынырнула избушка на курьих ножках, по самые окна заросшая травой – казалось, та самая, берендеева. Широкая поляна, вокруг – море цветущих трав и алыми вкраплениями в этом разноцветном море – огромные махровые венчики декоративного шиповника. Когда-то хозяин посадил его для украшения двора. Высокими стайками над травяными волнами, то здесь, то там – берёзы, черёмуха, яблони.
Мы поняли – здесь наше будущее жильё. Вокруг - цветы, кедры, берёзы, широкая пойма горной речушки – вполне спокойной в этом месте. А впереди, как маяк, далеко за грядой кедрача видны были лежбища ледников. Что это - Белуха, Хан-Тенгри или местные безымянные вершины? "Разберёмся!" - подумал я.
Вышли из машины. И оказались в плотных зарослях трав, молодого тополиного подроста и кустарниковых. Как ни живописны были дружные таёжные дебри, пришлось взяться за их искоренение – поработали для начала косой, топором, хрупкие стебли трав просто притаптывали ногами. Запахи потревоженных растений просто сбивали с ног - десятки оттенков, тонов и полутонов накрывали нас с головой.
Сорока трещала непрерывно уже где-то рядом, словно выстреливала короткими очередями: «Кто такие? Что надо?». Через полчаса пятачок свободной земли вокруг внедорожника уже был отвоёван для фермерской жизни. Смахнули пот, посидели пять минут и отправились на разведку – надо было осмотреться. Тут уже просто продирались сквозь заросли крапивы, малины, молодой черёмушник, одичавшие кусты слив и яблонь – то, что когда-то росло в каждом дворе возле жилищ.
Красноармеец был основательным селом. Дома из кедрача и лиственницы – крепкие и вместительные – нисколько не испортило время безлюдья. Даже оконные стёкла в почерневших переплётах рам слюдяно сверкали из-за ветвей. Поразительный контраст с городскими и нынешними сельскими порядками. Сейчас, если здание окажется необитаемым, то не сдобровать и стенам, не говоря уже о стёклах. Дух вандализма давно поселился в людях.
А здесь всё осталось, как было. Удивительно, как могли люди, отстроившие вот такие дома-крепости, бросить их и уйти. Куда? Неужели привыкли к муравейной жизни в городе? Неужели душа смирилась, согласилась жить в клетке? А дома, вот они – стоят и ждут своих хозяев.
Конечно, из высоких трав и кустарников торчали лишь крыши. Но мы, пробиваясь через заросли, смахивая надоедливую цепкую паутину, находили всё новые и новые избы. Две из них в самом центре села явно служили когда-то культуре и власти. Клуб и контора – так мы определили их назначение. Даже по сегодняшним меркам, это были настоящие хоромы – здесь могли свободно обитать семьи из семи-восьми человек. В каждой обнаружился большой зал и прилежащие к нему уютные некогда комнаты. В конторе их было шесть, в клубе – восемь. Однако сейчас в каждом углу, на потолке, между стенами висели портьеры пыльных паутин.
Но дух человека всё ещё не выветрился – казалось, мы прибыли в гости. Какая-то струна ожидания упруго висела над посёлком – казалось, вот-вот зазвучат голоса и из леса выйдут те, кто жил здесь когда-то. Отдуваясь, уселись на крыльце клуба. Переглянулись и улыбнулись – Красноармеец встретил нас вполне дружелюбно.
Но, друг мой, каждый из нас в этот миг ощутил и некое сожаление о невозвратности былого – крепкие избы, заросшие таёжными травами, залепленные паутиной с сидящими в ней красавцами – лесными монстрами-пауками, то есть картины бывшей жизни, всё это могло повергнуть в уныние мыслящего человека. Жизнь эфемерна, непрочна, всё смертно. Всё легко может быть запорошено вьюгой времени, съедено зыбучими песками забвения.
Прошло десять лет – не много даже по меркам человеческой жизни, но тайга уже приняла в себя село, проросла сквозь него, вознеслась над ним, похоронила в зелёной могиле память о былом. Прошло бы ещё несколько десятков лет, и бревенчатые дома стали бы добычей мхов, влажности, гнили. Оказалось, друг мой, мы с Максимом явились вовремя – многое ещё можно было сохранить.
Отдохнули несколько минут и принялись прокладывать проезд через травы и кустарники, чтобы подогнать внедорожник в центр. Скоро была готова узкая колея в зарослях. Пробираясь в тесном зелёном каньоне, автомобиль прибыл к месту ночёвки. Как добрые хозяева, припарковали его к высокому деревянному резному крыльцу клуба. Разгружаться не стали. Вещи надо было прятать под крышу, а внутри клуба обжилась десятилетняя пыль. Этот лунный грунт мог основательно испортить наши пожитки. Нужна генеральная уборка.
Но уже стемнело, поэтому решили переночевать в машине – это было нелишним, мы пока не знали, промышляют ли на этой территории хищники – волки, медведи. А, может быть, и человеки – шатуны... Да и более мелкие пришельцы, типа крыс, тоже не обрадовали бы ночным соседством. Но вот с чем нам точно повезло – ни одного комара не обнаружили даже тогда, когда пробирались в травяных дебрях. Горы, высота, сухие почвы – не климат для гнуса.
-Чистое место, - сказал Максим.
-Ну, да, - согласился я. - Так ведь соображали, куда ехать. Расчёт плюс интуиция - великое дело!