Вчера прошла инаугурация Буша, который в своей речи заявил, что не оставит без надежды страны, томящиеся в тирании. Мол, стоит вам подняться в борьбу за свободу, как мы поддержим вас.
И это мне нравится. Очень хотел, чтобы они напали на Северную Корею, где народ беспросветно нищенствует. Конечно, плохо то, что сейчас происходит в Ираке, и даже не уверен, что на Ирак надо было нападать, хотя Саддам и не по душе.
Но жалею, что США не напали на нас в 45-м году, когда у нас не было атомной бомбы. Советская власть рухнула бы не в 91, а много раньше.
22 января Вика купила билет лотереи уже за сорок рублей, и в очередной раз ничего не выиграла. Так и меня начинает охватывать тихое отчаяние, что моя писанина окажется никому не нужной. Куда бы ни отправлял Соломона, всюду молчание. И я не знаю, что предпринять?
Андрей заявил Кате:
— Бабушка Роза не может готовить на нас двоих.
Подтекст: мол, сама ищи себе пропитание. Я сам нахлебник. У Розы мало еды, двоих не прокормит. Он в очередной раз на бюллетене. Ника говорит:
— Каждую минуту меряет температуру и удивляется, почему её нет?
Ника снова пришла к нам жить, чтобы не питаться дома впроголодь. Андрей не дает денег, и в школу не ходит, хотя учителя вызывают родителей, так как те не дают деньги на различные нужды школы.
Влада решила всё пустить на самотек. Тоже философия жизни. Своего рода мудрость: Пусть всё идет как идет. Вика пытается изменить неблагоприятную ситуацию, но не знает, как это сделать, поэтому получается плохо.
Я же знаю, что не нужно лезть в чужую семью, пусть сами разбираются. Дети от голода не умрут. Для них это будет закалкой в жизни. Тепличные условия нежат. Столкнувшись с реальностью, ломаются.
23 января к нам пришли Х. принесли две селедки, половинку тыквы, и мы пошли в заснеженный лес, где много людей, а мы, своей неспешной походкой, мешали молодым кататься на лыжах. Погуляли сорок минут и пошли домой, где уже ждала начищенная картошка и готовые щи.
По телевизору Аль Банно в несчетный раз спел «Феличита», но на этот раз с толстой негритянкой. Когда он пел с Раминой, то приглушал свой голос, чтобы и Рамину было слышно, но сейчас звучал только он. Ах, Аль Банно, где твое счастье? Кончилось, а ты всё о нем поешь.
Нина говорит, что Романа любит эту песню петь. Гена сказал:
— Приедет из Италии, заставлю её петь эту песню.
Не попрошу, а заставлю. Градусы вынуждают вспомнить о своей гордости. Как же, внучка живет в Италии. Сын — владелец двух магазинов, строит коттедж, а отец и на пенсии вынужден ходить на работу.
В который раз Гена вспоминает свои истории по охране, как Лида Тришкина его обидела, даже хотела уволить, но потом передумала, так как была не права. Как напарник недосмотрел и на него хотел списать недостачу в десять тысяч, мол, Лида ворует, а они вынуждены закрывать глаза, иначе не удержаться в сторожах.
Иногда я не выдерживаю и говорю:
— Гена, ты уже рассказывал это.
Понимаю, ему неприятно слышать, и Нина иногда делает замечание. Он умолкает.
Ему хочется быть в центре внимания, но не знает, о чем рассказывать? Нина чересчур подробно и долго рассказывает свою историю, приковывая наше внимание, и он делает ей замечание:
— Не тяни. Короче рассказывай.
Я вскидываюсь на него:
— Гена, ты такой хороший оратор?
Но Нина на него не обижается, понимает его.
24 января. Понедельник. После первой смены невыспавшийся, разбитый, всё болит.
А дома Вика набросилась:
— Зачем выбросил старые квитанции по оплате квартиры?
Не может понять, сколько льгот осталось? Плату существенно повысили, чуть ли не 40%, и она не может понять, то ли они ошиблись, то ли всё правильно. И так в течение двух часов. Любая моя реплика вызывает гневную речь, которую бы надо выплескивать на правительство, а не на меня, поэтому молчу.
Иногда сны очень занимательные, полные затаенного смысла. Когда-нибудь сны смогут записывать, и люди будут погружаться в чужой сон, вызывающий творческий всплеск.
Пришло в голову подарить Тане, которая сидит на клепке барабанов, плитку шоколада в Татьянин день. Она никогда в этот день не получала подарков, ей будет приятно. Иногда дает мне вязаные перчатки, которые нам перестали выдавать. Если и дают, то до мужиков не доходят, женщины разбирают, считают, что мужиков нечего баловать, обойдутся. Мы и не выступаем, не всё ли равно, в каких перчатках работать? Хотя, в вязанных удобнее. Перчатки нужны для работы на даче.
В ответ Татьяна отдарилась четырьмя парами перчаток. Поняла, за что я ей подарил. Но все равно, ей было приятно. Подобрела.
Поделилась приятной новостью от кого-то услышанной: администрация завода решила в очередной раз поделиться с нами деньгами, чтобы не выплачивать государство завышенный налог на сверхприбыль.
Вот и выяснилась причина денег, которые нам дали, якобы за внедрение «Калины», чего никогда они не делали. Кому-то пришла хорошая мысль: чем с государством делиться, лучше со своими рабочими это сделать.
Утром среди наладчиков разговоры о поборах гаишников, которые и в час ночи готовы стоять на посту, чтобы сшибить денег. Ватрушкин рассказывает:
— Приехал один из Молдавии. (Читай: лапоть лаптем.) Поступил в ГАИ. Через год купил квартиру. Ещё год – машина. Сейчас толще толстого, но продолжает рубить капусту.
26 января. Утром -18. рекордная t за эту зиму.
Мне скоро 62 года, а я всё не могу смириться с жестокостью жизни. Не могу понять, как у матери поднимается рука убить своего ребенка? Сын убивает родителей из-за квартиры и будущей свободы. То же самое делают и девушки.
По телевизору чуть ли не каждый час рассказывают об убийствах, показывают смеющихся убийц. У них нет ни капли раскаяния, довольны содеянным. Мир не перевернулся, потому что всегда был таким. Люди слишком разнообразны, могут быть убийцами и добряками, умницами и дураками.
Умники заняты делами, вот их и не видно. Кажется, что будто их и нет, а дураки лезут на глаза, им не терпится показать себя во всей красе, похвалиться силой и ловкостью. Вот и кажется, что весь мир сошел с ума. Всюду злые и раздраженные люди, готовые за малую толику денег, если не глотку перегрызть, то обворовать или предать. Что с того, что большая часть населения нормальна и законопослушна, их не видно. А эти так и лезут плюнуть тебе в душу. В каждой семье свои трагедии. И все живут, терпят. У одних жемчуг мелок, у других щи кислые. Вика не теряет надежду выиграть в лотерею. Интересно, как она изменится, если выиграет большую сумму? Вот поэтому ей и не дается этот шанс, чтобы оставшиеся годы прошли спокойно, без злобы на близких.
Тетя Мотя собирается поставить счетчики на холодную и горячую воду, мол, много приходится платить, а она одна в двухкомнатной квартире. А сама до сих пор живет на те деньги, которые ей надавали на похороны Аллы. Скоро станет наследницей четверть миллионного состояния. И всё ей жалко уходящих денег, хотя понимает, что не успеет и не сможет истратить все деньги. С сестрой, которую вызвала с Украины, не ужилась. У каждой свой характер, не хотят друг дружке уступать. Мотя жалуется Вике, что сестра на каждую ложку капает жироочиститель, и потом тщательно моет. Слова, что этого не надо делать, не помогают. Считает, что так лучше.
Неужели и мы впадем в маразм? Не дай бог! Хотя для дочек и внучек мы уже давно в маразме, не хотим жить для них, мало даем.
Власта входит к нам в квартиру, но ко мне не подходит. Я выхожу к ней, и тогда она здоровается. Уходит, не прощаясь. Дает знать, что обижена на меня. Всё скоро повторится. Не зря сказано, что дети даны нам, чтобы они отомстили за родителей. Каждый день уже с утра болит голова. Видимо, нужно снова пить лекарства. Месяц не пил.
7 февраля. В пятницу неожиданное сообщение – Лихачев уволился.
1 февраля его задержали с ворованными деталями. Чтобы не подставлять наших начальников под удар, он подал на увольнение. Ему подписали без отработки, вошли в его положение. Сегодня в понедельник он пришел в цех, и я спросил, куда он переходит?
В ВАЗовскую систему контролером. То есть ничего не потеряет, кроме нервотрепки и откупных денег на прекращение расследования. Я доволен его уходом, неприятный тип.
Три месяца назад включили подсветку сверху и снизу голубого здания заводоуправления, и сразу высотка преобразилась, приятно смотреть. А когда начал падать снег, то виден светящийся столб в небо, красиво.
10 февраля. Роза своей внучке Кате сказала:
— Ты знаешь, почему тебя мама родила? Чтобы мы отдали ей трехкомнатную квартиру.
Это Катя рассказала Нике, и сама уверилась в этом. Ребенку можно всё наговорить, и он поверит. Мир напичкан шизофрениками, и спасенья от них нет.
Вчера Вика пошли с Властой поздравлять Владу с днем рождения. В 12 часов она всё ещё спала, на работу и не думает устраиваться, спать так хорошо. Похудела, плохо питается. Катя снова украла последние деньги и ушла их тратить, хотя Влада запрещала ей уходить, не слушается мать, и ни во что ее не ставит.
— Ты с нею наплачешься, — говорит Вика.
— Я знаю, — спокойно отвечает Влада. Она решила всё воспринимать отстраненно. Наверное, это лучше, чем кричать и сходить с ума.
Каждый день с утра начальники треплют нервы предстоящей проверкой ДПК. Они больше нашего боятся обнаруженного брака, отклонений, чтобы не оправдываться перед начальством.
Вика хочет делать ремонт в нашей спальне, где с потолка содрала побелку и наклеила обои, хотя я отговаривал её много раз. Но ей казалось, что так будет лучше, но клей потемнел и проступает через обои. Я же ей сейчас говорю, что нам нужно думать не о ремонте, а как собрать деньги на старость, потому что на детей надежды нет, сами нуждаются в деньгах. Мы в числе немногих жильцов, которые платят за домофон.
15 февраля позвонил Воронцов и передал Вике для меня, что состоится очередное собрание, на котором будет решаться вопрос о выпуске сборника. Нужно представить 10 компьютерных страниц на дискете, распечатку и тысячу рублей.
Если бы я слушал это предложение, то, вероятно, не удержался бы сказать о выпуске очередной «братской могилы». Эти сборники не нужны читателям, только тешат самолюбие авторов. Я уже давно решил не ходить в ДК, там делать нечего.
Не очень приятно сидеть и слушать, как другие разговаривают, скучно.
Меня игнорируют, потому что я не говорю им приятные слова. Когда все хвалили Воронцова, я не взял слово, отмолчался, потому что нечего было сказать, да и не люблю публичные выступления. Для меня выступающий похож на павлина, который любуется своими словами.
И сейчас решил не ходить, а если спросит о моем решении издаваться в сборнике, сказать правду: Мои амбиции не стоят того, чтобы на них тратить тысячу рублей.
Потом решил, что это будет звучать слишком красиво, и вызовет негативную реакцию. Проще сказать, что у меня нет тысячи рублей.
Мягкий отказ, он помнит, с какой легкостью я отдал пятьсот рублей на взносы.
Что произвело на него впечатление, так ещё никто не поступал. Поэтому и членский билет быстро сделали.
Банкирша Ольга Вавилова молчит, не звонит, то ли нечего сказать. Хотя есть опасение, что могут издать моего Соломона под другой фамилией, а я и знать об этом не буду. Лишь надеюсь на человеческую порядочность, они же пытаются выглядеть честными. Впрочем, всё возможно. Работаю на диске и барабане.
Перед ужином заболела голова, словно в затылочный свод черепа слева воткнули тупую отвертку. И, хотя после ужина боль стихла, состояние было паршивейшее, невольно думалось: зачем я корячусь, сколько можно? Пора бы и на пенсию. Решил на следующий год взять отпуск в июле, чтобы выйти на пенсию с 1 октября.
Вика говорит, что тогда отпускные войдут в начисление пенсии, которые берут за последние три месяца. Не знаю, так ли это, но мне же лучше. Теперь в уме будет новый ориентир – 1 октября. Хотя мой замысел может пойти прахом – всё может помешать, от болезни до неприятных обстоятельств. Не хотелось бы. Почему-то верю, что всё будет хорошо. В душе я оптимист.
Анатолия Приставкина сейчас не слышно и не видно. Не многие сейчас захотят сострадать бедным чеченцам, которых выселял Сталин. Особенно те, которые сами пострадали от террора чеченцев.
Нет, я ошибся, Приставкина показали по телевизору.
продолжение следует: http://www.proza.ru/2012/09/03/528