маяк

Глава 1

Хасэгава Сатико вздрогнула и проснулась не столько от хлопнувшей двери бара, сколько от громкого крика с угрожающим содержанием:
– Эй ты, быстро гони сюда деньги! Открывай кассу и выкладывай все до последней иены в бумажный пакет! И не вздумай шутить – я тебя живо!
Хасэгава потерла затекшую шею – сидя за столиком, спать не очень-то удобно – и выглянула из-за высокой спинки скамьи. Перед барной стойкой громко вопил тип в темной одежде и тыкал пистолетом в лицо молодому кассиру. Парень опустошил кассовый аппарат и протянул пакет с деньгами грабителю. Тот схватил пакет и в упор выстрелил парню в грудь. Только потом он заметил, что в маленьком помещении бара есть еще кто-то…
Сатико медленно встала из-за столика, прихватила свою сумочку и, не обращая ни на что и ни на кого внимания, направилась к выходу. Грабитель даже немного оторопел, стоя перед ней.
– Эй, девчонка, – грозно рявкнул он, – что у тебя в сумочке?
Сатико медленно приближалась.
– Что, оглохла? Давай сюда сумку!
Она остановилась в трех шагах от него и посмотрела ему в лицо, грозно сверкнув глазами…


Сатико пробудилась ото сна быстро. Она не сразу поняла, где она находится и реален ли этот мир. Последнее время это стало происходить все чаще. Постоянные перемещения и недосыпания должны в конце концов свести ее с ума. Надо отдать ей должное, в свои шестнадцать лет она неплохо держится. Любой бы человек на ее месте давно бы сломался и сгинул. Произойдет ли когда-нибудь это с ней? Она не раз задавала себе этот вопрос, но не находила ответа. А больше ответить никто не мог.
«Когда же это кончится? – губы Сатико едва шевелились. – Когда это кончится?» Перед ней на столике стояла чашка остывшего чая, на скамье – маленькая дорожная сумка.
«Такое ощущение будто я проспала тут, сидя за столом, целую вечность, – она повертела головой, разминая шею. – Почему меня до сих пор не прогнали? Не заметили?»
Сатико выглянула из-за высокой спинки скамьи. Бар был пуст. Ни единого посетителя. Бармен – молодой коротышка лет двадцати – вяло натирал бокалы. Время перед закрытием, на улице уже стемнело. Сатико быстро глянула на часы, висящие над барной стойкой.
«Через пять минут – полночь. Нужно поскорей убираться отсюда».
Она встала из-за стола и быстро направилась к выходу.
– О, я и не заметил, что тут еще кто-то есть, – живо отреагировал паренек. – Это же ты заказала чашку чая. Вообще-то чай у нас хороший, но я и не думал, что он еще и как снотворное действует!
Парень, улыбаясь, потер бокал и посмотрел сквозь него на лампу.
Сатико на миг задержалась перед барной стойкой и бросила быстрый взгляд на парня. В ту же секунду она увидела, как его тело содрогнулось от удара пули в грудь, и на его белоснежной рубашке проявилось кровавое пятно, разрастаясь с невероятной скоростью. Он посмотрел Сатико в глаза и упал. Сатико резко отвела взгляд в сторону и взялась за дверную ручку.
– Эй, постой-ка!
Сатико замерла, но не обернулась.
– Ты сумку забыла. Погоди, я принесу тебе.
– Я сама, – быстро сказала она, не дав бармену сделать ни шага.
«Черт! Надо же было так оплошать!» Сатико почти бегом вернулась к столу, схватила сумку и на ходу повесила ее на плечо. Перед барной стойкой она посмотрела на часы и вдруг резко остановилась.
– С тобой что?
Бармен уже натирал стойку. Но Сатико его  не слушала, она смотрела, как стрелка часов отсчитывает последние секунды до полуночи.
Пять, четыре, три…
А до двери еще около пяти шагов.
– Не успела, – тихо проговорила она, переводя взгляд на дверь.
– Что? – не понял парень,  чем она говорит.
В ту же секунду дверь распахнулась, и в бар вбежал парень в оранжевой футболке и с небольшим пистолетом в руке. В другой руке он держал что-то похожее на бумажный пищевой пакет.
– Все быстро застыли и заткнулись! – рявкнул он, видимо думая, что в помещении будет народ. Но когда увидел, что в баре, кроме девчонки и бармена никого нет, ухмыльнулся тому, что все так легко получилось.
– Эй ты, малявка, сядь за стол, а ты быстро гони сюда деньги! Открывай кассу и выкладывай все до последней иены в этот пакет! А ты что, не поняла, я же сказал тебе сесть на место!
Грабитель снова уставился на бармена, который стоял и ничего не делал.
– И не вздумай шутить! Я тебя живо!
– Но у меня нет денег в кассе, – тихо сказал парень. Его голос едва дрожал. Видимо, ему впервые тыкали пистолетом в лицо. – Я уже все сдал администратору. Есть пара тысяч иен, но это все.
– Не морочь мне голову! – ответ парня за кассой грабителя совсем не устраивал. – Живо открывай кассу!
Он снова грозно посмотрел на Сатико.
– Я что, не ясно выразился? Или, может быть, ты глухая? Быстро. Сядь. На. Место.
Но вместо этого Сатико решительно шагнула к выходу.
– Ты что, глупая, умереть хочешь?! – пистолет грабителя уперся девчонке в грудь. – Покажи-ка, что у тебя в сумке. Ну, давай!
– Пожалуйста, – вмешался бармен, понимая, что сильно рискует, – не трогай девочку. Она просто девчонка. У нее и денег-то нет, я ее чаем бесплатно угощаю. Дай ей уйти. Не пугай ее.
– Заткнись! – рявкнул грабитель на парня и схватил Сатико за плечо, на котором висела сумка. – А ну, дай сюда!
Он толкнул Сатико и дернул за лямку сумки. Сатико упала у барной стойки и ударилась спиной о стул. Но ни одна мышца на ее лице не дрогнула. Она ничуть не испугалась, потому что уже забыла, что это такое.
– Ну же, – сквозь зубы прошипел он бармену, наставив пистолет ему в лицо, – давай деньги, какие есть, и свой бумажник!
Бармен послушно открыл кассовый аппарат. Вот ему действительно было страшно, и он не хотел, чтобы ограбление одного бара превратилось в двойное убийство.
А Сатико неспешно встала на одно колено и схватилась за ножки металлического барного стула.
– Лучше сиди, где сидишь! – рявкнул ей грабитель. Ее глаз он не видел – она смотрела в пол. – И не вздумай ныть, не выношу слезы.
Сатико и не собиралась плакать. Если бы он увидел, как ее глаза наливаются кровью, ему бы пришлось самому заплакать.
Сатико поднялась, тяжело сопя носом и держа в руках за ножки стул.
– Что ты делаешь?! – почти растерялся грабитель. – Поставь стул на место!
– Никто… – тихий голос Сатико.
– Я сказал, поставь!..
– Не смеет…
– Я же убью тебя, дура!
– Наставлять на меня пистолет!
Последние слова из Сатико вырвались с диким воплем, и она взмахнула тяжелым стулом.
Грабитель увидел ее лицо, выражающее ярость, и ее огромные глаза, в которых застыла вся вселенская злоба и ненависть. Сквозь ее бешеный рев бармен услышал, как щелкнул курок, и зажмурился. Но вместо выстрела зазвенело стекло.
Огромное окно у самой двери бара разлетелось в дребезги, и на тротуар у дороги упал парень в оранжевой футболке. Когда от удара стула в челюсть он вылетел в окно, он даже не успел выпустить из рук пистолет и маленькую спортивную сумку Сатико.
Бармен открыл глаза и ужаснулся. Витрина перед ним отсутствовала. На улице лежал грабитель, освещенный фонарем, и было не ясно, мертв он или без сознания. А девчонка стояла в боевой стойке со стулом в руках, и вид у нее был такой, что парень не рискнул что-нибудь ей сказать.
– Никто не смеет наставлять на меня оружие, – еще раз, но уже тихо, произнесла она и выпустила из рук стул. Он упал у ног и зазвенел на кафельном полу.
Сатико быстро вышла на улицу, схватила свою сумку и скрылась в темноте.
– Эй, подожди! – крикнул вслед бармен и выскочил за ней. Но улица уже была пуста.
«За такое быстрое время девчонка не смогла бы никуда уйти, – он посмотрел на грабителя, порезанного стеклом. На лице – огромный кровоподтек от удара стулом. – Как такое могло произойти? Как она это сделала? Этот невозможно здоровый парень вылетел в окно от удара подростка!»
Бармен быстро вернулся внутрь. Нужно было скорей позвонить в полицию.

Глава 2
Утро следующего дня Хасэгава Сатико встречала на самом краю старого деревянного причала. Он уходил далеко в море, и в часы прилива, как в это раннее утро, вода поднималась почти до самой кромки.
Сатико сидела на досках, прижав колени к груди, и смотрела вперед, где солнце начинало вырываться из-за линии горизонта. Словно лесной пожар поднимался вверх и двигался по кромкам деревьев. Небо над водой становилось желтым.
Причал был давно заброшен, и пляж возле него был безлюдным. Сатико уже не первый раз приходит сюда встречать рассвет. Она облюбовала это место около двух недель назад. Сразу, как только появилась в городе. Обычно так долго она нигде не задерживается. Как только почувствует, что неприятности близко, она тут же старается убраться от того места подальше. В этом городе без происшествий ей удалось прожить целых две недели до вчерашнего вечера.
Сатико смотрела вперед, не сводя взгляда с линии горизонта и не моргая. Легкий бриз трепал ее прямые розовые волосы, словно играл с ними. По утрам всегда прохладно, и красное пальто с поднятым воротником почти не согревало Сатико. Но об этом она сейчас не думала.
Сатико крепче поджала колени и обхватила их руками. На ее глазах выступили слезы.
– Сатико, – прошептала она. – Ты где, Сатико? Ты нужна мне.
Ее губы едва задрожали.
– Сатико, Сатико, Сатико.
Она продолжала смотреть вперед. Из-за шума моря она себя почти не слышала.
– Сатико! – вдруг закричала она. – Ты нужна мне! Пожалуйста! Сатико! Сатико!!!
По ее лицу градинами потекли слезы, потом она позвала еще раз, но уже намного тише, словно побоялась, что ее кто-нибудь мог услышать.
– Ты нужна мне, Сатико. Пожалуйста, не бросай меня.
Сатико поджала губы и замолчала. На рассвет она уже не смотрела. Он был так красив, что больно терзал душу. Сатико отвернулась в сторону и смотрела на маяк, возвышавшийся над морем. Лучи восходящего солнца накрепко вцепились в верхушку маяка и не спеша карабкались вниз, прогоняя ночную мглу. Маяк был так же одинок, как и она, и так же по утрам встречает рассветы, а по вечерам – закаты. Разница только в том, что он ни от кого не бежит.
– Здесь очень красиво, правда?
Сатико обернулась на голос. Рядом с ней, у самого края причала стояла девушка и смотрела, как солнце поднимается все выше и выше. Ее розовые длинные локоны и красное пальто легонько колыхались от морского бриза.
Сатико улыбнулась, вытерла рукавом слезы и снова устремила свой взгляд к маяку.
– Да, – ответила Сатико. – А вон, посмотри, – она указала рукой на маяк. – Когда солнце начинает всходить и его лучи касаются маяка, он становится ослепительно белым. Он словно оживает, пробуждается ото сна и выходит из сумерек навстречу солнцу. А море омывает скалу под ним, словно Мария Магдалина омывает ступни Иисуса Христа.
Они немного помолчали.
– Сатико, ты, наверное, замерзла? Тут прохладно по утрам, и ты вся дрожишь.
– Не знаю, – ответила Сатико, – я этого не чувствую. Ночью я смотрю на луну и звезды и слушаю шум воды, а утром я наблюдаю за тем, как земля оживает. Это здорово.
Девушка присела рядом с Сатико на одно колено и опустила руку в воду.
– Вода теплая. Хочется скинуть с себя одежду и окунуться.
– В этой тихой заводи вода всегда теплая, – сказала Сатико. – Она почему-то не успевает остыть за ночь. И еще она такая чистая, что видно камни на дне и как плавают рыбы. Ты видишь? Дно переливается, меняет свои очертания и кажется, что даже эти камни тоже живые. А ты знаешь, – Сатико посмотрела на девушку, – во время отлива на сыром песке так много крабов, что просто страшно ходить по пляжу. Боишься, что на них наступишь, и они вцепятся своими маленькими клешнями в босую ногу, – Сатико хихикнула. – А потом, когда песок высыхает и нагревается от солнца, они зарываются поглубже. Наверное, потому что там сыро и попрохладнее, – Сатико на секунду задумалась. – А может, по другой причине, я не знаю. Я могу бесконечно наблюдать, как они копошатся на песке и камушках. Когда их никто не трогает, они такие мирные и спокойные. Каждый занимается своим делом. Но и для них существует опасность и на суше, и в воде.
Сатико снова замолчала.
– Верно, – сказала девушка, – от опасности никто не застрахован, как глубоко ни зарывайся в песок.
– Сатико, – Сатико посмотрела в большие синие глаза девушки, как в свои, – когда все прекратится? Когда наступит тишина и покой, и мне не надо будет больше бегать?
– Я знаю столько же, сколько и ты, – произнесла девушка. – Помни, что из любой ситуации есть выход, нужно только подождать.
– Подождать?
– Да, подождать. Время дает ответы на все вопросы.
– Знаешь, – сказала Сатико, – до вчерашнего вечера я уже почти перестала бояться. Я начала думать, что все закончилось, пока не зашла в тот бар. Я не успела вовремя оттуда уйти. Представляешь, я забыла сумочку, и поэтому не успела.
Девушка села лицом к Сатико.
– Ты все сделала правильно, Сатико.
– Но я обещала больше никогда не вмешиваться в жизни людей, а из-за вчерашнего поступка мне пришлось это сделать.
– Тебя никто не осуждает, Сатико. Ты же спасла парню жизнь. Он еще совсем молод, пусть живет, верно?
Сатико снова посмотрела на солнце. Оно уже почти вышло из-за горизонта и слепило глаза.
– Спасла жизнь, – очень тихо повторила Сатико и добавила, глядя на девушку. – Ты же знаешь, как я от этого устала. Я им помогаю, а они сами не ценят то, что им дано. Я привлекаю к себе внимание. Мне больше не стоит их спасать. Как и прежде, я буду оставаться в стороне. Это плохо, я знаю, но я не зарекалась быть Богом, так ведь?
– Как долго ты сможешь так протянуть? – спросила девушка. – Ни с кем ни общаться, избегать людных мест… Сколько ты сможешь быть одна?
 – Не знаю, – Сатико опустила глаза, – сколько хватит сил.
– Ты хочешь уйти? – спросила девушка. – Покинуть этот город так же, как другие?
– Я думала об этом, но пока не решила. Мне тут очень нравится, и я провела здесь больше времени, чем в других местах. К тому же одна смерть за две недели, которую я предотвратила, пока еще ничего не меняет. Я подожду немного, ты не против?
– Нет, – улыбнулась девушка, – я не против. Это ведь твоя жизнь, так что тебе решать.
Сатико тоже улыбнулась.
– Спасибо тебе, Сатико, – сказала она, – впредь я буду осторожней. Теперь я не усну там, где будет не безопасно.
– Я буду навещать тебя, ладно? – спросила девушка.
– Конечно, – Сатико взяла девушку за руку. – Когда я знаю, что ты рядом, мне не бывает одиноко.
Девушка поднялась и слегка нахмурила брови.
– Ты выглядишь очень усталой, Сатико, тебе необходимо отдохнуть.
– Я обещаю, – Сатико не сводила с девушки своих огромных глаз цвета моря.
Девушка улыбнулась и поспешила по пристани в сторону берега. Сатико проводила ее взглядом, пока та не спустилась с лестницы, и снова уставилась на маяк, прижав к груди колени. Через какое-то время Сатико подтянула к себе свою сумку и достала из нее небольшую флейту, которая называется блок-флейта. Это, наверное, единственная вещь, с которой Сатико не расстается с самого детства. Гладкое эбеновое дерево, из которого был сделан инструмент, слабо поблескивало на солнце.
Сатико сделала неглубокий вдох, и из флейты полилась приятная спокойная мелодия. Казалось, что даже рыбы поднимаются к поверхности, чтобы послушать эту дивную музыку.
Сатико играла, сидя лицом к солнцу, с закрытыми глазами. Она даже не сразу заметила, что к звуку музыки и шуму моря добавился еще один, посторонний звук.
«Что? Тявканье?»
Сатико перестала играть и обернулась. Со стороны берега доносился негромкий, но звонкий собачий лай. Но Сатико никого не увидела. Тогда она встала, чтобы лучше рассмотреть.
«Неужели кто-то выводит сюда на прогулку своих питомцев? Этого еще не хватало! Мне не нужны тут люди!»
Тявканье было почти непрерывное и, судя по всему, щенячье.
Сатико повела глазами по берегу, где на ослепительно белом песке изредка попадались большие неровные серые камни. Но, как она ни всматривалась, ни собаки, ни людей видно не было. А тявканье продолжалось. Звонкое и игривое. Сатико положила инструмент обратно в сумку, нацепила ее на плечо и побежала к берегу. Лай становился все громче, и Сатико могла с уверенностью сказать, с какой стороны он доносится, но она по-прежнему никого не видела. Сатико остановилась у подножия пристани и едва не рассмеялась. Она сразу не увидела собаку, потому что та была практически одного цвета с песком. Щенок играл с крабами, ползающими вокруг него. Они даже не замечали собаку и ползли себе, кто куда, и лишь изредка клацали клешнями, норовя ухватить щенка за нос, когда он пытался их обнюхать. Эти существа были собаке интересны и забавляли ее. Но щенок не лез на рожон, и ему ничего не оставалось делать, кроме как тявкать на крабов и иногда даже поддевать лапой.
Сатико спустилась по ступеням пристани и приблизилась к щенку, который ее даже не замечал. Он был очень увлечен изучением морских обитателей. Сатико некоторое время наблюдала за этим процессом, пока щенок не заметил ее присутствия. Он с любопытством уставился на Сатико, вертя головой то вправо, то влево и отчаянно виляя хвостом. Щенок был довольно крупным, на массивных лапах, а кончики ушей смешно загнуты вперед. Он часто дышал, высунув язык, а широко открытая пасть напоминала улыбку.
Сатико присела, сняв сумку, и щенок тут же подбежал к ней. Он несколько раз тявкнул на Сатико, при этом виляя хвостом и подгребая песок лапой, словно приглашал ее поиграть.
– Ты, наверное, хочешь есть? – Сатико открыла сумку. – Сейчас, сейчас.
Она вынула бутерброд с сыром и колбасой и положила на плоский камень. Щенок, даже не принюхиваясь у еде, раздербанил бутерброд, выбрав только колбасу и сыр. Проглотив все разом, он только потом обнюхал камень, чтобы убедиться, что он съел всю колбасу.
Сатико рассмеялась. Она достала второй бутерброд, отделила хлеб и подала на ладони сыр с колбасой щенку. Он и это съел с большим аппетитом, в два укуса и принялся облизывать Сатико ладонь.
 – Ты меня всю обслюнявил! – она убрала руку в сторону. – Надо было хлеб тоже есть, он вкусный. Вкуснее, чем сырые крабы, поверь мне. Хотя сырых крабов я не пробовала, но догадываюсь, что это не очень вкусно. А ты был так голоден, что готов был съесть краба? – Сатико рассмеялась. – Они такие маленькие, тебе пришлось бы повозиться, чтобы ими плотно пообедать.
Щенок стоял перед Сатико и заглядывал ей в лицо в ожидании новой порции колбасы и сыра.
– Извини, но у меня больше ничего нет. Только хлеб, который ты не ешь. Оставим его тут на камне, может, птицы склюют.
Сатико положила весь хлеб на камень и поднялась.
– Интересно, откуда ты и чей? Если бы ты умел говорить, ты бы обязательно мне рассказал, да? – Сатико потрепала щенка по голове. – Я бы осталась с тобой еще немного, но я устала и хочу отдохнуть, поэтому мне нужно идти. А ты, если проголодаешься, лучше съешь хлеб. Не стоит охотиться на крабов, ладно?
Щенок тявкнул, не сводя глаз с Сатико, как будто понимая, о чем она говорит.
– На самом деле, – Сатико устало вздохнула, – на самом деле я не знаю, куда мне идти, наверное, так же, как и ты. Мне надо что-то предпринять, надо где-нибудь осесть, чтобы больше не бегать. А тебе проще, ты – собака. Ты можешь найти себе хозяина, который будет тебя любить, кормить, ухаживать за тобой, выгуливать, а ты станешь хозяину верным другом, любимцем и охранником. Ну, вот и все, мне пора.
Сатико подняла сумку, повесила на плечо и не спеша направилась в сторону маяка.


Глава 3
– Кадзуя! Кадзуя, просыпайся. Вставай, тебе говорят! – Ёттян дергал соседа по комнате за плечо и пытался стянуть с него одеяло.
Такахаси Кадзуя что-то промычал, повернулся на другой бок и укрылся с головой одеялом.
– Да что с тобой? – не унимался Ёттян. – До занятий осталось полчаса, а тебе еще надо позавтракать! Скажи спасибо, что я тебе омлет приготовил. Кадзуя, ну просыпайся же! Ты что там, на работе напился, что ли? Да, вроде, нет, спиртным не пахнет. Тогда почему ты не просыпаешься!!!
Мицубу Ёттян почти в панике носился по небольшой комнатенке общежития. Разумеется, он переживал не столько за друга, сколько за то, что, раз они учатся на одном факультете и живут в одной комнате, то и отвечают за поступки друг друга вместе. Такая система ответственности среди учеников позволяет сохранить отличную дисциплину в престижных университетах.
Такахаси Кадзуя одним движением скинул с себя одеяло и уселся в постели, с трудом разлепив веки.
– Ну чего ты так орешь? Ты как истеричная баба.
Он посмотрел на Ёттяна, который стоял перед ним и большущими глазами сверлил его насквозь. На Ёттяне была надета белая рубашка, больше похожая на блузку, а на шее красовался огромный красный бант.
– Господи, – выдохнул Кадзуя и снова упал на подушку.
– Что? – не понял Ёттян. – Тебе опять что-то не нравится? Я же молчу про твою одежду, хоть мне и не нравится, как ты одеваешься. Хотя я вру, мне всегда нравится, как ты одеваешься. Но я же не спрашиваю тебя, почему ты спал в одежде. А, кстати, почему ты спал в одежде? Это что-то новенькое!
– Замолчишь ты уже, наконец?! – Кадзуя снова вскочил. – Ты мне что, жена? Почему ты постоянно лезешь ко мне с расспросами? – и тихо добавил. – Попрошу, чтобы меня поселили в другую комнату.
Ёттян сделал обиженный вид и уселся на пол рядом с постелью Кадзуи, скрестив ноги.
– Я просто выражаю свое беспокойство, потому что мы – одна команда и к тому же мы – друзья.
– Да, друзья, – согласился Кадзуя, – но, по-моему, ты переходишь за рамки. Я же тебя просил.
Он открыл шкаф и начал переодеваться.
– Я обещаю тебе, что такого больше не повторится, – сказал Ёттян, не сводя с друга глаз. – А разве ты мыться не пойдешь?
– Мицубу!!!
– Все, молчу.
– Слушай, иди на занятия без меня, а то оба опоздаем.
– Хорошо, Кадзуя, – Ёттян поднялся с пола, с трудом заставив себя оторвать взгляд от друга, стоящего перед шкафом в одних трусах.
– И прекрати так смотреть на меня, а то мне становится не по себе! – рявкнул Кадзуя.
Ёттян быстро схватил сумку с учебниками и выскочил за дверь.

В огромной аудитории с большим экраном на передней стене преподаватель читал лекцию на тему «Перл-Харбор». Его голос звучал так чисто и громко, что казалось, будто лекция идет в оперном зале. По ходу рассказа преподавателя на мониторе сменялись картинки, фото, статьи из газет, по которым можно было проследить всю хронологию тихоокеанской войны. Но вдруг рассказ преподавателя прервал храп, доносившийся с задних рядов аудитории. Студенты обернулись, то здесь, то там раздался закатистый смех, от которого Такахаси Кадзуя проснулся и под общий шепот попытался сделать вид, что он вовсе не спал.
– Прошу прощения, Такахаси-сан, что разбудил Вас, – учитель снял очки и подышал на них. – Я, наверное, слишком громко говорил?
Такахаси вскочил с места, быстро протирая глаза.
– Я что, громко храпел? Да? – шепотом спросил он у соседа по парте, думая, что учитель не услышал вопроса.
– Что вы, что вы, Такахаси-сан, – продолжал издеваться учитель, протирая линзы, – я подожду. Вы можете еще поспать.
По аудитории прокатился громкий смех, но все затихли, как только учитель нацепил на нос очки.
– Простите, пожалуйста, учитель Инакаро, – вяло сказал Такахаси, – этого больше не повторится. Прошу вас, продолжайте.
– Разрешаете? – вполне серьезно спросил учитель. – Что ж, спасибо, Такахаси-сан.
Такахаси стало неловко, и он подумал, что было бы лучше сейчас провалиться сквозь землю или оказаться дома и поспать. Он опустил голову, зевнул напоследок во весь рот и уселся на место.
– Не торопитесь садиться, Такахаси-сан, – сказал учитель, – я не закончил.
Такахаси снова встал.
– Расскажите, Такахаси-сан, что вы знаете про тихоокеанскую войну?
В этот момент в аудиторию вошла женщина, подошла к преподавателю, что-то сказала на ухо и сразу же удалилась.
– Так что вы знаете про тихоокеанскую войну? – повторил свой вопрос учитель Инакаро.
– Помимо того, что написано в учебниках, – сказал Такахаси, – я много времени проводил в библиотеках, собирал информацию в интернете и прочел большое количество свидетельствований людей, живших в то время. Поэтому про тихоокеанскую войну я знаю много, если не все. И если бы у нас до конца лекции оставалось немного побольше времени, я бы мог вам рассказать кое-что не из учебной программы.
– Откуда же такая заинтересованность тихоокеанской войной? – спросил учитель Инакаро. – Или вы так же интересуетесь всей историей?
– Вообще-то я люблю историю, – сказал Такахаси, – но эта война меня интересует больше. На этой войне воевали мои бабушки и дедушки, и лишь единственный дед прошел ее до конца. Я хотел разобраться и для себя решить, нужна ли была нам эта война? Нужно ли было нам нападать на Перл-Харбор?
Учитель Инакаро выслушал ученика, заинтересованно покачал головой и спросил:
– Ну, и как? Что вы для себя решили?
– Знаете, – Такахаси задумался, – война закончилась давно и то, что я решил, уже не имеет значения. Но у меня есть что сказать на этот счет.
Он взял с парты книгу и открыл где-то на середине.
– Это учебник за восемьдесят четвертый год. В нем есть отрывок из дневника участника той войны. Вы не против, если я его зачитаю?
– Да, пожалуйста, – сказал учитель Инакаро, опершись спиной о свой стол.
– Когда воздушные налеты армии США, – начал читать Такахаси, – стали массированными, а наша авиация фактически перестала оказывать им сопротивление, заводы и фабрики были разрушены, и земля была сожжена, мне казалось, что мы сражаемся против машины с бамбуковыми палочками в руках. Мы едва это выдержали. Наше правительство твердило нам, что оно разобьет силы врага, как только они высадятся здесь. Но мой дом был сожжен, а порт разрушен, и у меня не стало ни еды, ни одежды, ни крова, кроме маяка, который бомбежка чудом обошла стороной. И я не знал, как буду жить дальше…
Такахаси положил книгу на парту и добавил:
– Внизу этого отрывка написано: «Жертва воздушных налетов. Япония, 1945 г.». И имя написавшего это человека не прилагается, но я хочу, чтобы вы знали – его звали Такахаси Кэндзо. Генерал Императорской Армии. Начальник порта Уэда. Порта давно уже нет, а маяк до сих пор стоит на прежнем месте в память об этом героическом человеке и других офицерах, погибших во время войны. Посмотрите в окно, маяк виден отсюда.
Все до единого в аудитории устремили свои взгляды в окно. О существовании маяка многие знали, но никто никогда не задумывался, зачем он стоит на краю океана у разрушенного и брошенного порта и каково его предназначение.
На некоторое время возникла тишина, только шум кондиционеров был слышен. Когда после звонка студенты с шумом ринулись из аудитории, учитель Инакаро остановил Такахаси и тихо сказал, что его ждет директор Курохито.
По пути к директору Такахаси догнал Мицубу.
– Кадзуя, ты никогда не рассказывал, что твой дед был генералом Императорской Армии. Это здорово, он был героем, он не погиб на войне. А мой дедушка тоже воевал, только я не знаю, кто он был, это, наверное, плохо, да? Я обязательно поинтересуюсь у родных, кем был мой дед. Может, он тоже вел дневник, а, может, он даже воевал бок о бок с твоим, а?
– Ёттян! Хватит! – Кадзуя резко остановился, бросив взгляд на друга. – Давай поговорим об этом потом, ладно? Меня ждет директор Курохито, и я не хочу опоздать на следующую лекцию.
– Директор Курохито? Но зачем? Ты что-то натворил, чего я не знаю?
Кадзуя не ответил и пошел дальше по коридору. Ёттян за ним.
– Почему он тебя вызвал? – не унимался он.
– Я не знаю, – честно ответил Такахаси, поправляя белую рубашку.
– И ты ничего не совершал за последнее время?
– Совершал? Чего?
– Ну, не знаю, поэтому и спрашиваю.
– Нет, – сказал Кадзуя. – Ничего такого, за что мог бы вызвать директор Курохито.
– Может, из-за того, – предположил Ёттян, – что ты появился в общежитии прошлой ночью в четвертом часу?
– Ты еще следишь, во сколько я прихожу?!
– Нет, я просто проснулся. Так может или не может?
Такахаси на секунду задумался.
– Н-нет.
– Точно?
– Да, точно. Да успокойся ты, Ёттян! Что бы ни случилось, на твоей репутации это никак не отразится, ясно?
Они почти подошли к кабинету директора, и Мицубу Ёттян стал говорить вполголоса.
– Дурак ты. Причем тут моя репутация?
В его голосе прозвучали нотки обиды. Он замедлил шаг и остановился. Кадзуя тоже.
– Директор Курохито вызывает редко, – тихо сказал Ёттян. – Когда происходит что-то серьезное. Я не хочу… Мне будет неприятно, если ты во что-то вляпался.
– Я знаю, – сухо сказал Такахаси и добавил. – Пойми, ни сейчас, ни потом я не хочу ничего говорить. У меня нет настроения. Но если случилось что-то, что может отразиться на тебе, поверь, ты об этом узнаешь первым.
И Такахаси один направился к кабинету.
– Только не переселяйся в другую комнату, ладно? – услышал он за спиной.
Кадзуя на секунду остановился перед дверью, оглянувшись на Ёттяна, и скрылся в приемной директора.
Когда Такахаси Кадзуя вошел в кабинет, директор Курохито, крупный пожилой мужчина в очках, сидел за своим столом и что-то писал. Такахаси подождал, стоя у дверей с минуту, и когда директор так и не обратил на него внимания, решил обозначить свое появление. Он был и не прочь опоздать на занятия, но ему было больше по душе находиться на порой скучных лекциях, чем наедине с директором Курохито. Он очень строгий человек, и его никто никогда не видел улыбающимся. Перечить ему – себе дороже выйдет, поэтому его все боялись.
– Директор Курохито, вы хотели видеть меня? – четко, словно солдат на построении, спросил Такахаси.
Директор даже не отреагировал. Продолжал писать, как будто в кабинете, кроме него и рыб в аквариуме, никого нет. Так прошла еще минута.
– Хотел ли я тебя видеть? – наконец произнес директор Курохито. – Что за вздор?!
Он отложил ручку в сторону и откинулся на спинку кресла.
– Кто ты такой, чтобы я хотел тебя видеть? Ты никакого отношения ко мне не имеешь, кроме того, что учишься в моем университете! Это просто необходимость!
«Ну, как обычно! – подумал Такахаси. – Разговора, по-видимому, не получится, разве что говорить будет он. И присесть он уж точно не предложит».
– Подойди сюда, – сухо сказал директор, – не хочу кричать на весь кабинет.
«Это он заметил точно!»
Кабинет был огромным, от двери до стола директора добрых двадцать метров. Чтобы им общаться на таком расстоянии друг от друга, пришлось бы перейти на повышенный тон. Выглядело бы глупо, ведь тут не армия, и потом, не хотелось бы, чтобы кто-то еще за пределами кабинета слышал то, о чем будет говорить директор Курохито. Ведь, действительно, он по пустякам вызывать не будет. Не любит он тратить свое драгоценное время на, как он говорил, бестолковых студентов. С такими он особо не нянчился, исключал по одному, по двое регулярно раз в месяц. В этот университет попасть было намного сложнее, чем вылететь из него за любой, даже мелкий проступок.
Такахаси был в смятении. Он не мог представить себе, для чего директор его позвал. Кадзуя подошел к столу и встал перед директором между двумя кожаными креслами. Он молча ждал. Директор снял очки, положил на стол и несколько секунд просто смотрел на Такахаси. Под натиском его взгляда Кадзуя чувствовал себя кошкой в микроволновке, так ему казалось. Интересно, как себя чувствует кошка в микроволновке? Он вдруг вспомнил один забавный пункт в инструкции по использованию микроволновых печей: «В печах СВЧ не рекомендуется сушить домашних животных».
Такахаси усмехнулся про себя. А директор Курохито пододвинул к себе поближе синюю папку и открыл ее.
– Такахаси Кадзуя, – наконец снова произнес он, – когда ты поступал в этот университет, ты знал, куда идешь?
Такого вопроса Такахаси не ожидал услышать.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду?
– Что непонятного в моем вопросе? – директор уставился в открытую папку. – При поступлении ты знал, что это за университет?
– Да, – коротко ответил Такахаси.
Но он так и не мог понять, к чему клонит директор Курохито, а задавать вопросы ему не хотелось.
– Ты заполнял анкеты и изучал условия, на которых учатся студенты в этом университете, – напомнил директор.
– Да, – подтвердил Такахаси.
Он не мог сразу вспомнить все пункты, указанные в условиях, но он точно знал, что один пункт ему пришлось нарушить. Он искренне надеялся, что это безобидное нарушение и что оно не повлияет на его учебу. Но все же он не торопился об этом докладывать кому-либо. Но как директор Курохито узнал об этом? Мицубу Ёттян не мог его выдать, он – друг. По-настоящему верный и надежный, хоть и с некоторыми странностями.
– Сегодня утром, – снова заговорил директор, – незадолго до того, как я тебя вызвал, наш университет посетил инспектор полиции, а полиция здесь бывает исключительно в тех случаях, когда наш университет, очень хороший и престижный, чем-нибудь отличится. И не с положительной стороны. И, слава Богу, что такое происходит редко. И вдруг я узнаю от инспектора, что в какой-то забегаловке произошло разбойное нападение и что там по ночам работает некий Такахаси Кадзуя, ученик этого университета!
Директор Курохито замолчал, листая страницы папки. Эта папка, как понял Такахаси, его личное дело, где находятся все данные о нем, собранные при поступлении, и вносятся новые по мере его учебы.
– Меня совершенно не интересует, что произошло на месте твоей работы, – все тем же тоном продолжил директор, – меня интересует то, что ты нарушил пятнадцатый пункт условия учебы в университете и проживания в общежитии на территории университета! У нас учатся самые лучшие студенты города, из которых оканчивают университет с дипломом с отличием восемь из десяти человек! Это о чем-то тебе говорит?
– Да, – ответил Такахаси, но директор Курохито не особо нуждался в его ответе.
– Репутация нашего университета – продолжил директор, – имеет огромное значение, как для нас, так и для нашего города. Государственный образовательный фонд вкладывает большие деньги на то, чтобы мы выпускали самых лучших и грамотных специалистов для нашей страны! И мы не можем позволить себе, чтобы наши студенты по ночам работали в каких-то грязных забегаловках! Тебе это ясно? Для чего ставить свою подпись под условиями, которых ты не понимаешь? Но, я надеюсь, ты знаешь, чем грозит нарушение условий?
– Да, – четко проговорил Такахаси. – Нарушение условий учебы в университете и проживания в общежитии наказывается исключением без права восстановления. Но я хочу, чтобы вы знали: я был вынужден это сделать.
Такахаси вдруг поймал себя на мысли, что он совершенно не боится этого огромного лысого старикана с вечно злым взглядом.
Директор Курохито промолчал. Это сигнал, что можно продолжать говорить.
– Поверьте, директор Курохито, я люблю и хочу учиться. Мне понадобилось немало усилий приложить, чтобы попасть в этот университет на исторический факультет. История для меня – это все. Вы можете это узнать из моего дела. И на будущее у меня очень большие планы.
– Не обольщайся, Такахаси Кадзуя! – резко сказал директор, встав из-за стола. – Тут учатся студенты, у которых рвение и познания не меньше твоего! Все одинаково подчиняются дисциплине и вовремя оплачивают обучение и проживание! Одного желания учиться мало. Еще необходимо позволить себе такую роскошь – учиться в нашем университете! Если ты не можешь, пожалуйста, двери открыты. Надеюсь, тебя с радостью примут в других университетах!
Трудно держать себя  в руках, когда директор Курохито не может разговаривать спокойно, а постоянно орет! Но иногда приходится такое терпеть. Надо уметь одновременно слушать и игнорировать. Такахаси умел это делать. Зачастую это очень помогало ему в жизни.
– Здесь вы правы, директор Курохито, – Такахаси опустил голову, – чтобы у вас учиться, нужно быть состоятельным человеком. Но я не могу позволить себе учиться и не работать, как все здесь. Это большая роскошь. А я очень хочу учиться, поэтому мне надо работать, чтобы я мог оплачивать университет и общежитие. Вы ведь знали, из какой я семьи. У нас нет таких денег. Но вы же все-таки меня приняли!
– Послушай меня! – повысил голос директор Курохито. – Ты бы ни за что сюда не попал, если бы не твоя фамилия! Но, похоже, я совершил большую ошибку!
– Что вы имели в виду, сказав: «если бы не моя фамилия»? – Такахаси воззрел на директора свои зеленые глаза, полные тревоги и отчаяния.
– У тебя всего неделя, чтобы решить проблему с работой и рассчитаться с долгами, – вместо ответа сказал директор Курохито и повернулся к окну, спиной к Такахаси. – Меня совершенно не интересует, как ты будешь платить за учебу и общежитие, но позорить мой университет, работая в забегаловке, я тебе не позволю! А твоя успеваемость – это отдельный разговор! На все – я повторяю! – одна неделя, – директор на миг обернулся, – одна неделя! В противном случае – собирай чемоданы! Все ясно?!
– Да, директор Курохито, – произнес Такахаси подавленным голосом. – Мне абсолютно все ясно, кроме одного, – он сделал секундную паузу, – моей фамилии.
– Ты свободен, – не оборачиваясь, сказал директор.
– Хорошо, – Такахаси повернулся и зашагал к двери.
– И вот еще что, – сказал вслед директор. Такахаси замер перед дверью. – Не ставь больше свою  колымагу на стоянке рядом с моей машиной.
Такахаси с трудом подавил в себе желание сказать директору какую-нибудь гадость в ответ и молча покинул кабинет.


Глава 4
Он едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. В коридоре, немного отойдя от кабинета директора, он остановился и посмотрел на часы. Пара еще шла. Что ж, придется подождать до ее окончания. Причина опоздания была вполне уважительной, и Такахаси мог зайти в аудиторию, но после неприятного разговора с директором этого делать не хотелось. Зайти, извиниться за опоздание и под косыми взглядами учеников пройти на свое место, это было не то, чего сейчас хотел Кадзуя. По пути в учебный корпус Такахаси остановился в большом, длинном стеклянном коридоре, соединяющем административный и учебный корпус. Такахаси посмотрел на заполненную автомобилями стоянку, расположенную между корпусами в передней части двора. Где-то там, среди приличных машин преподавателей и студентов стоял его старенький обшарпанный и насквозь проржавевший Ниссан. Отсюда его видно не было. Такахаси всегда ставил машину на одно и то же место, которое ему понравилось с самого появления в университете. Редко когда это место было занято кем-то другим, так повелось издавна, что у каждой машины было свое место. Да, вот только директору Курохито, видимо, тоже нравится этот кусочек стоянки в тени сакуры у фонтана, где он ставит свой дорогой Кроун…
– Не ставь свою колымагу, – зло повторил Такахаси и ударил ладонью по подоконнику. – Подожди, мы еще посмотрим, у кого колымага.
До звонка оставалось чуть больше пяти минут. Такахаси встал спиной к окну напротив своей аудитории и стал ждать. В голове начало всплывать все, что произошло с ним с того момента, как он увидел в баре ту девчонку. Она была невысокая, как показалось Такахаси, на голову ниже него. Ей, наверное, шестнадцать или семнадцать, не больше, и полиции он также сказал. Ровесница его сестры, да и по характеру такая же бойкая. В смысле, легко может вспылить, но вот сестра ни за что не стала бы кидаться со стулом на человека, который тычет в нее пистолетом. Такахаси тоже не стал бы, а вот она кинулась. Он попытался вспомнить, видел ли он эту девчонку раньше в баре или еще где-нибудь, но не смог. Прошлым вечером ему пришлось соврать грабителю, что он каждый вечер угощает ее чаем бесплатно, что у нее нет денег. Но он видел ее впервые, и что-то в ней было такое, чего Такахаси не мог объяснить ни себе, ни полиции в участке. А Такахаси заметил, что ночью инспектор в участке ему не поверил. Он ничем это не высказал, но Такахаси понял. Трудно поверить в то, что девчонка-подросток оглушила здоровенного бугая за то, что тот наставил на нее пистолет. Такахаси вдруг пожалел, что зажмурился в тот момент и видел уже разбитую стеклину и парня без сознания. Это в полиции сказали, что он, к счастью, остался жив, но показания пока давать не может. Эх, жаль. Он бы подтвердил слова Такахаси, если не умер бы раньше со стыда. И камер наблюдения в баре тоже сроду не было, шеф вечно на всем экономит.
Такахаси повернулся и посмотрел в окно. Во дворе перед зданием, кроме нескольких работников университета, не было ни одного человека. Ни одного студента. Еще бы, оказаться во время занятий во дворе, значит, нарушить какой-то там по счету пункт. Интересно, кто же придумывал все эти пункты в условии обучения и проживания? Наверное, сам директор Курохито. Тьфу, ерунда какая-то! Неужели этот университет и вправду так хорош, что можно согласиться на что угодно, лишь бы в нем учиться?!
Такахаси резко отвернулся от окна и сложил на груди руки.
Девчонка, девчонка, девчонка. Глупая она. Совсем маленькая еще и глупая, раз думает, что со стулом можно кидаться на кого угодно. А ведь пистолет мог выстрелить. Такахаси ясно слышал щелчок спускаемого курка, но выстрела почему-то не было. Пистолет вполне мог быть не заряжен, этого Такахаси не знал, об этом инспектор не упоминал. Ладно, допустим, патронов не было, но сила-то была. Та сила, с которой она ударила парня. Даже Такахаси не смог бы так ударить. Не понятно! А потом еще за пару секунд скрылась из виду, ну полный бред! От фонарей улица была светлая, но ее видно не было! Тогда куда она делась?
Такахаси заметил, что он уже на взводе.
– Когда же прозвенит этот чертов звонок?! – он с такой силой лягнул батарею, что та загремела, и тут, словно по его команде, во всех коридорах здания раздался гулкий звонок.
Дверь аудитории напротив открылась через некоторое время после звонка, и коридор постепенно начал заполняться студентами. К Такахаси сразу же подошло несколько человек, с которыми он более или менее общался, они спросили про его отсутствие на лекции. Такахаси, поморщившись, отмахнулся, и друзья не стали наседать на него. Началась большая перемена, время обеда, и поэтому все студенты одним большим потоком по коридорам и лестницам ринулись в столовую. Из толпы появился Мицубу Ёттян с двумя сумками наперевес и подошел к Такахаси и одногруппникам. Он сразу обратил внимание, что Такахаси был встревожен и выглядел разбитым.
Ёттян протянул ему сумку. Такахаси молча повесил ее на плечо, и кто-то предложил поторопиться на обед. В столовой Ёттян и Кадзуя сели за стол немного поодаль от остальных, чтобы можно было спокойно поговорить.
– Тебя долго не было, – спокойно сказал Ёттян, составляя обед с подноса на стол. – Действительно что-то серьезное?
На этот раз вопрос Ёттяна показался Такахаси каким-то естественным и осторожным, и это уже не было похоже на простую назойливость или допрос. Мицубу не ждал ответа, как обычно уставившись на Такахаси, а молча начал есть рисовые шарики, макая их в острый соус. Такахаси сидел, ковыряя палочками в тарелке, грудью почти навалившись на стол.
– Как сказать, – пожав плечами, наконец произнес Такахаси. – Даже не знаю, что обиднее: то, что мне нечем заплатить за учебу и общежитие, или то, что директор Курохито назвал мою машину колымагой.
– Странно, – серьезно сказал Ёттян, не отрывая взгляда от тарелки, – я и раньше часто слышал такое от многих. Мне почему-то всегда казалось, что это название твоей машины.
– Если ты еще раз пошутишь на счет моей машины, то после моей шутки твой мотоцикл придется извлекать из-под моей колымаги!
Ёттян на мгновение улыбнулся. Было смешно, но проверять слова Такахаси, когда тот не в духе, не хотелось.
– Я был прав или нет? – спросил Ёттян, запив рис соком.
– В чем? – решил уточнить Такахаси.
– Директор Курохито тебя вызвал из-за того, что ты поздно появился в общежитии, а точнее из-за причины, по которой ты поздно появился. Верно? Вопрос как раз и заключается в том, что произошло вечером или ночью?
– Да, ты угадал, – Такахаси откинулся на спинку стула, искоса поглядывая на симпатичных девушек за соседним столиком. – Но меня больше беспокоит не то, что произошло, а то, как на это отреагировал директор Курохито.
Такахаси вкратце обрисовал Ёттяну картину, происшедшую в баре, допрос в полицейском участке и разговор с директором.
– Поэтому мне придется уволиться из бара и придумать, где взять деньги, чтобы оплатить учебу, – добавил в конце рассказа Такахаси. – А расчета хватит заплатить только за общежитие.
Ёттян молча выслушал друга, при этом с трудом сдерживаясь от каких-либо комментариев, которые мало чем могли помочь а такой ситуации. Затем он аккуратно отложил в сторону бамбуковые палочки – продолжать есть было бы неуважением по отношению к другу. А мысли, как старая кинопленка, вертелись в голове, обрабатывая полученную информацию. Грабитель с пистолетом, девчонка в коротком красном пальто, инспектор полиции в комнате для допросов, храп Такахаси на всю аудиторию…
– И что ты собираешься делать? – наконец спросил Ёттян, глядя на Такахаси, который так и не притронулся к еде. – Допустим, с этими долгами ты к концу недели рассчитаешься, может, даже и раньше, я тебе помогу, а дальше-то что? На одном месте сидеть не получится.
– Да я и сам это знаю, – со вздохом сказал Такахаси. – Найду другую работу, такую, чтобы директор Курохито о ней не узнал и где пистолетами не размахивают. У меня впереди целые выходные, чтобы над этим хорошенько подумать.
Только Такахаси это сказал, как откуда ни возьмись перед ними появились три девушки из параллельных групп. Та, которая была красивее всех, скромно подошла к Такахаси, и он немедленно встал из-за стола.
– Привет, Кадзуя, мы вам не помешали?
– Н-нет, что ты, конечно, нет, Кейко.
– Вот и хорошо, – девушка улыбнулась. –  Я просто хотела тебе напомнить о завтрашней вечеринке у меня дома в честь моего совершеннолетия. Будет много народу, наверное, пол-университета. Родители готовят какой-то сюрприз. Будет замечательно, если ты придешь. И ты, Ёттян, тоже приходи, я буду ждать вас обоих.
– Э-э, да, наверное, мы сможем придти, вот только…
– И отговорки никакие не принимаются. Завтра в шесть. Кадзуя, я тебе перед этим позвоню, ладно?
– Да, – единственное, что смог ответить он, и девушки так же быстро исчезли, как и появились.
Такахаси медленно опустился на стул.
– Черт.
– Что? – Ёттян посмотрел, как Кадзуя сжимает бамбуковую палочку в руках, – Что-то не так?
– Я совершенно забыл, что у Кейко завтра день рождения.
– Забыл? – Ёттян откинулся на спинку стула и сел полубоком к Такахаси. – Она же об этом целую неделю твердит, – он снова прильнул к столу, глядя другу в глаза. – Я всегда видел, что Кейко тебе не безразлична, а ты говоришь, что забыл. Вообще-то я ничего не имею против Кейко, но знаешь, я этому рад. Твои отношения с Кейко, твоя работа, проблемы дома – все это плохо сказывается на тебе. Ты стал плохо учиться, мало общаешься с теми, кто тебе мог бы помочь в жизни…
– К чему ты это говоришь? – Кадзуя в безразличной позе развалился на стуле. – Мои отношения с Кейко и проблемы не должны никого волновать. Тебя тоже. Когда ты говоришь что-нибудь дельное, я тебя слушаю и даже не спорю, но когда ты, как и другие, позволяешь себе залезать мне в душу так глубоко, что дышать становится невозможно… Ты, наверное, пока единственный мой друг, которому я могу доверять, ты должен помогать мне решать проблемы, а не тыкать в них лицом, ладно? – Такахаси встал из-за стола. – Пора на занятия.
– Глупо, наверное, спрашивать тебя, что ты решил по поводу вечеринки Кейко, – сказал Мицубу по пути в аудиторию.
– Нет, – покачал головой Такахаси, – не глупо. Я пока ничего не решил. На выходные я собирался поехать домой, а про вечеринку в честь дня рождения Кейко я не вспомнил…
– Она не простит тебе, если ты не появишься, – заметил Ёттян.
– Знаю. Все ничего, вот только не люблю я шумные вечеринки, понимаешь?
– А ты извлеки из этого выгоду. Там будет полно еды и пива!
Такахаси усмехнулся.
– Не думаю, что родители Кейко допустят это.
– Неважно, Такахаси, просто перестань киснуть! Давай сходим и развеемся. Вспомни, когда мы последний раз по-настоящему отдыхали?
– Я не сказал «нет». Разумеется, я пойду к Кейко на день рождения, пусть даже там будут все из университета и не только. Просто я слегка в растерянности от того, что забыл о ней, хотя мы много об этом говорили.
– Но теперь ведь нет причин для беспокойства, – Ёттян хлопнул Такахаси по плечу. – Кейко тебе напомнила, и ты себя не выдал. Все в порядке, у тебя есть куча времени, чтобы выбрать ей подарок. Если нужна моя помощь – я помогу.
– И в чем же? Дашь денег на подарок или поможешь его выбрать?
– Если надо – и то, и то.
– Спасибо, конечно, Мицубу, но тут ты мне помочь ничем не можешь. Эту проблему я должен решить самостоятельно.
В конце коридора Такахаси увидел Кейко с подружками. Она задержалась перед аудиторией, глядя на него, потом помахала ему. Кадзуя в ответ поднял руку, а когда Ёттян из любопытства обернулся, то Кейко уже не было. Но он и так понял, что Такахаси махал ей.
– Что ж, – сказал Ёттян, – дело твое. Влюбился по уши, разбирайся сам. Тут я тебе не помощник. Я врал, когда предлагал свою помощь.
– Я знаю, – Такахаси подтолкнул Ёттяна в аудиторию. – Единственное, о чем я тебя попрошу, не вздумай надеть завтра на вечеринку что-нибудь, вроде этого, – он дернул за рубашку Ёттяна. – У тебя же полно нормальной одежды, одевайся, как настоящий парень!
– Я этого не слышал…
Когда после занятий Такахаси и Мицубу вышли в коридор, на телефон Кадзуи пришло сообщение от Кейко: «Хотела с тобой поговорить. Жду тебя во дворе у фонтана».
– Ты не отнесешь мою сумку до общаги? – попросил Такахаси Ёттяна. – Мне нужно отлучиться на пару минут.
Не дожидаясь ответа, он сунул сумку в руки Ёттяну и почти бегом направился по коридору к лестнице.
– С превеликим удовольствием, – развел руками Мицубу и побрел в противоположном направлении.
Когда он шел через застекленный коридор в учебный корпус, он увидел Такахаси и Кейко у фонтана на заднем дворе. Он оперся о круглые перила и стал за ними наблюдать.
У фонтана были лавочки, но Такахаси и Кейко предпочли сесть на борт фонтана, болтая ногами по сырой траве. На улице было жарко, а от воды приятно веяло прохладой, и при легком дуновении ветерка брызги от фонтана образовывали искрящуюся маленькую радугу, словно от дождя в теплый солнечный день.
– Скажи, пожалуйста, Такахаси, сколько мы с тобой учимся в этом университете? – спросила Кейко.
Такахаси хмыкнул, глядя себе под ноги.
– Обычно ты зовешь меня по фамилии, когда сердишься на меня, – заметил Кадзуя. – Что случилось? Когда я успел провиниться перед тобой?
– Правда? А я и не заметила. Но сейчас не то, я не сержусь на тебя, нет, нет. Прости, что заставила тебя так думать, дело не в этом.
– Хорошо, – сказал Такахаси, – я тебя слушаю.
– Я тут подумала, мы учимся с тобой в одном университете два года, но познакомились только через год после начала учебы.
– Примерно так, – согласился Кадзуя.
– А общаться мы с тобой начали полгода назад, – продолжала Кейко, – и я постоянно спрашиваю себя, почему мы не познакомились раньше? Что нам помешало сразу стать друзьями, как сейчас? И ты знаешь, я до сих пор не могу понять, как ты ко мне относишься. Мы ведь хорошие друзья; нам нравится учиться, помогать друг другу, в конце концов просто разговаривать. Ты хороший человек, Кадзуя, надежный друг, ты… ты нравишься мне, но я не могу порой пробиться к тебе…
– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать – Такахаси встал и оперся руками о борт фонтана. – Если мы хорошие друзья, в чем тогда проблема? Скажи.
– Ты, наверное, прав, – Кейко посмотрела на Такахаси, – хватит ходить вокруг да около. Знаешь, я позвала тебя, чтобы поговорить с тобой напрямую, а сама не могу. Смешно, я чувствую себя глупой девчонкой!
– Может, я тогда пойду, – нарочно сказал он, – а ты пока подберешь нужные слова.
– Постой! – Кейко, вскочив, схватила его за руку. – Я люблю тебя!
И Такахаси замер на месте вполоборота к ней.
– Я люблю тебя! Уже давно! С самой первой нашей встречи! Я только о тебе и думаю, бегу на занятия, чтобы поскорей тебя увидеть, после занятий взглядом провожаю тебя до общежития и помочь с учебой прошу, только чтобы побольше времени проводить с тобой! Ну вот, я наконец это сказала… – Кейко села на бортик фонтана и опустила глаза. – Хотя… ты же не глупый, ты и сам это прекрасно видел, ведь так?
Такахаси сел на лавочку напротив Кейко и обхватил голову руками.
– Я до последней минуты надеялся, что ты этого не будешь говорить.
– Не буду? Но почему? Я должна была… ты должен был это узнать и узнать от меня.
– Но мы же друзья, – тихо проговорил Такахаси, не поднимая глаз.
– Не говори глупостей, Такахаси. Всем уже и так понятно, что наши отношения – это больше, чем дружба. Кадзуя, посмотри на меня, – он поднял глаза, – я призналась тебе, в надежде, что ты питаешь ко мне такие же чувства, что и я к тебе. Мы взрослые люди, к чему нам прикрываться дружбой! – Кейко пересела на лавочку рядом с Такахаси. – Ты не представляешь, чего мне это стоило – признаться тебе в любви, но я действительно не могла так жить дальше, мучить тебя и себя. А теперь мне стало намного легче. И ты знаешь, пусть ты меня не любишь так, как люблю тебя я, – а я очень хотела бы от тебя взаимности, – я ни о чем не жалею, – она своей нежной рукой повернула его голову к себе и посмотрела в его глаза. – Не молчи, прошу тебя, Кадзуя, не молчи! Пусть все, что я тебе сказала, окажется напрасным, только не молчи!
– Извини, Кейко, – произнес Такахаси, – извини за такое поведение, просто я слегка растерян. Не каждый день приходится слышать признания от девушек. Ты вогнала меня в краску. Я хочу сказать тебе, что… ты хорошая, Кейко, ты слишком хорошая, чтобы первой подойти ко мне. Ты особенная, ты самый интересный друг, который у меня когда-либо был… Понимаешь, я даже в самых сокровенных своих желаниях не мог позволить себе думать о том, что ты когда-нибудь будешь со мной. Нет, не так, как обычно, а по-настоящему… Господи, что я несу! – он ударил себя ладонью по лбу, а Кейко терпеливо слушала. – Я хочу сказать тебе, что все это слишком легко и просто, чтобы быть правдой…
– Я не понимаю тебя, Кадзуя, – Кейко взяла его за руку.
– Я и сам не понимаю, – он встал с лавочки и глубоко вздохнул, подняв глаза к небу. – В голове так все перемешалось, что я не могу сейчас адекватно соображать. У меня есть что сказать тебе, но только не сейчас, ладно?
– Нет, нет, что ты, – Кейко вскочила и едва не кинулась ему на шею. – Я ни в коем случае не хотела бы давить на тебя! Мне сейчас достаточно того, что ты сразу же не прервал меня на полуслове и не сказал «нет». Спасибо тебе, Такахаси Кадзуя.
Она положила одну руку ему на щеку и, приблизившись, нежно поцеловала его в губы. А Такахаси стоял, как вкопанный, совершенно не понимая, как он должен вести себя в такой ситуации. Обнять ее за талию, вытянуть губы трубочкой для страстного поцелуя или отстраниться от нее, но так, чтобы это не выглядело оскорбительно? Пара секунд продлилась целую вечность, а Такахаси так и не пошевелился.
– Увидимся завтра на моей вечеринке, – сказала Кейко улыбнувшись. – Ты будешь моим самым желанным гостем.
И она побежала по аллее в сторону учебного корпуса.
Мицубу Ёттян сжал ладони в кулаки и, выругавшись, с силой ударил по перилам. А когда Такахаси пошел прочь от фонтана, Ёттян поторопился, чтобы успеть в общежитие раньше него.
Такахаси вошел в комнату с усталым видом и плюхнулся на кровать. Ёттян сидел за столом, спиной к окну и делал вид, что работает на ноутбуке.
– У меня есть еще немного времени, – сказал Такахаси, – может, съездим куда-нибудь, поедим.
– Что-то не хочется, – вяло проговорил Мицубу, поддерживая рукой голову.
– Ну, конечно, ты же в обед поел.
– А кто тебя просил не есть?
Такахаси встал с кровати.
– Ну, не хочешь, не надо. Поем дома.
Он ушел в ванную комнату, принял душ и переоделся в повседневную одежду. Ёттян так и сидел за ноутбуком.
– Я пошел, Мицубу, – Такахаси хлопнул друга по плечу и пошел к двери.
– Подожди! – Ёттян захлопнул ноутбук и вскочил со стула. – Я провожу тебя.
Такахаси пожал плечами и открыл дверь.
– Как хочешь.
Кейко стояла в коридоре учебного корпуса на третьем этаже и смотрела, как Такахаси и Мицубу подходят к стоянке, которая почти опустела после окончания занятий. Там стояли машины преподавателей, директора Курохито и машины студентов, которые оставались на кружки или продленные занятия.
К Кейко подошли две подруги, с которыми она была в столовой, и встали рядом, глядя в окно.
– Я это сделала, девочки, – тихо сказала Кейко.
– И что? – спросила одна из подруг. – Говори, не томи!
– Он пока ничего не сказал, я знаю, ему надо подумать. Он имеет право…
– Может, он и правда стоит того, чтобы ты подошла к нему первой, – проговорила вторая подруга и, вынув фотоаппарат из сумочки, сфотографировала Такахаси вместе с Ёттяном.
Такахаси краем глаза заметил чей-то силуэт в окне учебного корпуса. Это была Кейко. Она помахала ему, и Кадзуя поднял руку, чтобы помахать в ответ, но не успел, потому что Кейко уже ушла.
– Я заеду за тобой завтра перед вечеринкой, – сказал он и открыл дверцу машины, которая протяжно заскрипела.
– Угу, – только и сказал Ёттян.
– И, как я уже просил, надень что-нибудь нормальное, можешь взять что-нибудь из моих вещей! – добавил Такахаси и, не дожидаясь очередного «угу», сел в машину и уехал.


Глава 5
Дом, в котором жила мама Кадзуи – госпожа Такахаси Минори – с его сестрой Ми, располагался в старой части города на холме, откуда был виден почти весь город с океаном, давно заброшенный порт Уэда и одинокий маяк, на который жители города перестали обращать внимание, наверное, с тех пор, когда на берег во время войны впервые высадились американские войска после бомбежки. Отныне маяк являлся не более чем страшным напоминанием о прошлом побежденного города.
Дом семьи Такахаси, как и большинство домов в этом районе, был построен незадолго до войны. Небольшой, но двухэтажный, с водохранилищем на крыше, он стоял на узенькой, вымощенной булыжником улочке со старинными литыми фонарными столбами и пышной цветущей сакурой.
Подъезжая к дому, Кадзуя увидел незнакомый мопед, стоящий у самого входа. Такахаси вдруг подумал, что единственный, кто может посещать их дом на мопеде, так это очередной поклонник Ми. Такахаси даже не запоминает их имена – так часто они меняются, а ведь Ми только семнадцать! Так вот очередной раз можно приехать домой и, помимо незнакомого мопеда и парня, увидеть незнакомого младенца в пеленках.
Перед приездом Кадзуя не звонил домой, он и так знал, что его дома ждут на каждые выходные.
Как только Такахаси остановил машину (как обычно перед самым крыльцом), на крышу его Ниссана с диким воплем что-то грохнулось, после чего на землю спрыгнула его сестра Ми.
– Братик приехал! Братик приехал!
Такахаси в бешенстве выскочил из машины, едва не споткнувшись о мопед.
– Сколько раз я просил тебя не прыгать на машину! На ней уже крыша продавилась!
– Тебе что, не нравится, что я тебя встречаю первой?! – возмутилась Ми.
– Таким образом – нет!
– Ты можешь орать, но я все равно рада, что ты приехал!
– Успокойся! – Такахаси хлопнул дверцей, но та не закрылась с первого раза. – Меня не было всего неделю!
– Всего неделю? – Ми, как беременная свинка, вскарабкалась на крышу машины и неуклюже на животе поползла к Кадзуе. – Всего неделю?! Целую неделю! Иди сюда, я тебя расцелую!
– Слезай с машины!!!
Такахаси попытался ухватить Ми за руки, но та ловко откатилась в сторону.
– Слезай!!!
Еще одна безуспешная попытка. Ми встала на руки и начала ходить взад и вперед, быстро перебирая ладонями.
– Ой, ой, ой, как горячо! Как горячо!
Тогда Такахаси взял с крыльца банку, почерпнул из бочки холодной воды и только хотел плеснуть в неугомонную сестру, как та спрыгнула на землю и спряталась за машиной.
– То-то же.
Он поставил банку на место и заглянул под машину. Сестры видно не было. Не успел он выпрямиться, как сзади на него что-то набросилось и крепко вцепилось руками и ногами.
– Братик приехал!!! – раздалось у самого уха Такахаси, и это «что-то» начало кусать его за голову, вернее даже, вгрызаться.
– Ми!!! – завопил Кадзуя, пытаясь скинуть ее с себя. – Отцепись ты от меня!!!
Он махал руками и метался из стороны в сторону, как обреченная на смерть дичь, а на спине, словно кровожадная пиявка или хищник, повисла сестра, вцепившись зубами в голову Кадзуи.
– Придется тебя окунуть в бочку!
Он резко развернулся, и тут они оба повалились на подвернувшийся под ноги мопед. Кадзуя и Ми в унисон закричали, а мопед… а мопед просто с грохотом упал на дорожную плитку.
– Поаккуратней с моим мопедом! – вдруг раздалось сверху, и Кадзуя с Ми подняли головы, лежа по обе стороны мопеда.
Наполовину высунувшись из окна второго этажа, стоял парень с торчащими во все стороны белыми волосами, в сиреневой рубашке с короткими рукавами и с оранжевым галстуком на шее.
Такахаси быстро вскочил и отряхнулся.
– А ты кто еще такой? – спросил он у парня. – Очередной ухажер Ми?
– А ты кто? – вопросом на вопрос ответил парень. – Очередной брат?
– Что значит «очередной брат»? – не понял Кадзуя. – Какой еще брат?
– Был тут недавно один, Ми-тян сказала, что это ее старший брат из университета.
Ми тем временем уже сидела на капоте машины, сложив ногу на ногу, и делала вид, что очень сильно занята своими ногтями.
– Я и есть брат из университета, – Такахаси посмотрел на сестру, а потом снова на парня. – А кто тут приезжал к Ми, понятия не имею. Это уже ваши личные проблемы!
Кадзуя перешагнул через мопед и пошел в дом, а Ми бросила на друга невинный взгляд, хлопая ресницами, и сказала:
– Этот брат – такой шутник, он тебе еще и не такое может рассказать.
Она спрыгнула с капота и в дверях догнала брата.
– Предатель, не мог что-нибудь соврать? Хоть бы подыграл!
Они зашли в дом.
– Пусть тебе это послужит уроком, – нарочно громко сказал Кадзуя, – нечего обманывать сразу несколько парней.
– А одного можно? Ну, ладно, двух?
– Нельзя!!!
– Ну и ладно, – Ми зевнула и потянулась, – все равно я хотела выбрать из всех только одного, но пока не знаю, кого.
– Боюсь, с твоим характером, – сказал Кадзуя, – тебе не из кого будет выбирать.
Они прошли в гостиную, и Ми развалилась на диване, теребя плюшевого медвежонка.
– Ой, ой, ой, – сказала она, – мне хоть есть, из кого выбирать, а вот тебе, братик, скоро двадцать лет, а у тебя до сих пор никого нет. Почему ты меня учишь тому, чего сам еще не познал?!
– Замолчи, Ми-кун! – сердито сказал Кадзуя. Как бы то ни было, Ми была права, и она задела брата за живое, что, безусловно, никому не может понравиться. – У меня и в мыслях не было тебя учить в подобном деле, хотя и стоило бы! Ты тратишь свое время совершенно не на то, что нужно. Было бы лучше, если бы мама отдала тебя в школу не со спортивным уклоном, а с умственным. А то весь твой ум уходит в мышцы, чтобы бегать за парнями и прыгать из окна на машину!
– Еще я могу прыгать, когда машины под окном нет.
– Ты невыносима, с тобой совершенно невозможно серьезно поговорить, – Такахаси развернулся и пошел к выходу. – Пойду, заберу из машины вещи.
– Нет! – закричала Ми. – Я выносимая, просто вы все меня не понимаете! – она потянулась за братом и с грохотом свалилась на пол.
– Кхм, кхм. Я вам помешал?
Кадзуя и Ми обернулись на голос. По лестнице спускался парень. Теперь Такахаси мог рассмотреть его лучше. Он выглядел так, как Кадзуя до университета: волосы – крашеные, рубашка – навыпуск, джинсы – широкие с цепочками, клепками, ремешками и кучей карманов.
Ми быстро вскочила, в два прыжка пересекла гостиную и повисла у парня на шее.
– Ты не помешал. Мы с братиком просто болтали, а я стала уже по тебе скучать.
– Да она про тебя уже забыла, – сказал Кадзуя и вышел на улицу.
– Твой брат всегда такой? – спросил парень. – Или из-за того, что я здесь?
– На самом деле он очень хороший, – Ми села в кресло, положив ноги на журнальный столик, взяла из вазы яблоко и впилась в него зубами. – Просто он очень рад тому, что я наконец-то вышла из детского возраста и нашла себе парня, с которым мне очень хорошо и легко.
Ми откусила яблоко и, невинно улыбнувшись, протянула его парню.
– А о чем тогда, – он взял яблоко и сел в кресло напротив, – о чем тогда твердил твой брат? Почему он говорит, что он единственный, а ты говорила про еще одного? Я не понимаю.
– Иногда я тоже его не понимаю, – Ми переползла на диван, взяла пульт от телевизора и, лежа на животе и болтая ногами, начала переключать каналы. – Но я же тебе говорила, он – шутник.
Друг Ми посмотрел на надкусанное яблоко и положил его на столик рядом с вазой.
– Ми-тян, – он встал между ней и телевизором, – я не хотел бы сомневаться в твоей честности, но слова твоего брата не похожи на шутку.
Ми отклонилась в сторону, продолжая тыкать каналы.
– Китиро-тян, – протянула она, – не загораживай телевизор, ладно?
Парень нарочно шагнул вправо.
–Ми-тян. Объясни мне.
– Китиро-тян!
Она снова отклонилась в другую сторону. Парень тоже шагнул.
– Зачем ты издеваешься надо мной?! – он присел на корточки перед Ми. – Скажи, тогда был не твой брат? Иначе ты бы впустила его в дом, и он бы не ушел через пять минут, верно?
– Китиро-тян, – снова протянула Ми, – не забивай себе голову, – она взяла парня за уши и подтянула к себе, – мне незачем тебя обманывать. Ну, хорошо, я тебя обманула, – она положила пульт и села, – тогда приходил не брат. Это был просто парень, он заблудился и спрашивал дорогу.
Ми взяла надкусанное яблоко и, как ни в чем не бывало, начала его грызть.
– Но почему ты соврала? – спросил Китиро, сев рядом с Ми.
Но Ми не успела ответить, потому что вернулся Кадзуя с небольшой сумкой на плече. Ми кинулась к нему, как утопающая к спасательному кругу.
– Ты что так долго, братик?
– Пять минут – это не долго.
Кадзуя снял обувь, а Ми взяла у него сумку и повесила на перила лестницы. Подлизывается. Может, оно и правильно. Второго Китиро можно еще найти, а вот брата – нет.
Парень встал и подошел к Такахаси.
– Значит, ты и есть настоящий и единственный брат Ми-тян? А я настоящий и, надеюсь, единственный друг и парень твоей сестры. Меня зовут Тадая Китиро. Я играю на гитаре в нашей школьной, довольно известной в городе группе «Сэтагая». Может, слышал о ней?
Кадзуя, прищурившись, посмотрел на парня.
– Очень рад за тебя, – сказал он, взял свою сумку и пошел наверх.
– Невежливо с твоей стороны игнорировать человека, Кадзуя-сан, когда с тобой хотят познакомиться! – вступилась за Китиро Ми.
Такахаси обернулся и посмотрел на обоих.
– Невежливо приходить молодому человеку к несовершеннолетней глупой девушке домой в отсутствие мамы или меня.
Он пошел дальше.
– Мама об этом знает, – крикнула ему вдогонку сестра, – и позволяет иногда Китиро-тян приходить ко мне! Это только ты ничего не знаешь! Мы живем в одном городе, а ты бываешь дома раз в неделю! Мама устала, а ты по-прежнему продолжаешь изображать отца!
– Замолчи! – рявкнул Такахаси, застыв на месте.
– Ненавижу тебя! – резко сказала Ми и хотела было уйти, но Такахаси ее остановил.
– Постой, Ми-тян, – он посмотрел на ее друга, стоящего в стороне и наблюдающего за Ми. – Я знаю, что нам с тобой давно пора поговорить по душам. Не как отец с дочерью, а как брат и сестра, – он сделал паузу. – Но будет лучше, если это произойдет не при посторонних, а в кругу семьи.
Ми села в кресло, скрестив руки на груди.
– Делайте, что хотите, – махнул рукой Кадзуя, – только дайте мне отдохнуть до маминого прихода.
И Кадзуя ушел в свою комнату.
– Ми-тян, – тихо произнес Китиро, но та не дала сказать ему больше ни слова.
– Уходи, – сказала она, не глядя в его сторону.
– Что?
– Уходи! – Ми вскочила и начала выталкивать Китиро из дома. – Уходи! Уходи! Проваливай!!!
– Ты с ума сошла?! – возмутился парень. – Что я тебе сделал плохого?
– Да уйди ты уже наконец, пока я тебе не сделала чего-нибудь плохого! – Ми вытолкнула его за дверь. – Разве я не ясно говорю?!
– Твой брат прав – ты невыносима, – сказал Китиро, и перед его носом захлопнулась дверь.
Ми плюхнулась на диван снова, скрестив руки и нахмурив брови. Ей на лицо упала прядь волос. По телевизору какая-то группа пела красивую грустную песню. Ми подумала: «Как замечательно, как раз под мое настроение». Она встала и начала ходить по гостиной, раскинув руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Потом она кружилась, пока ее не начинало тошнить, запрыгивала то на диван, то на кресло, ходила по полу на руках. Потом Ми упала на пол, раскинув руки и ноги, и начала петь вместе с телевизором, нарочно громко, чтобы Кадзуя ее слышал.
Такахаси лежал в своей комнате на футоне, заложив одну руку за голову, и смотрел в потолок. Он хотел уснуть, но не мог, мысли о том, что произошло за последнее время, не давали покоя. Он подумал, не поиграть ли немного на гитаре, которая без него целую неделю покоилась на стене. Может, таким образом получится отвлечься, но через секунду это желание пропало.
Дверь в комнату Такахаси тихонько зашуршала и отъехала в сторону. Кадзуя повернул голову в ту сторону. В дверях стояла простыня ростом с Ми и с босыми ногами, выглядывающими снизу.
Кадзуя отвернулся.
– Чего тебе? – спросил он, снова глядя в потолок.
Простыня оживилась, видимо, довольная, что ее не проигнорировали, подбежала к Такахаси и уселась рядом.
Кадзуя молчал. Простыня медленно раскачивалась и шмыгала носом.
– Ну, говори уже, чего тебе?
– Я не хочу, чтобы ты на меня злился, братик, – заговорила простыня и начала зажевывать сама себя.
– Я не злюсь на тебя.
Кадзуя продолжал смотреть в потолок. Простыня выплюнула себя уже измусоленную.
– Правда? – спросила она.
– Правда, – ответил Кадзуя.
– А я знала, – Ми скинула с себя простыню и села, поджав ноги и положив руки на колени, – просто я хотела убедиться, что ты не кинешься на меня сразу в дверях.
Кадзуя промолчал.
– Ты в очередной раз поставила мои намерения под сомнения, – наконец сказал он. – Довольна?
– А ты намеревался наброситься на меня? – в шутку удивилась Ми.
– Пожалуй, надо было так и сделать, и спустить тебя с лестницы, может быть, мозги бы вправились, хотя… – Такахаси, прищурясь, посмотрел на сестру. – Но ты же не за этим пришла, говори.
– Конечно, нет, – Ми встала и взяла со стены гитару, – когда это я хотела, чтобы меня спустили с лестницы, – сказала она, бренча по струнам. – Между прочим, ты зря, братик, обо мне плохо думаешь, у меня есть мозги.
– Только как субстанция, – заметил Кадзуя. – Давай ближе к делу.
– А дела, в общем, и нет никакого, я просто хотела поболтать с тобой. Я ведь успеваю соскучиться по тебе за неделю, а тебе будто бы все равно.
Такахаси вздохнул.
– Просто я вымотался.
– А я, думаешь, не выматываюсь? – Ми повесила гитару на место. – Меня знаешь как гоняют на тренировках, приходится душ три раза в день принимать, бассейн не считается, – она снова села рядом с Такахаси. – Скажи, почему ты сначала защищаешь моих парней, а потом кидаешься на них, я не понимаю.
– Я никого не защищал и не кидался, с чего ты это взяла?
– Ну, ты же говорил, что я не должна поступать с ними так, как я поступаю, что я не должна их обманывать. После этого ты неуважительно отнесся к Китиро.
– Я неуважительно отнесся к Китиро? – Кадзуя сел, поджав ноги. – И это ты мне говоришь после того, как сама выставила его за дверь?!
– Было слышно, да? – Ми сделала виноватое выражение лица.
– Послушай, – сказал Кадзуя, – я никого не защищал. Дело не в твоих парнях, а в тебе. Ты меняешь их, как перчатки, встречаешься одновременно с несколькими, морочишь им головы, а потом не знаешь, что и придумывать, чтобы тебя на этом не застукали. Об этом я и говорил. Так нельзя, ты рискуешь остаться одна. Но, с другой стороны, твой Китиро – идиот, такой же, как и остальные. Они слишком глупы, чтобы понять, что ты их используешь. Любовь? Да какая может быть любовь в семнадцать лет? – Такахаси снова лег. – Нет, я не понимаю.
– А Ромео и Джульетта? – спросила Ми.
Кадзуя немного подумал.
– Мне никогда не нравился Шекспир, и вообще, речь идет о тебе, а не о Джульетте.
– Но я люблю Китиро-тян, – в глазах Ми Кадзуя увидел блеск. – Он не такой, как остальные. Он – хороший, по-настоящему хороший. Он умный, и талантливый музыкант. И тоже любит меня. А остальные, остальные – так. Среди них, конечно, тоже есть неплохие парни, Тамба например, который приходил на днях, но с ним мне не так интересно и весело, как с Китиро.
– Так тебе главное, чтобы весело было? – Кадзуя посмотрел на сестру немного укоризненно.
– Ну почему ты всегда цепляешься к словам, ну, сказала неправильно, ну и что, ты же меня все равно понимаешь!
– Я-то понимаю, а вот другие…
– А на других мне, если честно, наплевать.
– И на Китиро?
– А на Китиро-тян – нет. Он мне еще пока нужен.
– Что ж, – сказал Кадзуя, – рад за вас обоих.
– Спасибо, братик, – Ми зевнула и встала. – Скоро мама придет с работы, надо накрыть на стол, ты мне поможешь?
– Я еще не отдохнул.
– А времени уже осталось мало, – сказала Ми и схватила брата за ногу, – так что отдыхать уже нет смысла.
– Не вздумай этого делать, – раздельно произнес Кадзуя.
– Ты мне по-мо-жешь, – Ми начала тянуть брата к двери. – Иначе мне придется прибегнуть к крайним мерам!
– Это мне придется прибегнуть к крайним мерам, если ты меня сейчас же не отпустишь!
– Идем! Идем! Идем! – Ми проволокла брата по татами до самой двери, а он брыкался и пытался за что-нибудь ухватиться.
– Ми-тян! Это еще один нехороший поступок с твоей стороны! Я последний раз говорю тебе: отпусти меня!
Ми вытащила брата в коридор, и Кадзуя ухватился обеими руками за тонкую бумажную дверь, которая под натиском сразу же начала трещать.
– Будет хуже, если ты станешь упираться! – Ми зажала ногу Кадзуи под мышкой и начала тянуть сильнее. – Просто отцепись от двери, и я помогу тебе добраться до кухни!
– Я не хочу на кухню!!! Тем более задницей по лестнице! – взмолился Кадзуя.
– Но если я тебя отпущу сейчас, – заметила Ми, – то я не успею убежать! А после того как я тебя прокачу по лестнице… пожалуй, ты не только бегать, ты ходить не сможешь!
Из нее раздался дьявольский хохот. И когда она дернула за ногу в очередной раз, то Кадзуя с грохотом рухнул на пол, а в ее руках остался лишь его носок.
– Упс, – единственное, что смогла выговорить Ми и с диким ревом понеслась вниз по лестнице.
– Стоять!!!
Кадзуя вскочил и в одном носке кинулся за сестрой, перепрыгивая через две ступеньки. Внизу он ее не увидел, но по звуку понял, что эта неадекватность ломанулась в гостиную.
– Я тебя придушу!!! – Такахаси с ревом заскочил в комнату и остановился почти в дверях.
Ми его уже ждала, стоя на спинке дивана, который располагался посреди зала. Слева от Кадзуи была еще одна дверь, ведущая в столовую, а там второй выход – на улицу, так что если Ми ринется в любую из этих дверей, ей придется пробежать мимо брата, и тут-то он сможет ее схватить.
– Вот ты и попалась! – он показал сестре звериный оскал. – Тебе некуда бежать, так что просто сдавайся и подойди ко мне. Обещаю, ты умрешь быстро и безболезненно, и то только потому, что ты моя сестра, а так надо бы тебя сначала помучить подольше!
Ми снова захохотала, при этом махая руками, вернее, носком Кадзуи.
– Ты такой смешной, братик, когда злишься!
– Смешной, говоришь!
Кадзуя ринулся в бой. Он с ходу прыгнул на диван, пытаясь схватить Ми, но та ловко перепрыгнула через него на журнальный бамбуковый столик, а потом на кресло. Кадзуя кинулся через диван к ней и едва не упал. А Ми, продолжая хохотать, начала бегать вокруг дивана. Кадзуя за ней.
– Я не ребенок, чтобы бегать за тобой! – закричал обозленный Такахаси. – Перестань!!!
– Кто тебя заставляет?! Не бегай! Остановись и все забудем!
– Забудем?!
Кадзуя остановился перед диваном, тяжело дыша, а Ми за диваном, и по ней не было заметно, что она устала. Она просто стояла и рассматривала ногти.
– Забудем, говоришь? – он стянул второй носок и бросил в сестру. – Я тебе сейчас покажу – забудем!!!
И он снова через диван кинулся на сестру. Ми едва успела подхватить второй его носок и отскочить в сторону.
– Один носок – еще нормально, – Ми вытянула их перед собой, – а два – это уже перебор, – она сморщилась и зажала нос, – это невыносимо! Ты отравить меня хочешь?
Кадзуя замер на диване.
– Ты нагло врешь! Мои носки не воняют!
Ми начала нарочно кашлять и тереть глаза.
– Отдай сюда!!!
Кадзуя споткнулся, спрыгивая с дивана, и упал на пол. И пока он поднимался, Ми запрыгнула в шлепки и выскочила на улицу, продолжая дико хохотать.
– Ты невыносима! – Такахаси остановился на крыльце, глядя, как сестра поворачивает за угол дома. – Я возвращаюсь в университет, отдай мои носки!
Не получив ответа, он вернулся в дом и услышал голос сестры из гостиной:
– Я отдам тебе носки, только ты не уезжай, ладно?
Ми сидела на подоконнике открытого окна с умоляющим видом.
Ничего не сказав, Кадзуя пошел к лестнице.
– А если я отдам тебе носки и расскажу то, что не должна рассказывать, ты останешься?
Такахаси обернулся.
– Что ты, кроме глупостей, можешь рассказать? Пожалуй, я не согласен, а носки можешь оставить себе, только не забудь постирать.
– Ты хорошо подумал? – Ми закинула ногу на ногу, вертя его носки в руке. – Потому что это касается тебя.
– Меня? – усмехнулся Кадзуя. – Ты ошибаешься, меня ничего и никто не касается.
– Нет, братик, – Ми смело спрыгнула с подоконника и прогулочным шагом пошла к дивану, – это ты ошибаешься. Тебя это еще как касается!
Прочитав в глазах брата плохо скрываемую заинтересованность, Ми, не страшась его, плюхнулась на диван, положив под задницу носки.
– Кого это еще касается? – Кадзуя начал медленно приближаться.
– Еще меня.
– М-м. А еще?
– Еще маму.
Кадзуя встал перед сестрой, которая смотрела на него хитрыми большущими глазами.
– Кого еще это касается?
– Если из людей, то… они пока неизвестны, но это ненадолго, а вообще, я могу только сказать, что это имеет отношение к дедушкиному порту Уэда.
– Я не могу уловить суть, – Кадзуя поставил одну ногу на диван, – если это действительно что-то важное, то говори, не томи.
– Э, нет, – Ми помотала головой, – так дело не пойдет. Ты обещаешь, что не будешь на меня больше злиться и останешься на выходные, а я расскажу тебе все, как есть.
– Я не собираюсь с тобой договариваться! – Такахаси наклонился ближе к сестре. – Говори уже по-хорошему, в чем дело!
– Нет. Пока ты не пообещаешь, я ничего не скажу.
– Тебе придется!
Кадзуя схватил сестру за локти, резко поднял и заломил ей руки за спиной. Ми вскрикнула от боли. Она не ожидала от брата нечестной игры.
– А сейчас скажешь?
– Пусти! – закричала Ми. – Это нечестно!
– А кто говорил про честность? – начал злорадствовать Кадзуя. – По-моему, тебе это слово вообще не знакомо. На войне все средства хороши.
– Ладно, ладно. Я расскажу, только отпусти. Я не сбегу, обещаю.
Кадзуя молча разжал руки и отступил на шаг. Ми вдруг подумала о том, чтобы улизнуть через окно, но вместо этого она села на диван и сказала:
– Постарайся, чтобы мама не узнала о том, что это я тебе рассказала. Потому что она на некоторое время хотела оставить это в тайне от тебя.
Кадзуя стиснул зубы.
– Значит, ты знаешь, а от меня решили скрыть?
– Я тут ни при чем, это мама так решила!
– Что?!!! Рассказывай!
– А ты не проболтаешься? – осторожно спросила Ми.
– Хватит уже ставить условия! – закричал Такахаси. – Не говори, не уезжай, не злись! Сколько можно?!
– Мама продает дедушкин порт, – выпалила Ми и протянула брату его носки.
Такахаси тут же изменился в лице. Злость перешла в недоумение. Он взял носки, сел на диван и надел их.
– Мама бы тебе все равно рассказала, – произнесла Ми, глядя на брата, – просто сейчас в этом не было необходимости.
– Плевать, – отмахнулся Кадзуя и встал, чтобы пойти в свою комнату, но в это время в дом вошла мама, Такахаси Минори.
Ми только успела тихо напомнить брату:
– Я тебе ничего не рассказывала.
Такахаси бросил быстрый взгляд на сестру и остановился перед матерью.
– Я дома! – громко сказала мама и сбросила с ног красные босоножки под цвет жилетки и короткой юбки с разрезом. – Кадзуя-сан! Как я рада тебя видеть дома!
Она швырнула красную сумочку куда-то в гостиную и кинулась сыну на шею.
– Ока-сан, я тоже очень рад тебя видеть, но, пожалуйста, отпусти мою шею, а то уже позвонки хрустят!
– Прости, прости, Кадзуя-сан, – мама отпрянула, стряхивая с сына пылинки и поправляя его рубашку. – Наверное, уже заждались меня? Ты давно приехал? Чем вы без меня занимались?
– Постой, ока-сан, – Кадзуя поднял палец вверх, – не так быстро, мой мозг не успевает обработать информацию. Давай по порядку.
– Я не возражаю, – развела руками мама и, пройдя в гостиную, обменялась с дочерью поцелуями. – От тебя опять пахнет, как от парня! Ты что, весь день на тренировке была и не приняла душ?
– Правда? – Ми изобразила невинность. – О да, был очень тяжелый день, пришлось изрядно побегать! Я как раз собиралась в душ.
– Так чем вы занимались? – снова спросила Минори. – Не скучали?
– Ну, как сказать, – пожал плечами Кадзуя. – Пожалуй, скучать не пришлось, спасибо Ми.
– Не слушай его, ока-сан, – сказала Ми. – Кадзуя-сан, как только приехал, сразу же завалился спать и встал с минуту назад. Мне даже поговорить с ним не удалось.
– А вот Ми-тян собиралась, кажется, приготовить ужин, – сквозь зубы проговорил Кадзуя, глядя на сестру. – Не так ли? А то, когда я голоден, я слишком болтлив!
– Это нечестно, – тихо сказала Ми брату, а тот издевательски расплылся в улыбке.
– Можно, я для начала приму душ? – тоже издевательски произнесла Ми и направилась наверх.
– Не торопись, Ми-тян, – сказала вслед мама, – мы с Кадзуя-сан управимся на кухне вместе.


Глава 6
Мицубу Ёттян находился в своей комнате, когда ему на телефон пришло короткое сообщение. На парне был надет темный спортивный костюм – так Ёттян всегда выглядел после занятий и когда покидал территорию университета. Мицубу нацепил оранжевую бейсболку, такую же, каким сейчас было заходящее солнце, которое стояло пока еще высоко над горизонтом.
Как только Ёттян вышел за ворота университета, на дороге перед ним остановились два серых, довольно дорогих, но не броских седана Хонда. Мицубу быстро запрыгнул на заднее сидение первой машины, и обе Хонды, словно корабли, поплыли по улице.
Рядом с Ёттяном сидел важного вида мужчина в дорогом костюме с высоким воротом, закрывающим шею. Рядом с водителем был еще один человек, и они оба ехали молча.
– У тебя что-то случилось, мисуко? – спросил мужчина, глядя на Ёттяна.
– Ни в коем случае, ото-сан. У меня все в полном порядке. Проблема возникла у моего соседа по комнате, у друга – Такахаси Кадзуя, проблема, связанная с университетом, – Ёттян посмотрел на отца и добавил. – Я обещал помочь.
– Помогать друзьям – это в традициях нашей семьи, – произнес отец. – Но об этом мы поговорим позже, а сейчас скажи мне, тебя все устраивает в университете?
– Да, ото-сан, спасибо.
– Не пропускаешь тренировки по кендо?
– Нет, – сказал Ёттян, – только мне необходима тренировка на настоящих мечах, а не бамбуковых.
Отец приобнял сына.
– У меня растет настоящий мужчина, – сказал он, улыбнувшись, – достойная смена отцу и нашему общему семейному делу, верно?
– Верно, ото-сан. Я очень ценю твою заботу, ты уделяешь для этого много своего времени.
– Что ты, мисуко. Я бы мог дать тебе намного больше своего времени и внимания, но ты выбрал университет, – мужчина усмехнулся. – В нашей семье движущая сила – это деньги. Я по образованию – повар, твоя мать – актриса, а ты решил учиться на историческом факультете. Забавно, не правда ли?
– Может, поэтому мы и стали теми, кто мы есть, – сказал Ёттян.

Прежде чем сесть за стол, Минори с пять минут провела, стоя на коленях перед алтарем с прахом мужа и его отца генерала Такахаси Кендзо. Ми к этому моменту уже спустилась на кухню и присоединилась к брату. Ему оставалось завершить пару штрихов – положить палочки для еды на стол, где уже стояли тарелки с горячим рисом с карри, а посреди стояло большое блюдо с тушеными овощами и сырой рыбой и приправой адзи-но-мото.
Когда все наконец сели за стол, мама, аккуратно и не поднимая глаз, спросила у Кадзуи:
– Почему я никогда не видела тебя у алтаря? Или я ошибаюсь?
– Нет, – сказал он, – ты не ошибаешься. Раньше я всегда молился, почитая наших предков, но теперь в этом я не вижу необходимости.
– Объясни, – попросила Минори.
Кадзуя положил себе в тарелку овощей и посмотрел в гостиную, где был виден алтарь с двумя урнами и дымящейся ароматической палочкой.
– Раньше это было нужно, потому что так говорила ты, – сказал Кадзуя, – теперь я это стал воспринимать по-другому. Дедушку я не знал, а отец умер, когда мне было всего пять, и я его не помню. Понимаешь, ока-сан, даже если их души действительно существуют на земле, я не думаю, что они находятся в урнах с прахом. А почитать предков я могу и так, про себя, и в любой время. Ты ведь не станешь расстраиваться по этому поводу?
– Нет, что ты, – Минори положила в рот маленький кусочек рыбы и, прожевав его, добавила. – Мне просто стало интересно, почему ты избегаешь алтаря, и я вполне удовлетворила свой интерес и нисколько тебя не осуждаю. Главное, чтобы Ми раньше времени не переняла твою самостоятельность и не стала делать поспешных выводов.
Ми мельком взглянула на мать и брата и снова уткнулась в тарелку, быстро поглощая рис с овощами.
– А от меня ты боялась услышать другое объяснение? – спросил Кадзуя у матери. – Мне показалось, что ты занервничала.
– Тебе, действительно, показалось, – улыбнулась Минори, – я услышала все, что нужно.
– Не все, – сказал Кадзуя и положил палочки на тарелку, – у меня есть не очень хорошие новости.
– Не очень хорошие, говоришь? – Минори встала из-за стола и начала готовить чай. – И какие же?
Кадзуя посмотрел на сестру, которая маячила ему руками, чтобы он ничего не говорил про нее.
– Вчера вечером на бар, где я работаю, было вооруженное нападение, но никто не пострадал, потому что одна девчонка ударила грабителя стулом и тот вылетел в окно…
Рассказ Кадзуи прервал дикий истерический хохот сестры, у которой изо рта валился рис. Она увидела недоумевающие взгляды на себе и, тихо извинившись, замолчала.
– Что это такое?! – строго спросила мать.
Ми наклонила голову.
– Я люблю плохие новости, – пробубнила она и продолжила запихивать в рот рис.
– Извини, Кадзуя-сан, – сказала Минори, – продолжай.
– После этого случая, сегодня, – Кадзуя сделал паузу, глядя на сестру, – меня вызвал директор Курохито и приказал уволиться, несмотря на то, что доход от работы весь уходил на оплату университета и общежитие. Сейчас у меня долг, Ёттян обещал помочь с ним расплатиться, а что делать потом – я не знаю. Если найти новую работу, директор об этом рано или поздно узнает, тогда будет еще хуже.
Минори налила всем чай и села за стол.
– Еще директор Курохито сказал странную фразу, – добавил Кадзуя. – Если бы не моя фамилия, меня бы не было в университете. Ты можешь объяснить, что это значит?
– Я? – удивилась мама. – Нет, что ты. Просто он, наверное, имел в виду то, что наша фамилия происходит из благородного рода Такахаси. Ваш отец был профессором университета, в котором ты учишься, и на него возлагали большие надежды. Дедушка – генерал императорской армии, и почти все в роду вашего отца служили императору, поэтому мы должны гордиться тем, что носим эту фамилию.
– Такое простое объяснение, – проговорил Кадзуя, – я об этом не подумал. Извини, ока-сан. Но мне хотелось бы думать, что я учусь в этом университете не потому, что я ношу фамилию Такахаси, а потому, что я сам заслужил это право.
– Так и есть, Кадзуя-сан, – мать кивнула сыну, – ты достоин того, чтобы учиться в этом университете, и я сделаю все, чтобы у тебя были на это деньги.
Кадзуя вдруг понял о чем говорит мама и мельком взглянул на сестру, которая сидела тише воды, ниже травы.
– Хотелось бы знать, как ты это сделаешь? – прямо спросил он, но без намека на то, что ответ ему известен от Ми.
Минори замялась и начала заметно нервничать, постукивая палочками о край тарелки.
– Ну, у нас есть кое-какие сбережения на черный день, – сказала она. – И потом я могу устроиться еще на одну работу. В конце концов, мы могли бы продать машину, если ты, конечно, не против.
– Ты послушай себя? Что ты говоришь! – сорвался Кадзуя, не услышав от матери нужного ответа. – Сбережений у нас никогда не было! Работая в офисе с утра до вечера, ты не можешь устроиться на подработку, да ты и не обязана это делать. А развалюху никто покупать не станет! Зачем ходить вокруг да около?! Ты хочешь продать порт? Верно?
Ми тихонько встала и хотела улизнуть, но Кадзуя ухватил ее за руку и почти вежливо попросил вернуться за стол. В этот момент сестра возражать не хотела.
– А что тебя так взбесило, Кадзуя-сан? – в свою очередь сердито спросила Минори, не глядя ему при этом в глаза. – У нас действительно нет денег! Моей зарплаты едва хватает оплачивать счета и содержать дом, при том, что какую-то часть я вношу за твое обучение! Так в чем же дело? Ты не можешь и не имеешь право осуждать меня за то. Что я решила продать порт со всей его землей и тем самым решить наши финансовые проблемы!
Минори немного успокоилась и тише добавила:
– Все равно после смерти вашего деда в сорок пятом от порта Уэдо нет никакого проку. Так пусть он в последний раз послужит с пользой. Город предлагает нам за него хорошие деньги. На его месте они планируют выстроить развлекательный комплекс, в основном, для туристов.
– Слышать об этом ничего не хочу! – сказал Кадзуя, встав из-за стола. – Все, что ты сказала, – не повод, чтобы продавать порт. Это единственное, что у нас осталось.
– Предложи что-нибудь другое, – попросила Минори.
– Я подумаю, но порт продавать мы не будем, – сказал Кадзуя и ушел в свою комнату.
Когда на улице стемнело, и город зажегся вечерними огнями, Кадзуя перебирал аккорды на своей гитаре. В окно ему было видно побережье и темный силуэт маяка на фоне воды. И вдруг ему показалось, что он заметил какой-то блеск со стороны маяка, но не придал этому значения, пока блеск не появился снова. Тогда Кадзуя отложил гитару и, взяв из тумбочки старый отцовский бинокль, подошел к открытому окну. В сумерках через бинокль было плохо видно, но он быстро сориентировался по берегу и отыскал маяк. Блеском оказался свет, исходящий с верхней площадки маяка. Но это был не свет от прожектора, поскольку маяк не использовался по назначению со смерти деда, скорее, это был пляшущий свет от костра.
«Бездомные бродяги, – подумал Кадзуя. – Надо бы проверить завтра и прогнать их оттуда».


Глава 7
Кадзуя проснулся около одиннадцати часов. Сначала он сходил в ванную и умылся, потом оделся и спустился вниз. Ни матери, ни сестры дома не было – у Ми занятия, а у Минори рабочий день. Завтракать Кадзуе не хотелось, и он сразу отправился на маяк.

Хасэгава Сатико сидела на самом краю смотровой площадки маяка и, глядя на море, играла на флейте. Собака, которая все-таки увязалась за ней, сидела рядом и виляла хвостом, изредка тявкая. Только в такие моменты, когда в душе Сатико царило спокойствие, она чувствовала, что по-настоящему живет. За последние три года таких моментов было очень мало. Тогда она брала флейту и начинала играть.
Музыка лилась прямо из сердца Сатико, скользила над волнами и вместе с ветром обгоняла облака, то взлетала к самому солнцу, то бросалась в пучину моря. Но вдруг все это умиротворение и спокойствие нарушил шум приближающегося автомобиля. Сатико перестала играть и подошла к противоположной стороне смотровой площадки, откуда, с высоты четвертого этажа был виден почти весь город.
По грунтовой дороге, поднимая за собой столбы пыли, к маяку подъезжала белая машина.
«Черт побери! – подумала Сатико. – Я надеялась, что хоть тут-то, на заброшенном и богом забытом маяке мне удастся хотя бы пару дней отдохнуть от людей и от вечного бегства! Но, похоже, это невозможно!»
Собака все это время крутилась под ногами и беспрерывно лаяла, видимо, почувствовав беспокойство своей новой хозяйки.
Сатико присела рядом с собакой на корточки, успокаивающе погладила ее, после чего сгребла под мышку и, схватив флейту, быстро спустилась по винтовой лестнице на третий этаж, чтобы не мелькать на смотровой площадке.

Такахаси остановился перед маяком и, выйдя из машины, сразу же увидел, что на двери нет замка. Это еще больше подтверждало его предположение по поводу того, что на маяке поселились бездомные, и, скорее всего, свет, который он видел, был от костра.
– Какая наглость! – возмутился Кадзуя, осматривая целые петли. – Уже замки аккуратно снимают!
Те, кто провел тут ночь, могли быть еще внутри, и неизвестно, что было у них на уме, поэтому Такахаси огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь оборонительного средства. Среди обломков кирпичей, досок и осколков стекла на глаза попался небольшой металлический прут, который Кадзуя тут же и схватил. Он надеялся, что ему не придется воспользоваться этим оружием, но все же он крепче зажал прут в руке и толкнул тяжелую деревянную, окованную железом дверь и вошел в жилое помещение.
Его взору предстала ужасная картина, все было не таким, какими оставались вещи, когда Кадзуя был последний раз на маяке. Из его семьи тут давно уже никого не было, а Ми всего раз заглядывала сюда из любопытства – как выглядит дедушкин маяк внутри.
На столе и под столом – множество пустых бутылок из-под сока и пива. Пустые пачки из-под сигарет и чипсов. Остатки еды в одноразовой посуде, хорошо, что хватило совести сложить все в одну кучу у маленькой железной печи. В дальнем углу у лестницы стоял сломанный пополам настил, на который должна ложиться постель. У изголовья настила стояла распахнутая тумбочка, а на ней старая, со времен войны, лампа с истлевшим и выцветшим абажуром. У противоположной стены от стола стены стояла скамья, а возле нее на полу лежали расколотые дуги и железные обручи от деревянной бочки. Еще из мебели в этом, когда-то жилом помещении для смотрителя маяка, здесь были два стула, от третьего остались одни щепки под лестницей. Если вымести грязь, собрать паутину и вымыть полы, то тут вполне можно жить, а так у Кадзуи сложилось впечатление, что бродяги поселились на маяке еще  сорок пятом году. Притом так и не прекращая пить и есть, и, судя по ценникам на упаковках и сорту пива, то тут, должно быть, поселились зажиточные бездомные бродяги.
«Если тут и был кто-то, то сейчас никого нет», – подумал Кадзуя. Разве что эти «кто-то» могли прятаться наверху. Такахаси посмотрел наверх и крикнул:
– Эй! Есть там кто-нибудь? Вам никто не разрешал вламываться на чужой маяк, так что живо спускайтесь, тогда мы обойдемся без полиции! – и тихо добавил сам себе. – Очень напугал. Если там кто-то и есть, сидит себе тихонько и ждет, когда я уйду. Вряд ли проверять кто-нибудь бы пошел, а я пойду! Не побоюсь и пойду, я же на своем маяке!
С этими словами, не выпуская прут из руки, он осторожно начал подниматься по винтовой лестнице.

Услышав, что незваный гость начал подниматься наверх, Сатико снова сгребла щенка, сумку и быстро, но тихо вернулась на смотровую площадку, опустив при этом за собой тяжелый железный люк, отделяющий лестницу от прожекторной. Сама она села на пол за прожекторную, чтобы с лестницы ее не было видно, и, придерживая собаку одной рукой, другой почесывала ей за ухом, чтобы та не нервничала, не вырвалась и не начала тявкать.
«Что ж, – подумала Сатико, – не найдут – хорошо, а найдут, значит, придется уйти».
– Мы могли бы с тобой сбежать, – сказала она тихо, – но ты, наверное, не умеешь плавать под водой.
Сатико смахнула розовую прядь волос с лица и, глядя на синюю гладь воды, подумала о том, как хорошо было бы оказаться где-нибудь на маленьком необитаемом острове посреди океана, где ее никто и никогда не смог бы найти и побеспокоить.

Ступенька за ступенькой Кадзуя преодолел все этажи, на которых никого не оказалось, и хотел было уже вернуться назад, как вдруг в свете луча солнца, падающего через маленькое окно, он увидел витающую в воздухе пыль. Взгляд Кадзуи сразу же упал на лестницу, ведущую на смотровую площадку. На ступеньки медленно опускались песчинки, видимо, здесь совсем недавно кто-то прошел, и, возможно, этот кто-то сейчас затаился наверху. Такахаси не испытывал страх перед тем, что на него из прожекторной кто-нибудь набросится или ударит по голове, когда он будет влезать наверх из люка, скорее, ему было любопытно, что кто-то играет с ним в кошки мышки.
Он уверенно поднялся по последней лестнице, одним рывком открыл тяжелый железный люк и только высунул голову, как вдруг перед его лицом возникла любопытная шерстяная морда с почти стоячими ушами и большими черными глазами и сразу же начала звонко и непрерывно тявкать. Кадзуя от неожиданности чуть не свалился вниз с лестницы, но успел ухватиться за перила.

Сатико отчетливо слышала шаги внизу и поняла, что кто-то поднимается на смотровую площадку. Она очень не хотела сейчас с кем-нибудь сталкиваться, и поэтому решила не высовываться до последнего, пока ее не заметят, а там придется выкручиваться. Щенок тоже слышал чье-то присутствие внизу и начал заметно нервничать и вести себя неспокойно. И Сатико не смогла его удержать как раз в тот момент, как послышался скрежет поднимающегося люка. Пес со всех ног кинулся туда, и через мгновение раздалось предательское тявканье, после чего кто-то вскрикнул. Щенок, которого она пригрела и приютила, отплатил ей черной неблагодарностью. Но можно ли его за это винить? Собака есть собака, она повела себя естественным для животного образом, кинувшись защищать хозяйку. Сатико ничего не оставалось, как подняться из-за укрытия, чтобы успокоить собаку, да и прятаться уже не было никакого смысла.
И, в конце концов, почему она должна прятаться неизвестно от кого! Кому какое дело, что она делает на этом заброшенном и богом забытом маяке. Кого это черт дернул притащиться сюда именно в тот момент, когда Сатико нашла здесь свое пристанище?! Она вбежала в прожекторную и подхватила на руки щенка, который, виляя хвостом, кидался на незнакомца.

Кадзуя поднял голову и посмотрел на того, кто науськивает на беззащитных людей бешеных собак. Сатико и Такахаси встретились взглядами, и в этот момент щенок снова вырвался из ее рук и вцепился острыми хубами в руку Кадзуи, застывшего на одном месте.
В следующую секунду послышался глухой удар и сдавленный стон.


Глава 8
Такахаси Кадзуя очнулся от невыносимо резкого запаха нашатыря, ударившего в ноздри и обжегшего слизистую. Сатико тыкала целым рулоном ваты ему под нос, а он тщетно пытался отвернуться и что-то мычал.
– Уйди, – проговорил он с трудом, схватив Сатико за руку.
Кадзуя открыл глаза и попробовал встать, но не смог – затылок раскалывался от боли, и в висках сильно отдавалось пульсирующей в венах кровью.
Сатико держала в одной руке вату, а в другой наполовину пустой бутылёк с нашатырным спиртом. Рядом с ней на пыльном полу лежала небольшая сумка, а «песочный» щенок, который поначалу показался Кадзуе диким псом, стоял немного поодаль и, высунув язык, часто вилял хвостом.
Кадзуя медленно потрогал голову, и тут же в его нос снова уткнулся кусок ваты, с которого еще какапала смердящая жидкость.
– Да перестань ты уже! – он отдернул ее руку. – Сначала спасла, а теперь убить решила?!
– Разве не так людей приводят в чувство? – осторожно спросила Сатико и снова ткнула в него ватой.
– Убери!!!
– Ладно, – она положила пузырек с ватой на пол. – Но я тебя не спасала.
– Это ведь ты? Та самая ненормальная девчонка из бара.
Сатико взяла сумку и поднялась.
– А ты – это тот, которого должны были убить?
– Но не убили, – быстро заметил Кадзуя и с трудом поднялся, преодолевая боль во всем теле, – зато теперь я потерял работу.
Сатико подняла с пола бутылёк с ватой и отдала Кадзуе.
– Потерять работу не так страшно, как лишиться жизни.
– Спасибо за поддержку, – усмехнулся Такахаси, – мне стало намного легче.
Ничего не ответив, Сатико взяла сумочку и щенка и пошла вниз по лестнице.
«Неужели ее не волнует то, что я нахожусь здесь?» – подумал Кадзуя и, осторожно ступая по ступенькам, пошел следом за ней.
– Послушай-ка, – сказал Такахаси, глядя под ноги, – а как ты тут оказалась?
– Я могла бы спросить то же самое у тебя, – она на секунду обернулась.
– Но я не взламывал замок и не проникал на чужой маяк, – заметил Кадзуя.
– Дверь была открыта, на ней замка не было, – ответила Сатико, – и вряд ли я причинила вред, находясь здесь.
Кадзуя посмотрел на бутылёк с нашатырем и спросил:
– Это из моей аптечки?
Сатико обернулась и не ответила.
– Ты и мою машину взломала, чтобы достать это?
– Она была открыта.
– Правда? А я не помню, закрывал ее или нет. Перед тобой что, все двери открыты?
Сатико промолчала.
Когда они спустились до первого этажа, она опустила щенка на пол и, не глядя на Такахаси, сказала ему:
– Не задавай мне никаких вопросов, и тогда я не рассержусь. И вообще, тебе лучше уйти, чем быстрее, тем лучше.
Такахаси в ответ на это только рассмеялся.
– Я могу уйти, только когда захочу этого.
– Это почему же? – посмотрев большущими глазами на Кадзую, серьезно спросила она.
– Потому что этот, Богом забытый маяк принадлежит моей семье. Поэтому я и задаю кучу вопросов.
– Вот как, – Сатико отвела взгляд в сторону. – Тогда придется уйти мне.
– Вот именно, – гордо сказал Кадзуя и положил нашатырь с ватой на край стола, где находилась куча мусора.
 А когда Сатико снова подхватила щенка и направилась к выходу, он быстро опередил ее и преградил ей путь.
– Нет, нет, постой! Я пошутил, не воспринимай это всерьез!
– Что? – спросила Сатико, вынужденная остановиться перед назойливым парнем. – Что «не воспринимай всерьез»?
– Чтобы ты уходила, – пояснил он. – Если для тебя это так важно и тебе некуда идти, то ты можешь остаться сколько угодно, я не против. Мне всего-навсего хочется с тобой поговорить.
– С чего это ты решил, что мне некуда идти?
Кадзуя пожал плечами.
– Я помню, как в баре ты ничего не заказывала и проспала несколько часов. А сейчас ты тут, на маяке, по-видимому, уже не первый день и все с той же сумкой, которая больше похожа на походную.
Сатико ничего не сказала и, обойдя парня, вышла на улицу и там отпустила собаку, которая резко забегала по песку.
Кадзуя вышел вслед за Сатико.
– Ты можешь не отвечать, но мне кажется, что я прав.
Сатико спустилась по бетонной лестнице к берегу и направилась вдоль океана к деревянному причалу, а щенок не отставал от хозяйки ни на шаг.
Кадзуя подумал, что не может отпустить эту странную девчонку просто так, даже не узнав ее имени. Он догнал ее на полпути к причалу и пошел рядом. Щенок больше на него не лаял и вообще перестал обращать на незнакомца внимание.
– Ты все-таки решила уйти? – спросил наконец Кадзуя, когда и девушка не стала обращать на него внимания.
– До твоего появления я хотела задержаться тут, но сейчас мне стоит пересмотреть планы, – тихо сказала Сатико, потом подошла к разбитой сгнившей лодке, отломила от нее небольшой кусок проволоки и пошла дальше, на ходу выпрямляя проволоку.
Кадзуя внимательно проследил за ее действиями, но решил не спрашивать, что и для чего она делает. Вместо этого он вернулся к предыдущей теме.
– И почему же ты решила пересмотреть свои планы? Я что, так сильно тебя напугал?
Сатико ответила не сразу.
– Смешно слышать это от человека, который сам недавно дрожал под дулом пистолета.
– Это неправда! – воскликнул Кадзуя. – Я ничуть не испугался, мне приходилось такое видеть почти каждый день, и я всегда с этим справлялся! А вот ты по-настоящему струсила!
Сатико прищурившись посмотрела на парня, и где-то глубоко внутри него заговорила совесть.
– Ну ладно, не испугалась, признаю, иначе ты бы не заехала в того придурка стулом, – и громче добавил. – Но это не дает тебе право осуждать меня, не доросла еще! И потом, я пытался защитить тебя!
– Ты мне очень помог, просто я торопилась и не успела поблагодарить тебя.
Она говорила так серьезно, что Кадзуя не мог понять, сарказм это или нет, поэтому нужно было подойти к разговору с другой стороны. Он подумал, что если сильно на нее давить, она не выдержит и сбежит. Эта девчонка уже ясно дала понять, что ей не понравилось, когда он нарушил ее личное пространство.
– Скажи, а имя у тебя есть?
Но Сатико шла молча и смотрела на горизонт.
Кадзуя усмехнулся.
– Я же должен знать твое имя, иначе как мне обращаться…
– Хасэгава Сатико, – вдруг тихо произнесла она, и у Кадзуи мурашки пробежали по спине.
«Она сказала свое имя! Это значит, что она хочет общаться!»
– Хасэ… – начал заикаться он, – Сатико-тян, значит, красивое имя. А меня зовут…
– Такахаси Кадзуя, – тихим голосом перебила его Сатико.
Кадзуя в недоумении на секунду остановился.
– А ты откуда знаешь, как меня зовут?
– Я прочла твое имя в баре. Оно висело у тебя тут, – Сатико ткнула себя пальцем в грудь.
– Верно! – Кадзуя шлепнул себя по лбу ладонью. – Как же я не догадался… И что, ты его запомнила?
«Глупый вопрос. Раз она его назвала, конечно, запомнила!»
Кадзуя, не дождавшись ответа, отвел взгляд в сторону.
– А что означает твое имя? – спросил Кадзуя, когда они почти дошли до причала.
– Мое имя? – Сатико остановилась прямо перед водой, а щенок с любопытством начал наблюдать за крабами, ползающими по песку и камня. – Оно означает – «счастливый ребенок».
– Счастливый ребенок, – повторил для себя Такахаси, – это замечательное имя, вот только ты сейчас не похожа на счастливого ребенка.
– Неправда, – резко сказала Сатико и с размаху вонзила проволоку в мирно лежащего на камне краба. – Я очень счастлива. Счастлива, как никогда.
– Что ты делаешь?! – воскликнул Кадзуя, вытаращив глаза на несчастного, шевелящего лапами и клешнями краба.
Сатико подняла проволоку и протолкнула двумя пальцами ракообразное ближе к середине.
– Я еще не завтракала, – спокойно пояснила она и наколола еще одного, не успевшего сбежать краба.
– И ты собираешься это есть?
– Если тебе не трудно, – вместо ответа произнесла она, – не мог бы ты собрать немного сухих веток.
– Ч-что? – вырвалось у Кадзуи, и в ту же секунду как раз у его ноги проволока воткнулась еще в одного краба.
– Да остановись же ты! – замахал руками Такахаси. – Ты что, решила всех крабов на побережье затыкать до смерти?!
– Но три – это мало. Надо еще парочку, – и Сатико кинулась на очередного бедолагу.
– Перестань!!! – Кадзуя едва успел поймать ее за руку. – Можно купить еду в магазине, не надо охотиться за ней по всему пляжу!
– Тебе жалко, да? – невинным голосом спросила Сатико. – Или эти крабы, так же как и маяк, тоже принадлежат тебе?
– Просто не надо их есть и все, – Кадзуя всплеснул руками. – Это… это… это ужасно и отвратительно!
– А в магазине? Там не ужасно? – Сатико вскинула брови и чистой рукой смахнула прядь волос с лица.
– В магазине они не шевелятся и выглядят куда симпатичнее!
– А я вчера жарила, мне понравилось. Жареные они вкусные, только соуса бы немного.
– Значит, это ты вчера поздно вечером жгла костер на маяке? – смекнул Кадзуя.
– Ты следил за мной? – серьезно спросила Сатико.
– Нет. Маяк видно из окна моего дома. И я очень прошу тебя, не надо разводить костры там. Это может плохо кончиться.
Сатико подняла проволоку и посмотрела на свой завтрак, который уже не шевелился и повесил конечности.
– Теперь еду жалко выбрасывать, – проговорила она и тяжело вздохнула.
– Давай, я дам тебе денег, и ты сможешь купить нормальной еды, – Кадзуя полез в карман за бумажником, где лежали последние двадцать тысяч иен двумя купюрами на подарок Кейко.
– Мне не нужны деньги! – резко воскликнула Сатико, даже щенок отвлекся от крабов и, навострив уши, уставился на хозяйку. – Не нужно. У меня есть деньги, – спокойнее добавила она и направилась к маяку.
Щенок ринулся за ней, а Кадзуя в недоумении постоял еще пару секунд и тоже пошел следом. Когда он нагнал Сатико, то примирительно произнес:
– Дело твое, я просто хотел помочь. Можешь есть своих крабов, только не жарь их на маяке, ладно?
Сатико промолчала.
– Я соберу тебе веток, хочешь? – он забежал вперед и заглянул в ее глаза.
Сатико остановилась и, посмотрев в сторону старой лодки, ткнула туда проволокой с крабами.
– Там есть сухие, от них хорошие угли.
Кадзуя улыбнулся и сломя голову побежал к лодке, и щенной почему-то побежал вместе с ним. Сатико немного посмотрела им вслед, а потом перевела взгляд на океан, который набегал на песчаный берег искристыми волнами и что-то нашептывал, но было не разобрать, что именно.
Сатико усмехнулась сама себе и не спеша побрела к лодке.
Уже через полчаса Сатико и Кадзуя сидели у старой лодки на поваленном высохшем дереве и жарили на костре крабов. Щенок мирно лежал в тени лодки и с любопытством наблюдал за тем, как хозяйка крутит над огнем еду, которая с шипением начинает краснеть и ароматно пахнуть. Когда еда ползала по берегу, она пахла по-другому, не аппетитно, какой-то болотной сыростью. Вчера хозяйка угощала щенка этой едой, и она оказалась очень вкусной и хрустящей, правда, иногда обжигала язык и нос, и поэтому приходилось валять ее по полу лапами. Тогда еда остывала быстро и не обжигала, а вот хозяйка почему-то отщипывала от нее кусочки, затем дула на них и только потом клала в рот. Зачем так долго нужно было себя мучить, можно ведь слюной изойти!
Такахаси наклонился к псу и потрепал его по голове, а тот принялся лизать ему руку.
– Помнится, ты еще позавчера была без собаки, – сказал Кадзуя Сатико. – Это твоя собака? Как ее зовут?
– Ты теперь и животное решил в чем-то обвинить? – Сатико даже не взглянула на него.
– Я не собираюсь его ни в чем обвинять! – рассмеялся Кадзуя. – Но, между прочим, он первый на меня напал.
– Он защищал меня, – пояснила Сатико и, убедившись, что крабы готовы, сняла их с огня.
– И у него это неплохо получилось, – добавил Кадзуя, потрогав шишку на голове.
Сатико посмотрела на него, хихикнула и протянула проволоку с завтраком.
– Нет, спасибо, я сыт, – Такахаси вежливо отвел вертел в сторону.
– Тут три краба, – сказала Сатико, – и нас трое. Тебе придется есть, иначе будет не честно.
Щенок вскочил и, высунув язык, завилял хвостом.
– Хорошо, – кивнул Кадзуя, – если вы оба просите, я это съем.
Он аккуратно оторвал от горячего, ароматного, красного краба клешню и, перекидывая с одной ладони в другую начал на нее дуть. Сатико проделала то же самое, затем положила кусочек для щенка на доску. Тот подхватил еду, и хрупкий панцирь захрустел под его острыми зубами. Потом Сатико отщипнула кусочек для себя и, закрыв глаза, с наслаждением начала выгрызать мякоть из панциря.
Кадзуя внимательно пронаблюдал за ней и подумал, что выражение ее лица не может лгать. И он вцепился зубами в краба.
Через пару минут, когда от крабов остались одни косточки и панцири, Кадзуя отдал свой последний кусочек щенку, встал и поблагодарил Сатико за весьма неплохой завтрак. Вместо ответа она потрепала щенка за ухом и сказала:
– Я подобрала его здесь на пляже. Он был один и непрерывно лаял на крабов вон там, у причала. Я не хотела его брать, но он увязался за мной – пришлось. Я еще пока никак не назвала, ничего подходящего не могу придумать, а вообще, он и на собаку неплохо откликается.
Кадзуя улыбнулся:
– Пошел мыть руки, – сказал он и побежал к воде.
– Там волны! – крикнула ему Сатико и побежала к причалу.
Кадзуя и щенок побежали за ней.
– А почему ты не захотела сразу щенка взять себе? – спросил Кадзуя, стоя на корточках на причале и опустив руки в прохладную воду.
Сатико ответила не сразу.
– Потому что это большая ответственность, – наконец сказала она, плеская руками в прозрачном океане.
– Верно, – согласился Кадзуя. – У меня тоже была собака, давным-давно. Однажды мы вышли на прогулку и на мою собаку накинулись бродячие псы. Они сцепились в драке, но мой Онобури был слабее, а их было больше, и они просто растерзали моего пса. Тогда я был совсем еще мал и не мог защитить Онобури. Я сильно испугался, и с тех пор у нас дома больше нет животных. Я бы не хотел, чтобы такое повторилось еще раз.
Сатико зачерпнула пригоршню воды, посмотрела в свое отражение, потом быстро встала, встряхнула руками и, не сказав ни слова, пошла назад к маяку. Щенок бежал рядом с ней и постоянно оглядывался на Кадзую.
Такахаси поднялся и, глядя Сатико вслед, подумал, что это очередной всплеск в ее настроении, который непонятно чем вызван. Он медленно побрел за ней.
Когда Кадзуя и Сатико вошли в жилое помещения маяка, Сатико сказала ему, не оборачиваясь:
– Тебе нужно уйти.
– Хорошо, – ответил он и тяжело вздохнул, – если ты этого хочешь, но сначала я должен немного тут прибраться.
– Я сама, – Сатико обернулась, и Такахаси прочел в ее глазах беспокойство и тревогу.
– Это не правильно, – он схватил со стула пластиковый пакет и начал сгребать в него мусор со стола. – Так нельзя.
Сатико ничего ему не ответила, а просто подхватила щенка на руки и побежала вверх по лестнице. Кадзуя, замерев, некоторое время смотрел на нее, а когда она скрылась в сумерках верхних этажей, он выругался, швырнул наполненный пакет на пол и схватил второй.
Освободив некогда красивый деревянный стол от мусора, Кадзуя обнаружил чугунный навесной замок от маяка, в котором торчал ключ. Такахаси взял замок и вынул ключ, который на вид был новым и недавно выточенным.
Кадзуя вынул из кармана такой же ключ, взятый из дома, и сравнил их. Они были идентичны, за исключением того, что его ключ был очень старым, потемневшим и слегка изогнутым. Это был единственный ключ от маяка, который остался еще от деда.
– Пойми, я не выгоняю тебя, а прошу. Просто так надо.
Такахаси вздрогнул от неожиданного голоса и повернулся. Перед ним стояла Сатико, держа пса на руках. Он даже не услышал, как она подошла к нему. Кадзуя стоял с двумя ключами в руках и ничего не мог ответить ей.
– Что-то случилось? – спросила Сатико, когда пауза слишком затянулась.
– Я туту вдруг подумал, – наконец проговорил Кадзуя, – что мне очень серьезно нужно поговорить с сестрой.
Он убрал ключи в карман, взял оба пакета и вышел на улицу. Сатико вышла следом за ним. Кадзуя закинул мусор в багажник, на секунду задержал свой взгляд на странной девчонке в красном пальто с собакой на руках, затем сел в машину и уехал.
Сатико проводила его взглядом, потом хмыкнув пожала плечами и вернулась внутрь маяка.

Глава 9
Такахаси избавился от мешков с мусором у первого же контейнера и поехал домой, чтобы переодеться в чистую одежду. После падения с лестницы он выглядел так, словно прятался в окопах под американским обстрелом, и костром пропах, как пороховой гарью, зато во рту остался приятный вкус жареного краба – обед в полевых условиях. «Завтра обязательно привезу немного соуса», – подумал Кадзуя с довольной улыбкой на лице.
Пока он проводил время с этой странной, но интересной Сатико, совершено забыл про то, что у него болит головы, пара ребер и что он так ужасно выглядит. Господи! Да она же совсем девчонка. Она младше его, наверное, на три или четыре года. Но она такая, такая… В ней есть что-то такое, чего нет в других… чего нет в Кейко. Хотя Кейко тоже особенная. Она умна, красива, знает три языка. Она лучшая из девушек в университете, и каждый парень может только мечтать о ее расположении к нему, а к Кадзуе она подошла сама. Он, как и все парни, мечтал об этом, и тут она – раз и подошла. Первая. Когда он получил смску от нее, в которой она просила о встрече, его переполнило волнение, а когда Кейко сказала ему о своих чувствах, то он и вовсе потерял дар речи. Чувствовал он себя в тот момент как кролик перед удавом. Какая же глупая ситуация вышла! Он и сказать-то ничего вразумительного не смог, а она ведь ждет его ответа. Положительного ответа. Обычно девушки говорят, что им нужно время, чтобы подумать, а тут – он. Но сейчас он не может и не хочет об этом думать, а драгоценные минуты идут. Что же делать? Как же поступить? А никак. Приехать на день рождения, вручить подарок и напиться соке до такой степени, чтобы на утро ничего не помнить, и тогда в запасе будет еще немного времени, чтобы поразмышлять. А потом ведь голова раскалываться будет, и весь день придется провести в обнимку с апельсиновым соком, и в итоге воскресенье будет прожито зря. С утра: чугунная голова, отсутствие каких-либо желаний и маячащий, вечно желающий помочь Ёттян. Но тогда никакой Сатико, никакого соуса и жаренных на костре крабов…
– Да заткнись ты уже!!! – вдруг закричал Кадзуя и застучал по рулю ладонями. – Замолчи, а то уже в ушах звенит. Кто ты такой, чтобы я все это тебе говорил?!
Такахаси обернулся и как будто бы удивился.
– Как? Никого? А с кем я тогда говорил? Кому я все это рассказывал, а? – он посмотрел в зеркало заднего вида и поправил его. – С собой, что ли? Хм. Действительно, с собой. Схожу с ума.
В доме царили тишина и пустота. Никто не разговаривал, не готовил, не бегал с диким воплем из комнаты в комнату и на этот раз не прыгал на крышу машины из окна. Как хорошо, что сестра по субботам находится на занятиях, и жаль, что мама работает. Кадзуя уже забыл, когда последний раз разговаривал с матерью по душам наедине, когда они могли просто сидеть друг перед другом и болтать о чем угодно. С Ми это практически невозможно. Редкий раз удается застать ее в адекватном состоянии. Рекорд – двадцать минут. Бывают моменты, когда Кадзуе хочется придушить сестру, но все же он ее любит. Она его сестра. В учебные дни он даже иногда тоскует по ней и хочет ее увидеть, но только на пять минут, не больше. Как ни странно, но бывают времена, когда Кадзуя и Ми тоже могут поговорить по душам и поделиться секретами, о которых не знает мама.
«Кстати, о секретах, – подумал Кадзуя и вынул из кармана ключ, который он захватил с маяка. – Люблю раскрывать чужие секреты. Надо будет подумать о цене за мое молчание».
Кадзуя заулыбался, довольный своим коварством, и отправился наверх в душ.
Через полчаса Такахаси уже был на полпути в университет.
В комнате общежития Казуя Ёттяна не обнаружил, но его ярко-желтый мотоцикл стоял на стоянке. Такахаси подумал, что Ёттян ненадолго куда-нибудь вышел или находится на территории университета. Через полчаса после бесполезного и томительного блуждания по комнате и коридору Кадзуя решил набрать номер Ёттяна, но услышал только длинные гудки – трубку Мицубц не брал.
Кадзуя хотел позвать его проехаться по магазинам и подыскать подходящий подарок для Кейко. Времени, конечно, еще до шести было предостаточно, но лучше было бы заняться этим сейчас и поскорей рассказать другу про неожиданную встречу с недавней знакомой Сатико и попросить совета, что ему делать в сложившейся ситуации, когда с одной стороны Кейко, а с другой …
Такахаси схватился за голову.
– Что я несу! – он остановился перед зеркалом и провел ладонями по лицу. – Слышал бы меня сейчас хоть кто-нибудь! Господи, какие глупости! О Сатико не может быть и речи. Она ведь еще девчонка, она просто знакомая девушка, которой я просто решил помочь. Чтобы ее обсуждать… да какой повод? Я не должен об этом думать. 
Такахаси вышел из комнаты и пошел по длинному коридору. Просто так, без цели.
Нужно найти Ёттяна и ехать за подарком для Кейко, но ни слова о Сатико. Даже Ёттяну ни слова о Сатико, о которой он сам даже ничего не знает.
Сидеть на одном месте и ждать Мицубц – это невыносимо. Единственное место, где мог сейчас находиться Ёттян и не овтечать на телефонные звонки – клуб кендо. Помимо обязательных занятий он проводил в клубе все свое свободное время. Да. Нужно сходить туда, Мицубу наверняка там…
Зайдя в клуб, Кадзуя услышал множество слабо различимых гулких выкриков, доносившихся из зала, расположенного дальше по коридору. Сквозь полупрозрачные бумажные двери были видны маячащие фигуры. Кадзуя распахнул дверь в зал и встал в проем, высматривая Ёттяна среди присутствующих.
Помещение было небольшим, но из-за высоких потолков и голых стен зал казался просто необъятных размеров. А из-за огромных окон, которые простирались от самого потолка до пола, устланного татами, зал для кендо был залит ярким солнечным светом, и поэтому мог бы хорошо подойти под оранжерею с экзотическими растениями. Не хватало только застекленного потолка.
Навскидку Кадзуе показалось, что в зале в данный момент находится около двадцати человек. Пересчитывать он не стал – ни к чему. Пять  пар в центре зала отрабатывали удары синаем (бамбуковым мечом), при этом выкрикивая перед каждым ударом: мэн (удар по шлему), до (удар по корпусу), котэ (удар по руке). Выкрики были громкими и резкими, как и взмахи синаем, и эхо разносило голоса по залу.
Остальные кендоисты сидели на скамьях вдоль стен и наблюдали за тренирующимися. И только некоторые переговаривались и что-то обсуждали.
Практически все в зале были облачены в одинаковые доспехи для кендо, а те, кто не тренировался, были без шлемов на голове, но и при этом было сразу не разобрать, кто есть кто. Еще в зале было несколько парней и девчонок, которые пришли просто посмотреть, а кое-кто – поддержать своих любимых.
Кадзуя вдруг вспомнил, что когда однажды он заходил в клуб, то заметил, что доспех Ёттяна отличался от других. В основном все доспехи в зале были стандартные, черного цвета, и лишь немногие не пожалели денег и приобрели себе более дорогие и качественные. Доспех Мицубу был ярко-красного цвета с синими вставками. И конечно же, Кадзуя сразу его увидел, потому что такой доспех был один-единственный в зале.
Ёттян находился в центре зала с партнером, который был на целую голову выше него. Такахаси закрыл за собой дверь и прошел к скамье, где с краю было свободное место. Немного поодаль Такахаси увидел девочек, с которыми он был неплохо знаком. С одной из них, Юко, у Кадзуи даже был роман, длившийся около шести долгих месяцев. Если это, конечно, можно было назвать романом. Но каждый раз когда он видел Юко со стороны или сталкивался с ней коридоре или в дверях столовой, то невольно вспоминал те счастливые дни, проведенные с этой очаровательной девушкой с юридического факультета, и без сомнения мог поклясться в том, что это были самые лучшие дни в его жизни. Однажды, когда они с Юко гуляли теплым вечером, Кадзуя сказал: «Странно, что такая милая девушка, как ты, решила пойти на юридический». Юки ответила: «Ничего странного, ведь это был выбор моих родителей, и теперь я с ними согласна. Я хочу помогать людям. Людей можно чувствовать и читать, как открытую книгу, ведь юрист тот же психолог только с возможностью принимать верные решения. Если я почувствую, что в наших с тобой отношениях что-то незаладится, то я смогу предотвратить дальнейшие разногласия и не позволю опорочить наши с тобой чувства».
Такахаси посмотрел в сторону Юко и, тяжело вздохнув, уперся спиной в стену. О, да. Она сделала так, как пообещала: как только над их отношениями начали сгущаться тучи, Юко просто бросила Кадзую. Со словами: «Извини, но с юридической точки зрения, чтобы не доводить сложившуюся ситуацию до морально-неустойчивого конфликта, нам необходимо порвать все отношения и разойтись по хорошему, как цивилизованные люди…».
После ее речи Кадзуя не мог сказать и слова, он просто стоял и смотрел ей вслед, когда она уходила, а через неделю он узнал, что Юко встречается с парнем со спортивного факультета. Кадзуе приходилось находиться пару раз в его компании, но и этого хватило, чтобы понять – это просто безмозглый кусок мяса с мышцами, который даже шутить не умеет, когда хочет кого-то к себе расположить. Вокруг него, правда, всегда вьются девочки, отчего он очень высоко задирает нос и считает себя Дон Жуаном де Марко, но знает ли он, что магнитом для девочек всего-навсего является его физически развитое тело и смазливое личико. Этакий брутальный самец. Что тут можно еще добавить, Юко сделала для себя выбор и заключила юридически-правильный контракт на отношения с этим парнем на неопределенный срок.
Причина, по которой Юки находилась в клубе кендо со стороны наблюдателя (сама она меч, наверное, в руках в жизни не держала), скорее всего, ее парень. Кадзуя никак не мог вспомнить его имени, хотя они учились в одном университете, и тот представлялся не один раз.
Такахаси подумал о том, что если бы он занимался кендо, то Кейко наверняка посещала бы каждую его тренировку. Он усмехнулся сам себе. А в это время Мицубц, выкрикнув «Мэн!», нанес резкий удар синаем по шлему противника.
Юко вдруг вскочила с пронзительным криком:
– Атаэ-сан, тебе не больно?
«Верно, его же зовут Атаэ Мейдзу, нового парня Юко…», – на лице Такахаси растянулась подлая улыбка.
Юко с подружками была так увлечена сражением Атоэ с Ёттяном, что не замечала присутствия Кадзуи на соседней скамейке. Но это и к лучшему. Не хотелось сейчас делать вид, что он рад видеть Юко, и болтать ни о чем, при этом думая, какая она красивая и юридически умная. Еще Атоэ ненароком увидит и обидится. С него хватит и того, что Ёттян настучал ему по голове бамбуковым мечом. Интересно, кто кого вызвал на поединок, ведь эти двое парней недолюбливают друг друга. Атоэ Ёттяна за то, что считает его  м-м-м… не совсем правильного цвета и всячески поддевает его при любом удобном случае, и не прочь со своими дружками во всеуслышание пошутить в его адрес. Трудно сказать, почему возникло подобное мнение у этих безмозглых идиотов на счет Мицубу, но помимо них так думают многие, только стараются об этом не распространяться.
Единственный, кто с полной уверенностью может сказать, к какой категории людей относится Мицубу Ёттян, это Кадзуя. Но он этого не говорит и никогда никому не говорил, точно так же, как и сам Ёттян. Никогда никому, кроме Кадзуи. Из-за чего расползлись слухи о нем – неизвестно. Скорее, это не слухи, а догадки и предположения, ничем не подтвержденные, а основанные всего лишь на глупых наблюдениях за тем, что Ёттяна ни разу не видели в обществе девушек за все годы, пока он учится в университете, а общается он только с парнями, которые однозначно про него сказать ничего не могут.
Кадзуя вдруг поймал себя на мысли: а не думают ли про него чего подобного, раз они с Ёттяном лучшие друзья и к тому же живут в одной комнате.
Такахаси с презрением посмотрел на Атоэ, в очередной раз получившего оплеуху. Плевать. Думают – плевать. Шепчутся – плевать. Еще какие грязные мыслишки – плевать. Пуская подходят и говорят в лицо, тогда будем что-нибудь предпринимать, а так… Зачем растрачивать свои силы и нервы попусту? А за Ёттяна Кадзуя спокоен. Есть осадок от того, что про него думают в университете некоторые, но он никогда не выказывал того, что это является для него хоть какой-то проблемой. Скорее, это для него забава, он создал тайну, загадку для других, а люди любят тайны и загадки. Они любят то, что не изведано, и каждый хочет постичь это первым. Ёттян не глупый и не размазня, он умеет за себя постоять, и Атоэ рано или поздно придется придержать свой язык!
Наверное, не стоит говорить о том, что Ёттяну неприятен Атоэ… Да просто Атоэ не в его вкусе…
Подождав еще немного времени, Кадзуя подумал, что лучшим решением сейчас будет покинуть клуб так же незаметно, как он и вошел. Время еще есть, и намного приятнее будет скоротать его в ожидании Ёттяна, например, в комнате за ноутбуком. Из-за некоторых личностей момент для посещения клуба оказался неудачным. В общем-то, он и заходил сюда очень редко, только по какой-то надобности, например, э-э… по просьбе Ёттяна. Кадзуя никогда не понимал это увлечение – махать бамбуковым мечом, облачившись с ног до головы в защиту для американского регби и с хоккейной маской на лице. Все это смешно и глупо, ведь они не настоящие самураи, как дедушка Кадзуи, однако, истинные любители клуба кендо относятся к своему увлечению с полной серьезностью. Кадзуя скорее вступил бы в клуб отаку нежели в клуб кендо, это однозначно.
Несколько пар уже закончили свою тренировку и ушли переодеваться, и в центре зала на татами остались только Ёттян с Атоэ и еще двое человек, которые тренировались сами по себе, отрабатывая удары.
«Наверное, и Ёттян скоро закончит, – подумал Такахаси, – а то сколько уже можно потеть под этими доспехами? А слинять все-таки надо раньше остальных».
Кадзуя поднялся со скамьи и с видом проходящего мимо парня направился к двери. Каждый его шаг за спиной сопровождался выкриками «мэн!», «до!», «котэ!», и у Такахаси вдруг возникло какое-то чувство безразличия к тому, что сейчас кто-то из знакомых сидит и ломает голову, с какой целью Кадзуя приперся в клуб.
Стоило ему только об этом подумать, как на весь зал раздался немного прерывистый от учащенного сердцебиения голос Ёттяна:
– Кадзуя-сан!
Тот, едва не вздрогнув, замер с протянутой к двери рукой и, выругавшись про себя, обернулся.
– Кадзуя-сан, – более тихим и ровным голосом произнес Ёттян, – не желаешь провести небольшой поединок?
Мицубу стоял, держа в одной руке шлем, а в другой синай. Атоэ, по-видимому, побежденный, подошел к Юко и сел с ней рядом на скамью. Конечно же, теперь все внимание присутствующих переключилось на Такахаси, который стоял с идиотским выражением лица – «упс, не успел». Он нервно хихикнул и почесал затылок. Согласиться на поединок – значит, проиграть и быть опозоренным и униженным в глазах, по крайней мере, двух человек, которые заняли в его жизни какое-то место. А отказаться – это совсем не по-самурайски. Эффект будет одинаков независимо от ответа Кадзуи.
Кто бы мог подумать, что лучший друг подстроит такую пакость при скоплении университетских студентов! Он заслужил хорошей взбучки бамбуковым мечом по всем доступным частям тела, вот только умел бы Кадзуя им пользоваться, как положено! Хорошо, что он хоть знает, с какой стороны нужно держать синай.
Кадзуя оглядел зал и, чтобы не высказать свое недовольство, быстро и громко произнес: «Да!»
– Ну, что ж, – сказал Ёттян, и уголок его рта тронула едва заметная улыбка, – тогда переодевайся, и я жду тебя на татами.
«И ты ждешь меня на татами?! – молнией пронеслось в голове у Кадзуи. – Подлец! Ты не можешь представить, сколько мне пришлось тебя ждать!!!»
Кадзуя тихо рыкнул, бросив на предателя взгляд исподлобья, и пошагал в раздевалку, ну, как ему показалось, там была раздевалка, потому что других дверей, кроме входа в зал, не было.
– Раздевалка там, – сказал ему Ёттян и ткнул пальцем в угол зала, где двери не было видно совсем.
– Я знаю, – сквозь зубы процедил Такахаси и направился в указанном направлении.
– Может, тебе помочь надеть и застегнуть доспех?
– Сам справлюсь!!!
И уже очень скоро, через полчаса, Кадзуя, облаченный в доспех для кендо и синаем в руке, вышел на татами. Приблизившись к Ёттяну, Кадзуя злобно произнес:
– Я заставлю тебя за это ответить.
– Бьемся до двух очков, – вместо ответа сказал Мицубу и занял боевую стойку.
Кадзуя последовал его примеру, и как только судья подал сигнал, он с диким ревом взмахнул синаем…


Глава 10
Кадзуя молча следил за дорогой и не обращал внимания на Ёттяна, который сидел рядом и от самого магазина настойчиво старался вывести его из себя. Он мяукал, хрюкал, пищал, щелкал языком и даже пел, но Кадзуя был непоколебим.
– Зря стараешься, – наконец произнес он, остановив свой старенький ниссан на светофоре, – ты с моей сестрой ни в каком сравнении не стоишь. А когда ты выдохнешься, я выброшу тебя из машины.
– Когда я выдохнусь, ты выбросишь меня из машины, – задумчиво повторил Ёттян и расплылся в улыбке. – Я могу это делать бесконечно, ты же знаешь, а вот ты действительно выдохся очень быстро…
– Я не желаю об этом говорить!
– … сразу же на второй минуте…
– Лучше бы ты поехал на мотоцикле!
– Но на самом деле на татами ты держался молодцом…
– А лучше бы остался в университете со своими дружками кендоистами!
– … ты мог бы даже пар раз пройти мне за блок, но тебе не хватает резкости…
– Ненавижу вас! Куча идиотов, махающих деревянными мечами!
– … ведь от резкости зависит до 90 процентов попадания по противнику…
– И надо же было меня выставить перед ними таким же идиотом!
Ёттян хотел было вставить свою реплику, но тут сзади настойчиво засигналила машина.
Кадзуя выругался, что из-за Ёттяна отвлекся от светофора, который уже горел зеленым светом, и дал газу. Тут же загорелся красный, и задние машины опять остались на перекрестке.
– Извините, – вырвалось у Кадзуи, когда он обернулся, но ничего не увидел, потому что все заднее сидение до самой крыши занимало что-то большое, лохматое, бесформенное, черно-белого цвета и полиэтиленовой упаковке.
– Ты и за рулем тоже не внимательный, – заметил Ёттян, вжавшись в сиденье.
– Заткнись!
– Но я же ничего такого не сказал.
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
До дома Кейко Кадзуя и Ёттян ехали молча, потому что, как только Мицубу попробовал еще раз открыть рот, Такахаси остановил машину и сказал: «Выметайся!» Но вместо этого Ёттян взял из бардачка клейкую ленту и залепил ею себе рот. Кадзую это вполне удовлетворило, и они поехали дальше.
Машина остановилась перед красивыми литыми воротами, за которыми возвышался большой двухэтажный дом в англо-японском стиле, окруженный цветущим садом с декоративными кустарниками, елями и классической сакурой, чей розовый цвет заметно преобладал над цветами других растений. Перед домом была видна площадка, вымощенная красным камнем, на которой стояло несколько автомобилей. Кадзуя узнал некоторые из них, потому что он видел их каждый день на университетской автостоянке. Такахаси почему-то подумал: «Хорошо, что среди этих машин у дома Кейко нет черной Тайоты Кроун. Только директора Курохито здесь не хватало!»
Ёттян с заклеенным ртом посмотрел на Кадзую и взмахнул руками, мол, ну и что мы стоим? Кого ждем?
– Знаю! – словно прочитав его мысли, рявкнул Кадзуя и вышел из машины.
Он немного нервничал от того, что на дне рождения Кейко будет, наверное, много народу, и почти все те, с которыми он не особо общался. Да и к тому же вряд ли он успеет изрядно выпить, прежде чем именинница вызовет его на откровенный разговор. А ведь Кадзуя еще ничего не решил – подумать времени было мало или, мягко говоря, некогда. Он вспомнил, как они с Сатико жарили крабов. Да, вот именно, некогда. Было так много дел, так много дел!
Такахаси обернулся на Ёттяна, который сидел, скрестив руки на груди, и откровенно считал ворон. Мда, этот человек ни в какой обстановке не чувствует себя неудобно, даже с заклеенным ртом. Кадзуя протянул руку к домофону и, немного поколебавшись, нажал на кнопку. Ему ответил незнакомый мужской голос, и когда Кадзуя представился и сказал, что приглашен, ворота медленно открылись.
Он вернулся в машину, повернул ключ зажигания, но машина не завелась.
– Что?! – в недоумении воскликнул Такахаси и попробовал еще раз.
Машина заводиться отказывалась.
– Но почему?! – взмолился Кадзуя. – Почему это случилось в самый неподходящий момент! Она же меня никогда не подводила, хоть и выглядит очень старой! На самом деле это очень хорошая машина! Ну, заводись! Заводись! Заводись!!!
Ворота открыты, машина стоит.
– Что-то случилось? – невозмутимо и все так же со скрещенными на груди руками, но без скотча на лице спросил Ёттян.
Кадзуя в ответ бросил на него разъяренный взгляд, пуская пар из ушей.
– Я тут ни причем, – быстро сказал Ёттян и отвернулся к окну.
– Тогда заткнись и не произноси ни слова!!!
Такахаси попробовал завести машину еще раз, но тщетно, тогда Ёттян взял с заднего сидения, где лежало что-то  большое, черно-белое и в упаковке, маленькую красную коробочку с золотой ленточкой и вышел из машины.
– Что ты делаешь? – спросил Кадзуя, выйдя за ним.
Ёттян обернулся и невозмутимо сказал:
– Я уверен, что ты справишься с этим сам. Время уже без пяти шесть, боюсь опоздать к праздничному столу, но ты не переживай, я оставлю тебе кусочек торта.
– Не смей без меня туда ходить!
– Это почему же? Кейко пригласила нас обоих, а не тебя одного, и поэтому я намерен зайти внутрь и отметить день рождения именинницы, как полагается. И вот, я даже ей подарок купил. Она ждет, не буду ее разочаровывать, а про тебя я ей все объясню, ты не беспокойся. Скажу, что у главного гостя возникли небольшие проблемы, и ты не смог приехать. Я прослежу за тем, чтобы Кейко не было скучно. Ах, да, если хочешь, я могу передать ей твой подарок.
– Перестань паясничать, Мицубу! Ты невыносим!!! Кейко позвала тебя только потому, что ты мой друг, из вежливости, ясно?! Так что ты здесь благодаря мне, поэтому ты не смеешь еще раз выставить меня дураком при людях!!!
– Что ты, – всплеснул руками Ёттян, – я и не собирался. Так ты идешь или нет?
– Вернись и помоги дотолкать машину до стоянки!!!
– Хм, – произнес Ёттян, приподняв брови, – это очень хорошая идея, но пожалуй, я не буду тебе помогать, потому что могу случайно испачкаться, а я не хочу появляться перед именинницей в грязном костюме.
И с этими словами Ёттян направился к дому.
– Это мой костюм!!! – крикнул ему вслед разъяренный Кадзуя и добавил. – Иногда я тебя просто ненавижу и готов убить, но перед этим заставить помучиться!!!
– Так значит, я хуже, чем твоя сестра? – спросил Ёттян, не оборачиваясь и не останавливаясь. – Я и не сомневался, что ты это признаешь!
– Ну и ладно! Я справлюсь и без тебя!!!
Когда Ёттян почти подошел к дому, он обернулся и едва не расхохотался, увидев, как Такахаси усиленно пытается вытащить из машины огромный подарок Кейко. Он уже торчал из двери наполовину, а Кадзуя бегал вокруг машины, пытаясь тянуть с одной стороны, потом подталкивать с другой.
«Если предложить помощь в этом нелегком деле, – подумал Ёттян, – то Кадзуя наверняка откажется, да еще и накричит ни за что, как обычно, поэтому пусть справляется сам! Трудности надо уметь преодолевать!»
– Не смей без меня входить в дом!!! – услышал Ёттян, подходя к двери. – Если ты это сделаешь, я тебя убью и закопаю так глубоко, что потом сам забуду, где это место!!!
Ёттян обернулся снова. Такахаси кричал еще что-то, выталкивая подарок изнутри машины. Затем он оббежал с другой стороны и начал тянуть его на себя. Ёттян коротко хохотнул и нажал на дверной звонок. И в этот момент Кадзуя повалился на землю, а огромный подарок, который увеличился в размерах, накрыл его сверху. Такахаси замахал руками и ногами, пытаясь выбраться из-под подарка, и когда, наконец, ему удалось это сделать, он быстро вскочил и, даже не отряхнувшись от пыли и грязи, волоком потащил подарок в ворота.
Дверь гостям открыла сама именинница, и когда Кейко их увидела, то встала, раскрыв рот, а потом расхохоталась. Кадзуя, крича непристойности, прыгал на огромной панде, словно хотел вдавить ее в землю, а под ней кто-то мычал (видно просил о помощи) и размахивал руками и ногами. А у дверей лежала, скорее, валялась маленькая красная коробочка.
– Что ты делаешь, Кадзуя-сан?! – спросила наконец Кейко, смущенная тем, что тот ее даже не заметил.
Такахаси замер и обернулся. Некоторое время он, не произнося ни слова, как завороженный смотрел на Кейко. Она была неописуемо красива. А в свете заката солнца она в своем розовом кимоно была похожа на ангела, спустившегося с небес. Вечерний теплый ветерок, как нежная ладонь, задевал ее, сверкающие в лучах солнца, золотистые пряди волос, которые, словно водопад, ниспадали на плечи и грудь.
Кадзуя вдруг поймал себя на мысли, что сейчас, верхом на панде, под которой медленно погибает его друг Ёттян, он выглядит намного глупее, чем тогда в клубе кендо.
Когда Кадзуя едва не захлебнулся слюной, он не удержал равновесие на мягкой панде и упал на траву, но тут же вскочил на ноги. Схватив панду за целлофан, который был уже изрядно потрепан, Кадзуя подтащил ее к Кейко.
– Э… М-м, это твой подарок, – как бы извиняясь, сказал он, глядя на Кейко поверх медведя.
Где-то позади Кадзуи шевелилось тело Ёттяна.
– Мой подарок? – удивлено проговорила Кейко, оглядев огромную панду. – Я очень рада, Кадзуя-сан. Спасибо за подарок. Это… это, – она не могла подобрать слов, – это самый заметный подарок из всех подарков.
– Заметный?.. – не понял Кадзуя.
Кейко улыбнулась, но получилось у нее это как-то неискренне.
– Мицубу-сан, ты в порядке? – спросила она, выглянув из-за Кадзуи.
Ёттян, нарочно кряхтя, поднялся с травы и отряхнулся.
– С ним пока что все нормально, – издевательски сказал Кадзуя, – просто он упал, и я хотел помочь ему подняться.
– Верно, – сказал сквозь зубы Ёттян и поднял красную коробочку. – А это тебе подарок от меня. Не такой заметный, как у Кадзуи, но тоже значимый.
Он сунул коробочку Кейко в руки и сразу же вошел в дом. Кейко даже не успела сказать ему «спасибо».
– С Мицубу-сан действительно что-то не так, – заметила она. – Вы поссорились, да?
– С чего ты взяла, Кейко? Мы вовсе не ссорились.
– Значит, я ошиблась, – она улыбнулась и пожала плечами. – Вот и хорошо, что вы не ругались и у вас все в полном порядке. Я очень переживаю, когда у вас неприятности, ведь ты и Мицубу-сан – такие друзья! Верно?
Смущенный Кадзуя почесал затылок и коротко сказал:
– Да!
– Поможешь занести медведя? – скромно спросила Кейко.
– Медведя?
– Самую лучшую панду в мире!
– Да, конечно, – Кадзуя поднял панду над землей на сколько смог, а потом вдруг добавил. – Извини, Кейко-тян, я хотел сказать тебе…
Кейко резко повернулась к нему и посмотрела своими большими, полными надежды глазами.
– Что, Кадзуя-сан? Говори. Говори, я тебя слушаю. Ты можешь не стесняться меня и не переживать за то, что нас могут услышать, если ты, конечно, этого не хочешь.
– Да, Кейко-тян. Я просто хотел сказать, что у меня сломалась машина, и теперь она стоит прямо перед твоими воротами. Надеюсь, она никому не помешает?
– Что?.. – растерянно проговорила Кейко. – Машина? – казалось, ее челюсть вот-вот опустится до земли. – Нет, машина не помешает…

Сатико играла на флейте на смотровой площадке маяка, а оранжевый закат покрывал город золотистым светом. Собака лежала рядом, положив морду на лапы, и тихо посапывала, лишь изредка тяжело вздыхая. Щенки всегда ведут активный образ жизни, но, как правило, к вечеру он устают, и им хочется только поесть сытно и поспать. Сатико и сама понимала, что на одних крабах он долго не протянет. Ему нужна питательная калорийная пища.
Когда Сатико перестала играть, щенок приподнял голову и с любопытством уставился на нее, навострив еще не окрепшие большие уши. Потом он встал и, подойдя к хозяйке, начал лизать ей руку, которой она убирала флейту в сумку.
– Тебе, наверное, очень тоскливо?
Сатико с натяжкой улыбнулась и потрепала щенка по голове, а он извернулся и снова принялся лизать ее руку. Сатико хихикнула и чмокнула его в нос, и щенок принялся облизывать ей лицо.
– Ну хватит, хватит. Ты меня всю обслюнявил, и у тебя нос холодный.
Когда он попытался залезть к ней на руки, Сатико немедленно отодвинула его назад.
– Ты что, глупый? Ты же можешь свалиться вниз, не надо подходить к краю так близко, я могу не успеть тебя поймать.
Пес послушно уселся рядом и начал мести хвостом по железному полу.
– Ты меня понимаешь, так ведь? – щенок в ответ звонко тявкнул и положил лапу ей на руку. – Я знала, что ты умный пес, вот только что я могу для тебя сделать?
А он смотрел на нее большими черными глазами, открыв пасть, словно улыбаясь.
– Я знаю, что нам нужна нормальная человеческая еда… Ну, и собачья тоже, но я не могу пойти в магазин, понимаешь? Нет, не понимаешь. Что же нам с тобой делать? Давай потерпим до завтра, а завтра придет Такахаси-сан, и я попрошу его купить нам еды и воды.
Она вдруг поймала себя на мысли, что в ее голосе нет ни капли уверенности.
– А если он не сможет придти, – теперь и она тяжело вздохнула. – А ты знаешь, у меня есть кое-какая идея. Думаю, она должна сработать.
Сатико встала, накинула на плечо сумку и взяла на руки пса.
– Для этого придется ненадолго отлучиться, поэтому ты побудешь тут один, ладно?
Она открыла люк и спустилась внутрь маяка…

Внутри дома был приглушенный мягкий свет, много молодежи и живой звук – местная группа в стиле j-rock. Не выпуская панду из рук, Кадзуя разулся у дверей, и Кейко проводила его в большую комнату, где и находилась небольшая импровизированная сцена, но с профессиональной аппаратурой и цветомузыкой в виде «хрустальных» подвесных шаров.
Ёттяна среди ребят видно не было, наверное, он пошел с кем-нибудь знакомиться или уже нашел кого-нибудь из знакомых поближе к бесплатной кухне.
– Куда ты хочешь, чтобы я усадил панду? – спросил Кадзуя.
Кейко оглядела зал в поисках подходящего места.
– А знаешь что, – сказала потом она, – ты оставь его в коридоре у лестницы. Я потом подниму его к себе в спальню.
– Как хочешь, – сказал Кадзуя, вынес медведя в коридор и усадил рядом с лестницей возле огромного фикуса.
Он хотел уже вернуться к Кейко, как вспомнил, что с медведя надо бы сначала снять пакет и бирку с ценником, хотя ценник можно и оставить, пусть ребята увидят и умрут от зависти, что его подарок не из дешевых. Спасибо Ёттяну, он добавил немного денег на панду, в два раза больше, чем было у Кадзуи. Теперь Кадзуя должен не только бухгалтерии университета, но и другу. Но ничего, этот-то потерпит. В конце концов он сам остановился на этом подарке и предложил его купить – уверял, что такая панда ни одного человека не оставит равнодушным. Только почему он это сделал?
Такахаси на секунду задумался. Но в этот момент его подарок заметили все, и каждый захотел его пощупать и утонуть в его меховых пушистых объятиях.
«Ёттян никогда не вмешивался в мою личную жизнь, – подумал Кадзуя, – по крайней мере, он этого не показывал, но чтобы помогать покупать такой подарок для девушки?! Нет, здесь явно что-то не так».
Он подошел к Кейко, и та в благодарность чмокнула его в щеку. Кадзуя понял, что раскраснелся, но хорошо, что этого не заметно при таком свете. И тут он увидел Ёттяна, стоящего в коридоре с бокалом вина и наблюдающим за ними. «Быстро он приспособился!»
– Пойду выкину пакет, – сказал Кадзуя.
– Мусорное ведро на кухне, – подсказала Кейко, – прямо по коридору и направо.
Кадзуя заметил, что и Ёттян завернул как раз именно туда. По пути на кухню Такахаси встретил Юко с Атоэ в компании с незнакомой парочкой. Он вежливо поприветствовал их и с мыслью о том, что не хотелось бы их тут видеть, быстро прошел мимо. Но Атоэ все-таки успел выкрикнуть ему вслед шутку, вроде: «Даже девчонка бы справилась с ним на татами в клубе кендо!» Проигнорировав это, Кадзуя прошел на кухню, где Ёттян подливал себе в бокал еще вина.
– Кейко почему-то решила, что ты в плохом настроении, – сказал Кадзуя, положив пакет в мусор, – но ничего же не произошло, так ведь?
– Странно, что она это заметила, а ты нет, – с небольшим намеком на упрек сказал Ёттян и сделал большой глоток.
Потом на кухню вошла одногруппница Кейко, кивнула ребятам, взяла несколько широких блюд и быстро удалилась.
– Ты расстроен из-за того, что я повалял тебя по траве? – продолжил Кадзуя. – Но это совершенно ничтожно по сравнению с тем, что ты позволял себе сегодня весь день!
– Нет. На самом деле все нормально. Мне тут очень нравится, – улыбнулся Ёттян и сделал еще глоток.
– По-моему, ты со спиртным начинаешь перегибать палку, – заметил Кадзуя. – Еще праздник не начался, а ты пьешь уже второй бокал.
– Третий, – поправил Ёттян, – но это ничего – вино слабое, пьется, как сок. Попробуй – советую.
– Пожалуй, я подожду.
– Ну, как хочешь, – сказал Мицубу, осушил бокал и направился из кухни.
– Ты куда? – тут же спросил Кадзуя.
– Ты теперь решил меня контролировать?
– нет. Извини. Ты вправе делать то, что хочешь.
– Вот именно.
– Главное, чтобы ты не выкинул очередную подлость.
– Подлость! – воскликнул Ёттян. – Да в отличие от тебя я ничего подлого еще не сделал!
Он резко развернулся и вышел в коридор.
Кадзуя догнал его и остановил за плечо.
– Постой! Что ты имеешь в виду?
– Ничего!
– Нет, имеешь! Говори.
Они старались говорить тихо, но это было слишком эмоционально, так что другим было трудно не обратить на них внимание.
– Я переживу! – рявкнул Ёттян и, заметив посторонние взгляды, тише добавил. – Мы ведь пришли сюда не отношения выяснять, а праздновать день рождения твоей Кейко. В конце концов, ты мой друг.
Ёттян сделал на этом точку и вошел в туалетную комнату, но прежде чем он успел закрыть за собой дверь, Кадзуя заскочил вслед за ним.
– Ты определенно что-то не договариваешь! – настаивал Кадзуя.
– Тебе показалось, – спокойно сказал Ёттян и, подойдя к зеркалу, осмотрел свою помятую и испачканную рубашку.
– Нет, не показалось, – Кадзуя тоже подошел к зеркалу.
– Говорю тебе – показалось, – Ёттян взял салфетку и принялся оттирать пятна.
– Тогда почему ты говоришь о Кейко в подобном тоне?
– В каком тоне?
– Перестань, Мицубу-сан, – ты меня прекрасно понимаешь!
Ёттян усердно пытался оттереть грязь.
– Когда ты говоришь загадками, я тебя не понимаю, – упирался он, а Кадзуя тем временем снял с себя рубашку и начал свои пятна грязи оттирать под струей воды.
– Ты будешь ходить в сырой рубашке? – спросил Ёттян, уставившись на друга.
– Не уходи от ответа! – почти рявкнул Кадзуя, и тот быстро отвел от его обнаженного торса взгляд. – Нет, не буду ходить в сырой рубашке, тут есть сушилка.
Тогда Ёттян тоже снял свою рубашку и начал жулькать ее в соседней раковине.
– Кейко-кун права, – продолжил Кадзуя, – с тобой что-то случилось. Я хочу знать, что именно. И почему это отражается на мен? Ты поколотил меня на глазах у половины университете…
– Атоэ-сана я тоже поколотил.
– Всю дорогу издевался надо мной…
– Зато я помог тебе выбрать правильный подарок.
– Ты бросил меня со сломанной машиной перед воротами…
– Торопился поздравить Кейко-кун.
– Ведешь себя бестактно в чужом доме и пьешь вино до начала праздника.
– Жажда замучила.
Кадзуя хотел привести еще пример, но тут раздался звук сливного бака унитаза, и из туалетной кабинки вышел парень.
Кадзуя и Ёттян замерли, обернувшись на него, а тот, словно извиняясь, сказал «хай» и пулей выскочил наружу.
Наступила тишина. Парни переглянулись между собой и начали быстрей жулькать рубашки…

Убедившись, что вокруг нет ни единой живой души, Сатико вошла в телефонную будку и прикрыла за собой дверь. Затем она открыла телефонный справочник на букве «с» и начала просматривать страницы в поисках нужного ей номера. Вскоре ее взгляд остановился на одной из строчек, и это была ее маленькая победа.
– Попробуем, – сказала она сама себе и, опустив монету в телефонный аппарат, набрала номер.
Нервно прождав три длинных гудка, она услышала торопливый голос молодого человека:
– Служба доставки. Здравствуйте! Вы заказываете – мы выполняем!
– Служба доставки, – с волнением повторила Сатико. – Хай. Я хотела бы попросить привезти мне еды. Это возможно?
– Ну, конечно, возможно. Для этого мы и работаем. Что вы хотели бы заказать? Диктуйте, я слушаю.
– Э-э. М-м, – Сатико попыталась припомнить, как назывались те блюда, которые она ела в последний раз. – Извините, – проговорила она и озадаченно посмотрела по сторонам. – А можно что-нибудь… что-нибудь… любую еду, но только не жареных крабов.
– Повторите, пожалуйста, – теперь голос в трубке тоже звучал озадаченно.
– Я не хочу жареных крабов, – более уверенно сказала Сатико и захлопнула телефонный справочник.
– Ну, если не хотите, то у нас есть комплексные завтраки, обеды и ужины, и мы можем удалить из них жареных крабов.
– Комплексные ужины? – непонимающе переспросила Сатико, и эхом за ней проурчал желудок. – А можно мне и того, и другого, и третьего?
– Как вам будет угодно…
– А скажите, пожалуйста, – вздохнула она с облегчением, что справилась с одной проблемой, – а у вас есть еда для собаки?
– Для собаки? Да. У нас есть разные виды кормов для животных. Что нужно вам?
– Это не мне, – замотала головой Сатико, – это для моего щенка.
– Ах, у вас щенок? Думаю, ему подойдет мягкий корм.
– Наверное, да.
– Упаковки хватит?
– Наверное, да.
– И тоже без жареных крабов?
– Да. Спасибо большое, – Сатико, наконец, улыбнулась.
– Заказ принят, куда его привезти? Говорите адрес.
У Сатико вдруг замерло сердце.
– Что? Адрес?

Кейко еще не успела поприветствовать очередных гостей, как в двери опять кто-то позвонил.
– Не беспокойся, Кейко-кун, – сказала ей подружка, которая не расставалась с фотоаппаратом ни дома, ни в гостях, ни в университете, – я открою сама, а ты пока принимай от гостей подарки.
– Спасибо, Набики-тян, – поблагодарила Кейко и вернулась к гостям.
Звонок прозвонил еще раз, но уже настойчивей.
– Сейчас, сейчас! – Набики подскочила к двери и распахнула ее.
На пороге стоял парень в потрепанном костюме и с букетом белых лилий в руке.
– Хай, – быстро сказал он и хотел уже войти в дом, но Набики преградила ему дорогу.
– Стой, Каваи Кимура! Зачем ты здесь?
– Что значит, зачем? – непонимающе переспросил парень, приглаживая волосы. – Глупая девчонка! Я пришел поздравить свою любимую Кейко с днем рождения! Немедленно отойди!
– Какой же ты все-таки невоспитанный! – Набики толкнула его в грудь. – Я в очередной раз убеждаюсь в том, что ты неотесанный чурбан. А если ты забыл, то я тебе напомню: Кейко-кун тебя бросила, и поэтому она не твоя любимая Кейко! Ты тут не желанный гость, проваливай!
Набики собиралась захлопнуть перед его носом дверь, но подлец ловко подставил ногу и не позволил это сделать.
– Не смей закрывать передо мной дверь! – рявкнул Кимура. – Уйди с дороги! Я хочу видеть Кейко!
– Это ты не смей вламываться сюда без приглашения! – Набики уперлась в дверь со всей силы.
– Ты совершаешь ошибку! – Каваи поднажал на дверь со своей стороны. – Ты – глупая девчонка! Не тебе решать, быть мне с Кейко или нет! Я не уйду, пока не увижу ее!
Силы оказались не равными, и когда Каваи посильнее толкнул дверь, причем одной рукой, то Набики пришлось отступить, иначе она упала бы на пол и, чего доброго, могла разбить фотоаппарат.
– Ты просто мерзавец! – Набики налетела на непрошеного гостя с кулаками. – Тебя следует хорошенько поколотить!
А Каваи, в свою очередь, просто небрежно отодвинул ее в сторону, проходя в коридор.
– Не надеешься ли ты это сделать? – усмехнулся он и скинул ботинки. – Но я, пожалуй, могу тебя простить, ведь ты глупая и не знаешь еще, что такое настоящая любовь! Любовь, для которой нет преград, вроде тебя!
А в это время на шум из коридора начал собираться народ, и Кимура, повернувшись к ним, увидел перед собой богиню Кейко с красной коробочкой в руках. Он и раньше видел ее такой же великолепной, но сейчас… Даже в приглушенном свете праздничных фонарей она заметно выделялась среди этой кучки поддельных друзей и подружек, этой ничтожной серой массы.
– Зачем ты здесь, Каваи-сан? – мягко, но настойчиво спросила Кейко.
– Я не смогла остановить этого грубияна! – вставила Набики.
– Вы что, с ней сговорились – задавать один и тот же вопрос: зачем я здесь? – он поправил галстук. – Ясное дело, зачем! Я пришел поздравить тебя с днем рождения! Вот, это тебе, держи.
Каваи протянул Кейко букет, и ей из вежливости пришлось принять подарок.
– Аригато, Каваи-сан, – невозмутимо сказала она и невольно повела плечом, ловя аромат бутонов.
– Я знаю, что это твои любимые…
– Хоть бы в упаковке подарил, – за спиной у него пробубнила Набики.
– … и я еще связал… то есть, купил для тебя Тоторо, но… ты извини, я не смог его найти, куда-то задевал…
– Лучше бы сам потерялся, – снова сказала Набики.
Кейко заметила блеск в глазах Каваи, и этот блеск говорил о том, что Кимура изрядно подпил, прежде чем придти сюда без приглашения. Что ж, это в его стиле. К тому же, его внешний вид говорил о том же.
А за спиной Кейко шептались ребята: что это за невоспитанный тип и чего ему нужно. Лучше бы они шептались потише или вообще молчали.
– Если еще раз кто-нибудь скажет, хотя бы слово в мой адрес, – прорычал Каваи, – обещаю, это будет последнее слово в вашей никчемной жизни! Надеюсь, вам ясно? А теперь отвалите, мне нужно поговорить с Кейко!
– Вот болван! – воскликнула Набики, встав перед ним с угрожающим видом. – Ты что себе такое позволяешь! До сих пор считаешь себя крутым парнем!..
Тут Кейко быстро шагнула вперед и взглядом дала Набики понять, что она сама разберется и чтобы та не вмешивалась. Скрепя зубами, подруга сжала кулаки, но послушно отступила. Ни капли не сомневаясь, что так произойдет, Каваи только усмехнулся и, расслабившись, засунул руки в карманы брюк.
– Каваи-сан, – Кейко взглянула на него исподлобья, – тебе не кажется, что ты вломился в чужой дом, ведешь себя очень невоспитанно и грубо и почти испортил мой день рождения?
Кимура как ни в чем не бывало пожал плечами, прохаживаясь вокруг нее.
– Нет, не кажется, – заявил он и, остановившись у столика, повертел в руках вазу. – Все могло бы сложиться иначе, если бы твоя защитница не стала бы выпускать коготки, – он поставил вазу на место и снова сунул руки в брюки. – Я же просто хотел тебя увидеть, поговорить и поздравить…
– Очень постарался, – снова вставила Набики, – успел даже напиться, забыл подарок и цветы, наверняка, нарвал у нее же на клумбе!
Каваи решил это проигнорировать, впрочем, как и Кейко.
– … ты мне не звонишь, не пишешь, всячески меня избегаешь, а я надеялся, что получу хотя бы приглашение на твой день рождения. Да, кстати, а сколько тебе исполнилось?
– Ой, идиот!!! – проскулила Набики, закрыв лицо ладонью.
– Я очень признательна тебе за цветы, – все в том же тоне сказала Кейко, – хотя эти лилии действительно с моей клумбы, но поскольку мы уже не вместе, я не вижу необходимости поддерживать с тобой отношения. Поэтому я прошу тебя, Каваи Кимура, уйти из этого дома.
В этот момент она подумала о Такахаси, которого почему-то не было видно уже довольно долго. Сейчас это даже и к лучшему, пусть не показывается на глаза пьяному Кимуре. А в Каваи словно демон засел, он оскалил зубы, подбоченился и засопел носом.
– Вот, значит, как! Решила так просто от меня избавиться?! Долго меня мучила и терзала! Разбила мое ранимое и чуткое сердце, забралась ко мне в душу и растерзала ее изнутри, словно… словно… словно… вот эта панда… кстати, какая огромная панда, м… м… м… очень, знаешь, такая… заметная, я даже сказал бы – внушительная… чей-то подарок, да?
Кейко слегка это озадачило, и она просто не смогла разозлиться на Кимуру, когда его лицо излучало умиляюще-глупый восторг. А Набики в стороне просто рвала не себе волосы от ярости.
Кейко хихикнула где-то глубоко внутри и от напряжения сглотнула тугую слюну. Но она не успела произнести и слова, как Каваи кинулся к ней в ноги и начал рыдать, словно мальчишка, брошенный мамой.
Кейко от неожиданности чуть не выронила букет и коробочку.
– Не бросай меня, любимая богиня Кейко! – затараторил он. – Я исправлюсь – обещаю тебе, только вернись! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
И тут уже терпению Набики пришел конец, а в дверях гостиной столпилась толпа любопытной молодежи, даже музыка перестала играть.
– Отцепись от нее, бака!!! – Набики схватила с пола ботинок и начала колотить Каваи по спине и заду. – Бака! Бака! Бака-а-а-а-а!!!
А тот, как будто бы и не замечая назойливой Набики, продолжал реветь и причитать.
– Идиот! Балбес! – Набики ухватила его за ногу и начала тянуть на себя. – Тебе же сказано – Кейко теперь не твоя богиня! У нее теперь другой парень, правда, тоже бестолковый, потому что дарит неправильные подарки!!! Да отце-пи-сь же ты-ы-ы-ы!!!
И вдруг Кимура перестал реветь и отпустил Кейко, а Набики повалилась на пол, но тут же вскочила, боясь помять платье и испортить прическу. Но ярость в ее глазах продолжала кипеть.
Каваи вытянулся на полу, на животе, уткнувшись носом в пальцы ног Кейко. Та не могла проронить ни слова и, думая, кто Набики за язык тянул, лишь отступила назад. Каваи молча перевернулся на спину и, сложив на груди руки, начал постукивать пальцами. Взгляд его был направлен вникуда.
– Так-так-так, – выдохнул он и замолчал.
Когда молчание затянулось, Кейко наконец осмелилась сказать:
– Я предупреждала тебя, Каваи-сан…
– Тс-с-с, – он резко приложил палец к губам.
– Теперь тебя это никак не должно…
– Тс-с-с-с, – громче и настойчивей повторил Каваи.
Потом он закинул ногу на ногу и, подложив под голову ладони, посмотрел на панду.
– Это – он?
Молчание.
– Это его подарок, да? Вот идиот! Только глупец мог такой богине подарить это! Правильно, ведь никто, кроме меня, не знает о том, что ты – богиня! Моя богиня!
Он снова выдержал паузу и оценивающе прищурился на медведя.
– Хм, большой и только-то. Разве это показатель?
– А ты, тупица, и такого подарка сделать не смог!!! – Набики готова была снова наброситься на него с кулаками.
Кимура щелкнул языком, поднялся с пола и поправил костюм как ни в чем не бывало.
– Где он? – совершенно спокойно спросил он и посмотрел в сторону любопытных зевак. – Я желаю познакомиться с мерзавцем! Посмотреть в глаза тому, кто посмел встать на моем пути!
– Что ты несешь!!! – в один голос воскликнули Набики и Кейко, но продолжила говорить одна Кейко. – Просто уйди отсюда и все! Ты уже показал, насколько ты круче всех, но вое поведение ничего не изменит! Ты даже не стараешься быть хорошим человеком! Мог хотя бы притвориться!
Кейко со злостью швырнула в наглеца букет, а тот демонстративно вдохнул аромат и бросил цветы на скамью под зеркалом.
– Я от своего не отступлюсь! – рявкнул Каваи и бросился к толпе ребят. – Этот подлец среди вас, я знаю! Если ты не трус – выходи! – он схватил одного парня за грудки. – Это ты?
Парень растерялся и замотал головой.
– Может, ты?! – Каваи схватил другого, но когда получил отрицательный ответ, оттолкнул его и кинулся на третьего. – Тогда это ты! Признавайся!!!
Парень испуганно начал оправдываться, что понятия не имеет, о чем идет речь. Это и понятно, ведь незваный психопат был немного покрупнее остальных парней и старше лет на пять.
Кейко не стала терпеть такого хамства в своем доме и на своем дне рождения и с силой оттолкнула Кимуру от очередного парня. Пьяный Каваи упал в гостиной на пол, и все гости тут же его окружили. Кейко и Набики стояли впереди.
– Кто посмел это сделать?! – сидя, Кимура ударил кулаками в пол и оглядел толпу. – Вы меня, что, бить будете? Ну, это уже слишком!
– Убирайся вон! – громко повторила Кейко, скрестив на груди руки.
«Если она так говорит, – подумал Каваи, – значит, бить меня точно не будут, а просто так я не уйду!!!» Осмелевший до безобразия, он поднялся с пола и сжал ладони в кулаки, а его глаза налились кровью.
– Какая черная неблагодарность!!! – рявкнул Каваи и шагнул к Кейко.
Но тут же перед ним возникла Набики и, показав пальцем куда-то в сторону коридора, крикнула:
– Он там!
Кейко сначала с возмущением посмотрела на подругу, а затем на Каваи.
– Нет, нет, нет, – затараторила она, – там вовсе никого нет, и вообще Набики-кун немного преувеличивает. Не стоит туда ходить!
Но не по-детски униженный и оскорбленный Каваи Кимура даже слушать ее не стал…

– Это не правда! – немного повышенным тоном сказал Ёттян, не взглянув на Кадзую.
Они оба стали по пояс раздетые, с расправленными под сушилками рубашками.
– Я никогда тебе на это не указывал, но когда ты переходишь границы дозволенного, я молчать не собираюсь!
Кадзуя тоже говорил громко, но только лишь для того, чтобы перекричать шум сушилки. При этом он говорил твердо, но без капли намека на упрек в адрес друга.
– Как ты можешь обо мне такое думать! – Ёттян начинал понемногу злиться. – Ты же мой друг! Единственный, пожалуй, человек на земле, за которого я готов жизнь отдать!!!
– А я о чем и говорю, – сказал Кадзуя, встряхнув рубашку, и тут же сильная рука схватила его за плечо.
Рыча, Ёттян придавил его к холодному кафелю стены, да так, что Кадзуя ощутил боль в лопатках.
– Сколько раз тебе повторять! – почти в лицо ему крикнул Ёттян. – Это не ревность! Не ревность! Не ревность!
Сушилка затихла, и они оба почувствовали чужое присутствие и сверлящие взгляды на себе. Первым делом почему-то возникло чувство неловкости, но Ёттян так и не убрал рук с плеч Кадзуи.
Они медленно перевели взгляды на дверь, где стояли слегка удивленные и растерянные ребята. Впереди всех был какой-то взъерошенный и оскаленный тип в мятом костюме, за ним Кейко со своей подругой Набики, а в коридоре уже – все остальные, и каждый норовил заглянуть внутрь ванной и посмотреть, что же так происходит.
После недолгой паузы Ёттян вдруг сообразил и убрал руки от Кадзуи, но тому легче от этого героического поступка не стало.
Кадзуя и Ёттян повернулись к ребятам, и пока придумывали речь для оправдания, первым заговорил незнакомец в костюме.
– Такахаси Кадзуя?! – его гнев сменился откровенным удивлением. – Как это может быть? Это действительно ты?
Потом он расхохотался так, что от эха в ванной заложило уши.
– Я не верю своим глазам! – он сделал шаг навстречу, убрав руки в карманы. – Это на самом деле ты. Ха-ха-ха! Но… но… я… – он посмотрел на Кейко и снова на Кадзую. – Ты же не можешь быть новым парнем Богини Кейко! Ведь так? Это же не правда, да? Это должен быть кто-то другой! Ты всегда был размазней и неудачником. Да еще и…
Он указал пальцем на него и Ёттяна.
– Что? – Кадзуя не сразу, но узнал наглеца. – Каваи Кимура? А ты что тут делаешь? Ты же, вроде, как мертв! Тебя же убили сразу после школы…
– Ну, – Каваи с улыбкой принял это за комплимент. – Люди любят трепаться, ты же знаешь, к тому же это иногда здорово помогает. А вот ты, как я погляжу, времени со школы зря не терял.
На его лице снова появилась злобная ухмылка.
– О чем это ты говоришь?! – Кадзуя сжал кулаки, рубашка упала на пол и осталась лежать под ногами. – Какой еще новый парень Кейко? – потом он посмотрел на нее. – Кейко-кун, что здесь вообще происходит?!
– Теперь я уже сама не понимаю, – тихо проговорила она, глядя на Кадзую большущими глазами, полными недоумения.
Такахаси шагнул к Каваи.
– Я требую от тебя объяснений! Отвечай же, что происходит?!
Кимура расхохотался в лицо Кадзуи.
– Это лучше ты объясни своим друзьям, что это вы тут вдвоем делаете.
– А это не твое дело! – рявкнул на него Ёттян и поднял с пола свою рубашку. – Тебя следовало бы поучить хорошим манерам!
– Вот и я о том же, – вставила слово Набики.
– Вставай в очередь! – Каваи с издевательской ухмылкой ткнул пальцем в грудь Ёттяну.
– Убери от меня свои грязные лапы! – сжав кулаки, отреагировал Ёттян, но Кадзуя вежливо придержал его рукой и исподлобья взглянул на Каваи.
–  Что тебе нужно, Каваи Кимура? Ты же не поздороваться зашел? Верно?
Каваи снова ухмыльнулся, и у Ёттяна возникло острое желание заехать этому типу в нос.
– Ничего особенного, – сказал Кимура, почесав бровь, – просто ответь мне на один вопрос. Как бы это смешно ни прозвучало, но ты – новый парень Кейко, который подарил ей идиотскую панду?
– Панда не идиотская! – вместо ответа воскликнул Кадзуя и поймал на себе взгляд Набики, который ясно говорил ему о том, что лучше дать правильный ответ, иначе его окончательно неправильно поймут.
Тогда Кадзуя посмотрел на Кейко и затем на Ёттяна, и в его голове всплыли последние слова друга: «Это не ревность!»
А Ёттян, в свою очередь, не стал ждать ответа друга и, надев на ходу рубашку, извинился и вышел в коридор.
Может, это и к лучшему.
– А знаешь что, – Кадзуя тоже подобрал полусырую рубашку с пола. – Не пошел бы ты… Я не собираюсь перед тобой отчитываться! Все мои отношения между людьми тебя волновать не должны! Кейко-кун, – он взял ее за руку, – прошу меня простить за подобное поведение. Идем веселиться!
Кейко лишь с восторгом посмотрела на него, и ребята расступились, уступая им дорогу.
Но в правилах Каваи Кимуры считалось не достойным сдаваться без боя, и он выскочил вслед за парочкой.
– Такахаси Кадзуя! – проревел он вслед, и тот обернулся. – Я так и знал, что ты струсишь сказать правду! Но меня не обманешь, ты недостоин Богини Кейко! Иди лучше лапай своего друга, у вас это неплохо получается!
– Заткнись, Кимура! – вместо Кадзуи крикнула Кейко. – Научись принимать поражения, потому что ты проиграл! А теперь вали отсюда!
– Вот именно, вали! – добавила Набики и встала между Кейко и Кадзуей.
– Это мы еще посмотрим! – Каваи подошел вплотную к сопернику. – Каваи подошел вплотную к сопернику. – Никто не смеет вставать у меня на пути, и ты это знаешь еще со школы!
Он одарил напоследок Кейко злобным взглядом и наконец-таки покинул дом, хлопнув дверью.

Сатико и еще одна девочка, словно ее близнец, стояли у края смотровой площадки и смотрели на звездное небо. Теплый морской ветер приятно обдувал лицо, играл с прядями одинаковых волос и забирался под пару красных распахнутых пальто. Щенок, которому Сатико до сих пор не придумал имя, наигрался за день и, утомленный, спал в сторонке, прижавшись к сумке.
Прошло немного времени с тех пор, как Сатико вернулась в свое убежище, но она уже с нетерпением ждала, когда привезут еду. Сначала она чувствовала себя неловко и даже немного испугалась, когда разговаривала по телефону. Она впервые делала заказ на дом и не знала, что и как нужно говорить, а парень в телефоне постоянно что-то спрашивал! Какой любопытный! А когда он спросил ее про адрес, то у Сатико и вовсе сердце в пятки ушло. Но сейчас она совершенно спокойна. Тут, на маяке Сатико чувствовала себя почти как дома. Здесь и постель есть, и стол, и работающая керосинка. Есть даже маленький очаг, на котором вполне можно приготовить еду. Чем же это не дом? Да и вообще, какая разница, куда везти заказ? Зачем же надо было так реагировать, будто Сатико попросила привезти еду в параллельный мир!
Когда Сатико впервые увидела Такахаси Кадзую, она готова была его не заметить и просто выйти из кафе – и будь что будет. Она так и поступила бы, если бы не дурацкая случайность, задержавшая ее на несколько секунд.
И только сейчас, стоя на маяке и наблюдая за звездами, она с трепетом поняла, а точнее, признала, что совсем не зря произошло то, что произошло.
Нет, конечно же, она специально не спасала Кадзую, она защищала себя, и лишь поэтому он не получил пулю в грудь. Неважно, каков бы ни был конец, она все равно злилась бы на себя за случившееся. Но после того как Такахаси появился на маяке, словно снег на голову среди цветущей сакуры, и они провели вместе полдня, она стала считать иначе. Он стал единственным человеком за долгое время, которого она смогла подпустить к себе и позволить ему разговаривать с ней.
– Думаешь, на этот раз я правильно поступила? – спросила Сатико тихим голосом.
Девушка посмотрела на Сатико и улыбнулась.
– Ты не сделала ничего плохого.
– Я позволила ему провести со мной время.
– Ну, вот видишь, с ним ничего не случилось! Это же замечательно, он даже сумел заставить тебя улыбаться! Когда ты последний раз себя так чувствовала?
Сатико невольно улыбнулась этим словам.
– Это правда. Он забавный, но он задает слишком много вопросов.
– Ты все равно ему ничего не сказала, – девушка тронула Сатико за плечо. – Пусть он знает ровно столько, сколько ему положено!
Сатико устало вздохнула.
– Он обещал придти еще раз завтра. Я беспокоюсь, понимаешь?
Девушка обняла Сатико сзади и прижалась, положив подбородок ей на плечо.
– Все нормально. Это обыкновенная реакция. Конечно же, ты теперь не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось, если ты подпустила его к себе и, тем более, доверилась. Сатико, это по-настоящему смелый поступок с твоей стороны! Отныне ты не будешь одна!
– Ты со мной всегда, Сатико, – Сатико положила свои руки на ее, теплые и родные.
– Да. Я всегда с тобой, но я имела в виду Такахаси-сана.
– Знаешь, – сказала ей на это Сатико, – если Кадзуя-сан станет навещать меня снова и снова, боюсь, я не смогу долго скрывать о себе правду.
Девушка ласково прижалась щекой к щеке Сатико, отдавая все свое тепло ей.
– Если ты посчитаешь это нужным, пусть он узнает, и возможно он сможет тебе помочь. Риск, конечно, есть, но ты же знаешь, надо уже что-то предпринимать.
– Нет, нет, нет! – Сатико резко повернулась к девушке. – Я еще не готова! Единственное, что я пока могу сделать, – это бежать! Прошу тебя, Сатико, не подталкивай меня на это! Я сейчас не могу! Не могу!
Девушка лишь молча прижала Сатико к себе, тем самым говоря, что никому не позволит ее обидеть. Сатико закрыла глаза, и тут же где-то внизу просигналила машина. Сердце Сатико дрогнуло от неожиданности, а щенок с любопытством поднял голову и навострил уши.
Ничего не говоря девушке, Сатико подбежала к краю площадки и увидела внизу горящие фары.
– Наверное, это доставка, – с надеждой в голосе сказала она. – Подождите здесь, я быстро.
И взяв аккуратно сумку, чтобы не потревожить пса, Сатико спустилась вниз. Прежде чем выйти на улицу, она посмотрела в окно над столом и с некоторой радостью разглядела надпись «Служба доставки», яркой краской выведенную на белом маленьком фургоне.
На улице ее ожидал молодой парень с двумя пакетами в руках. Каково же было его удивление, когда из темного, мрачного, Богом забытого маяка появилась девчонка! Когда она почти подбежала к парню, ее лицо выражало ненормальный восторг.
– Это вы делали заказ на три дня? – едва не заикаясь, спросил паренек.
– Да, – быстро ответила Сатико, протягивая руки за пакетами.
– Вы тут живете?
– Извините, но в гости я вас пригласить не могу, у меня злая собака, – совершенно серьезно сказала Сатико и, схватив пакеты, направилась назад.
– Эй! А платить кто будет? – парень даже не посмел сойти с места.
Сатико обернулась.
– Ой, извините! – она поставила на землю пакеты и открыла сумку. – Сколько нужно денег?
Парень назвал сумму, и Сатико отсчитала ему несколько купюр. Не дожидаясь, пока он уедет, она подняла пакеты, которые были довольно тяжелыми, и вернулась внутрь маяка. Но дверь изнутри, на всякий случай. Заперла на засов. Оставив пакеты на столе, радостная, она вбежала на смотровую площадку, но, кроме обеспокоенного щенка, там уже никого не было.

Куда девался Мицубу, Кадзуя не знал. После разговора в ванной в доме он его не видел. Звонить не хотелось, еще не время, надоедать с расспросами другим гостям тоже не хотелось.
Ёттян не ребенок, сам знает, что делать. Остался на празднике – хорошо. Ушел – ну, что ж, это его право. Хотелось бы извиниться перед ним за свое бестактное поведение… И неловко как-то вышло с Каваи Кимурой! Этакий мерзавец, ничего не стесняется. Он и в школе был редкостным подонком.
Когда Кадзуя и Кейко находились в гостиной среди остальных гостей, то на сцену с поздравлениями вышел разрисованный мальчуган в пирсинге и в драных джинсах. Закончив речь, он помахал конкретно Кейко и Кадзуе и запел. Только позже Такахаси узнал парня, он встречался с ним один раз в своем доме. Это был тот самый новоиспеченный друг сестрицы. Такахаси признал, что и с ним обошелся тогда не очень приветливо, и, как бы извиняясь, махнул ему в ответ рукой.
«Если тут вдруг появится еще и Ми, – подумал с ужасом Кадзуя, – этого я не вынесу! Ей уж точно не сдобровать!»
Кейко своим прикосновением прогнала от него мысли и, вежливо извинившись, куда-то удалилась.
Кадзуя проводил ее взглядом, в очередной раз подметив, какая же она красивая, и остался среди гостей и в то же время в полном одиночестве с пустым бокалом в руке. На углу праздничного стола, где сидела Кейко, осталась красная маленькая коробочка.
Когда Китиро закончил свою песню, перед Такахаси, откуда ни возьмись, появилась Набики и шепнула ему на ухо, что Кейко ожидает его на балконе. Кадзуя взял со стола красную коробочку и направился вслед за Набики. И еще глубоко в нутрии его сердце ликовало от того, что до сих пор ему не пришлось столкнуться с Юко и Атоэ.
Набики осталась перед дверью комнаты, дальше Кадзуя пошел один. От теплого ночного ветра полупрозрачные занавески перед балконом колыхались, как живые, а за ними было видно Кейко, стоящую у перил и глядящую в ночное небо.
Она обернулась на шаги и тут же виновато отвела взгляд в сторону.
– Тебе не холодно? – Кадзуя подошел к ней ближе.
Кейко только помотала головой. А он поставил перед ней на перила коробочку Ёттяна.
– Это единственный подарок, который ты еще не открыла, разве тебе не хочется узнать, что там?
Кейко повернулась к Кадзуе и случайно смахнула коробочку с перил, а поскольку ее сердце было переполнено чувствами, то потери она даже и не заметила, – не до подарков как-то сейчас. Глядя на очаровательную Богиню Кейко в ярком свете луны, Кадзуя тоже не увидел, как коробочка соскользнула с перил и мягко, с шелестом приземлилась на клумбу, где Каваи некогда надергал лилий.
Только сейчас там, на скамье у клумбы, под декоративной сакурой, лежа с бутылкой вина и бокалом, расположился Ёттян. Он даже и не собирался покидать праздник, когда тот был в самом разгаре да когда еще и вино бесплатное. Просто захотелось на минуточку уединиться с бутылочкой и утопить в вине то, что он так отчаянно не желал признать за ревность.
«Какой же идиот я и подлец! И выбрал же момент для эгоизма и вовсе не подумал, во что все это может обратиться! Наверное, нужно вернуться к Кадзуе и все ему объяснить! На его прощение я не имею права рассчитывать, главное, не испортить все, что еще не испорчено! Как же после этого я могу называться самураем?!»
От мыслей Ёттяна отвлек негромкий шорох упавшего на клумбу под балконом предмета. Ёттян сел на скамье и посмотрел наверх. На балконе он увидел Кадзую и Кейко. Они стояли друг к другу близко-близко, и от этого у Ёттяна в груди больно защемило. Он тут же забыл про то, что собирался извиниться перед другом…

…
Кейко посмотрела на Кадзую большими и глубокими глазами и дотронулась рукой его руки. От ее прикосновения по его телу пробежали мурашки.
- Прости меня, пожалуйста, что так неловко получилось. Я не хотел, чтобы столкнулась с Каваи Кимура.
- И ты прости, Кейко-кун. Тебе пришлось краснеть из-за меня перед гостями…
Ёттян  поставил бутылку и бокал на скамью и, убедившись, что еще способен держаться на ногах, стараясь не привлекать к себе внимание и держаться в тени, добрался до клумбы с лилиями. Что он там хотел найти, он сам не знал, но красная коробочка среди белых лилий выделялась хорошо, даже в темноте. Ее особо и искать не надо было, она привлекала к себе внимание своей яркой желтой ленточкой, из-за чего Ёттян и признал в этой коробочке свой подарок Кейко.
Он бережно поднял коробочку и снова посмотрел наверх. Голоса были тихими, но теперь, с такого расстояния, он мог слышать каждое их слово…
- Я не вправе осуждать тебя, Кадзуя-сан, - сказала Кейко примирительно. – Ведь я тоже перед тобой виновата. Я не сказала о существовании Каваи Кимура, о том, что еще совсем недавно я была с ним.
- Для меня это оказался двойной сюрприз, - усмехнулся Кадзуя. – Я считал его погибшим, а он – живой, да еще и твой парень.
- Он был моим парнем.
- Ну да, извини.
- Я не хочу говорить о нем, он не достоин этого.
Кадзуя кивнул, соглашаясь с Кейко.
- Если он будет продолжать тебе докучать, ты можешь всегда на меня рассчитывать. Я помогу тебе.
- Надеюсь до этого не дойдет, - улыбнулась Кейко, - я знаю, как держать таких людей на расстоянии от себя. А ты, как я поняла, учился с Каваи в одной школе? Он несколько раз об этом сказал.
- Нет, мы учились в разных школах, он немного постарше меня.
- Странно, - проговорила Кейко, - что тогда вас связывало вместе? – и, вдруг она осеклась. – Ой, а где коробочка, кажется, она упала!
Кейко и Кадзуя прильнули к краю балкона, уставившись вниз, но в свете садовых фонарей трудно было что-то увидеть.
…
Ёттян, едва держась на ногах, последний раз взглянул на балкон и, тяжело вздохнув, зажав подмышкой красную коробочку и взяв со скамьи бокал и недопитую бутылку, он не спеша поковылял в глубь сада, натыкаясь на пушистые кусты. В бокал он наливать не стал, из горлышка пить куда вкуснее.
«Не нужен мой подарочек, ну и ладно! Никто не заметил моего отсутствия. Не очень-то и хотелось! Стоят там, воркуют как голубки! Ну и пусть! Не пойду извиняться, передумал! Чертов медведь не подействовал, зря только деньги потратил! Ну ничего, я ему еще устрою! Придумаю что-нибудь похлеще медведя, тогда он точно вспомнит о своем друге.
…
- Я сейчас принесу, - Кадзуя кинулся уже было к двери, но Кейко поймала его за руку.
- Постой! Ни к спеху! Давай побудем еще немного здесь, наедине. Подарок Ёттяна никуда, никуда не денется!
Кадзуя молча вернулся к ней и они снова стояли рядом, держась за руки и глядя на звездное небо.
- А можно тебя спросить? – Кейко посмотрела на Кадзую.
- Конечно, спрашивай.
- А что действительно вы делали с Ёттяном в ванной? Понимаешь, просто это выглядело так, словно…
- Я знаю, - спокойно отреагировал Кадзуя и спрятал руки в карманы, - знаю, на что это было похоже. Я предполагал, что ты об этом спросишь, и я тебе  скажу правду, ведь мне не зачем тебе врать.
- Что?! Ты это серьезно?! – Кейко отпрянула от Кадзуи, как будто увидела привидение.
- Почему ты так реагируешь, я же ничего еще не сказал!
- Извини, я наверное, снова что-то не так поняла, да?
- Угу, - улыбнулся Кадзуя, - Мы с Ёттяном просто сушили рубашки, вот и все.
- Сушили рубашки? Но когда мы вошли, вы не сушили рубашки, вы стояли лицом к лицу и очень близко. Ты извини, я лезу не в свое дело. Если хочешь, можешь ничего мне не говорить. Я только хотела бы знать…
Кадзуя не дал ей договорить, громко рассмеявшись.
- Что? Что я сказала не так? Почему ты смеешься надо мной?
А Кадзуя не мог остановиться. Глядя на него, Кейко сама заулыбалась.
- Перестань, - он хихикнула. – Ну что? Что не так? Почему ты смеешься?
И она не смогла удержаться от его заразительного смеха, и они хохотали уже вдвоем. Только над чем именно, неясно, просто было смешно, и все.
Когда Кадзуя немного успокоился, он попытался объяснить Кейко, что к чему.
- Извини, я не над тобой смеюсь, просто представил, как мыс Ёттяном выглядели со стороны, а какие у вас всех были лица, это надо было видеть!
- Тогда мне было не до смеха, - Кейко изобразила грусть и дернула Кадзую за руав.
- Просто мы с Ёттяном немного повздорили и поваляли друг друга по земле, ты это видела сама. В ванной мы решили постирать рубашки и высушить их под сушилкой, а там слово за слово и мы снова сцепились. Точнее, я его спровоцировал на ссору, и тут вошли вы. Не вовремя. Неудачный момент получился. А хотя, может даже и вовремя, иначе он бы меня поколотил.
- Так, значит, я была права, когда сказала, что вы повздорили! – возликовала Кейко, но тут же взяла себя в руки. – То есть, это, конечно, плохо, что вы едва не поругались, просто я рада тому, что ты… м-м-м, ну в общем, ты понимаешь.
- Понимаю.
…
После второй бутылки вина, Ёттян еще держался на ногах, но ему захотелось вернуться в общежитие и завалиться спать. Все равно тут делать было нечего, а все внимание Кадзуи направленно на Кейко. Она пригласила Ёттяна только потому, что он друг Такахаси. А Такахаси Кадзуя, как выяснилось, главный приглашенный на этом празднике. Нельзя за это злиться на Кейко-кун, ведь она ничего не знает о Ёттяне, его отношении к Кадзуи. А хоть бы и знала! Что тогда бы случилось? Вряд ли она стала бы относится к Кадзуи по другому, хуже или хотя бы, просто перестала за ним бегать. Нет. Это глупо и рискованно. Не нужно знать другим то, что им не положено знать. Правда, на крайний случай есть еще один вариант, как заставить Кейко-кун не встречаться с Кадзуей. И не только Кейко-кун, но и остальных девчонок. Просто, нужно убедить ее поверить в то, во что она едва не поверила, увидев Ёттяна и Кадзую раздетыми в ванной комнате. Это будет очень не по дружески подло, но Кадзуя не оставит Ёттяну выбора, если согласится быть с Кейко. Удар ниже пояса, но, в крайнем случае. Вот только почему не подействовала панда? Огромная панда, самая большая панда, которую можно было найти в городе!!! Почему Кейко не отреагировала? Может, просто еще рано? Праздник, вежливость, гости и все такое, ведь Кейко, все-таки воспитанная девушка. Да, Кейко очень воспитанная и хорошая. Черт побери! Идиот, идиот, идиот!!! Она же совершенно не причем! Она не заслужила такого отношения к себе! Она поступает так, как велит ей сердце, и в ее поступках нет плохого умысла! Кто бы мог подумать, какая непостижимая жестокость направлена на ее чистые и светлые чувства. Жестокость, способная уничтожить и развеять по ветру судьбы двух человек. Жестокость, воплощенная в медведе и готовая в любую секунду укрыться за плотной пеленой незнания и случайного совпадения. Бедняга Кейко ни за что не подумает о корыстном умысле Кадзуи, но такая жестокость вскроет болезненную старую рану, которая, возможно, никогда уже не заживет!
Ёттян остановился на месте и на его глазах появились слезы от сильного чувства пустоты в душе. От того, что он, вдруг осознал, что совершил что-то непоправимое, и делал он это в здравом уме!
Мицубу закрылся рукавом, а слезы все текли и текли из глаз. Он не знал, был смысл что-то исправлять или было уже поздно. Надо было думать раньше, прежде чем совершать глупости, но раньше  разумом управляли злоба, ревность и обида, а они никогда не союзничали со здравым смыслом.
Если сейчас он ничего не сможет предпринять, для того, чтобы исправить ошибку, тогда он потеряет друга навсегда и не будет ему за это прощения!
Ёттян вытер слезы, поправил рубашку и, шатаясь, поспешил к дому.
Он вошел  дом через заднюю дверь со стороны сада – не хотелось в подавленном состоянии попадаться кому-то на глаза. На пороге он разулся и туфли взял с собой. Надо было идти через кухню, а там, как назло стояли ребята, среди которых был Атоэ с Юко. Они, почему-то замолчали, уставившись на Ёттяна, а он, в своею очередь, стараясь держаться ровнее, чтобы не показаться, поставил пустую бутылку на стол, вынул из кармана брюк бокал  и поставил рядом с бутылкой. Красную коробочку он так и держал подмышкой. Ничего не сказав, он молча прошел мимо ребят и вышел из кухни, только потом за го спиной раздался смех, на который Ёттян не стал обращать внимание. В гостиной се так же играла музыка и ребята веселились на всю катушку и им точно было не до Ёттяна. Никто бы не заметил его, даже если бы он прошел мимо них совершенно голым.
Панда в целлофане сидела на том же месте, куда ее усадил Кадзуя, а через мгновение их стало две.
«Что?! Две огромных панды?! У меня уже в глазах двоится, что ли?! Видно, двух бутылок вина на голодный желудок было много. Бака! Подумал, то надрался до белой горячки, а это всего на всего отражение в зеркале! Надо же, а сразу-то и не сообразишь!»
Ёттян посмотрел в зеркало, - «Мда, вид кошмарный! А у тебя, между прочим, не лучше!» - он повернулся к панде и, схватив ее за лапу, потащил к двери. Все равно никто не обращает внимания, поэтому можно чрез парадную дверь!
Обуваясь перед дверью, он, почем-то держался за панду, ища в ней опору, и, качаясь на одной ноге, он так на медведя и завалился. Пока никто не видит, надо быстро встать, но быстро не получилось. В этой огромной и мягкой панде просто утопаешь как в трясине.
Наконец Ёттяну удалось сползти с медведя и, сидя на полу, надеть второй ботинок.
- Сопротивляешься? – он подтащил панду к себе и укусил ее за лапу.
Ем хотелось слышать дикий рев от нее, но она молчала, словно огромная мягкая игрушка.
- Зараза!
Ёттян заставил себя подняться, опять схватил панду и выволок ее на улицу.
Полдела сделано! Осталось совсем немного – взять у отца ружье и пристрелить лохматое чудовище!
Протаскивая панду через стоянку между машинами, Ёттян задел зеркало одной из них так, что оно вывалилось и повисло, а машина громко завизжала, моргая всеми фарами.
«Чертова сигнализация, – подумал Ёттян. – Какой идиот додумался включить ее во дворе!»
Пока встревоженный хозяин машины не выскочил из дома, Ёттян с пандой сел и притаился за другой машиной. Авось пронесет и его не заметят. Хозяин увидит, что его машина на месте, подумает, что собака или кошка рядом бегает и, выключив сигнализацию, вернется в дом.  Делов-то. Не самый, конечно, гениальный план, но на Ёттяна в таком состоянии грех жаловаться. И план такой вполне бы мог сработать, если бы не маленькая проблемка – огромная панда  пакете, которая возвышалась над крышами машин на целую голову. Это притом, что панда находилась в сидячем положении. А положить ее мордой вниз, чтобы укрыть между машинами от посторонних глаз, Ёттяну, почему-то в голову не пришло. Его не видно и ладно. Значит и панда незаметная. Ёттян сидит и панда тоже. Ёттян молчит, а панда вовсе говорить не умеет. Вроде бы логически все правильно, значит - не заметят!
Дверь дома открылась и на улице показались двое парней. Один из них выключил сигнализацию, а затем вышли еще двое. В двадцати метрах от них, под одной из машин торчала голова панды и упорно смотрела на ребят. Когда они это увидели, то встали на месте и  не рисковали подходить ближе.
- Это панда? – спросил один шепотом.
- Конечно панда, что, не видишь, что ли?
- Но как она сюда попала? Это невозможно!
- Возможно, невозможно, но я не хочу, что бы она ползала по моей машине!
-Успокойся! Сигнализация сработала у меня, а не у вас! Это мне надо беспокоится о своей машине!
- Тихо ты! Не ори! Вдруг услышат!
- Да она и так уже на нас смотрит!
- Она блестит как-то странно, как будто мокрая.
- А тебя сейчас это заботит?
- Нет. Просто мне это показалось странным!
- Почему она стоит на одном месте и никуда не уходит?
- А еще она постоянно на тебя смотрит!
- Она не на меня смотрит, а на него! Его ведь машина,  не моя!
- Заткнитесь, идиоты, она шевелится!
Ёттян, наконец, заметил, что панда выглядывает поверх машин неприлично высоко, а поскольку ребята ничего не делают, то Ёттян подумал, что они панду не увидели. А пока не увидели, нужно ее скорей перетащить в другое место.
Вот только чертов пакет постоянно шелестит, мол, я тут, слышите!!!
Может быть Ёттяну и удалось скрыться с этой уликой, воспользовавшись впечатлительностью ребят, если бы из дома к ним не вышел еще один, такой же как  идиот, и не ляпнул про пропажу огромной панда прямо из дома во время празднования.
И это Ёттян услышал хорошо, когда полз между машинами на четвереньках и подталкивал панду головой впереди себя. Он понял, то поднять ее  и просто сбежать у него не получится, и поэтому взял курс в сторону сада, где деревьев побольше и кусты попышнее. Если повезет, можно затаится там в темноте, где нет уличного освещения, а другого плана придумать уже не было времени.
Целлофан шелестел, а гравий хрустел и Ёттян не услышал, как в его сторону ломанулись пятеро облапошенных идиота и шестой предатель с ними за компанию.
- Эй, придурок! Что это ты тут делаешь?! – раздалось у Ёттяна над головой, и он с сожалением подумал, как жаль, что не удалось доползти до ближайших кустов всего пару метров.
Мицубу, так и стоя на четвереньках, посмотрел на стоящих перед ним пятерых парней. Вид у них был, мягко говоря, не доброжелательный. С чего бы это? Ёттян приметил, что никого из них не знает. Они не учатся с ним в одном университете, выходит просто друзья Кейко. Что ж, если станут мешать, можно с ними легко справиться, не привлекая лишнего внимания в университете! Это, кстати, один из пунктов условий проживания и обучения в университете: не допускать стычек на территории университета и учеников этого  университета.
Ёттян ударил кулаком по земле и не спеша начал подниматься. Не по-мужски это стоять перед незнакомыми олухами на коленях, когда они еще и лезут не в свое дело! Ёттян, для виду, отряхнул брюки и выпрямился перед парнями во весь рост. Он даже не заметил, что в кармане нет коробочки, она выпала немного позади, когда он прятался за машинами.
Ага, кое-кто из них ему знаком. Парочку парней он видел двадцать минут назад на кухне в компании с Атоэ. Если это его друзья, значит действительно олухи! Пусть лучше по хорошему уйдут с дороги, или Атоэ им не рассказывал, кто такой Мицубу Ёттян, и на что он способен, когда ему в руки попадает синай! Ну да, конечно, кто же станет хвастать друзьям о том, как его поколотили на татами!
- Тебя же спросили, что ты тут делаешь? – один из парней ткнул Ёттяна пальцем  в грудь.
- Зачем трогал мою машину? – спросил второй и подойдя к ней, оглядел ее со всех сторон.
- Ты что натворил! – закричал он как ошпаренный и подскочил к Ёттяну. – Он зеркало отломил! Ты засеем зеркало отломил?! Ты знаешь во сколько мне обойдется ремонт?! Да ты пьяная скотина! Ты мне заплатишь за это!
- Можно не орать, а? – спокойно сказал Ёттян, оглянувшись на ту самую машину. – заплачу я тебе за твое зеркало. – он пошарил в кармане брюк и протянул парню визитку. – Завтра позвонишь, а сейчас мне нужно идти.
- Кончно заплатишь, куда ты денешься! – рявкнул парень, выхватив визитку. – А сейчас говори, что ты тут делаешь? Зачем ты панду своровал?
Ёттян взглянул на парня из подлобья и прорычал ему почти в лицо:
- Вообще-то это не твое собачье дело, но, чтоб знал, эту чертову панду я покупал вместе со своим другом для Кейко-кун! Ясно?! А теперь отвали!
Он небрежно оттолкнул парня и, схватив панду за лапу, качаясь, поволок ее в сторону ворот.
- Тебя, что не учили хорошим манерам?! – один из пятерки схватил Ёттяна за руку, что тот едва не упал.
- Эй, парни! – воскликнул другой, - да это же тот самый придурок, который носит блузки и предпочитает парней, а не девчонок! Теперь понятно, зачем он украл панду! Такая игрушка нужна самому, верно?
И все пятеро расхохотались, тыкая в Ёттяна пальцами, а он отпустил панду и повернулся, посмотрев на них злобным взглядом.
Зря они это затеяли, потому что Мицубу Ёттян еще никому не прощает подобных  оскорблений. Но, видимо, злобный вид пьяного любителя мягких игрушек парней не впечатлил, и они продолжали над ним смеяться.
- Эй, урод. Ты что здесь вообще забыл? Тебе не кажется, что ты ошибся адресом? Тут тебе не гей - клуб, а дом Кейко-кун, у которой сегодня день рождения! Нужно уважать тех, с кем учишься! Понял?!
Поняв, что драки не избежать, Ёттян сделал два шага назад и огляделся в поисках какого-нибудь средства защиты или нападения. Это зависит от того, что попадет под руку.
- Кто твой дружок, говори! – не унимались они. – Мы его тоже проучим, чтобы не совался куда не следует!
Пока один это говорил, трое других обступили Ёттяна со всех сторон, а пятый, предатель, остался стоять в стороне.
- Слушайте, болваны! – рявкнул Ёттян, засучивая рукава рубашки. – Я вас по-хорошему прошу – пропустите меня! У меня на вас сейчас совсем нет времени!
- Да что ты говоришь! – сказал тот, что стоял ближе и,  резким выпадом вперед, ударил Ёттяна в грудь, что тот упал в траву.
- А вот у нас время есть, мы никуда не торопимся!
- Вставай, ничтожество! – кто-то попытался схватить Мицубу за ворот рубашки, но тот вывернулся и оттолкнул наглеца.
Легко чувствовать себя героем, когда перед тобой пьяный, с трудом держащейся на ногах, противник. Но в каком б он состоянии ни был, он никогда не станет унижаться! И, ругая себя за то, что попал в такую ситуацию, начал вставать, хватаясь за ветви кустов.
- Парни, вы с ним поаккуратней, - снова подал голос предатель, - говорят, он хорошо владеет бамбуковым мечем!
- Ты что, идиот?! Где ты видишь у него бамбуковый меч? Лучше проваливай, а то тебе тоже достанется!
Тот, конечно, спорить не стал и отступил назад. А Ёттян, тем временем, пока поднимался, отломил у кустарника ветку поувесистей и с ревом кинулся на обидчиков. Сразу он ни по кому попасть не смог – подонки быстро отскочили  в стороны  - но зато он вырвался из окружения и теперь, все четверо ярых любителя нападать толпой на одного, стояли перед ним, что давало ему над ними большое преимущество.
А эти придурки не ожидали такого поворота событий и остались стоять на месте. Никто не рисковал подставлять свою голову под кривую корягу с листиками.
- Я же предупреждал, - тихо проговорил предатель, отходя подальше к машине. – Теперь он, наверное, будет бить и очень больно.
- Эй, ты посмотри на себя! – шагнул на встречу Ёттяну главный задира. – Что ты можешь сделать в таком состоянии? Ты еле на ногах стоишь! Лучше брось палку по-хорошему, иначе я сам у тебя ее отберу и об тебя ее же сломаю! Ты меня понял?!
- Я просил меня пропустить – выговорил Ёттян и громко икнул, - но вы не захотели! Придется пролаживать  путь самому!
И с криком на последнем слоге, он взмахнул импровизированным мечем и, бросился на задавак, которые, очень кстати стояли близко к друг другу – легче будет по ним попасть!
Никто из четверых не ожидал такой прыти, резкости и изворотливости от пьяного парня. На этот раз они не успели среагировать и отскочить от его ударов.
Им хватило получить всего  по одному удару, чтобы с воплем отскочить по сторонам и, ругаясь последними словами, потирать ушибленные места.
Чтобы не потерять равновесие  и не упасть в самый неподходящий момент, Мицубу прижался спиной к дереву, держа перед собой ветвь.
Пожалуй, этим придуркам должно хватить, чтобы они отступили, а, не убедившись в победе, оружие из рук выпускать нельзя. Но, вообще, Ёттян понимал, что получить один удар палкой, это не смертельно, а наоборот, может только больше разозлить противника и поэтому, морально он был готов к их нападению с применением грубой силы. Но только морально, потому что физически его тело желало поскорей добраться до постели и забыться в глубоком сне.
 А ребята ведь, действительно, расходится не собирались. Быстро сообразив, что скорее он их побьет, нежели они его, пока в руках его есть палка, они решили тоже вооружиться чем-нибудь. И, поскольку это был ухоженный декоративный сад с цветами, кустами, сакурой, бамбуком и разными деревьями, то просто так оружие там не валялось. Пришлось им также как и Ёттяну отломить с деревьев о толстой, прочной ветке.
И, Ёттян, глядя на то, как парни смело начинают его обступать, обдирая с веток листочки, подумал, то теперь они очень сильно на него обиделись. Придется заставить взять себя в руки и как следует наподдавать  бестолочам, чтоб на этот раз им не захотелось с ним связываться!
- Ну все! Ты сам напросился! – рявкнул все тот же задира и взял свое оружие как беисбольную биту.
-Научись для начала правильно держать меч, - прорычал Мицубу, глядя на парней исподлобья и, зажав свою ветвь крепче в руках, добавил, - Ну, кто из вас рискнет первым.
Конечно, для них это было пощечиной. И только они, оскорбленные и униженные хотели на него ринуться, как Ёттян, вдруг, выставил вперед руку и они невольно замерли.
Что он делает? Опять собрался выкинуть очередную глупость?
Все намного проще. Просто Ёттян неожиданно ощутил приступ тошноты и уже не обращал на парней внимания, оперся о дерево и его начало рвать всем, что он сегодня за весь день съел и выпил.
Такое зрелище даже его противников заставило отвернуться с отвращением. И Ёттян в очередной раз услышал от них про себя, какая же он свинья и скотина.
- Поаккуратней! – крикнул кто-то. – А то он нас всех забрызгает!
Они, глядя на него, сами с трудом сдерживали в себе рвотные спазмы. В такой момент уж точно в бой не кинешься.
Закончив извергать  содержимое желудка, Ёттян еще несколько раз сплюнул и вытерся рукавом рубашки. Все равно стирать надо, а лучше выкинуть!
- Да что вы смотрите на этого урода! – раздался снова голос вожака. – закопаем его прямо здесь!
И после этой команды, цепные псы страшно зарычали и набросились на жертву.
Ёттян успел только подумать, что ему стало гораздо лучше и тут же увернулся от первого удара. Ветвь врезалась в дерево как раз в том месте, где только что была его голова. Следующий удар между лопаток он пропустил, но все же, на ногах устоял. Было больно!
Он резко развернулся, выбил ветвь у нападавшего, блокировал еще один удар, нанес ответный парню, что заходил слева и мощной подсечкой  в области колен повалил на землю их главного наставника.
 Более или менее отбив атаку и, высвободившись из этого окружения, Ёттян отступил назад, спиной к машинам. В принципе, для него, доморощенный самураи – не проблема, вот только он понимал, что в таком состоянии, без коротких передышек, долго ему не продержаться.
Пока снова побитые ребята собирались в кучку для более яростного нападения с применением грозной техники ( утомить противника до смерти), Ёттян уже был готов в атаке. Он не стал ждать, когда они нападут и решил сделать это первым. Хотелось закончить сними побыстрее и вернуться к панде, которую ожидала подобная участь!
Мицубу встал в боевую стойку, оскалил зубы и за сопел носом, а глаза его налились кровью. Теперь в нем пробудился настоящий беспощадный зверь, готовый растерзать плоть врага и окунуться в ее крови.
Стиснув зубы перед победоносным броском, он взмахнул над головой «мечем» и… «мечь» словно обо что-то ударился и намертво застыл в воздухе.
Ёттян в недоумении повернул голову и увидел стоящего перед собой, с издевательским оскалом Атоэ, который одной рукой намертво вцепился в ветвь. Мощным рывком Атоэ выдернул у Мицубу ветвь , так что тот вынужден был к нему развернуться, и незваный гость закончил свой прием ударом в грудь Ёттяна.
Все было очень быстро, что Ёттян не успел ничего сообразить, ни то, что предпринять, и просто мешком рухнул на землю, прямо под ноги озверевшим и голодным стервятникам.
- Так будет честнее, не правда ли? – с ухмылкой проговорил Атоэ и отбросил ветвь в сторону.
- А я все думал, - прокряхтел Мицубу, поднимаясь с земли, - когда же появится главный слизень! А то с этими слизняками стало уже скучно! Ты заставил се-бя жда-а-а-ть!!!
С диким воплем он набросился на Атоэ и сшиб его с ног…

…
- Спасибо за то, что ты пришел, Кадзуя-сан, - сказала Кейко, крепче прижавшись к его груди. – иначе мой день рожденья без тебя не был бы праздником.
- Я очень рад, что ты осталась довольна своим днем рождения, - Кадзуя взял Кейко за плечи и посмотрел в ее глаза, - но я, все-таки, должен тебе сказать кое что очень важное.
Кейко почувствовала, как Такахаси напряжен, а в голосе прозвучала тревожная нотка. И мысленно она убедила себя, что это просто волнение перед заветной фразой, которую она уже давно с нетерпением желала услышать от него: я тебя люблю!...
В ее глазах блеснул огонек надежды, а на щеках появился румянец, и Кейко в ожидании чуда, затаив дыхание, подалась к нему для поцелуя, который заменил бы все слова.
Но тут раздался зовущий их голос Набики и они обернулись. Набики с шумом ворвалась в комнату, пересекла спальню и почти вылетела на балкон, словно за ней кто-то гнался.
Ничего не понимая, Кейко и Кадзуя уставились на нее, а Набики, выпрямившись перед ними по струнке, тихо так заявила:
-Там бьют Мицубу-сана.
- Где?! Кто?!  - теперь Кадзуя вцепился в плечи Набики.
- Не тряси меня так сильно-о-о-о! На сто-ян-ке у во-ро-т-т-т!
Кадзуя уже было бросился в коридор, а Кейко только смогла пролепетать его имя, пораженная тем, как быстро он переключился на Ёттяна. Но в дверях он, вдруг подумал, что через балкон будет быстрее и вихрем проскочив мимо Набики и Кйко, сиганул с балкона на мягкую клумбу с лилиями. А в след ему раздался недовольный возглас Кейко:
- Вернись, Кадзуя-са-а-ан!!!
Оказавшись на щебенке перед домом, Такахаси вдруг заметил, что на нем нет обучи. Острые камешки больно врезались в пятки, но времени на то, чтобы вернуться в дом и обуться, не было, нужно было спешить на помощь другу.
Преодолевая стоянку, словно идя по раскаленным углям, Кадзуя видел, как в суматохе мелькали несколько фигур, а бранные слова слышались, наверное, по всей округе. А тот, что мельтешит в право и влево, единственный в белой рубашке, скорее всего Ёттян.
В два прыжка преодолев остаток расстояния до крайней машины, Кадзуя вскочил на ее капот и, как следует оттолкнувшись, бросился в гущу событий. Он сбил с ног парня, который замахнулся на Ёттяна со спины и это на какое-то время заставило остановиться остальных. Но кроме Ёттяна. Он же, не замечая появления Кадзуи, продолжал отмахиваться кулаками, пытаясь попасть хоть по кому-нибудь. А вид у него, в отличие от остальных ребят, был такой, словно он только что на родео попал под разъяренного быка.
-Вы что вытворяете! – Кадзуя с силой оттолкнул от себя другого парня, который перепутал его с Ёттяном и хотел обхватить с сзади.
Эта фраза была больше обращена к Атоэ, стоящему к этому моменту в стороне, скрестив на груди руки.
- Твой друг совершил ошибку, - спокойно, но нагло заявил Атоэ, - а за ошибки нужно отвечать! 
– Он не в состоянии отвечать, – подал голос главный задира, – значит, за него отвечать будешь ты!
Тем временем Ёттян пытался отломить от дерева еще одну ветку.
– Что он сделал? О чем ты говоришь? – Кадзуя встал прямо перед ним, сжав кулаки.
– А ты спроси у своего друга! – ухмыльнулся тот. – Пусть он тебе ответит!
– Да что он мог вам, балбесам, сделать? Вы гляньте на него, он на ногах еле стоит! Ёттян, отстань от дерева!
– Ты кого балбесом назвал?! – главный задира демонстративно махнул веткой и положил ее себе на плечо.
Кадзуя ткнул пальцем в его сторону и, искоса взглянув, произнес:
– Попробуй, подойди ближе, и я тебе эту палку об голову сломаю.
Парень остановился, зато вмешался другой.
– Знаешь, нам твоего дружка тоже расхваливали, мол, он мастер деревянного меча, а наяву – просто размазня. Еще бы чуть-чуть и он бы разревелся!
– Значит, вот как! – Кадзуя схватил за грудки того, что стоял возле него с палкой. – Хвалитесь тем, что способны избить впятером одного человека, де еще и пьяного в стельку?
Он отшвырнул парня от себя и встал в боевую стойку.
– Повторите это еще раз, а то я все пропустил!
– Повторить? – спросил Атоэ и расхохотался. – Хорошо. Давайте повторим!
То ли ребята чего-то недопоняли, то ли оказались с хорошим или неправильным чувством юмора, но они тут же похватали свои ветки и рванули на Ёттяна, который в этот момент очень сильно хотел с корнем выдернуть стебель бамбука, потому что сломать его не получалось.
Кадзуя отреагировал быстро и кинулся к Ёттяну, чтобы предотвратить дурацкую выходку неравноправия.
Лишь единственный Атоэ так и остался стоять на месте и наблюдать за тем, как Такахаси Кадзуя, университетский одиночка-неудачник, расталкивает парней, бьет, ставит блоки и уворачивается, делает все, чтобы не дать подобраться к своему другу и ударить себя.
В основном Кадзуя уворачивался от ударов, перехватывал палки и пинал ногами. Ставить блоки против ударов палками было не очень-то приятно. Парни его недооценили, посчитав, что смогут поколотить Кадзую, как Ёттяна, а затем с позором выпроводить обоих за ворота.
И когда четверка идиотов схлопотала своими же палками, в игру вступил сам Атоэ. Он поднял с земли ветвь, отобранную у Ёттяна и быстрым шагом направился к Кадзуе, который разбирался с последним из четверки. Ёттян за спиной Кадзуи все еще пытался выдернуть стебель бамбука.
Кадзуя ударил парня коленом в живот, и когда тот согнулся, выронив палку из рук, Такахаси вынудил его упасть  ударом локтя в челюсть. Парень взвыл и заплевался кровью, а Кадзуя схватил его за грудки и больно ударил о землю.
– Если встанешь, будет хуже. Понял?
И не дожидаясь от него ответа, поднял рядом лежащую ветвь и шагнул навстречу Атоэ.
Взбешенный наглостью его дружков Кадзуя пыхтел, как паровоз, а его глаза налились кровью. Атоэ же, наоборот, был спокоен, как удав, и на его лице красовалась издевательская ухмылка.
– Зря ты это сделал, – заявил он и, остановившись в паре метров от Кадзуи, выставил вперед ветвь.
Кадзуя тоже остановился, держа ветвь одной рукой. Ему было плевать, правильная это хватка или нет, все равно он сражаться на мечах не умеет. Поэтому против Атоэ придется постараться.
– Что я зря сделал? – сквозь зубы прорычал Кадзуя. – Зря побил твоих дружков?! Или ты хотел спросить, как я посмел поднять руку на девчонок?! А вот ты зря спровоцировал драку!
– А ты не забыл, Такахаси, что драки между учениками запрещены?
– Что-то ты поздно об этом вспомнил!
– Это я к тому, – пояснил Атоэ, – чтобы ты не проболтался в университете, когда я тебя побью. Но ты не волнуйся, по лицу бить не буду.
Кадзуя в ответ только рассмеялся.
– Ты лучше за себя переживай, потому что я по лицу буду бить!
И с этими словами он бросился на Атоэ, но тот без труда смог отбить его атаку и уйти в сторону. Кадзуя развернулся и снова взмахнул веткой. Атоэ увернулся и от этого удара и как следует хлестнул Кадзую по спине.
Было очень больно, но Кадзуя не подал виду. Нельзя показывать противнику свою боль.
Ладно, если так не получается, будем действовать по-другому, по-старинке.
Медленно и осторожно он подобрался поближе к Атоэ, который уже предвкушал свою победу. Затем Кадзуя взял ветвь за середину и неожиданно швырнул ее в Атоэ. Но у того реакция оказалась хорошей, и он поймал ветку одной рукой прямо перед своим лицом, а то, что вслед за веткой полетела нога, Атоэ не ожидал. На это у него реакции не хватило, и он получил удар пяткой прямо в грудь. Атоэ откинулся назад, и пока он пытался удержаться на ногах, размахивая руками с палками, Кадзуя с разворота заехал ему ногой в челюсть, и тогда Атоэ рухнул прямо под ноги своим дружкам. К этому моменту они поднялись с земли и скучковались в сторонке. Снова бросаться на бешеного Кадзую, даже вооружившись палками, почему-то не хотелось.
А Ёттян в сторонке невольно привлекал к себе внимание тем, что пытался уже зубами перегрызть стебель бамбука. Какой же он неугомонный!
Ту Кадзуя заметил пристальный взгляд парней и Атоэ, который был направлен не в его сторону и даже не в сторону Ёттяна, а куда-то мимо.
Кадзуя обернулся и увидел, как через стоянку в их сторону спешит Кейко. Она шагала по острой щебенке, словно по траве, а ее взгляд исподлобья настораживал. Следом показалась Набики.
– Кейко-кун, – в замешательстве проговорил Кадзуя, но на всякий случай не стал делать никаких резких движений.
На мгновение он представил, что ее окружает огненная аура, уничтожающая все живое на пути, а глаза излучают свет, расплавляющий даже металл.
Не произнося ни слова, Кейко остановилась в нескольких шагах от Кадзуи, ухватилась правой рукой за стебель бамбука и пинком босой ноги сломала его под самый корень. Затем об колено она сломала бамбук на две части, верхушку отбросила, а получившимся бамбуковым шестом Кейко сделала несколько быстрых круговых движений и, заведя его за спину, приняла эффектную боевую позу.
– Ты чего, Кейко? – выпучив глаза, выдохнул Кадзуя.
Со злобным оскалом она посмотрела на всех и остановилась на Такахаси.
– Для начала ты подарил мне панду! Потом испортил мою клумбу! Затем вы устроили драку у меня во дворе и почти уничтожили весь сад!!! Но это ничего по сравнению с тем, что вам всем удалось испортить мой день рождения!!!
И с воплем «Вы все мне за это заплатите!!!» Кейко, моментально оказавшись среди драчунов, начала раздавать удары направо и налево, не разбирая, кто прав, кто виноват.
Не успев разбежаться, бедолаги под шквалом ее ударов попадали на землю и лишь старались прикрывать головы и друге уязвимые части тела. И только молящие о пощаде возгласы говорили о том, что они пока еще живы. А на крыльце дома столпилась кучка любопытных зевак, не рискующих приближаться ни на шаг.
И когда торнадо по имени Кейко затихло, пыль осела, а трава, листва и нарушители спокойствия улеглись на землю, то именинница заметила, что среди стонущих и ревущих у ее ног побитых гостей не хватает двоих человек.
С трудом подавляя в себе приступ ярости, Кейко обернулась на ворота, от которых очень быстро отъезжала машина Кадзуи.

***
Когда дом опустел после того, как все гости разошлись, Кейко наказала прислуге прибраться, после чего поднялась в свою комнату и уединилась на балконе, где еще час назад она могла ощутить тепло губ Такахаси Кадзуи. А сейчас она просто смотрела на луну и звезды, подавляя в себе желание расплакаться.
– Кейко-тян, – Набики тихо подошла и тронула подругу за плечо, – хочешь, я принесу тебе чашку чая?
– Спасибо, Набики-тян, – Кейко даже не посмотрела на нее. – Мне сейчас ничего не хочется.
Набики понимающе кивнула и добавила:
– Я все цветы расставила по вазам, получилось очень много, думала, ваз не хватит, а лилии Каваи ставить не стала, для них не хватило места. И вообще, я считаю, что Каваи Кимура не заслуживает того, чтобы его цветы находились в твоем доме. Да и панды здесь тоже не должно быть.
Кейко шмыгнула носом.
– Лилии не Каваи – они мои. Они с моей клумбы.
– А панда? Что делать с ней? Она же не с твоей клумбы. Это было оскорблением – притащить ее на твой день рождения.
– Я все понимаю, – Кейко быстро взглянула на Набики, – но Кадзуя не знал об этом. Он не специально, он никогда бы не сделал это нарочно.
Набики вздохнула и повернулась, чтобы уйти.
– Как хочешь, Кейко-тян. Но я думала, что ты никогда не прощаешь людям оскорбления. Тем более тем, которые испортили тебе праздник.
И также неслышно она направилась из комнаты. В дверях ее остановил голос Кейко, дрожащий и напряженный.
– Постой! – Кейко подошла к Набики, вытирая таки проступившие на глаза слезы. – Я разберусь с этим сама.
– Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь выбросить цветы, а панду сжечь!
А про красную коробочку Кейко так и не вспомнила. Коробочка осталась лежать на щебенке, раздавленная под колесами машин. Из нее выпала маленькая пластмассовая панда на цепочке с надписью: «С наилучшими пожеланиями от Мицубу Ёттяна».



Глава 11
Комнату Кадзуи заливал яркий солнечный свет. Такахаси не знал, сколько было времени, наверное около полудня. После того, как он проснулся, ему не хотелось вставать, и он просто лежал и смотрел в потолок. Рядом на футоне, распустив слюни по подушке, сопел Ёттян. Кадзуя не мог привести пьяного Ёттяна в общежитие – это грозило бы исключением из университета, возможно даже, для обоих. А где находился дом Ёттяна, Кадзуя конкретно не знал – Ёттян всегда неохотно рассказывал о своей  семье, поэтому проще было привезти его к себе. К тому же Мицубу не раз бывал гостем в доме Такахаси, так что для матери и сестры Кадзуи их появление, точнее то, что Кадзуя практически занес друга на себе, особым сюрпризом не было бы. Но к счастью Кадзуи, мама уже спала. И пока ему сестра не задала ни одного вопроса, он сходу сказал, что они отмечали день рождение девушки, и затащив Ёттяна на второй этаж, уложил его на свой футон. Раздевать Мицубу сил уже не было.
Как же Ёттян быстро отключился, он ведь еще перед побегом со двора Кейко держался на ногах, и даже отбивался от тех парней. Страшно подумать, что с ними стало, ведь они, включая подлого Атоэ, не успели сбежать. Точнее сказать: не смогли избежать праведного гнева Кейко-кун.
Но что же на нее нашло? То, что она была не в духе от испорченного праздника, это мягко сказано, она же избила пятерых парней бамбуковым шестом, который Ёттян не смог ни сломать, ни перегрызть! Да и Кадзуя, будучи трезвым, вряд ли справился бы  с прилично толстым стеблем бамбука. Да в нее просто бес вселился! А что Кейко потом с ним вытворяла! Она вертела и махала им так, словно всю жизнь владела боевым шестом.
На самом деле, попасть под удар боевого шеста куда страшнее, чем попасть под удар сеная. Кадзуе и Ёттяну повезло, что они успели укрыться в тени деревьев  сада и кустами пробиться к воротам. В тот момент Кадзуя больше всего боялся, что машина не заведется, но она завелась.
Надо бы, конечно, извиниться перед Кейко, но на тот момент лучше было поскорей смыться и не усугублять положение. Разъяренная Кейко вряд ли бы стала слушать кого-либо, а к понедельнику она отойдет и тогда можно будет с ней поговорить. Или сегодня. Странно, но что она имела в виду, когда сказала, что Кадзуя подарил ей панду? Какое это отношение панда имеет к испорченному празднику?
Когда Ёттян проснулся с жутким похмельем и болью в теле, Кадзуя уже, стоя перед зеркалом, застегивал рубашку. Первое, что сказал Мицубу – он попросил пить. Кадзуя посмотрел на друга и, в очередной раз подметил, что тот выглядит на много хуже, чем прошлым вечером.
- Стакан с водой стоит возле тебя. Извини, но таблеток от похмелья у меня нет.
Ёттян сел и залпом осушил стакан. Подниматься он не торопился – голова еще шла кругом, и он не мог сообразить, где находится. Разговаривать тоже не хотелось.
- Ты помнишь, что было вчера вечером? – осторожно спросил Кадзуя.
- Помню, - ответил Ёттян, не взглянув на Такахаси.
- Все?
Мицубу на пару секунд задумался.
- Почти.
Кадзуя поправил рубашку и подошел  другу поближе.
- Мне просто интересно, что произошло между тобой и дружками Атоэ. Я думал, что ты уехал.
Ёттян потрогал ноющую, с ссадиной челюсть.
- Там еще и Атоэ был? – спросил он.
- Значит, ты не помнишь, из-за чего все началось?
Ёттян посмотрел на Кадзую, но ничего не ответил. Кадзуя понял, что дальше спрашивать что-либо нет смысла и, достав из ниши штаны и мастерку, положил рядом с Ёттяном.
- Можешь надеть это, думаю, тебе подойдет. Душевая сразу за дверью.
После чего он вышел из комнаты.
Ёттян посмотрел на свою грязную рубашку, провел рукой по лицу и взъерошенным волосам.
В таком виде спать не совсем приятно, но Ёттяну сейчас было на это наплевать. Хотя, с другой стороны, хорошо, что Кадзуя не стал его раздевать. За годы учебы в университете, Мицубу ни разу никому не показывал своего тела и Кадзуя, пока еще, не исключение. На то есть свои причины.
Когда Кадзуя вышел в коридор, он увидел маму, стоящую в дверях своей комнаты. Растрепанные волосы и накинутый и не застегнутый халат говорили о том, что она только что встала, но еще не проснулась. И как это с закрытыми глазами, в полусонном состоянии, она смогла понять, что перед ней ее сын?
- Ты уже встал, Кадзуя-сан, - пробубнила Минори, досматривая утренний сон.
- Да, мам. Доброе утро.
- Почему так рано? Пойду, приготовлю вам с сестрой чего-нибудь к завтраку.
Словно зомби, мама побрела к лестнице.
- Она-сан, нас трое, Мицубу-сан у нас в гостях.
- Угу, - отозвалась мама, спускаясь по лестнице. – Мицубу-сан у нас в гостях.
Кадзуя привык к тому, что в воскресенье по утрам мама никого и ничего не слышит. Ну ничего, к обеду она проснется и, как обычно, ужаснется тому, что приготовила утром и пыталась накормить детей. Тут главное вовремя отправить к ней на помощь Ми, чтобы та хоть как-нибудь проконтролировала процесс приготовления завтрака. Но Ми, как обычно, в это время дрыхнет, а потом, в таком же зомбированном состоянии начинает шататься по дому в поисках ванной комнаты или туалета. И очень хорошо, если она их находит и по ошибке не вламывается в комнату Кадзуи.
Только он об этом подумал, как дверь Ми открылась и из нее показалась она. Точнее оно. Еще похрапывая и в ночной рубашке, она прошла мимо Кадзуи и повернула к его комнате. Она успела распахнуть дверь, но Такахаси тут же схватил ее за плечи и, развернув, направил в обратном направлении.
- Э нет, сюда тебе нельзя! Скоро вообще замки повешаю!
Ёттян, такой же зомби, не менее чем мама или сестра, даже не обратил внимания. Сидя на постели, он пытался снять с себя рубашку.
- Извини, - быстро сказал Кадзуя ему. – Такое бывает.
И, закрыв дверь, подвел сестру к туалету.
Ми распахнула дверь, подошла к унитазу и, сняв трусы, уселась на него.
- Хоть это ты не забыла сделать! Потому что стирать за тебя никто не будет, – с облегчением сказал Кадзуя и захлопнул за ней дверь.
Пока Кадзуя бегал на кухню, чтобы проверить, что же ужасного готовит мама, сестра вышла из туалета и вернулась в свою комнату. Двери за собой закрывать не обязательно. Ну зачем? Все же свои!
Кадзуя захлопнул дверь в туалет и вошел к Ми. А та растянулась на футоне, словно не вставала вовсе.
-Ми-тян! – Кадзуя присел рядом и толкнул ее в плечо.
Никакой реакции не последовало. Храпящий труп.
Кадзуя знал, что так ее не разбудить, это он так, на всякий случай попробовал. А вообще, у него есть свой проверенный способ.
Он подошел  к комоду, на котором стояла ваза с цветами (ее дружок музыкант, наверное, притащил, какая банальность). Вынув цветы, Кадзуя взял вазу и полил на сестру. Срабатывает обычно хорошо, главное находиться в этот момент нужно немного в стороне, потому что в ответ сразу в ход идут руки и ноги и нецензурная брань И не важно, кто сейчас находится рядом.
Мама просила Кадзую так не делать, иначе от ее воплей соседские коты и даже собаки разбегаются по деревьям.
– Если сейчас же не заткнешься, - зашипел на сестру Кадзуя, - я все из кувшина выплесну не тебя!
Ми замерла перед братом, и ее всю трясло от злости.
– Что такого серьезного тебе от меня понадобилось, – в ответ прошипела Ми, – что ты посмел меня будить!!!
Кадзуя задумчиво поднял взгляд в потолок.
– Да так, ничего, просто мама уже встала и готовит завтрак.
– Что? Завтрак, - всполошилась Ми, но тут же сделала равнодушный вид, – ну и пусть, все равно я есть не хочу.
– А я хочу Мицубу-сан тоже.
Ми уселась на футон.
– Ну и что. Тебе надо, вот сам и попытайся остановить эту адскую машину на кухне.
– Ну Ми-тян, - взмолился  Кадзуя,  – ты же знаешь, что у меня не получается!
– Я сказала – нет!
– Значит так! – Кадзуя вынул из кармана ключ, найденный на маяке, и показал сестре. – Если ты сейчас не пойдешь на кухню, то вскоре мама узнает, чем ты занимаешься на маяке!
– Какие глупости,  – с сомнением в голосе сказала Ми, – понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Как хочешь,  – пожал плечами Кадзуя, и собрался уйти, но Ми его остановила.
– Если ТВ скажешь маме хотя бы слово о том, чего я не помню, я расскажу ей про то, что было на дне рождении Кейку-кун или как там ее.
От этого Кадзуя пришел в смятенье, но не показал этого сестре. Черт, один – один.
– Откуда тебе знать, что там было? – искоса взглянув на сестру, спросил он.
– Неважно, – ухмыльнулась Ми, – просто отдай мне ключ и мама не узнает, что ты взялся за старое. Представляешь, как это разобьет ей сердце. А вот я нисколько не против. Очень даже рада, что мой братик стал прежним, не размазней. Ты же возьмешь меня к себе в команду? Я стала старше и сильней, я тебе пригожусь.
– Да замолчи ты! Понятия не имею, что именно ты имеешь в виду, а если тебе там натрепала твоя певчая птичка, то я ему ноги выдерну!
– Ну я же говорила – ты стал прежним! А Тадая тут не причем. Я сама все видела.
Ми посвистывая, отвернулась к окну.
– Значит, ты тоже там была?
– Угу, была.
– Хорошо пряталась. Тебе повезло, что я тебе не видел.
– Ну, конечно, – усмехнулась Ми, – ты же постоянно был занят то именинницей, то парнями, которые поколотили Мицубу-сана.
– А вот об этом ни слова, ясно?
– А я о чем тебе говорю, – развела руками Ми, – не расскажешь про маяк, а я ничего не расскажу про тебя.
– Хорошо, – согласился Кадзуя, – а теперь иди на кухню.
– А это у нас в договор не входит.
Ми потрясла головой, стряхивая капельки воды.
– Иди на кухню!
– Не пойду.
– Иди на кухню!
– Не пойду!
– Ладно, тогда я сам пойду! – Кадзуя еще раз показал сестре ключ с намеком на то, что сейчас мама узнает про ее гулянки на дедушкином маяке.
– Иди, но только без этого! – крикнула Ми и, выхватив ключ, выбежала из комнаты.
Кадзуя знал, что сестра не честная, но постоянно попадался на ее уловки. Когда он говорил ей, что нужно доверять друг другу, она отвечала, что на войне все средства хороши. И через какое-то время, когда злость Кадзуи утихала, она умеючи к нему подлизывалась.
Но в этот раз Кадзуя сестре спуску давать не собирался, и, во что бы то ни стало, он должен вернуть ключ, а то вдруг ее приспичит посетить маяк, где находится Сатико. Этого он допустить не мог. И снова началась великая погоня по дому. Как правило, после подобных склок и погонь Кадзуя и Ми, дом выглядел так, словно внутри прошелся смерч. И пока они оба не устанут, не остановятся, потому что уступать друг другу они не хотят. Но чаще первым сдается Кадзуя и, наблюдает за ликованием сестры.
Сонная на кухне мама даже не обратила внимание на внезапно налетевший вихрь в образе ее детей, который сметал все на своем пути.  Послышался грохот кастрюль, сковородок и звон посуды, падающей на пол. Вихрь стих, на кухне катастрофа, а мама что-то мешает в пиале и при этом храпит. 
Торнадо взяло направление в гостиную, а затем в библиотеку, затем в столовую и снова в гостиную.
Поскольку все комнаты в доме соединены между собой арками и дверями, то Ми не составляло труда нарезать по дому круги, изматывая брата. И как он не старался ее схватить или сбить с ног в полете, все время промахивался – больно уж Ми увертливая и выносливости в ней как в парне. Одно Кадзуя радовало, то, что в ночной рубашке она на улицу от него выскакивать не станет, хотя, от бешенной Ми всего можно ожидать…
После н-ного круга из кухни в гостиную, Ми решила запереться в своей комнате и рванула к лестнице, где со всего размаху налетела на Мицубу и едва не сшибла его с ног.
Мицбу обеими руками схватился за перила, а Ми остановилась перед ним, позабыв про брата.
– Мицубу-сан, – выдохнула она и расплылась в улыбке, – ты уже встал, а мы вот, шли тебя будить. Как спалось? Хорошо? Ты не плохо выглядишь, если не считать пары ссадин на лице. Тебе не больно? Ты ведь мужчина, настоящий мужчина, не то, что некоторые! А кто это сделал? Кто посмел, расскажи!
Ёттян в замешательстве сглотнул и ничего не смог ответить, и к его счастью, Кадзуя не дл сестре помучить друга.
– Ми-кун! – он заломил ей за спиной руки и, выхватив ключ, потянул сестру в сторону кухни. – Я с тобой еще об этом поговорю, а сейчас иди и прибери за собой бардак!
– Ты бессердечный, несправедливый, глупый, наглый… – взорвалась в оскорблениях Ми, – Жаль, что это не тебя поколотили, а Мицубу-сана! Он лучше тебя, добрее и красивее!
Скорее это был хороший повод не на брата накричать, а так, между делом, сказать, что она думает про Ёттяна. Кадзуя заметил, что Ми не равнодушна к Ёттяну, еще когда тот впервые появился в их доме. Конечно, она ни разу не давала повода так думать ни брату, ни Ёттяну, но брата ведь не обманешь. Свою сестру он насквозь видел, и меньше всего хотел, что бы его друг попал в ее сети.
– Зачем ты мне это говоришь? – рассмеялся Кадзуя, – я же на тебе жениться не собираюсь! Какой смысл мне быть хорошим по отношению к тебе?
– Дурак! – Ми по-детски топнула ногой, и убежала вверх по лестнице.
– Что случилось? – почувствовав себя лишним, спросил Мицубу, – Ми-кун словно с цепи сорвалась.
– Она? Не-е, – Кадзуя махнул рукой, – это она еще не сорвалась. А вот когда утром вылить на нее кувшин воды, вот тогда – да. Тогда лучше под руку ей не попадаться… А ты чего это о ней забеспокоился, а? Мы уже с тобой на эту тему говорили. Даже думать об этом забудь! По мне, так лучше завести отношения с парнем, чем с моей сестрой. – Кадзуя подошел к Ёттяну поближе и тихо добавил, – Только не подумай, что я имею ввиду тебя! В университете полно красивых девчонок и парней, выбирай кого угодно, нечего заглядывать ни на меня, ни на мою сестру!
– С чего это ты взял? – зазаикался Ёттян. – И в мыслях даже не было!
– Было или не было, а на твоей бесстыжей морде все написано!
– Ничего там не написано!  – Ёттян отвернулся и тяжело вздохнул. – Просто ты, дурак, ничего не понимаешь.
– Ну конечно, – Кадзуя хлопнул друга по плечу, – куда мне до вас! Пойдем, поможешь мне на кухне, ты же умеешь готовить?!
На кухне они застали маму Кадзуи, вытворяющую с рисоваркой что-то невообразимое. В том смысле, что здравомыслящий человек, японец, никогда бы не стал этого делать. Помимо того, что Минори насыпала риса до краев, она залила все это литром соевого соуса, и уже успела разбить туда же, в рисоварку, с десяток яиц.
Может подсознательно она и собиралась из всех этих компонентов приготовить несколько разных блюд, но когда спишь на ходу, вряд ли отдаешь отчет тому, то творят твои руки.
– Ока-сан! – воскликнул Кадзуя, и выхватил у нее из рук миксер, чтобы та не успела натворить еще чего. – Умаляю тебя, не надо ничего готовить! Ты же сама об этом жалеть будешь!
Минори подняла отрешенный взгляд на сына, а потом посмотрела на Ёттяна и ее словно молния пронзила. Она проснулась.
– Кадзуя-сан! Мицубу-сан! Кадзуя-сан, почему же ты не сказал мне, что у нас в гостях Мийубу-сан! А я тут не одета, не накрашена… как не удобно.
С этими словами Минори выскочила из кухни и убежала наверх.
– Что с твоей мамой? – не удержался от вопроса Ёттян.
– Ты что, про всех это спрашивать будешь? – одернул го Кадзуя. – И нечего пожирать глазами маму! Никогда, что ли не видел женщин в халате?
– Что ты мелешь! Я не пожирал твою маму, она же взрослая!
– Вот и я думаю – взрослая, а ведет себя иногда как маленькая девочка. Очень они с Ми-кун похожи.
– В чем именно? – уточнил Мицубу, – В том, что им нравятся молодые и красивые и, еще, умные парни?
– Заткнись, Мицубу! К тебе это не относится, ясно?!
Через некоторое время вся семья Такахаси и Мицубу Ёттян сидели за столом и ели правильно приготовленный рис и овощи. Это то, что можно было приготовить быстро на завтрак. У Ёттяна и так была мысль поскорее покинуть этот дом из-за чувств стыда, но уйти не позавтракав – это было бы оскорбительно. Как он не старался скрыть то, что ему было не хорошо после вчерашнего вечера, но получалось у него это не очень умело. Он старался не смотреть в глаза матери Кадзуи и не поворачиваться к ней щекой с ссадиной, и все время молчал. Тем самым он больше привлекал к себе внимания.
– Очень вкусно, Мицубу-сан, – Минори решила хоть как-то снять напряжение, – я и подумать не могла, что ты умеешь готовить.
– Спасибо, Такахаси-сан, – Мицубу робко улыбнулся, опустив голову как можно ниже к чашке, – рад, что вам понравилось. Но я не один готовил, Кадзуя-сан мне помогал.
– Что ты такое говоришь? – махнула рукой Минори, – Он никогда не умел готовить.
– Ока-сан, – Кадзуя надул губы, – не надо меня позорить при госте.
– Вот и пусть тебе будет стыдно, – Минури указала на него палочками, – хоть ты и никогда не знал, что это такое. А Мицубу-сан только для нас гость. Всегда желанный, а для тебя-то какой он гость? Вы уже два года друг друга знаете.
– Три, – поправил Кадзуя.
– Три, тем более. И живете вместе. Вряд ли у вас друг от друга есть какие-то секреты, верно? Поэтому, стыдно говорить, что я тебя позорю. Правильно, Мицубу-сан?
Ёттян покосился на друга и кивнул в знак согласия.
– Ну вот и замечательно! – Минори улыбнулась и положила себе в чашку салата.
– Мицубу-сан, а почему ты сам почти ничего не ешь? Ты же так вкусно приготовил! Правда же, Ми-тян?
Ми на секунду оторвалась от своей чашки, сказала короткое «да» и продолжила быстро орудовать палочками, изредка одаривая брата взглядом поверх чашки.
Кадзуя всем нутром чувствовал ее неудовольствие к себе, но знал, что это скоро пройдет. Наверно, после второй порции риса. А когда она смотрит на Ёттяна, расплывается в благостной улыбке. Этого не видно из-за чашки, но ее бесстыжие глаза говорят сами за себя.
Если бы в кухне воцарилась полная тишина, можно было бы услышать, как у Ми в голове шевелится мозг, переполненный мыслями о Ёттяне.
– Спасибо, Такахаси-сан, но мне не хочется.
– Не хочется? – переспросила Минори, – Но мужчина должен есть, и очень много.
– Да, вы правы, Такахаси-сан, но мне действительно не хочется.
– У тебя что-то произошло, ты себя плохо чувствуешь и поэтому нет аппетита? – спросила Минори, не отрываясь от процесса еды.
Только Ёттян подумал о том, что этот вопрос он больше всего боялся услышать, как Минори добавила:
– У тебя ссадины на подбородке и руках, надеюсь, вы с Кадзуи ни в какую передрягу не попали?
Ми тут же прекратила есть и ее взгляд начал метаться то на Ёттяна, то на Кадзую.
– Ока-сан, – Кадзуя едва не поперхнулся, – не зачем задавать такие вопросы.
– А что я такого спросила, в этом нет ничего особенного. Просто я хочу знать, что не так с нашим гостем. И я очень надеюсь, что ты, Кадзуя-сан, тут не причем.
– Все нормально, Кадзуя-сан. – Ёттян примирительно кивнул и улыбнулся, – Такахаси-сан совершенно права и имеет полное право спрашивать меня об этом.
Кадзуя занервничал, но виду не подал. Не стоит маме знать, что было прошлым вечером.
– Понимаете, Такахаси-сан, – продолжил Ёттян, – в университете я хожу на занятия по кендо. Это фехтование бамбуковыми мечами. А дары ими сильные и болючие, и иногда можно заработать синяки и ссадины. Так что в этом нет ничего страшного. И Кадзуя-сан тут не причем, хотя, сколько я не пытался привлечь его к нашему клубу, он никак не соглашается.
– Правда? – Минори сделал паузу, прожевывая фасоль. – Было бы здорово, если бы Кадзуя-сан занялся по настоящему важным и интересным делом, и направил свою силу в правильное русло. А то, когда он учился в старшей школе для мальчиков, он совсем отбился от рук и его невозможно было контролировать. Сколько раз мне приходилось вытаскивать его из разных передряг, и держать под домашним арестом, чтобы хоть как-то оградить от улицы, но это было бесполезно. Как я рада, что с тех пор как Кадзуя-сан поступил в университет, он остепенился и отошел от старых дел! И хорошо, что у него есть такие друзья, как ты, Мицубу-сан, иначе прежние бы его до добра не довели…
– Ока-сан! – наконец не выдержал Кадзуя, и отодвинул свою чашку в сторону. – Хватит уже об этом! Что было. То было! Ты рада, что я изменился, а я рад, что ты не вмешиваешься в мою личную жизнь и не говоришь на запретные темы!
Он накинул улыбку и вздернул брови, мол, договорились?
– Кадзуя-сан, – протянула Минори, – почему ты не даешь сказать даже слова? У нас гость и я хочу с ним поговорить по душам, как мать с сыном!
– Да нет же, мам. – Кадзуя глупо хихикнул, – разговаривай сколько тебе угодно, но только не надо говорить обо мне. Ты же знаешь, как я к этому отношусь. О себе я согу рассказать сам. Тем более, может Ёттян уже все знает. Может я ему уже все про себя рассказал.
– Да нет, не все. – сказал Ёттян, почесав подбородок, – оказывается, я не все знаю про твои школьные годы.
– О, да, – вмешалась Ми, – ты ничего не знаешь о брате!
– Ми-кун, замолчи! – Кадзуя вскочил с колен и потянул Ёттяна за воротник, – Нам уже пора, идем!
– Пора? Куда?
– Идем, говорю!
Ёттяну ничего не оставалось, как откланяться перед Ми и Минори и покинуть стол.
Когда они поднялись в комнату Кадзуи, чтобы Ёттян забрал свои вещи, он спросил:
– Что случилось, Кадзуя? Какое это  нас возникло срочное дело?
– У меня никакого, а вот тебе нужно поехать в общежитие и привести себя в порядок к завтрашнему дню.
Такахаси сложил вещи Ёттяна в рюкзак и отдал ему.
– Иди пока Ока-сан не начала показывать тебе мои детские фотографии.
– Боишься, что я этого не выдержу?
– Нет, боюсь, я этого не выдержу!
Ёттян напоследок посмотрелся в зеркало, подумав о том, что до завтра ссадины не заживут и ему придется идти на занятия в таком виде.
– Ничего, – сказал Кадзуя, словно прочитал мысли друга, – синяки урашают мужчин.
– Не синяки, а шрамы, – поправил его Ёттян, проведя ладонью по щеке.
– Ну, тем более, – Кадзуя хлопнул друга по плечу.
– Ты что, издеваешься? Мне еще шрамов не хватало!
– Я все понимаю, – сказал Кадзуя, – ты истенный бисёнен, но не надо так переживать по поводу того, что тебе набили морду. От этих ссадин шрамов не останется, поверь мне.
Они вышли на улицу и Кадзуя предложил отвезти Ёттяна в университет.
– Нет, – сказал Мицубу, и тяжело вздохнув, закинул рюкзак на плечо. – не стоит. Просто подбрось меня до автобусной остановки, мелочь еще есть, доберусь сам.
– Я не смогу довести тебя до остановки,  – совершенно серьезно сказал Кадзуя, – потому что она тут рядом, за углом. Пойдем, провожу, если ты не хочешь, что бы я отвез тебя на машине.
– Не хочу, – подтвердил Ёттян и они пошли вниз по аллее.
Кадзуя вернулся домой, разулся и прошел на кухню. Мама там была одна, она убирала со стола посуду и остатки еды. Он оперся о холодильник, наблюдая за каждым движением матери.
Какая же она хорошая. Какая же она молодая и красивая. И сердится-то она по-настоящему на своих детей не умеет. Даже, когда она ругается, то выглядит смешной и забавной. И когда Ми и Кадзуя начитают над ней смеяться, она говорит: – Да ну вас, – обижается и уходит. А на самом деле не обижается, просто создает вид, что она все-таки мать. А сама украдкой качает головой и улыбается, думая, что дети этого не видят. А они видят, потому и не боятся маму, они знают, что на самом деле она их очень, очень любит, и для их благополучия может пойти на любые жертвы. А еще она любит носить короткие юбки и платья и танцевать под джи-рок.
– Провожал Мицубу-сана? – спросила Минори, перекладывая тарелки со стола в раковину.
Кадзуя кивнул.
– Почему ты его так быстро выдворил? Сегодня же воскресенье, он мог бы побыть у нас. Что ему делать в общежитие? Тебе же не нравится оставаться в общежитие на выходные.
– У него дела, – коротко сказал Кадзуя.
– Дела? Какие могут быть дела в выходной день?
– Не знаю, Ока-сан, – пожал плечами сын, – он же мне всего не рассказывает. Наверное, те, что он не может сделать в будние дни.
– Понятно, – сказала Минори,  и немного помолчав, спросила, – Мицубу-сан тебе уже дал денег, что бы ты оплатил долги в университете?
– Мы пока с ним об этом не говорили. – Кадзуя переступил с ноги на ногу, – Я ему доверяю. Если он пообещал, то он слово сдержит. Хотя я его об этом не просил.
– Тебе повезло с другом, Кадзуя-сан, – улыбнулась Минори, вытирая руки полотенцем, – Мицубу-сан хороший мальчик.
Кадзуя вскинул брови.
– Откуда тебе знать, хороший он или плохой?
Минори снова улыбнулась.
– Ну, я-то чувствую людей! И ты с плохими дружить не будешь!
– А ведь еще недавно ты говорила совершенно по-другому. Ты ругала меня, что я вожусь с кем попало.
– И это правда! Ты действительно водился с кем попало, и не вздумай со мной спорить! А сейчас, я вижу, сейчас все иначе. Я не стану тебя хвалить, боюсь отпугнуть от тебя удачу. Главное, что бы ты поступал правильно и не совершал ошибок, которые потом будет невозможно исправить. Ты изменился со школы, и я этому очень рада. Вот только твоя сестра меня беспокоит, уж больно она похожа на тебя в те годы. Неугомонная, бестолковая и совершенно неуправляемая. Отчасти это моя вина, ведь у меня никогда не получалось уделять вам достаточно времени, чтобы воспитывать вас как положено. Жаль, что ваш отец очень рано оставил нас. После его смерти нам очень тяжело приходилось жить. Хорошо, что хоть ты у меня стал самостоятельным.
Минори взмахнула рукой, отгоняя дурные мысли и обняла сына.
– Что ты, ока-сан, – смущенно выговорил Кадзуя, отвыкший от материнской нежности, – У нас же все вполне хорошо! Сложности бывали всегда, и мы с ними справлялись, разве нет? Ты и так для нас с Ми очень много сделала. И не вздумай переживать по поводу того, что у меня появились небольшие сложности с университетом. – он отстранил Минори, и посмотрел в ее полные отчаяния глаза, – я со всем разберусь сам. Я буду учиться, и Ми будет учиться, какой бы бестолковой она не была. Так что ни в коем случае не надо продавать наш порт. Он наш и только наш. Мы найдем другой способ зарабатывать хорошие деньги, и на месте порта никогда не будет находиться развлекательный комплекс. Мы сделаем так, что порт Уэда будет снова работать, как тогда, при дедушке. Наверное, он был бы очень рад.
– Трудно поверить  то, что ты говоришь, – Минори отошла  столу и села на табурет, не выпуская из рук полотенце, – Ты еще совсем молод, для того, что бы что-то предпринимать, да и твоя учеба. Что ты можешь сделать? Учись, пока есть такая возможность, а порт продать придется, как нам этого не хотелось. Я всегда хотела обеспечить своих детей всем, и дать вам самое лучшее образование, но, к сожалению, все это стоит денег. И только продажа Уэды сможет покрыть все расходы, другого, сынок, я выхода не вижу. Ты уж прости меня.
Кадзуя резко насупился и посмотрел на Минори из подлобья.
 – Нет! Я еще раз повторяю – нет! Не нужно этого делать, иначе мне просто придется отобрать документы на землю и перепрятать их! Все! Я больше не хочу об этом говорить!
Он развернулся и быстро вышел их кухни.
– Я еду в город! – раздалось из коридора, – буду вечером.
Потом хлопнула дверь и в доме стало тихо.
Минори осталась сидеть на табурете с полотенцем в руках, глядя куда-то перед собой, а в уголках глаз появились капельки слез.

***
Конда Такахаси приехал на маяк, то внутри Сатико он не обнаружил. Было очень тихо и спокойно, и царил полумрак, поскольку в помещение было очень мало солнечного света, который проникал из крошечных окошек под потолком.
Кадзуя поставил пакет с покупками на стол (по пути из дома он заехал в один магазинчик, не с пустыми же руками являться в гости. К тому же он обещал девочке, что обязательно привезет хороших приправ и соусы к крабам, и вообще…). После чего он бегом поднялся по винтовой гулкой лестнице наверх, но и там Сатико не оказалось. На смотровой площадке маяка гулял только теплый полуденный ветерок.
« Не могла же она уйти! Конечно, она пару раз вчера обмолвилась о том, что не может больше задерживаться тут, но потом она дала повод думать иначе, после того, как Кадзуя и Сатико неплохо провели время вместе во второй половине дня. Да и вообще, когда он собирался уезжать, он настоял на том, чтобы они увиделись сегодня снова. Сатико была не против. Неувязочка вышла!»
Кадзуя обошел прожекторную и посмотрел на пляж, где вчера они сидели у лодки и смаковали крабов «на палочке». Там никого не оказалось, зато он увидел фигуру немного подальше, на старом прогнившем причале у волноломов.
Маленькая и хрупкая фигура в красном легком пальто – это была она.
Кадзуя быстро спустился по каменным ступеням к пляжу, и легкой трусцой побежал к причалу. Но когда он поравнялся с лодкой, поймал себя на том, что у Сатико может сложиться мнение, будто он несется к ней сломя голову, потому что она для него что-то значит. Он перешел на шаг, но все-таки шел быстро. Как бы внешне всем своим видом он не старался показать, что приехал сюда просто так, потому что обещал Сатико, а вовсе не ради нее, все же он должен был признать, хотя бы самому себе, что ждал этой встречи со вчерашнего вечера.
Они были знакомы всего несколько часов. Кадзую по каким-то необъяснимым причинам тянуло к девчонке. Мысль о неожиданно вспыхнувших чувствах к ней, он отбросил сразу. Эта мысль ошпарила его так, что он начисто запретил себе предположить подобное, не смотря на то, что накануне вечером, с превеликим удовольствием не преминул воспользоваться моментом и сбежать от девушки, лишь бы только не признаваться ей в любви. И на тот момент у нег возникла такая мысль как раз после того, как он повстречал Сатико. Хотя чувства, конечно, к Кейко есть. Но что это были за чувства, Кадзуя пока сказать не мог, но был уверен, что это не любовь. Поэтому, поторопившись признаться Кейко в любви вчера на балконе и объявить потом всем о помолвке, было бы большой глупостью, о которой предстояло бы пожалеть. А Такахаси Кадзуя не любил ошибаться.
Пусть будет так: Такахаси, хоть и негласно, отказался от Кейко, и послужила ли тому причиной внезапно свалившаяся на его голову странная девчонка с секретами, ответить он не смог бы даже самому себе.
Любой бы расценил это так, будто Кадзуя влюбился в другую девушку, Сатико, но сам он подобных мыслей до себя не допускал. И тем более, сейчас не нужно, чтобы об этом знал и думал еще кто-нибудь, даже его лучший друг, с которым он делится почти всем. Однако, объяснить свой вчерашний поступок так или иначе придется.
Он опять подумал о том, чтобы позвонить Кейко, извиниться и объясниться с ней, но обсуждать такие вещи по телефону было не в его правилах. Возможно, он мог бы встретиться  Кейко сегодня вечером или лучше завтра, когда она остынет, а сейчас он не хотел забивать себе этим голову. Пока он был доволен тем, что приехал к Сатико.
Она сидела на хрупкой деревянной перекладине, когда-то являющейся перилами, спиной к Кадзуе, и поэтому не видела его приближения. А собаку было слышно уже издали, но увидел он ее, только, когда подошел совсем близко. Просто щенок, все также сливаясь с пляжным песком, показывал свое превосходство маленьким друзьям в панцирях и с клешнями. Но пока что установить свое превосходство над ними щенку не удавалось. Они либо не реагировали на него, либо зарывались в песок или прятались в щелях между камнями, либо уползали в воду, где достать их пес не мог. А самые дерзкие крабы даже смели показывать «зубы», точнее, клешни, и при любом удобном случае вставали на дыбы, и норовили ухватить надоедливое лохматое чудовище прямо за нос. И, поскольку пес еще ни разу не взвизгнул и не убежал прочь, значит подставлять свой нос к клешням, он не торопился.
Щенок обратил внимание на парня и переключился с крабов на него, только когда тот подошел совсем близко. Пес забегал и завертелся у ног Кадзуи, тявкая и виляя хвостом. Это не было агрессией или попыткой защитить хозяйку, как вчера, скорее, он приветствовал уже полюбившегося ему незнакомца.
Кадзуя опустился перед ним на одно колено, потрепал собаку за загривок и сказал что-то вроде «хороший пес».
Потом он бросил быстрый взгляд в сторону Сатико и, не спеша поднявшись, пошел к ней. Сатико тоже посмотрела на Кадзую, видимо услышала его голос. Он ступил на причал и девушка смущенно отвела взгляд в сторону. Пес побежал следом за Кадзуей. То ли он ждал, что гость угостит его чем-нибудь вкусным, то ли крабы ему стали не интересны.
– Хай, – Кадзуя остановился перед Сатико.
– Хай, – она снова посмотрела на парня, прищурившись от слепящего солнца.
Признаться, она не надеялась его увидеть снова. Не потому, что могла уйти с маяка, просто она не поверила, когда он сказал, что придет опять. Она не считала себя человеком, с которым кому-то будет интересно находиться рядом с ней. Хотя, с другой стороны, когда Сатико последний раз с кем-нибудь близко общалась? Когда она последний раз подпускала к себе кого-нибудь, хотя бы на расстоянии вытянутой руки?
Она уже хотела было поделиться с ним своими мыслями, но тявканье пса вернуло ее к  реальности, и она сказала себе не расслабляться. 
– Ничего, – произнесла Сатико и кивнула на пса, – ты ему понравился.
– Животные чувствуют хороших людей, – согласился Кадзуя и запрыгнул на перила рядом с Сатико.
«Хороших людей», – эхом отозвалось у нее в голове. Она замаскировала свои сомнения под улыбкой. – «Вот и Сатико так же думает».
– Зачем ты пришел? – вдруг неожиданно для себя спросила Сатико. Но Кадзуя ничуть не смутился.
– Я обещал прийти, вот и пришел.
– Только лишь поэтому? – снова спросила Сатико, и Кадзуя подумал, что у нее, видимо, что-то случилось или просто настроение нет. Или, может, она вовсе хотела побыть одна, а тут – он. Нарисовался – не сотрешь. Нужно было скорее дать ей ответ, пока она не надумала прогнать его.
– Не совсем, – признался он, – Иногда бывает просто одиноко и хочется просто с кем-нибудь побыть.
– Почему тебе бывает одиноко? – Сатико, похоже, и не собиралась его прогонять, – У тебя никого нет?
– В каком смысле – никого нет? – не понял Кадзуя.
– Ты живешь один? – смутилась девушка, – У тебя что, нет родственников?
– А, вот ты про что, – Кадзуя улыбнулся и почесал затылок, – Нет, почему же, родные у меня есть и друзья есть. Просто я имею в виду, что бывает тоскливо и одиноко на душе, и тогда хочется побыть не с родными и друзьями, а с кем-нибудь вроде тебя.
Повисла пауза. Сатико почему-то молчала и не смотрела в его сторону. Она размышляла.
– Почему ты сказал: «вроде тебя»? – наконец она посмотрела Кадзуе в глаза, – Что это значит?
– Что это значит? – он пожал плечами, – Да ничего не значит. Понимаешь, я познакомился с тобой только вчера, а у меня сложилось впечатление, как будто я тебя уже знаю давно. Глупости, правда? Мне кажется, что я могу с тобой говорить обо всем. У тебя такое бывает, Сатико-тян?
– А с родными не можешь? – вопросом на вопрос ответила Сатико, – Или с друзьями? Я не понимаю.
– Да все очень просто: не всегда можно рассказывать родным и друзьям абсолютно все. Есть вещи, которые просто нельзя рассказывать никому, а очень хочется с кем-нибудь поделиться, отрыться, излить душу, понимаешь?
Посмотрев в ее большие синие глаза, он понял, что ответа не дождется.
– Среди тех людей, которых я знаю, – решил закончить мысль Кадзуя, – нет такого человека, который, – он задумался, – который стал бы мне по настоящему дорог, что ли.
– А я? – вдруг спросила Сатико.
– А ты, – Кадзуя вскинул бровь, – ты какая-то очень простая. С тобой мне интересно и легко общаться.
Хотя, насчет легко – это он погорячился.
– Если ты выделяешь меня среди своих знакомых тебе людей,  – произнесла Сатико, не сводя с парня глаз, – это можно расценивать так, что ты готов на мне жениться, верно?
От подобного заявления, Кадзуя едва не поперхнулся слюной.
– Чего?! Ты что такое говоришь?! С чего это ты взяла, что я собрался на тебе жениться?!
– Разве нет? – ничуть не смутилась Сатико, – Я сделала выводы из того, что ты только что сказал. Наверное, я ошиблась?
– Ты что, сумасшедшая, Сатико-тян? Какие выводы?! – он нервно хохотнул, – Нельзя же делать выводы, пока тебе этого прямо никто не скажет! И к тому же твой возраст, тебе же, наверняка, еще шестнадцати нет.
– Мне семнадцать. Я тут уже три года, значит мне семнадцать.
– Три года? – Кадзуя не понимал, о чем она говорит, – Значит, уже семнадцать? Пусть будет семнадцать, но это ничего не меняет. Я не буду говорить с тобой о женитьбе.
– Почему? – серьезно поинтересовалась Сатико, – Ты же сам сказал, что я та, с которой ты можешь говорить обо всем.
 – Видимо, нет, – Кадзуя спрыгнул с перил и окинул ее взглядом с  ног до головы, – Этот пункт надо будет еще пересмотреть.
– Я просто так спросила, – пояснила Сатико, – мне нужно знать, с какими ты намерениями пришел.
– Какая же ты все-таки странная, Сатико-тян, – Кадзуя облокотился о перила, – Почему должны быть обязательно намерения? Почему обязательно жениться? Я что, не могу просто так приехать?
Не дождавшись в очередной раз ответа, он добавил:
– У вас там что, так принято? Там, откуда ты приехала.
Сатико на секунду растерялась. Откуда он знает, что она не местная? Но тут же вспомнила, как минуту назад проболталась, что она находится здесь уже три года. Сатико не хотела об этом говорить, и в другой бы ситуации она просто могла уйти не отвечая на вопросы. Но тут, что-то ей подсказывало, что так поступить было бы не красиво, а ситуацию надо было как-то спасать.
– Да, у нас так принято, – кивнула Сатико, – У нас в семье так принято. Меня так родители воспитали.
Кадзуя снова рассмеялся
– Твои родители учили тебя воспринимать все буквально?!
– Не смейся! – крикнула Сатико, спрыгнув с перил, – Это оскорбительно! как ты смеешь?! Ты ведь обо мне ничего не знаешь!
Кадзуя поймал е взгляд и ем стало не до смеха. Тот же самый взгляд был у Сатико за секунду до того, как горе грабитель в баре направил на нее пистолет и нажал на курок… Сейчас Кадзуя не жалел о том, что тогда закрыл глаза и не увидел как парень вылетел через витрину на улицу.
– Извини меня, – тихо сказал Кадзуя, – Просто я тоже сделал выводы из того, что ты говорила.
– Глупости! – Сатико отвернулась от парня, – Ничего такого я не говорила, что могло позволить надо мной смеяться!
– Но я же извинился, – развел руками Кадзуя, – Ты права, это не смешно. И еще, ты права, что я о тебе ничего не знаю.
Сказав это, Кадзуя надеялся разговорить Сатико, но она стояла и молча смотрела куда-то мимо маяка.
Вчра она прямо сказала Кадзуе, чтобы он не задавал ей никаких вопросов, что пробудило в нем еще больший интерес к этой таинственной странной девчонке из бара.
Первое, о чем Кадзуя подумал, увидев Сатико на маяке: либо это чистое совпадение, то что он из бара направилась на маяк, либо она знала, что рано или поздно они там встретятся.
Она то-то скрывает, поэтому не хочет говорить о себе. Как же тогда можно ее разговорить, при этом без вреда для себя? И все же, Сатико не прогнала Кадзую вчера с маяка  – ну ладно, это не ее территория – она не шла сама, хоть и обмолвилась об этом, и последнее – она позволила Кадзуе быть рядом с ней, не смотря на то, что предупредила его о том, чтобы он ни о чем не спрашивал, и ему опасно находиться рядом с ней.
Да, возможно опасно, если она окажется какой-нибудь ненормальной, сбежавшей из психушки. Ведь человек в здравом уме не станет нападать со стулом на другого человека с оружием.
Но Кадзую, почему-то, этот факт нисколько не пугал. Он сам не знал почему, но не пугал и все. Наверное потому, что в свои семнадцать лет он мог поступить совершенно так же. Он мог кинуться в драку с любым противником, если того требовали обстоятельства. Трудное детство.
Кадзуя готов был рискнуть вывести Сатико на откровенный разговор о ней. Кто она? Откуда она? Почему и от кого бежит, прячась его на маяке? Но риск велик. Сатико ведь может ничего не сказать, а на следующий день Кадзуя рискует уже ее не обнаружить здесь. Ни ее самой, ни ее пса. И останутся о ней только одни воспоминания, и найти ее уже будет невозможно. Да и ее имя – вряд ли оно настоящее. Это тупик. Единственное, что остается делать – это ничего не делать. Пусть все идет так как идет и, может, потом, немного позже, когда они признакомятся, то Сатико сама ему обо всем расскажет. Может быть…
– Да, ты прав, – вдруг произнесла Сатико, словно продолжая его мысль, – Есть вещи, о которых нельзя говорить. Никому. Даже если очень хочется с кем-нибудь поговорить, излить душу, так ты сказал?
– Да, – кивнул Кадзуя, почувствовав маленькую надежду того, что Сатико вот-вот сама начнет говорить. Надо только ее к этому подтолкнуть.
– Излить душу – это не так сложно, – продолжил Кадзуя, – Намного сложнее найти человека,  с которым можно поделиться, который захочет тебя выслушать, и ему не все равно, что ты говоришь. Понимаешь? Иначе эти секреты и тайны, они как язва, как заноз, сидят внутри, и душа от этого болит и ноет, и некому эту занозу вытащить… Ты можешь доверять мне, можешь рассказать мне все, что тебя беспокоит, я выслушаю тебя, не сомневайся, и, может, помогу, если тебе нужна будет моя помощь…
Кадзуя хотел еще что-то добавить, но не стал, потому что Сатико посмотрела на него таким взглядом, что без слов было ясно: лучше заткнуться.
– Как хочешь, – Такахаси хлопнул ладонью по перилам, – я просто предложил.
– Спасибо, – тихо проговорила Сатико, – Но я не хочу сейчас об этом говорить, хорошо?
«Она сказала «сейчас», – у Кадзуи мурашки пробежали по спине, – Значит все-таки, надежда есть! Нужно только подождать!»
– Ну конечно же, – решил подыграть Кадзуя,  – Я не настаиваю, каждый имеет право на секреты.
Сказал он это очень серьезно, даже голову опустил, а у самого душа ликовала от того, что Сатико не послала его куда подальше.
Они посмотрели друг на друга и сговариваясь, уставились на маяк. Повисла долгая пауза. Казалось, Сатико это нисколько не беспокоило, а вот Кадзуя начал заметно нервничать: что-то мычать под нос и постукивать кроссовкой по деревянному столбику, на котором крепились перила.
– Может, искупаемся? – вдруг неожиданно для себя предложил Кадзуя. Это единственное, что пришло ему в голову, чтобы разрядить обстановку. И он начал быстро расстегивать рубашку.
– Что? – Сатико быстро повернулась к парню.
– Может искупаемся? – снова повторил он, выправляя из штанов рубаху и скидывая кроссовки.
– Я не знаю, – пожала плечами Сатико, наблюдая, как раздевается Кадзуя,  – Я плохо плаваю.
– Да это ничего, – подбадривающее сказал он, скинув с себя рубашку и обнажив белое не загорелое тело, – Мы же будем тут, рядом с причалом.
Когда Кадзуя обнажился, Сатико смущенно опустила взгляд и отвернулась. Но для себя она успела отметить, что парень не плохо сложен: стройный, подтянутый, в хорошей физической форме, наверное, ходит в спортзал.
Сатико считала неприличным, когда малознакомые люди обнажают свои тела друг перед другом, даже если речь шла всего-навсего о купании.
Недолго поколебавшись, она признала, что подобное, опять-таки, принято там, откуда она родом, а здесь другие правила, с которыми так или иначе приходится считаться.
– Ну ты чего, Сатико-тян? – Кадзуя замер, расстегнув только ремень, – Если не хочешь купаться – не будем.
 – Нет, будем, – быстро сказала он и повернулась, стараясь не смотреть на Кадзу.
– А я уже было подумал, что придется одному, – улыбнулся Кадзуя, и принялся прыгать на одной ноге, стаскивая штанину.
Сатико сняла  пальто и аккуратно сложила рядом с сумкой, стоящей у края перил.
– Отвернись, пожалуйста, – попросила она, стоя полубоком к Кадзуе.
Такахаси послушно отвернулся, сел на горячий, нагретый солнцем причал, чтобы снять штаны и носки.
«Хорошо, что сестры рядом нет, – подумал он, – не хочется опять за ней бегать, чтобы отобрать свои носки. Надеюсь, пес и Ми думают не одинаково, и ему не придет в голову утаскивать мои вещи!»
А пес уже забыл про людей. Он снова переключился на крабов, бегая кругами по пляжу.
Сатико не спеша разделась, оставив только трусики и короткую облегающую футболку с треугольным вырезом и маленьким воротником. Через плечо она посмотрела на парня, и на этот раз задержала на нем взгляд подольше.
Кадзуя, заметив это, усмехнулся, и быстро сиганул с причала в воду. А Сатико еще раз подумав о том, что чужими правилами нужно считаться, сняла с себя футболку и осталась в одних трусиках, бюстгалтера на ней не было.
К этому моменту Такахаси уже вынырнул и, вытирая глаза от морской воды, крикнул:
– Вода очень теплая. Сатико-тян, прыгай сюда бы… – на последнем слоге его челюсть отвисла, – …стрей.
И тут же он закричал, словно его краб ухватил за…
– Сатико-тян! Ты что делаешь?!
Но девушка даже не обращала внимания на то, что говорит Кадзуя и смотрит на нее, выпучив глаза. Она быстро подошла к краю причала, взмахнула руками и плюхнулась в воду, окатив парня брызгами.
Показавшись из воды, она встряхнула головой и звонко рассмеялась, словно искупаться для нее – это что-то новое. Кадзуя дрейфовал метрах в пяти от Сатико и, поскольку вода в океане была прозрачной, он стеснялся приблизиться к девушке.
– Сатико-тян, – почти возмущенно выпалил Такахаси, – почему ты в таком виде?!
– В каком виде? – Сатико бултыхалась, поднимая искрящиеся на солнце брызги воды, – Что-то не так?
– Нет, все так, – замялся Кадзуя, отворачиваясь всякий раз, когда грудь девушки показывалась из воды, – Просто ты, как бы это мягко сказать, немного раздета.
– Что?
– Я говорю, что ты раздета!
– Да. И что? И что? Разве купаются не раздетыми? Плыви сюда, тут под ногами много крабов, они такие смешные!
– Все верно, раздетыми, – он проигнорировал крабов, – Вот только твоя м-м-м… грудь!
– Что с ней не так? – Сатико не на шутку испугалась, ощупывая себя, отчего окунулась с головой.
Там, где находилась она, оказалось глубже, чем предполагал Кадзуя. И когда она опять вынырнула и взмахнула головой, сбрасывая с лица волосы, он подумал, что за нее не стоит беспокоится. Плавает она, может и плохо, зато на воде умеет держаться, когда не перестает махать руками.
– С твоей грудью все так, даже очень так, только она ничем не прикрыта! У вас и это так принято делать?!
Сатико, казалось,  ничуть не смутилась.
– А у вас что, так не принято?
Сатико это спросила, чтобы убедиться, правильно ли она сделала, в Кадзуя расценил этот вопрос, как упрек, мол, неужели у вас не принято так купаться девушкам. Поэтому, чтобы не выглядеть глупцом в ее глазах, он решил промолчать, и Сатико подумала: «Значит, я все сделала правильно».
В общем, от этого никто из них не страдал, даже, наоборот. Сатико была в легком заблуждении, чего не знала сама, поэтому и вела себя свободно, ну, а Кадзуя и подавно был на седьмом небе от счастья, купаясь рядом почти с голой, красивой девушкой.


Глава 12
Мицубу изначально не собирался в университет. Еще со вчерашнего дня он планировал съездить к отцу в их именной особняк, просто он не стал об этом говорить Такахаси. Впрочем, как обычно.
Сев в автобус, Ёттян добрался до ближайшей станции скоростной магнитной железной дороги, которая проходила вдоль побережье через весь город, и пересел на электричку.
Старая часть города «Северный холм» остался позади. Потом за окном электрички появился индустриальный район, который быстро сменился бизнес-центром и торговыми кварталами, состоящих из небоскребов, в вперемешку с простыми высотками и одно- и двухэтажными домами и барками. Затем пейзаж за конами плавно переходил в старую южную часть города, где в основном были спальные районы, выстроенные из небольших каменных зданий, зданий из красного кирпича (эти кварталы еще называют «Красными кварталами»), и обыкновенных деревянных домов.
Особняк семьи Мицубу находился как раз между новым городом и старым, в километре от «Красных кварталов». Тут Ёттян и сошел с поезда, который умчался дальше, через старую часть города к окраинам из спальных районов. Там была конечная остановка электропоезда, за которой тянулись километры фермерских угодий и бедных районов, состоящих в основном из трущоб.
Дверь Ёттяну открыла одна из прислуг. Увидев Мицубу, она склонила голову и, поприветствовав сына хозяина, отошла в сторону, пропуская его внутрь.
– Добрый день, Сатоси, – поздоровался Ёттян, словно обращался не к прислуге, а к давней знакомой.
Он прошел в дом, снял у порога с плеча рюкзак и пока разувался, прислуга Сатоси подала ему его мягкие, пуховые, красные тапочки. Лакированные туфли, под крокодилью кожу, которые Мицубу надел на день рождение Кейко, Сатоси убрала в хорошо замаскированную нишу над лавочкой в декорированной стене.
– Спасибо, Сатоси, – поблагодарил Ёттян, переобувшись и подняв рюкзак с пола.  – Отец дома?
– Да, молодой господин, – ответила Сатоси, не поднимая на него взгляда, – Хозяин ждет вас в саду.
– Ждет в саду? Но я же не звонил отцу и не предупреждал  о своем приезде. Откуда он может знать?
Скорее это был не вопрос к служанке, а мысли вслух. И Сатоси это поняла, но все же решила пояснить:
– Хозяин всегда ждет своего любимого и единственного сына.
С этими словами, она, в знак своего уважения к молодому господину, еще больше склонилась перед ним.
– Сатоси, – обратился к ней Ёттян, – отнеси этот рюкзак в мою комнату.
– Да, молодой господин, – служанка приняла из его рук рюкзак и маленькими, но быстрыми шагами направилась к огромной прямой лестнице.
– Постой, Сатоси, – вдруг окликнул ее Мицубу, и та повернулась к нему, замерев у первой ступеньки.
– Да, молодой господин?
– Кто у нас сегодня? – спросил Ёттян, указав в сторону коридора, откуда были слышны множество голосов.
– Господин Мияги, господин Донза и господин Тадаиши со своими людьми, – ответила Сатоси, – Они в библиотеке играют в мадженг. Хотите, чтобы я сообщила им о вашем приезде?
– Нет, Сатоси, не нужно, я сам, – сказал Мицубу и с сарказмом добавил – Эти дармоеды, наверное, снова опустошают бар отца, пользуясь его добротой.
На это служанка ничего ему не ответила. Выждав пару секунд и убедившись, что молодому господину ничего не нужно, она быстро побежала на второй этаж.
Ёттян подошел к большому зеркалу, висящему в холле перед лестницей, и еще раз осмотрел лицо. Ссадина на левой щеке и подбородке – единственное, что говорило о неспокойном вчерашнем вечере. Мешки под глазами более или менее рассосались, голова не болела так как утром и руки не дрожали.
«К вечеру буду совсем как новенький», – усмехнулся себе в зеркале Ёттян, и поймал себя на мысли, что после пьянок он не болеет, а если болеет, то отходит удивительно быстро. Хотя, напиваться ему приходилось не часто, но если выпадает такой случай, то Мицубу использует его на всю катушку. И отцу не обязательно об этом знать, да и живут они вот уже три года отдельно, в разных частях города. Поэтому, строгий, но справедливый отец не может постоянно контролировать сына. А стоит ли? В этом нет необходимости, отец всегда доверял своему единственному сыну, как самому себе. Особенно после смерти госпожи Мицубу, потому, что  доверять стало больше не кому.
Ёттян слегка взъерошил волосы, встряхнул головой и пошел через гостиную в библиотеку. Мужчины оживленно о чем-то беседовали. Мицубу понял, что они обсуждают какой-то вопрос. Разговор был серьезный, но при этом спокойный, не эмоциональный. Когда Ёттян вошел в большую светлую библиотеку, заставленную сплошными, вдоль стен стеллажами с книгами до самого потолка, казалось, мужчины даже не заметили его появления. Трое сидели на стульях за стеклянным столом – фишки мадженга мирно покоились на краю стола, - один сидел на диване и курил, еще один в кресле, а Мияги нервно ходил по библиотеке и тоже говорил, только по телефону, но о чем и с кем, было не понятно.
Всех шестерых Мицубу хорошо знал, это близкие отцу люди, работающие с ним не один год. Мияги, Донза и Тадаиши знали Ёттяна с самого его рождения, он рос на их глазах и все они принимали участие в его воспитании не меньше, чем отец и мать.
Эти трое, уже не молодых людей, стали для Мицубу такими же родными, как отец. Они стали для него дядями, которые до сих пор позваляют себе побаловать самостоятельного племянника подарками на день рожденье в виде именной катаны, специально сделанной для Ёттяна самим Кенджи Маэда – лучшим на сегодняшний день мастером, кующим превосходные мечи.
Остальные трое ребят, Рютаро, Тэдзука и Дайдзо были значительно моложе – двадцать пять – тридцать лет. Они тоже являлись доверенными лицами отца Ёттяна, но работали на своего непосредственного начальника – господина Тадаиши, который отвечал за них перед отцом своей головой.
У Ёттяна изначально с этими тремя парнями сложились неплохие отношения. Несмотря на разницу в возрасте, они стали друзьями, и при любом удобном случае, они собирались вчетвером или компанией побольше, и неплохо проводили время, хоть и встречи их носили чаще всего деловой характер. Безусловно, эти ребята для Ёттяна были такими же друзьями, как Кадзуя, однако, изредка, но в них просыпается некая субординация по отношению к нему, на которую Ёттян старается закрывать глаза. Ведь Рютаро, Тэдзука и Дайдзо, в первую очередь, для него друзья, а уж потом подчиненные его отца. Поэтому, Ёттян ненавидел те моменты, когда ребята воспринимали его как сына своего отца, сына их хозяина, господина Мицубу.
Когда Ёттян вошел, ему не пришлось привлекать к себе внимание. Мужчины сразу отреагировали на его появление, корректно прервав разговор, и поднявшись со своих мест. Поздоровавшись с Ёттяном, они предложили ему присесть с ними и поделиться новостями за прошедшую неделю. Мияги на секунду отвлекся от телефона, кивнул в знак приветствия и, сказав, что через минуту закончит, вернулся к разговору. Ёттян тоже поприветствовал ставших родными для него людей, но присоединиться отказался.
– Я обязательно к вам вернусь, – с радостью сказал он. – Но только попозже. Сейчас мне нужно увидеться с отцом, он ждет меня.
– Тогда не смеем тебя больше задерживать, – согласился господин Донза, присаживаясь на свое место за столом. – Мы еще какое-то время будем здесь – успеем наговориться.
– Да, Донза-сан.
– Ни Донза-сан, а дядя Донза, – мужчина покачал головой. – Ты со своим университетом совсем отделился от семьи. Надо сто-то с этим делать.
– Наверное, ты прав, дядя Донза, – рассмеялся Ёттян. – Но ничего тут делать не надо. Я всегда буду с вами.
– Нет, Мицубу-сан, – Рютаро потушил сигарету и снова поднялся с дивана. – Это мы всегда будем с тобой.
– Если тебе что-то будет нужно, – добавил Тэдзука, – ты только скажи, мы же твои друзья.
 – Я знаю, ребята, спасибо вам. А сейчас, с вашего позволения, я ненадолго отлучусь.
– Твой отец в саду, – сказал дядя Тадаиши и кивнул в сторону окна, – Он уже около часа там сидит и нас просил его не беспокоить.
– Что-то произошло? – с лица Ёттяна спала улыбка, – Почему он решил побыть в одиночестве, когда вы тут?
– Ничего особенного, из-за чего тебе надо было бы волноваться, не произошло, – поспешил заверить дядя Донза, – Но обо всем тебе, наверное, расскажет твой отец.
Ёттян молча развернулся и через гостиную вышел в сад за домом.
От дома через весь сад шла широкая извилистая аллея, выложенная из плоских камней и булыжников, которая упиралась в небольшой пруд с искусственными водопадами и, огибая его, уходила дальше, к деревья цветущей сакуры.
Мицубу застал отца на коленях перед прудом и кормящего местных рыб, названий которых он даже не знал.
Приближаясь к отцу, Ёттян обратил внимание, что тот одет в хакама (тренировочную одежду), а с обеих сторон от него на земле лежали две катаны в ножнах. Конечно, отец и сын регулярно проводят по несколько часов в день за тренировкой в саду, но обычно это происходит после того, как Ёттян немного отдохнет после приезда и, хотя бы пообедает.
К чему же такая спешка на этот раз?
– Здравствуй, отец, – Ёттян встал возле него и посмотрел, как в воде плавает множество  рыб, в ожидании нового кусочка корма.
– Видишь вон ту красную рыбу с желтой полоской на спине? – вместо приветствия спросил господин Мицубу, – на первый взгляд может показаться, что она очень наглая, потому  как она себя ведет. Она задирается на других, даже тех, кто гораздо крупнее ее и опаснее, и не подпускает никого, чтобы не дать им первыми ухватить еду. А она просто пытается выжить. Эти рыбы очень похожи на акул, ты знаешь, что если акула перестанет двигаться – она умрет?
Ёттян ничего не ответил, потому что это был риторический вопрос. Но для чего отец это говорит?
– Твоя мама очень любила этот пруд, – продолжил говорить господин Мицубу, – любила этих рыб, любила этот сад. Она проводила очень много времени в саду – могла часами бродить по нему и разговаривать с деревьями, цветами и камнями. Мне она рассказывала, что они ей отвечают. Я не верил твоей матери, смеялся, а теперь верю. Сад и со мной тоже разговаривает и я его слышу. Я его слушаю.
Мужчина секунду помолчал.
– Мама любила и тебя не меньше своего сада, вот только сад начал умирать, с тех пор как ее не стало. Я не могу уделить столько времени камням и деревьям, сколько им уделяла твоя мать. Я не могу его спасти, хоть и очень хочу, а тебе я могу посветить всю свою жизнь.
Сказав это, мужчина поднял один из мечей и бросил Ёттяну, тот поймал меч одной рукой.
– К чему все это, отец? – недоумевающее спросил он. Катаны были не деревянными, а настоящими, и это настораживало.
Вместо ответа, отец вскочил с катаной в руке, вынимая меч из ножен, и кинулся на сына. Ёттян блокировал три сильных удара, увернулся от четвертого и сместился на пару метров от пруда.
– Я не уберег твою мать, – сказал отец, стоя перед сыном, – потому что не мог рядом в тот момент, когда она нуждалась в моей защите!
Он снова атаковал и Ёттян снова ушел от ударов.
– Отец, тебя никто в этом не винит! – голос Мицубу слегка дрогнул из-за волнения, – Ты не виноват в смерти мамы.
– Не говори мне об этом, я и сам знаю! – отец настойчиво начал наступать на сына, обрушивая мощные удары катаной с разных сторон.
Ёттян  ожидал этот натиск, но с ловкостью отбивал все удары отца, при этом, невольно, отступая назад.
– Уйдя из дома после смерти твоей матери, – снова сказал господин Мицубу, – ты лишил меня возможности уберечь тебя от внешнего мира и это было твоим самостоятельным решением, но я не могу позволить тебе уйти!
– Но отец, со мной не может ничего случиться, ты напрасно себя изводишь!
После этих слов, мужчина сделал короткий выпад вперед, ловким приемом выбил меч из рук Ёттяна и пнул в грудь так, что тот отлетел на пару метров к молодым бамбукам.
«Если это и есть тренировка, – подумал вдруг Ёттян, – то, пожалуй, она отличается от прежних. Отец не на шутку завелся, и удары мечом наносил вполне смертельные. Пропустить один удар, означало мгновенную смерть и тут, хочешь не хочешь, а будешь защищаться».
– Вот что с тобой может случиться! – сказал отец, вытянув Ёттяну руку с мечом, – Поэтому не зарекайся. На моем месте может оказаться любой и это не обязательно может быть враг нашей семьи и нашего клана!
Меч в руке отца, глядящий острием в лицо Ёттяна, говорил ему о том, что битва еще не закончена. Вскочив с земли, Ёттян пинком сшиб один из стеблей бамбука и, поймав его в воздухе, ударом о землю обломал макушку. Теперь это был боевой и довольно крепкий шест.
Примерно то же самое вчера проделала Кейко, но этого Ёттян не знал, а точнее не помнил.
– Почему же ты вчера не сделал так же, когда кучка безмозглых идиотов набивали на тебе синяки?! – почти рявкнул господин Мицуба, убирая катану в ножны.
 – А ты по прежнему посылаешь своих верных псов следить за мной? – Мицубу ни чуть не удивился словам отца, ведь когда он подошел к отцу у пруда, тот даже не спросил про его ссадины. Он был уже в курсе и поэтому ждал его.
– Пока я не сделаю из тебя настоящего самурая, я ни на шаг тебя не отпущу!
Отец одним пальцем защелкнул меч в ножнах, чтобы тот не вылетел, и обхватил его обеими руками.
– Но отец, – не желая соглашаться, произнес Ёттян, – я уже три года не живу дома и со мной ничего не случилось! Ты видишь – я живой?! Я могу за себя постоять!
– И тебя смогли поколотить пятеро мальчишек и одна девчонка! – мужчина снова пошел в атаку, нанося удары мечом в ножнах, норовя доказать непутевому сыну, что тот заблуждается в своих возможностях.
Ёттян уклонился от очередного, наверно, десятого удара, и ушел отцу за спину метров на пять, чтобы немного отдышаться. Сражение на ненастоящих мечах куда безопаснее, но против силы и натиска отца трудно устоять долго, даже взрослому человеку. В поединках с господином Мияги, Донза и Тадаиши, отец всегда выходил победителем, даже если это было сражение - трое против одного. Но и Ёттяну тоже было чем похвастать перед дядями, ведь они вместе с отцом учили его владению не только мечом уже с шести лет. Сейчас он наравне с отцом и дядями может сражаться один против нескольких противников, вот только вчера ситуация была иная, о чем Ёттян и сказал отцу переведя дыхание.
– Допустим, я получил парочку ударов со спины, и то, только потому, что я был пьян! Это первое, а второе – я не могу в открытую демонстрировать свои возможности, ты сам меня этому учил!
– Существуют исключения из правил, – сказал отец, – тебе ничего не стоило выстоять против пятерых человек, даже без оружия, а ты даже бамбук сломать не смог, как это сделала девчонка, которая отметелила вас всех! Ты не должен был унижать себя, даже в таком состоянии, в котором ты находился! Я уж и не спрашиваю, что ты собирался делать с украденной пандой! Наверное, ты ничего не помнишь! Мне стыдно за тебя! За те выходки, как вчера!
– Нет, отец, – возразил Ёттян, поставив возле себя шест, – Я все помню, смутно, но помню и поверь, я отдавал себе отчет, в том, что делал. Все, что там произошло – так было нужно.
– Хорошо, если так, – сказал отец, – и очень жаль, если твой друг напрасно за тебя вступился, ведь он рисковал. У вас ведь за драки исключают.
Ёттян задумчиво нахмурил брови. Да, действительно, был такой момент, когда Кадзуя дрался один с пятью или шестью парнями, но почему-то этот момент он помнил особенно плохо.
– Откуда он умеет так хорошо драться? – сразу же спросил отец, не дав сыну одуматься.
– Я не знаю, – честно ответил Ёттян, – он даже в клуб со мной не любит ходить.
– А девчонка, именинница, кто научил ее владеть шестом? Она ходит с тобой в клуб тендо или еще куда?
Ёттян снова напрягся, вспоминая момент, когда в саду появилась Кейко.
– Я не думаю, что она чем-то владеет. Она просто махала палкой, вот и все, – наконец сказал он.
– А вот мне доложили об обратном, – возразил господин Мицубу, медленно подходя к сыну. Его намерения, как ранее, не были воинственными – меч он держал как трость, поэтому Ёттян мирно стоял на месте, – Мне доложили, что девчонка не просто махала палкой, она сражалась боевым шестом со знанием своего дела. И, если бы она захотела, вам всем бы не поздоровилось.
– Мне нечего на это сказать, – Ёттян опустил голову, пока еще не веря в слова информатора. Наверное, это ошибка.
– Надеюсь, что это ошибка, – словно прочитав мысли сына, произнес отец, – иначе выходит, что у вас в университете учатся слишком много способных людей. Какое совпадение, правда?
Это отец сказал, почти наклонившись к сыну. Ёттян поднял на него взгляд и увидел в его глазах не злость, а переживание. Может даже отчаяние.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, отец.
– Я ни к чему не клоню, – сказал господин Мицубу, обходя сына за спиной, – я просто обращаю внимание на особенности, которые ты упорно не замечаешь!
– В этом ничего нет, – попытался высказать свое мнение Ёттян.
– У тебя в голове ничего нет! Подними меч!
Ёттян послушно положил шест, и подняв катану, продолжил внимать словам отца.
– Я не для того воспитывал тебя столько лет, что бы ты потом меня разочаровывал. Ты прекрасно знаешь, что у нашей семьи сейчас настали очень трудные времена, вести дела стало намного опаснее. Наши враги не гнушаются ничем, чтобы перекрыть нам кислород. Ты знаешь, на что они способны, и пока ты будешь на расстоянии, я не смогу тебя защищать. А я не могу подвергать жизнь своего сына опасности.
Господин Мицубу немного помолчал и продолжил говорить.
– На земле есть две вещи, ради которых я готов умереть – это семья и мой сын. И две вещи, ради которых я должен жить – это семья и мой сын. Вы – все, что у меня есть.
– Отец, – тихо сказал Ёттян, убирая меч в ножны, – Ты бы не беспокоился таким образом, если бы все было так, как ты говоришь. Должно быть еще что-то, какая-то серьезная причина. Ты мне что-то не договариваешь, верно?
Господин Мицубу не был удивлен проницательностью сына, поэтому не было смысла скрывать правду.
– Ты обязательно обо всем узнаешь, а сейчас идем обедать.

***
Когда Кадзуя и Сатико, плывя на перегонки к берегу, вывернули из-за волнолома, они увидели на краю причала две фигуры. Пес непрерывно лаял где-то на берегу, наверное, был недоволен внезапным появлением непрошеных гостей. Впрочем, так же как и Кадзуя с Сатико. Им меньше сего сейчас хотелось быть обнаруженными здесь кем-либо, и у каждого из них на это были свои причины.
– Кто это там, Кадзуя-сан? – Сатико не на шутку занервничала, перестав грести.
– Мне самому хотелось бы знать кто это и что им нужно, – запыхавшись, пояснил он, не сбрасывая темп, – не останавливайся.
– У меня там сумка с вещами, – сказала Сатико, – и твои вещи тоже там остались, надеюсь, они не с плохими намерениями пришли.
– Хорошо, если так, а если нет, то твой грозный пес вряд ли сумеет их остановить.
– Похоже. Там две девчонки, – заметила Сатико, всматриваясь в две неподвижные фигуры, – наверное, они нас ждут, они не хотят ничего украсть.
– Не будь такой наивной, – Кадзуя хлебнул воды и выплюнул, сейчас такие девчонки бывают, не только обворуют, еще и изобьют так, что только в больницу. Хотя, кому я это рассказывают…
Подплыв ближе, Такахаси тоже убедился в том, что на причале стоят две девчонки, и ему даже в голову прийти не могло, кто же мог их тут навестить.
– Я на берег, так будет быстрее, – он взял по дуге вправо, – а ты, Сатико-тян, плыви к причалу. Если устанешь, придерживайся берега, но из воды не вылезай!
– Это почему же?!
– Потому что ты голая! – на ходу пояснил Кадзуя, преодолевая толщу воды по пути к берегу.
Сатико хотела сказать, что он ведь тоже голый, но не стала этого делать, и послушно продолжила грести дальше, глядя, как он, размахивая руками, шагает к берегу, борясь с сопротивлением воды. 
Очередная нахлынувшая волна, едва не стянула с Кадзуи плавки, которые он тут же подтянул и, стыдливо обернувшись на Сатико, неуклюже побежал, вздымая брызги в разные стороны.
На берегу Кадзуя намного опередил Сатико и, подбегая к причалу, он уже хорошо рассмотрел непрошенных гостей. Мало того, он их знал.
Его сестра Ми и ее нынешний друг-музыкант  сидели на перилах с мобильниками в руках и, похоже, они фотографировали его с Сатико.
– Вы что тут оба делаете?! – с возмущением поинтересовался Кадзуя, подойдя к  парочке.
– Хай, ¬– вместо ответа сказал, улыбаясь Китиро, и махнул ему рукой.
– Щелк, – в свою очередь выпалила Ми, наставив на брата телефон, – Классная фотка получилась! Я говорила тебе, что у тебя обалденная фигура, а? Дай ка я еще раз сфотографирую, встань сюда, что бы бликов от солнца не было.
– Ты не ответила мне на вопрос, – напомнил Кадзуя, – и хватит меня фотографировать! А ты чего сидишь и улыбаешься? Что тут смешного?
– Ничего, – Китиро спрыгнул с перила, – просто собака забавная.
– А ты себя в зеркале видел?
– Что мы тут делаем, – произнесла Ми, не отрываясь от телефона, – отдыхаем, даже, Китиро-сан? А что ты тут делаешь, да еще и не один, а, братик?
– Тебя это не касается, так что проваливайте отсюда!
Кадзуя надеялся избавиться от сестры и ее дружка прежде, чем Сатико доплывет до причала. В виду характера Ми, он не хотел, что бы они с Сатико столкнулись здесь и еще при таких обстоятельствах.
Стоило ему только об этом подумать, как над причалом появилась голова Сатико с недоверчивым видом.
– Что-то случилось, Кадзуя-сан?
– Нет, нет, Сатико-тян, – заверил он, загораживая ее собой от посторонних глаз, – пока что ничего не случилось, но вылезать из воды я тебе не советую.
– Почему это бедной девочке нельзя вылезать из воды? ¬– предвкушая интригу, заинтересовалась Ми, – Пусть вылезает, познакомишь нас.
– Это уже лишнее, – Кадзуя взял сестру под руку и вежливо отвел в сторону, – Знакомить я вас не буду, даже не надейся, а теперь проваливайте отсюда. Вас никто сюда не звал, вы тут лишние, разве не ясно?!
– А, – протянула Ми и приподняла бровь, – так это твоя новая пассия! Теперь понятно почему ты вчера сбежал от Кейко! А Кейко-тян знает про нее? Да,  наверное, знает, иначе, она не была бы так разъярена! Но почему ты мне ничего не говорил об этом, а, братик? И как давно вы вместе? А почему вы встречаетесь тут, на маяке? Что, других мест, получше нету? А-а, я поняла! Я знаю, чем вы тут занимаетесь!!!
– Ты ничего не поняла, – как можно спокойнее сказал Кадзуя, – Мы с Сатико-тян просто купались, ясно?
– Кадзуя-сан, – подала голос Сатико, – я больше не хочу сидеть в воде – мне холодно.
С этими словами девушка начала взбираться на причал. Поняв, что Кадзуя знает этих двоих – парня и девушку – она уже не чувствовала опасности, и чувство неловкости из-за наготы перед незнакомцами тоже бесследно исчезло, ведь «у из так принято».
Кадзуя даже не успел ничего сказать Сатико, как та на мокрых досках поднялась с колен и выпрямилась во весь рост, выставив на всеобщее обозрение свою грудь. С ее волос по телу сбегали ручейки воды, а капельки сверкали на солнце, словно бриллианты.
Тадая Китиро мгновенно забыл про собаку, и на его лице снова появилась идиотская улыбка. Он Китиро! медленно поднялся, не сводя с девушки глаз, а его челюсть, казалось, вот-вот стукнется о причал. Хотя, такое могло бы и произойти с физической помощью Ми, но она сама была удивленна такой откровенностью девчонки, что и не заметила нахальства со стороны Китиро.
– Вот это да! – Ми незамедлительно принялась фотографировать брата рядом с обнаженной красавицей.
Наглость Китиро росла на глазах – он тоже взялся за телефон.
– Значит, – продолжила Ми, – вы просто купались?! Здорово, теперь это так называется?! А я-то, дурра, не знаю, как подойти к парням, а надо-то всего-навсего сказать: «Пойдем купаться!» Китиро-сан!!! Ты чего делаешь?! Ты что, совсем совесть потерял?! А ну-ка, живо отвернись!!!
Он получил оплеуху от Ми, едва не выронив телефон, но перечить ей не стал.
– Прикройся, Сатико-тян, – Кадзуя быстро подхватил ее футболку и, протянув ей, загородил девушку своей широкой спиной.
– Ладно, – без лишних вопросов согласилась Сатико.
– Вы что, оба ненормальные?! – Кадзуя начал не на шутку заводится, – Хотя, сестрицу я знаю хорошо, а по тебе и так все видно! Нечего пялится на Сатико-тян! Давайте, валите отсюда, а с тобой, сестренка, я еще поговорю!
– Да знаю я, – отмахнулась Ми, – я это уже не первый раз слышу. Но на этот раз послушай меня. Ты постоянно на меня орешь, критикуешь и поучаешь! Ми не делай то, Ми не  делай это! Запрещаешь мне веселиться и встречаться с друзьями на маяке, Китиро-тян, не подумай не правильно. Ты тоже тут был в прошлый раз, только ты не помнишь, в принципе, как и я, ну да ладно. Так вот, братик, я буду делать то, что я захочу, и ты мне не запретишь! Потому что ты сам не ангел! Каким ты был в школе, в старших классах, таким ты и остался, просто сейчас ты ведешь себя как лицемер! Никто, кроме меня о тебе ничего не знает, потому что ты хочешь выглядеть перед другими хорошим! Если у тебя это не получается, тогда будь таким, каким был раньше. Не притворяйся, тебе это не идет!
– Ты все сказала? – спокойно спросил Кадзуя, смахнув с лица капли воды.
– Кажется все, – Ми вернулась в свое прежнее состояние, словно она не кричала на брата секунду назад, – А, кое-что забыла: ключ мой от маяка верни, теперь все.
Кадзуя молча поднял с досок причала свои брюки, вынул из кармана ключ и отдал сестре.
– Удали фотографии Сатико и меня с телефона, – взамен на ключ  потребовал он, – они тебе ни к чему. И ты, музыкант, тоже.
– Меня зовут Тадая Китиро, – напомнил парень.
– Братик, не злись, – Ми улыбнулась и посмотрела на Кадзую своим коронным взглядом кота из Шрека, – Все ведь по-честному. Ты тут развлекаешься на дедушкином маяке, значит, и я имею право.
– Будет по-честному, – сказал Кадзуя, надевая брюки, – если ты не будешь совать свой нос в чужие дела.
– Обещай, что не будешь злиться, и я удалю все фотографии, – попросила Ми.
– Ты опять за свое?  Я отдал тебе твой ключ, теперь твоя очередь делать то, что я прошу, – он вжикнул молнией и затянул ремень.
Сатико, глядя на Кадзую, тоже принялась одеваться. Все это время она молча стояла за его спиной и не вмешивалась, поскольку не понимала, почему брат и сестра выясняют отношения на повышенных тонах.
К этому моменту, щенку уже порядком наскучили люди, и он вернулся к своему любимому занятию – общению с крабами.
– Наверное, ты прав, – удивительно легко согласилась Ми на требования брата, – это будет справедливо.
Она переключала свое внимание на телефон и через пару секунд сообщила:
– Все сделано, вот , посмотри. Ни одной вышей фотографии нет.
– А ты чего ждешь? – Кадзуя кивнул парню. – Особого приглашения?
Китиро ухмыльнулся, глядя в глаза Кадзуи, и вертя трубку в руке, заявил:
– А мы с тобой ни о чем не договаривались, у меня перед тобой обязательств нет.
– А тут и договариваться не о чем, – Кадзуя положил руки на пояс, давая тем самым понять, что долго просить он не станет.
– Китиро-сан прав, – пожав плечами, согласилась Ми, – он тут не причем, это наше с тобой личное дело. Он сам по себе, и у него ни перед кем обязательств нету.
« Ах вот как, – подумал Кадзуя, почесав бровь, – все-таки сговорились! Надо же было так проколоться!»
– Вот именно, – как бы в подтверждение мыслям Кадзуи, добавил музыкант. – Я тут не причем. Как вы тут говорили? Мое дело, что хочу, то и делаю.
Его взгляд был невозмутимым, а улыбка такая нахальная, что грех было не заехать ему по морде! Кадзуя бы так и сделал, не будь тут Сатико и вдруг, он поймал себя на мысли, что, действительно, он сам не знает, хочет ли он быть хорошим человеком, а не казаться им? Эта мысль поставила его в тупик.
– Я не могу с этим согласиться, – насупившись, проговорил Кадзуя, – тут вы оба не правы. Ты меня разочаровываешь, Ми-тян. Я пошел тебе на встречу, а ты снова воспользовалась соей доверчивостью к тебе. О какой честности, тогда, может идти речь? Можешь ответить?
В ответ молчание.
– А ты, музыкант, можешь?
– Я же сказал тебе, я здесь не причем. Фотки классные, они останутся в моей коллекции.
Кадзуя хотел было в очередной раз возразить наглому типу, только уже более внушительно, но тут вмешалась доселе незаметная Сатико.
– Кадзуя-сан, то, о чем ты просишь молодого человека, это очень важно для тебя?
– А ты разве сама не понимаешь, Сатико-тян?
– Нет, я не понимаю. Просто я вижу, как ты нервничаешь.
– Да, Сатико-тян, – кивнул Кадзуя, – на самом деле это очень важно. Жаль, что ты не понимаешь.
Он не успел закончить фразу, как Сатико подскочила к Китиро, одним коротким приемом повалила его на причал и, заломив руку, выдернула телефон. Никто не успел понять, что произошло – так быстро все закончилось, и только Китиро уткнулся лбом в доски и закряхтел от боли в руке.
– На, – Сатико протянула Кадзуи телефон и улыбнулась, а он, как идиот стоял с выпученными на нее глазами.
– Ты чокнутая, ненормальна! – завопил Китиро, поднимаясь с колен. – Ты мне чуть руку не сломала!
Дальше его уже никто не слушал, даже Ми захлестнула волна удивления и восторга от увиденного, и она смогла только произнести:
– Ух ты, вот это да!
– Спасибо, Сатико-тян, – наконец произнес Кадзуя, и взял из ее рук телефон Китиро. – Но не стоило этого делать, я бы и сам справился. – потом он обратился к парню, – Вот видишь, музыкант, что бывает… Надо было сразу сделать то, о чем тебя попросили по-хорошему.
Кадзуя принялся удалять фото из его телефона.
– Да вы оба просто чокнутые! – возмутился Китиро, поправляя одежду, – Шуток не понимаете! Полное отсутствие юмора!
– Мы чокнутые, вы чокнутые – хорошая команда получается, – с иронией заметил Кадзуя, и отдавая парню телефон, добавил, – Я думаю, нам лучше больше не сталкиваться. Никогда.
– И что, я теперь должен испугаться парня, за которого заступается девчонка?! – усмехнувшись, сказал Китиро, выхватил телефон и состроил брезгливое лицо.
– Китиро-сан! – вмешалась вдруг Ми, – По-моему, тебе лучше замолчать. Брата я знаю – его стоит бояться, а тебя девчонка на лопатки положила. А я думала, что я одна на такое способна, ха-ха! Так что подумай, что с тобой может сделать братик, если его хорошенько разозлить?!
– Ты что, теперь опять на моей стороне?
– Ты что, теперь опять на его стороне?
В один голос спросили парни.
– Я на своей стороне, мальчики, - улыбнулась Ми, – Но сейчас вы оба мне не интересны. Я желаю познакомиться с Сатико-тян. Правильно? Так  тебя зовут?
– Да, – коротко кивнула в ответ девушка, – Меня зовут Хасэчава Сатико.
«Только этого не хватало!» - про себя подумал Кадзуя и начал одеваться дальше.
– Меня зовут Такахаси Ми, – Ми снова расплылась в улыбке. – Я младшая сестра Кадзуи и, несмотря на то, что ты сейчас наблюдала, на самом деле мы очень сильно любим друг друга. Даже, братик?!
– Даже, сестренка, – насупившись, согласился Кадзуя, смиряясь с неизбежным знакомством Ми и Сатико.
А Китиро и вовсе отошел в сторонку и облокотившись о перила, косился в сторону ребят. Наверное обиделся.
Вдруг, неожиданно для всех, Сатико выпрямилась по струнке и, запрокинув голову назад, закрыла глаза. Все бы ничего, но ребят напугало то, что ее голова мелко дрожала, а глаза под веками быстро-быстро бегали из стороны в сторону.
Подобное Кадзуя видел по телевизору, он не мог вспомнить, что это такое, но как ему показалось, такое бывает у эпилептиков. Боясь, что Сатико вот-вот упадет на доски причала, он крепко ухватил ее за плечи, но она была напряжена, как натянутая струна и не было намека на то, что она обмякнет и повиснет на его руках, словно тряпичная кукла.
– Сатико! Сатико! Что с тобой! – Кадзуя потряс ее за плечи, в попытке привести девушку в чувства. Он даже растерялся от того, что не представлял, как нужно поступать в таких ситуациях. – Сатико, очнись!!!
Не на шутку испуганные случившимся, Ми и Китиро, как вкопанные встали возле Сатико, боясь тронуть ее даже пальцем.
– Это солнечный удар! – констатировал Китиро, хотя сам не был полностью в этом уверен, ¬– Потрогай – она горячая?
– Нужно положить ее на… на пол, – Ми замахала руками, – Положи ее, что бы не упала, и язык ей вытащи, чтобы не задохнулась!
– Я не могу ее даже с места сдвинуть! – в недоумении заявил Кадзуя. Еще раз тряхнул Сатико за плечи и отпустил. – Она просто стоит и не падает! Надо звонить в скорую – я не знаю, что с ней.
С этими словами, Кадзуя вынул телефон и принялся набирать номер, но прежде чем он нажал на вызов, Сатико так же внезапно пришла в себя и, смахнув слезу с угалка глаз, посмотрела на недоумевающих ребят прежним осмысленным взглядом.
– Ты нас напугала до смерти, дурра! – воскликнула Ми, взмахнув дрожащими руками.
– Вы оба, действительно, ненормальные, – в очередной раз заявил Китиро и, дернувшись, снова отошел в сторону.
– Слушай, заткнитесь, а! – рявкнул Кадзуя, и посмотрел в большие глаза Сатико, – Ты как себя чувствуешь, Сатико-тян? Можешь сказать, что сейчас было?
– Я больше не могу с вами находиться, – спокойно, будто ничего не произошло, заявила Сатико и подняла с причала свою сумку, – Простите, пожалуйста, что напугала вас… Мне нужно идти.
– Что? Куда идти? – Кадзуя совершенно не понимал, что происходит. Те двое – тоже.
А Сатико просто бросила на последок взгляд в сторону Китиро и, ничего не сказав, быстро застучала каблуками по доскам причала.

***
–  Мне не нужно напоминать лишний раз, что вы мои самые доверенные лица, и поэтому, вы сейчас находитесь здесь со мной. – господин Мицубу выдержал паузу, оглядев всех сидящих за столом мужчин. Ёттян сидел первым по правую руку от отца, и пока отец говорил, он ни разу не притронулся к еде. Остальные тоже.
– Я благодарен каждому из вас, – продолжил господин Мицубу. – Вы очень многое сделали для семьи и для меня лично. Я специально не торопил события и ждал сегодняшнего дня, чтобы обо всем поговорить с сыном лично. Отчасти вы были правы: хоть мой сын, Мицубу Ёттян играет не малую роль в нашей семье, от проблем, с которыми мы можем справиться сами, его нужно оградить. Он молод, жаждет закончить университет с отличием и наш долг – обеспечить ему спокойную жизнь. Все это вы говорили верно, основываясь на том, что любите моего сына так же, как люблю его я. Но, в конце концов, решение принимать мне, и прошу вас не осуждать меня. Он – мой сын, он член нашей семьи, и я хочу, что бы он был в курсе всех дел. Как бы дальше не сложились обстоятельства, и я знаю, что вы меня всегда поддержите, но, так или иначе, мое место займет он – мой сын.
Как только возникла очередная пауза, обеспокоенный Ёттян не преминул уточнить:
– Отец, о чем ты говоришь? Почему я должен занимать твое место?
– Помолчи, сын, – господин Мицубу отодвинул от себя пиалу с супом и, засучив рукава, продолжил говорить:
– Меня пытались убить, – словно робот, сообщил отец и вскинул руку, не давая сыну ничего на это сказать. – Это случилось до прошлой нашей с тобой встречи. Я не стал ничего тебе говорить, а просто приехал попроведать тебя и убедится, что с тобой все в порядке. На окне моей спальни трещина от выстрела – стрелял снайпер либо с плохой винтовкой, либо с очень большого расстояния, потому что пуля стекло не пробила.
– Хорошие бронированные стекла, – поправил хозяина господин Мияги.
– Благодаря оперативной работе наших людей, – продолжил господин Мицубу, – стрелявшего удалось поймать – его подвела машина – колесо не вовремя лопнуло, но я бы на его месте пустил себе пулю в лоб. Он оказался трусоватым и раскололся довольно быстро. Его нанял Нисимура Надзава.
– Нисимура Надзава нанял киллера, что бы убить тебя?! – в недоумении уточнил Ёттян. – Но мы же обо всем с ним договорились – он согласился сотрудничать с нами. Зачем ему понадобилась твоя смерть?
– Зачем? – отец посмотрел на сына, постукивая пальцами по столу. – Мне тоже хотелось бы это знать. Наемник ничего не сказал по этому поводу. Это и верно, откуда ему знать, зачем и почему, ему же не за это платят, платили… Вариантов много, мы уже над ними думали, но ответ знает только Надзава.
– Почему бы его самого об этом не спросить? – не понял Ёттян.
– Спрашивали, – вставил свое слово господин Тадаиши, – Он был очень удивлен и его оскорбило бы то, что мы так плохо о нем думаем. К сожалению, наши люди перестарались с допросом стрелка и… - он не может ничего подтвердить.
– Незадолго до этого происшествия, – начал дальше свой рассказ отец, – Надзава повысил процент с товара, который мы переправляем через его порт. Мы, в принципе, были бы согласны, но процент слишком велик и, посовещавшись, мы отказались. Если ты помнишь сын, в соседнем городе есть у нас на примете один порт, с которым мы могли бы вполне неплохо работать. Поэтому, как ты уже понял, у Назавы был повод от меня избавиться, ведь он потерял кучу денег из-за своей жадности. И с последней партией груза, мы недосчитались одного контейнера с товаром на крупную сумму. Назава и тут отрицает свою причастность к пропаже, мол, он не несет ответственности за наш груз, тем более, когда он в пути. Понимаешь, сын, чем тут дело пахнет? Неприятностями. Надзава затеял войну, а мне только остается принять его вызов.
– Я не понимаю, отец, – развел руками Ёттян, – зачем Надзаве понадобилось портить с нами отношения? Он рискует лишиться не только своего порта, который существует в основном за счет наших поставок, но и всего остального! Это безумие!
– Я согласен, – кивнул господин Мицубу. – Это я и пытаюсь сейчас выяснить: что побудило Надзаву кардинально поменять свое отношение к нашему общему бизнесу. Надзава не желает вести какие-либо переговоры, не идет нам на уступки, поэтому мы не можем найти с ним никакой компромисс.
– Есть предположение, – вставил слово господин Донза, – что у Надзавы появились новые, более платежеспособные поставщики, либо кто-то подгреб Надзаву под себя и устанавливает свои правила.
– Я считаю, что Надзаву надо убирать. – Мияги закрепил свое решение ударом кулака по столу. – Он слишком зарывается и не важно, стоит кто-то над ним или нет! Да от него гнильцой воняет аж на весь остров, разве не ясно?! Его порт нам нужен! Мы, между прочим, из-за него тоже немалые деньги теряем!
– Подожди, Мияги-сан! – господин Мицубу предупредительно поднял ладонь. – Усмири свой пыл! Мы всегда поступали как цивилизованные люди, и данная ситуация не исключение! Если кто-то со мной не согласен, может сказать об этом, не забывая подтверждать свои доводы фактами.
Через пару секунд затишья, Мияги сказал:
– Неужели тебе, Мицубу-сан, недостаточно того, что Надзава послал к тебе наемника? Не думаю, что здесь что-то личное.
– Отчасти ты прав, Мияги, – кивнул господин Мицубу, – но есть некоторые моменты, которые никак не увязываются между собой. Не нужно поддаваться на провокации.
– И что ты предлагаешь, Мицубу-сан? – спросил господин Тадаиши. – Кто бы ни стоял за Надзавой, мы не можем оставить это просто так.
– Об этом и речи быть не может, – согласился господин Мицубу, – Надзава головой отвечал за наш груз, с него и будем спрашивать. Он деньги за это получал. Об этом мы еще поговорим, а сейчас, послушай меня, сын. – он откинулся на спинку стула, глядя на Ёттяна. – Для тебя есть небольшая работа. Во вторник сюда приезжают люди из соседнего города, которые контролируют их местный порт. Нужно будет с ними встретиться и обсудить подробности по поводу сотрудничества. Насколько нам известно, работать они с нами согласны, поэтому с ними особых проблем возникнуть не должно. Что, как, зачем и почему, ты узнаешь завтра или во вторник перед встречей – незачем тебе сейчас этим голову забивать. В этих делах опыт у тебя есть. Ты легко справишься – я знаю. Это безопасно, поэтому я и прошу тебя заняться этим делом, но, на всякий случай, с тобой буду твои люди.
– Я понял тебя, отец, – сказал Ёттян, ожидающий чего-то большего от отца, – Но они не мои люди, они мои друзья.
Все остальные молчали, но все равно было ясно, что речь идет о Рютаро, Тэдзуке и Дайдзо. Они же, при хозяине и права не имели возразить.
– Хорошо, друзья, – согласился отец, – но не будем сейчас заострять на этом  внимание. Но это не все, что я хотел тебе сказать. Есть еще одна, немаловажная вещь – ты должен оставить университет.
– Что? – Ёттяна захлестнула волна возмущения, но он не выплеснул ее наружу. – Зачем, отец? Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
– Это не обсуждается, Мицубу-сан! – отец посмотрел на сына из под лобья, – О причинах я тебе уже говорил! Не заставляй меня повторятся! У тебя немного времени, ты меня понял?
– Да, отец, понял.
Ёттян насупившись встал из-за стола и поспешил покинуть столовую.

***
– Сатико-тян! Сатико! – Кадзуя догнал девушку почти у самого маяка. – Постой, Сатико-тян! Что случилось? Что это был за приступ? Ты чем-то серьезно больна? Что с тобой вообще происходит?
– Если Китиро-сан твой друг, не отпускай его от себя ни на шаг, – не поднимая взгляда, произнесла Сатико, и пошла дальше.
– Я не понимаю о чем ты говоришь, – Кадзуя держался рядом с ней, – Причем тут какой-то Китиро-сан? Он мне вообще никто.
– Тогда, его очень жаль, – все так же тихо заключила Сатико. – Это все, что я могу тебе сказать.
– Вокруг тебя одни загадки, Сатико-тян, ты пугаешь меня. Объясни, чтобы я был спокоен.
– Я очень ценю твою заботу,  – Сатико остановилась и посмотрела в глаза Кадзуи. – Но тебе не о чем беспокоится. Правда. Скоро я вернусь… вернусь домой и мы уже никогда не увидимся. Поэтому, нам не надо привыкать друг к другу, и не старайся узнать обо мне что-нибудь – в этом нет необходимости. Очень хотелось бы думать, что понимаешь, о чем я говорю.
Сказанное ею, для Кадзуи прозвучало как гром среди ясного неба, сквозь который тихо-тихо доносился собачий лай.
Все было сказано, хоть и осталось много тайн. И когда Сатико зашагала дальше, он даже не попытался остановить ее или пойти следом. Он проводил ее взглядом до маяка, и когда Сатико скрылась в темном проеме помещения, он еще долго стоял на одном месте.



Глава 13
Кадзуя приехал в университет не задолго до начала занятий и, теперь уже принципиально, поставил свою машину на стоянку рядом с машиной директора Курохито. А что он может из-за этого сделать? Не исключить же?
Когда Кадзуя доставал сумку с вещами с заднего сиденья, мимо него прошли двое мужчин под тридцать лет. Молча они посмотрели на парня и направились к воротам. Кадзуя бы даже не обратил на них внимания, если бы они так на него не таращились. Вроде бы одеты не плохо, но передвигаются пешком, потому что и за воротами Кадзуя не заметил ни одной припаркованной машины. Бывают же странные люди.
Такахаси закинул сумку на плечо, захлопнул скрипучую дверцу и направился в общежитие узнать расписание на день.
В комнате Ёттяна не оказалось. Наверное, он пошел позавтракать или уже в учебном заведении, что более вероятно.
Рядом со своей кроватью Кадзуя обнаружил рюкзак, а чистая одежда лежала на кровати. Кадзуя бросил на пол сумку, взял выглаженную рубашку, в которой вчера Ёттян ушел из его дома, и почувствовал запах свежести и легкий аромат кондиционера для белья.
«Надо же, – усмехнулся Кадзуя, – постирал мою одежду, а ведь одел всего один раз».
Взяв учебники, он не стал звонить Ёттяну, что бы узнать, где тот находится, а сразу отправился в учебный корпус.
По дороге он надеялся не встретить Кейко, поскольку не успел бы поговорить с ней до начала занятий. Лучше сделать это позже. По коридорам университета хаотично сновали ученики, некоторые маленькими группами стояли у окон и у аудиторий, и все о чем-то говорили, создавая всеобщий гам, давящий на мозг и закладывающий уши. Кейко по дороге не попалась, зато, когда Кадзуя шагал по коридору, некоторые из ребят замолкали и провожали его косыми взглядами.
«Наверно, се уже в курсе субботних событий в доме Кейко, – промелькнуло у Такахаси в голове. – Ну и ладно, черт с ними! Все равно это не их собачье дело!»
Стараясь ни на кого не обращать внимания, он вошел в наполовину заполненную аудиторию и сразу же увидел Ёттяна – тот махнул ему рукой почти с последнего ряда. Но Ёттяна и без того можно было легко заметить, поскольку на нем был ярко фиолетовый короткий пиджак с поднятым воротником и такой же фиолетовый галстук на шее.
«Как всегда в своем репертуаре».
Кадзуя быстро поднялся между рядов и сел рядом с другом.
– Привет, – кивнул Кадзуя. – Как твои дела? Как прошло воскресенье, сильно болел?
Ёттян в ответ улыбнулся.
По началу было плохо, потом отпустило. День оказался насыщенным, поэтому некогда было болеть.
– Ездил домой? – спросил Кадзуя.
– Ездил. Не хотелось в плохом виде заявляться в общежитие. А ты откуда знаешь?
– Просто предположил, – пожал плечами Такахаси, глядя на быстро наполняющуюся аудиторию. – Стирать обычно ты ходишь в прачечную или домой едешь, а прачечная на ремонт закрыта. Не стоило себя утруждать стиркой, одежда ведь чистая была.
– Я же говорю тебе, день был насыщенный, а у тебя как дела?
– У меня день, пожалуй, тоже был насыщенный, – задумчиво произнес Кадзуя, – и, как всегда, без сестры не обошлось.
– Сестра у тебя хорошая, – заметил Ёттян, – всегда приветливая. Жаль, что у меня нет такой сестры.
– Хорошо, что у тебя нет такой сестры, вмятины на машине, знаешь, откуда?
– А она обо мне что-нибудь говорила? – пропустив замечание Кадзуи, спросил он.
– Ми? О тебе? А что она должна была о тебе сказать?
– Ну, не знаю, – Ёттян возвел глаза к потолку, – хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь говорила?
– Нет, не говорила, и вообще, ты это брось, ясно?! Мы уже это обсуждали. Еще спроси, что говорила о тебе моя мама?
– А, действительно, твоя мама что-нибудь обо мне говорила?
– Ты что, издеваешься!!! – почти закричал Кадзуя и в этот момент прозвенел звонок.
Лекция оказалась долгой и утомительной. Впервые Кадзуя на занятиях думал не о предмете. Мысленно он гулял с Сатико по пляжу и слушал, как по маяку разносится мелодия ее флейты.
Все вело к тому, что Сатико должна была уйти в неизвестность. Она ни раз говорила об этом. Но смысл ее поступка Кадзуи был не ясен. Так же было не ясно, зачем Сатико допустила его к себе? Кто может дать вразумительный ответ на вопрос, зачем она вообще появилась в его жизни?
Голос учителя, вялый и усыпляющий, только на нервы действует.
«Может, действительно, бросить этот университет к чертовой матери! – подумал Кадзуя. – Что-то я задержался здесь. Зачем? Для чего? Для кого? Кому и что я пытаюсь  этим доказать? По-моему, я уже всем доказал то, что хотел, пора переходить на новый уровень, где не нужно притворятся правильным. Чтобы не отличаться от общества и сливаться с системой».
Судя по тому, что Ёттян тоже ничего не конспектировал, а разрисовывал тетрадь всяческими рисунками, настроение у него было не менее паршивое, чем у Кадзуи.
– Почему ты сел на последний ряд? – тихо спросил Казуя.
– Чем дальше от людей ты находишься, – не отрываясь от своего занятия, произнес Ёттян, – тем менее заметен и интересен для них становишься.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Кадзуя.
– Я имею в виду то, что учитель не спрашивает тех, кто на последних рядах.
– Но ведь в твоих словах есть какой-то скрытый смысл, верно?
– Скрытый смысл есть везде и во всем – коротко буркнул Ёттян.
– Ну так объясни мне – не понимаю.
Ёттян выпрямился и вздохнул.
– Это не нужно понимать, это нужно осознавать. Когда ты находишься рядом с одними людьми, от других отдаляешься. Обстоятельства могут не позволить быть рядом  тем, кто тебе нужен. Нужно выбирать. Всегда нужно выбирать, и желательно правильно. Иначе, потом, ничего нельзя будет изменить.
– Я, наверное, зря спросил, – пробубнил Кадзуя и, открыв учебник где-то посередине, впился в него глазами.
Когда Ёттян и Кадзуя пошли на обед в столовую, Ёттян неожиданно спросил:
– Откуда ты так хорошо умеешь драться? Ты никогда об этом не рассказывал.
– Не было необходимости. – коротко ответил Кадзуя, и добавил. – И дерусь я, на самом деле, не очень хорошо.
– Вот только не надо сейчас набивать себе цену, ладно? Я сам видел, как ты раскидал тех парней в саду у Кейко.
– Я раскидал? – усмехнулся Кадзуя. – Вот Кейко раскидала, это верно, а я то что?
– Кейко – это отдельная история, – сказал Ёттян. – Тоже интересный факт, но о ней потом.
– Ты же не помнишь момент с дракой, – заметил Кадзуя, – ты сам говорил.
– Не уходи от ответа, – Ёттян придержал Кадзую за руку.
 – Улица научила, доволен?  – ответил Кадзуя и пошагал дальше.
– Уличные драки? Это же интересно! Мог бы и рассказать! Я знаю о тебе практически все, но то, что ты уличный боец – это для меня новость!
– Я не уличный боец и не был им никогда. Просто рос без отца, воспитывался улицей, там же и научился драться. Ничего особенного. Атоэ, к примеру, тоже неплохо умеет драться.
– Да, но Атоэ ходит в клуб Кендо, – возразил Ёттян.
 Кадзуя на это только развел руками.
– А что ты можешь сказать на счет Кейко? – продолжал Ёттян. – Она у нас не ходит ни в один из клубов, но при этом отлично владеет кун-фу.
– С чего ты взял, что она владеет кун-фу? – усомнился Кадзуя. – Просто помахала бамбуком, навела на нас страху. Да и рассмотреть как следует я ничего не успел, а ты, наверное, и подавно. Меня больше заботило, как бы поскорее ноги унести и тебя.
– Там и рассматривать ничего не надо было, – настаивал Ёттян, – достаточно того, что Кейко сломала бамбук, понимаешь?
– Нет, что в этом такого?
– А ты пойди, попробуй, голыми руками сломай стебель бамбука, хотя бы толщиной с большой палец.
– Ладно, я тебя понял, – отмахнулся Кадзуя, – только я не понял, к чему ты это все говоришь.
– Я говорю о том, что у нас в университете слишком много людей, занимающихся боевыми искусствами.
– Ничего удивительного, – пожал плечами Кадзуя, – у нас почти пятьдесят процентов учащихся ходит в разные боевые клубы при университете.
– Вот то-то и оно, что наш университет не является с уклоном на боевые искусства, а клубов тут больше, чем факультетов, ясно?
– Ну, не знаю, – снова пожал плечами Кадзуя, – не вижу в этом ничего удивительного.
Тут Ёттян подумал, что с Кадзуей об этом говорить дальше  нет смысла. Было видно, что Такахаси старался поддержать разговор, но при этом был погружен в какие-то другие мысли, которые ему не давали покоя больше, чем численность учащихся, владеющих боевыми искусствами. Так они молча и дошли до столовой. Где уже собралась добрая половина учащихся – человек пятьсот, которые создавали шум, как на демонстрации. И хорошо, что помещение столовой было огромным, иначе в нем не возможно было бы протолкнуться, и тем более, пройти между рядами столов с подносом. А так, хоть на машине разогнаться есть где, вот только нельзя.
Была такая идея у Кадзуи с Ёттяном, что здорово было бы заехать в столовую на машине и мотоцикле и устроить кольцевые гонки, да посносить все столы и стулья к чертовой матери, чтобы потом все стены и потолок были разрисованы натюрмортом из настоящей еды.
Сначала Кадзуя и Ёттян не замечали того, что на них обращают внимание, но по мере продвижения к конвейерам, по которым двигались блюда с едой и напитками, настойчивые взгляды и озирания, трудно было не заметить. Все, почему-то провожали их взглядами, перешептывались и тыкали в них пальцами. Это было не совсем в открытую, отчего становилось еще более неприятно. Кадзуя вспомнил, что в коридорах университета он наблюдал примерно то же самое. К чему бы это?
– Ты похож на Джокера, – сказал вдруг Кадзуя, когда они ставили тарелки на подносы, медленно двигаясь вдоль конвейера.
– Что? – не расслышал Ёттян.
– В своем костюме ты похож на Джокера.
– Правда? Никогда об этом не думал. Завтра раскрашу лицо как у него и приду на занятия.
– Не стоит. На тебя и так все смотрят.
– Это потому что я выгляжу хорошо, а вот почему в тебя все пальцем тычут? Не понятно.
– Мне тоже не понятно, – Кадзуя из подлобья оглядел столовую, – может, прореха расстегнута… нет, застегнута, и кроссовки, вроде бы, одного цвета.
– Я думаю, что все в курсе того, как мы повеселились у Кейко на день рождение, и теперь все это обсуждают. О, смотри-ка, Атоэ. Надо бы с ним серьезно поговорить. – последнюю фразу Ёттян процедил сквозь зубы.
– Думаешь, стоит? – спросил Кадзуя.
– А ты разве так не думаешь? По-моему, он и тебе нервы изрядно попортил, крыса тыловая! А я не успокоюсь, пока не верну ему должок. Смотри-ка, хохочет, сидит, весело ему! Однако, я из него Джокера сделаю!
– Что, раскрасишь, что ли?
– Нет, сделаю ему улыбку от уха до уха, и будет он тогда всю жизнь улыбаться!
– Меня не забудь позвать, – усмехнулся Кадзуя, – я не могу это пропустить.
– Завтра у нас тренировка, приходи – посмотришь.
– А обязательно мне на твою тренировку идти?
– Не бойся, Кадзуя, тебя я на бой вызывать не буду, особенно после того вечера  Кейко. Кстати, а ты с ней уже разговаривал?
Кадзуя вздохнул и отвел глаза в сторону.
– Пока еще нет. Планирую сегодня вечером поговорить.
– Меня тоже не забудь позвать – не могу это пропустить, – с ухмылкой сказал Ёттян и  взял поднос.
– Издеваешься, да?
– Нет, ни сколько… займем вон тот стол у окна, пока он пустой.
С этими словами Ёттян направился к столу, а Кадзуи пришлось задержаться, потому что в кармане зажужжал телефон. Это пришло сообщение как раз от той, кого оги с Ёттяном как раз вспоминали: «Я в столовой. Нужно поговорить».
Кадзуя еще раз оглядел столовую, убирая телефон в карман, но Кейко не увидел. И с нервозным чувством от предстоящего разговора, он направился  столу, чтобы оставить поднос со своим обедом.
– Кадзуя-сан! – вдруг услышал он за спиной и, повернувшись, видел в метрах десяти от себя Кейко в компании своих подружек. Она стояла впереди всех, словно предводитель какой-то банды.
– Кажется, это твое! Крикнула она и швырнула в Кадзую черный пакет.
В этот момент, все, кто находился на пути между Кадзуей и Кейко, куда-то быстро исчезли. И всеобщая какофония голосов стихла так, что было слышно, как на другом конце столовой, у кого-то нечаянно выпали из руки палочки.
Кадзуя, держа одной рукой поднос с едой, второй рукой поймал летящий ему прямо в лицо пакет.
«Не плохая реакция» – заметил про себя, стоящий неподалеку, у стола Ёттян.
– Что это? – преодолевая волнение и игнорируя и без того привлеченное к себе постороннее внимание, спросил Кадзуя. Догадаться было не трудно, да и вопрос, скорее, был дежурным, по инерции, нежели риторическим.
– Это то, что ты забыл у меня дома, когда убегал сл своим другом, так, что пятки сверкали… В прямом смысле слова!
– Я собирался с тобой об этом поговорить, – начал Кадзуя, медленно отступив назад и поставив на стол поднос с пакетом. – Я ждал удобного момента, но, видимо, удобный момент ты выбрала сама.
Он развел руками, снова оглядев столовую, на какое-то время ставшую театром.
«Автодром получился бы лучше!»
– А тебе волноваться уже не о чем, Такахаси Кадзуя! – заявила Кейко, медленно надвигаясь на него со своей «бандой». – Весь университет знает о твоем героическом поступке! Весь университет знает, что ты бросил меня в мой же день рождения и, более того, весь университет смеется на до мной, узнав из-за чего, точнее, из-за кого ты меня бросил!!! Мне теперь взгляда поднять стыдно, в меня все пальцем тыкают!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – в тон Кейко сказал Кадзуя, и в ожидании очередных боевых выходок  ее стороны, аккуратно задвинул ногой стул под стол. – Ты же знаешь, что там произошло, благодаря ему!
Кадзуя, не оборачиваясь, ткнул пальце в сторону Атоэ. Отчего тот с недовольным видом поднялся с места.
– Даже не думай, – тихо проговорил, глядя из-под лобья, ему Ёттян, и зажал палочку в руке как нож.
Атоэ не услышал, что сказал Ёттян, но понял абсолютно все, и не рискнул вмешиваться, дабы не схлопотать не только от парней, но и еще от женской «банды».
– Да, согласилась Кейко, подходя все ближе, – я не знаю, что там произошло, и я даже была готова простить тебя за испорченный праздник и погубленный сад! Даже за панду! Но после того, как я узнала из-за чего все произошло, я готова разорвать тебя на куски, сжечь и развеять твой прах по ветру!!!
– Перестань кричать на меня Кейко-тян! Объясни толком, что ты имеешь  в виду?
Кейко быстро взяла у одной из подруг раскрытый ноутбук и показала Кадзуе.
– Не нужно прикидываться овечкой! – рявкнула Кейко, а у самой слезы заблестели в уголках глаз. – Весь университет, да что там, уже весь город знает о тебе с Ёттяном! Как же ты мог меня так опозорить!
На мониторе было фото, где Кадзуя и Ёттян целуются.
– По-моему, это вы тут на фото, – продолжала говорить Кейко, – не так ли? А вот еще, и еще, и еще.
Все выглядело действительно так, словно Кадзуя и Ёттян на одних фото целовались, на других просто обнимались. И ракурс был выбран так, что все выглядело правдоподобно.
– А больше всего мне нравится вот эта фотография. – Кейко кликнула стрелкой, и Кадзуя увидел себя по пояс голым, прижатым Ёттяном к стене ванной в доме Кейко.
– Ты не права, Кейко-тян, по поводу наших с тобой отношений, – чуть тише и спокойнее сказал Такахаси, – а эти фотографии – полная чушь. Я не буду поддаваться на такую провокацию, в них нет ничего компрометирующего.  Я думаю Ёттян, да и, пожалуй, другие, со мной согласятся.
– Да, – согласился Ёттян, выступив на шаг вперед, – все фото просто чушь! Особенно последняя: моего лица почти не видно, тени какие-то не ровные и блики от вспышки мешают…
– Ёттян, – одернул его Кадзуя, тебя никто не просил комментировать фотографии.
– Извини – отвлекся.
– Я не права по поводу наших отношений? – переспросила Кейко. – О каких отношениях ты говоришь?! Я открылась тебе, а ты так со мной обошелся! Если бы ты сразу все мне рассказал, я бы тебя поняла и вся бы эта история не вылезла наружу!
– Постой, Кейко. – Кадзуя шагнул к девушке на встречу. – Я собирался тебе все объяснить… нет, не про меня с Ёттяном, а про нас с тобой. С Ёттяном мы просто друзья и… и с тобой тоже. Не более того, понимаешь?
– Я все уже поняла, не нужно мне ничего объяснять! Ёттян тебе больше чем друг! Он тебе дороже, чем я, это и дураку понятно! Меня ты никогда не любил и панду подарил, только чтобы позлить меня!
– Да причем тут панда?! – вскинул руками Такахаси. – Ты уже который раз меня ею попрекаешь!
– Дурак ты, – наконец сказала Набики, которую доселе даже видно не было. – Всем известно, что Кейко-тян боится… точнее, не любит панд и сделал ей такой подарок! Не прикидывайся, будто ты не знал этого!
– Но я и вправду слышу об это впервые. – Кадзуя вздернул брови, а затем обернулся на друга, который стоял, как ни в чем не бывало.
– Что? – наконец развел он руками. – Что вы на меня так смотрите?
– Ты знал об этом? – спокойно спросил у него Кадзуя.
– Ладно, признаю, знал. – со вздохом выговорил Ёттян и стал серьезнее. – Я хотел тебе сказать, что я специально уговорил тебя подарить ей этого чертового медведя, но как-то момента подходящего не нашлось.
– Нет, почему же, – Кадзуя засунул руки в карманы брюк, – как выяснилось, это самый подходящий момент для откровений.
– Кейко-тян, - произнес Ёттян, встав рядом с другом, – Кадзуя не виноват, я подставил его, чтобы ты так на него разозлилась, и чтобы вы не были вместе. Но теперь-то и так понятно, что Кадзуя-сан тебя не любил. Ты просто для него друг, так же как и я, смирись с этим.
– Мы пришли к тому же с чего и начали. – развела руками Кейко. – Тут и фотографий никаких не нужно.
– Ты мне очень помог, мой друг. – совершенно серьезно сказал Кадзуя и обняв его за плечи, поцеловал прямо в губы. – Спасибо тебе, Ёттян.
И под всеобщее ликование от увиденного, он развернулся и взял со стола пакет с обувью.
– Ты зачем это сделал?! – почти рявкнул Ёттян, схватив Кадзую за руку. – Ты же знаешь, что я никогда не желал тебе ничего плохого! Не желал, чтобы о тебе черт знает, что думали, и трепались за спиной!
– Все в порядке, Ёттян. – Кадзуя высвободил руку из хватки друга. – Пусть треплются. Теперь для этого есть полные основания, не так обидно будет.
Кейко, почему-то молчала. Она даже как-то грубо вернула подруге ноутбук, а Кадзуя, последний раз посмотрел ей в глаза и вышел из столовой.
Когда Кадзуя вошел в аудиторию, она была почти пуста и преподаватель, писавший что-то на доске, сразу же подозвал его к себе.
– После занятий директор Курахито просил тебя зайти к нему, – сообщил он и вернулся к своему занятию.
Снова озадаченный, Такахаси занял свое место в ожидании конца лекции. Разговаривать ему ни с кем не хотелось, даже с другом Ёттяном. И Ёттяну, видимо, тоже, потому что он опять занял место на последнем ряду. Кадзуя бросил взгляд в его сторону, и ему вспомнились слова Ёттяна: «Чем дальше находишься от людей, тем меньше они тебя замечают».
Правильные слова, только Кадзуя раньше не обращал на такое внимание. Выходит, что Сатико следует именно этому правилу, и следует нарочно, в отличие от… в отличие от Кадзуи. Наверное, это имел в виду Ёттян. Он говорил Кадзуи про него самого, только Кадзуя этого не понял, потому что не желал замечать ничего и никого вокруг себя. Не желал видеть как все вокруг него рушиться, а когда ничего и никого не останется -будет уже поздно.
Кадзуя и Сатико находятся в одинаково бедственном положении, и что самое страшное – они оба считают, сто это их полностью устраивает, но до какого момента?
Стоило только звонку разбить все его мысли как стекло, он тут же схватил свою сумку с учебниками и бегом покинул аудиторию.
По пути к директору, Такахаси попытался предположить, зачем тот его снова вызывает к себе? Причин предостаточно: хоть долги по учебе и общежитию, может узнать уволился ли он с работы или нет. Может из-за машины, поскольку Кадзуя так и продолжает ставить ее на стоянку рядом с его машиной, может из-за субботней драки – болтливых хватает, а может и по поводу недавнего инцидента в столовой – наверняка об этом уже пол города треплется и поцелуй с Ёттяном в инете повышает рейтинги.
–  Вы вызывали меня, директор Курахито? –  Кадзуя прикрыл за собой дверь, но дальше этой двери идти не хотелось.
Директор сидел за своим столом и сверлил Такахаси взглядом поверх очков.
–  Подойди сюда, –  сухо сказал он, –  сядь.
«Сядь?! –  в голове Кадзуи возник огромный восклицательный знак. – С директором явно что-то случилось! Наверное, его мозг захватили пришельцы!»
Кадзуя послушно прошел через весь кабинет и сел в кресло у стола, а сумку положил под ноги.
«Ели директор Курахито как всегда зол и намерен подписать заявление о моем отчислении, – подумал Кадзуя, – что ж, я ему даже спасибо скажу, и машину его не поцарапаю, когда отъезжать буду».
Директор, все так же глядя на Кадзую поверх очков, навалился на стол, сложив перед собой руки.
–  Не буду спрашивать, как продвигается дело с учебой – сегодня только понедельник. Узнавал в бухгалтерии, что ты еще не оплатил общежитие. Когда?
Кадзуя вспомнил, что сегодня еще не говорил об этом с Ёттяном и вряд ли будет говорить. Но директор не за этим его позвал. Наверняка не за этим.
– У меня есть время до пятницы, так ведь? – нашел, что ответить Кадзуя. Конкретные сроки называть было бессмысленно.
– Время есть, решай вопрос, – коротко подытожил директор, и положил на стол перед Кадзуей черно-белую фотографию, распечатанную на принтере. На фото были двое мужчин, которых Кадзуя видел на стоянке. Фото явно с камеры наблюдения. У Кадзуи даже от сердца отлегло, что это не одна из тех фотографий, которые показывала в столовой Кейко.
–  Ты знаешь этих людей? Кто это? –  директор Курахито указал взглядом на фото.
– Нет, не знаю, – честно ответил Кадзуя, даже не взяв листок со стола. – Я сегодня утром видел их в первый раз, когда приехал. Они прошли мимо меня через стоянку и ушли пешком.
– Значит, не знаешь, да? – директор забрал фото и, сняв очки, уставился на него. – Я так и думал, – он отложил фото в сторону, – а ведь они спрашивали тебя, назвались твоими родственниками.
–  Кем? Родственниками? – растерялся Кадзуя. – Но я знаю всех наших родственников. Надо у мамы уточнить. А зачем они приходили, о чем вы говорили с ними?
Директор не спеша встал из-за стола и, заложив руки за спиной, зашагал по кабинету.
 Эти молодые люди хотели поговорить с тобой о чем-то лично. Когда я предложил им подождать тебя для разговора у меня в кабинете, они вежливо отказались и быстро ушли.
–  Может это как-то связанно с тем, что произошло в четверг в баре? –  как бы для себя предположил Кадзуя, но директор сразу же прервал его размышления.
 –  Не знаю уж с чем это связанно, –  сказал он, наклонившись над Такахаси, –  но мне в университете проблемы из-за тебя не нужны и, вообще, я позвал тебя по другому поводу. Звонил инспектор Огура, хотел, что бы ты срочно приехал к нему в участок. 
По какой причине – у директора спрашивать было бесполезно, поэтому Кадзуя просто кивнул и поднялся с кресла.
– Я могу идти? – спросил он, поняв, что разговор закончен.
Директор прошагал мимо Такахаси к своему столу.
– Иди, – коротко бросил он, даже не взглянув на парня.
– Можно я это возьму, – кадзуя кивнул на фотографию.
– Зачем? – директор уперся руками в стол и добавил, не дожидаясь ответа. – Забирай, если тебе это хоть как-то поможет.
Кадзя взял листок со стола и, свернув его в несколько раз, засунул в карман. Когда он поднял с пола сумку и собрался уходить, директор Курахито сказал:
– Матери ничего не говори.
Кадзуе показалось, что это ему послышалось и он вопросительно воззрился на директора.
– Я не понял вас, директор Курахито.
– Не нужно ничего говорить госпоже Такахаси про сегодняшних визитеров, – сухо повторил директор и, опустившись в кресло, занялся какими-то своими делами. – Я сам с ней об этом поговорю. Ты меня понял?
Такахаси даже растерялся, что ответить, но сейчас с ним спорить почему-то не захотелось.
– Я все понял, – опустив взгляд, выговорил он и зашагал к двери.
– Будь повнимательней, Такахаси, – вдруг сказал ему в след директор, при этом делая вид, что очень сильно занят и на парня у него больше нет ни секунды свободного времени.
«И снова послышалось» – подумал Кадзуя и вышел из кабинета.
Ак только дверь за ним закрылась, из смежной комнаты в кабинет вошел мужчина сорока лет, в коричневом плаще и светлыми волосами, собранными в толстый конский хвост. Он прошел к столу и небрежно плюхнулся в кресло, верят в одной руке зажигалку «Зиппо».
Директор Курахито возился с бумагами, словно не замечая гостя.
– Удалось что-нибудь узнать у парня? – как бы между делом поинтересовался мужчина.
Директор на это лишь бросил взгляд поверх очков.
– У Такахаси-сана, – поправил себя мужчина, поймав взгляд директора.
– Нет – сухо ответил директор Курахито. – Похоже он не  курсе, и ни о чем не подозревает. Это не удивительно, ведь он сосредоточен на личных проблемах, в которых погряз с головой. Да мы и сами пока утверждать ничего не можем. У нас ничего нет, одни только догадки и предположения. Я отправил Такахаси к инспектору Огура, наверное, он ничего нового ему не скажет. Тоже самое, что сказал мне. Но для нас эти новости не из приятных – больше опросов возникает.
Мужчина немного подождал, постукивая зажигалкой по подлокотнику, и спросил:
– Ну и что Курахито-сан собирается предпринимать?
– Пока ничего, – директор снова усмехнулся в бумаги, – мне нужно подумать. А твоя задача – не спускать с Такахаси глаз, не важно, где бы он не находился, в университете или за его пределами, ясно?
– Ага, – мужчина поднялся с кресла и быстро удалился, словно его и не было.



– Кадзуя! Постой, Кадзуя!
Такахаси обернулся на голос Ёттяна, и остался стоять у машины с открытой дверцей. Ёттян подбежал к другу и перевел дыхание.
– Кадзуя, ты уезжаешь?
– Не на долго, – кивнул он. – Дело возникло.
– Я должен был отдать тебе твои деньги, ты забыл?
– Ты мне ничего не должен, – сухо ответил Кадзуя, и хлопнул ладонью по скрипучей дверце. – Но большое тебе за это спасибо, они мне сейчас очень необходимы.
– Я знаю. Вот, держи, тут хватит, чтобы оплатить прошлый месяц и следующий, наперед.
– Это лишнее, – сказал Кадзуя, покачав плотную пачку денег на ладони.
– Нет, не лишнее, – улыбнулся Ёттян. – Бери, пока есть деньги. У тебя сейчас забот хватает, пусть хоть это не будет твоей проблемой.
– Мне не нужно больше денег, потому что я ухожу из университета.
– Ты решил переехать из общежития домой? – уточнил Ёттян. – Что ж, верно, так можно не плохо сэкономить.
– Ты меня не понял, – вздохнул Кадзуя. – Я вообще ухожу из университета, понимаешь? Насовсем. Деньги я тебе верну. Обязательно.
– Но как же так, Кадзуя-сан?
– Поговорим позже, сейчас мне надо ехать.
Он сел в машину и силой хлопнул дверцей. Надо же – закрылась с первого раза. И завелась с первого раза, может, все не так уж и плохо?
 Вырулив со стоянки, он двинул к воротам. В зеркало заднего вида было видно, что Ёттян стоит все на том же месте. 


– Вообще-то, тебя это не должно особо волновать, –  сказал инспектор Огура, сев на край стола. –  Просто я подумал, что ты должен быть в курсе. Так, на всякий случай, а то мало ли что.
–  Я ничего не понимаю, –  задумчиво произнес Кадзуя, глядя на инспектора. – Как этот парень мог сбежать из больницы? Разве его не охраняли, как преступника?
–  Не преступника, а подозреваемого – не путай, это разные вещи. Он просто исчез из палаты в ночь с воскресенья на понедельник. Никаких следов почти нет, охрана ничего сказать не смогла, никто ничего не слышал и не видел, парадокс какой-то.
–  Что значит, никаких следов почти нет,  инспектор Огура? –  поинтересовался Кадзуя.
– Ничего особенного, и я не думаю, что это тебе необходимо знать.
– А все-таки? Раз вы начали говорить, может, расскажите все? Если ваш, как вы его назвали, подозреваемый сбежал из больницы, то он представляет опасность для меня и не только.
– По-моему, – сказал инспектор, – ты не за свою жизнь беспокоишься, Такахаси Кадзуя, а просто наглеешь. Ты не на допросе находишься, и тем более не тебе меня допрашивать.
Инспектор Огура слез со стола и сел в свое рабочее кресло.
– Ну хорошо, – наконец сдался он, – отчасти ты прав, но тебе незачем опасаться за свою жизнь. Я не думаю, что мелкий грабитель – неудачник сбежал из-под охраны, чтобы разыскать тебя и поквитаться как со свидетелем. И вообще, следов побега нет – на окнах решетки и мимо охранников никто не проходил, камеры это показывают. Он просто исчез  из палаты, а вся постель и пол были залиты водой.
– Водой? – переспросил Кадзуя, уверенно держащий ситуацию под контролем.
– Да, водой, – кивнул инспектор, – и самое интересной, это была морская вода, экспертиза это подтвердила. Парня, конечно, объявили в розыск, но при таких обстоятельствах… не уверен, что он найдется, дело, наверное, закроют уже к концу недели. Подозреваемого нет – обвинения предъявлять некому.
– Но, вы же его успели допросить, верно? – Кадзуя подался вперед, навалившись грудью на стол, – он подтвердил мои показания?
– Нет, – помотал головой инспектор Огура, и раскрыл папку, лежащую перед ним на столе. – Допросить нам его не удалось – врачи запрещали это делать до тех пор, пока он не окрепнет.
– То есть все? – развел руками Кадзуя, и откинулся на спинку стула. – Конец истории? Это все, что вы хотите мне сообщить? Значит, я могу идти?
– Не торопись, Такахаси Кадзуя, – инспектор вперед ладонь. – Ёссино, который подозреваемый, это не само главное, о чем я хотел с тобой поговорить. Сядь на место.
Инспектор взял из папки листок и прокатил по столу к Кадзуе.
– Эта девочка была в тот вечер в баре при ограблении. О ней ты говорил?
 У Кадзуи сердце дрогнуло в груди, когда он увил на фото Хасэгаву Сатико. Он взял фото в руки и рассмотрел его внимательней. Сомнений быть не могло – это была Сатико, только немного помладше и с черными волосами. Но мог ли Кадзуя признаться в этом даже самому себе, не говоря уж об инспекторе полиции Огуре? За последние четыре дня Такахаси узнал Сатико больше, чем вся полиция города, что давало повод не распространяться о ее существовании. Но при этом он не знал о ней ничего…
– Я не знаю, – проговорил Кадзуя, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, – не уверен, а откуда у вас…
– Смотри внимательнее, – инспектор подошел к автомату с водой и наполнил пластиковый стаканчик, – ее ты видел или нет? Это важно больше, чем ты себе представляешь.
– Я не знаю, – повторил Кадзу, не сводя глаз с фото. – Есть что-то общее, но… нет, это не она. Точно не она. Кто эта девочка, инспектор Огура?
– Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? – инспектор положил перед Кадзуй еще один листок бумаги и снова сел на край стола. – Это фоторобот, созданный с твоих слов, а это – он ткнул в фото в руке Кадзуи, – это фото Хасыгавы Сатико, пропавшей три года назад – одно и то же лицо, не правда ли?
Инспектор выхватил у парня фото и положил рядом с фотороботом.
– А сейчас ты мне заявляешь, что не верен, она это или нет? Совпадение, что твоя таинственная спасительница как две капли воды похожа на нее?
– Вы же сами с самого начала не поверили в существование этой девчонки, когда я вам о ней говорил. Чего же вы сейчас от меня хотите?   – Вообще-то, тебя это не должно особо волновать, –  сказал инспектор Огура, сев на край стола. –  Просто я подумал, что ты должен быть в курсе. Так, на всякий случай, а то мало ли что.
–  Я ничего не понимаю, –  задумчиво произнес Кадзуя, глядя на инспектора. – Как этот парень мог сбежать из больницы? Разве его не охраняли, как преступника?
–  Не преступника, а подозреваемого – не путай, это разные вещи. Он просто исчез из палаты в ночь с воскресенья на понедельник. Никаких следов почти нет, охрана ничего сказать не смогла, никто ничего не слышал и не видел, парадокс какой-то.
–  Что значит, никаких следов почти нет,  инспектор Огура? –  поинтересовался Кадзуя.
– Ничего особенного, и я не думаю, что это тебе необходимо знать.
– А все-таки? Раз вы начали говорить, может, расскажите все? Если ваш, как вы его назвали, подозреваемый сбежал из больницы, то он представляет опасность для меня и не только.
– По-моему, – сказал инспектор, – ты не за свою жизнь беспокоишься, Такахаси Кадзуя, а просто наглеешь. Ты не на допросе находишься, и тем более не тебе меня допрашивать.
Инспектор Огура слез со стола и сел в свое рабочее кресло.
– Ну хорошо, – наконец сдался он, – отчасти ты прав, но тебе незачем опасаться за свою жизнь. Я не думаю, что мелкий грабитель – неудачник сбежал из-под охраны, чтобы разыскать тебя и поквитаться как со свидетелем. И вообще, следов побега нет – на окнах решетки и мимо охранников никто не проходил, камеры это показывают. Он просто исчез  из палаты, а вся постель и пол были залиты водой.
– Водой? – переспросил Кадзуя, уверенно держащий ситуацию под контролем.
– Да, водой, – кивнул инспектор, – и самое интересной, это была морская вода, экспертиза это подтвердила. Парня, конечно, объявили в розыск, но при таких обстоятельствах… не уверен, что он найдется, дело, наверное, закроют уже к концу недели. Подозреваемого нет – обвинения предъявлять некому.
– Но, вы же его успели допросить, верно? – Кадзуя подался вперед, навалившись грудью на стол, – он подтвердил мои показания?
– Нет, – помотал головой инспектор Огура, и раскрыл папку, лежащую перед ним на столе. – Допросить нам его не удалось – врачи запрещали это делать до тех пор, пока он не окрепнет.
– То есть все? – развел руками Кадзуя, и откинулся на спинку стула. – Конец истории? Это все, что вы хотите мне сообщить? Значит, я могу идти?
– Не торопись, Такахаси Кадзуя, – инспектор вперед ладонь. – Ёссино, который подозреваемый, это не само главное, о чем я хотел с тобой поговорить. Сядь на место.
Инспектор взял из папки листок и прокатил по столу к Кадзуе.
– Эта девочка была в тот вечер в баре при ограблении. О ней ты говорил?
 У Кадзуи сердце дрогнуло в груди, когда он увил на фото Хасэгаву Сатико. Он взял фото в руки и рассмотрел его внимательней. Сомнений быть не могло – это была Сатико, только немного помладше и с черными волосами. Но мог ли Кадзуя признаться в этом даже самому себе, не говоря уж об инспекторе полиции Огуре? За последние четыре дня Такахаси узнал Сатико больше, чем вся полиция города, что давало повод не распространяться о ее существовании. Но при этом он не знал о ней ничего…
– Я не знаю, – проговорил Кадзуя, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, – не уверен, а откуда у вас…
– Смотри внимательнее, – инспектор подошел к автомату с водой и наполнил пластиковый стаканчик, – ее ты видел или нет? Это важно больше, чем ты себе представляешь.
– Я не знаю, – повторил Кадзу, не сводя глаз с фото. – Есть что-то общее, но… нет, это не она. Точно не она. Кто эта девочка, инспектор Огура?
– Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? – инспектор положил перед Кадзуй еще один листок бумаги и снова сел на край стола. – Это фоторобот, созданный с твоих слов, а это – он ткнул в фото в руке Кадзуи, – это фото Хасыгавы Сатико, пропавшей три года назад – одно и то же лицо, не правда ли?
Инспектор выхватил у парня фото и положил рядом с фотороботом.
– А сейчас ты мне заявляешь, что не верен, она это или нет? Совпадение, что твоя таинственная спасительница как две капли воды похожа на нее?
– Вы же сами с самого начала не поверили в существование этой девчонки, когда я вам о ней говорил. Чего же вы сейчас от меня хотите? 
–  Должен признаться – да, –  кивнул головой инспектор, –  никто не поверил в ее существование, когда ты тут такую историю рассказал… Предположим,  ты не врешь, Хасэгаву Сатико ты видел, не знаю как, но видел, однако, я до сих пор не верю в то, что она смогла покалечить взрослого мужчину. Скорее, я заставлю тебя в этом признаться… ума не приложу, зачем надо было все спирать на случайную девчонку! Мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное! Ты ведь далеко не глупый!
–  О чем вы говорите, инспектор?! –  этот полицейский начал не на шутку раздражать Кадзую своими намеками.
–  Не прикидывайся дурачком! –  рявкнул инспектор, стукнув ладонью по столу так, что листки слетели на пол. –  Сейчас не самый удобный момент! Мне известно о тебе все, начиная с пятнадцатилетнего возраста, когда у тебя был первый привод а полицию за хулиганство! В шестнадцать попался на драках с местными школьными группировками, в те же шестнадцать был задержан по подозрению в поджоге машины, затем по подозрению в хранении огнестрельного оружия! Трижды тебя и Каваи Кимуру задерживали за то, что вы выясняли отношения посреди города на глазах у сотен свидетелей, если не участников! Мне продолжать или ты понял, о чем я говорю?
– Не нужно, – Кадзуя отвел взгляд в сторону фото Сатико на полу. – Я все понял, но ничем вам помочь не могу. Я уже сказал все, что знаю. Теперь я могу идти?
Инспектор Огура просто промолчал, отвернувшись к окну и Кадзуя, приняв это за согласие, встал и направился к двери.
–  Эта девчонка считалась без вести пропавшей три года! – друг крикнул инспектор, подхватил фото Сатико с пола и, прижав Кадзую к стене, ткнул фото ему в лицо. –  После той ужасной катастрофы, когда школьный автобус с детьми упал в ущелье, ее и тела еще нескольких детей так и не смогли найти! Родители этой девчонки до последнего не хотели признавать, что потеряли дочь навсегда! Если это была действительно Сатико… Если тебе хоть что-то известно о ней, то расскажи! Подумай, какого сейчас ее родителям! А я им твою историю рассказать даже не могу, пока не буду полностью уверен!
–  Значит, не рассказывайте, –  холодно сказал Кадзуя, и высвободившись из хватки инспектора, отстранился от него к двери. –  Хотите найти эту девчонку – ищите, я все равно вам ничем не помогу.
После чего он вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
На подземной автостоянке полицейского управления, Кадзуя еще некоторое время просто сидел в машине, не торопясь никуда ехать. Сквозь лобовое стекло, он глядел в полумрак гаража, заполненного автомобилями, а в голове все еще звучал голос инспектора Огуры вперемешку  с голосом Сатико: «Не пытайся ничего обо мне узнать, в этом нет необходимости…  Я скоро вернусь домой…»
–  Домой? –  вдруг в пустоту спросил Кадзуя. –  Куда, домой? Кто ты, Сатико-тян?
Поправив зеркало, он завел мотор и вырулил со стоянки.

***

Ёттян лежал на своей кровати в комнате, глядя в потолок, когда в кармане зазвонил телефон. Мицубу лениво достал трубку и посмотрел на дисплей. Звонил его напарник по тренировке и Ёттян ответил.
–  Да, Микио, что случилось?
–  Ничего не случилось, Мицубу-сан. У нас тренировка через пять минут, ты идешь?
–  А ты уже в зале?
–  Нет, я жду тебя внизу
Ёттян пару секунд подумал, кусая губы, и ответил:
– Я что-то себя неважно чувствую, Микио-сан, иди без меня.
–  Что значит – иди без меня?! –  возмутился голос в трубке. –  Сегодня на занятиях ты себя нормально чувствовал. Что случилось, раз ты вторую тренировку решил пропустить? Как ты собираешься нормативы сдавать?
 –  Не твоя забота, Микио, –  жестко, но по-дружески отрезал Ёттян. –  Учителю скажи, что я сам с ним поговорю. 
Затем Ёттян отключил телефон и небрежно швырнул на пол.
Через полчаса, когда тренировка по кендо была в самом разгаре, дверь клуба распахнулась, и на пороге появился Ёттян. Никто не заметил его, когда он проходил мимо заполненного зала к раздевалке, кроме Микио. Уже весь облаченный в доспех для кендо, он выскочил за Ёттяном в коридор. Микио был помладше Мицубу года на три и ниже ростом, но он был хорошо сложен и доспех на нем сидел неплохо.
– Ты передумал, Мицубу-сан, или тебе стало получше? – шлем с синаем он держал в руке, а на лице сияла счастливая улыбка.
– Чему ты радуешься, Микио-сан? – даже не посмотрев на парня, спросил Ёттян.
– Так, ничему, – пожал плечами Микио, и они оба вошли в раздевалку. – Тому, что я буду тренироваться с тобой, а ни с кем-нибудь другим. С ними со всеми не интересно – они скучные. В моей категории я могу побить почти всех, кроме девчонок. Девчонок мне жалко бить, мне кажется он хрупкие и беззащитные, а они бьют меня.
Пока Микио трещал как пулемет, Ёттян принялся переодеваться.
– А чем же я лучше других? – вдруг спросил он. – Почему тебе со мной интересней, чем с ними?
– Не знаю, – снова пожал плечами паренек. – Интересно и все.
– Ответ вполне исчерпывающий, – вскинул бровь Ёттян.
– Ты всегда открытый, – решил пояснить Микио, пока Ёттян переодевался, –  решительный, не боишься быть самим собой и одеваешься оригинально. Мы с тобой похожи, Мицубу-сан, разве ты сам этого не видишь?
Легкая улыбка не сходила с губ Микио.
– Нет, никогда не обращал внимания, – сказал Ёттян, затягивая ремни на доспехе.
– Конечно, – кивнул Микио, – ведь мы так мало с тобой общаемся. В основном же на тренировках и иногда в университете.
– Не вижу смысла что-либо менять, – отрезал Ёттян, затем взял из шкафчика свой синай и захлопнул дверцу. Тем самым он дал понять, что разговор окончен.
– Я хочу научиться владеть мечом, так же, как ты, – не унимался Микио.
– Так же как я? – удивился Ёттян. – Ты и так не намного от меня отстал. Еще год упорной тренировки, и ты достигнешь моего уровня.
– Ты на дл мной смеёшься? Невозможно достигнуть твоего уровня за один год.
– Я же говорю тебе: если постараешься, то достигнешь. Учитель поможет.
– Я знаю, на что ты способен, – Микио уставился на Ёттяна большими ясными глазами. – Это не заслуга учителя. Я хочу, что бы меня тренировал ты, Мицубу-сан.
– Как ты можешь так говорить! – Ёттян ткнул парня пальцем парня в грудь.
– Что? Правду? – Микио развел руками и вскинул брови. – Я же говорю, что мы с тобой очень похожи. Я чувствую тебя, как самого себя, со мной у тебя проблем не возникнет. Ты сам говорил, что способный ученик.
– Тебе мало того, что я твой напарник на тренировках? – Ёттян и представить не мог, что Микио такой зануда.
– Мало. Ты должен согласиться тренировать меня, иначе я не отстану.
– теперь я убежден, что мы с тобой не похожи, – сказал Ёттян и отодвинул Микио с дороги за плечо.
– Ты хорошо в этом уверен? – спросил ему в спину Микио. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
– Я сам себя не знаю, – бросил ему Ёттян. – Идем, на татами я тебе это докажу.
– Хочешь меня поколотить? – осведомился Микио, шагая следом за Ёттяном.
– Не исключено…
– Можешь поколотить Атоэ, он там, в зале.
– К чему ты упомянул о нем?
– Я же говорю, что знаю тебя… ты шлем свой забыл, держи…


Кадзуя не знал, о чем говорил инспектор. Он никак не мог припомнить подобного происшествия трехгодичной давности, связанного с аварией школьного автобуса. Это, должно быть, громкое дело, которое Кадзуя, почему-то выпустил из виду. Благодоря той информации, которую сообщил инспектор Огура, Кадзуя надеялся узнать о том происшествии немного побольше. Сразу же, из полицейского участка он отправился в ближайшее интернет-кафе, и ему понадобилось около пятнадцати минут, чтобы всемирная паутина выдала ему то, что он искал. Ссылок было сотни, и все кричали ужасающими заголовками типа: «Избежав огня, дети утонули в воде» или «27 детских жизней на дне залива».
Везде говорилось об одном и то же событии, которое упоминал инспектор.
«Школьный автобус, который вез 27 детей из пионерского лагеря, упал с обрыва в залив. Это произошло из-за того, что водитель, вырулив из-за поворота, поздно заметил перевернутую и объятую пламенем на дороге цистерну, перевозившую керосин. Пытаясь затормозить и уйти от столкновения с горящим грузовиком, водитель автобуса вырулил на встречную полосу и, поскольку у громоздкого автобуса тормозной путь велик, он, все-таки, въехал в пламя от растекшегося по всему шоссе керосина. Не рискуя задерживаться, водитель принял решение проскочить сквозь огонь, и это у него получилось, но из-за задымленности он не увидел стоящих на встречной полосе машин и, протаранив два автомобиля, автобус сбил ограждение и рухнул с двадцатиметрового обрыва в воду…»
 Еще немного полистав страницы, Кадзуя наткнулся на ужасающие фотографии  места происшествия, а далее прилагался список и фотографии всех погибших и пропавших без вести детей. Шестнадцать мальчиков и одиннадцать девочек в возрасте от девяти до пятнадцати лет. Еще один водитель и двое воспитателей. Всего тридцать человек выживших нет…
Фотография Сатико шла седьмой в списке. Точно такая же фотография, коорую показывал инспектор.
«Хосэгава Сатико. Тело не найдено, числиться без вести пропавшей…»
Кадзуя пристально смотрел на фото, и убеждал себя в том, что это не она, не Сатико. Но с монитора смотрела на него именно эта девочка. Другой цвет волос, помладше года на три, но все же, это была она.
Если Сатико выжила в той ужасной трагедии, почему же она скрывает это? Зачем она прячется от людей и от своих родственников? Даже если Сатико потеряла память, почему она не пытается узнать, кто она? Какой смысл в ее действиях?  Кадзуя должен был выяснить это любой ценой.


Ми разговаривала по телефону в тот момент, когда в дверь трижды позвонили. Не переставая болтать, она распахнула дверь и увидела на пороге двух молодых людей лет тридцати в строгих темных костюмах и плащах, не смотря на то, что на улице невыносимая жара. А вот очки от солнца они нацепить забыли. Хотя, как успела заметить Ми, тому, что повыше, с длинными растрепанными волосами очки идут больше, нежели тому, что пониже, с обесцвеченными волосами, и тоже растрепанными.
– Здравствуйте, – кивнул черноволосый. – Это дом семьи Такахаси?
Светловолосый в это время смотрел по сторонам, словно боялся упустить кого-то из виду.
Ми на секунду отвлеклась от телефона:
– Да, но сейчас никого нет дома.
 Незнакомцы, услышав ответ девушки, переглянулись, а затем, как по команде, разом сняли свои очки и спрятали в карманы. А Ми хихикала в трубку и кому-то комментировала, что к ней кто-то заявился, а у нее пицца в микроволновке «стынет».
– Мы из полиции, – сказал на этот раз светловолосый. – Я инспектор Такэхико, а это инспектор Такэхуко.
– Нам необходимо поговорить с Такахаси Кадзуей, – подхватил второй, при этом произнеся имя почти по слогам.
– У него есть телефон, – улыбнулась Ми, представителям закона. – Можете позвонить ему и говорить сколько угодно. Кстати, свой телефон я вам дать не могу, он занят.
Мужчины, почему-то опять переглянулись.
– Нам не нужно ему звонить, –  сказал черноволосый Такэхуко, –  нам необходимо видеть и говорить с ним лично.
–  По очень важному делу, –  добавил Такехико. –  Как тебя зовут?
–  Мое и имя – это и есть очень важное дело? –  переспросила Ми.
–  Нет, –  мотнул головой Такэхуко, –  но мы должны тебя как-то называть?
–  Ладно, –  хихикнула в трубку Ми, –  можете называть меня Барби, сойдет?
–  Хорошо, Барби-кун, – кивнул черноволосый, –  Такахаси Кадзуя сейчас дома?
Ми возвела к небу глаза.
–  Дайте-ка подумать… нет.
–  Почему для этого ответа надо думать? –  не понял Такэхико.
–  А я всегда думаю, когда отвечаю на вопросы , –  сказала Ми, и индивидуально в телефон повторила, –  я всегда думаю, в отличие от некоторых.
В трубке раздались недовольные оглушающие возгласы, и Ми пришлось на время убрать телефон от уха.
– Кадзуя-сан твой брат? – спросил Такэхуко.
– Возможно, – совершенно серьезно сказала Ми, снова прижав трубку к уху. – Возможно, если ты перестанешь на меня кричать, я приду к тебе на репетицию. Твоя проблема в том, что ты мне не доверяешь. Научись мне доверять и я не буду провоцировать тебя на ревность.
Инспекторы снова переглянулись, а Ми продолжала говорить в трубку:
–  Что значит очередные братья? Нет, это не братья. Нет. Нет. Я же говорю тебе – это два инспектора из полиции. Нет, они не ко мне пришли, а к Кадзуе, по очень важному делу. Инспекторы, скажите, что вы из полиции.
Ми протянула мужчинам телефон, чем не на шутку их озадачила. Инспектора в очередной раз переглянулись, и черноволосый, чуть приблизившись к трубке, неуверенно произнес:
– Инспектор полиции Такэхуко-сан.
После чего за ним тоже самое повторил Такэхико.
– Ну вот, теперь ты слышал? – Ми снова прильнула к телефону. – Даже по их голосам слышно, что они уже старые… Ой, простите, инспектора, я совсем не то имела виду, я хотела сказать, что для меня вы немного… м…м… староваты.
И опять мужчины молча переглянулись.
– А родители у вас с Кадзуей есть, – как ни в чем не бывало поинтересовался черноволосый.
– Есть мама, – подозрительно прищурясь сказала Ми, – но она сейчас на работе. Вы же не станете ей на меня жаловаться? Я же сказала, что не хотела вас обидеть.
– С кем ты разговариваешь? – игнорируя просьбу девушки, спросил светловолосый.
– Ну это уж точно не моя мама, – закачала головой Ми, – хотя ведет себя иногда точно так же. Это мой парень, Кен.
– Кто? – в один голос переспросили инспектора.
– Кен. Ну вы что, не знаете что ли, Кен – друг Барби.
Инспекторы так же в один голос понимающе промычали, а из динамика телефона доносился сдавленный хохот.
– Это правда, – вскинула брови Ми, – можете убедиться сами.
Она снова протянула мужчинам трубку. Такэхико опять немного наклонился, прислонив ухо к динамику телефон, и услышал мужской голос:
– Если бы на руках были ногти такие же твердые как на ногах, то можно было бы играть без мидиатора, правда, Ми-кун?
Черноволосый непонимающе нахмурил брови, и отпрянул от телефона.
– Да, действительно, не мама, – заключил он.
– Ну, я же говорила, – развела руками Ми и прильнула к трубке.
– Когда твой брат будет дома? – прямо спросил светловолосый смеющуюся в трубку девушку.
– Что? Ногти? – переспросила Ми. – С такими ногтями, как на твоих ногах ты бы играть не смог. Струны рвались бы с такой же периодичностью, как твои носки, а постоянно воровать у брата для тебя носки я не могу – он их стал прятать. Последний раз попыталась отобрать силой, но поняла, что этого лучше не делать…
Мужчины в сотый раз переглянулись, и Такэхико повторил вопрос:
– Барби-кун, когда Такахаси Кадзуя будет дома, чтобы мы могли застать его и поговорить с ним?
– Такахаси Кадзуя тут не живет, – вдруг убрав трубку от уха, заявила Ми. – Он живет в общежитии при университете, а домой приезжает только по выходным. Разве вы этого не знаете? Вы же всю ночь его допрашивали в полицейском участке… или он уже что-то другое натворил? Расскажите!
И вновь инспектора переглянулись.
– В университете нас заверили, что его можно найти по этому адресу, ничуть не смутившись, сказал Такэхуко.
– Вас обманули, – пожав плечами, заявила Ми. – Попробуйте тогда застать его во время занятий, иначе, после того как он завел себе новую подружку, поймать его будет нелегко.
– Хорошо, Такахаси Барби, – кивнул Такэхуко, – тогда скажи, как найти подружку твоего брата?
– Я ничего о ней не знаю, – честно призналась Ми, – я видела-то ее всего однажды.
– Как выглядит эта девушка? – подхватил светловолосый. – Может, ты знаешь ее имя?
– Имя? То ли Сацко, то ли Сэцуко, я точно не помню. А выглядит как? Не знаю. Не могу объяснить, потому что я видела ее без одежды. Могу только сказать, что у нее большие… м… м… большие синие глаза и розовые волосы.
После этого Такэхуко вынул из кармана плаща небольшую потертую фотографию и показал Барби-кун.
– Эту девушку ты видела с твоим братом?
– О, это она, – удивилась Ми. – та самая девушка. А зачем вам она? Я думала, вам нужен Кадзуя-сан.
– И Кадзуя-сан тоже, – добавил светловолосый.
Мужчины снова переглянулись, но на этот раз как-то иначе.
– Где и когда ты видела их вместе? – интонации черноволосого изменились и стало походить на допрос.
– Может, сначала расскажите, что случилось? – решила поторговаться Ми. Ведь это у нее одно из любимых занятий.
– Разве тебе твой брат ничего не рассказывал? – вопросом на вопрос ответил светловолосый.
– Он говорил о происшествии в баре, где он работал, но в подробности не вдавался, поэтому я почти ничего не знаю. Вы ведь по этому делу разыскиваете брата?
– Да, именно поэтому, – кивнул Такэхуко. – И нам нужно знать, где и когда ты видела брата с этой девушкой?
– Так это Кадзуя-сан про нее что ли говорил? – начала соображать Ми. – это она спасла его от грабителя?
– Где и когда? – настойчивей повторил черноволосый, убирая фотографию в карман…



«Сатико что-то пугает, и она не хочет говорить об этом, – Кадзуя вышел из машины и посмотрел наверх, где со смотровой площадки маяка доносились звуки флейты. – Может она вовсе не теряла память в автокатастрофе, но по каким-то причинам не желает возвращаться к прежней жизни. Может, действительно, надо было обо все рассказать инспектору Огуре, он уж точно знает, что нужно делать в таких ситуациях. Наверное, нужно попробовать подтолкнуть Сатико к тому, чтобы она хоть что-нибудь о себе рассказала, прежде, чем отдавать ее в лапы полиции. Это было бы слишком не честно и жестоко по отношению к ней, ведь она доверилась совершенно незнакомому парню, о котором тоже ничего не знает…»
Когда Кадзуя вошел внутрь маяка, щенок, который лежал на кровати, несколько раз тявкнул, приветствуя человека, и спрыгнув на пол, завертелся у ног Такахаси.
– Привет, привет, я тоже рад тебя видеть, – Кадзуя потрепал щенка по голове, затем подошел к лестнице и задрав голову к верху, крикнул:
– Сатико-тян!
Звуки флейты прекратились и под перилами, на фоне открытого люка, показалась фигура девушки.
– Кадзуя-сан?!
– Сатико-тян, спускайся вниз, я хочу кое-что тебе предложить!
– Поднимайся сюда, Кадзуя-сан! – проигнорировав слова Такахаси, крикнула Сатико, и снова скрылась из виду.
Кадзуя даже немного удивился хорошему расположению Сатико, несмотря на их вчерашнее неприятное расставание. Если Сатико сама зовет – нужно идти.
Кадзуя рванул наверх, и пес заметно занервничал у ступеней лестницы, поскуливая и перебирая ногами.
– Ну чего тебе? – обернулся Кадзуя и вопросительно глянул на собаку. Тот уселся у ступенек, глядя на человека и наклоняя голову то на одну сторону, то на другую. – Нечего ко мне подлизываться. Раз хозяйка оставила тебя тут, значит сиди и сторожи, ясно?
В ответ пес только мел хвостом по полу, и Кадзуя помчался наверх к Сатико.
– Смотри, как тут красиво, – с восторгом сказала Сатико, стоя у края смотровой площадки. – Сегодня волны такие маленькие, что поверхность воды похожа на зеркало, и на небе нет ни одного облачка. А песок на берегу такой белый, что от него даже глаза болят.
Не скрывая улыбку от того, что Сатико рада видеть Кадзую, он встал с ней рядом так близко, чтобы касаться ее руки своей рукой и, прищуриваясь от яркого солнца, он украдкой посмотрел на длинные ресницы Сатико.
– Да, тут очень красиво, – выдохнул Кадзуя. – Я раньше всегда любил ходить на маяк и любоваться видами с него. Любил встречать рассветы и закаты, если мама не запрещала не ночевать дома.
– А сейчас что, разлюбил? Или мама стала запрещать? – Сатико, с совершенно серьезным видом посмотрела на Кадзую и это его развеселило.
– Нет, – ликуя в душе, выговорил он, – теперь мне мама почти ничего не запрещает, просто сейчас у меня почти нет свободного времени, даже на самого себя.
– Я поняла, – Сатико немного смутилась и улыбнулась, – время летит так незаметно, что… что… что его просто не замечаешь.
Сатико рассмеялась потому, что не смогла подобрать слова и тут же отпрянула от перил.
– Я хочу кое-что показать тебе, – она вытянула из лежащей на полу сумки альбом и подала Кадзуе. – Только ты не суди строго, потому что я очень люблю рисовать, но пока получается не совсем хорошо. Ладно?
Кадзуя улыбнулся и кивнул.
– Ладно, не буду, я ведь вообще рисовать не умею.
Кадзуя раскрыл альбом и сразу же с первого листа оценил хорошо, четко и правильно нарисованную простым карандашом девушку в нарядном одеянии. На следующей странице был изображен молодой человек в кимоно со стеклянным шаром на ладони.
Кадзуя внимательно разглядывал рисунки удивлялся тому, как красиво все выглядит, и как прорисовано множество мелких деталей. А волосы выглядят настолько натуральными, словно они действительно колышутся на ветру и глаза, такие живые, и смотрят на тебя с рисунка, словно это глаза Моны Лизы..
Когда Такахаси перевернул лист, то увидел самого себя, стоящего на причале, засунув руки в карманы брюк и с легкой улыбкой на лице. Глаза, как всегда прищурены из-за яркого солнца.
– Это я? – с восторгом спросил он. – Ты нарисовала меня?
– Я старалась, – смущенно проговорила Сатико. – Но насколько хорошо получилось – судить тебе.
 – Да ты что! Это просто восхитительно! Я, правда, не помню где и когда так стоял, но сходство…  меня нет слов. Я как будто на фотографию смотрю, ты меня по памяти нарисовала?
– Да, – кивнула Сатико. – Я просто закрыла глаза и представила тебя стоящим у воды, вот и все.
– А других людей, которых ты нарисовала, это кто? – не преминул спросить Кадзуя, и заметил на лице Сатико едва заметный румянец.
¬– Это так, – пожала она плечами, – образы из моей головы. Это светлые, добрые люди, которых я сама придумываю и, иногда хочу, чтобы они воплотились в реальность. Глупо, да?
– Нет, что ты, это не глупо. Это вполне естественно. У каждого человека есть друзья, которых он сам себе придумывает.
– Правда? – Сатико посмотрела на Такахаси своими большущими глазами.
– Правда, – он кивнул с полной серьезностью. – У меня такие были, только я их рисовал в своей голове, а не на бумаге.
Он перелистнул лист, и на этот раз там был нарисован не человек, а морской пейзаж.
– О, я знаю, где это место, – засмеялся Кадзуя, и поднял альбом на уровне лица. – Ты рисовала отсюда, с маяка. Справа берег, там дальше видно порт Уэда.
– Я что это за порт? – поинтересовалась Сатико. – Он брошенный?
– Он не работает с самого окончания войны, – Кадзуя перелистнул страницу и увидев, что дальше ничего не нарисовано, закрыл альбом. – Этот порт принадлежал семье моего деда. Дедушка был генералом императорской армии, а в войну руководил поставками грузов на фронт для нашего флота. После того, как американские войска разбомбили  наш город и высадились на острове, дед покончил с собою прямо на этом маяке. Честь генерала не позволила ему склониться перед врагом, и он умер героем. 
– Но ведь маяк и порт целы, – заметила Сатико, – как получилось, что бомбежка их миновала?
– Американцы нарочно не бомбили порт, – развел руками Кадзуя. – Это был очень важный объект на восточном побережье, и врагам намного выгоднее было захватить его, а не уничтожить. И пока тут хозяйничали американцы, порт для всех был закрыт, а потом он просто стал никому не нужен. Город построил новый современный порт  и наш теперь стоит, как фонтом и гниет. А представляешь, у нас в порту до сих пор стоит один сухогруз и пара средних катеров. Ржавые как консервные банки, а на дно все еще не ушли.
– Значит, ваш порт не работает много лет? – не то, чтобы спросила, а скорее заключила Сатико, и добавила:
– А как сделать, чтобы он вновь заработал?
Кадзуя вздохнул, глядя на серые крыши зданий порта, и произнес:
– Нужно много средств. Очень много средств, которых у нас в семье нет и которые мы вряд ли когда-нибудь сможем заработать. Мама хочет продать порт со всей прилегающей к нему землей и маяк в том числе. Я против такого решения, но это, действительно, решит все наши проблемы.
– А какие у вас проблемы? – не преминула спросить Сатико, с таким видом, будто ей это и вправду интересно.
Кадзуя посмотрел на Сатико и усмехнулся.
– Это я образно выразился. Особых проблем у нас нет.
– Я помню, – произнесла Сатико без намека на иронию.
– Что помнишь? – не понял Такахаси.
– Я помню, как на второй день нашей встречи ты сказал, что тебя уволили с работы из-за меня. Разве это не проблема?
Кадзуя на это виновато хихикнул.
– Это я, наверное, с горяча сказал. Меня никто не увольнял, я сам ушел и ты тут не причем.
– Я подставила тебя – слишком много наследила.
Кадзуя улыбнулся Сатико.
– Откуда такие выражения? Нет, ты меня не подставляла, и тем более не наследила. Полиция сначала даже не поверила моим словам. До сих пор ума не приложу, как тебе удалось справиться с вооруженным здоровяком! Без лишней скромности и лести спасла меня от смерти.
– Что ты только что сказал? – осеклась Сатико.
– Что именно?
– Про полицию.
– Про полицию? – Кадзуя почесал бровь. – Они не поверили моему рассказу.
– Ты сказал, что полиция сначала не поверила твоим словам. А теперь? Что ты им такого рассказал, что они тебе поверили?
Сатико говорила спокойно, но при этом была очень настороженной, как тогда в баре.
Кадзуя повернулся к Сатико и развел руками.
– После того происшествия в баре, я был вынужден все рассказать инспекторам полиции.  Я сказал, что это ты ударила грабителя стулом, а затем скрылась, и описал им твою внешность для фоторобота. Я же тогда тебя совсем не знал, да и мне все равно никто не поверил, что это могла сделать девчонка.
– Это я уже поняла. Что было дальше?
Кадзуя немного помолчал, уже пожалев о том, что заикнулся про полицию.
– Сегодня меня снова вызывал инспектор, который ведет это дело, и рассказал интересные новости.
Повисла пауза, но Сатико терпеливо ждала.
– Инспектор Огура показал мне вот это, – Кадзуя вынул из кармана два сложенных листа, один из которых, выпал у него из рук Сатико под ноги, он развернул и показал ей. – Инспектор сказал, что нашел информацию о тебе, благодаря твоему фотороботу.
Рассказывая это Сатико, Кадзуя заметно осмелел, но все же старался не давить на нее. А она тем временем подняла с пола второй лист, и как бы из любопытства развернула его.
– Теперь полиция будет тебя искать, – продолжал говорить Кадзуя. – Они будут тебя искать из-за меня. Я отрицал, что тогда в баре была именно ты, но, я думаю, они мне не поверили. Опять не поверили. Инспектор Огура зануда, едва не задавил меня вопросами…
Сатико краем уха слушала Такахаси и, внимательно глядя на двоих парней с фотографии, усердно пыталась вспомнить, где она могла их видеть, потому что их лица были ей очень знакомы.
– Сатико-тян, – Кадзуя опустил руки, держа листок с ее изображением. – Я знаю про аварию, которая произошла три года назад. Все тебя считали погибшей, потому что твое тело… потому что тебя не нашли и… Да что я тебе говорю, ты и сама все прекрасно знаешь. Я вот только одного понять не могу, почему ты от всех скрываешься? Твои родные до сих пор верят, что ты однажды вернешься домой. Это мне инспектор Огура сказал. Почему ты мне ничего не хотела рассказывать? Пойми, Сатико, ничего не изменится т того, что я буду прятать тебя от полиции. Даже если я буду продолжать все отрицать, рано или поздно они найдут тебя… Сатико-тян, расскажи мне, почему ты скрываешься от людей? Может, мы сможем что-нибудь придумать вместе, только не молчи, ладно. 
Кадзуя заглянул ей в глаза и увидел в них тревогу. Но он не знал, что Сатико встревожена тем, что вспомнила тех двоих, которые разыскивали Такахаси в университете. Она вспомнила, где и когда с ними встречалась и кто они такие. И опять же, Сатико не решилась поделиться этим с Кадзуей.
– Откуда у тебя эта фотография? – вдруг неожиданно спросила она, вконец убедившись, что на фото те, о ком она думает.
– Что?! – Кадзуя даже растерялся, – Сатико-тян, ты что, совсем меня не слушаешь, да?
– Я тебя слышала, Кадзуя-сан, но  хочу знать, откуда у тебя это, – Сатико смяла листок перед лицом Кадзуи и выпустила его из рук. – Ты знаешь их? Знаешь, кто они такие?
Она медленно сделала шаг назад, и Кадзуе показалось, что в глазах Сатико сверкнул огонь.
– Да брось ты, Сатико! – взмолился Кадзуя, хлопнув себя ладонями по ногам. – Это уже не смешно, знаешь ли! Тебе не кажется, что ты ведешь себя слишком странно? И с твоей стороны не честно задавать мне вопросы, когда я не могу вытянуть из тебя ни слова! 
– А зачем тебе это нужно? – недоверчиво спросила Сатико и сделала еще шаг назад. – Зачем ты хочешь что-то узнать обо мне?
– Да затем, что… – в порыве отчаянья Кадзуя почти кинулся к Сатико, но невидимая стена остановила его на расстоянии вытянутой руки. – Затем, что… потому что… Как ты не понимаешь, Сатико?...  Блин!!!
Кадзуя отвернулся, схватившись за голову, и услышал настойчивы голос Сатико:
– Ну? Говори, я слушаю.
Он повернулся к ней со вздохом и равнодушным голосом произнес:
– Я понятия не имею, кто эти двое. Фотография была сделана с одной из видеокамер нашего университета. Перед тем как поехать в полицейский участок, меня вызвал к себе директор и сообщил, что они приходили и спрашивали меня. Это все, довольна?
– Ты злишься, Кадзуя-сан? – как ни в чем не бывало, спросила Сатико.
– Злюсь? Я? Да что ты, у меня нет для этого ни одной причины!!! Как ты не понимаешь, Сатико-тян, я хочу помочь тебе, но я не смогу ничем помочь, пока ты будешь упираться!
– Я не прошу тебя о помощи, Кадзуя-сан, – Сатико отвернулась от него к перилам, и легкий порыв горячего ветра взъерошил ей волосы, – ты зря волнуешься.
– А я по-другому не могу! – взмахнул руками Кадзуя, стоя за спиной девушки. – Я теперь по-другому не могу… Три года назад ты бесследно исчезла после аварии, тебя уже давно считают погибшей, и вдруг, спустя три года, ты словно вихрь, врываешься в мою жизнь! Притом дважды! Может это и совпадение, но почему же, ты тогда до сих пор не сбежала от меня, если ты бежишь ото всех?! Для чего я тебе нужен?! Объясни мне, Сатико-тян!
Сатико обернулась на Такахаси и тихим голосом произнесла:
– Я бы хотела, Кадзуя-сан, но не могу. Поверь мне. Когда-нибудь ты обязательно все узнаешь. Может даже очень скоро и, боюсь, это окажутся для тебя не самые приятные новости. Но не сейчас.
– Почему? Почему, Сатико? – так же тихо, почти шепотом просил Кадзуя, глядя Сатико в ее большие чистые глаза.
Сатико отвела взгляд  сторону и снова повернулась к перилам.
– Ты должен был умереть тогда в баре, но я уберегла тебя от смерти. Значит, ты будешь жить дальше, и более я не могу подвергать тебя опасности. Ты скоро все поймешь…
Было не понятно, закончила Сатико фразу или оборвала, потому что у Кадзуи в кармане, словно раскат грома, после длительной тишины, зазвонил сотовый. Несколько секунд оба молчали, а затем Сатико вопросительно взглянула на Кадзую, который стоял и принципиально не замечал надрывающийся телефон.
– Извини, – наконец сказал Кадзуя и, достав телефон, посмотрел на дисплей. Вызов шел от Кейко.
«С чего бы это вдруг?» – подумал он и, отвернувшись от Сатико, ответил на звонок.
– Я слушаю.
– Кадзуя-сан, – произнесла Кейко на другом конце телефона, – если ты не занят, я бы хотел встретиться с тобой.
Кадзуя заметил, что Кейко говорила совершенно другим тоном, нежели сегодня в столовой. Сейчас в ее голосе промелькнула нотка сожаления.
– Ты хочешь со мной встретиться, Кейко-кун? – слегка растерявшись, переспросил Кадзуя.
– Да, – коротко ответила Кейко. – нам нужно серьезно поговорить.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, Кадзуя-сан, иначе я бы не позвонила.
Кадзуя покосился на Сатико, которая по-прежнему стояла спиной к нему, сложив руки на перилах смотровой площадки и, казалось, она больше не замечала его, или не хотела замечать. Был ли смысл попытаться поговорить  Сатико еще раз, когда она в очередной раз сказала свое последнее слово. За эти три дня знакомства с Сатико, Кадзуя успел усвоить, что ей нужно дать немного времени и тогда она становится прежней доброй и веселой девчонкой, с маленькими странностями,  которым он потихоньку начинает привыкать.
– Хорошо, Кейко-кун, – наконец произнес он, – я перезвоню тебе, когда буду в дороге.
Убирая телефон в карман, Кадзуя надеялся, что Сатико обернется и поинтересуется, кто звонил и куда он едет.
Но Сатико стояла не шелохнувшись и не издавая не звука, тогда Кадзуя не выдержал и сказал:
– Извини, Сатико-тян, но мне нужно ехать.
Сатико ничего не ответила и лишь раз кивнула в знак того, что она его слушает.
– Надеюсь, мы завтра увидимся вновь, – даже не спросил, а изъявил желание Кадзуя и добавил, – я обязательно приеду, слышишь, Сатико?
Сатико снова молча кивнула.
– До свидания, Сатико. Я буду ждать завтрашнего дня.
И не дожидаясь, когда она в очередной раз ему кивнет, быстро развернулся и исчез в люке площадки.
А Сатико и не собиралась кивать на этот раз. Как только шаги Кадзуи стихли где-то внизу, она все также не оборачиваясь, тихо произнесла:
–  Прощай, Кадзуя-сан…
 

Глава 14
После того, как «инспекторам» все-таки удалось разузнать у Ми где и когда она последний раз видела своего брата в компании с предполагаемой «преступницей», они незамедлительно отправились на маяк.
Мужчины не знали, смогут ли застать там Кадзую или Сатико, но и наражон они лезть не спешили на тот случай, если хоть кто-то из тех, кто им нужен, находится на маяке, ненароком не спугнуть и не позволить сбежать. Для начала разведать обстановку и, если вдруг Сатико нашла свое пристанище именно тут, то подождать, когда она потеряет бдительность, и можно будет брать ее прямо на месте.
Инспекторы остановились на пригорке, с которого был виден маяк и пляж со старым причалом и волноломами. Они не стали подходить ближе, чем на пятьсот метров. И с этого расстояния было видно, что на их пляже вокруг маяка не единой души.
– Солнечный выдался денек, верно? – как бы между прочим сказал черноволосый. – В плащах немного жарковато.
– Нам без них нельзя, – напомнил светловолосый и вдобавок поднял воротник.
Пожалуй, это он заговорил впервые с тех пор, как она ушли от дома Такахаси.
– Может, все-таки надо было машину взять? –  добавил светловолосый.
–  Может и надо было, –  покачал головой черноволосый, –  но лучше не надо, пока не время. Ты же не устал, Ни?
–  Нет, Ичи, не устал, но на машине мы бы передвигались намного быстрей.
–  А разве мы куда-то торопимся?
Светловолосый Ни немного подумал и ответил.
–  Пожалуй, ты прав, Ичи, мы никуда не торопимся. Со временем мы всегда можем договоримся.
–  Правильно, Ни, –  кивнул Ичи и добавил. –  Нужно проверить маяк, потому что отсюда я ничего не могу увидеть.
–  Зачем нам проверять маяк? ¬–  не понял светловолосый. –  Девчонка сказала, что он заперт на замок, а ключ у нее брать отказался.
– Когда нас останавливали запертые двери? – с серьезным видом поинтересовался черноволосый, и Ни ничего ему не ответил, поскольку это был риторический вопрос. Но немного подумав, он спросил.
– Думаешь, Сатико может находиться там?
– А когда ее останавливали запертые двери?
Ни снова не ответил на риторический вопрос, но по сообразительности он ничуть не уступал своему черноволосому напарнику.
– Справа от маяка есть порт, надо бы и его проверить.
– Время есть, можно проверить и порт, – согласился Ичи.
– Порт большой, – заметил Ни,  – там есть, где спрятаться.
– Правильно, – снова кивнул Ичи.
– Надо будет хорошо постараться, чтобы весь его проверить.
– Вот поэтому ты этим и займешься, – с невозмутимым видом, сказал Ичи.
Приняв это за приказ, светловолосый ничего не сказал, а просто быстро пошагал по дороге в сторону заброшенного порта Уэда.


– Может, не нужно было так сильно бить Атоэ, – сказал Микио, когда он с Ёттяном вышел из клуба кендо. – Ты же мог ему сенаем все кости переломать.
– А я ему разве не переломал? – натурально удивился Ёттян, и остановился на месте. – Значит, есть повод вернуться.
–  Нет – нет, Мицубу-сан, – встал перед ним парень. – Атоэ и так хватило. Учитель едва оттащил тебя от него.
– А я и не заметил, – хмыкнул Ёттян. – Но это ведь выглядело как поединок, да?
– Нет, это выглядело как избиение.
– Пожалуй, с этого и начнется наша с тобой тренировка, – сказал Мицубу.
– С того, как правильно наносить удары сенаем по безоружному человеку?
– Нет, с того, сто так делать нельзя… Между прочим, меч у него был, он сам его выронил, а в бою оружие из рук выпускать нельзя.
С этими словами, он пошагал дальше вдоль учебного корпуса, мимо общежития.
– Ты куда, Мицуба-сан? – в след спросил его Микио.
– Хочу съездить куда-нибудь и как следует поесть. Пообедать, понимаешь ли, не удалось, – не оборачиваясь, сказал Ёттян.
– А можно мне с тобой? – вдруг спросил Микио.
Ёттян остановился и повернувшись, вопросительно вскинул бровь.
– Деньги у меня есть, – добавил паренек, – если что, я могу заплатить за нас обоих.
«Вот назойливый тип, – подумал Ёттян, глядя на перекошенное радостью лицо Микио. – Раз я согласился его тренировать, это же не значит, что мы постоянно должны быть вместе!»
– Ладно, поехали, – согласился Ёттян. – Хоть какая-то компания будет.
– Мицубу-сан, можно задать личный вопрос? – поинтересовался Микио, когда они шли через лужайку к стоянке, где стоял мотоцикл Ёттяна.
– Личный – не надо, – покосился на него Ёттян.
– Ну, не такой уж он и личный, – пробубнил Микио.
– Я сказал тебе – нет.
– Я просто хотел знать, какие отношения у вас с Такахаси-саном?
– Какая тебе-то разница, какие у нас отношения?
– Мне-то? Мне никакой. Чистое любопытство. Про вас столько слухов ходит, особенно после сегодняшней выходки Кадзуи в столовой. Хотелось бы узнать все из первоисточника.
– Ты нарываешься, Микио! – Ёттян резко остановился и бросил на парня недовольный взгляд.
– Хорошо, я понял, – кивнул парень. – На личные темы с тобой разговаривать нельзя.
– Со мной тебе на любые темы разговаривать не желательно, а то ты не умеешь держать язык за зубами.
– С этим я готов поспорить, – запротестовал было Микио, но Ёттян его оборвал:
– Еще одно слово и ты побежишь за мотоциклом!
– Но у меня есть выбор – я могу остаться тут.
– Нет, потому что я привяжу тебя к мотоциклу, и тебе придется пробежаться!
– Ладно, – развел руками Микио, – спорить не буду, а то я воочию убедился в твоих радикальных мерах…


– Что ты задумала, Кейко-тян? – обеспокоенно поинтересовалась Набики. – Зачем ты звонила Кадзуе-сану?
– Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз, – вздохнула Кейко, глядя из окна университетского коридора, где было видно, как Ёттян с Микио садятся на мотоцикл и уезжают с территории.
– Разве вы мало с ним разговаривали? – не унималась Набики. – Что нового ты можешь услышать от этого неотесанного чурбана.
– Я сомневаюсь в его искренности, – коротко сказала Кейко и отвернулась от окна.
– Когда ты стала задумываться об этом, Кейко-тян? – с едва заметным раздражением, спросила подруга. – Я твержу тебе от этом уже давным-давно. Этому человеку нельзя доверять.
– Я говорю об его неискренности, когда он целовал Мицубу-сана, – пояснила Кейко. – Я видела, что он сделал это нарочно, чтобы разозлить меня.
– Мицубу-сан, по-моему, нисколько против не был, – хмыкнула Набики. – Ему все равно с кем целоваться, будь то парень или девушка.
– Не будем трогать Ёттяна, – твердым голосом сказала Кейко. – не о нем сейчас речь.
– Да, не о нем, – вынуждена была согласиться Набики, – но если бы его, по-хорошему, спросить про Такахаси, он, наверное, многое бы смог рассказать. 
– Мне так не кажется, – покачала головой Кейко. – А если бы и рассказал, то совершенно не то, что хотелось бы услышать, потому что он, по понятным причинам, меня недолюбливает.
– Я что-то тебя не понимаю, Кейко-тян. То ты сомневаешься в отношениях между Кадзуей и Ёттяном, то не сомневаешься. По-моему, тут и так все ясно, доказательств того, что они… «того» - предостаточно и нормальный парень, даже если бы очень сильно был обижен на девушку, вряд ли стал бы целовать другого парня на глазах у сотен свидетелей!
– Откуда тебе-то это знать, – всплеснула руками Кейко, – У тебя парня-то никогда не было!
– Не говори так, Кейко-тян, у меня были парни и довольно много, и я предостаточно убедилась в том, что все они одинаковы! Все они эгоисты, обманщики и трусы, а ты так зациклилась на этом Такахаси, что не желаешь видеть очевидного – он тебя не любит…
– Замолчи!.. – сорвалась было Кейко, но тут же взяла себя в руки и спокойно добавила. – Позволь нам с Кадзуей самим разобраться в наших отношениях. И не зависимо от того, как он меня воспринимает, я никому не позволю встать между нами и, если надо – я буду силой завоевывать его сердце и убью любого, кто попытаться мне помешать!...


Когда Ни спустя полчаса вернулся из порта, Ичи стоял на том же самом месте, будто не отходил  отсюда ни на шаг. Светловолосый подошел к Ичи и встал с ним рядом в точности как он, засунув руки в карманы плаща и глядя куда-то мимо маяка. Они оба стояли молча около минуты, вслушиваясь в различные звуки городских кварталов где-то позади за спиной и непрерывные крики чаек, кружащих над водной гладью.
 – Что там? – наконец спросил черноволосый, даже не взглянув на Ни.
 – Непривычно, – равнодушно ответил светловолосый. – Там совершенно нет воды. можно свободно ходить по территории не замочив даже подошву. Вроде бы все тоже самое, но все равно все по-другому.
– Что обнаружил?
– Неодушевленные предметы можно не перечислять? – серьезно поинтересовался Ни. – Тогда две с половиной тысячи крыс, плюс – минус триста пятьдесят особей. И двоих бездомных стариков. Ту живность, которую они жарят на костре, думаю, ее считать тоже не стоит, как и живность поменьше, которую я не смог обнаружить. Девчонки там нет.
– Значит, говоришь, девчонки там нет, – задумчиво повторил Ичи. – А что за бездомные старики? Кто они такие?
– бездомные старики? – переспросил Ни. – Они никто. Просто бездомные старики. Они там живут, потому что им больше негде жить. Там тихо и спокойно. Их никто там не трогает, а в ненастную погоду они укрываются в каютах проржавевших кораблей. В порту почти как дома, поэтому они и живут там.
– Про Сатико у них спрашивал? – не преминул уточнить Ичи.
– Ни девчонку, ни парня они никогда не видели, – все так же равнодушно ответил светловолосый. – У них вообще редко когда бывают гости, разве что такие же бездомные как они, но те долго там не задерживаются, потому что придется чем-нибудь делиться. Еще старики сказали, что несколько раз видели в порту одну и ту же черную машину, но они ни разу не видели, кто на ней приезжает. Думают, хозяева порта и прячутся. Это все.
– Свято место пусто не бывает, – проговорил Ичи и добавил. – А им можно верить, этим бездомным старикам?
– Можно верить мне, а им не обязательно. – Ни бросил короткий взгляд на Ичи. – Порт – это не то место, куда пойдет Хасэгава Сатико.
Ичи на это ничего не ответил, только вдруг вынул из кармана руку, у которой был зажат стаканчик пломбира. Молча он стянул со стаканчика пакетик и, лизнув мороженое, из второго кармана вынул другой стаканчик.
– Хочешь? Не растаяло еще.
– Ни ничуть этому не удивился и, взяв мороженое, спросил:
– У тебя там нет в карманах более питательной еды, например суши или рисовых лепешек?
– Нет, – с серьезным видом мотнул головой Ичи, – только мороженое. Я зашел в пару магазинчиков, пока искал именно этот пломбир, но, извини, я не подумал о том, что ты хочешь есть. Мне захотелось освежиться.
– Ты успел побывать в двух магазинах, пока я исследовал порт?
– Я еще и маяк  проверил, – как бы между прочим, добавил Ичи, с наслаждением слизывая капли потекшего мороженого.
– Не перестаю удивляться, как ты все успеваешь, Ичи, и при этом никогда не торопишься, – сказал Ни, смяв пакетик от стаканчика, убрал в карман.
Черноволосый только развел руками и кивнув в сторону порта, сказал:
– Можешь поужинать с бездомными стариками, если у них там есть еды аж две с половиной тысячи особей. Думаю, они жадничать не будут. А у тебя есть все шансы не остаться голодным, поскольку ты легко находишь общий язык как с людьми, так и с крысами.   
– Это верно, Ичи, – согласился Ни. – Но, наверное, не стоит злоупотреблять гостеприимством этих людей.
– Ты можешь им заплатить.
– За деньги я схожу в магазин. Я не могу платить за крыс. Это все равно, что платить за воздух, – сказал Ни.
– Хорошо, – согласился Ичи, – доедим мороженное и сходим за едой. Все равно нам придется некоторое время побыть здесь.
– Почему? – сразу же поинтересовался светловолосый. – Как я уже понял, девчонки на маяке нет. Что нам тут делать?
– Девчонки нет, – подтвердил Ичи. – Но зато есть следы ее присутствия.
– Что ты имеешь в виду?
– На маяке есть собака, – сообщил черноволосый, – это значит, что Сатико непременно вернется.
– Какая еще собака?
– Просто собака, маленькая, еще щенок. Так что мы организуем засаду и будем ее ждать.
– Ты был внутри маяка? – поинтересовался Ни.
– Нет, ты ж заешь – в этом нет необходимости. Ну что, доел мороженое? Тогда идем в магазин, может, к тому времени, когда мы вернемся, Сатико уже будет на маяке…



Убедившись, что Кадзуя сел в машину и уехал, Сатико тут же схватила свою сумку и очень быстро спустилась вниз, где преданно виляя хвостом, ее ждал питомец.
– Прости меня, песик, – Сатико присев, потрепала его по голове, – но я должна уйти и я не могу взять тебя с собой, это не безопасно. Ты меня понимаешь?
А пес только вилял хвостом, высунув язык из пасти.
– Нет, ты меня не понимаешь, – со вздохом произнесла она и встала. – Я знаю, что это не хорошо, но другого выбора у меня нет. Может, мне придется вернуться домой и со мной тебе ни в коем случае нельзя. Но ты не переживай, песик, Кадзуя-сан позаботиться о тебе, я обещаю. И ты больше никогда не будешь один.
Сатико и пес некоторое время смотрели друг на друга и, казалось, щенок все прекрасно понял, что говорила ему хозяйка. Затем Сатико достала альбом и, выдернув страницу с портретом Кадзуи, на обороте написала прощальную записку. Оставив лист на столе рядом с двумя пачками собачьего корма, она вынула из сумки пачку денег, перетянутую канцелярской резиночкой, и положила ее сверху на портрет.
– Он обязательно сюда вернется, – проговорила Сатико, взглянув на собаку, – я это знаю. Теперь мне нужно идти, прощай, песик.
После чего она ни секунды не задерживаясь, чтобы не видеть наполненных грустью глаза щенка, выскочила из маяка, а там за дверью, в сумерках прохладного помещения, раздался беспокойный лай, от которого хотелось просто разрыдаться.


Мужчина, посланный директором Курохито следить за Такахаси, уже минут двадцать наблюдал за тем, как Кадзуя на обочине возится со своей машиной.
– Заводись же, старая рухлядь! – Кадзуя поворачивал ключ в замке зажигания, но двигатель в ответ только верещал и не хотел работать.
Обозленный Такахаси в очередной раз выскочил из машины и задрав капот, начал возиться с мотором.
Мужчина, следивший за ним, терпеливо ждал за рекламным щитом, сидя верхом на своем мотоцикле – китайской копии «Харлея», и лузгал семечки.
Кадзуя, еще пока не отчаиваясь,  не спешил звонить Кейко. Все-таки он был уверен, что вскоре он починит машину и, встретившись с Кейко, расставит все точки над «и». Тем более, что он сам этого очень хотел, и уже начал жалеть о том, что сделал сегодня в столовой на глазах у сотен людей, и, главное, он действительно  расцеловал Ёттяна, чтобы разозлить Кейко. Ведь она совершенно не хотела слушать, что он ей говорил.