Берега омытые кровью
Наверное, самой трогательной и понятной послевоенной песней для меня в детстве стала песня про Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой. Потому что это было тогда, когда тот самый «свет лампы утомленной» был непременным фактом жизни огромной страны, каждого города, каждого села и деревни…
Потому, что это было тогда, когда матери, потерявшие сыновей, и молодые вдовы - полные жизни женщины, получив военкоматовские безликие извещения о пропаже без вести близких им людей, не верили им, т.к. не могли принять самого факта, что можно пропасть без вести.… Кроме того, эта формулировка оставляла лазейку для надежды, которую подпитывали, особенно в первые послевоенные годы, редкие случаи возвращения солдат из плена, слухи о том, что кого-то солдатская судьба забросила после плена в Австралию, Америку…,а кого-то в проклятые людьми сталинские лагеря, что кто-то, потеряв память после ранения, пытается найти родных.
Продолжая верить в несбыточные надежды на возвращение своих единственных, накрывали, поздними вечерами, лучшим из того, что могли себе позволить, свои вдовьи столы (На следующий день это угощение с горечью несбывшейся надежды съедала понимающая суть происходящего, а от того нахохлившаяся, настороженная и примолкшая соседская детвора. Я помню вкус того хлеба и сала). И сидя за столом, оставив из освещения настольные светильники или прибрав свет керосиновой лампы, мысленно проигрывали момент встречи, вели немые беседы, делясь своими скупыми радостями и многими своими бедами. Я помню этот свет и в окне своей первой учительницы, и в окне красавицы-соседки. Ожидание чуда поддерживало этих женщин годами, десятилетиями, и уходили они из жизни, одинокие, изработанные, больные, непонятые, жившие в покосившихся халупах под соломенными крышами, часто не познавшие радости материнства, с улыбкой в предвкушении скорой встречи…
А те, кого они всю жизнь ждали, те, без вести пропавшие Сережки и Витьки, сложили свои юные головы на полях сражений страшной войны: тот под Брестом, тот под Ригой, тот другой под Минском, а кто-то под Киевом, Оршей, Могилевом, Шкловом… Вместе они сделали главное: надломили наступательный порыв немцев в том страшном году тяжелейших испытаний. В 1941-м. Но какой ценой! Какими жертвами! И многим из них не пришлось быть даже по-человечески захороненными. Убитые и чуть присыпанные землей от разрывов мин, снарядов и бомб, в траншеях и одиночных стрелковых ячейках, в автомобильных колеях, в воронках, в ложбинках полей, лесов, на берегах рек и ручьев, они до сих пор лишены возможности лежать рядом с теми, с кем стали роднее братьев, преодолевая полные трагизма испытания, и гибли кто на миг раньше, кто на миг позже…
Годы военного лихолетья сменили годы страха, репрессий и беззакония.
Казалось, критика культа Сталина после его смерти родила у народа надежду на торжество справедливости и правды в жизни общества. Но постепенно все вернулось на круги своя.
Лживые сведения об успехах в промышленности и сельском хозяйстве, лицемерие, двойная мораль, насаждаемые сверху, вели народ к утрате идеалов, духовному оскудению, к пьянству. Не нужна была властным структурам СССР и глубокая научно-исследовательская работа в установлении истины о происходящем в 1941-м году, о действительных масштабах потерь. Сложилось партийное толкование военной истории, где главенствующее положение заняла теория о партийном руководстве в армии. Ревизия недавнего прошлого сулила породить в умах людей справедливое негодование по поводу истинных причин катастрофы в начальный период войны – это результат бездарного как партийного, так и общего руководства. Уже сложились и узаконились определенные (не отвечающие действительности) цифры погибших в лагерях и на полях сражений, т.е. масштабная поисковая работа по установлению мест массовой гибели, перезахоронению останков воинов несла опасность для партии.
Именно поэтому подавляющее большинство документов в архивах было засекречено, и доступа к ним исследователи не имели. Этот период аморального руководства страной привел и к тому, что одинокие солдатские вдовы гибли в нищете.
Так, помню, в самом конце 80-х годов, среди зимы, ко мне за помощью обратилась солдатская вдова - старая, больная, много десятилетий «отгорбатившая» в колхозе в резиновых сапогах на босу ногу, жившая, после пожара, в ветхом сарае в д.К.Лавы, недалеко от сельского Совета. Но ни сельский Совет, ни райисполком, ни райком партии и «рылом» не вели на просьбы вдовы о помощи. Жители деревни, думаю, помнят ее.
В то же время мразь из бывших полицаев, бывшие жандармы и военнослужащие пехотных частей вермахта (были у нас и такие предатели), отбыв положенные сроки возвращались далеко не бедными людьми. Добротно обустраивали свой быт, имея деньжищи (которые им вручали по отбытии наказания), учили детей, обеспечивали им материальный «задел» на будущее, в противовес вдовьим детям и детям сиротам…
От власти, допускающей унижение самой беззащитной части населения, необходимо избавляться вовремя.
На выборах в Верховный Совет СССР я поддержал кандидатуру А.Лукашенко, который в то время, на словах, активно выступал за демократизацию общества, за ограничение партийно-советского произвола во всех сферах жизни и деятельности общества, каждого гражданина страны Советов.
Не зря говорят, что политика грязное дело. Как и многие тысячи избирателей попался и я на эту «разводку». После победы на выборах 1994г. им был брошен лозунг о дифиците кадров и вся та же партийно-советская мразь оказалась вся на своих местах, т.е. у своих кормушек. Периодически проворовавшихся он сажает, подержав в зоне, опять сажает на административные государственные должности. Криминал у власти! Это ли не абсурд?
Но в тот момент, агитационный потенциал у меня был велик. Это и проведение техосмотров в хозяйствах района, и проверка мобготовности техники, штабов оповещения…
Так получилось, что, доверяя официальной военно-исторической науке недалекого прошлого, мы с вами превратились «в Иванов, не помнящих родства». Десятилетия считалось, что практически и боев-то серьезных не было в 1941 году на территории Шкловшины. Мы знаем только о 53 Саратовской стрелковой дивизии, которая «как бы» занимала позиции на рубеже от южной окраины Копыси и далее на юг, включая оборону Шклова... Но данные эти скупы и не во всем достоверны. Например, на сегодняшний день данные по братским захоронениям на территории тех сельских Советов, которые оказались в центре драматических событий, о которых пойдет речь ниже, таковы (погибшие с 1941 по 1944 годы):
Александрийский с/Совет: Захоронено всего – 99 человек. Известных – 83. Неизвестных – 16.
Городецкий с/Совет: Захоронено всего – 178 человек. Известных – 20. Неизвестных -158.
Рыжковский с/Совет: Захоронено всего – 137 человек. Известных -22. Неизвестных – 115.
Словенский с/Совет: Захоронено всего – 60. Известных – 45. Неизвестных – 15.
К сожалению, эти данные и близко не соответствуют действительному положению дел, что следует из ниже приведенных фактов.
Начало войны 53-я САРАТОВСКАЯ СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ встретила, имея в своем составе 11900 человек (по штатам мирного времени). При переброске дивизии под Шклов из 63-го стрелкового корпуса 21 армии в 61 корпус 13 армии, еще до начала боев, из нее выбыли 110 стрелковый полк, 36-й арт.полк, зенитный дивизион и полковые школы всех стрелковых полков. Все эти части командиром 63 стрелкового корпуса Л.Г.Петровским были оставлены в его распоряжении под Гомелем (ЦАМО РФ).
На берега Днепра в Шкловский район дивизия прибыла в составе 12-го и 223-го стрелковых полков, 64-го гаубичного артиллерийского полка, 116-го отдельного артиллерийского противотанкового дивизиона, 27-го отдельного разведывательного батальона, 120-го отдельного батальона связи и 103-го отдельного саперного батальона.
Во время вступления в первый бой под Шкловом она имела в своем составе 6477 человек. (К.Симонов).
Именно под Шкловом, в июле 1941 года, закончило свою судьбу первое формирование 53-й Саратовской стрелковой дивизии, принявшей на себя один из основных ударов соединений 2-й танковой группы Г.Гудариана.
Черный день для дивизии наступил 11 июля 1941 года. В докладе командующему Западным фронтом временно исполняющего обязанности командира дивизии (после выхода из окружения) майора Зозулина за 13 июля 1941 года говорится: «До утра 11 июля дивизия успешно сдерживала натиск врага, не допуская перехода на восточный берег Днепра. Всю ночь… и до полудня 11 июля противник ураганным артиллерийским огнем вперемежку с бомбардировкой авиацией и пулеметной стрельбой с самолетов бил по нашим частям. Предпринятая им утром попытка…форсировать Днепр была отбита нашей артиллерией, понтонный мост противника через Днепр был разбит. После этого немцы перенесли главный удар…на нашу артиллерию. Совершенно не защищенная с воздуха, она была выбита с огневых позиций и с большими потерями начала отходить. Пехота также начала отступать. Не встречавшая отпора, авиация противника буквально засыпала огнем наши части.
Вечером 11 июля дивизия вынуждена была оставить все свои позиции. Командный пункт командира дивизии был окружен противником. Под пулеметным огнем, по приказанию командира дивизии, штабное имущество и документы были вывезены с командного пункта. Командир со штабом, отделом политпропаганды и охраной остался в окружении. Удалось ли им выйти из этого окружения, неизвестно. Преследуемые авиацией и танками противника, части дивизии к утру 12 июля дошли до г.Горки, откуда разошлись в основном по двум направлениям: на Смоленск и на Мстиславль. Судьба Смоленской группы (до 1000 человек) для меня неизвестна. Мстиславскую группу я объединил в одну колонну и вывел на автомашинах на шоссе Смоленск-Рославль…»(Симонов К.)
Начальник штаба 13-й армии комбриг А.В. Петрушевский доносил в штаб фронта, что при прорыве танков противника у Шклова была рассеяна 53-я стрелковая дивизия.
«Остатки ее сведены в корпусе в небольшую группу. Ни командира дивизии, ни командиров полков нет. Почти вся дивизионная артиллерия уничтожена. Полк усиления также пострадал очень сильно». Дивизия оказалась на главном острие удара, наносимого в этом районе 10-й танковой и 29-й моторизованной немецкими дивизиями.
Как мы видим, 11 июля 53-я Саратовская дивизия перестала существовать как полнокровное действующее соединение, и оставила территорию Шкловского района. Немцы форсировали Днепр (район Августово, Яново), и по наведенным переправам танки устремились к Горкам.
Но ожесточенные бои на территории района продолжались и будут продолжаться еще не один день… Но кто же тогда дрался с немцами на этом участке фронта после гибели дивизии?
В военно-исторической и краеведческой литературе, изданной в прошлом веке, практически нет сведений о том, кто же оборонял в 1941 году один из важнейших участков Днепровского рубежа, сорокакилометровый фронт между Оршей и Шкловом.
Как известно из архивных документов, по крайней мере две дивизии, вошедшие позже в состав 61-го стрелкового корпуса, 4 и 5 июля получили боевые задачи оборонять этот рубеж. Из них 137-ю стрелковую дивизию планировалось использовать на участке Понизовье (5 км. южнее Орши) – Левки, а 53-ю Саратовскую стрелковую дивизию – на участке Копысь – Шклов.
Однако ни одна из этих двух дивизий, предназначенных для обороны Днепровского рубежа между Шкловом и Оршей, в действительности указанных позиций не занимала и не обороняла.
Здесь, по приказу командующего 20-й армией генерал-лейтенанта Ф.Н. Ремезова, с утра 5 июля заняла участок, возводила оборонительные сооружения и до 19 июля держала оборону 18-я ТАТАРСКАЯ СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ (КАЗАНСКАЯ).
Дивизия образована в феврале 1940 года путем переименования 111-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа. Летом 1940 года дивизия полностью обосновалась в Татарской автономной республике, в старых, когда-то созданных дивизией имени ТатЦИКа, лагерях Приволжского военного округа.
Возглавляли дивизию полковник К.П.Свиридов, начальник штаба полковник Г.С.Воронков, опытные и требовательные командиры, энергичные, любящие строгий порядок и строевую подтянутость. Большим уважением в частях пользовались начальник артиллерии дивизии полковник Гаврилов, командир 208-го стрелкового полка полковник В.Л. Нурминский, командир 12-го гаубичного артиллерийского полка майор Садыков, начальник штаба артиллерии дивизии майор Рахманов, имевшие хорошую подготовку и большой практический опыт, приобретенный еще в годы гражданской войны.
В начале 1941 года дивизия состояла из 97-го, 208-го, 316-го (забегая вперед, действующего на территории Шкловского района) стрелковых, 3-го легко-артиллерийского и 12-го гаубичного артиллерийского полков, 64-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, 56-го разведывательного и 85-го отдельного саперного батальонов, 97 отдельного батальона связи, других вспомогательных и специальных частей (Приложение к директиве Генерального штаба №168780).
В апреле 1941 года для укрепления приграничных районов на западную границу был отправлен отдельный саперный батальон, а в первых числах июня и штаб дивизии получил директиву о срочной подготовке к перевозке по железной дороге всей дивизии для участия в Белорусских маневрах.
Первыми начали погрузку в эшелоны подразделения 208-го стрелкового полка. Успели выехать и головные эшелоны некоторых других частей со штабами.
Начало войны застало большую часть дивизии в эшелонах. В соответствии с Указом ПВС СССР о мобилизации военнообязанных 1905-1918 годов рождения, в дивизию начал прибывать приписной состав для укомплектования ее по штатам военного времени. Однако сделать это было нелегко, вся документация штаба дивизии уже была отправлена с одним из эшелонов. Телеграммами начальники штабов и полковые врачи были возвращены в Казань…
В конце июня-начале июля первые эшелоны дивизии начали прибывать к Днепру на станцию Орша. Здесь командование дивизии узнало, что они вошли в состав 20-й армии генерал-лейтенанта Ф.Н.Ремезова, который поставил им боевую задачу занять участок обороны западнее города и подготовить прочную оборону Орши – важного оперативного узла. Эшелоны дивизии следовали сюда различными путями: через Кричев-Горки, Чаусы, Гомель и Могилев. Все прибывающие к Днепру части сразу же начинали окопные работы.
Утром 4 июля повсюду продолжалось сооружение блиндажей, укрытий для минометов и орудий и других оборонительных укреплений. В самый разгар этих работ, вечером 4 июля, был получен новый боевой приказ: дивизии занять оборону и прочно удерживать рубеж от д.Щитинка (южная окраина Орши) до Копыси с передним краем по восточному берегу р.Днепр. Оборона Орши и подступов к городу возлагалась на 73-ю стрелковую дивизию. Полки 18-й дивизии, прекратив окопные работы, начали выход в новую оборонительную полосу на р.Днепр. Некоторым из них пришлось совершить 40-50 километровый марш, в основном в ночное время.
К 8 июля фронт дивизии был расширен еще на 10 км. И ее левый фланг оказался в 2-3 километрах севернее Шклова. Накануне выхода вражеских передовых отрядов к Днепру ширина оборонительной полосы дивизии составляла уже более 40 км (наши уставы в 1941 году определяли ширину фронта обороны для стрелковых дивизий от8 до 12 км.). Таким образом, каждый стрелковый полк занимал территорию по фронту значительно большую, чем это полагалось даже для всей дивизии.
Соседом слева у 18-й дивизии была 53-я Саратовская стрелковая дивизия, которая и должна была занять позиции на рубеже от южной окраины Копыси и далее на юг, включая оборону Шклова. Но позже оказалось, что дивизия переместилась южнее Шклова. Образовался никем не занятый участок обороны вдоль Днепра между Копысью и Шкловом. Командующий 20-й армией приказал 18-й Татарской стрелковой дивизии взять этот пустующий участок на себя (ЦАМО РФ).
Встреча представителей штабов 18-й и 53-й стрелковых дивизий по приему дополнительного участка обороны состоялась у Шклова, где были уточнены вопросы огневого и тактического взаимодействия и доведено боевое распоряжение командующего армией. Однако принимать участок не было необходимости, так как до подхода батальона 316-го стрелкового полка 18-й дивизии здесь не было ни войск, ни следов оборонительных работ, и ему пришлось самому готовить оборону уже в видимости подходивших к Днепру передовых отрядов немцев.
Части дивизии успели обустроить хорошие оборонительные позиции (от д.Ржавцы до д.Н.Стайки в лесных массивах, вдоль Днепра, и до сегодняшнего дня хорошо сохранились взводные опорные пункты 316 стр.полка), но участок Днепра на линии дд.Калиновка, Вышково, оказавшийся на левом фланге дивизии, был прикрыт только редкой цепочкой стрелков-пехотинцев. Как следует из дневника немецкого офицера, не выдержав мощного авиационного и артиллерийского удара немцев, они оставили позиции, и немцы форсировали здесь Днепр беспрепятственно (?-авт.) (Эти слова довольно легко и продуманно легли на бумагу и так же легко пробежит их глазами наш возможный читатель. Но я опять задумываюсь, и в который раз перед глазами проходит и берег Днепра с множеством язв незарастающих воронок, и найденная в воде пробитая осколком солдатская каска…).
Заблаговременно подготовленных оборонительных сооружений в полосе дивизии не было. Более того, дивизия осталась без саперного батальона и не имела ни средств заграждения, ни обычной колючей проволоки, ни топографических карт. Организовать сплошную оборону хотя бы в одну линию оказалось невозможным. Пришлось разрывы между подразделениями перекрывать организацией наблюдения, патрулями, системой огня.
Из-за большой ширины фронта боевой порядок оборонительных позиций дивизии строился в один эшелон, имея все три стрелковых полка в первой линии. Дивизионная артиллерия практически полностью была переподчинена командирам стрелковых полков для создания полковых артиллерийских групп поддержки пехоты. При этом 97-й и 316-й стрелковые полки, оборонявшие наиболее танкоопасные направления, получили по два дивизиона артиллерии. Никаких средств усиления (артиллерийских, зенитных, танковых или инженерных) из армейских или корпусных резервов дивизия не получила.
В г.Орше и г.п.Копысе /д.Александрии/ находились мосты через Днепр. Вражеская авиация постоянно вела разведку нашей обороны, наносила бомбовые удары небольшими группами самолетов, штурмовала скопления людей. В том числе и гражданского населения. Скрыть участок оборонительных работ, на котором трудились тысячи людей, было невозможно.
6 июля бойцы 316-го стрелкового полка сбили первый самолет противника. Из экипажа сбитого самолета на парашюте выбросился летчик. Однако, когда наши бойцы уже на земле подбежали к нему, то увидели под парашютом лишь безголовый труп. В планшете летчика находились документы с перечислением частей и соединений немецких военно-воздушных сил с указанием их дислокации.
В тот же день в штаб дивизии приехал командир 61-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф.А.Бакунин. Он сообщил, что 18-я Татарская стрелковая дивизия с 6 июля вошла в состав 61-го корпуса, включенного в состав войск 20-й армии. Согласно его приказу, из состава дивизии убыло два передовых отряда, в составе усиленного стрелкового батальона каждый, на рубежи реки Друть (40-45 км. от Днепра). Делать это необходимости, видимо, не было, т.к. впереди обороны 18-й дивизии в междуречье Друти и Днепра находились целые сражающиеся соединения. Также Ф.А.Бакунин приказал выделить и пулеметную роту для организации непосредственной охраны его штаба.
Распоряжения командира корпуса были выполнены, но за счет ослабления сил главной оборонительной полосы дивизии. Еще не вступив в бой с врагом, фронт обороны дивизии лишился почти одной третьей части своих сил и средств, т.е. они были потеряны совершенно бесполезно, что значительно ослабило основную полосу нашей обороны на Днепре между Оршей и Шкловом.
Уже на следующий день, 7 июля, 61 стрелковый корпус перешел в распоряжение уже 13-й армии. А 18-я дивизия оставалась в непосредственном подчинении командующего 20-й армии, но усиленные батальоны и пулеметная рота уже никогда не вернутся в дивизию.
С утра до вечера самолеты противника бомбили и обстреливали боевые порядки 18-й дивизии, разрушали линии связи.
Ожесточенный бой с передовыми отрядами врага произошел в районе Копыси и Александрии. Немцы основательно пробомбили наш передний край и пытались восстановить переправу на месте разрушенного бойцами 316-го полка деревянного моста. Однако здесь они встретили жесткий отпор первого батальона капитана Дегтярева, полностью подавившего попытки врага захватить переправы. Артиллерийская стрельба на этом участке была столь интенсивной, что стволы орудий перегревались, и нарушалась работа противооткатных приспособлений. Активно действовал в этом бою начальник артиллерии дивизии полковник Гаврилов, который своими бесстрашными действиями подбадривал бойцов.
Утром 10 июля в небе над Днепром появились «Юнкерсы». Более часа, волна за волной, самолеты противника ожесточенно бомбили наш передний край, позиции артиллерии, штабы, тылы. Истребители безнаказанно штурмовали дороги в лесу, обстреливали повозки, машины. Горели Александрия, Копысь, горел кустарник у Днепра. К западному берегу подтягивалась мотопехота противника. За дымом пожарищ гудели моторы, разносился лязг гусениц немецких танков. Против 18-й Татарской стрелковой дивизии (не укомплектованной даже по штатам военного времени) полковника К.В.Свиридова наступала немецкая 18-я танковая генерал-майора Неринга и 29-я моторизованная дивизии из 47-го корпуса генерала фон Лемельзена (ЦАМО РФ).
Под прикрытием сильного артиллерийского, минометного огня и дымовой завесы, при активной поддержке с воздуха, противник по всему фронту 18-й стрелковой дивизии приступил к форсированию Днепра. Отдельным вражеским группам удалось достичь восточного берега, но все они были быстро уничтожены. Смело и решительно действовали воины 208-го стрелкового полка (позднее остатки разбитого полка, вырвавшись из окружения, но, не сумев перейти линию фронта, создадут 208-й партизанский отряд), которые, сбросив переправившиеся группы немцев в Днепр, успели захватить и первых пленных из 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий.
Обстановку, складывающуюся здесь в то время, можно проследить по воспоминаниям командира 12-го стрелкового полка полковника М.А.Жука из 53-й дивизии. Его полк защищал Шклов и находился на правом фланге 53-й дивизии по соседству с 316-м стрелковым полком 18-й дивизии. М.А.Жук (после этих боев оказавшийся в плену) отмечал, что один из батальонов полка был выделен в передовой отряд на р.Друть. Этот батальон в свой полк так и не вернулся (также как и батальоны 18-й Тат.стр.дивизии) Другой батальон в отрыве от основных сил оборонял Шклов на западном берегу Днепра и почти полностью погиб в первый же день боев 10 июля. Третий батальон, растянутый в ниточку вдоль восточного берега на фронте, отводимом, как правило, целому полку, отчаянно сопротивлялся в силу своих возможностей. Но один стрелковый батальон, оказавшийся на острие удара моторизованного корпуса, рвавшегося за Днепр, был быстро смят и уничтожен. И когда штаб 316-го стрелкового полка 18-й Татарской стрелковой дивизии 11 июля пытался установить связь с 12-м полком и уточнить обстановку на его участке, наших частей там вообще уже не было. Фронт оказался открытым, и немцы, наведя переправу в районе Августово, Яново, укрепив фланги, танками и мотопехотой начали продвижение на Горки.
Разведка 29-й моторизованной дивизии немцев, севернее Шклова по линии Калиновка, Вышково, вычислила еще одно место для форсирования – берег Днепра на стыке 18-й и 53-й стрелковых дивизий. Этот участок с открытым флангом оказался самым слабым в обороне 18-й дивизии. Его занимал один стрелковый батальон 316-го полка без артиллерии и без локтевой связи с соседней 53-й дивизией. Утром 11 июля, не выдержав сильного авиационного, артиллерийского и минометного огня противника, батальон был рассеян и оставил позиции. 29-я мотодивизия, выставив на восточном берегу заслоны, беспрепятственно (?-авт.) форсировала реку и двинулась далее на восток (дневник нем.офицера). В противовес фашисту, у меня нет оснований не доверять живому свидетелю (Житель д.Н.Стайки Шишко), который твердо говорит о двух сутках непрерывных жестоких боев в районе немецкой переправы, место которой он уверенно указывает (следы инженерного оборудования присутствуют). Батареи 45-к били с дистанции не более 700 метров, оборудовав огневые позиции на огородах жителей д.Н.Стайки. Только после того как батареи были подавлены арт.огнем и авиацией немцев, бросив разбитые орудия, оставшиеся в живых бойцы отошли. Колеса от разбитых орудий местные жители использовали для хозяйственных нужд.
Появление вражеских танков на левом берегу северо-восточнее Шклова крайне осложнило положение дивизии. Майор Максимцев (командир 316-го стр.полка) был вынужден всю уцелевшую в полку противотанковую артиллерию выдвинуть на свой левый фланг, развернуть ее фронтом на юг и прикрывать шоссе Могилев-Орша. В этих тяжелых условиях охваченные врагом с фронта и с фланга воины 316-го стрелкового полка продолжали стойко оборонять свои позиции.
Многие сотни отважных красноармейцев и командиров пали смертью храбрых на восточном берегу Днепра между Копысью и Шкловом. Подавляющее большинство из них остались лежать на поле боя незахороненными, а для родных и близких они считаются пропавшими без вести.
Отходя через позиции 18-й Татарской стрелковой дивизии, продолжали переправу и сосредоточение в свои районы подразделения 2-го стрелкового корпуса. Его 151-й корпусной артиллерийский полк получил приказание занять огневые позиции к северо-востоку от Шклова для обеспечения стыка между 18-й и 53-й стрелковыми дивизиями. В течение всего дня 11 июля 151-й гаубичный артиллерийский полк вел бой с противником, форсировавшим Днепр.
…После ухода 15 июля 1-й Московской мотострелковой дивизии из района юго-восточнее Орши, 18-я Татарская стрелковая дивизия осталась на Днепровском рубеже в окружении и полном одиночестве (ЦАМО РФ). Дивизия продолжала нести большие потери. Машины, уходившие с ранеными, не возвращались, т.к. дороги в тылу были уже перехвачены механизированными немецкими частями. На исходе были боеприпасы и продовольствие. С 13 июля в состав дивизии вошел, выходящий из окружения, небольшой отряд офицеров из Борисовского училища под командованием майора Горгашвили. Последние дни существования 18-й Татарской стрелковой дивизии полны драматизма, неразберихи в оперативном руководстве, обреченности, что не мешало солдатам стойко, мужественно выполнять свой долг истинных бойцов, защитников Родины.
15 июля доставлен боевой приказ командующего 20-й армии: во что бы то ни стало удерживать занимаемый рубеж на левом берегу Днепра, ждать подхода группировки наших войск из района Пропойска, Кричева, готовых нанести мощный удар по немцам в направлении Горок.
18 июля из штаба 20-й армии была получена радиограмма: «Требую отойти немедленно и занять оборону на рубеже Бахово, Вечерино, Добрынь (6км южнее Дубровно). Штаб дивизии в Пищики. Сосед справа 73-я стрелковая дивизия, сосед слева 5-й механизированный корпус».
Ночью, скрытно снявшись с позиций, обескровленные части дивизии оторвались от противника. Они благополучно совершили переход в район Бородино, Пищики, Дубровно, но наших частей здесь не оказалось, связь со штабом 20-й армии отсутствовала. Дивизия заняла круговую оборону.
19 июля противник обнаружил местонахождение дивизии и пытался с ходу уничтожить ее. Бой был ожесточенным. Танки противника появлялись небольшими группами по 2-3 машины и, постреляв накоротке, отходили назад. Многократное повторение такого приема держало бойцов в напряжении. Однако наши воины полностью сохранили свои позиции, ни в один район обороны вклиниться врагу не удалось.
20 июля враг попытался разбить части дивизии с помощью авиации и минометов. Ответить нашим бойцам было нечем. Артиллеристы берегли снаряды для борьбы с танками, а пехоту сдерживали огнем стрелкового оружия.
В ночь с 20 на 21 июля радистам удалось связаться со штабом 20-й армии, откуда радиограммой был получен приказ совершить марш, переправиться на противоположный берег Днепра и следовать в район сосредоточения, в леса юго-восточнее Ярцево Смоленской области.
Рассвет застал колонну в районе д.Коровино, на пути к Юково. Разведка докладывала, что все дороги впереди перехвачены немецкими танками. Оставалось одно-прорываться, уклоняясь от решительного боя с главными силами немцев. Однако командир дивизии принял другое решение, которое оказалось роковым – дивизия перешла к круговой обороне севернее д.Юково. Численное превосходство врага решило исход боя. Немецкие автоматчики ворвались в перелесок. Израненные, истекающие кровью бойцы подразделений 18-й дивизии в последней, яростной схватке пытались вырваться из окружения, но сделать это удалось немногим… Большинство из них погибло в той роще.
Таким образом, короткая боевая история героической 18-й Татарской стрелковой дивизии в Великой Отечественной войне, начавшись на Днепровском рубеже в Шкловском и Оршанском районах, закончилась в Смоленской области. Больше под этим номером в Красной Армии соединение не восстанавливалось (Приложение к директиве Генерального штаба №168780).
Некоторые исследователи ошибочно считают преемницей 18-й Татарской стрелковой дивизии 11-ю Гвардейскую стрелковую дивизию. Но это почетное наименование получила 18-я Московская дивизия народного ополчения, которая не имеет никакого отношения к 18-й Татарской стрелковой дивизии.
Каждый день жду (торопя время, чтобы успеть до морозов и снегов), когда неравнодушные привезут ком земли с берегов далекой Волги. И пройду с ним скорбным путем тех, кто осознанно умирал, давая жизнь последующим поколениям. И буду по щепоточке рассыпать землю в траншеях, одиночных стрелковых ячейках сплошной цепью идущих от д.Ржавцы до конца леса у д.Н.Стайки, передавая «пропавшим без вести» красноармейцам 18-й Татарской стрелковой дивизии первый привет за 65 лет из родных мест. Но это не все, что можем для них сделать. Мысленно пообещаю, что сумеем для возвращения их из небытия, для начала, поставить на самом красивом месте их скорбного пути памятный знак. Чиста их совесть и перед Богом и перед людьми. Видится этот памятный знак возвышающимся над Днепром, на площадке в Стаецком лесу, где пересекаются известные туристические маршруты. Пусть бы потянулись к нему потомки тысяч без вести пропавших с берегов далекой Волги, чтобы было для них обозначенным место общей скорби и памяти…
Беру телефонную трубку, разыскиваю и набираю номера телефонов неравнодушных людей, исследователей-поисковиков, тех, кто не может жить спокойно, если в их силах установить истину о близком прошлом, замешанном на крови, если в их силах устроить встречу Сережки с Малой Бронной, Рената с Кабана, Витьки с Моховой, Наиля с Бауманской, пропавших без вести в 1941 году, с детьми, внуками… Которые увезли бы с собой горсть земли с берегов далекого Днепра на могилы тех, кто не дожил до встречи с вернувшимися из небытия…
И неравнодушные откликаются в Казани и Минске, Могилеве и Шклове, начинают собирать по крупицам материалы о неизвестном этапе войны, о трагическом лете 1941 года на Днепровском рубеже.
С чувством признательности исследователю Н.С.Борисенко за помощь материалами, разысканными им в архивах РФ.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Прошло несколько лет с момента написания очерка. За это время мне удалось кое-что сделать. Удалось привязать документы, полученные мной от могилевского исследователя Н.С.Борисенко и факты указанные в воспоминаниях начальника связи дивизии В.Казанцева, к событиям на местности. Огромную помощь в этом мне оказал свидетель событий 41-го года, житель д.Н.Стайки Николай Васильевич Шишко.
Пришлось столкнуться и с равнодушием и душевной тупостью, недальновидностью районного руководства. Обращался и к высшему руководству страны.
Недалеко от д.Н.Стайки, на берегу Днепра, рядом с местом, где немцы пытались форсировать реку, на кургане, положен валун, на котором укреплена памятная мраморная доска. Делал все по своим эскизам, прочувствованным душой. Как уж получилось!.. Слева от мраморной доски,на валуне, закреплена найденная мной на берегу Днепра пробитая осколком солдатская каска…Перед валуном, на небольшой площадочке, торчат из бетона десятки осколков снарядов, авиабомб, пуль и ключ от квартиры не вернувшегося в нее бойца. Осколки и пули еле закреплены и легко вынимаются. Так сделано специально, чтобы желающие могли увезти с собой этот кусочек металла, который бы им напоминал о людях, насмерть стоявших на этом рубеже. В непосредственной близости от памятника руками рабочих города, которых на протяжении трех дней мне выделял райисполком (отпала необходимость в могилевских студентах, с которыми была договоренность и которые мне уже помогали ранее), восстановлена позиция отделения, дравшегося на этом клочке земли. Постарался восстановить все точно 1:1, разве блиндаж заужен на 60см. из-за отсутствия материала на перекрытие. Перед каждым окопом стоят маленькие бетонные кубики, сверху на которых закреплены пробитые осколками и пулями каски. В октябре 2007г. состоялось открытие мемориала. Событие торжественное, приезжала и казанская делегация. К удивлению, казанцы не нашли и минуты чтобы встретиться со мной, с тем чтобы пройти по местам конкретных событий июля 1941 года, которые к сожалению никому более не известны.
Пожалуй, не менее значимый, конечно же, вопрос о захоронениях. На сегодняшний день нет ни одного обозначенного захоронения, ни одиночного, ни братского, красноармейцев 18 Казанской стрелковой дивизии и присоединившихся к ним бойцов и командиров других, разбитых и отступающих частей. Т.к. мемориал находится в отдалении от населенных пунктов и постоянный уход за могилами обеспечен быть не может, я принял решение устроить и памятный знак, и место захоронения в г.п.Копысь. Исполком официально выделил площадку, на территории поселка, рядом с Днепром, на которой в течение лета 2008г. удалось соорудить усеченную, 2-х ступенчатую пирамиду (Сторона квадрата в основании 5,5м.. Десятки тонн грунта, камня, бетона, арматуры), в центр которой разыскан, перевезен и положен 5-ти тонный валун. Границы участка обозначили противотанковые ежи. Более одного работника нанять я не мог, поэтому, сделал, что смог. Большое спасибо директору и ученикам местной школы, которые помогли нарезать, погрузить и вывезти дерн для обкладки памятника. Сегодня, по наработкам, на этой площадке уже могло бы быть перезахоронено порядка 60 бойцов, которые сегодня лежат и в лесном массиве и под заборами дворовых участков, под огородами и деревенскими помойками… Совместно с Могилевским скульптором А.Воробьевым изготовлен сначала эскиз, а затем и макет памятника. На валун сверху должна лечь бронзовая рука, пальцами «намертво» вцепившаяся в камень: «Ни шагу назад!» И опять финансовый вопрос. Про наше руководство все ясно. Но вот и Российская сторона от помощи, обнадежив, отказалась… И я не перестаю думать, ну как такое могло случиться, что казанцы-татары(!) с которыми когда то я рядом жил, дружил, которых как мне казалось я хорошо знал, могли за столь непродолжительный исторический срок (40 лет), превратиться в «Иванов не помнящих родства»!?
Стихи посвященные бойцам и командирам 18 КСД в разделе Стихи ру