Когда мы переезжали на новую квартиру, то решили избавиться от некоторой старой мебели, чтобы груза меньше стало. Выбрасывать было жалко, и предложили знакомым для дач.
Пару стульев сразу согласились забрать Коля и Фома.
Назавтра в полдень они оба приехали ко мне.
Мы порадовались друг другу, немного поговорили за жизнь, а затем я показал стулья. Нормальные полукреслица, каждое весило где-то около десяти килограммов, только что старые.
Обвязали стульчики веревкой, а затем ребята поблагодарили меня – да и отбыли – с одинаковой поклажей.
Из любопытства я посмотрел в окно. Коля и Фома даже не объяснили, на чем они их повезут.
У подъезда не наблюдалось никакой машины. Фома и Коля появились внизу и шли спокойно через двор со стульями в руках, держа их за веревки. Парни шагали, а стулья чуть покачивались. Добротные, венские, весом по десятку кило.
Ребята прошли весь двор и – скрылись у моста, ведущего к станции метро. Всё также пешком.
А я еще некоторое время молча смотрел им вслед.
Но я не очень удивился.
Потому что помнил ту историю, которая произошла у нас, когда на первых курсах Гнесинки мы стали осваивать сольфеджио и теорию музыки, и стало ясно, что теперь приобретение пианино в дом – явление неизбежное.
С пианино я попросил помочь тогда их же – Колю и Фому.
Все трое мы отправились в музыкальный магазинчик на Неглинную. Однако по крайней молодости и в тот момент без родителей не рассчитали, что следовало заранее заказать грузовое такси. Когда же за «фортепьян» было уплачено, оказалось, что дать сейчас нам такси магазин не может – ибо этим полагается, вообще-то, озадачиваться самим…
Мы вместе с покупкой стояли возле магазина и чесали в затылках, размышляя, что теперь делать. А потом решили: колеса у нас все-таки есть, хоть и маленькие, но весьма крепкие, и ехать нам не очень далеко, а мы – три дюжих, значит, хлопца.
И повезли пианино сами на ейных шасси.
Впереди его вез, подталкивая сбоку, Коля; сзади хорошенько и в то же время плавно толкал я; а Фома просто шел рядом, координируя прямоту движения, и следил, чтобы мы не наткнулись на какую-нибудь колдобину. Потом менялись ролями. Затем совсем останавливались и отдыхали, слегка облокотившись на инструмент и делая перекур.
И снова катили по тротуару. Помаленьку уплывали мимо перекрестки, переулки, кварталы. Прохожие иногда оборачивались на нас. А во время очередной остановки подошел своеобразного вида дедушка и спросил нечто в том смысле, что не продаем ли мы «струмент» с рук? Он таким образом истолковал наше присутствие на тротуаре средь бела, клонящегося к закату дня. Может быть, он сам хотел его купить. Интересно, правда, что бы он делал с ним дальше? Однако сей вопрос так или иначе остался без ответа, поскольку мы, естественно, разочаровали его, объяснив, что нет, не продаем, а наоборот – только приобрели и обкатываем.
И так сами не заметили, как доставили наш ценный груз до дома. И теперь уж точно поняли, что с нами, друзья-товарищи, не пропадешь!
Следующие два дня пианино обмывалось, а еще четыре дня – настраивалось. Но ничего, оно стоит в моей комнате до сих пор, хотя вот старые стулья я отдал все тем же Коле и Фоме. Отчасти, может быть, и в качестве благодарности за то, как мы втроем ладно сами на себе везли тогда пианино.
На новую квартиру оно поедет уже, разумеется, в фургоне. Но, как вы сами теперь, наверное, понимаете, после той истории я уже не удивлялся на какие-то там стулья, которые наши бравые ребята несли на себе.