Пожилая женщина, занимавшая правую нижнюю полку, очень внимательно слушала эту историю нашей молодой попутчицы из Ленинграда. Она сочувственно вздыхала и теребила носовой платочек, который держала в руках. Когда молодая соседка, занимавшая верхнюю полку, прямо над ней, закончила, Вера Петровна, так звали нашу соседку по купе, со вздохом сказала:
- Да…. Надя ваша, видно, знала, что это не сахар, быть мачехой двух гонористых девок. Я сама на себе это испытала… И знаю, что это за крест такой - быть мачехой. Это только в русских народных сказках мачеха злыдня, а детки - ангелы. А бывает и наоборот….
Потом она отвернулась к окну. Минуту спустя она вздохнула, повернулась к нам лицом, и, улыбнувшись, сказала:
- А вот мне пришлось стать мачехой двух неугомонных девиц. Ох, и хлебнула же я тогда лиха с этими девками…. Это теперь я для них … МАМА. А тогда… Они только МАЧЕХОЙ меня и звали.
Муж мой, и мой же начальник, оказался вдовцом в сорок три года. Жена у него была психически больным человеком. Сначала, у нее вялотекущая шизофрения была. А потом… В общем, он практически при живой жене вдовцом оказался уже с 35 лет. Когда пришла к нему работать, он мне таким суровым и несчастным одновременно показался. И неухоженным каким-то. Потом коллеги рассказали мне, что у него жена постоянно в психушке лежит. А на нем еще две девки-оторвы. Жалко мне его было. Неприкаянный какой-то...
У нас на работе очень дружный коллектив был. Все праздники очень весело на работе справляли. Вот после одной такой праздничной вечеринки мой начальник увязался меня провожать. Мне еще сорока не было. Жила я одна, как перст, в своей чистенькой и уютной однокомнатной квартирке. Он довел меня до дома и спрашивает:
- На ЧАЙ-ТО пригласишь?
Да… Щекотливая у меня тогда ситуация была. Ну, как начальнику отказать? Да и жалко его было. Очень. Я ведь все знала о его жизни. И про психически больную жену тоже. Пригласила. На чай…
Вот так у меня и начался этот служебный роман. И длился этот роман три года. До смерти его жены. Потом он замуж меня позвал. Я сначала тоже отказала ему. Никогда не забуду, КАК он тогда плакал… Сил нет смотреть, когда мужчина плачет... Сказал, что и я его бросаю. Что он остался один…. Как перст - ОДИН. За что же, спросил, его так-то судьба покарала? Ну, я и сломалась. Не вынесла его слез. Согласилась я... на эту Голгофу пойти.
Девицы его встретили меня в штыки. При отце попробовали мне хамить, он их на место поставил. Так они без него мне все палки в колеса ставили. И в отсутствии отца меня прямо в глаза с издевкой… мачехой называли. Что бы я ни сделала, что бы ни приготовила - все было не так, не вкусно, ужасно. А их родная, но вечно больная мать совсем ничего по дому не делала. Она и так-то по жизни, белоручкой была, да неумехой, как мне соседи говорили. Да простит мне покойница эти слова. Но это ж правда… А как она заболела, так и вовсе дом перестала вести. Пока девицы совсем маленькие были, он сам все делал. А потом уж дочка старшенькая, Зоя, все по дому делала, что могла.
Ну, я, как перебралась к ним, старалась изо всех сил: стерильную чистоту навела, жарила-парила, стирала, обшивала, обвязывали всех в доме. Уроки помогала делать, задачки решать. Я все умею... Но Зоя все, что бы я ни сделала, критиковала. Она даже специально платье, которое я ей сшила, по шву порвала, чтобы продемонстрировать отцу, какая мачеха у них... неумеха. А как-то раз пришла из школы и сказала, что она по математике «двойку» получила, потому, что я ей неправильно задачку решила. Хотя на самом деле это было не так. Мне потом учительница все рассказала, ЗА ЧТО Зойка наша «неуд» по математике получила.
Муж это выслушал и спокойно сказал Зое:
- Ну, так решай свои задачки сама. Если ты такая умная.
А мне строго-настрого запретил Зойке помогать уроки делать. В общем, почти год девицы меня, как могли, третировали. Сколько я слез пролила тайком от мужа, один Бог знает. Но мужу не жаловалась. И лед все же тронулся.
Младшая, Света, меня все же приняла, как мать, своей детской душой. Она ласковая была по натуре, как теленочек. А мать почти сразу после ее рождения умом тронулась. Никогда девочку на ручки не брала, не ласкала, не гладила… А девочке этого так хотелось. Она видела, как ласкали и жалели других детишек их нормальные мамы.
Как-то раз мерзкий соседский мальчишка Светку за волосы таскал. Я его застала за этим занятием. Еле его от Светки оттащила и с таким удовольствием этого мерзавца за волосы оттаскала! Я просто в запале была. Да еще таскала его за волосы и приговаривала:
- Еще раз Свету тронешь, я тебя, щенок, по стенке размажу!
А гадкий мальчишка визжал:
- Вы не смеете! Я папе своему скажу! У меня папа - милиционер! Он вас в тюрьму посадит!
- Ну, так беги к папе-то! Иди! Жалуйся! Только запомни: если ты Свету еще хоть раз обидишь, и тебе, и папе твоему - НЕ ПОЗДОРОВИТСЯ! Это я тебе гарантирую!
Вечером пришел этот папа-милиционер. На правеж! Ну, ничего. Я ему быстро мозги прочистила. И объяснила, что грех сироту-то обижать! Дошло до мужика, какую он сволочь-то вырастил. Но после этого, Светка ко мне прикипела. И ластиться стала. А потом и… мамой меня стала звать. Вот когда она меня МАМОЙ в первый раз назвала, я была ТАК счастлива…. Это не передать никакими словами. И как-то мне легче стало на душе. Значит, не зря все эти муки мои были.
Зойка, старшенькая, Светку за это третировала. Шипела на нее, предательницей обзывала. Но Светка ее не больно-то слушала. Светка по жизни была... Лиса Патрикеевна. Она рано поняла, что ласковый теленок - двух маток сосет. Зойка меня так и не признала, как мать, но вести себя стала приличней. Уже не хамила и не дерзила.
Поступила наша Зойка в институт. А там у нее любовь страстная приключилась. На первом курсе. Стала поздно со свиданий приходить. Отец ей выволочки постоянно за это устраивал. Орал на нее, что мол, вот ТАК девки и приносят… в подоле! Я его просила, чтобы он… помягче к девке-то. Ну, что с них, мужиков упертых взять? Мужики наши, они очень ревнивы к дочерям. Был бы парень, так хоть и вовсе домой не приходи. Парень-то в подоле… никого не принесет.
В общем, накаркал мой муж беду нашей безбашенной Зойке. После первой сессии, в феврале, стала Зойка что-то тихая такая, как в воду опущенная. У меня душа была не на месте. Решила я тайком к ней в деканат съездить, да узнать, как у нее дела? Может, отчислили ее? Зачетку-то свою она мне с отцом из принципа не показывала. Выяснила, что сессию она сдала. Вроде, все нормально. А на сердце у меня все равно тревожно было как-то. И только потом вдруг до меня дошло! Залетела, наверно, наша Зойка! Не иначе, как беременна от того мальчишки из своей группы.
Муж уехал в командировку. И я вечерком зашла в Зойкину комнату, села с ней рядышком на диванчик, и спросила:
- Зоя, какой у тебя срок? Сколько недель?
Зойка на меня глаза вытаращила от ужаса:
- Кто вам сказал?
- Зоенька, да тут и говорить ничего не надо. И семи пядей во лбу не надо иметь. Мы в одной квартире живем. Я же вижу, что у тебя месячных нет уже второй месяц.
Зойка разрыдалась и инстинктивно мне на шею кинулась. Как защиты просила. Глупенькая, худенькая, шальная, языкатая, но такая беззащитная наша Зойка… Она захлебываясь в слезах, умоляла только отцу ничего не говорить. Кое-как я ее успокоила. Спросила, любит ли она… своего? Ответ был отрицательный. И казнилась бедная девочка, за глупость свою. За то, что вот ТАК, по глупости… «залетела». Я ей сказала, что мы все сделаем в тайне от папы. И он никогда и ничего не узнает.
Так и получилось. Упросила я свою подругу, врача-гинеколога, сделать Зойке аборт. Взяла ответственность на себя. Переживала ужасно. А вдруг, у Зойки потом детей не будет? Долго я ЭТОГО боялась. А муж мой, Зойкин отец, так до смерти своей ничего и не узнал.
Но после этого случая, Зойка ко мне очень переменилась. Как-то по-доброму стала ко мне относиться. Советовалась со мной по всем своим делам. Я уж о ТАКОМ и не мечтала. А потом, в день моего рождения, Зойка утром к нам в спальню вошла со словами: «С днем рождения мама!» и вручила мне свой скромный подарочек. Я, чего уж греха таить, прослезилась от счастья. Муж мой тоже был потрясен. Обнял он тогда Зойку со словами:
- Ну, порадовала ты маму и меня, доченька. Спасибо тебе, родная…
Да… Как вспомню те тяжелые годы, когда я еще… МАЧЕХОЙ для девочек своих была…. Врагу не пожелаю. А сейчас вот от Зойки еду домой в Питер. Она в Архангельске сейчас с мужем живет. Муж у нее - военный. Вызвала меня Зойка по телефону. Вся в истерике. Сынок у нее от рук стал отбиваться. Она мне рыдала в трубку:
- Мамочка, Христом Богом прошу, приезжай срочно. Надо что-то с Ленькой делать. Только ты сможешь с ним справиться. Сил моих больше нет уже….
Вот возвращаюсь. Да все нормально с мальчишкой. Только гонористый он. Весь в Зойку. Вот и нашла коса на камень. Такая уж у них…. порода… Гонористые все...
Вера Петровна сдержанно улыбнулась и все ее лицо, изрезанное мелкими морщинками, как-то так радостно засветилось….