Я – левша. Но в детстве меня учили писать правой рукой. Все взрослые. Что есть сил. Такое тогда было время. Никому не было дела до моих желаний и возможностей – так надо, так делают все, говорили мне окружающие, и я подстраивалась под них. Это было трудно. Во время обеда и завтрака в детском саду, мою несчастную левую руку привязывали веревочкой к правому боку и только потом давали поесть традиционную тарелку с манной кашей.
Я переучилась. Я стала правшой. Как все. Меня зовут Дася Долгова, то есть официально по всем документам я – Александра Игоревна Герасимова, но все знают меня как Александру Долгову, это все так запутано, мои внешние паспортные данные, потому что муж мой – Вадик Герасимов. Но все помнят меня под девичьей фамилией. А первой назвала меня Дасей моя дочь Алина. Отсюда и пошло.
Я - журналистка. И меня никогда не бывает дома. Я живу в самолетах, поездах, гостиницах. Иногда это бывает весьма интересно и познавательно. А иногда…
…23 февраля 2007-го года я возвращалась из поселка Рочегда Архангельской области нашей необъятной своими городами и поселками родины. И вот уже часа полтора блевала на верхней полке ( то и дело перемещаясь оттуда в туалет и обратно), проклиная и родину, и судьбу, и работу, а еще – героиню очередной статьи, которые, как назло, могла стать настоящей сенсацией. То есть блевала я с точки зрения карьеры не зря.
- Девушка, может быть вам угольных таблеточек дать? – сердобольная тетенька снизу не выдержала, наконец.
- Спасибо не надо, то есть дайте, конечно!
Уникальными по вкусноте и ядрености бочковыми грибами накормила меня Эзмиральда Ивановна Сысоева, дочь капитана Ивана Сысоева, закончившего героически свою жизнь в победоносном сентябре 44-го, шесть десятков лет назад. Вкусно – думала я, наворачивая по дурости вторую тарелку. Лучше бы я думала о том, что никогда, никогда, никогда не должна была переступать порог этого деревенского дома.
Чуть отошедший от крещенского мороз. Снега, которые может вымести только как всегда внезапно наступивший апрель. Кто не чувствовал это, мурашками по телу, тот не видел зиму в России. Вечное Михайловское. Вечные Арины Родионовны, с их вязаными носками, бочковыми грибами и ожиданием чуда…
Бог есть – думала я, ставя свечку в остуженном деревенском храме. Его не может не быть! Раз все так красиво и празднично, и по невестиному бело вокруг.
Бог есть – думала старушка Эзмиральда, к которой я приехала с посмертной весточкой от ее отца, капитана Сысоева.
В те дни страна жила событиями из Эстонии. Там на площади Тынисмяги стоял и никого не трогал 70 лет памятник Бронзовому солдату. Под памятником были похоронены останки 12 советских воинов и одной медсестры.
Одним из погибших был Иван Сысоев, назвавший в далеком архангельском селе Рочегда когда-то столь странным, неземным именем новорожденную дочку. Никто не помнил о нем 70 лет. Как не помнили о прочих сорока погибших миллионов капитанов, рядовых и майорах. Но политика изменилась! Государственность пошла на подъем! А вечная борьба между добром и… добром и вообще никогда не прекращалась. Просто каждый понимал добро по-своему – Россия так, а Эстония – иначе.
Премьер-министр Эстонии Андрус Аспин, 2007 год: «Ликвидация монумента необходима, чтобы прекратить хождение по могилам. Мы готовы к конфликтам вокруг раскопок, так как считаем, что памятник должен быть перенесен туда, где и есть место мертвым, то есть на кладбище!»
Русские СМИ, 2007- год
Эстонские власти собираются демонтировать памятник Воину-Освободителю на холме Тынисмяги в центре Таллина («Бронзовый солдат»). Это плевок в сторону России и, если мы пропустим его, значит, позволяем делать с собой буквально что угодно…
Я не была премьер-министром Эстонии, и тем более российским патриотом, просто как журналистка я нашла ее первой – дочь одного из тех, кто лежал под Тынисмяги.
Зачем? Зачем? Зачем? Зачем?