Флотский экипаж располагался на «Второй речке» на северном склоне Сапёрной сопки. А на южном склоне сопки на «Первой речке» находилось Тихоокеанское высшее военно-морское училище, которое мне пришлось покинуть. Всех списанных, возвращающихся из расформированных частей, госпиталей, дисциплинарных батальонов сначала направляли сюда. Направили сюда и нас, бывших курсантов ТОВВМУ: меня и Анатолия Максимова, списанных из училища по разным причинам.
В экипаже меня назначили писарем за разборчивый почерк.
Помнится, я спросил у командира экипажа:
- У нас в списках есть группа матросов и старшин, которых никуда не требуют, никуда не направляют, в экипаже мы их видим только в момент получения денежного содержания, кстати немалого. Кто эти люди?
- Так это же футболисты флотской команды «Луч»!
Жизнь шла. Все мы были молодыми людьми. Не унывали.
Время от времени приходила разнарядка – в ту или иную часть требовались матросы для пополнения личного состава.
Когда-то и нам с Максимовым (мы уже подружились) выпадет жребий направиться в какую-нибудь часть.
А куда? Это может быть любая точка нашего тихоокеанского побережья. Не лучше ли как-то самим повлиять на процесс? И когда пришла разнарядка на 2 матросов для службы в береговой обороне на Русском острове, я уговорил командира послать нас туда с Максимовым. Сейчас уже не помню, но, может быть, на это решение повлияло и то, что на береговых батареях служили тогда не 5 лет, а 4 года. А домой то очень хотелось!
Вот так мы летом 1949 года очутились на батарее «Восток 2», естественно, на восточном берегу острова, рядом с бухтой Житкова и напротив острова Скрыплёв, где был расположен один из главных маяков Владивостока. То есть у самого входа в пролив Босфор Восточный и бухты Золотой рог.
Нас принимал командир батареи старший лейтенант Лазарев.
Посмотрел на меня, на мои документы и коротко сказал:
- Будешь электриком. Электриком-связистом.
С этой минуты (и на всю жизнь) я стал электриком. По иронии судьбы в справке об окончании двух курсов ТОВВМУ у меня красовались все пятёрки, за исключением одной: именно по корабельной электротехнике я был оценён отметкой «хорошо».
Я попал в подчинение к старшине взвода управления и непосредственно группы электриков службы связи Щербаку. Большинство матросов было здесь с Украины. Он отличался спокойным нравом, негромким голосом, морской походкой «в развалочку». Мой первый учитель-наставник был хорошим специалистом, а также футболистом и, как и другой наш матрос Годунов, играл за флотскую команду и по этой причине частенько отсутствовал на батарее, оставляя меня осваивать специальность самостоятельно.
На батарее я отслужил два года с небольшим, и там у меня появились и другие специальности, но первая из них осталась навсегда.
Здесь уместно привести несколько слов о моём «крёстном отце», выдавшем мне электрическую путёвку в жизнь – командире батареи Лазареве.
Это был молодой, лет двадцати пяти, человек среднего роста, темноволосый, стройный, подтянутый, строгий, с военной выправкой и твёрдой офицерской уверенной походкой, подчёркнутой ритмичными взмахами правой руки при неподвижной у бедра левой, как бы прижимающей несуществующую саблю. Речь у него была истинно командирская: грамотная, чёткая, лаконичная, безаппеляционная, голос – командный, но без надрыва. Никому не пришло бы в голову не подчиниться его командам.
Впрочем…
В 1949 году после долгого (с 1945г.) перерыва в войсковые части было призвано долгожданное пополнение двадцатилетних. Во время войны вынужденно призывались юноши с 17 лет, а ведь это еще мальчики и лишь немногие из них были настоящими бойцами по своим физическим кондициям. И вот было принято, мне кажется, совершенно правильное решение – призывать молодых людей достигших возраста 20 лет. Есть повод задуматься нашим теперешним руководителям.
По существующим тогда правилам все призывники должны быть пострижены «под ноль» - наголо. На батарее служил матрос-артиллерист по фамилии Городецкий, который «на гражданке» приобрёл навык парикмахера. Он то и получил приказание постричь молодое пополнение. И прямо на плацу перед кубриками (казармами) в поте лица занимался этим делом. Машинка в его руках в такт прибауткам, которыми он так и сыпал, ловко ровными полосками скашивала русые, светлые, тёмные, рыжие волосы, оставляя после себя совершенно одинаковые круглые голые головы. Только уши торчали по-разному.
Как и все эти «несчастные», я был 1929 года рождения, и формально приказ командира касался и меня. Но я принял присягу два года назад и по тем же правилам, как мне казалось, имел законное право на короткую аккуратную причёску.
Стричься отказался… Предстал перед Лазаревым, тот, выслушав мои возражения, обернулся к «парикмахеру»:
- Городецкий! Немедленно постричь!
- Товарищ старший лейтенант, я служу третий год и не подлежу стрижке.
- Старший матрос Гайдукевич, приказываю постричься!
- Товарищ командир, Ваш приказ выполнить не могу.
Короткая пауза.
- Старший матрос Гайдукевич, смирно!
- За невыполнение приказа командира двое суток ареста! Городецкий, постричь!
- Есть, двое суток ареста, - так же чётко ответил я.
Следующих на гауптвахту стригли в обязательном порядке, независимо от срока службы, и я попал в лапы нашего вечно улыбающегося, круглолицего кудрявого «одесского цирюльника». Городецкий был призван из Одессы. Через минуту я уже ничем не отличался от новобранцев и… пошёл сдавать ремень, личные вещи – готовиться к отправке на гауптвахту, которая находилась в центре острова – в 35 км пешего пути от нашей батареи.
- Товарищ старший лейтенант, старший матрос Гайдукевич к следованию на гауптвахту готов!
- Отставить! Продолжайте выполнять распорядок дня!
Каков приём! Каков психолог! Каков командир!
Опыт, знания, высокие командирские и нравственные качества Михайлова были замечены начальством, и когда в 1950г. началась война в Корее, он был послан в качестве военного советника на театр боевых действий.
Видимо, он проявил себя и там, получил повышение по службе и к нам на батарею уже не вернулся.
* * *
В 1951 году я демобилизовался и приехал в Москву. Впрочем, это не совсем верно. В Москву, Ленинград, Киев и несколько других главных городов страны разрешалось демобилизоваться только тем, которые были призваны из этих городов. А я был призван из Красноярска.
- Куда Вы хотите демобилизоваться, - спросили меня при демобилизации.
- В Москву, я там родился.
- В Москву не положено.
- А в Малаховку?
- В Малаховку? - и после паузы, уже более уверенно – В Малаховку можно.
В Москве и в Малаховке жили сёстры моей матери, которые могли временно на месяц меня «прописать». Но не постоянно.
Я пришёл в Бауманский райком комсомола и попросил дать мне работу с общежитием. Там предложили мне работу на стройке, спросив:
- А какая у тебя специальность?
- Да, никакой.
- А кем ты был на военной службе?
- Электриком-связистом.
- Ну, а электромонтажником пойдёшь?
- Пойду.
Так я остался навсегда электриком. И закончил заочный энергетический институт. И участвовал в электрификации более 200 объектов в Москве, куда мне не разрешили демобилизоваться. И защитил две диссертации. И стал доктором и профессором электротехники. И написал много статей и книг. И научил уважать разность потенциалов студентов числом более 5 тысяч.
- Спасибо, товарищ старший лейтенант!