Елена жила недалеко от своего офиса. Рубцов, как потерявший голову мальчишка, каждый вечер приходил к этому дому, перелезал через штакетник – калитка к моменту его прихода была уже закрыта изнутри, поднимался на крыльцо и стучал в дверь. Уходил где-то в полночь.
Как-то Елена усадила его за стол ужинать. Она налила Станиславу полную тарелку наваристого борща, нарезала хлеб, положила ложку, поставила соль, перец, горчицу. Горло Рубцову сдавил спазм – он уже и не помнил, когда ему в последний раз вот так накрывали стол. Обычно жена готовила на кухне, и, закончив готовку, бросала ему в открытую дверь, проходя в свою комнату: "Еда на плите!"
Рубцов ел борщ, а слёзы катились и катились в тарелку.
Домой он теперь приходил только из-за младшей дочери, заканчивавшей в этом году школу. Он будил её по утрам, готовил ей завтрак, стараясь украсить стол, чего в их доме давно уже не водилось – стол украшался только по праздникам, а ему казалось, что дочка когда-то выйдет замуж и ещё вопрос, будет ли муж терпеть беспорядок на столе. Потом уходил по делам, теперь уже больше связанным с Еленой и до полуночи задерживался у неё.
Старшая дочь после окончания академии была вот уже два года замужем и жила с мужем, офицером-десантником, в краевом центре, в пригороде которого они купили себе домик на боевые, заработанные зятем за две ходки в Чечню.
Подошёл его день рождения. В этот день приехала старшая дочь с мужем, накрыли стол, чего он никак не ожидал. Первый тост был за орден зятя, полученный им после того, как они в Чечне попали под обстрел – отбились, слава Богу! Зять с ранением в обе ноги два месяца пролежал в госпитале.
Второй тост подняли за виновника торжества, а он сидел за столом, натянуто улыбался, понимая, что это, скорее всего, последние посиделки вот так, всей семьёй – точка невозврата была им уже пройдена, обратный отсчёт начался, оставалось ещё чуть-чуть. Но на это чуть-чуть Станислав всё никак не мог решиться.
И тут он впервые столкнулся с проблемами Елены. Она, наряду с выпечкой хлеба и торговлей им, занималась ещё и туризмом. И везде, как выяснилось, её преследовали неудачи: пекарню забрал арендодатель, автобус со школьниками, которых должны были повезти в цирк в близлежащий курортный город не выпустили гаишники из-за снежных заносов. А деньги, собранные с детей, были уже потрачены. Преподавательница, которая передала Елене деньги, подала на неё в суд.
И закрутилось колесо. Деньги можно было ещё вернуть, и Рубцов нашёл необходимую сумму, передав её Елене для того, чтобы она рассчиталась с преподавательницей и та бы забрала своё заявление из суда, но…
Однажды, в отсутствие Елены, в офис, где Станислав уже давно не был гостем, явился лейтенант-дознаватель, от которого Рубцов узнал, что долг до сих пор не погашен.
- Но я же передал ей всю сумму для погашения долга ещё два дня назад… – только и мог сказать Станислав.
Дознаватель сочувственно посмотрел на него, отдал предназначенную Елене повестку под роспись и откланялся.
- Лена, скажи мне, ты передала преподавательнице деньги? – встретил он Елену Алексеевну вопросом, когда она через пару часов зашла в офис с безмятежной улыбкой.
- …
- Ты в курсе, что тебя вызывают по этому поводу в милицию? Преподавательница денег почему-то не получила.
- Я их не отдала… – Елена стояла перед ним как провинившаяся школьница, только что пол носком ботинка не ковыряла.
- Куда ж они делись?
- Я погасила долг…
- Как долг? Какой долг? – Станислав ощущал какую-то нереальность происходящего.
- Я должна была своей бывшей сотруднице из пекарни зарплату за полгода. Она меня уже достала…
- Ты вообще-то соображаешь, что ты делаешь? Ты понимаешь, что тебя за школьников судить будут?
- ….
- Скажи мне честно, сколько и кому ты ещё должна?
Елена начала перечислять. Тут, кроме долга за школьный автобус, были долги по зарплате работникам, долги за аренду помещения пекарни, долги за оборудование, долги частным лицам по распискам и ещё какие-то налоговые мелочи – всего набиралось около ста тридцати тысяч.
- Это всё?
- Да.
- Ну, и что будем делать? Как долг перед школой гасить будем? У меня более или менее серьёзные деньги появятся только к концу лета, когда ребята со мной за аренду земли рассчитаются, – он уже года три как сам землёй не занимался, а сдавал свой участок в аренду соседям-фермерам. – И ты ещё собиралась кредит в полмиллиона на "ГАЗели" взять без всякого обеспечения!
- Мне бы пекарню восстановить. На хлебе мы быстро бы деньги отбили.
- Да, я знаю. Сам хлебом занимался, когда магазины были. Я тогда брал хлеб на пищекомбинате – они давали 25 процентов скидки оптовикам с разрешения администрации. Так вот, по моим расчётам тогда вложенный капитал до четырёх раз в месяц оборачивался.
Станислав немного подумал:
- Так ты хочешь и муку, и компоненты сама закупать?
- Да.
- Есть у меня на примете одна пекаренка. Только не в городе, а в районе, у фермеров. От села до города 18 километров. Я созвонюсь с хозяином.
Поскольку других вариантов не было, на том и порешили. И почему бы Станиславу не плюнуть на все эти затеи и женщину эту выбросить из головы! Но он уже не мог отступить. Будучи порядочным человеком, он уже не мог бросить её в беде, потому что с некоторых пор исповедовал чёртов принцип "Знаю, значит, несу ответственность".
А что семья? В семье его никто не ждал. Дочка вот-вот закончит школу, поступит в институт-университет, и останется он один на один со Светланой… Нет. Из дому всё равно уходить надо.
И не знал он тогда, что все эти беды – это только начало. Как
в анекдоте про чёрно-белые полоски: "Вы говорили, что чёрная полоса закончится и начнётся белая? Так вот то, что вы считали чёрным, на самом деле было белой полосой"…