Семейная жизнь не сложилась. Последние лет десять, из прожитых вместе двадцати пяти, жена день ото дня ожесточалась всё больше и больше. Наверное, было от чего, хотя когда-то вроде любили, тянулись друг к другу. Когда-то он был успешным инженером-механиком – после окончания института уехал в Кызыл-Кумы, на крупнейший в мире после Южно-Африканской Республики золотоносный карьер, неплохо зарабатывал: квартира, обстановка, детский сад для дочки – всё как у людей… Но это до тех пор, пока жили вдали от родителей – и его, и её. Для него всегда пер-вичной была любимая работа. В семье был не сентиментален, но дочку любил, а жене, в конечном итоге, всегда уступал. И попутала же его нелёгкая согласиться переехать поближе к её родителям – уж больно тесть уговаривал. Всё бросил – карьеру, интересную работу, заработанную квартиру и начал опять с нуля. Первое время жили в доме родителей, ютясь втроём в углу, отгороженном платяным шкафом, на шести квадратных метрах. Зато папа с мамой были рядом. Тесть убедил, в конце концов, что надо строить свой дом – сам-то он был строителем…
Дом построили за два года, тут тесть помог здорово – и материалами, и делом. Да и сам он в процессе строительства стал и плотником, и штукатуром, и электриком, и бетонщиком, и землекопом… Всё бы ладно, да только в Светке проснулась какая-то ведьма: она попрекала по любому поводу, кричала, когда он что-то пытался сделать сам – мужик всё-таки, что без отца, мол, всё у него завалится, без папы ничего не получится, ну и так далее.
Он терпел – уже вторая дочка подрастала. Да и в городе появились необходимые связи – куда ж деловому человеку без них, знакомства, хотя особых дружеских отношений он ни с кем не поддерживал – настоящие друзья остались в том времени, когда были школа, институт. Тут, скорее, сложились приятельские взаимоотношения – по интересам и к обоюдной выгоде.
Работал в проектном институте начальником районной группы. Но тут грянули девяностые. В работе всё пошло наперекосяк – группу институт ликвидировал. Создал кооператив, потом частное предприятие. Смешно вспомнить – устав списывал из журнала "Изобретатель и рационализатор". Когда начали рвать колхозы на фермерские паи, стал фермером, попутно занявшись торговлей. Какое-то время всё шло успешно, тогда Светка сменила гнев на милость – в доме был достаток: продукты, мебель, аппаратура. Однако, предпринимательство впрок не пошло – компаньон попался жадный, начал грести под себя. А он был слишком горд – бросил в лицо подельнику последние деньги, плюнул под ноги и ушёл. Да и не его это было дело – торговля…
Рубцов перевернулся на правый бок, упершись взглядом в вагонную переборку. Было темно, только смутные тени иногда проползали по купейному пространству в такт движению поезда. О том, что было, он вспоминал редко – не хотел лишний раз ворошить прошлое, столько в нём было всякого, хорошего вот только маловато. Да и некогда было особенно предаваться воспоминаниям, потому что сегодняшняя жизнь была им закручена, как тугая пружина – не дай Бог, лопнет!
"Будь она неладна, эта встреча!" - в который раз вздохнул он. – "Чёртова баба!"
…Февраль в тот год выдался особенно снежным – то и дело сообщалось о заносах на трассах. Станислав шёл по коридору районной администрации – заходил в канцелярию, чтобы забрать кое-какие бумаги, а потом в зале заседаний намечалась встреча главы администрации с местными бизнесменами. Навстречу шла женщина в чёрной шубке-накидке, в чёрных брюках поверх чёрных же сапожек, воротник шубки подвязан лёгким платком, на голове копна льняных волос, на губах полуулыбка, а в глазах… В полуприщуренных серых, слегка с зеленинкой, глазах плясали по два чертёнка в каждом. Было ей на вид лет пятьдесят или немного за эту магическую цифру, но выглядела она вполне классно – вроде и не такая уж красавица, а вздохнуть заставляла. Может, как раз из-за глаз с чертенятами?
В зале заседаний они каким-то образом оказались рядом. Говорилось там, как всегда, о налоговых отчислениях, о проблемах администрации, в которых бизнес обязательно должен ей всенепременно помочь, не то… В общем, обычное "бла-бла-бла" для впечатлительных новичков. Вдруг соседка сказала, обращаясь к нему:
- Я слышала, что Вы неплохо разбираетесь в экономике. Не могли бы Вы помочь мне с одним бизнес-планом?
"Ого, – подумал Станислав, – сильно сказано. Нашла экономиста! Что-то я не припомню, чтобы где-то её встречал, а она, надо ж, обо мне знает", – а вслух, сделав лицо, сказал:
- Надо посмотреть. Давайте после этого мероприятия где-нибудь присядем, и Вы мне изложите суть вопроса.
- Елена Алексеевна, – представилась дама, когда они после заседания устроились возле окна в холле третьего этажа.
- Станислав Максимович, – назвал себя Рубцов. – Излагайте.
Как оказалось, Елене Алексеевне нужно было прикинуть бизнес-план организации автопредприятия, которое занима-лось бы извозом граждан из соседнего села в город на маршрутках.
Поскольку дома по Станиславу никто особенно не скучал – с женой практически никаких контактов, кроме сосуществования под общей крышей последние лет пять не было, договорились вечером часиков в восемь встретиться в офисе Елены Алексеевны, где она собиралась показать ему некоторые исходные материалы.
Офис, находившийся на одной из центральных улиц города производил впечатление: мягкая мебель, ковёр на полу. Как оказалось, за душой соискательницы ничего кроме идеи не было. А по предварительным прикидкам нужно было не менее двух "ГАЗелей" – это почти полмиллиона, срок окупаемости при самых благоприятных условиях – полная загрузка, работа как часы без выходных и поломок – не менее года. Оставалось, как в анекдоте про двух брокеров времён появления первых бирж, одному найти вагон варенья, а другому – вагон печенья, чтобы обменяться и получить какую-никакую маржу.
"Дело дохлое", – подумал Станислав, но помочь почему-то согласился.
С выкладками и расчётами он пришёл через день, так же вечером. Показал. Высказал своё мнение. Разговорились о жизни.
Голос Елены Алексеевны обладал какими-то мягкими обертонами – Рубцов уже давно отвык от такого женского голоса. Дома в речах жены звенел в основном металл. Одно время он, сидя в своей комнате за компьютером, писал жене, находившейся за стенкой, письма, которые, он это точно знал, она никогда не прочитает. В стол, в стол писал… Он уже несколько лет спал, не стеля постель, в зале на диване, в спортивном костюме. Почти не питался тем, что готовила жена – так он пытался протестовать, понимая, что это детство какое-то, вроде "Вот я назло вам помру, тогда посмотрите", однако какая-то черта была уже перейдена и двигались эти двое от неё в разных направлениях.
Они с Еленой Алексеевной сидели рядом на диване и говорили, говорили. В какой-то миг губы их встретились, и для Станислава, уже давно забывшего, что такое женщина на ощупь, время остановилось…
В этой комнате в доме чужом
вечерами пронзительно тихими
мы подолгу сидели вдвоем
и часы оглушительно тикали.
Как стремительно время в том доме текло,
как секунды потоками падали в Вечность!
Дождь стучал и стучал за оконным стеклом,
предрекая любви скоротечность…
Это стихотворение, из купленного по случаю сборника не известного ему дотоле поэта Владислава Романцева, ложилось на душу, как будто автор подглядел кусочек его, Рубцова, жизни.