В спортивном лагере, где Элька работала вожатой, задумали провести странную игру. Закопали в самых удалённых местах банки со сгущёнкой, разбили ребят на команды, в каждой человек по шесть, вооружили каждую команду плохо нарисованной картой, и отправили искать злополучные консервы.
Дети побежали на поиски. Эля даже разочаровалась немного – она-то думала, что бежать они должны только на её занятия по славянистике. Но нет! На поиски сладкого молока они бежали ещё азартнее. Расстроенная Эля ушла с головой в книжку.
В это время мальчишка из её отряда – 12-летний Генка – шёл на поиски банки сгущёнки совершенно один. Сначала он брёл по колено в воде, потом поплыл в сторону старой воинской части, хотя плавать туда строго-настрого запрещалось. Один единственный человек, который мог и должен был помешать ему сделать это – его вожатая Эля – читала славянистику, и уследить за ним не могла.
Генка, которого за полноту и неуклюжесть в лагере звали «Пельмень», стремительно приближался к огромной, ржавой бочке, широченное горло которой виднелось над поверхностью моря. В зубах его была зажата «карта».
Ещё минута, и, поправив маску, отпустив карту корабликом плыть по течению, Генка нырнул в открытую бочкину пасть.
Спускался он долго, очень долго, до тех пор, пока набранный в лёгкие воздух, не стал выталкивать его на поверхность. Но тут за ногу его схватил гигантский спрут, и потащил вниз. Генка барахтался изо всех сил, пытаясь освободиться, а сам выпускал уже изо рта драгоценные пузырьки воздуха. Сейчас захлебнётся!
Но тут спрут протянул к Генкиному рту трубку, формой напоминающую трубку от маски, но длинную-длинную, уходящую куда-то к нему за спину. «Должно быть, у него там кислородный баллон», - подумал Генка, с жадностью глотая драгоценный воздух.
Тут падение в бочку прекратилось. Гигантский спрут оказался гигантским кальмаром. Он открыл перед Генкой ржавую дверь, потом ещё одну, и оба они провалились в просторное помещение, внутри которого не было воды. Пахло свежестью и морем.
Комната была круглой. Пол выложен зеленоватым камнем, наподобие змеевика, стены и потолок переливаются синим. Вдоль стен множество светящихся панелей и других необычных источников света.
Спрут усадил Генку в мягкое кресло, тут же принявшее форму его тела. Сидеть было удобно, однако, пошевелить ни ногой, ни рукой Генка уже не мог. Тело его не слушалось. К такому вот непослушному Генкиному телу кальмар стал крепить свои присоски.
Генка насчитал десять конечностей у спрута, две из которых особенно длинные. Именно их он «подключил» к Генкиным рукам. Остальные пошли на другие биологически-важные точки: лоб, уши, шею, грудь, солнечное сплетение. Скоро Генка был буквально спелёнут скользким кальмаром.
Спрут переливался всеми цветами радуги. Радужные огонёчки бежали от тела мальчика к телу кальмара. Моллюск получал и интерпретировал данные.
- Человек. Не детёныш, но и не взрослый. Двенадцать земных лет. Уровень сахара в крови превышает допустимые для живых существ нормы. Уровень адреналина тоже. Стресс, перенапряжение, страх, - все эти слова звучали у Генки в голове. Клюва, то есть рта, моллюск не открывал, но в том, что информация исходила от него, сомнений не возникало.
И вдруг кальмар, сменивши гнев на милость, «произнёс» фразу так, как произнёс бы её сам Генка или его друг, если бы он у него был.
- Ну что ты, Ген, не бойся, - «сказал» спрут. Голос снова звучал только в голове у Генки.
мальчика взяла оторопь, он испугался ещё сильнее.
- Не бойся! – спрут по-прежнему «говорил» мальчишеским голосом, и отпускал одну за другой свои присоски.
– Над тобой смеются похожие на тебя люди за твою неуклюжесть. Я научу тебя ловкости, неподвластной человеку, - кальмар здесь же, в комнате, станцевал танец, до глубин души поразивший Генку своей неземной красотой. Все десять конечностей головоногого двигались так, как двигались бы десять балерин на сцене театра оперы и балета – плавно и согласованно. А если добавить к тому, что они переливались всеми цветами радуги, и цвета эти очень гармонично дополняли танец… И если учесть, что все панели на стенах комнаты и прочие источники света «подыгрывали» ему, то… То ничего подобного Генка, конечно же, никогда не видел и не сможет забыть никогда.
- Научи! – простонал Генка, он уже проникся доверием к кальмару, который говорит как 12-летний пацан и танцует как десять балерин сразу.
- Только ты сначала выполнишь одну мою просьбу.
- Хорошо, если смогу, - уверенности в Генкином голосе поубавилось.
- Сможешь, сможешь, я знаю, я видел.
Тут вдруг кальмар достал из глубин своей мантии мешочек с чернилами, а из выдвижного шкафчика книгу, страницы которой были пустыми, и сказал: «Научи меня писать по-вашему».
- Писать?!
- Ну да, научи грамоте.
- Зачем тебе?
- Зачем, зачем, - огрызнулся кальмар, - мысли-то твои я читать умею, и других живых существ умею, но как же мне прочесть Это? Он снова нажал кнопку в стене. Стена отъехала в сторону, обнаружив в глубине ещё одну круглую комнату, сплошь уставленную старинными книгами. Чего здесь только не было!
- Что это? – воскликнул Генка, - откуда?!
- С кораблей. Со многих затонувших кораблей людских, - ответил кальмар, - «голос» его уже не был мальчишеским. – Я охраняю глубины океана уже несколько тысяч лет. Я знавал атлантов, и они учили меня своему языку. Но теперь и они в пучине. Земля наполнилась новыми языками. Один из них ваш. Научи меня знакам. Помоги понять существ, которых уже нет, или тех, которые есть, но до которых мне не добраться. Помоги понять тех, с которыми как сейчас с тобой мне не «обняться».
- Хорошо, - сказал Генка, вставая с кресла и устраиваясь на полу. Теперь его движений ничто не затрудняло. - Ты можешь дать мне перо или какую-нибудь палочку, которую можно обмакнуть в твои чернила?
- Пожалуйста! – ответил кальмар, и подал ему кость кашалота.
- Нет, поменьше, вот такую…
- На, возьми косточку рыбы-меча. Это ценный обломок её верхней челюсти.
- Самое то, - сказал Генка.
Челюсть рыбы-меча и впрямь напоминала гусиное пёрышко.
- Приступим!
Занятия их длились долго. Генке показалось, что он уже несколько суток сидит в этой комнате безвылазно. Но вот, наконец, кальмар стал читать по слогам.
Дальше дело пошло быстрее, он взял детскую книгу про морских обитателей, и ушёл в неё с головой и ногами. Генка кашлянул в нетерпении:
- Ну, тогда я э… пойду, может?
- Ах да, - задумчиво проговорил кальмар внутри Генкиной черепной коробки. – Человеческий подросток, мудрец, научивший меня различать тайные знаки. Я обещал отблагодарить тебя за науку, на вот, выпей.
Кальмар потянулся клешнёй в очередной встроенный ящик, гостеприимно распахнувший ему свои дверцы. На подсвеченной полочке стоял прозрачный сосуд, наполненный жидкостью цвета сгущённого молока. Генка глотнул. Питьё, действительно, напоминало по вкусу сгущёнку и ещё немного… молоки кальмара.
- Напиток одарит тебя силой и ловкостью, - ответил кальмар на незаданный вопрос. – Ты очень скоро потеряешь лишний вес и ненужную округлость. Станешь выносливым как синий кит и быстрым как кальмар. Твои ноги примут форму, необходимую для эффективного проживания на поверхности нашей планеты.
- Нашей? Значит, ты тоже землянин?
В ответ на это замечание кальмар совсем по-человечески рассмеялся.
- Я земной, но древний, очень древний кальмар. Однако тебя заждались, мальчик, и да – возьми это. Гигантский моллюск протянул Генке банку сгущёнки. Ты ведь за этим сюда пришёл?
Тут спрут снова открыл двойную дверь, и, обхватив Генку щупальцами, будто пробка из бутылки, вылетел на поверхность воды.
- Что? Что? Генка где? – нервно бормотала Эля, проснувшись. Оказывается, она задремала за книгой.
- «Пельмень»? Да вон он, радуется, говорит, банку сгущёнки сам нашёл. Но как же он мог найти, когда без него уже нашли все четыре. Их же всего четыре прятали. Может, он в продуктовой палатке нашёл? – мальчишки смеялись.
- Уф, приснится же такое: бочка, спрут, тайнопись, - подумала Эля.
Никто не обратил внимания на то, что этикетка на той банке, которую принёс Генка, немного отличалась от всех других. На ней не стояло даты изготовления и срока годности. Никто не заметил, что молоко в той банке было чуть менее сладким, и самую малость отдавало… молоками кальмара. Но каждый заметил, что Генка здорово изменился с того дня. Его больше никто не смел назвать «Пельменем». Не раз и не два Эля кидала на него внимательный взгляд. Кажется, они оба знали тайну.
(2.9.12. - 8.9.12)