Первое, что я увидела, сходя по трапу самолета в Архангельске, были умопомрачительные красные сапоги и умопомрачительное красное пальто помощницы депутата Крупчака Милены Авады.
- Авада это моя фамилия, на древнеарамейском языке она означает – я убиваю – произнесла гордо Милена. - А Крупчак платит за все! Так что не стесняйся…
Я планировала пробыть в городе ровно сутки - необходимо было только заверить у нотариуса новенький загранпаспорт бабушки (для визы), письма в официальные органы России и Эстонии, и документы, подтверждающие, что Эзмиральда Сысоева – дочь того самого капитана Сысоева с Тынсимяги.
Культурную программу в городе обеспечивала все та же Авада. Она сообщила, что ей 34 года, что она разведена, что в прошлом году у нее было шесть любовников – для здоровья, и что никто из них ее так и не удовлетворил.
Вечером Милена повезла меня в местечко Малые Карелы, базу отдыха километров в десяти от Архангельска, которая тоже принадлежала Крупчаку - там была его баня.
Обслуга внесла фрукты, сыр, виноград, вино и свежезасоленную рыбу. Зазвонил стационарный телефон. Милена сняла трубку.
- Слушай, тут официанты говорят, что в соседней бане (на участке рядком стояли пять или шесть деревянных срубов) какие-то московские банкиры парятся. Трое. Мечтают пообщаться. Позовем?
На фиг? Не хочу! Знакомиться с неизвестными полуголыми мужиками фиолетово. И не к чему. Ни в одной командировке я не делала этого – зачем же сейчас нарушать правила?
Я и так чувствовала себя отлично.
Мы бегали в бассейн, из бассейна, ели рыбу и пили вино. А за все это, как я поняла, платил все тот же Крупчак.
В ночь после бани мы так и не уснули, впрочем.
Милена пригласила меня в свой люкс, оказывается, она постоянно тусовалась в гостинице, так как была прописана в Москве, а работала на Крупчака здесь, но квартиру покупать не хотела почему-то, она долго рассказывала о своей жизни, об архангельском бумажном комбинате, принадлежащем Крупчаку, о том какой ее хозяин крутой и всемогущий. Но совершенно простой в общении человек. Увидит на комбинате лужу, не стесняясь, берет у рабочих тряпку и сам ее вытирает. Это все весьма походило на Ленина с бревном на субботнике.
Почему сами насорившие рабочие не были способны подтереть за собой лужу, я так и не поняла.
Под утро этой беспокойной ночи мне приснился неизвестный мне всемогущий Крупчак на белом коне и с короной на голове. Без лужи.
Всю ночь играло МТВ
Песни той весны я помню и сейчас. Под клипом Валерии «мы будем вместе, на груди твой крестик!» белой строкой шли смски влюбленных. «Я тебя люблю» «Саша как я тебя люблю» «Мой милый ангел, прости за все, что будет…» - я подумала еще, почему эти люди не могут общаться в реале, только посредством голубого экрана.
На следующий день уехать не получилось - местные националисты в лице некого Сергея Иванова попросту бабушку от нас спрятал. Я с ревом позвонила Петрову в Эстонию. Тот был объяснимо суров: Иванова послать, бабушку найти.
Легко сказать послать…
- Эти уроды, яростные националисты, на самом деле – сотрудники эстонских спецслужб. Все, что им нужно, это представить Бронзового истукана как наше ВСЕ, без чего Россия не выживет, - проинформировал меня Петров. – Ради этого они будут готовы и бабушкой пожертвовать..
- Слушай, Дась, пошли в какую-нибудь кофейню. Билет твой перекомпостируем. Эзмиральду рано или поздно отыщем, Крупчак отыщет, он все здесь знает, а куда нам спешить, - сделала большие глаза девушка с умопомрачительной фамилией.
На следующий день по поводу пропавшей внезапно бабушки мне позвонил Саша Хинштейн, мой бывший коллега, депутат Госдумы.
Вообще это было тоже событие из ряда вон. И от того, что он вообще позвонил. И потому, что позвонил целых два раза без особой причины. «Ничего и никого не стесняйся, - прокричал мне по телефону. Бронзовый солдат сегодня для России – это наше все. А мы тебя всегда поддержим и оценим. Ты - молодец.
После разговора с ним ситуация стала напрягать. Я почувствовала тревогу. Что-то было откровенно неправильное во всей этой суете вокруг памятника, в том, какие большие люди проявляют интерес к простой деревенской бабушке и к ее путешествию в Эстонию, и даже ко мне.
Причем сама Эзмиральда, еще вчера никому не нужная, похоже, даже и не подозревала, в какой водоворот событий она попала.
- Вечером около гостиницы меня ждал националист Иванов: «Ну ты и дурра, девушка. - отрезал он мне.- Зачем ты все это разворошила и куда влезла, Как будто надела розовые очки и не видишь того, что может тебя погубить». – Он развернулся и ушел от меня прочь бравым строевым шагом>
В последний день пребывания в командировке я почувствовала себя плохо. Это было странное чувство тревоги, вкупе со страхом и ожидание того, что явно случится что-то нехорошее - я места себе не находила, позвонила домой, свекрови, у которой гостила моя четырехлетняя дочь.
Там все было нормально. Но мне все равно стало не по себе.
Дальнейшее я помню через раз.
Вот Милена Авада не отходит от меня ни на шаг, не дает выспаться. В последнюю ночь в Архангельске я все время сижу в ее номере, снова слушаю МУЗ-ТВ и МТВ; " Я люблю тебя. Саша!" а когда пытаюсь уйти к себе, она звонит мне по телефону и умоляет вернуться. "Я тебя прошу, если я тебя обидела чем-то, я умоляю... Но, пожалуйста, приди снова, не подводи меня, хочешь, приползу к тебе на этаж на коленях".
- Милен, я хочу спать. И тебе бы это тоже не помешало бы, - пытаюсь я перевести ее умопомрачительный монолог в шутку.
- Если я тебя обижу, мне влетит, - она чуть не плакала. - Я должна тебе во всем угождать. Мне так приказано. Что ты хочешь? Жди, я иду за тобой.
Но я остаюсь в номере.
Утром старушка Эзмиральда фантастическим образом уже сидит у нотариуса и подписывает все необходимые документы. Как ее нашли? Где? У националиста Иванова? Крупчак постарался? Мактуб, как сказал бы Макс Ситников.
- Эти три дня с тобой были лучшими, что было в моей жизни, - на прощание как-то странно произносит Авада и захлопывает дверь служебной машины
Возвращение в Москву ухудшает мое состояние еще больше. Мне вдруг кажется, что я стою в предбаннике какого-то другого мира, что наш мир - не настоящий, а где-то есть более настоящий, правильный, без Бронзовых Солдатов и прочего "нашего всего", и я должна обязательно туда попасть. Я могу. Просто надо постраться. Еще в самолете мне показалось, что со мной заговорил сам Господь Бог. Я купалась в Его чистой любви. Нежной и теплой как воды в материнской утробе.
- Я так люблю тебя, Дася, - произнес Бог, когда самолет набирал высоту. – Неужели ты не видишь этого? Зачем ты ушла в этот ненастоящий, придуманный. Черно-белый мир. Ради каких приключений оставила меня. И я не смогу тебе помочь. Мы разделены вселенными. Пока что. Мактуб. Ты должна будешь пройти все сама. Помни об одном, Лилит, – я не дам тебе в обиду. Все будет быстро и… больно. Но иначе невозможно. Я буду с тобой все это время. Только так ты вернешься домой.
Это было так… правдоподобно, так по-настоящему. Но я, атеистка и материалистка, разумеется не поверила этому монологу.
Нервы. Решила я. И вегетососудистая дистония.