ДВОЕ ИЗ КОКОНА
№4567 от 26 февраля 2007 г.
В те дни, когда 8-летний Максим Ситников делал свои последние шаги в Йошкар-Оле, в жизни обеспеченного каирского инженера Хантоша произошло радостное событие. У него родилась дочь Хана.
Правоверная дочь честных мусульман, она должна быть смиренной. Как положено по ее религии.
“Аурат” — стройное тело завернуто в кокон бесформенного женского платья. За исключением узких ступней да бренчащих золотом запястий. Невозможно вырваться на волю ни мыслям, ни чувствам. “Харам” — они под запретом.
“Аллах милостивый судит женщину не за ее одежду, а за ее намерения”, — учили взрослые, скрывая роскошные волосы Ханы под темном хиджабом.
Но Хана хотела любви…
— Я мечтала о встрече, которая изменила бы мою жизнь, как бывает в фильмах и в книгах, — говорила она нам, так и не притронувшись к казенным бутербродам. — Я восстала против традиций семьи и устроилась на работу в первое в Каире интернет-кафе. Я болела в ожидании чуда.
“И пусть судит женщину Аллах за ее намерения…”
…Он вошел в интернет-кафе походкой заправского искателя приключений. Турист из Соединенных Штатов. Американец. Инопланетянин.
“Лю-у-ук!” — взлетела к потолку ее душа.
— Встретив любовь, я позабыла обо всем, я выучила английский, чтобы понимать признания любимого, — продолжила Хана и подлила нам чай. — Люк звал меня в Америку. “Такая женщина, как ты, должна увидеть весь мир”. Он обещал, смеясь, что, может быть, тоже примет ислам. Ведь арабской девушке запрещено выходить замуж за немусульманина. Тем более за еврея. Это страшный грех, харам. Но ради Люка я готова была пожертвовать даже местом в раю, когда он обнимал меня — просто обнимал, на большее я не соглашалась.
Отец высказался категорически против их брака. “Неужели ты думаешь, что этот безбожный американец пожертвует всем ради тебя?” Взяв наличные деньги, Хана бежала из Каира, от семьи, которая, как ей казалось, ее не понимала, туда, где ее никто не знал, — в курортную Хургаду.
Она устроилась работать простой массажисткой в отель “Роза пустыни”, написала письмо Люку. “Я была уверена, что он вернется за мной”.
Дни шли за днями, а американца все не было. Светлая кожа Ханы потемнела от солнца. Это было ужасно – работать простой массажисткой, получающей копейки, буквально за гроши, той, что еще недавно родители хотели отдать замуж за шейха.
“В один момент я поняла, что Люк не приедет. Что любимый говорит теперь те же слова, что когда-то мне, другой женщине…”
…Хана шла по пустыне в коротком платье, открывающем ноги. Без спасительного хиджаба солнце нещадно жгло голову, сохли губы. Египетский полдень. Только сумасшедший решится на прогулку в такой час. Хана молила Всевышнего о смерти. “Это будет лучшим выходом и для родителей, которых я опозорила своим бегством, и для меня. Я умоляла, чтобы Аллах указал мне иной путь — я приму его, каким бы он ни был”.
Навстречу ехала инвалидная коляска. Человек, сидевший в ней, тихо сказал что-то своему помощнику. Помощник повернул его голову, чтобы тот рассмотрел девушку в белом.
“Ильшамс хамия”, — произнесла Хана и улыбнулась, персоналу в отелях положено улыбаться туристам. “Сегодня жаркое солнце”.
— А я из России, - одними губами ответил незнакомец по-арабски. - Меня зовут Максим.
...Вадик опять не встретил меня в аэропорту. Ему опять было некогда. Это было так привычно, традиционно, не обидно и не больно – что я даже плакать не могла. «Хочешь, - мы довезем тебя до дома», - предложил бойфренд Иванушкиной, двухметровый оператор с ТИВИ, похожий на вечно хмурого Илью Муромца.
- Да ладно, - отмахнулась я.
Они уехали. А я полезла в кошелек и выяснила, что у меня остался один талон на метро, 20 фунтов и почему-то двадцать евроцентов двумя монетками. «Вадик, может ты все-таки приедешь», - умоляла я его, объясняя, что в моем чемодане килограммы арабских фруктов и сладостей для него и Алины.
- Мне некогда. Будешь дома – поговорим.
Что ж, сама виновата. Я понимала, что мой идеальный брак фактически кончен, и что он никогда не закончится. До конца света. До скончания веков. И когда-нибудь мы будем лежать в одной могиле рядом. Это было страшнее всего.
Я ничего не могла изменить. Сама виновата. Захотела идеального. Захотела изменить, как утверждает Макс, свой Мактуб – так получай.
Разрыдалась прямо на Речном вокзале. Сидя на своем неподъемном багаже. Какой-то незнакомый мужчина подхватил его, легко закинул на плечо и довез меня до Новокузнецкой, передав как эстафетную палочку молодому парню – так они и передавали меня, чужие абсолютно люди, пока я рыдала, рыдала и думала о том, во что превратила свою жизнь. Вечное раздвоение. Вечная игра. С самой собой.
Также как у Макса. Вот только он, играя остальными людьми, в том числе и женой, привык не проигрывать.
ДВОЕ ИЗ КОКОНА
газета от 26 февраля 2007 г.
Он пригласил Хану к себе в гости. “Ильшамс хамия” — “какое жаркое сегодня солнце”. Эта фраза на арабском стала первой, которую Максим выучил на своем 25-м языке. В России Хане она не пригодилась. Когда та приехала в Йошкар-Олу, шел снег. Белый-белый.
И крылья за ее спиной дрожали от холода, он ясно увидел это…
“Мне было бы приятно, если бы я вышла за тебя замуж”, — арабская женщина не должна делать предложение мужчине. Но Хана знала, что сам Максим никогда не осмелится произнести эти слова. Они оба были утопающими, протянувшими друг другу по тонкой соломинке.
Чтобы их брак в глазах Аллаха выглядел законным, Максим стал мусульманином. Тогда же она выбрала ему новое имя — Таха. И они вместе позвонили ее отцу и матери, чтобы попросить прощения.
Не все ли равно, на каком из земных языков…
Перед регистрацией будущий муж выплатил родителям невесты 2 символических египетских фунта, всего 10 рублей калыма по-нашему, она так просила — чтобы не заподозрили в корысти.
В российском консульстве в Каире в 2004 году Максиму Ситникову выдали брачное свидетельство №1 — ни одна мусульманка в этой стране не выходила замуж за русского.
“То, что связало нас с Максимом, не похоже на безумную страсть, — рассказывает сегодня Хана по-русски. — Мы оба жили в пустыне. Максим был приговорен к тюремному заключению тела, я — души. Мы нашли друг друга во спасение”, — повторяет она. И уже не важно, какой из земных религий эта формула принадлежит.
Разговаривая, Ханаа закутывается в бесформенную галабею, мусульманское платье, которое теперь она носит. Поправляет темный хиджаб, целомудренно скрывающий ее длинные волосы.
Этот наряд, такой же, как у ее матери, она надела после свадьбы.