Период времени с лета 1953-го и по осень 1954-го года я оцениваю как перевал в моей жизни. Неизведанный горный перевал, который предстоит пройти путнику. Я уже прошёл несколько перевалов. Сколько же ещё перевалов мне предстоит пройти в моей жизни! Жизнь моя не лучше и не хуже жизней других людей. У каждого человека множество трудных перевалов, и не каждому удалось все их пройти – кто-то совершил непростительную ошибку, а кто-то вынужден был совершить то, что посторонним кажется безумием. Во всяком случае, до глубокой старости слишком мало доживает трудоголиков, благодаря которым благоустроенно живут паразиты рода человеческого.
Лето 1953 года – мне уже тринадцать лет. Я уже могу работать, не ощущая усталости, и поэтому могу в минуты отдыха полностью отдаваться в руки Природы, наслаждаясь её красотой. Лето было чудесное и своей погодой. Вовремя шли сильные тёплые дожди, да такие тёплые, что дети с радостью бегали раздетыми под ливнем, припевая: «Иды, иды дощыку, зварю тоби борщыку… Щэ сыльнишэ прыпусты, та на наши капусты, та на наши…». Один раз был сильный, холодный ливень с градом, но вреда от него было мало.
Обычно в соседнем совхозе сеяли баштан только для своих нужд, но в 1953 году совхоз посеял баштан на 50-ти гектарах земли. Выросли огромные кавуны. Кавун весом в 25 килограммов послали в Москву на ВДНХ (выставка достижений народного хозяйства). На уборку кавунов пригласили всех желающих с окружающих селений. Оплатой за работу была возможность унести с собой кавунов столько, сколько сможешь. А сколько можно унести кавунов, если один кавун весит более десяти килограммов? Много людей всех возрастов трудилось на баштане. Кавуны грузили в железнодорожные вагоны и отправляли в Москву. Кавуны были настолько сахаристы, что в изломе искрились. Я в своей жизни не встретил кавунов слаще тех, которые растут на чёрнозёмах – слаще мелитопольских, запорожских или донецких. Закончив поставку кавунов в Москву, баштан отдали людям. Люди бесплатно развозили возами сладкий урожай по своим хозяйствам. После этого на баштан погнали скотину пастись.
В лесопосадках росли фруктовые деревья. Вишни были крупные, но горьковаты на вкус из-за опыления их магалепкой, которая не только горьковатая, но и имеет в большом количестве синильную кислоту. Один мужчина из магалепки сделал самогонку, от которой и умер. В лесопосадках росла также слива алыча всевозможных расцветок, ароматная и богатая витамином-С; и яблоки дички, и душистые сладкие лесные груши. Дикие груши мы поздней осенью собирали под деревьями и в большом количестве засыпали их под кровать, где они медленно дозревали, а жилое помещение заполняли чудесным антибактериальным ароматом. Груш хватало нам до зимних каникул.
За земляникой ходили мы в Жартовский сад. Крайними деревьями в лесопосадках были маслины. Не те маслины, из которых делают оливковое масло. Ботаническое название украинских маслин – «Лох остролистый». Не путайте название этого дерева с еврейским словом «лох», которым вы называете педерастов и глупцов. Еврейское слово «лох» буквально переводится как «доска объявлений». Лох остролистый цветёт в середине июня. Его сильный сладкий запах ощутим за пять и более километров от растения. Когда я уезжал из Украины в другие края, память этого запаха заставляла меня вернуться на Родину. Запах высушенных цветов этого дерева не позволяет поселиться в шкафу моли – насекомые этот запах не выдерживают. Запах немного ядовит, поэтому, если в комнате долго стоит букет этих цветов, появляется головная боль. Своим запахом лох остролистый напоминает темпераментную женщину. От него и голова болит как у мужей темпераментных женщин. В присутствии этого цветка в шкафу бельё приобретает нежный и безопасный, возбуждающий запах. Осенью плоды маслины наливаются мёдом – детям приносят радость, а любителям спиртных напитков дают возможность делать изумительные «спотыкачи». Я влюблён в запахи растений, отгоняющих Зло, таких как насекомые, бактерии и проч.
На полях у нас росла заячья капуста. Женщина, знающая, что это такое, культивировала это растение на домашней клумбе. В нужное для неё время, она подбрасывала мужу в салат два-три листочка, себе и ему в удовольствие во время ночных развлечений. Вкус его нежный, нейтральный и в салате незаметен. В Украине много растёт тонизирующих растений, а некоторые из них довольно сильные. Есть такие растения, которые полностью восстанавливают как мужскую, так и женскую потенцию, потерянную по какой-либо причине. Среди степных трав есть множество съедобных. Есть салатный молочай. Он растёт кустиками и встречается редко, цветёт желтым цветом и даёт большую шапку-одуванчик. Этот молочай ароматный и вкусный. Дети называли его «козликом». Остаётся сожалеть о том, что это салатное растение не культивируют и не продают на рынках.
На корнях весенней полевой фиалки, которую иногда весной продают на городских рынках, растут семенные шарики. Розовые и незрелые они съедобны и вкусны, а тёмные и созревшие – ядовиты. Ошкуренные стебли полевого базилика до цветения вкусны и съедобны. Цветёт он, безусловно, васильковым цветом – соответственно названию. Растёт он во множестве. Есть базилик, который цветёт жёлтым цветом. Он растёт редко и в одиночестве. У него большие, широкие, бархатные листья и толстый стебель. Найти такой стебель, чтоб скушать – трудно, потому что мимо него никто не пройдёт. Его едят с удовольствием, как животные, так и люди.
Распахав, по указанию компартии, все неудобные земли, в Украине уничтожили фонд ценных лекарственных трав. В одной балке на окраине Донецка ещё сохранились некоторые из этих трав. Но вот проблема! В эту балку за травами приезжают даже из Луганской области! – а балка имеет всего десять гектар земли. В скором времени и здесь будут уничтожены ценные растения, так как донецкие нувориши в 2009 году на склонах этой балки вырезали и увезли на свои дачи дёрн в тех местах, на которых произрастали: весенние, лечебные, грибы – сморчки; полевые тюльпаны; дикие ирисы и фиалки разных видов. В Украине нет закона, который запрещал бы, какое бы то ни было строительство и культивирование земли ближе 500 метров к реке, речушке или ручью. Мы сейчас интенсивно уничтожаем основу нашей жизни в угоду тех нуворишей, которых с полным основанием следует называть «кирзовое рыло в хромовом ряду».
Летом я читал много книг, за которыми ездил в Царёвку в библиотеку. Железнодорожную станцию «Царе-Константиновка» мы называли Царёвкой – так было проще, а в конце двадцатого столетия эта стация будет носить наименование «Камыш-Заря». Мне, как и в прошлые годы, приходилось всё так же косить траву на сено, полоть огороды, возить воду людям, пасти скотину и многое другое, необходимое в сельской местности. В целях экономии корову в стадо не гоняли – её пасла сестрёнка Валя, а иногда я. Мне приходилось пасти животных в основном тогда, когда вода людям уже была завезена и все необходимые работы были уже сделаны. Я брал книгу и выгонял на пастбище корову с лошадью. Всё распахано, вдоль железной дороги осталась узкая полоска степных трав. Здесь и приходилось пасти худобу. Надо было постоянно смотреть, чтоб животные не зашли в совхозное поле.
Усевшись в траву, я любовался природой. На сотню километров вокруг не было предприятий. Воздух чист и прозрачен. Далеко на горизонте видны полупрозрачные волны тёплого воздушного океана. Люди говорят, увидев такое природное явление: «Святой Петро погнал овец пасти». Тишина стоит вокруг первозданная, а потому, не мёртвая, а музыкальная. Изредка эту тишину нарушает проходящий мимо железнодорожный состав. Я ложусь на спину и смотрю в голубое небо. По небу плывут белоснежные кораблики небольших тучек. Вспомнилось детское стихотворение: «Маленькая Оленька протянула ручки – попросила облачко, попросила тучку, - Дай скорее дождика, принеси грозу – очень мыться хочется, только не в тазу». Не потому ли, я так сильно люблю грозу?
В небе над пшеницею парят жаворонки. Они зависли в воздухе на одном месте – каждый над своим гнездом и, трепеща крылышками, поют нежную красивую песню любви к Природе, к Небу, к Земле, к Жизни и к своим супругам, высиживающим птенцов. Можно бесконечно долго слушать мелодию этой удивительной, божественной любви, погрузившись в негу и забыв о времени. Неужели это не рай, неужели где-то во Вселенной есть что-то лучшее?
Тучки, проплывая по голубому ковру неба, рисуют картинки. Картины живые, не те, что на холстах художников. Вот медведица с медвежонком! А вот лошадь куда-то мчится, и какой-то юнак стоит со своей дивчиной. А вот дракон, разинувший пасть, но он не страшен, ибо от него исходит энергия не потребительской любви к миру земному, а любви творческой.
Небо слегка подсмеивается надо мной своей ласковой усмешкой, а Солнышко льёт на меня и на весь окружающий меня мир живительную энергию. В траве несколько кузнечиков играют на скрипках, а мимо меня пробежала мышка, несущая свою добычу в норку, заготовляя зимние запасы пищи.
– Ты кто? Ты кто? – свистом спрашивает у меня суслик.
Суслик недалеко от меня стоит столбиком у своей норки, приготовившись юркнуть в неё при малейшем моём движении.
– Пить пойдём? Пить пойдём? – спрашивает у меня любопытный перепел.
– Не пью, и другим не советую, – медленно проплывают в моём мозгу мысли.
– А Вилька, а Вилька, пропил-пил-пил-пил! – рассказывает второй перепел.
– Ну и дурень, твой Вилька, – мысленно отвечаю я перепелу.
– Пропил всё! Пропил всё! – кричит третий перепел.
– Ну вот, допился твой Вилька!
От столба до столба над моей головою натянуты телеграфные провода. Ласковый степной ветерок хрустальной рукой на телеграфных струнах выводит мелодию любви к Природе и рассказывает о самой красивой во всей Вселенной планете Земле; о чудесных и духовно чистых созданиях дикой природы; о покорных Небесным Законам, а потому святых растениях; и о многом другом, чистом и прекрасном. Ласковый летний ветер гонит по голубому небу белые паруса волшебных корабликов над волнами моря пшеничного, золотом сияющего на Святой Земле моих предков.
Мерно и шумно дышит корова, срывая траву. Корова перестала рвать траву, неслышно шороха. Она замычала тихо и призывно, окликая меня. Я поднял голову, смотрю. Майор зашёл в молодую пшеницу и с аппетитом ест сочную зелень, воспользовавшись моим очарованием природой. Я выгнал из озими Майора и сел на землю, опершись спиной о столб. Открыл книгу «Двадцать пять лет в строю» и начал читать. Книга неинтересная, но в ней есть несколько зерен истины.
Тихо, с каким-то возмущением, заржал Майор. Теперь Райка зашла в пшеницу, и ест её, доказывая превосходство «кормилицы семьи» над рабочей лошадью. Майор смотрит не на Райку, а на меня с укоризной, продолжая тихо ржать: «Мне нельзя, а ей можно?». Удивительные животные! Я бы никогда не утверждал, что они глупее человека. Животные удивительны, мудры, красивы, а ревнивы… до ужаса! Любовь без ревности только у проституток, обезьян и собак. Любви без ревности не бывает. Если тебя ревнуют, значит, есть на то причина, значит, ты уже совершил, или готовишься совершить, в скором времени, преступление по отношению к чистоте любовного единства.
Я подошёл и ладонью погладил голову Райки – приласкал её. Майор смотрит на нас со злыми огнями в глазах – обиделся. Я подошёл к Майору. Он высоко поднял голову и оголил свои зубы, показывая, что может укусить. С трудом успокоил его, глажу ему шею и шелковистые губы, а Райка наставила на меня рога: «Ко мне не подходи!». Ну и как быть? Не могу же я их одновременно ласкать. И не ласкать не могу, потому что люблю их.
Я снова сел возле столба читать книгу. Через час Райка стала шумно, протяжно вдыхать воздух, наслаждаясь запахом далёких, неизвестных ей растений, принесённых ветром-путешественником, и запахом озона. Всё, надо собираться домой. Не позже, как через пятнадцать минут пойдёт дождь – в этом вопросе Райка никогда не ошибается.
День заканчивается, завечерело. К нам во двор на велосипедах въезжает группа ребят. Я вижу знакомые лица – это сюрприз! Здесь мой брат Юрий, преподаватель физкультуры – Владимир Николаевич и ребята старшеклассники – все из Новотроицкого. Удивительно, отсюда до Новотроицкого не менее ста километров. Оказывается, они сделали туристическую поездку на велосипедах в Асканию Нову. На обратном пути они должны были заночевать в Царёвке, но Юрий попросил руководителя группы проехать ещё двенадцать километров и заехать к нам в гости, тем белее, что все они меня знали. Хороший мне сделали подарок ребята своим посещением. Они поужинали, попили тёплого парного молока, поговорили и улеглись отдыхать. Ранним утром следующего дня дорогие мне гости отправились к себе домой в Новотроицкое.