Никого нет ближе, теплее, роднее нам, чем наши ближайшие родственники, и никого нет горше отвратительнее, ненавистнее, чем те же родственники, когда мы с ними в ссоре!
Были у нас в родственниках тетка Валя и дядя Юрик.
Конфликт между ними, который, видимо, начался еще с первых детских обид, постепенно рос, рос, набирал силу и, наконец, вырос в огромное ветвистое дерево.
К тому времени, когда он уже вовсю разветвился, обоим моим родственникам перевалило за сорок.
Действительно, это получились совершенно разные люди. Дядя полжизни провел в Заполярье, на заснеженных аэродромах, поскольку был полярным летчиком. Жизнь он там вел бедовую бесшабашную, при этом был такой всеобщий любимец, чаровник, и душа компании. Это его, видимо, и сгубило. Пили там, конечно, все, и пили не что попало, а чистый ректификат, который был предназначен для обработки деталей, ну, конечно, перепадал и летчикам. Женщины дядю любили, одна его улыбка, обаятельная, лучистая, сшибала их с ума.
Но, видимо, безбрежность дядюшкиной натуры и неспособность вовремя войти в «рамку», послужила тем обстоятельством, что таки выперли его из авиации: вначале перевели в техники, но это было еще большей ошибкой, там дядя оказался еще ближе к спирту, чем был раньше. В общем, пришлось ему покинуть суровый северный край и начать обустраиваться на Большой земле, а точнее в среднеазиатском городе, в вотчине родителей. Поскольку, как уже было отмечено выше, дядя был человек широкий, то и денег особенных за годы полярной жизни не скопил, что для его родственников оказалось крайне неожиданным, и даже где-то непонятным фактом. Но поскольку дядя был домашним любимцем, то родители этот неприятный факт спустили на тормозах, но не такова была тетка!
Это был совсем другого жизненного кредо человек. От природы ей красоты особенной не досталось. Зато наградило характером, прямо мужским и холерическим темпераментом. Особыми талантами она не отличалась, все брала усидчивостью. В школе зубрила и дозубрилась до серебряной медали. Потом так же корпела ночами в институте, по танцулькам не шлялась, простынями писала шпоры и сдавала все на 5.
Пока дядя виражировал над торосами, тетка успела стать завучем в вечерней школе и уговорила родителей отдать ей пол-участка (они жили в частном секторе), чтобы построить дом. Дом она строила в одиночку. То есть сама моталась по подрядным организациям, заводила знакомства. Торговалась из-за каждого кирпича и мешка цемента, руководила работягами не хуже прораба. На тот момент она успела побывать замужем и родить дочь. Вышла она замуж неудачно, за писаного красавца, который ее попрекал, что женился на каракатице. Потом в какой-то случайной драке пырнул ножом друга и сел на 10 лет. В общем, личного счастья ей тоже не перепало, зато она построила себе дом.
Не дом – домину. И все у нее там было аккуратно продумано, и зимний туалет, и ванная комната, и подвал для засолов.
И все бы ничего, но тут-то и свалился на голову семейству дядька.
Тетка все ходила и стенала, будто эти пропавшие в Заполярье деньги были вынуты из ее собственного кошелька.
Но, ладно бы только деньги! Но дядя стал и здесь вести себя непотребно. Он пил и куролесил. Впрочем, иногда брал себя в руки, шел к наркологу, вшивал «торпеду» и на этой торпеде держался год-два.
Ах! Наш Юрик такой умница, устроился в техобслуживание, у него же золотые руки, сейчас у него все хорошо, «он на торпеде» – умилялись родители.
Так и было, все спрашивали: «Ну, как у вас Юрик – на торпеде?»
– Ой, у нас беда, Юрик с торпеды сошел!
Когда Юрик сходил с торпеды, остальным было впору взбираться на крышу дома.
Как-то Юрик, будучи на торпеде, успел жениться, обставить дом родителей новой мебелью, обставил мебелью и дом жены, купил красный Москвич.
А потом «сошел с торпеды», жена его выгнала. Мебеля он перебил, с машиной угодил в аварию, и она у него стояла во дворе под старым персиковым деревом, зияя раскуроченным капотом и лишившись верха. «Теперь у меня кабриолетт!» – не унывал Юрик.
И вот полуголый, по случаю лета, в одних цветастых трусах, нацепив на голову старинный бабкин шапокляк со страусиным пером, Юрик сел за руль этой груды металлолома – «кабриолетта» и выехал за ворота – ему было весело! Думали, что дома его увидят уже нескоро! Но все ошибались. Поездив по городу до луны, Юрик опять въехал в ворота. Никто его не задержал, потому что все гаишники в городе были его закадычными друзьями.
И даже после такой выходки, когда весь город, в том числе и теткины ученики, наблюдали вояж Юрика в кабриолете, родители не выгнали его из дома. Нет, они продолжали его ЛЮБИТЬ!!! Этого тетка ни родителям, ни Юрику простить никогда не смогла. Они всегда его любили до безумия. А ее, хорошую, заботливую, трудолюбивую дочь – терпели!
Потом родители состарились и умерли. И когда выяснилось, что свой дом они целиком завещали Юрику, у тетки чуть инфаркт не случился!
И остались Юрик и тетка Валя вдвоем, каждый в своем доме, на большом участке, засаженном фруктовыми деревьями и розовыми кустами. Над кустами летом вились стрекозы и бабочки, воздух прел ароматами яблок и чайной розы. Живи да радуйся!
Дома их стояли друг против друга и соединялись дорожкой, засаженной виноградом.
Юрик постарел, но мало изменился. Часто, вечерами, стоя каждый на своей стороне дорожки, они ругались, потом Юрик уходил подымать настроение, а тетка пила валерьяновые капли. Им даже уже как-то было скучно, если они не переругивались через дорожку. Тут вспоминались все обиды, несправедливости, кто кому что сказал сто лет тому назад. Но однажды тетка так распалилась, что обвинила Юрика в смерти родителей. Что они умерли, потому что он их свел в могилу своим поведением, а может специально их уморил, чтобы самому одному домом завладеть.
На это Юрик ничего тетке не сказал. А молча ушел в дом.
А следующим утром тетка обнаружила, что поперек дорожки, ровно посередине, перегораживая проход, стоит старая бочка для сбора дождевой воды. Больше Юрик по вечерам не выходил ругаться с теткой, и тетка примолкла. Так они и стали жить, каждый по свою стороны бочки. Каждый в своей обиде. И даже совсем больше не разговаривали и не лаялись. И уже совсем их согнуло временем и выбелило волосы, а бочка эта так и стоит.