7.
Главный, как обычно, стоял у склада и карябал что-то в своём жёваном блокнотике. Он заглянул в тележку Анталекса, черкнул в блокнотике закорючку и кивнул Анталексу на склад, а затем посмотрел, сколько файролита добыл Ромес. По сравнению с тем, что Ромес привозил всегда, этого показалось слишком мало. Главный сделал очередную запись и указал на склад. Ромес выгрузил файролит и быстро догнал Анталекса. Они вдвоём, как обычно, направились ужинать, но оглянулись, остановленные хриплым голосом главного:
- Эй ты!..
Они шли последними, а потому остановились оба и уставились на главного.
- Ты можешь идти, - сказал главный, взглянув на Ромеса. – А тебе, - он внимательно посмотрел на Анталекса, - придётся оставить свою тележку и пойти со мной.
Анталекс подавленно и покорно опустил ручки тележки и побрёл к главному. Ромес, предчувствуя неладное, сначала оставался на месте, но главный так зыркнул на него, что ему пришлось уйти на ужин.
И хотя сегодня были сушёные кряблики и достались они всем без исключения, аппетит у Ромеса отсутствовал. За столом он сидел вполоборота, чтобы увидеть, когда придёт Анталекс.
Анталекс не появлялся долго – вьелсы уже и поужинали, и напились воды, и легли спать, а Ромес всё ждал.
Приблизительно часа через два явился Анталекс. Он шёл, шатаясь, избитый и окровавленный, всхлипывая и что-то невнятно бормоча. Ромес бросился к нему, желая помочь, но Анталекс отшатнулся, шепча:
- Не надо, не надо… Здесь ничем нельзя помогать, здесь каждый сам за себя. Нельзя, нельзя… - и он полез в своё «гнездо».
Ромес намочил тряпочку, оторванную от занавески, отсоединил цепь от кружки, налил в кружку воды и принёс Анталексу, осторожно омыл его раны и попытался увидеть. Анталексу стало намного легче, но это заметно подорвало силы Ромеса. Раньше он никогда не пробовал видеть два раза в день, и тем более людей. С большим трудом он перебрался в свою нишу и мгновенно провалился в чёрную бездну сна.
Утром, когда все поднялись, явился главный. С каким-то злорадным удовольствием он воззрился на Анталекса. Перед Анталексом встал Ромес, с ненавистью глядя на главного. Главный перехватил его взгляд и с усмешечкой сказал:
- Любая помощь тут неуместна, а инициатива наказуема, не так ли?
- Ты сволочь, - тихо и убеждённо сказал Ромес.
- Что? – удивлённо переспросил главный, всё ещё улыбаясь.
- Мелкая и вредная сволочь, – ответил Ромес с презрением..
Ухмылочка сползла с губ главного.
- Сделаем вид, что ты этого не говорил, а я не слышал, - с тихой яростью в голосе прошипел главный. Да, его абсолютно все ненавидели, но в лицо ему ещё ни один вьелс не посмел высказать своё мнение.
- Нет. Я говорил и могу повторить громче, - возразил Ромес. – И знай: я не могу допустить, чтобы сильный из своей дурацкой прихоти бил и унижал слабого.
- Ах, он не может допустить! Если слабый не может добывать файролит и оправдывать своё существование, его следует хорошенько проучить, и тогда он постарается работать лучше, а не клянчить файролит у соседей.
- Никто ничего ни у кого не просил. Я сам, если уж на то пошло, дал ему камни. Так почему ты спрашиваешь с него?..
- А чтоб он не брал, если кто-то добренький даёт! Ты, как я погляжу, что-то разыгрался. А ну стань на своё место и в глаза смотри! С кем ты разговариваешь? Я здесь главный, и здесь царит моя воля!
- А разве у вьелса-сволочи бывает воля?
- Ах ты, дрянь! Ты ещё что-то осмеливаешься вякать? Раньше я тебя не трогал, потому что ты лучше всех работал, но теперь… Пора тебе вспомнить про своё место и положение!
Вьелсы молча окружили спорящих. Главный Ромесу дал пощёчину, процедив сквозь зубы:
- Ты – просто пыль у моих ног. Если я захочу, ты умрёшь, ты станешь исполнять все мои желания, ты будешь лизать мне сапоги!.. Ты не посмеешь возражать мне, как этот, и этот, и этот!.. – главный бил стоящих вьелсов кулаком в лицо, и они молчали, боясь что-то предпринять.
- А знаешь, почему? – продолжал главный. – Мне никто ничего не может сделать. Если со мной что-то случится, если меня убьют, все вьелсы без исключения на нашем уровне будут уничтожены. Так что и этот, и этот, и этот не посмеет даже косо взглянуть на меня. И каждый из них, в случае чего, защитит меня от своего же товарища. Потому что каждому, сколь бы жалок он ни был, дорога его паскудная бессмысленная жизнь. Я разобью морду этому, и вот этому, и этому… - главный сопровождал свои слова действием. – И если кто-то попытается мне ответить, каждый из обиженных мной перехватит его руку.
Ромес побледнел, сжимая руку Анталекса и тем самым пытаясь сдержать один из тех, в общем-то, редких порывов безудержного гнева, каким был подвержен.
- Ты очень напоминаешь мне одного типа, словно ты – его старший брат. Но он оказался потом неплохим парнем, а вот ты… Ты хочешь быть царём, но ты тоже вьелс, как и все мы, и отсюда тебе уже не выйти. Ты пытаешься довольствоваться своим жалким положением, но тебе обидно быть вьелсом. И ты на всех срываешь свою обиду, хочешь казаться владыкой хотя бы маленького, но царства. Однако у тебя это плохо получается, - холодно произнёс Ромес.
Его стиснутые пальцы побелели от напряжения.
- Ромес… - негромко сказал Анталекс, которому Ромес уже начал причинять боль своей рукой. Ромес вздрогнул и разжал пальцы, и Анталекс потёр покрасневшее запястье.
- Да, может быть, ты прав. Но захочешь ли ты лично что-нибудь предпринять против этого? Даже если я поступлю так?.. – и главный ударом кулака свалил с ног несчастного Анталекса.
- Захочу ли я предпринять что-то? – переспросил Ромес, поднимая Анталекса и исподлобья взглянув на главного. Главный смотрел на него, злобно ухмыляясь.
-Это всё, что ты хотел сказать? – спросил он. - Тогда я пошёл.
Он повернулся, собираясь покинуть почтенное собрание, но вдруг ни с того ни с сего очутился на полу. Он изумлённо оглянулся. Вьелсы, остолбеневшие от неожиданности, стояли молча и таращились на главного. Ромес загадочно улыбался.
- Ты осмелился ко мне прикоснуться? – не веря сам себе, удивлённо и даже как-то весело прошептал главный, поднимаясь на ноги.
Вьелсы отмерли и возбуждённо зашумели: никто даже вообразить не мог, что один из них когда-нибудь осмелится заехать главному в челюсть, как это только что сделал Ромес.
- Ну, если так, - медленно протянул главный, как будто наконец-то поверивший в реальность свершившегося факта, - тогда война.
Ромес в ответ коротко кивнул. Вьелсы моментально образовали широкий круг, оставив в центре Ромеса и главного.
…Они бросились друг на друга, как два бешеных зверя, смертельно ненавидящих врага. Ромес был гораздо изящнее и легче в движениях, чем его более массивный и мощный противник, что давало ему преимущество в перемене и выборе удобных позиций. Но сил у него было мало. Он больше уворачивался, чем наносил удары, больше двигался и довольно скоро выдохся, хотя несколько раз и ему удалось сильно ударить главного в голову. Главный изловчился и кулаком разбил Ромесу губы. Зубы Ромеса оказались крепкими, и главный лишь содрал о них кожу на костяшках пальцев. С этого момента победа перешла на его сторону. Главный отшвырнул Ромеса к стене (вьелсы расступились), где-то подобрал железный лом и, размахнувшись, опустил его на голову Ромеса. Любому нормальному человеку одним этим ударом он размозжил бы череп. Многие вьелсы так и подумали и отвернулись, чтобы не видеть печальных результатов, но те, которые продолжали смотреть, увидели нечто непонятное.
Ромес думал, что только он видит искры из глаз, но оказалось, что эти искры увидели и все остальные. Лом не пробил Ромесу голову, но с искрами отскочил. Главный непонимающе переводил взгляд с лома на голову врага и обратно и ничего не мог сообразить. Всё объяснялось просто: удар пришёлся по маленькому рогу Ромеса, невидимому в волосах, что и спасло строптивому вьелсу жизнь.
Но главный недолго думал над тем, почему мозги его подчинённого вместе с кровью ещё не брызнули на файролит. Воспользовавшись неподвижностью противника, он принялся основательно и тщательно бить его ногами. В лицо, в живот, по почкам… Это было нечто страшное.
Вьелсы, которых довольно жестоко бил тот же главный, всё же никогда в своей жизни ничего подобного не видели. Они и представить не могли, что один человек с другим способен сотворить такое, и не видели причин для такой немыслимой жестокости. И всё же никто не смог пересилить себя и сделать попытку остановить главного.
Наконец главный устал. Он взглянул на неподвижное окровавленное тело у своих ног и обвёл всех вьелсов обезумевшим взглядом.
- Что? – хрипло спросил он, тяжело переводя дыхание. – Весело было?
Вьелсы отступили назад.
- Ему здесь что-то не нравилось, - мрачно усмехнулся главный. – Наверно, понравилось сейчас. И кто тут всё-таки главнее? Ну, что вылупились? Уберите-ка это, живо! – и главный пошёл прочь. – Отнесите его куда положено. Кто соберётся – ко мне за респираторами, - распорядился он в заключение.
Вьелсы окружили тело Ромеса, и Анталекс склонился над ним. На его глазах блестели слёзы.
- Поднимайте его, - дрожащим голосом сказал Анталекс и приподнял окровавленную голову своего друга.
- Тише, тише! – вдруг произнёс он и прижался ухом к груди Ромеса. Лицо его прояснилось, и на губах появилась улыбка.
- Он дышит! – прошептал Анталекс. – Он жив! Воды сюда, быстрее!
Обрадованные вьелсы всей толпой бросились за водой, а Анталекс осторожно попытался привести Ромеса в чувство. И никто не заметил, как вернулся главный.
- Так-так, - произнёс главный, и его негромкие слова точно молнией поразили вьелсов.
- Жив, значит? Признаться, не ожидал. Что остаётся делать в этом случае, а? Прикончить? Нет, уже поздно, я успокоился. Как насчёт Забоя, парни?
Вьелсы в страхе отступили.
- Никто туда не хочет? Ну ладно, ладно, я сегодня добрый. Только его мы там оставим, согласны?
Главный и Анталекс везли Ромеса в тележке для файролита в дальний конец пещеры мимо лежащих блейзосов на рабочих местах вьелсов, мимо клубов голубого тумана, что странно вились в одном месте в нескольких десятках метров оттуда, где обычно работал Ромес. Рядом семенил замшелый одноглазый вьелс, заведующий номерными браслетами, а несколько в отдалении шли остальные вьелсы, тихие и грустные, обходя стороной кровь, капающую с тележки.
Близко к туману вьелсы подходить не стали. Слева, на том месте, где должна была находиться файролитовая стена, она отсутствовала, и там не было вообще ничего. Простиралась бесконечность, из которой исходил голубой туман. Это место называлось Бездной. А дальше, за полосой тумана, файролитовая стена продолжалась, и там был конец пещеры. И вот там находился Забой. Редко кто из вьелсов попадал туда, но уж если попадал, то не возвращался – по крайней мере, живым. И что там с ним происходило – никто не знал. Его тело доставлял оттуда главный. И неизменно полностью закрытым, и сам он иногда вздрагивал, огладываясь на свою ношу. Неудивительно, что места эти пользовались у вьелсов дурной славой. Забой был страшным местом, Бездна – странным. Правда, некоторые вьелсы, доведённые до отчаяния своей жизнью, бросались в Бездну и исчезали там навсегда, но это случалось нечасто. К Забою по своей воле не подходил никто. И теперь Анталекс шёл туда с величайшей неохотой. Будь его воля, бросил бы он всё и помчался назад без оглядки. Но рядом был главный.
Остановившиеся вьелсы шептались между собой.
- Видели? У парня глаза открылись, - говорил пожилой вьелс. – Раньше-то вроде бы синие были. А сейчас – ярко-жёлтые. Блестящие, неживые какие-то! Я у людей-то раньше таких и не встречал никогда. Ох, не к добру это, чует моё сердце, не к добру!
- А что у нас вообще к добру? – буркнул ещё кто-то.
Никто, кроме старика, глаз Ромеса не видел, и все посчитали, что старому вьелсу всё привиделось, однако его последние слова ни у кого сомнений не вызывали.
Между тем Ромеса приволокли к Забою. Это было углубление в файролите – нечто вроде норы, имевшее в ширину метра два, в глубину – три и в высоту – полтора. Нормальному человеку и распрямиться-то невозможно. Эта ниша в файролитовой стене снаружи закрывалась толстой металлической решёткой, что делало её похожей на вмурованную в стену клетку, да почти ей она, в сущности, и являлась.
Ромеса затащили внутрь, и одноглазый трясущимися руками приковал бесчувственное тело узника тяжёлой длинной цепью из чёрного металла к такой же чёрной решётке на входе. Анталекс поставил рядом с Ромесом флягу с водой, но главный как бы случайно опрокинул её и открыто улыбнулся Анталексу. Почти половина воды вытекла, и Анталексу оставалось только горестно вздыхать.
Замшелый дедок надёжно запер решётку, и главный, удовлетворённо оглядывая его работу, сказал:
- Наш милый щенок взбесился, и его посадили в клетку. А через недельку он, глядишь, и поправится и будет ласков и послушен. А если сдохнет – мы о нём забудем и купим себе нового.
И главный, а за ним и замшелый с Анталексом удалились.
Каждый день, приходя на своё место, Анталекс печально смотрел на блейзос Ромеса, а затем переводил взгляд в сторону Забоя. Ни звука не долетало оттуда.
«Если он не умер сразу от ран, то сейчас умирает от жажды, бедняга! Можно представить, как он страдает!..» - думал Анталекс, вгрызаясь лучом блейзоса в розово-красный монолит файролита. Ему до слёз было жалко Ромеса, и он очень хотел бы проведать друга… Но сильнее этого был страх. Анталекс боялся Забоя больше всего на свете, и хотя, побывав там, ничего страшного или хотя бы необычного не видел, но всё же… Он не мог пересилить свой страх. «Но ведь главный-то ходит и не боится! – пытался внушить себе Анталекс и тут же возражал: - А может, он знает нужное безопасное время!» Неделя текла для него мучительно долго, и каждая секунда растягивалась на тысячелетия.
Но наконец, срок вышел. Главный с замшелым старикашкой важно прошествовал в сторону Забоя. И Анталекс, не страшась почему-то гнева главного, увязался за ним, чего до него не делал ни один вьелс.
Все они, и главный в том числе, ожидали увидеть нечто ужасное, но то, что увидели на самом деле, поразило их сверх всякой меры.
Ромес сидел у самой решётки, взявшись за неё обеими руками. Ни глаза его – странные и жёлтые, - ни лицо не выражали абсолютно ничего. Ни проблеска мысли, ни радости, ни печали, ни ненависти, ни дружбы, не говоря уж о любви… ничего. На появление посетителей Ромес никак не отреагировал. Когда подошедший главный помахал рукой перед глазами заключённого, тот даже не моргнул, словно был слепым. Одноглазый отпер решётку, освободил ногу Ромеса от цепи, но Ромес остался ко всем действиям равнодушен. Он лишь убрал руки с решётки. В месте его заточения валялась горка кристалликов файролита рядом с блейзосом – Анталекс ещё в прошлый раз краем глаза заметил наличие орудия труда. Правильно: чтоб развлечься, некоторые заключённые предпочитали работать. И им занятие, и главному польза.
Одноглазый собрал файролит, а главный взял за руку Ромеса. Ромес встал, как автомат, и покорно позволил себя вести. «Как морт, которому отшибло память», - подумал Анталекс. Что, в конце концов, здесь произошло, что стало с Ромесом? Он потерял интерес ко всему и явно ничего не осознавал и никого не узнавал. Анталексу захотелось подойти к другу, сильно встряхнуть его за плечи и заставить прийти в себя. Но тут присутствовал главный, который. Сам ничего не понимая. Вёл за собой Ромеса, держа его за руку. Ромес механически шёл за ним. Его взгляд ни на чём не задерживался.
Анталекс уходил последним. И его окончательно сбила с толку вода в опрокинутой фляжке. К ней никто так и не прикоснулся.
Ромес ушёл с главным и долго не возвращался, но через некоторое время всё же явился, ни на кого не глядя. Спрашивать что-либо у него было бессмысленно и бесполезно.