АНТИУТОПИЯ 8
Утром мы дружненько встали, даже без пива, и с прибаутками дотряслись на маршрутке до озера Смолино. Погода, как и предсказывал Тарасов, резко улучшилась. И плевать мне было на острую гальку - при непосредственном соприкосновении она оказалась щебнем, точно таким же, каким чехи засыпают трамвайные пути, - и зеленую тину на берегу: буквально через пару метров - озеро принимало тебя в чистые ладони, а дно, как и в детстве, оставалось песчаным и нежным наощупь.
Мы купались, загорали, играли в подкидного дурака, около трех пополудни дождались Наташу с Машей, в новых купальниках, хоть так, вместе позагорали и вместе пообедали, без пива не обошлось, а в шесть, накупив на остановке фруктов для Игорева семейства, вручив фрукты и распрощавшись, дотряслись на маршрутке обратно. Позвонила Никольская:
- К девяти подходи к главному входу в "Проспект", теперь я тебя в гости приглашаю. Мама окрошку приготовила. Это семь минут ходу.
- Мне завтра в пять утра вставать, Марина!
- Я каждый день в пять утра встаю.
- Ты через два дня на два.
- А ты вообще второй раз в жизни. Не переломишься. Мама тебя видеть хочет. Окрошка.
- Ладно, подойду.
Пришлось ужин готовить наскоро и оставлять ее одну с ним расправляться.
К девяти я была у входа в "Проспект".
Маришка тут же вышла с шестью бутылками пива.
Две из них уже были открыты.
Было хорошо.
12.
- Будь другом, - сказала Никольская, когда мы в двенадцатом часу ночи расставались и она вытащила откуда-то из-под попы тельняшку в полиэтиленовом пакете, - передай это Сашке и вот денег три тысячи рублей, сколько там выйдет на кроны.
- Выйдет полторы тысячи крон, Марина.
- Вот полторы тысячи и отдай.
И опять в ней безумие вспыхнуло, прямо обожгло меня:
- Может, пойдем, провожу тебя, и водочки выпьем, я знаю местечко.
- Иди ты лесом, Марина.
- Ну, пойдем, просто провожу тебя.
Проспект Энтузиастов сверкал и переливался огнями, вместо ДК Культуры, в котором выступал когда-то Цой, сиял ночной клуб,фары дорогих автомобилей, и колготки входящих девушек, на входе в некоторые заведения красовались пальмы в кадках, кое-где на газонах томились голубые ели. Не разведись тридцать три года назад мои папа с мамой - они бы жили сегодня на самой красивой улице города.
Я поднялась за десять минут до будильника.
Мама уже не спала, и мяла в руках какой-то нейлоновый спортивный костюм, мол, если база отдыха, то трава в росе, земля сырая.
- Мам, у нас будет целый современный корпус, двухместные номера, постель, одеяла, пледы, телевизор, холодильник, санузел и душ! И заметь, никто ночью не собирается спать.
- Вот я же и говорю - все на траву, на сырую землю.
- Ты мне лучше пообещай держать режим. Бутылочку пива за обедом, хорошим обедом, и две рюмки коньяка вечером, на сон грядущий. Чтоб я завтра приехала - а у тебя сто грамм коньяку в бутылочке оставалось. Поняла?
- Ну что ты со мной, как с маленькой, доча. Говорю же тебе - я без тебя вообще пить не буду. Ну что мне одной пить, ну что мне пить!
В мою сумку влезли только мои вещи. Для подарочков однокурсникам пришлось воспользоваться Люсиной авоськой - девятнадцать магнитиков от Ждановой, восемь моих "Утопий" с ее же обложкой, два брелка для кавалергардов, и одна шкатулка, лягушка-царевна, для Тарасова.
Боже мой!
Тридцать пять лет назад я впервые ехала по этой дороге в Свердловск.
Ничего не изменилось. Ни-че-го.
Ну, может, стало еще хуже.
Тот же туалет на остановке, которую делает автобус на границе между челябинской и свердловской областями, деревянный, выкрашенный известью, четыре очка, в которых только обещали мочить некоторых, вонь, мухи. Я не вошла. Это прямо ни в какие ворота.
Та же забегаловка, где наливают, в том числе и разбавленный кофе, только теперь вместо прилавка - массивная решетка и окошечко, буквально, чтоб просунуть деньги. Они вообще везде решеток понаставили, но это я уже в Екатеринбурге обратила внимание.
Я туда прибыла в девять часов утра. Говорила же, не может автобус четыре часа ехать туда, куда доезжал за два с половиной. Вот кто умничал?!
Три часа никчемного времени!
Суббота!!!
Я отправилась в университет пешком. Как Ломоносов.
Я шла и без труда узнавала каждый метр пути.