С самого детства люди заняты жилищным вопросом. Вот ребенок. Сидит на асфальте, рисует мелом домик. Квадрат, треугольник, труба, дым, окошко. А я совсем не представлял себе свой будущий дом. О домах, и где их берут, я вообще знал мало — ясно только, что нарисовать его мелом на асфальте будет недостаточно. Дома надо покупать, а продают их люди, что не хотят в них больше жить. Или агенты.
Листая газеты и интернет, я вскоре устал от адресов, списков, номеров и спектров услуг. Поэтому вернулся к началу и выбрал первое относительно подходящее объявление:
— Алло!
— Да!, - резко ответил мне прокуренный до ключицы женский голос.
— Здравствуйте!
— Да!
— Я наткнулся на объявление о продаже двухкомнатной квартиры на Энгельса, это к вам обращаться?
Отвечала она быстро, с напором, прыгающей интонацией, и резким голосом. Вот всё, что я смог разобрать из её ответа:
— Смотрите, да, есть такой вариант. На Октябрьской Революции, свет-газ-вода возможность есть, свет, есть, всё рядом, сорок, три и один, гипсокартон, ж-б, окна менять надо или не надо, люди везде живут, на Советской Армии, это до метро пять минут, второй этаж, хорошее жилое, не угловая, солнце всего до четырех в окно…
— А на Энгельса?
— Рынок пять минут, всё рядом, пойдите, люди везде живут, второй этаж, коридорная система, добрые соседи.
Она еще что-то кричала мне в трубку, но я пытался её перебить:
— Извините, а посмотреть её можно как-нибудь?
— Смотрите, я завтра с восьми утра на Сортировке, к десяти буду уже свободна. В час вас устроит?
— Устроит. А где мы встретимся?
— Давай так, чтобы экономить бензин, давай так. Мой муж на иномарке. Можно встретиться на остановке, чуть влево от суда. Ну, давай.
Понятия не имею, о какой местности она говорила, но агент уже бросила трубку. После беседы в голове была каша.
Созвонились мы за час до встречи и кое-как разобрались с местом. Пару раз она давала трубку своему мужу, который вообще не понимал, что от него хотят.
На место я пришел минута в минуту и ждал еще сорок. Они подъехали на Фиате 70-х годов.
Агент оказалась лысеющей белесой дамой с крайне наглым лицом.
— Саша? Залазь!
— Здравствуйте.
Я сел в машину. Салон было тяжело прокурен до самого основания. Я немного огляделся. Муж выглядел угрюмо. Лицо его было словно поедено оспой. Агент курила. Еще в салоне оказалась… умственно отсталая девочка лет от 12 до 45. Она, иногда глотая слоги, утробно говорила: «Нинанинанинанинанина», - а её «а» похожа на «э».
Мне захотелось закричать и убежать. Агент без умолку говорила: «Наша компания существует уже девятнадцать лет, ты пойми, мы никого не хотим кинуть, ты когда у нас покупаешь, то всё под расписку. Мы даже 500 долларов до вручения ключа удерживаем. А еще сами лично следим, чтобы продавец съехал, а то бывает. Ну, я вам сейчас всё покажу. Люди везде живут. Начнем с Октябрьской Революции…»
А о ней мы, кстати, вообще не договаривались. И теперь я уже и не знал, когда всё это кончится. Она не замолкала всю бесконечную двадцатиминутную поездку к объекту. И что это был за объект! Одноэтажный частный домик с торчащими из впавшей крыши палками. Дверь открыла бабища с обвисшим от бухла лицом. Она походила на старую собаку. Или на жопу. От хозяйки несло. Всяким. Перегаром тоже.
Мы зашли, и клопы разбежались. За исключением нескольких, особо наглых. В нос моментально врезалась резкая, нечеловеческая вонь. И не удивительно – на встречу к нам лениво вышла грязнющая псина с прилипшим к боку куском дерьма. Захотелось блевануть. Непонятно как, но я сдержался.
Вскоре к нам вышел еще и пьяный, шатающийся хозяин. Он облегчился в ведро и был чрезвычайно радушен: «Щас, б*?№*, я покажу свои владения». Мы прошли за ним.
— Рая? Нах*я ты опять принесла на кухню свои ссаные тряпки?
У меня закружилась голова. Агент снова закурила и продолжила говорить: «Потолки два шестьдесят, хорошие соседи, можно подвести канализацию».
Мне было непонятно, ОНА ЧТО, СЕРЬЕЗНО? ОНА ПРОДОЛЖАЕТ РЕКЛАМИРОВАТЬ? ЗАЧЕМ ОНА ЭТО ДЕЛАЕТ?
— Тридцать четыре квадрата, если руки откуда надо, можно и крышу починить. Люди везде живут. Пол залить цементом. Сколько он стоит? Сто рублей мешок? Ну даже если двести, за шыссот можно два взять. Можно, сами понимаете.
Я вышел из дома и свежий ветер семи заводов пьянил меня.
— Ну, не отвечай сразу, подумай…
Мы залезли в машину и поехали дальше. В бесконечную болтовню вклинился водитель: «Ну шо нам ЕВРО-2012? Дороги где? Центр покрасили, латки поставили, шо бомжу голову помыли! Тут ногами не пройдешь, не то шо на машине, или не дай Бог…» Что дальше сказать он не придумал, поэтому так и завис.
— Нинанинанинанинанина.
Мы съехали с дороги и углубились куда-то вглубь одноэтажек. Через некоторое время подъехали к старому купеческому дому. Он был двухэтажный и кирпичный.
— Потолки три и два, можно подвести канализацию и воду, разрешение еще три тысячи, но если без разрешения и заплатить штраф – еще две, размер комнат тринадцать и пятнадцать, кухня вот.
Она заметила, что я уставился на печь. Огромную, дровяную печь.
— В рабочем состоянии, - заверила она.
«Не сомневаюсь», - мелькнуло в моей голове и я вылупился на стену. На стене красовались красные маки. Похоже, что рисовали их так давно, что такого изобретения как «обои», еще не было.
— А главное, что всё рядом! — продолжала она, но что именно рядом, я понять не мог. —Сами понимаете. Таки так. Люди везде живут.
Детальней я рассматривать не стал. Молча вышел, и мы поехали дальше.
— А сама я? Шо сама я? Вот так в день пятнадцати людям всё покажешь, расскажешь, а они голову морочат. Только смотреть любят, а потом даже трубку не берут. Я ложусь, ну, в 9-10 еще показываю, а встаю в 5.
— Да! — поддакнула девочка.
— За день так набегаешься! Волка кормят ноги. И разговоры.
Дорога на самом деле была бесконечной, а минуты на циферблате ленились друг друга сменять. Через две полноценные жизни мы подъехали к третьему, и, на моё счастье, последнему объекту. Это была та, на Энгельса, которой я и интересовался.
Мы прошли темную арку, служившую добрым гражданам туалетом, и поднялись по хлипкой деревянной лестнице на второй этаж. Дальше – через несколько хитрых, почти неуловимых поворотов в коридорном лабиринте коммунальной квартиры вышли еще на одну лестницу, по которой поднялись на третий этаж. За время нашего прохождения изо всех щелей выползали посмотреть на нас люди.
— Потолки два и один, комнаты девять и семь с половиной, кухни нет, но в комнату можно провести воду из подвала. Газ во всем доме отключили. Люди везде живут.
Она дернула дверь, но она оказалась заперта. Сзади меня раздался голос её мужа.
— Квартиранты, рыночные люди. Наверно, ушли. Видишь, как выгодно? Можно за пятьсот в месяц комнату сдавать!
Я сразу понял, они меня окружают. Я видел их хищные взгляды. В грудь больно давила мысль, что если я побегу, то сам не смогу найти отсюда выход. Но я решился на подвиг и метнулся к проёму. Вслед они кричали:
— А если сдавать обе, то тыщу! Или тыщу восемьсот! Можно рубить реальные бабки! Пойми!
А я бежал. Я не хотел всего этого.
Я хотел домой.
В свой дом.
Квадрат, треугольник, труба, дым и окошко…