Забытые вещи
Размышления о детстве побудили меня отыскать книгу – подарок первых школьных лет. Честно говоря, я не мог определить когда, именно, получил ее, и обстоятельства того момента тоже бесследно растворились в прошлом, но на форзаце была дарственная подпись, вот ее то я и хотел увидеть, если можно было так выразиться, взглядом уже взрослого человека. Тогда я подумал, быть может, эти строки всколыхнут память, и далекие дни хоть малым проблеском брызнут из-под спрессованной тяжести былого. «Пятнадцатилетний капитан», Жюль Верн – цель моего поиска. Старые, невостребованные сегодняшним днем, книги я храню на антресолях. В этот кладезь мне и предстояло заглянуть и как оказалось эта бездна поглотит меня на несколько часов. Я запасся влажной тряпкой – средством борьбы с вездесущей пылью и открыл створки ящика.
Плотно уложенные издания самых различных форматов предстали перед моим взором. И вместо того, чтобы целенаправленно начать поиск, я принялся копаться в этом книжном хранилище, сказался инстинкт заядлого библиомана. К своему удивлению тут же сделал неутешительное заключение, что моя память в большей мере хранила сюжеты крупных произведений, романов и повестей. А вот рассказы из сборников немного озадачили. К ним относились, и великолепные вещицы Кортасара, под впечатлением от которых, в свое время, у меня родилось несколько весьма оригинальных замыслов. Я не помнил фабул произведений этого замечательного аргентинского автора, только какие-то фрагменты: девушка, кормившая своих ухажеров конфетами, а начинкой кондитерских изделий являлись насекомые; оперную певицу, растерзанною толпой обезумевших зрителей. Вот собственно и все. А еще я вспомнил, что именно Антониони снял, по новелле Кортасара, нашумевший в свое время фильм «Фотоувеличение». Пролистывая некогда мною прочитанное, я воскрешал для себя давно забытые истории. Вспоминал и открывал их по-новому. Действо захватило меня. Незаметно пролетело около трех часов, когда я обнаружил искомое - «Пятнадцатилетний капитан», светло-коричневый том с оттиском символического изображения компаса на лицевой стороне и крупицами стертой золотой краски.
Подарок относился к периоду истории отечества названному «застоем». Художественные книги были страшным дефицитом и как все малодоступное становились гордостью счастливого обладателя. В нашем многоквартирном доме жила пожилая пара, Павел Сергеевич и его супруга Марфа Ивановна. Почином этой семьи стали подарки – книги, которые были переданы нам детям этого дома, каждому своя, индивидуальная, со строками пожеланий. И только сейчас я понимаю, что это были вовсе не подарки, а самые настоящие дары, ценность которых осознаешь только годы спустя, на фоне дефицита человеческих отношений, потерь и общей отчужденности. В данный момент у меня в руках находилось не просто издание, не просто произведение литературы, а проявление искренних чувств любви.
А что я знал об этих людях? Только несколько слухов слетевших с уст взрослых. Да еще одна история, непосредственно рассказанная, нам детям, Марфой Ивановной, и относящейся к временам гражданской войны. Будучи еще маленькой девочкой, однажды она и ее мама возвращаясь с полевых работ, обнаружили что белогвардейцы, находящиеся в их деревни протянули кабель связи. И они мотыгами перебили эту металлическую нить коммуникации. Такой сюжет вполне мог занять место в небольшом сборнике посвященным отважным поступкам детей. Помнился рассказ из внеклассного чтения – сын рабочего водрузил кумачовый стяг на фабричную трубу. В те годы такие брошюрки периодически появлялись на прилавках книжных магазинов, где на полках преимущественно возлежали политические издания, книги о революции и Великой Отечественной. За последние два десятка лет полюса политических пристрастий поменялись не один раз, и к истории собственной страны многие стали относиться амбивалентно, а кто и просто с равнодушным беспамятством. Спускаясь по лестнице со своего этажа и проходя мимо двери квартиры, где некогда жили эти люди, я порой все это вспоминаю. Давным-давно здесь поселились другие жильцы.
В свое время Павел Сергеевич служил учителем, но давно вышел на пенсию, и мое детское сознание зафиксировало его как пожилого, грузного человека передвигающегося с помощью бадика. Во время прогулок во дворе он непременно подходил к нам, детям, и иной раз делал замечания, например, чтобы мы не сидели на бетонных приступках подъезда. А мы, в летние жаркие дни, найдя тень и прохладу были увлечены игрой «в под камушки», или из алюминиевой проволоки гнули различные фигурки, и с раздражением воспринимали наставления взрослых. Только спустя годы понимаешь, что Павел Сергеевич всегда давал нам добрые советы, беспокоясь о нашем здоровье. Он сетовал на то, что можно заработать радикулит, или иную хроническую простуду. И вот судьба распорядилась так, что он сам стал лежачим больным, и свои последние годы провел в постели. И никто из нас, включая и меня, не ходил его навещать, кроме Андрея. У этого мальчика складывались сложные отношения с дворовыми пацанами. Он заикался и для старших ребят это был повод для выказывания своего превосходства, путем оскорбления слабого. Как заметил один философ, человек социальное животное и всегда выстраивает иерархию. Вот и появляются, так называемые, лидеры, выделяющие из своего окружения изгоев. Только с погодками Андрей чувствовал себя более-менее уверенно.
Он тоже получал подарки – книги, но из всех нас лишь один навещал разбитого ударом Павла Сергеевича. Давящее бремя изгоя породило у него чувство благодарности. Доброе внимание к себе он мог оценить сразу без какого-либо осмысления, да и какие осмысления человеческих поступков в этом возрасте, лишь первородная интуиция порождает тягу к добру. Спустя годы я начал находить сложные взаимосвязи, на первый взгляд, между независимыми человеческими поступками.
Эта история никогда не будет полной. Уцелевшие в моей памяти фрагменты не могут воссоздать и малую часть судьбы Павла Сергеевича и его семьи, но пару эпизодов я доложу, сделав повествование более драматичным. У супругов был сын. Как я сейчас могу оценить, ему было больше сорока лет. Он жил в другом районе города и появлялся у своих родителей редко. Одна картинка сохранилась в моем сознании довольно отчетливо. Летним днем я выглянул из распахнутого окна и увидел приближающуюся к нашему подъезду фигуру мужчины. На нем были коротковатые серые милицейские брюки с тонким красным кантом, не форменная рубашка, и сандалии. Это и был их сын. Старики поддерживали миф, что он служит в правоохранительных органах, но на самом деле это облачение являлось мимикрией заурядного неудачника, не имевшего профессии и долго не задерживающегося на рабочих местах. Спустя несколько лет после этого эпизода в наш многоквартирный дом пришло известие о его смерти.
Павел Сергеевич и Марфа Ивановна категорически отказались провожать в последний путь своего сына. Похороны устроили какие-то люди. В нашем дворе об этом говорили, хотя панихида проходила в другом районе. Очевидно, разногласий было много, но главной претензией было то, что сын не оправдал надежд родителей и не стал «настоящим человеком». Он не сыскал прощения даже после своей смерти, и пришло ли оно позже мне неведомо.
Кануло лет пять, и скончался Павел Сергеевич. Единственным пунктом устного завещания было то, чтобы в гробу его тело заняло положение как у пролетарского вождя товарища Ленина - руки лежали, так сказать, по швам, а не были сложены как в христианской традиции в районе солнечного сплетения. Странное желание было исполнено. Марфа Ивановна пережила своего супруга, и я часто видел во дворе ее одинокую фигуру. Были ее искренние вопросы о моей учёбе и были мои односложные ответы.
Даря книги, рассчитывали ли эти пожилые люди на взаимность, теперь можно только гадать, но вот с безразличием и неблагодарностью они точно столкнулись, и в моем лице и моих дворовых друзей.
«Саша! Чем больше делаешь добра людям, тем дороже они ценят тебя и любят. А тебе тогда жить будет радостно и счастливо!
Саши Козловцеву, на добрую память от Лубянцева Павла Сергеевича. Подпись. 1979г.», -
гласили строки на форзаце.
Теперь я сам иногда получаю в свой адрес добрую порцию безразличия, и каждый раз убеждаю себя в том, что это очередная и заурядная житейская ситуация. А нужно ли вообще чего-то ждать в ответ? Или люди разбрасывают зерна любви с томительным чувством надежды, что плоды благодарности все же появятся? Это так, только ждать сиюминутного результата не следует. Пути неисповедимы, но трудны и тернисты.
Пытливый и добропорядочный читатель может упрекнуть меня в двойной неблагодарности, и он по-своему будет прав. Первый раз мое сердце было черство в детстве, а теперь я цинично изложил нелицеприятные подробности чужой семьи. Только жизнь полна противоречий и без этих разнородных составляющих не будет полной. И рано или поздно все противоречия находят объяснения, и примиряются между собой.
Забытая книга заставила меня многое вспомнить и посмотреть по-иному на людские поступки. В самом слове забытое, есть что-то мистическое. Существует понятия - быт, бытие, а есть нечто за пределом бытия, реальное и настоящие, может быть даже более значимое и подлинное, нежели то, что мы видим и осязаем в дне сегодняшнем. И если канувшим в забытье вещам, чувствам, мыслям суждено вновь вернуться к нам, то они приобретают иное, подлинное значение. И, дай нам Бог мудрости принять их.
28 июля 2012г.