АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Афины. Дворец Тезея.
(Входят Тезей, Ипполита, Филострат, вельможи и свита.)
ИППОЛИТА:
Довольно странно всё, о чём они поведали, Тезей.
ТЕЗЕЙ:
Здесь больше выдумки, по-моему, чем правды.
Не склонен верить я ни басням, ни легендам.
У сумасшедших и влюблённых в голове кошмар,
Какого здравому уму представить не по силам.
Влюбленный равно, как лунатик и поэт,
Живет своим больным воображеньем.
Как сумасшедший видит, что вокруг него
Чертей гораздо больше, чем в аду,
Так и влюблённый в каждой египтянке
Свою прекрасную Елену представляет.
Безумный взор метается в пространстве,
Взлетая до небес, обрушиваясь в ад,
И всё, что взгляд больной поэта ловит,
Пытается он в некую материю вложить,
Но образ пуст и слово увядает,
Перо скрипит, а чудо умирает.
А ежели, о радость, образ удался,-
Победу празднует он днем и веселиться,
А ночью – страх: в потёмках демон мнится.
ИППОЛИТА:
Но всё, что с ними приключилось ночью,
Не только плод воображенного ума,
А нечто более похожее на правду,
Хоть это всё и выглядит нелепо.
ТЕЗЕЙ:
А вот герои собственной персоной, обуреваемые радостью и счастьем.
(Входят Лизандер, Деметрий, Гермия и Елена.)
Да будет радость и любовь сопровождать по жизни вас, друзья!
ЛИЗАНДЕР:
А вам успехов в поступи великой, в делах благих и на семейном ложе.
ТЕЗЕЙ:
Хочу я знать, какие развлеченья, какие танцы приготовлены для нас, чтоб скоротать томительную вечность трёх часов меж ужином и сном. Где нашей радости и праздника вершитель? Чем пир наш обозначен будет? Нельзя ли чем-нибудь тоску ужасную развеять? Зовите Филострата.
ФИЛОСТРАТ:
Тезей всесильный, я у ваших ног.
ТЕЗЕЙ:
Чем нас порадуешь ты в этот вечер?
Кукую музыку, кукую сцену разыграешь?
Как леность времени нам одолеть ты знаешь?
ФИЛОСТРАТ:
Вот перечень всего, что мы имеем. Решайте, государь, с чего начать.
(Передаёт бумагу.)
ТЕЗЕЙ (Читает):
«Сражение с кентаврами», поёт и играет на арфе афинский евнух».
Об этом я любимой рассказал,
Когда вещал о славном Геркулесе».
(Читает):
«Про бунт подвыпивших вакханок,
Фригийского певца во гневе растерзавших.
Всё это действо видел я».
Когда из Фив с победою вернулся.
(Читает):
«О плаче неутешных муз, скорбящих
О почившей с голоду науки».
Не место злой, язвительной сатире
На свадебном весёлом торжестве.
(Читает):
«Предложена в коротком варианте
Трагикомедия Пирама, юной Тизбы».
И смех и слёзы! Миг и вечность!
И лёд и пламень! Смерть, беспечность!
Всё воедино здесь сплелось.
ФИЛОСТРАТ:
Не многословна пьеса, государь:
Во всей не более десятка слов.
Но для актёров, представляющих её
И этого, поверьте мне, с избытком.
Двух слов связать они не могут,
Да в них и надобности нет.
Трагедия же мыслится лишь в том,
Что сам себя Пирам лишает жизни.
Я видел репетицию и плакал,
Чем больше плакал, тем смеялся громче.
ТЕЗЕЙ:
А кто ж актёры?
ФИЛОСТРАТ:
Простолюдины из афинских мастерских,
Трудом набившие мозоли,
Лишь ум и память были не при деле,
Теперь же – ум и память на пределе:
Труд непосильный совершили ради вас, -
В день вашей свадьбы пьесу разыграют.
ТЕЗЕЙ:
Пусть разыграют. Я вниму.
ФИЛОСТРАТ:
Внимать-то нечему. Досуг – не государев.
Что я услышал – времени не стоит.
Быть может, вы хотите в жертву принести терпенье,
Достойно отплатив за их услугу.
ТЕЗЕЙ:
Почту за долг услышать пьесу:
Не гоже отвергать порыв простонародья.
Зови актёров, свиту приглашай.
(Филострат уходит.)
ИППОЛИТА:
Нет радости взирать на нищету,
И видеть, как она из кожи лезет.
ТЕЗЕЙ:
Надеюсь, ты такого не увидишь.
ИППОЛИТА:
Ведь было сказано – игра гроша не стоит.
ТЕЗЕЙ:
Чем меньше дар – тем больше благодарность,
Таков критерий царского величья.
И где усердие успеха не имеет,
Там неудачника не гоже укорять.
На торжества мои великие, бывало,
Речей готовилось заранее немало,
Не редко же ораторы немели,
Писали славно, говорить же – не умели.
То кашель их душил, то заикались,
Краснели, бедные, бледнели и терялись.
И не сказав ни слова в адрес мой,
Оратор становился вдруг немой.
Поверь, любимая, я в этой тишине
И скромности, лишившей дара речи,
Увидел преданность дарованную мне,
Любовь безмерную в свой адрес.
Порою, в незатейливую фразу
Весь мир вложить возможно сразу.
(Входит Филострат.)
ФИЛОСТРАТ:
Пролог готов. Позволите начать?
ТЕЗЕЙ:
Пусть начинают.
(Звучат трубы.)
(Входят Квинс для произнесения пролога.)
ПРОЛОГ.
Коль оскорбитесь нашим представленьем,
То знайте – мы не мыслили об этом.
Хотели сердцем, а не столь уменьем,
Начало нашего конца представить свету.
Не досаждать взошли мы на помост,
А позабавить от души и посмешить,
Язык наш – неказист, а юмор – прост,
Но просим освистать нас не спешить.
Актеры - искренны и действия наивны,
Так будем же в терпении взаимны.
ТЕЗЕЙ:
А парень-то не лыком шит, скажу вам.
ЛИЗАНДЕР:
Подобно жеребцу пролог свой отскакал.
Не знает только, где остановиться.
Мораль одна – спешит скорей убиться.
ИППОЛИТА:
Как малое дитя, на флейте выдул что-то,
А вот мелодию сложить – не получилось.
ТЕЗЕЙ:
Подобно спутанной цепи слова его звучали:
Не знал где разместить: в конце, в начале.
А что же дальше?
(Входят Пирам и Тизби, Стена, Лунный свет и Лев.)
ПРОЛОГ.
Возможно, вы удивлены такою сценой,
Но ход событий всё вам разъяснит,
Вот вам Пирам – на вид обыкновенный,
А это – Тизби. Деву он боготворит.
В извёстке весь – кирпичная стена,
Стена – без слов, но есть у стенки цель:
Не дозволяет обниматься им она,
Общаются влюблённые сквозь щель.
Тот – с псиною, снабженный фонарём,
Собою лунный представляет свет,
Чтоб милые влюбленные вдвоём
К могиле Нина обозначили свой след.
Но не успела Тизби к месту объявиться,
Как лев ужасный путь ей преградил,
Пришлось влюблённой в страхе удалиться,
Накидку обронив, бежала из последних сил.
Лев ту накидку растерзал потом
И обагрил её кровавым ртом.
Пирам, явившийся к невесте,
Найдя накидки рваный клок,
С ума сошёл от этой вести,
И пытки вынести не мог.
Он жить без Тизбы не желал,
И в грудь свою вонзил кинжал.
Когда же Тизба прибежала,
Уж тело мёртвое лежало.
И как бы, господа, нам не печально было,
Кинжалом тем же дева и себя сразила.
Вам всё подробно перескажут
Стена, сей Лев, Лунатик с фонарём,
А, слова не найдя, вам жест покажут,
Пока мы слово в словнике найдём.
(Чтец пролога, Тизби, Лев и Лунный свет уходят.)
ТЕЗЕЙ:
Забавно будет, коли Лев заговорит.
ДЕМЕТРИЙ:
Коль стадо целое ослов здесь блеет,
И лев взболтнуть чего-нибудь сумеет.
СТЕНА:
Я в жизни – Снаут, не велик собою,
Сегодня ж удостоен быть стеною,
Чтоб сквозь пробоины и щели,
Любовники условиться успели.
Усыпан я извёсткою и вымазан сполна
Чтоб доказать, что я – действительно стена.
А вот и трещина с ладонь величиной,
Чтоб милые шептались меж собой.
ТЕЗЕЙ:
Стена глуха, а здесь она вещает,
Упершись в стену лбом, о том не каждый знает.
ДЕМЕТРИЙ:
Да, государь. Всё это и смешно и мило.
Стена молчала. Вдруг заговорила!
(Входит Пирам.)
ТЕЗЕЙ:
Пирам прильнул к стене. Прошу вас, тише!
ПИРАМ:
О, мрачная, как бездна, ведьма ночь,
Везде ты, где не властен день,
Как силу тёмную и злую превозмочь,
В ночи заметить Тизбы милой тень?
О ты, Стена, восставшая меж нами,
Готов я головой тебя пробить,
Чтоб обменяться с милою словами,
И о свидании красавицу просить.
Готов к любой я трещинке прильнуть,
Хоть краем глаза на любимую взглянуть.
(Стена растопыривает пальцы.)
А вот и щель – фортуна подмигнула!
Но Тизбы нет! Её ты схоронила?
Стена проклятая, меня ты обманула,
Кирпичная душа, ты счастье заслонила!
ТЕЗЕЙ:
Стена, способная ответить, промолчала.
Что б это в данной сцене означало?
ПИРАМ:
Не должно ей по пьесе отвечать, мой сударь. Когда же Тизби скажет: «Предал он меня». Она сейчас, мой государь, к стене подходит. Я это вижу сквозь дыру в стене. Всё так произойдет, как я сказал. Вот и она.
(Входит Тизба.)
ТИЗБИ:
Стена – стенаний горестных свидетель,
К Пираму тропки заслонившая мои,
Ничто не целовала я усерднее на свете,
Чем камни заскорузлые твои.
ПИРАМ:
Уже я вижу голос Тизбы. Быть может, и лицо услышу, прильнув к стене глазами уха.
Тизба!
ТИЗБА:
Ведь это ты, моя любовь. Я знаю – это ты.
ПИРАМ:
Да, это я, брильянт моей мечты,
Любовь моя Лимандровой сродни - не знает тлена.
ТИЗБА:
А я судьбой с тобою связана до гроба, как Елена.
ПИРАМ:
Шафал и Прокрус меж собой не столь нежны.
ТИЗБА:
Шафал и Прокрус нам завидовать должны.
ПИРАМ:
С устами нежными сия дыра не схожа.
Но целую.
ТИЗБА:
Как щель противная на губы не похожа.
Но целую.
ПИРАМ:
Я у могилы Нина встретить милую берусь.
ТИЗБА:
Не медля ни минуты на свидание стремлюсь.
(Пирам и Тизба уходят.)
СТЕНА:
Стена сыграла роль свою сполна,
В тени теперь укроется она.
(Уходит.)
ТЕЗЕЙ:
Нет меж соседями стены.
ДЕМЕТРИЙ:
Стена прохлопала ушами.
Теперь они и в действиях вольны.
ИППОЛИТА:
Дрянная речь забила уши.
Не слышала ужаснее я чуши.
ТЕЗЕЙ:
Игра великая – всего лишь заблужденье,
И даже в худшем можно что-то отыскать.
Дрянную речь убьёт воображенье, -
Ему любая невидаль под стать.
ИППОЛИТА:
Воображать не их черёд, а наш.
ТЕЗЕЙ:
Коль мы воображение представим их умами,
Другими их увидим и глазами.
А вот два благородных зверя: человек и лев.
(Входят Лев и Лунный свет.)
ЛЕВ:
Ни дна вам, дамы, ни покрышки,
Боитесь вы, порою, мышки.
Когда ж услышите вы львиное рычание,
Охватить вас ужасное отчаянье.
А посему представлюсь: Снаг -
Афинский столяр в львиной шкуре,
И балагур я и чудак,
И очень добрый по натуре.
ТЕЗЕЙ:
Какое милое животное на сцене.
ДЕМЕТРИЙ:
Ничто звериного я в звере не заметил.
Не видывал такого я на свете.
ЛИЗАНДЕР:
Лев уподобился по наглости лисице.
ТЕЗЕЙ:
По осторожности сподобился гусю.
ДЕМЕТРИЙ:
Не так, мой государь, на самом деле.
Не может наглость осторожность победить, лиса же – побеждает.
ТЕЗЕЙ:
Не может наглость осторожность победить, как гусь не может победить лисицу.
Пусть наглость с осторожностью воюют, а мы послушаем, что скажет нам Луна.
ЛУННЫЙ СВЕТ:
Луну рогатую фонарик представляет…
ДЕМЕТРИЙ:
Ему бы водрузить рога на лоб.
ТЕЗЕЙ:
Рога его пока ещё растут – проявятся в ущербе.
ЛУННЫЙ СВЕТ:
Луну рогатую фонарик представляет,
А я лишь тот, кто по луне блуждает.
ТЕЗЕЙ:
Уверен: здесь допущена ошибка. Коль он с луны, то место персонажу – в фонаре.
ДЕМЕТРИЙ:
Залез бы он, да потушить огарок не решился.
ИППОЛИТА:
Наскучила луна. Я жажду перемены.
ТЕЗЕЙ:
Луны ущербность очевидна – свет она теряет, но будем снисходительны – дождёмся завершенья
ЛИЗАНДЕР:
Так догорай же, Лунный свет.
ЛУННЫЙ СВЕТ:
Всё, что я должен был сказать, сказал я: фонарь – луна, я – лунный человек, а это куст, а у куста – моя собака.
ДЕМЕТРИЙ:
Коль представляет он луну, всё это быть должно упрятано в фонарь. Но, тише, Тизба появляется на сцене.
(Входит Тизба.)
ТИЗБА:
Вот и могила Нина. Где же мой любимый?
ЛЕВ: (рычит): О…
(Тизба убегает.)
ДЕМЕТРИЙ:
Прекрасный рык.
ТЕЗЕЙ:
И бег не менее прекрасный.
ИППОЛИТА:
И свет луны сей не испортил сцену.
(Лев срывает накидку с Тизбы и удаляется.)
ТЕЗЕЙ:
Изящный выпад, Лев.
ЛИЗАНДЕР:
И будто растворился.
ДЕМЕТРИЙ:
Вот и Пирам явился.
(Входит Пирам.)
ПИРАМ:
Твои лучи мне в помощь, Месяц ясный,
По ним найду дорогу к милой,
И мир и ночь становятся прекрасней,
Лучи полны твоей волшебной силой.
Фортуна, подлая змея!
Своим глазам не верю я:
Уже ли же несчастье приключилось?
Здесь зверь свирепый побывал,
Мою голубку ощипал.
Не может быть чтоб это всё случилось.
Вот пёрышки. Повсюду кровь.
Ужасный зверь сгубил любовь.
Зачем без милой жить теперь на свете?
Без милой жизнь мне не мила,
Земные кончились дела,
Уж лучше умереть, чем муки эти!
ТЕЗЕЙ:
Есть для печали веские причина:
Любимой женщина внезапная кончина
ИППОЛИТА:
Как мне актеры те не докучали,
А я поверила Пирамовой печали.
ПИРАМ:
О ты, жестокая природа,
Зачем ты наплодила львов?
Чтоб пастью этого урода
Терзать людей, лишать голов?
Слезами горе не омыть,
Уж лучше в сердце нож вонзить!
Вот и свершилась драма:
Нет сердца у Пирама.
(Вонзает кинжал.)
Я умираю.
Улетаю в небеса.
А ты же, месяц, здесь меня бросай.
Не нужен свет мне боле
Его не вижу я, не чувствую и боли.
(Лунный свет уходит.)
Я улетаю, таю… таю… таю…
(Умирает.)
ДЕМЕТРИЙ:
Он умер, но тузом остался и единственным в колоде.
ЛИЗАНДЕР:
Здесь он – ничто. Уже он в небе праведником бродит.
ТЕЗЕЙ:
Хирург бы мог его вернуть на землю, но превратить осла в мужчину даже он не в силах.
ИППОЛИТА:
Куда же подевался Лунный свет? Как Тизбе отыскать любимого в ночи?
ТЕЗЕЙ:
При свете звёзд она его отыщет и завершится пьеса горестным концом.
(Появляется Тизба.)
ИППОЛИТА:
Надеюсь, долго истязать себя не будет по Пираму своему девица.
ДЕМЕТРИЙ:
Не знаю я, кому мне предпочтение отдать: Пираму или Тизбе. О, боже, рассуди, кто более достоин сожаленья.
ЛИЗАНДЕР:
А вот уж очи Тизбы обнимают хладный труп Пирама.
ДЕМЕТРИЙ:
И вот итог её стенаний…
ТИЗБА:
Уснул, любовь моя?
Взгляни же – это я!
Проснись, проснись же, мой желанный.
Ужели стал землей?
Скажи, любимый мой.
Всё это горестно и странно.
Сомкнутые уста,
Ни гроба, ни креста,
Лицо подобно белой маске.
Потухшие глаза,
Застыла в них слеза,
Смерть торжествует в дикой пляске.
Три бледные сестры,
Как злы вы и быстры,
Забрав любовь, меня возьмите,
Мне нечего терять,
Готова жизнь отдать.
Свой острый меч в меня вонзите.
(Поражает себя кинжалом.)
Прощайте же, друзья,
С любимым рядом умираю я.
(Умирает.)
ТЕЗЕЙ:
Остались Лунный свет и Лев захоронить покойных.
ДЕМЕТРИЙ:
У той оставшейся Стены.
БОТТОМ (вставая):
Вас уверяю, что меж семьями повержена стена.
Вам не угодно ли ещё и эпилог в придачу с танцем?
ТЕЗЕЙ:
Не утруждать прошу нас эпилогом, поскольку в пьесе всё понятно. Мертвы актёры, некого хулить. Чёрт подери, когда бы автор сам играл Пирама и на подвязке Тизбы вдруг повесился в конце, тогда б трагедия прекрасная сложилась. А впрочем, то что вы сумели показать, достойно похвалы. Итак, забудем эпилог, а танец ваш посмотрим.
(Танец.)
Язык железный полночь огласил,
Любовников в постели пригласил.
От пьесы публика устала,
Пора волшебных снов настала.
Нас утро встретит торжествами,
Тогда мы и продолжим с вами.
Мы не дополи, не доели:
У нас забав на две недели
(Уходят.)
(Входит Пак.)
ПАК:
Голодный лев рычит,
А волк на месяц воет.
Уставши, пахарь спит.
Весь мир в ночном покое.
Огонь в печах погас,
Больной в ночи страдает,
Совы зловещий глас
Тревожит и пугает.
На кладбище мертвец
Выходит из могилы
И бродит, как агнец,
Без цели и без силы.
С Гекатиных плечей,
Ночь полог обронила,
Чтоб не видать лучей
Небесного светила.
В норе уснула мышь,
Дом поглотила дрёма.
Да будет в мире тишь!
Да будет счастье дома!
(Входят Оберон и Титания со свитой.)
ОБЕРОН:
Осветите дом огнями,
Волшебством своим согрейте,
Мы сюда явились с вами,
Мы – веселых эльфов дети.
Вейте гнёзда по углам,
Мне дружнее подпевайте,
Время – веселиться нам,
Дом весельем наполняйте.
ТИТАНИЯ:
Вы хотите ль, не хотите,
Песню наизусть учите,
Мы, друзья, сегодня вправе
Дом и место это славить.
(Поют и танцуют.)
ОБЕРОН:
Как птицы певчие,
Как вольные ветра,
Гуляйте по дворцу
До самого утра.
А мы же навестим
Сегодня молодых
Подарим счастье им,
Любовь – до дней седых.
И пусть потомства нить
Плетётся без конца
Прекрасными детьми
И с вида и с лица.
И пусть избавит бог
От порчи и невзгод,
Пусть этот славный дом
Несчастье обойдёт.
Пусть спорятся дела
И ломится казна,
Пусть радость здесь живёт
С утра и допоздна.
Росою полевой
Дворец весь окропите
Надежду и покой
Повсюду водворите.
А рано поутру
Мы соберёмся вновь
Пропеть великий гимн,
По имени Любовь.
(Оберон, Титания и свита уходят.)
ПАК:
Вам тени не по нраву, господа?
Поверьте – это вовсе не беда.
Ведь всё, что на подмостках приключилось,
Не более того, что вам приснилось.
Всё это – сказка, проще – анекдот.
Поверит в это разве идиот.
Мы неприязнь по случаю прощаем
Исправиться в дальнейшем обещаем.
Я честно собираюсь заявить,
Коль за игру не станете корить,
Мы доброту конечно же запомним
И пожеланья в будущем исполним.
Так не щадите же ладоши!
Вот шляпа – не жалейте гроши.
(Со шляпой идёт в зрительный зал.)