Решение пришло само собой. Я со спокойным выражением лица вышел из туалета и направился обратно в класс.
План был не очень хорошо продуман, да и с точки зрения морали оставлял желать лучшего. Главное не загубить его реализацию. Ведь это был единственный способ выйти сухим из воды. Сейчас, от моего актёрского мастерства зависело очень многое.
Уже издалека я увидел столпотворение учеников в коридоре. Учителя суетливо носились внутри класса. Наблюдавшие дети, боязливо перешёптывались, стараясь рассмотреть происходящее внутри. Казалось, что вся школа буквально гудит от необъяснимого происшествия.
Через двадцать минут подъехала скорая. Еремеева уложили на носилки и увезли в районную больницу. Надеюсь, что он всё ещё был живой. Не хватало мне до кучи обвинения в убийстве.
Директор лично разгоняла по классам учеников. Те, нехотя возвращались обратно на занятия. Ещё бы, ведь в их размеренной и довольно скучной жизни наконец-то произошло нечто неординарное. Каждый втайне радовался этому не слишком-то и весёлому событию, ведь оно подарило так много материала для обсуждения и сплетен.
Воронюка, как единственного свидетеля, отправили в кабинет директора для выяснения обстоятельств. До меня очередь пока не дошла. Видать, Воронюк ещё не успел поведать всю историю целиком. Ну и замечательно, значит, у меня будет больше времени, чтобы прийти в себя.
То, что я обладаю некими необъяснимыми сверхспособностями, уже не кажется таким фантастическим. По крайней мере, я успел смириться с этим. А что мне оставалось? Принимать всерьёз тот вариант, что я окончательно сбрендил, уж никак не хотелось.
Прошло ещё четверть часа, прежде чем меня наконец-то вызвали к директору. Стараясь сохранять выражение крайнего недоумения на лице, я спустился на первый этаж.
В кабинете директора (не считая самого директора) присутствовал низенький толстячок в милицейской форме и наш классный руководитель в том числе. Я поприветствовал собравшихся, и с невозмутимым видом присел на предоставленный мне стул. Сидевший в углу Воронюк, смотрел на меня с нескрываемой злобой.
- Ты знаешь, зачем мы тебя позвали? – задал вопрос милиционер.
- Если честно, то не совсем, - глядя ему в глаза, спокойно соврал я.
- Не ври урод, это ты его покалечил! – встрял в разговор разъярённый Воронюк.
- Так, успокойся парень, ты не в том положении, чтобы обвинять других, - пригрозила ему директор.
Воронюк хотел было ещё что-то сказать, но вовремя опомнился и проглотил застрявшие в горле слова.
- Итак, ты наверно уже в курсе того, что произошло в школе? – продолжил милиционер.
- Ну, я слышал, как ребята шептались о том, как вот он, - я кивнул на Воронюка. - До полусмерти избил Еремеева.
- Я избил? Да ты охренел что ли сука?! – истерично взвизгнул Воронюк.
- Всё, довольно! Ирина Степановна, прошу, выведите этого нахала из моего кабинета! – обратилась директор к нашему классному руководителю.
Не говоря ни слова, Ирина Степановна грубо взяла бранящегося «нахала» за локоть, и с силой вытолкала из помещения.
После того, как закончился процесс передачи Воронюка, дежурившему у кабинета милиционеру, допрос продолжился.
- Меня зовут Евгений Владимирович, - представился толстенький милиционер.
- Стас Ермаков, - кивнул я ему.
- Что ж, не стану ходить вокруг да около, скажу сразу. Сергей Воронюк главный подозреваемый в нанесении тяжких телесных повреждений Антону Еремееву. Свидетелей драки нет – это раз. Сам Воронюк не признаёт своей вины – это два. Вместо синяков, на Еремееве непонятно откуда взялись ожоги второй степени – это три. Ну и собственно во всём произошедшем Воронюк, почему-то обвиняет тебя. Якобы это ты, в порыве гнева, поджарил его друга своими ладонями. Собственно вопрос к тебе единственный. Как ты причастен ко всему этому безобразию?
Я специально выдержал паузу, чтобы подчеркнуть всю нелепость обвинений, которые выдвинул мне Воронюк.
- Подождите, то есть вы и вправду думаете, что я своими руками смог оставить ожоги на Еремееве? – как можно сильнее возмутился я.
- Так парень, вопросы здесь задаю я. Начнём с того, что где ты был всю перемену?
- Я был в столовой, ел пирожки и запивал чаем, - еле заметно улыбнулся я.
- Кто-нибудь может это подтвердить?
- Ну, думаю буфетчица, которая продала мне пирожки, должна была меня запомнить…
Последующий час, я продолжал нагло врать следователю. Из буфета даже привели продавщицу, чтобы та подтвердила моё алиби. Она долго всматривалась мне в лицо, после чего сказала: «Да откуда ж мне помнить, у меня этих ребят - целая орда в столовой, может и покупал чего».
Этих слов я от неё и ждал, ведь всё, так сказать, было просчитано заранее. Алиби конечно паршивое, но при таком раскладе, хоть никто и не может подтвердить моё пребывание в столовой, но и полностью отрицать его никто не мог.
Потом, вконец запутавшийся следователь, расспрашивал подробности о взаимоотношениях Воронюка и Еремеева. Я на ходу сочинил байку о том, как подслушал их ссору, накануне этих событий. Евгений Владимирович внимательно слушал, делая какие-то пометки в блокноте.
Ещё через час приехал разъярённый отец Еремеева. Это был высокий мускулистый мужчина лет сорока, с небритым, вечно хмурым лицом. Ему я поведал то же самое, что и следователю. Оказалось, что я напрасно блистал перед ним своим актёрским талантом. Он так и не поверил, что такой хлюпик как я, сможет хоть как то навредить его сыну.
Мне это было лишь на руку.
В кабинете директора пришлось провести ещё несколько часов. Допрашивали также других учеников, которые могли заметить что-нибудь необычное. Слава богу, никто из них не видел, как я выбегал из класса. Мне лишь оставалось продолжать гнуть свою линию, попутно сваливая всю вину на Воронюка. Тот, со слезами на глазах, сидел в коридоре под строгим надзором грозного милиционера.
Наконец, за неимением серьёзных доказательств, меня отпустили. Перед этим, ещё зачем-то обыскали портфель и карманы. Наверно искали оружие, или что то подобное. Конечно же, ничего не нашли.
Выходя из кабинета директора, я не отказал себе в маленьком удовольствии. Проходя мимо сидящего на скамье Воронюка, я едва заметно подмигнул ему.
Таких матерных слов, стены нашей школы ещё не слыхивали.