Любовь Розенфельд
– Расскажи мне, бабушка, сказку, только не такую, как я знаю, не старую, а новую. Хорошо?
– Я попробую. Ты не думай, что теперь никто сказок не сочиняет! Только скажи, тебе – про зверей, птиц или о людях сказку рассказать?
– Ой, бабушка, лучше – про людей!
– Ну, ладно. Итак, слушай!
Жила-была женщина. Не красавица, но очень работящая, целый день – бегом-бегом. Муж у неё пропал на войне, а детишек кормить надо. Беда! Если бы не руки её работящие да не соседи добрые, совсем плохо было бы. Но время шло, дети подрастали. А были они все мальчиками.
Старший – самый красивый, звали его Поль. Ну, всем выдался паренёк: Брови чёрные, волосы русые, а глаза – чистые да светлые, как родники. Вокруг глаз его светлых – чёрные густые ресницы. Вот точно говорят: «С такого лица да воду пить!»
Средний мальчик был очень добрым, звали его Максим. Если старший и учился неважно, и за девчонками раненько бегать стал, так этот – наоборот: все науки превзошёл, когда вырос. Стал много зарабатывать, да только доброта его – ну, хуже простоты – всё раздаст друзьям. Так с самого раннего детства повелось – выйдет, бывало, гулять, полные руки игрушек, а возвратится – пустой. Всё раздарит. Такой вот паренёк. Правда, что греха таить, ему за добро всегда добром и отвечали, выручали в беде. Он, бывало, самый желанный гость в доме.
А третий сын у этой женщины был весёлым. И звали его Симха, что означает «радость, веселье». Ты догадываешься, откуда в русском языке слово «смех»? А из тех же самых главных трёх буковок: С, М. Х.
Так вот, третий сын, Симха, на разных инструментах играл, а всего лучше – на скрипке. Она в его руках и пела, и плясала. Вот истинно – Симха!
Пошёл старший сын Поль служить в армию. Тут его сразу же начальство и определило в самые важные войска. Они там все как на подбор были. Другие вояки учатся стрелять, в танках мчатся, а эти - самые красивые, все одного роста, по струночке стоят, только, знай себе, маршируют. Они в аэропортах всех королей да министров встречают, караул держат, охраняют важные объекты. Строй держат, ни вздоха, ни шороха. Картина, да и только! Шаг изучили – церемониальный называется. Их и кормили лучше других, они и спали дольше, только ноги у многих не выдерживали – вены вздувались от топанья. Ну, да что делать.
Вернулся Поль из армии – ещё больше стал за собой следить, чаще в зеркало смотрится. Мать, бывало, не сдержится, да подденет его: «Ну, до чего красив, плюнуть некуда!» Обидится, отвернётся от зеркала, надуется на час–другой, потом отойдёт. Невесту он себе нашёл под стать, такую же раскрасавицу, беленькую да румяную.
А в это время пошёл служить в армию средний сын Максим, тот, что был очень добрым. Его в караульные войска не взяли, никого он не встречал, нигде не топал, он в секретных войсках служил, изобретал там что-то важное. Его задержали на службе. Зарплату приличную дали – только не уходи, квартиру выделили. Не думал, не гадал, а стал военным. Всё, что видит, бывало, переделает, да перестроит, как удобнее, лучше. Ценили его.
А домой к матери вырвется - подарков навезёт много: и матери, и братьям, и деткам, которые стали появляться у Поля. Самому пока что недосуг было жениться.
– Скорей, бабушка, я хочу про весёлого всё узнать!
– Ну, весёлый, он и есть весёлый, всё у него – смехом да шуткой. Играл он и на скрипке, и на баяне, и на аккордеоне, и на трубе – на всём, что под руку подвернётся. Однажды даже схватил трубу от пылесоса, да как загудит в неё, ну, точно слон трубит! Братья сердились: «Что ты себе думаешь?! Женишься, чем семью кормить будешь?»
Но Симха не унывал, и денежки у него водились. То на свадьбу зовут люди, то на проводы солдатские, то на гулянки всякие, на встречи. Да разве ты не знаешь, что с музыкой всегда веселее!
– А как же он в армии служил?
– Так и служил, в музыкантском взводе. Ему дают солдат, смотри, говорят, выбирай, которые на чём играть умеют, у которых слух хороший, чтобы самодеятельность лучшая была во всём взводе. Вот у него и была самая лучшая самодеятельность, даже во всём соединении. Вот! Он, бывало, отберёт ребят, одних учит играть, других – стучать там на всяких ударных инструментах, третьи у него запевают. Скоро ему домой возвращаться, а командиры его не отпускают. Ещё, хоть одну музыкантскую команду подготовь, тогда пойдёшь. Еле вырвался! Не захотел быть военным музыкантом. «Музыка, - говорит. - Свободная стихия, ей другие инструкции нужны!»
Вернулся. Дома мать одна осталась. Поль отделился, построил себе дом, у него родилась сначала дочь-красавица, потом – сын. Максим служил далеко, иногда наезжал, у него две дочери было.
Между тем, мать стала стареть, болеть. Всё Симху просила:
– Женись поскорее, мне бы на твоих деток взглянуть хотелось! Видишь, болеть я стала. Вдруг умру, так и не узнаю, кто у тебя будет, мальчики или девочки…
А Симхе некогда жениться, он своими инструментами забавляется, то на колотушке что-то дробненько выбивает, то на гитаре рассыпается, то – на клавишах, то – на пианино. Всегда в доме что-то звучит. Мать иногда просит: тише играй, как тебя только соседи терпят! А соседи часто приходят и просят: «Зайди на минуточку, Симха, к нам гости приехали, а без музыки – сам знаешь, какая встреча, какое веселье!»
Но вот пришло время суровое. Заболела мать не на шутку. Лежит жёлтая, дыхание тяжёлое. Пришёл Поль, покачал головой: «Плохо дело…»
Приехал Максим в своём красивом мундире, апельсинов привёз, всяких заморских фруктов. Не ест мать, не пьёт. «Всё, видать, братья, не будет толку! Эх, что бы я сделал, только бы пожила ещё немного!» Разъехались…
А мать лежит, молчит, но всё-всё слышит. Потом заснула, и приснилось ей, что она, как птица поднимается куда-то высоко-высоко. С одной стороны – Поль, вроде крыла, поддерживает её под руку, а с другой стороны – Максим. Одно крыло белое, другое – серое. Вот снится матери, что она летит куда-то высоко, и так вдруг спокойно, и ничего не болит. Только тревожит, что нет с ней младшего сына.
Но вот что-то стало вливаться в её душу, как звонкая и холодная струя воды. Что это? Хорошо-то как!
А это Симха взял в руки скрипку. Он звал-звал мать, тормошил её, просил. Но увидел, что она побелела и, как показалось ему, улетает куда-то. Симха, этот вечно весёлый, неунывающий Симха, заплакал. Инструмент зарыдал в его руках ещё горше, чем он сам. Эти звуки и почувствовала своим сердцем мать.
Большие крылья стали медленно опускаться, они перестали уносить её куда-то в запредельную высоту. Она вздохнула, лёгкий румянец проступил на её щеках.
– Симха, ты плачешь?– спросила она, приподнимаясь…
– Бабушка, бабушка, что же ты замолчала? А дальше что будет? Она ведь не умрёт?
– Нет, конечно, не умрёт, с ней же остался самый весёлый сын – Симха…
Рисунок Евгения Смирнова из Калуги