Дед Иван, с трудом очнулся от тяжелого, тревожного беспамятства, которое в последнее время заменяло ему сон. Глаза открывать не хотелось. Вставать не хотелось. Ничего не хотелось. Непомерная усталость вязкой, болезненной ватой сковывала руки и ноги, мешая двигаться. Но, надо. Многолетняя привычка – встать и заняться хозяйством взяла верх. Тем более сегодня. Этот день он ждал каждый год. Это был ЕГО Праздник. Для него давно уже не существовало никаких других праздников. С тех пор, как похоронил свою жену, а за ней и единственного сына. Да и смысл жизни, цель ради которой стоило жить – не стало. Но он упорно продолжал жить. Работал до одури. Занимался хозяйством. Зачем? Он не знал. Когда–то он содержал и поросят и корова стояла в сарае. Деревенский двор был всегда чист и ухожен. Все находилась на своих местах, определенных раз и навсегда. Время шло. Сил становилось все меньше. И вот теперь двор опустел. Даже собаки и той не было. Когда издох последний пес, то нового никто не стал заводить.
Дед Иван с трудом поднялся и направился на кухню. Он подошел к старому сундуку и открыл, показавшуюся такой тяжелой, крышку. В сундуке хранилось самое ценное. Альбом старых фотографий. Документы, награды. И среди одежды, аккуратно уложенной еще женой при жизни, его парадный мундир. Так он называл когда-то очень дорогой и модный черный костюм, купленный еще в 80-х годах, от которого остался только пиджак. Под левым лацканом пиджака блестели две медали «За отвагу». Справа - три нашивки за ранение. Две желтых, одна красная. На самом деле, наград было намного больше, но Иван их не признавал и не носил. Некоторые юбилейные награды, которыми награждали в честь очередного -летия Победы, лежали тут-же, в пакете. Побрякушки, считал он. Чего их носить. Лишнее железо. Лучше бы бутылку водки и банку тушенки давали. А что толку от этих побрякушек? Кур пугать? Так и лежали они в коробках, не востребованные, не вскрытые и никому не нужные.
Старенький телевизор периода развитого социализма, мог показывать только две программы. Этого хватало. Дед не любил телевизор. И включал его редко. Дед Иван подошел к старым часам с кукушкой, подтянул цепочку, где в довесок к гири были привязаны старые портняжные ножницы. Включил телевизор. Достал и с трудом одел свой мундир.
9 мая это один из тех случаев, когда телевизор включался и работал почти до обеда. В этот день дед Иван всегда одевал свой мундир, накрывал стол и садился смотреть парад посвященный Великой Победе. Вот и сейчас он поставил на стол два стакана. Достал из видавшего виды старенького холодильника бутылку водки и разлил в стаканы. Нарезал хлеб. Одну краюху положил на стакан. Варенная картошка в чашке. Холодная. Это не важно. В последнее время это его обычная, повседневная еда.
Праздник Победы. День воспоминаний. Так было многие годы. И сейчас он позволил памяти окунутся в прошлое. Перед ним, как на экране, проплывали картины прожитых лет. В последнее время он стал забывать лица жены, сына, невестки. Да и многих других, с кем пришлось прожить бок о бок. Но все чаще вспоминалось детство, и война.
Сколько ему было лет? Иван не помнил. Да и не хотел считать. Последний раз, когда он сидел за столом и все гости произносили тосты желая ему долгих лет, было так давно, что он с трудом вспоминал, было ли это. Не важно. Все это давно уже стало не важным. Ему это было не интересно и не нужно.
По телевизору начинался парад посвященный Великой Победе.
В полной тишине, четко печатая шаг, на площадь выходит знаменная группа, одетая в форму Красной армии 1941 года. Первым выносят флаг победы. За ним флаги и штандарты фронтов ВОВ.
Остановились напротив праздничной трибуны.
Голос диктора за кадром:
- 22 июня, 1941 немецко-фашистские войска вторглись на территорию СССР. Началась Великая Отечественная война. Четыре года.1418 дней и ночей Советский народ, напрягая все свои силы, не щадя самой жизни, приближали этот святой день - день Победы. И этот день настал. Дорогую цену заплатил Советский народ в этой войне. Около тридцати миллионов жизней было отдано на алтарь Победы. Но наши отцы и деды выдержали и победили…
- На праздничной трибуне – президент.
-Дорогие соотечественники! Сегодня мы отмечаем самый святой для нас праздник - День Великой Победы! И мы благодарны тем, кто подарил нам свободу, заплатившие самую дорогую цену - свои жизни. Но они твердо знали, за что воевали, и ради чего заплачена такая цена…
- Впервые, трибуны для почетных гостей, где традиционно размещались ветераны Великой Отечественной Войны и труженики тыла – пустуют. С прискорбием, я вынужден сообщить, – накануне ушел из жизни последний ветеран ВОВ.
Дед Иван встрепенулся на этих словах.
-Последний? Как последний? А я?
-Навеки останутся в памяти наши деды и прадеды, не щадившие своей жизни во имя великой цели. Во имя Победы. И наша священная обязанность, навсегда сохранить память о них. И это в наших силах. Почтим память всех погибших и всех не доживших до этого дня минутой молчания.
Слышен стук метронома.
Камера медленно проплывает над почетными трибунами, где расположили фотографии фронтовиков из семейных альбомов и из архивов военных корреспондентов.
Море фотографий.
Море красных гвоздик.
- Подвиг их бессмертен. Память о них – вечна. С праздником вас дорогие соотечественники. С днем Великой Победы! Слава народу-победителю!", - закончил свою речь президент.
Диктор объявляет.
- Парадный расчет знаменосцев перестроился перед почетными трибунами. На брусчатку Красной площади вступили колонны военнослужащих различных родов войск, торжественным маршем отдавая воинские почести знаменам ВОВ и фотографиям фронтовиков.
На экране шел парад. Звучали военные марши. Дед Иван смотрел на стройные ряды военных, проходящих по красной площади, а видел себя, четырнадцатилетним летним мальчишкой, лежащим в пыльном бурьяне, скрюченный беззвучным плачем. На фоне полыхающих домов по деревне разъезжали немцы на мотоциклах. То и дело стрекот двигателей мотоциклов прерывались выстрелами и гортанными, радостными выкриками немецких солдат. Так для Ивана началась война. Он дотемна пролежал в канаве, а потом ушел в лес. Несколько дней он скитался вдали от дорог и деревень, пока его полуживого не подобрали бойцы красной армии, выходившие из окружения во главе с молодым лейтенантом.
Дед Иван смотрел на проходившую по Красной площади военную технику под комментарии диктора и вспоминал.
Однажды их отряду, удалось уничтожить два грузовика с немецкой пехотой. Захватили двух пленных. Мужчину и женщину. Солдата допросили и расстреляли в кустах. С женщиной, одетой в блузку, сшитой в полувоенной манере, но без погон, и в строгой, серой юбке чуть выше колен, красноармейцы не знали что делать. На все вопросы она или плевалась, яростно и с презрением смотря на своих мучителей или озлобленно ругалась сквозь стиснутые зубы.
Лейтенант с досады чертыхнулся,- Ну что ты будешь делать, а? Что с ней делать? Тащить с собой? Куда? Тьфу, блин…И откуда ты только такая взялась?
-Лейтенант, отдай ее мне- вышел вперед один боец. – Я ее разговорю. Не разговорю, так согреюсь. –хыкнул он.
- Да, делай что хочешь – лейтенант махнул рукой и отошел.
Боец подошел к пленной, остановился. Оглядел с ног до головы. Немка исподлобья глядевшая на него, гордо вскинула голову и выкрикнула- Швайне!!!
Боец поднял руки и двумя резкими движениями, разорвал ее одежду так, что немка осталась стоять почти голой. Но головы не опустила. И стиснув зубы, жгла его взглядом.
-Ну, начнем. Поманеньку,- Боец отступил на шаг, оценивающе оглядывая почти голую пленницу.-Что, не нравлюсь? Сучка фрицевская? Напрасно. Мы счас разомнемся. По чуть-чуть. Все. По очереди. А потом еще. И еще…
Боец начал бесцеремонно гладить и мять обнаженную девушку.
- Отставить- выкрикнул лейтенант, подходя к пленной.- отставить боец.
- Ну, товарищ лейтенант, мы токо начАли—
- Отставить! Я сказал.- лейтенант достал пистолет, - Пошла. Ком. – махнул он пленной в сторону кустов. Та, посмотрев на офицера, молча перешагнула через опавшую на землю разорванную одежду и пошла к кустам.
Все бойцы молча смотрели как лейтенант завел девушку за кусты. Раздался выстрел. Лейтенант вышел один.
-Ну, лейтенант,… начал было боец.
- Отставить.- прервал его лейтенант, - Нельзя так. Не правильно.
- А им наших можно?
- Нельзя так. Не правильно это. Мы не они.
Лейтенант, покачиваясь отошел от бойцов и сел у дерева…
Дед Иван смотрел парад. Перед ним стояли два стакана с водкой. На одном лежала горбушка хлеба. По фронтовой традиции, за всех погибших. Он вспоминал. По морщинистой, впалой щеке, оставляя влажный след, скатилась слеза.
Вот он стоит над трупом лейтенанта. Еще минуту назад, они разговаривали, смеялись. Курили. Свист. Взрыв мины. И вот лейтенант лежит на земле, смотря в небо остекленевшим взглядом. В руке продолжала дымится «козья ножка». Ваня, наклонился и закрыл ему глаза. Жгучая ненависть высушивала слезы жалости на его глазах. Он взял пистолет лейтенанта. Подошли остальные бойцы, молча постояли над командиром, и подняв унесли в лесок. Вскоре появилась в лесу еще одна незаметная могила, где вместо памятника легла пилотка...
Трое человек ползли по обледенелым отвалам грязи, к своим окопам. Кислый запах горелой взрывчатки и еще чего-то тошнотворного, перемешивался с запахом мерзлой земли. Оружие привычно оттягивало руки. Боеприпасов не было. Но бросать оружие никто не собирался. Осветительные ракеты то и дело зависали над их головами. Время от времени стучал пулемет то с одной, то с другой стороны.
И когда они услышали – Стой, кто идет! -радости не было предела.
- Свои! Свои-и-и-и!. Дошли.
Дальше были допросы. И его оставили в полку. Сыном полка.
Дальше были бои. Было отступление. Еще не раз пришлось ему стоять у могил погибших однополчан. Первое ранение. Первая медаль…
По брусчатке Красной Площади двигалась колонна грозной военной техники…
Однажды Ивана отправили во взвод крупнокалиберных пулеметов ДШК, базировавшийся неподалеку. ДШК на полуторках. Этакий вариант тачанки. Он уже собирался вернуться в свою роту, как объявили тревогу. Началась атака немцев. Около двухсот фрицев пошли в атаку. Под ружье собрали всех, поваров, посыльных.И Ивана тоже. Набралось человек двадцать. И два расчета пулемета. ДШК-грозное оружие. Атаку отбили. Выжили - почти чудом. После боя один из бойцов позвал Ивана посмотреть, как отработали пулеметы. То, что увидели солдаты на поле боя, произвело на них тяжкое, запомнившееся на всю жизнь, впечатление. Изодранные, развороченные тела, тошнотворный запах крови, пороха и гари,… Боец ходил между телами и причитал…Что я наделал, Что я наделал….
Иван, глядя на трупы, чувствовал, как внутри накатывает волна. Такого не было даже тогда, когда он убил своего первого немца. Он упал на колени и его вырвало. Он встал и пошел к своим позициям. Его догнал солдат. По его щекам текли слезу, оставляя грязные полоски на закопченных щеках.
- Ты как? – спросил его Иван
- Плохо. Это что ж я наделал-то, а? Скольких людей положил, а? Я ж их в фарш… –громким шепотом ответил боец. – Они же тоже люди. Были. А я их… Я ж воевать не смогу…
- Сможешь!- резко остановил его Иван. – Они живьем наших сжигали. Деревнями. Баб и детишек загоняли в амбар и жгли…
Иван остановился, положил руку бойцу на плечо, - Пошли. У меня спирт остался...
Август 44-го. Иван уже опытный боец. Младший сержант. На груди две медали за отвагу. И две нашивки за ранение. Он ехал на грузовике, подставляя лицо встречному ветру. Впереди ждала встреча с однополчанами. Впереди ждала родная рота, родной взвод.
- Воздух. Три юнкерса вынырнули как будто из ниоткуда. И с душераздирающим воем пронеслись над дорогой. Земля содрогнулась от взрывов. Все заволокло прогоргшим удушливым дымом и пылью. Неожиданно упругая волна с силой подхватила Ивана сзади и приподняв, бросила на землю. И все исчезло. Ни звука. Ни света. Ни чувств…
Очнулся от пульсирующей боли во всем теле. Руки, ноги не двигались. В голове, как будто рой пчел играл на барабанах. Каждый удар – болезненный укол. И таких уколов – тысячи и тысячи…
Не годен к строевой. Демобилизация. Отправка в тыл.-Таков вердикт врачей. Иван не верил. Просил. Плакал. Ругался. Требовал чтобы его вернули в его часть. Он не хотел в тыл. Инвалид. Какой он инвалид? Руки, ноги-целы. Голова на месте. Он может воевать! Нет. Общая обширная контузия. Частичный паралич конечностей.
От петли спасла молоденькая медсестра…
Выжил. Смирился.
Его вывезли в далекий сибирский город, где он еще три месяца пробыл в госпитале. Из госпиталя выписали на-кануне дня Победы. И наконец этот день настал. Победа. ПОБЕДА!!! Он шел по городу и плакал. От счастья. От обиды. От жалости к себе и к своим погибшим друзьям. Война окончилась.
Что делать дальше? Как жить? Выжил. Работал. Женился….
На экране телевизора показали крупным планом президента, который смотрел на проходящие мимо стройные ряды военных. Шел парад посвященный Великой Победе…
-Последний? Умер? – дед Иван, весь напрягся, и смотря в экран телевизора выкрикнул.
-Врешь! А я? Не-ет. Много нас еще! Много…Таких как я…не учтенных…
Что-то сжалось в груди у деда Ивана. Сжало и потянуло так, что померк белый свет.
- Врешь! Не возьмёшь..- прохрипел дед Иван, рывком распахивая ворот рубахи,
- Я жив…
Он протянул руку к стакану с водкой…
Рука обессиленно упала на стол….
Май-август 2012