«И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними» от Матфея гл.2 с.9
1
Когда стал заходить на посадку самолет, который должен был доставить нас в Шереметьево, все пассажиры уже толклись в накопителе и краем глаза отслеживали происходящее на летном поле. Там все шло по плану, лайнер с красно – синим логотипом «Трансаэро» на хвосте сбросил скорость и стал потихоньку заворачивать к стоянке, как вдруг левое шасси неуклюже подломилось, и самолет крылом облокотился на землю. Сходство с раненой птицей было разительным. Что тут началось, завыла сирена, к упавшему самолету помчались пожарные и скорые. Из открывшихся дверей выпали надувные трапы, и пассажиры стали скатываться вниз, как с ледовых горок, короче, веселуха полная. Оторопевшие пассажиры припали носами к огромным окнам, чтобы разглядеть каждую подробность чрезвычайного происшествия, а потом разнести их по всей Руси великой. Мама запричитала:
- Дурной знак. Давай, сдадим билеты.
Я был непреклонен. Пока многотонную машину оттащили с полосы, пока договорились с «Аэрофлотом», чтобы нас разместили на их рейсе, мы вылетели на два часа позже, и не в Шереметьево, а в Домодедово. « Не переживайте, - сказали нам в офисе «Трансаэро» - Вас встретят наши автобусы и максимально быстро перевезут в другой аэропорт, так, чтобы Вы все успели на стыковые рейсы». С тем и улетели.
В Домодедово нас действительно встретили автобусы. Девушка в форменном кителе «Трансаэро» поспешила успокоить:
- Не волнуйтесь, Ваши борты дождутся каждого пассажира.
До вылета рейса Москва – Тель – Авив оставалось чуть больше двух часов. Автобус поехал через город. Он собрал самые безнадежные пробки в центре и постоял возле всех достопримечательностей столицы. Через четыре часа мы добрались, наконец, до Шереметьево. Самолет улетел без нас. Опоздавшие в Берлин, Нью – Йорк, Мадрид подняли страшный крик. Дежурный менеджер с вымученной улыбкой сообщил:
- Не беспокойтесь, сейчас Вас отвезут в гостиницу. Переночуете бесплатно, а завтра улетите, куда хотите.
Уже знакомый автобус доставил нас в маленький отель неподалеку, пообещав забрать в восемь утра. Весь вечер мама изводила требованием сдать билеты, но у меня была заказана гостиница на берегу Красного моря, и мысленно я уже был там. Утром за нами подали очередной микроавтобус, и, на этот раз без приключений, мы взошли на борт огромного аэробуса Ил – 86.
Рядом со мной сел высокий рыжий веснушчатый парень.
- Роман, - представился он.
От его картавого «Р» завибрировали, казалось, все окружающие предметы. Парень рассмеялся.
- Представьте, я стопроцентный русак, но приемный сын еврейских родителей. Может за мою «Р» они и взяли меня из детдома. Во всяком случае, ни отец, ни брат вовсе не картавят. К тому же они худощавые брюнеты, а я вот такой библейский получился. Они уже пять лет, как эмигрировали, лечу проведать.
Роман оказался капитаном спецназа, прошедшим Афган и кучу других горячих точек, благо в девяностые их на территории бывшего СССР хватало за глаза.
- Уволился я вчистую. Надоело воевать. Завел жену, ждем ребенка.
Под равномерное урчание турбин пассажиры задремали.
Прошло пять часов, нам давно пора было идти на посадку, но звук турбин не менялся. В салоне сначала начались перешептывания, потом вызовы стюардесс. Наконец ожили динамики и бодрым голосом капитана произнесли:
- Не понимаю в чем дело, но турки нас не пропускают, идем на Болгарию.
Через полчаса, уже менее уверенно:
- Болгары тоже не пропускают. Будем садиться в Симферополе.
В самолете словно бомба взорвалась. Все кричали, ругались, поминали Советскую власть, Ленина, Ельцина и родню пилотов. Бедные стюардессы сбились с ног. Тут радио уже вконец обескуражено сообщило:
- Украина не впускает, возвращаемся в Москву.
Оказывается можно орать в самолете, заглушая двигатели. Наиболее активные пассажиры, не взирая на сопротивление стюардесс, взломали дверь в пилотскую кабину и вытащили капитана в салон. Испуганный парень сообщил, что на нашу машину забыли установить передатчик, сообщающий диспетчерам, о том, что летит не самолет шпион, а простой пассажирский борт. В салоне стало тихо, слышно было только, как взывают к своим богам паломники: христиане, мусульмане и иудеи.
Каких – то четыре часа, и мы снова в Шереметьево. На пограничном контроле выясняется, что у израильтян визы уже закрыты, и обратно в аэропорт им хода нет. Взбешенные люди прорвали пограничные кордоны и в полном составе, триста пятьдесят человек, ввалились в маленький офис «Трансаэро». Сотрудников из офиса просто вышвырнули, отправили их искать запасной борт. Расположились, как могли, кто на полу, кто на столах. Со всех телефонов люди звонили домой сообщить родным, что они живы и почти здоровы. Группа паломниц, во главе с жирным неопрятным батюшкой размотали свои котомки и стали опустошать их содержимое. Тут и остальные поняли, как они голодны. Тершиеся по стенкам сотрудники отправились за едой. Вскоре были доставлены бутерброды и, к восторгу усталых детей, газировка.
Сидевшая рядом с нами усатая женщина с маленькой девочкой на руках начала жаловаться:
- Меня Мирра зовут. Я еврейка из Магадана. Эмигрировала в Израиль. Там вышла замуж за араба. Он богатый – хозяин двух бензозаправок. Я у него вторая, но любимая жена, когда сказала, что в одном доме с первой жить не буду, он отдельную квартиру купил. Вот, летала к родителям дочку показать. Сегодня пятница, выходной у мусульман. Если сегодня не прилечу, он меня в аэропорту не встретит, и как мне с ребенком до Беэр – Шевы добираться?
Почему – то этот ближневосточный конфликт отклика в моем сердце не нашел, и я удрал в туалет покурить. Вслед за мной зашел худощавый, очень загорелый юноша.
- Можно сигарету?
Я протянул. Парень глубоко затянулся, как человек, соскучившийся по табаку, и спросил без малейшего акцента:
- Откуда летите?
- Из Екатеринбурга, - отвечаю.
- А у Вас там в милиции знакомых нет?
- ???
- Понимаете, я в Воронеже учусь на врача. Меня Мохаммед зовут. Но с этой бумажкой, - он достал из кармана синий паспорт с большим орлом и надписью Палестина, - меня нигде на работу не возьмут. Нас же никто не признает. Вы не можете помочь российское гражданство получить? Я заплачу.
Самая подходящая тема для разговора в туалете. Я с интересом рассматривал паспорт несуществующего государства, благо все надписи на арабском были продублированы по – английски. Больше всего мне понравилась графа «профессия», у Мохаммеда в ней значилось «студент».
- И что, ты теперь будешь всю жизнь в студентах ходить?
- Нет, институт закончу, поменяю.
Я был вынужден разочаровать молодого человека своей неспособностью помочь ему в деле обретения вожделенного российского гражданства, но он совершенно не расстроился.
- Приезжайте к нам в Газу. Не бойтесь, скажете, что ко мне, и Вас никто не тронет.
Я был уже тронут.
В офисе страсти поутихли, большинство народа спало. Оприходовавший большую часть выданного старушкам – паломницам в самолете вина, поп заливисто храпел. Служка с юношеским пушком на лице, лоснившемся от бутербродов с салом, ходил туда – сюда меж лежащих вповалку тел и бормотал молитву.
- Далеко собрались, святой отец?
- Вот везем паломниц в Вифлеем, только отец Петр совсем погряз во грехе.
Отец Петр с трудом продрал пьяный глаз и рявкнул:
- Отец Серафим, прокляну!
Эта фраза отняла у него все оставшиеся силы, и он опять уснул. Старушки заботливо подтыкали ему под голову свои кофточки.
Время шло, а мы ни на метр не приблизились к цели своего путешествия. Ближе к полуночи сообщили, что пришел борт из Антальи, его дозаправят, подготовят и… Объявили регистрацию, загнали в отстойник и заперли дверь. Прошло еще два часа. Казалось, все о нас забыли. Неожиданно открылась железная дверь в углу, и молодой человек в белой рубашке громко объявил:
- Пассажиры бизнес класса приглашаются в буфет на легкий ужин.
Парню повезло, его отпустили живым с петицией к руководству авиакомпании. Все запасы буфета были уничтожены за десять минут. Стариков и детей разместили в мягких креслах, очередь в буфетский туалет двигалась медленно, но организованно. Еще часа через два пришла делегация «Трансаэро» с сообщением, что не пройдет и часа, как мы улетим. И вдруг кто – то из израильтян заявил:
- Начался шабат, наш аэропорт не работает.
Члены делегации, изрядно побледнев, побежали решать очередную проблему. Через час они вернулись, сообщили, что договоренность с аэропортом Тель - Авива достигнута, наш борт примут и пригласили на посадку. Автобус подвез нас к стального цвета красавцу аэробусу Ди Си 10, похожему на гигантскую сигару.
В семь утра по местному времени мы, наконец, прибыли в аэропорт имени Бен Гуриона.
2
Первым на святую землю вынесли отца Петра. В самолете опять раздавали вино, он опять обобрал своих старушек и совсем расклеился. Тщедушный отец Серафим с трудом удерживал безвольное тело служителя культа в вертикальном состоянии. А ведь отца Петра ожидала ответственная миссия. Высыпавшие вслед за попами старушки по очереди падали на колени, целовали сначала асфальт, а потом его руку. Остальные пассажиры замерли на трапе, наблюдая эту феерическую сцену. В конце концов бабушки успокоились, и мы пешком двинулись к зданию аэропорта.
Евреи, чтобы Бог не успел заметить, что они работают в субботу, все делали чрезвычайно быстро. Быстро проверили паспорта, быстро выдали багаж и моментально растворились в пространстве. Мы расположились в абсолютно пустом холле аэропорта, и я двинулся на разведку. До цели нашего путешествия - курорта на Красном море под названием Эйлат, оставалось триста пятьдесят километров, и их надо было как – то преодолевать.
Авиакассы оказались закрытыми, но висевшее рядом расписание извещало, что ближайший рейс на Эйлат состоится через семь часов. Просидеть все это время в порту было выше моих сил. Иду в прокат автомобилей. На стойках всех двенадцати прокатных фирм таблички «Свободных машин нет», а на креслах либо пустота, либо безмятежно дремлющие сотрудники. Видимо, встреча субботы проходила бурно. Беспардонно бужу кудрявую брюнетку.
- Мне нужна небольшая машинка.
- Вы же видите, машин нет, - встрепенулась она и посмотрела широко раскрытыми спросонья глазами.
- Здесь нет, вызовите из города. Я от Вас не отстану, мне нужно в Эйлат.
Поняв, что сопротивление бесполезно, девушка взяла мои документы, оформила полагающиеся бумаги, довезла до стоянки, забитой предназначенными для проката автомобилями, и вручила ключи.
- Счастливой дороги.
Я подкатил к международному терминалу, загрузил маму и вещи, и мы тронулись в путь. Передо мной встали две равновеликие задачи: не уснуть, чего очень хотелось, и не заехать на палестинские территории, что было крайне опасно, ввиду очередной интифады. Знаменитого забора еще не существовало и два «братских» государства ничего не разделяло.
Всего один неправильный поворот на иерусалимской объездной, и я почувствовал что – то неладное. И ведь проезжал же блок – пост, нет, чтоб остановиться, спросить. Жизнь вокруг быстро менялась. По улицам ездили только «Мерседесы» и «БМВ» тридцатилетнего возраста с синими палестинскими номерами. Отовсюду неслась арабская музыка и жуткая вонь от текущих по канавкам вдоль улиц нечистот. По обеим сторонам улиц стояли трехэтажные каменные дома без окон и дверей, но на крыше каждого громоздилась телевизионная антенна в виде Эйфелевой башни. Мои желтые израильские номера привлекали взгляд каждого прохожего. Я не ехал, крался. Соблюдал все правила движения, которых там вовсе не существовало. К счастью, полицейские, заменявшие светофоры на перекрестках, видя мои мучения, притормаживали лихачей и пропускали мой автомобиль.
Куда я ехал? На юг, или мне казалось, что еду на юг, потому что пейзаж и запах за окном не менялись. Но, что это? Мираж, нет, израильский блок – пост, скорее туда. Я лихо обхожу по встречке кавалькаду арабских грузовиков, стоящих в очереди на обыск, и останавливаюсь возле красивого бородатого парня с винтовкой М – 16 на плече и максимально бодро спрашиваю на чистом английском языке:
- Молодой человек, как мне проехать к Мертвому морю?
У бесстрашного солдата армии обороны Израиля сильно расширились глаза, и отпала челюсть.
- А Вы, вообще, откуда?
- Ну, вообще – то мы из России.
- Мужик, ты знаешь, где ты был? – (это уже по – русски) это Рамалла, логово Арафата. Ты его там, кстати, не видал?
По тому, что остальные бойцы рассмеялись, я понял, что это была шутка.
- Короче,на первом же повороте повернешь налево, и никуда не сворачивай, пока не увидишь Мертвое море. Да, не забудь вечером отметить свой второй день рождения. Счастливой дороги.
Парень отдал мне честь и пошел дальше шмонать палестинцев.
После Мертвого моря началась Арава. На русский переводится «степь», отсюда слово «араб», но, на мой взгляд, это все таки пустыня. Кроме редко стоящих акаций, там больше нет ничего живого. Пейзаж разбавляют только тракторишки, пашущие каменистую землю и сажающие в неё семена помидоров сорта «черри».
Сон наваливался все сильнее, не помогали ни сигареты, ни жвачка. Пришлось остановиться и минут десять бегать вокруг машины, на потеху проезжающим. Наконец, показалось море, пальмы, отели. Подъезжаю к своему.
- Добрый день, у меня забронирован номер на неделю.
Подаю паспорта. Девушка бодро застучала по клавиатуре.
- Извините, но Ваша бронь снята, Вы опоздали на двое суток.
- Не понял, я деньги заплатил, вот счет.
Девчонка повертела мою бумагу и скрылась за дверью. Сколько времени она отсутствовала, не знаю, я уснул прямо за стойкой.
- Мужчина, - она подергала меня за рукав – свободных стандартных номеров нет. Вы не откажетесь пожить эти дни в люксе за те же деньги.
Я, почему – то, согласился. С трудом найдя спальню в огромном номере, я упал на кровать и проспал шестнадцать часов кряду. Утром снова пошел на ресепшн.
- Мисс, я опоздал по независящим от меня обстоятельствам, - кидаю на стойку свои многострадальные билеты, на которых живого места от печатей нет – требую возврата денег за двое суток.
Девица, уже другая, заметно растерялась.
- Этот вопрос может решить только директор. Опишите свои обстоятельства, приложите билеты, и она придумает, что с Вами делать, только учтите, она не любит мужчин, - девушка гаденько хихикнула.
За три часа на пляже я написал этот рассказ и передал портье. На следующее утро в дверь номера постучали, за дверью стоял стюард в белоснежных перчатках.
- Мистер, госпожа директор приглашает Вас к себе в кабинет.
Директриса оказалась сухой чопорной англичанкой лет пятидесяти. Когда я вошел, она указала на кресло возле стола и достала из ящика мои бумаги.
- Это Ваше заявление?
- Да, мое.
- И Вы хотите сказать, что все, что Вы написали, правда?
- Каждое слово.
- Но такого не может быть!
- И тем не менее.
Дама снова и снова перечитывала мое сочинение. Она явно не знала, как поступить. Наконец, решилась.
- Денег мы Вам, конечно, не вернем, но Вы можете прожить два дополнительных дня в своем люксе. Совершенно бесплатно.