Говорят, что мир, в котором я живу, можно было бы сделать и получше. Некоторые считают, что цвет облаков на вечерней заре слишком приторный. Другим в журчании ручьёв слышатся лишние обертоны.
Что до меня, мне всё нравится. Я ведь сам выбрал этот мир для себя. Хотя, когда я умирал, выбор был не столь уж богат. Был мир городов, похожий на тот, в котором мы когда-то жили. Был мир сюра. Существовал также некий мифический первомир, явившийся первой и провальной попыткой «Создателей» сотворить электронную вселенную для тех, чьё тело умерло. Несколько тысяч подписчиков программы мнемопереселения успели стать его обитателями, когда вдруг вся архитектура первомира рухнула, что обрекло их на последнюю смерть.
Ходят также слухи, что подписчики были обречены не на гибель, а на вечное существование в электронном небытие. Однако, миф этот настолько ужасен, что никто не готов в него поверить, а сами «Создатели миров» в судебном порядке сумели доказать его несостоятельность.
Первый мир назывался Эдем. Красивое название. Злые языки говорят, что согласно терминологии Создателей это означало не более чем «электронный демонстрационный мир».
Как бы то ни было, из трёх поныне существующих миров я выбрал этот мир легенд и сказок, фей и драконов, принцев и принцесс. Мир широких полей и дремучих лесов, мир волшебства и доблести. Мир, в котором перемешались романы фэнтези и рождественские истории. В общем, наш необъятный электронный мир, или просто Элм.
С годами этот мир становится всё лучше. Я попал сюда десять лет назад. Астрономических лет того мира, в котором у людей есть физические тела. Тела, подверженные старению, болезням, смерти.
С каждым годом мир становится обширнее, улучшается графика, устраняются ошибки создателей. Да и людей здесь становится всё больше. Хотя купить себе жизнь после жизни по-прежнему остаётся роскошью не для бедных.
Если вы зайдёте в таверну и прочтёте газету, вы узнаете, что население Элма на сегодняшний день составляет пятьсот тысяч человек. Если же вы выйдете из таверны и пойдёте, куда глаза глядят, и будете так идти и идти, днями не встречая ни одной живой души, вы в этом начнёте сомневаться.
Но я одно вам скажу: благосостояние и ресурсы «Создателей миров» увеличиваются значительно быстрее, чем благосостояние людей физического мира. И скоро в нашем Элме хватит места на всех.
Перед смертью я принадлежал к столь малочисленному в физическом мире сословию среднего класса, к прослойке наиболее состоятельных его представителей. У меня были хорошая зарплата, квартира, автомобиль и костюм с галстуком. У меня была карьера. Я делал и делал её, пока не умер. Время в физическом мире летит чертовски быстро.
Умер я в возрасте пятидесяти пяти лет, за месяц до этого успев сохраниться на жёстком диске, что стоило мне почти всего моего состояния. Но знаете, сейчас я об этом не жалею.
В таверне Грегори было три посетителя. Сам Грегори стоял за стойкой и натирал пивную кружку, снисходительно поглядывая на беспокойных клиентов.
Вместе с Грегори и со мной было нас, стало быть, пятеро человек. Неординарно многолюдно для заведения старины Грегори, учитывая, что таверна его стоит посреди огромного поля, на отшибе, где до ближайшей деревни идти часа два быстрым шагом.
--Привет, Ник,--добродушно поздоровался со мной бармен, он же владелец, и сунул кружку под стойку, где был пивной кран. Зажурчало и зашипело пенное пиво,--Что слышно?
--Привет, Грег,--ответил я, снимая перчатки и принимая из рук Грегори полную кружку,--Да вот в соседней деревне кто-то набезобразничал. Местные пожаловались мне, что, дескать, трое молодцев весь скот ни за что, ни про что порезали.
Грегори ухмыльнулся, глядя на весёлую компанию за дальним столиком:
--Гуляют ребятки.
Один из «гуляющих», уже изрядно хмельным голосом—очевидно, с непривычки к местному алкоголю—проревел, сверкая глазами в нашу сторону:
--Эй, человек, тащи ещё своего чёртова пива!
Я взглянул на горлопана через плечо и улыбнулся Грегу:
--Новички.
--Меньше недели здесь,--согласился бармен,--Ты подожди, Ник, я сейчас быстро вернусь, и поболтаем.
--Куда ж я уйду?--хмыкнул я.
Грегори благодарно кивнул, достал из под стойки три наполненных кружки и, прищурившись, направился к столику.
--Прошу, господа,--услышал я за спиной. Через несколько секунд Грег вернулся, неся на пальцах шесть пустых кружек.
--Давно сидят?—поинтересовался я.
--Часа два, не больше. Они пришли-то уже под хмельком,--улыбнулся бармен,--Да они это, не сомневайся, как пить дать, они в деревне набезобразничали.
Я и не сомневался. На гуляках были роскошные доспехи, очевидно, заказанные ими ещё при физической жизни за солидные деньги. Надеялись произвести здесь впечатление при своём появлении. Некоторым людям бывает очень сложно абстрагироваться от своих жизненных привычек. Любители пустить пыль в глаза при жизни хотят того же даже после смерти.
--Видать, богатенькие буратины были там,--кивнул я.
--Да ты давно ли из леса?--засмеялся тихо Грег,--Прессу не читаешь.
Он извлёк из висевшего на стене почтового ящика газету, развернул в поисках нужной страницы и положил её передо мной.
На странице красовалась фотография этих же трёх персонажей, сидевших сейчас за моей спиной, только на фото они были значительно толще, бритее и опять же в неприлично дорогих костюмах, хотя и деловых, а не рыцарских, как сейчас. Все трое на фото вальяжно улыбались от ощущения собственной значимости. Заголовок под фотографией гласил:
«Все трое директоров корпорации «Уроборос» погибли в авиакатастрофе».
Просмотрев статью, я цинично хихикнул:
--Такие, наверняка, каждое утро психослепок делали. Как же они, должно быть, удивилсь все трое, обнаружив вдруг друг друга в один и тот же момент около стоунхенджа, а не в записывающем офисе «Создателей миров».
--И без бумажника,--осклабился Грег.
Я заметил:
--Слышал я, «Создатели» предлагают теперь услугу: дескать, переводите деньги при жизни в мир иной.
--Ерунда,--махнул рукой Грег,--Я бы читал об этом в газетах.
--В газетах из того мира не всё пишут,--пожал плечами я,--Мне помнится, какой-то свежий покойник давеча про такое рассказывал. Как же бишь его имя? Зверем что ли назывался...
--Не верю я людям, которые выдумывают себе такие имена. Да и откуда ему-то знать, сбрехнул небось для поднятия авторитета в новом месте.
--Да нет, он клялся, что работал на «Создателей»,--индифферентно качнул я головой.
Глаза Грега расширились:
--Ты хочешь сказать, что давеча встречался с Создателем?
--Будет тебе!—засмеялся я,--Он был у них там какой-то мелкой сошкой вроде техперсонала. Он говорил, Создатели сюда не попадают, потому что создали себе свой мир, и вход в этот мир, как ты понимаешь, только для избранных.
--Да ну,--махнул рукой Грег,--Чушь всё это.
--Ну не знаю,--снова пожал плечами я,--Пока-то точно никто не встречал здесь Создателей.
--Как же, а пришествие Белого Света?
--Легенда, это ведь просто легенда,--напомнил я,--Ты ещё вспомни хохму про летающие курсоры.
--Слышал я другую хохму,--понизил голос Грег,--Будто бы намерены «Создатели» все свои миры в один объединять.
--Эй, человек!!!—заорал снова один из пьянчуг,--Ещё пива!!!
Грег вздохнул.
--И поскорее!—заревел другой.
--Несу, несу,--махнул рукой бармен, достал из под стойки свеженаполненные кружки и вновь отправился к столику.
--А деньги-то у господ есть?—услышал я за спиной ненавязчивый вопрос Грега.
Компания притихла. Конечно, денег у них не было. Привычные к роскоши, они наверняка сразу растратили скромную сумму, данную им на входе в Элм, а платить им гонорары в этом мире пока было не за что.
Я услышал, как насладившись ожидаемой паузой, Грегори усмехнулся:
--За счёт заведения, господа.
Добряк он, этот Грегори, неисправимый добряк.
--Эй,--возопил один из компании,--Да у меня столько денег, что я всю твою рыгаловку могу купить и на дрова пустить!
Одна из кружек, расплёскивая пиво, пролетела мимо Грега, меня, стойки и разбилась, ударившись о стену.
Я развернуся лицом к буянам, на пару сантиметров обнажив меч.
--Было.
--Что?!--пошатывающийся бузитёр перевёл на меня пьяный взгляд.
--У тебя было много денег,—уточнил я,--А теперь, ребята, успокойтесь и продолжайте наслаждаться своим пребыванием в Элме.
--А ты кто такой?!!—не унимался незнакомец.
--Я Ник,--кратко представился я.
--Ник,--бузитёр захихикал, очевидно, находя себя очень остроумным,--А я...А я--Юзернэйм!
--Приятно познакомиться, Юзернэйм,--пожал плечами я.
Лицо посетителя скривилось. Видимо, он решил, что я над ним смеюсь. Он выхватил меч и двинулся на меня. Двое остальных также повыхватывали оружие и устремились за своим приятелем в моём направлении.
--Не советую,--успел предупредить я, доставая оружие из ножен.
В следующее мгновение, увернувшись от первого нападавшего, я в развороте оттолкнул ногой левого и отрубил тому сжимавшую меч кисть.
Следом неуклюже развернувшийся забияка почти без моей помощи наткнулся горлом на кончик моего клинка, а третьего я разрубил от левого плеча до правого бедра.
Грегори, усмехаясь, натирал очередную кружку. На колени, поскуливая, поднимался безрукий хулиган.
--Ну хватит пугать моих посетителей,--пробасил с ухмылкой Грег,--Заканчивай.
Я размахнулся и сделал безрукого безголовым.
--Ушли, так и не заплатив,--посетовал Грегори.
Я убрал меч в ножны и вернулся за стойку.
--Ещё заплатят—не век же им твою пивнушку стороной обходить.
Меж тем тела на полу вместе с лужицами крови бледнели, выцветали и становились всё прозрачнее.
--Да пёс бы с ними, лишь бы впрок пошло.
Впрок не пойдёт, но спеси поубавит—в следующий раз прежде дважды подумают, чем на рожон лезть. Характерная черта всех новоприбывших—страсть как любят с толком и без оного мечом помахать. Им это всё пока игрой кажется, ибо смерти здесь не бывать.
Смерти нет, но есть Пламя Отчуждения. Первый раз кричишь, когда в него попадаешь--от ужаса. Пламя—это такое место, куда отправляются убиенные. Иначе туда никак не добраться, ну да и вряд ли кто по доброй воле туда захочет.
Пламя—это бан, персональный ад, наказание за собственную «смерть». Кто сорвался со скалы, утонул в море или, допустим, как эти трое, нарвался на клинок в пьяной драке—все, так или иначе погибшие здесь, в Элме, искупают свой проступок временным заключением в окружении бушуещего и ревущего огня.
Пламя не причиняет боли, но на краткий срок лишает покойника права участвовать в жизни, чтобы по истечении сего срока вернуть к одному из ближайших стоунхенджей для воскрешения.
Обычный бан длится три часа. Мой длится двенадцать. Право отправлять людей в Пламя на такое время даёт мне голубой перстень на моём пальце. Этот перстень мне дали Создатели в награду за действия, предпринятые мной во время событий в Наргунии.
Всего таких перстней шесть. Других обладателей я видел только один раз, в ту ужасную ночь.
Я достал из кошелька золотой и положил на стойку перед Грегори.
--Это за меня.
Грег приподнял бровь:
--Многовато за кружку пива-то.
И он заговорщицки подмигнул.
--Доплата за развлечение,--ухмыльнулся я и кивнул в сторону почти исчезнувших следов драки на полу,--Я нынче при деньгах, обстряпал одно дельце.
Грегори продолжал молчать, напряжённо застыв, как борзая в стойке.
--Тебе будет неинтересно,--коротко закончил я.
Грегори мучительно застонал:
--Он думает, мне будет неинтересно! Я тут скучаю, света белого не вижу, только газетками из того мира перебиваюсь, а мне, по его мнению, неинтересно, что в Элме происходит!
--Брось прибедняться,--пожурил я его,--Ты тут знаешь больше нашего.
--Я знаю, что ты не трепло,--удовлетворившись моим комплиментом, кивнул Грег,--И если о чём-то не хочешь рассказывать, значит, на то есть причины.
--Бывай, дружище,--я взял со стойки перчатки и направился к выходу.
--Заходи, Ник.
Рассказывать-то было особо и не о чём. Зверь—именно так он себя назвал—был запуганным, промокшим, утирающим новообретённые виртуальные сопли человечком. Зверьком. Он пробирался вдали от основных дорог, прячась от каждой тени, в сторону Шевала.
Сам Шевальский лес—место не для прогулок, а подступы к нему окружены гиблыми болотами, на которых я его и нашёл. Он барахтался в трясине, уходя с каждой секундой всё глубже, но не выпуская из рук пухлого мешка. Когда я пробежал по кочкам отделявшие его от тракта двести шагов, над поверхностью уже виднелись только эти самые руки. Из-под мешка грустно глядели с медленно погружающегося лица глаза.
Я быстро вынул меч и положил его плашмя перед собой. Встал на колени и опёрся на меч левой рукой, а правую протянул к нему. Он сжал мешок пуще прежнего, до белизны в костяшках пальцев, впиваясь в него ногтями.
--Руку давай!—крикнул я и повернул свою ладонь для удобного захвата. Он стрельнул глазами на руку, на меня, на мешок, снова на меня и опять на руку. И вдруг закрыл глаза и погрузился с головой. Руки продолжали сжимать мешок мёртвой хваткой, медленно погружаясь с ним вслед за остальным телом.
Чертыхнувшись, я запустил руку в грязь, обхватил его за плечо и рванул. Спасаемый никоим образом не проявил энтузиазма, оказавшись по грудь над жижой трясины, и оставался в позе оловянного солдатика, покуда не был вытащен на поверхность окончательно.
Я оттащил его на кочку твёрдой земли рядом и бросил лежать. Бормоча проклятья, осмотрел себя—доспехи будут безнадёжно запачканы, покуда не удастся найти источник чистой воды, дабы оттереться.
--Ты какого ляда руку не давал?!—проворчал я.
Спасённый, неблагодарно промолчав, попытался уползти, действуя одним лишь туловищем на манер гусеницы.
--Да куда ж тебя леший несёт? --простонал я, потдтянув безумца за ногу обратно на твёрдую землю,--Знать, и правда что-то ценное у тебя в том мешке.
Я встал, развернул спасённого на спину и потянул мешок к себе. Приподнимаясь следом за мешком, незнакомец неожиданно отпустил правую руку, та скользнула до пояса и стремительно вынырнула обратно в моём направлении, сжимая небольшой нож. Я перехватил её за запястье у самой своей шеи и выкрутил. Спасённый крякнул от боли и выронил оружие.
--Экая смешная тыкалка у тебя,--я подобрал нож, продолжая держать незнакомца левой рукой за правое запястье.
Тот не отвечал, зажмурившись и стиснув зубы, чтобы не закричать.
--Ну да ладно, хватит,--я разжал руку, и незнакомец плюхнулся обратно в грязь,--Не интересны мне ни ты, ни мешок твой. Больно надо со всякими психами тут нянчиться. Мой тебе совет: вон там—видишь?—тракт. Пойдёшь на восток—туда—дойдёшь до посёлка Гладиолусов. А в трясину не лезь—опять провалишься.
--Двенадцать раз,--процедил вдруг незнакомец.
--Что—двенадцать раз?—не понял я, удивлённый уже самим фактом того, что заморыш умеет разговаривать.
--Двенадцать раз проваливался,--стуча зубами, произнёс незнакомец.
--Экий ты упорный,--усмехнулся я,--Да не дрожи ты так, не нужно мне твоё барахло. Даже знать не хочу, что у тебя там.
Я поднял меч, вернул его в ножны и развернулся, чтобы уйти.
--Постойте,--окликнул вдруг меня заморыш.
Я остановился, заинтригованный неожиданно решительной интонацией.
--В мешке деньги. Много денег,--заговорил он,--Вы кажетесь мне порядочным человеком. Проводите меня в Шевал, и я вам щедро заплачу, если будете обеспечивать мою безопасность в пути.
Я ухмыльнулся:
--Ты, похоже, в Элме недавно.
Незнакомец нервно кивнул. Я продолжил:
--Когда начнёшь понимать, что у тебя впереди вечность, деньги теряют то значение, которое имели для тебя при жизни.
--Это значит «нет»?--спросил он, дрожа от холода, грязный и промокший. Мне даже становилось его жалко.
--Когда у тебя впереди вечность,--ответил я,--начинаешь задумываться о том, как её скоротать. Это значит, что я проведу тебя в Шевал.
До Шевала было два дня пути. Поначалу Зверь боялся выходить на тракт, но мне всё-таки удалось убедить его, что ничего с ним не случится, а я в состоянии его защитить. Наконец, он осмелел, стал чувствовать себя более комфортно, и у нас возникли даже в некотором роде приятельские отношения.
Он, похоже, уважал меня за длинный меч и умение им владеть, а также полное безразличие к его богатству. А я невольно уважал его за настойчивость, ибо только очень настойчивый и целеустремлённый человек пойдёт на смерть двенадцать раз, но не оставит своих попыток.
Наконец, мы разговорились.
Поначалу для меня казалось невероятным, что человек, совсем недавно попавший в этот мир, так быстро обзавёлся таким увесистым мешком денег. Даже искусному воришке или отпетому мошеннику это было бы крайне затруднительно сделать в короткий срок. Однако, то, что рассказал мне Зверь, оказалось ещё невероятнее.
При жизни Зверь работал на Создателей. Он был одним из программистов. Не так давно ему поручили участие в крайне важном проекте, факт самого существования которого следовало хранить в строжайшей тайне.
Это был проект, призванный обеспечить жителям этого мира доступ к их деньгам, оставшимся в мире настоящем.
Клиенты «Создателей миров», попадая в этот мир после свой смерти, получали лишь стандартную сумму местных денег. При жизни они вольны были заранее выбрать себе для перехода в Элм внешность, одежду, даже пол, но начальная суммарная стоимость денег и скарба не могла превышать определённого значения. Это определялось как экономикой Элма, так и законами мира живых, согласно которым все накопленные при жизни деньги клиентов «Создателей миров» после их смерти отходили по завещанию родным покойного либо же государству.
Однако, Создатели не хотели упускать такой жирный кусок. Всеми правдами и неправдами, через подкупных политиков и бреши в законодательстве они всё-таки сумели обеспечить своим клиентам доступ к их прижизненным счетам даже после смерти. А все клиенты Создателей, включая самых богатых людей мира (а значит, и их счета), находились в полнейшей власти Создателей.
Востину, теперь деньги можно было унести в могилу.
Когда Зверь закончил свою часть работы, автомобиль, в котором ехали его жена и дети, загадочным образом съехал на огромной скорости с моста, ударился об воду и затонул, унеся жизни всех членов его семьи. Лишь по чистой случайности самого Зверя в тот момент в машине не было.
Зверь понял, во что оказался впутан. У него не оставалось сомнений, что эта катастрофа была не иначе, как попыткой его работодателей избавиться от него как от непосредственного участника проекта, целью которого без преувеличения были все деньги мира.
Он понимал, что дни его сочтены. Никому не говоря о своих догадках, похоронив жену и детей, он, как обычно, пришёл в офис, на своё рабочее место. Проведя весь день за работой, к вечеру он закончил подготовку своей мести тем, кто отнял у него семью.
Запустив тщательно составленную программу, он сунул себе в рот ствол пистолета и вышиб себе мозги. Через минуту он был в Элме, с новым именем и мешком, в котором находились все деньги корпорации «Создатели миров».
--Пользуясь служебным положением, я тайно делал психослепки своей жены и детей и собственный. Ты знаешь, насколько это дорого, и законно я делать этого не мог. Никаких записей об этом, конечно, не сохранилось—все следы я тщательно подчищал. Поэтому никто в «Создателях» не знает, что моя семья сейчас здесь. И скоро я надеюсь встретить их в Шевале. Одного я боюсь: что после моего самоубийства Создатели быстро сопоставят концы с концами и догадаются, что я ушёл в Элм, и их деньги со мной.
А ты не представляешь, что это за страшные люди. Они ни перед чем не остановятся. Корпорация «Создатели миров» почти стала монополистом. Единственный конкурент, который может их обставить—это «Уроборос».
Прокручивая раз за разом в памяти рассказ Зверя, я спешил к стоунхенджу. В свете полученной от Зверя информации внезапная смерть владельцев «Уробороса» для меня отнюдь не казалась простым совпадением.
И я был просто обязан застать всех троих в момент, когда бан, в который я их отправил, закончится.
Прибежав на место, как мне показалось, приблизительно за полчаса до их «воскрешения», я присел на землю и стал смотреть на бушующее в центре стоунхенджа пламя, в котором, словно бельё в стиральной машине, мелькали лица забаненных. Картина не для слабонервных.
В положенную минуту три испуганных лица остановились и вместе с телами вывалились из пламени, и трое освобождённых поспешили отползти как можно дальше от каменных столпов, окружавших этот ад.
Это были те, кого я ждал. Узнав меня, они в ужасе закрыли лица руками и взмолились о пощаде. Очевидно, что это была их первая виртуальная смерть, и они пребывали в панике от возможности оказаться в бане снова.
--Успокойтесь, я вас не трону,--произнёс я,--Мне надо с вами поговорить.
В Элме можно быть пьяным. Когда вы пьёте, вы пьянеете так же, как пьянели при жизни от настоящих напитков. Там, в таверне, эта троица была преизрядна пьяна. Но бан прекрасно отрезвляет, и сейчас все трое были, как стёклышко. Круговерть лиц в пламени стоунхенджа наводила на них ужас, и я отвёл их за холм, ближе к дороге.
Сев на траву, я снял с пояса бурдюк с водой и пустил его между всеми по кругу. «Воскресшие» с жадностью прикладывались к горлышку.
Когда они перестали нервно дрожать, я сказал:
--Как вы, возможно, помните, меня зовут Ник.
Они почтительно кивнули.
--И у меня есть некоторые вопросы относительно вашего конкурента, «Создателей миров».
Все трое скорчились в презрительной гримасе.
--«Создатели» нам не конкурент,--ответил один из троицы.
Остальные согласно закивали.
Второй подхватил:
--Всё, что делали и делают «Создатели», основано на наших разработках. Единственной вещью, которую они разработали от начала до конца сами или почти сами, был Эдем. Но они так спешили обставить нас в деле создания постмортальных...простите, электронных миров, что допустили ужасающие ошибки в коде. Все мы знаем, что случилось с Эдемом. По крайней мере, все знают официальную версию. Как бы там ни было, Эдем рухнул.
Тогда «Создатели» поняли, что движутся в неверном направлении, и они стали двигаться в, как им казалось, верном направлении. А проще говоря, они стали воровать наши идеи. Мир «Уробороса» и миры «Создателей» совместимы не потому, что так хотелось нам, а потому, что при их создании использовались одинаковые наработки и даже порой одни и те же программисты, которых «Создатели» переманивали к себе из «Уробороса».
Деньги, мой друг, деньги решают всё. «Уроборос» мог бы стать флагманом в создании электронных миров для жизни после жизни, если бы не амбиции «Создателей» и их капиталы. «Создатели» поглощали все мало-мальски успешные конторы, ведшие работы в этой или смежных областях, намереваясь стать монополистом. Но «Уроборос» им купить не удалось.
--Поэтому вас и убили?—спросил я напрямик.
Все трое остолбенели.
--Нас убили?—наконец, выдавил один.
--Думается, есть достаточно оснований это предполагать.
Надо заметить, спорить они не пытались. Вероятно, я просто озвучил их собственные подспудные подозрения.
--Возможно, вы правы, --произнёс один из троих негромко,--Меня зовут Геннадий. Это мои коллеги, Андрей и Пётр. Мы были слишком беспечны, уверены в своей неуязвимости, когда залезли в тот чёртов самолёт все трое. До сих пор не понимаю, как так могло случиться—ведь сами мы этого не помним. Наше последнее воспоминание—комната сканирования психослепков. И после этого сразу Элм.
Конечно, все мы были готовы к тому, что когда-нибудь это произойдёт. Конечно, было удивительно, что это произошло со всеми тремя одновременно. Но мы посчитали это, если можно так выразиться, везением. Ведь мы все трое друзья, друзья с детства, когда мы ещё только грезили о подобных мирах. Позже, в юности, мы делали свои первые попытки создания соответсвующего программного обеспечения. Было огромное количество неудач, ведь всё делалось «на коленке», на домашних компьютерах, без соответствующего образования. И лишь через тридцать лет мы запустили свой первый мир и произвели первое в истории человечества психосканирование с последующим переселением человека в виртуальное пространство. Да, мы были пионерами.
А потом появились «Создатели» и начали топорно копировать наши идеи, давить таких же, как мы когда-то, энтузиастов, скупать все сырые наработки, подкупать специалистов, грести всё под себя.
Вы, возможно, удивитесь, но Элм—это мир, соданный «Уроборосом». «Создатели» вынудили нас продать его им, и это был наш единственый шанс удержать компанию на плаву и продолжить разработки. Однако же до последнего момента «Создатели» продолжали давить на нас, призывая к слиянию наших компаний и к объединению платформ.
Компанией сейчас руководят наши дети, и я надеюсь, они смогут противостоять увещеваниям «Создателей».
Надеждам Геннадия не суждено было сбыться: через неделю «Уроборос» и «Создатели» торжественно объявили о слиянии обеих компаний, а фактически—о поглощении «Создателями» «Уробороса», и об объединении обеих программных платформ в единую.
Надо сказать, что, попадая в Элм, человек обретает не только новую жизнь, но и новое, хоть и виртуальное тело, абсолютно здоровое в отличие от в большинстве случаев дряхлого старого тела, оставленного в реальном мире. Однако, думается мне, радость новой молодости для бывших директоров «Уробороса» была омрачена крушением дела всей их жизни, а фактически предательством их идеалов детьми, которые то ли из страха перед могущественным конкурентом, то ли из алчности продали компанию отцов злейшему врагу.
Смутное чувство беспокойства не покидало меня, когда я прочитал эту новость в газете в таверне у Грегори (он же Григорий. Удивительно, как часто люди используют иностранные аналоги своего имени, выдумывая ник. Очевидно, это придаёт им в их собственных глазах некоторую ауру аристократизма и космополитичности. Хотя, чья бы корова мычала: я тоже предпочитаю представляться как Ник вместо более длинного «Николай»).
Отложив газету и доев умопомрачительной вкусности бифштекс, я решил навестить своего недавнего знакомого, Зверя. Я прекрасно помнил его адрес, ведь сам довёл его до самой двери и стал свидетелем воссоединения семьи. У Зверя были дети--мальчик и девочка лет семи и восьми--и молодая жена с усталыми глазами. Я помню, как она тихо плакала, а дети смеялись, прижимаясь к отцу.
Когда я покинул таверну, был жаркий полдень. Пахло травой и пылью. Вдоль дороги, в отдалении, за полем, темнел густой лес. Через полчаса показались работающие в полях люди. В основном девушки. Девушек в Элме можно разделить на две категории. Первая категория—это те, которые предпочли оставить свою прежнюю, прижизненную, внешность. Другая, значительно более многочисленная часть женского населения—это те, кто решил в той или иной степени свою внешность подкорректировать. В результате, как вы понимаете, все женщины были сплошь юные красавицы. В общем-то мужчины тоже любили себя слегка улучшить. В основном это касалось возраста и телосложения.
Надо заметить, что была и такая категория мужчин, которые пожелали улучшить себя настолько, что в Элме стали юными красавицами.
Примерно через час меня подобрала попутная телега, которая привезла работницам обед, а взамен увозила несколько охапок сена, выменянных на еду и молоко. Правил телегой молчаливый фермер, спешащий обратно к своим коровам.
Вскоре мы въехали в первую на нашем пути деревню. Вдоль дороги стояли добротные крепкие дома, в основном бревенчатые, но встречались и каменные. По дворам бегали куры, важно ходили гуси. Слышалось хрюканье, один раз дорогу нам торопливо перешли бурёнки.
Мимоходом я не раз здесь бывал, но ни разу не задерживался по какому-либо делу.
Однако минут через десять мы приехали к месту назначения, фермер остановил телегу возле своего двора и предложил мне зайти в дом.
--Приехали,--сказал он, спрыгивая на землю,--Небось, устал с дороги, оголодал. Заходи, обедом угощу, прежде чем дальше отправишься.
На обед были окрошка и кувшин браги. Внутри крепкой деревянной избы пахло рыбой и копчёностями.
--Один живёшь?—я огляделся, прежде чем сесть на предложенный стул.
--Один,--подтвердил фермер,--Всю жизнь один был и сейчас одинцом проживаю.
--Не тяжело с хозяйством управляться?
--Справляюсь. Ты-то, я смотрю, тоже не особо семейный человек? Странствуешь?
--Странствую, бывает,--ответил я.
Фермер поставил на стол корзины с хлебом и овощами, разлил брагу по кружкам.
--За знакомство. Меня зовут Анатолий.
--Николай,--представился я в ответ,--Можно просто Ник.
Мы выпили и взялись за ложки.
--Что нового слышно?—поинтересовался я,--Как дела в деревне, не донимает ли нечисть?
Анатолий пожал плечами.
--Какая тут нечисть? Вся нечисть там в чаще. Да и ту только ленивый не одолеет—мелочь сплошная, гномы да духи лесные. Вот за Бездонным озером только...
Анатолий замолчал на секунду, словно решая, пересказывать ли сплетни.
--Может, болтают,--продолжил он неохотно,--но мужики рассказывают: давеча ходили на рыбалку да за грибами-ягодами, на дальний берег. Вдруг небо почернело, будто и нет его вовсе, лес исчез, а они сами оказались посреди озера, глубко под водой. Испугались они, что утонут, начали руками-ногами сучить, а выплыть не могут. Но и не задыхаются. Поуспокоились, смотрят вниз, а ещё глубже, там, где дно должно бы быть, свет какой-то всё ярче становится. Стали они всматриваться, и вдруг всё сразу вернулось: и небо, и лес, и опять они оказались на берегу, а не в воде, и совершенно сухими. Только грохот с неба раздаётся, словно сто гроз разом началось. Побросали они пожитки, кинулись через лес обратно к деревне, а вокруг молнии сверкают по дюжине за секунду. А через минуту-другую всё в один момент прекратилось. Вернулись мужики по домам, рассказывают, а им кто-то верит, а кто-то насмех поднимает. Но я-то кое-кого из них хорошо знаю, люди разумные—такие вряд ли сочинять станут.
--Что думаешь?—спросил я.
Анатолий тяжело вздохнул и снова погрузил ложку в тарелку.
--Тревожно мне как-то. Говорят, как бы не конец света близится.
Пообедав, я распростился с Анатолием и пообещал, что схожу на Бездонное озеро и сам проверю, что за невидаль там творится. Анатолий хмуро покачал головой, дескать «не совался бы», но на словах лишь пожелал удачи и посоветовал быть осторожнее.
Выйдя со двора, я прошёл переулками до края деревни и вскоре вступил в лес. До Бездонного отсюда было часа три хода, и я планировал добраться ещё засветло.
Рассказ Анатолия не добавлял радости, тем более, что Анатолий показался мне весьма образованным и неглупым человеком, который не стал бы пусто пересказывать бабкины сказки. Потому по лесным тропинкам шагал я задумчиво, пребывая не в лучшем расположении духа.
Настроение мне поднял гном, который вдруг выскочил из-под куста перед моими ногами и смешно заковылял на коротеньких ножках, пытаясь убежать от меня. Он бежал зигзагами, натыкаясь на кусты и деревья и снова возвращаясь на тропинку. Наконец, не заметив овражек, он кубарем покатился вниз по склону, и золотые монеты сыпались из его рюкзачка. Докатившись до дна оврага он упал на спину и задёргался, как черепаха, не в силах встать из-за тяжести своего багажа.
Я рассмеялся, сбежал вниз и поставил бедолагу на ноги. Он испуганно замахал руками и суетливо забегал вокруг моих ног, разрываясь между желаниями убежать и собрать рассыпавшиеся монеты.
Я собрал лежащее на земле золото, взял гнома за рюкзачок и запихнул монеты обратно.
Гном замер. Затем он молча закинул руку назад, достал из рюкзака одну монету, с серьёзным видом положил её передо мной в знак благодарности и стремительно побежал прочь.
Я улыбнулся и убрал монету в свою сумку.
Вскоре справа от меня лес стал редеть, и показалась вода Бездонного озера. Я обогнул его и вышел на дальний берег.
Здесь было тихо и спокойно. Пели птицы. Светило ласковое послеполуденное солнце. Я собрал хвороста, развёл костёр. Достал из сумки снасти, смастерил из длинной ветки удочку. Скатал хлебный мякиш для насадки и забросил крючок.
Вскоре поплавок дёрнулся и загулял. Я подсёк и почувствовал сопротивление трепыхающейся на крючке рыбы. Через несколько секунд я выудил достойных размеров карася.
К тому времени, когда дрова в костре почти прогорели, мною было поймано ещё три рыбины, что для ужина, казалось, вполне достаточно.
Я отвернулся от воды и принялся потрошить карасей. Вдруг мне показалось, что за мной кто-то наблюдает из-за деревьев, и даже послышалось некоторое шевеление в кустах. Я не подал виду, но приготовился к действию.
Однако, вот уже все караси почищены, но ничего не произошло. Я расслабился. Вероятно, то были хорёк или ондатра.
Я нанизал рыбу на прутья и повесил над углями.
Вдруг деревья в отдалении закачались, затрещали. В мою сторону двигалось что-то определённо большое. Я едва успел выхватить меч, как нечто огромное и тёмное вырвалось из леса на берег, и меня откинуло чем-то вроде воздушной волны. Существо, стоявшее передо мной, было похоже на огромный черничный пудинг—и цветом, и формой, и тем, как оно колебалось из стороны в сторону, словно желе.
Я упал на спину и увидел краем глаза, как из-за кустов слева выскочил недавно встреченный мною гном и кинул в существо булыжник. Тут же полез за пазуху и достал новый камень. Следующий булыжник также полетел в желеподобного врага.
Существо отвлеклось на гнома, не рассчитывая, очевидно, встретить ещё кого-то, кроме меня, и это дало мне столь нужные секунды, чтобы вскочить на ноги и встать в оборонительную стойку.
Я никогда ранее не встречал таких созданий. Оно было не похоже ни на одно существо, виденное мною в Элме ранее.
Не надо было быть великим тактиком, чтобы понять, что если оно атакует, гному не сдобровать. Поэтому я решил атаковать первым и ринулся в сторону «пудинга».
Я схватил меч обеими руками и, прокрутив его над головой, нанёс сильный режущий удар.
Однако ни крови, ни вываливающихся наружу внутренностей не последовало, а меч мой завяз, словно примагниченный. Я резко дёрнулся назад, с трудом освободив оружие.
Гном находил всё новые и новые камни и продолжал швырять их в неопознанного врага. Однако, булыжники лишь проваливались внутрь существа, словно тонули в киселе.
--Эх, дружок, --крикнул я гному,--Зря ты ввязался! Уносил бы ноги, иначе оба пропадём!
В ответ на это гном достал из-за пояса свистульку и протяжно засвистел. В ту же секунду по деревьям пробежал ветерок.
С разных сторон из-за деревьев на берег стали выплывать, паря в двух метрах над землёй, полупрозрачные, словно медузы, лесные духи. Их ноги были скрыты длинными полами платья.
Примерно два десятка лесных духов окружили огромное пудингоподобное существо и взялись за руки, образовав целый круг, и повели хоровод.
Чем быстрее они двигались, тем сильнее развивались их невнятные одежды, тем сильнее поднимался тёмный смерч вокруг «пудинга».
Вдруг «пудинг» качнулся, и в снопе искр лесные духи разлетелись в стороны.
Они попытались собраться в круг снова, но вокруг «пудинга» забегали молнии, отшвыривая духов обратно.
Не в состоянии более организоваться для групповых атак, духи стали действовать по-одиночке. Теперь те из них, кто был в устойчивом положении, а не летел прочь от удара молнии, делал пасы руками и направлял в сторону «пудинга» струи холода.
Застывая на лету инеем, морозные заряды били в существо, вызывая голубоватые вспышки в месте попадания.
Враг в ответ дёргался всё интенсивнее и посылал более мощные молнии. Между тем, мне казалось, что существо слабеет.
Духи, однако, тоже выглядели не лучшим образом. Всё больше их висело на ветках деревьев, оправляясь от очередного удара. Их одежды выглядели растрёпанными пуще прежнего и ещё более прозрачными, почти невидимыми.
Я собрался и снова ринулся на противника. Едва я нанёс глубокий колющий удар, как тут же был отброшен молнией на несколько метров назад. От моей оджеды шёл пар.
Тем не менее, я видел, что существо от моего удара как-то ужалось, молнии, достававшиеся духам, стали чуть слабее.
Не очень приятно, когда в тебя попадает разряд, но сдаваться я не собирался.
Я поднялся на ноги и с разбега ударил существо снова. И снова, и снова.
Каждый раз «пудинг» отвечал разрядом, и каждый раз мне, всё с большим трудом, приходилось подниматься с земли, чтобы снова ринуться в бой.
Наконец, я почувствовал, что силы мои на исходе. Слабеющим сознанием я услышал звук боевого рога и увидел, как сквозь листву на берег выскочил всадник на мощном белом коне. На полном скаку всадник всадил в существо копьё, которое тут же увязло и осталось торчать в «пудинге», доставляя тому, казалось, немалое неудобство, ибо вокруг копья закружился вихрь голубых искр, и существо начало словно сжиматься вокруг древка, уменьшаясь в размерах.
Всадник развернулся и, выхватив меч, снова ринулся на врага. Я, чуть очухавшись, присоединился к атаке.
Через несколько секунд от «пудинга» не осталось ничего, кроме пятачка выгоревшей травы.
Охая, лесные духи сползали с деревьев. Пошатываясь, ковылял к месту событий гном, заброшенный последним ударом молнии далеко в кусты.
Всадник спрыгнул с коня, снял шлем и протянул мне руку:
--Эл.
--Спасибо за помощь,--сказал я. Потом развернулся и поблагодарил всех. Помог некоторым духам выпутаться из веток. Пригласил всех к костру.
Лесные духи согласились присоединиться к ужину, но скорее, из вежливости, так как есть ничего не стали, а просто безмолвно висели вокруг.
Гном скромно принял из моих рук прут с жареной рыбой.
На редкость благодарные существа эти гномы. Этот не поленился и тайно сопровождал меня до моей нынешней стоянки и не колеблясь вмешался, когда начался бой.
И, как известно, особо достопочтенные гномы имеют возможность призывать лесных духов. К счастью, мне попался именно такой.
Удивительно, однако, что за странное существо на меня напало, ведь фермер убеждал меня, что нечисть местная слаба и неагрессивна. Однако же, если бы не компания в помощь, «пудинг» отправил бы меня в бан.
Я поделился своими мыслями с Элом. В ответ он сказал странную вещь:
--Возможно, всё было бы ещё хуже.
Что может быть хуже бана?
Эл рассказал мне свою историю:
--Большую часть своего времени я странствую, как и ты. Я пытаюсь помогать людям, я хочу быть героем, похожим на моих кумиров, участвоваших в событиях в Наргунии.
(Я скромно прикрыл палец с голубым перстнем)
--Недавно я забрёл в одну деревню,--продолжал Эл,--Я намеревался помыться, поесть, купить вина. Но деревня оказалась совершенно пуста. Не обязательно было быть искусным следопытом, чтобы понять, что там произошло. Всюду были признаки бойни и разгрома.
Мало того, что какие-то негодяи уничтожили население всей деревни, так они к тому же порезали весь скот и птицу.
Я собирался дождаться, когда жители деревни вернутся из бана, чтобы расспросить их о том, что случилось. Ведь может оказаться, что в Элме появились банда или вооружённый отряд, нападающий на поселения. Или же нечисть организовалась, чтобы изрядно досадить людям. И тогда нужны решительные действия. Я был готов предложить жителям любую помощь, какую был в состоянии им оказать.
Однако, сколько я ни ждал, никто не вернулся. Я прождал день, прождал другой, но ни один из жителей не пришёл обратно в деревню.
«Возможно, что-то напугало их так, что они решили не возвращаться, а осесть на новом месте»,--предположил я.
Это было странное и пугающее предположение, но, подождав ещё немного, я всё же пошёл дальше. Через полдня пути мне встретилась ещё одна деревня, и она была также разграблена и пустовала.
Стоит ли добавлять, что и в неё жители не вернулись?
Я исходил всю округу в поисках того, кто или что могло бы заставить жителей бросить свои дома и хозяйства. Таким образом я оказался в этом лесу и застал вас, когда вы сражались с этим невиданным существом.
--И что ты обо всём этом думаешь?—спросил я у Эла.
Эл подобрался, вздохнул и произнёс:
--Я думаю, эти люди отправились не в бан.
--В каком смысле?
--Похоже, они погибли. Навсегда. По-настоящему. Их стёрли.
Холодок пробежал у меня по спине.
--Кто это мог сделать? И как такое возможно?
--Я не знаю,--признался Эл,--Думаю, это могли быть такие же монстры, какой встретился нам здесь. Или же другие. Я не знаю. Что-то происходит.
Я вспомнил рассказ фермера о таинственном громе и чудесах на озере.
--Возможно, ты прав.
--Я собираюсь разведать, что творится,--сказал Эл,--Не желаешь со мной?
--Нет,--сказал я,--Не сейчас. У меня есть кое-какие дела.
Я хотел добраться до Шевала и расспросить Зверя, что он думает по этому поводу.
--Ну что ж,--согласился Эл,--Встретимся как-нибудь.
Он снял с пояса рог.
--Возьми этот рог, и, когда я понадоблюсь, протруби в него, и я появлюсь.
Мы распрощались. Гном лёг спать под кустом. Лесные духи спрятались в ветвях деревьев. Эл и я отправились каждый своей дорогой.
Очевидно, слухи о пропавших жителях окрестных деревень быстро распространялись, так как в следующем поселении на моём пути уже царила атмосфера подозрительности и недоверия к незнакомцам. Люди бросали на меня мрачные взгляды из-за едва приоткрытых дверей и зашторенных окон. Улицы были полупусты.
На ночлег я проситься не решился. Когда стемнело, я, миновав четыре деревушки, остановился на опушке и, подостлав хвороста, заснул, укутавшись плащом.
Ночью началась гроза, но дождя не было. Были лишь вспышки молний и отдалённый гром.
Едва рассвело, я отправился дальше, а вспышки молний, хоть и не так теперь заметные, как ночью, и не такие частые, всё не прекращались. К полудню небо затянуло, и всё вокруг заволокло сумерками. В полях никто не работал. Если накануне улицы деревень были полупусты, то сегодня они были пусты вовсе—люди прятались в домах, боясь неведомой опасности. Впервые в Элме люди боялись смерти.
Я не знал, что же ждёт меня в городе.
Когда я добрался до Шевала, уже трудно было понять, день сейчас или ночь, ибо небо оставалось сумрачно тёмным, лишь стало ещё мрачнее, а молнии били, не переставая. На улицах города царила паника. Люди передвигались вдоль стен и пугались собственной тени, спеша по домам. Многие окна были заколочены. Двери заперты. Магазины были закрыты. На рынке многие лотки были оставлены вместе с брошеным товаром.
Посреди всего этого безумия, посреди стремительно пустевших улиц, под тёмносвинцовым небом и под вспышками молний, под раскаты грома и стук ставень по улицам слонялись странные фигуры в балахонах с опущенными капюшонами и восклицали во всеуслышанье:
«Создатели послали нам квест! Внемлите, грешники. Покайтесь, ибо грядёт конец света!»
Кто это такие, я не знал и раньше их не встречал. Очевидно, это были какие-то невесть откуда взявшиеся проповедники.
Я схватил одного за ткань балахона и подтянул к себе:
--Что происходит?!
--Покайся, раб, ибо грядёт конец Элма, и лишь очистившиеся от грехов своих попадут в лучший мир!!!
--В какой ещё лучший мир?!
--В рай!!! Или же в ад!!! Неужто ты не слышал о рае и аде?!!!
--Что с Элмом?!—спросил я зло.
--Создатели послали нам великий квест, и лишь прошедшие его обретут награду!!! Зверь пришёл в наш мир!!!
Зверь?! Это уже было интересно! Неужто это тот самый Зверь, которого я сам привёл в Шевал не так давно?
--Знаешь ли ты Зверя?!!—истерично возопил проповедник, пристально глядя мне в глаза,--Отрекись от него!!!
Я оттолкнул идиота и пошёл прочь.
--Отрекись от Зверя!!!—продолжил кричать «балахон»,--Отрекись от Зверя!!!
Я резко развернулся.
--Так говоришь, рай или ад?—спросил я решительно,--А ты-то сам куда собираешься?
Я увидел, как испуганно расширились у кликуши глаза. Словно защищаясь, он поднял ладонь и упал на колени, когда я вытащил из ножен меч.
--Пощади,--прошептал он.
--Эх, слаба вера твоя,--ответил я с сарказмом и вогнал меч обратно в ножны.
Я решил пока не идти к Зверю. Предпочёл разведать обстановку, а также убедиться, что не приведу хвост. Я оглянулся и заметил, что чудак в балахоне продолжает смотреть мне вслед пристальным взглядом. Надо было всё-таки отправить его в бан.
Я свернул за угол и увидел здание таверны. Дверь была закрыта. Я сильно постучал. Смотровое окошко приоткрылось, дверь отпёрли. Нервный хозяин впустил меня, беспокойно оглядывая улицу за моей спиной. Я успокоил его монетой:
--Плесни-ка мне пивка. В этом городе все обезумили!
Почти все столы были пусты, лишь за одним из них сидел лысый человек с оценивающим взглядом.
Делая равнодушное лицо, я как бы невзначай сел за один из соседних столов. Вскоре за моей спиной послышался громкий шёпот:
--Вы правы!
Я обернулся. Лысый взял свою кружку и направился ко мне.
--Все обезумили.
Он, казалось, наслаждался этим фактом и продолжил, нездорово улыбаясь:
--Создатели устроили нам величайшее испытание! Зверь вошёл в наш мир. Он неприметен, но он разрушит этот мир, и опустится вечная тьма. Он богат, и у него несметное количество денег. Он пришёл к нам недавно, но никто не знает, где он появился и где он сейчас. Мы все должны быть настороже. Все города, все деревни. Все люди должны искать Зверя среди нас.
--Ты кто?—спросил я без церемоний.
--Я добропорядочный гражданин, которому небезразлична судьба этого мира и его обитателей,--просюсюкал лысый.
--А что с этим миром не так?
--Всё не так,--глаза лысого аж загорелись,--Всё не так! Мы слишко долго жили, предаваясь греху и не задумываясь о том, что когда-нибудь придётся предстать перед высшим судом. Но больше не будет бана.
--А что будет?—спросил я, стараясь выглядеть спокойно.
--После смерти не будет бана,--повторил лысый,--Будет суд, и каждый из нас по своим заслугам отправится в иной мир: в рай или в ад.
--Чушь. Создатели так не поступили бы.
--Создатели наказывают нас,--проговорил почти нараспев лысый,--Или же оставили нас вовсе. Мы стали неинтересны Создателям, мы плохо себя вели.
--Ну теперь-то мы ведём себя хорошо,--усмехнулся я,--Бегаем, как муравьи в горящем муравейнике! Экая, должно быть, Создателям потеха!
--Не говори так,--вскинулся лысый,--Создатели хотят нам добра!
--Ради добра, стало быть, уничтожены жители двух деревень в окрестностях Бездонного озера?
--Они стали вынужденными жертвами! Они первыми отправились в лучший мир!
Я допил пиво и встал.
--А ты, похоже, по лучишим мирам эксперт.
И я ударил его локтём по голове с такой силой, что голова его ударилась об каменный стол, и лысина треснула, разбрызгивая кровь и мозги.
--Передавай там всем привет,--сказал я напослёдок, покидая здание.
Я нырнул в тень переулков и вскоре добрался до неприметной двери на окраине города. Постучал. Долго не открывали. Наконец, открыла жена Зверя, Светлана. Она узнала меня и быстро пропустила внутрь.
Зверь с семьёй проживали в маленьком каменном доме, зажатом между других таких же. Жили более, чем скромно. Комната, в которой я оказался, была и кухней, и прихожей, и гостинной. Далее располагались ещё помещения. Из соседней комнаты раздавались голоса играющих во что-то детей.
Помещение освещали свечи, в печи горел огонь. Светлана принялась возиться с ужином, мы со Зверем устроились за столом.
--Что происходит?--спросил я его, когда Светлана подала нам варёную говядину и вино и ушла в другую комнату заниматься с детьми.
--Я знаю слухи,--ответил Зверь осторожно,--Будто бана больше нет, а есть полное стирание. Говорят и про рай с адом.
--Не юли,--сказал я,--Уверен, ты знаешь больше.
Зверь помолчал и наконец ответил:
--Ты слышал, что Создатели и Уроборус объединили все миры на одной платформе?
Я кивнул.
--Так вот,--продолжал Зверь,--Похоже, сделали они это со своей обычной неуклюжестью, и это вызвало некий сбой или даже серию сбоев. Мне кажется, миры стали взаимопроникаемыми.
--Что это значит?
--Похоже, что все миры объединяются в один. Мир технологий, мир фэнтези, сюрреалистичный мир. Кто знает, что ещё.
--А что насчёт мира-рая и мира-ада? Ты что-нибудь знаешь об этом?
--Нет,--признался Зверь,--Никогда не слышал, чтобы такие проекты разрабатывались Создателями. Возможно, это что-то новое или держалось в тайне. Может быть, это какие-то разработки Уроборуса. Я честно не знаю.
--Может быть, их и нет вовсе, этих рая с адом?--спросил я хмуро,--Может быть, это попытка Создателей убаюкать жетелей Элма обещаниями новой лучшей жизни и снизить градус волнений, вызванный появлением смерти в этом мире? Ты понимаешь, мы ведь были бессмертны! А что теперь?! Что теперь будет?!! Создатели принесли в этот мир смерть, отменили бессмертие!!! Теперь всё изменится!!!
Зверь только нервно кивал головой по мере того, как мой голос повышался.
--Мы надкусили яблоко,--промямлил он с подобием сарказма в голосе,--И стали смертными. И теперь в мир придёт боль, и люди станут бороться, чтобы выжить. Мы начнём бояться друг друга и ненавидеть друг друга и обещаниями лучшего мира заставять друг друга убивать.
--Улицы полны людей, которые винят в этом Зверя,--рассказал я.
--Это не я,--Зверь затряс головой,--Я не виноват! Моё пришествие само по себе не могло ничего нарушить!
--Уверен?
--Абсолютно! Они просто злы на меня, Создатели пытаются найти меня! Это шантаж, шантаж концом света. Они были всемогущи, а я бросил им вызов. Теперь они готовы погубить весь мир, лишь бы достать меня.
Я пробыл в доме Зверя два дня. За это время ситуация в Шевале стала ещё более тревожной. Казалось, что сам воздух остекленел от взаимной подозрительности и страха. Большинство горожан старались не выходить из дома, однако появилось немало и тех, кто сплочались вокруг фанатичных проповедников и ходили за ними тенью, внимая визгливым обещаниям великого суда.
К концу второго дня мы со Зверем решили, что ждать больше нечего—рано или поздно Зверя найдут. Надо было идти в столицу, Элмангер. Возможно, там что-то удастся выяснить, поговорить с людьми, хоть как-то повлиять на ситуацию или как минимум просто затеряться среди большого количества незнакомцев.
Зверь рвался всем рассказать свою историю. Он надеялся, что ему поверят. Я же не был столь оптимистичен и посоветовал Зверю избегать публичных выступлений и предложил свои услуги в качестве посредника, несущего слово Зверя в массы вместо него самого.
Жене и детям Зверь строго наказал не выходить из дома без крайней на то необходимости, и поздно вечером мы покинули город.
На окраине нам встретилась большая группа людей, окружавших безмятежного человека с длинной бородой, с длинными же волосами, в платье до щиколоток. Он задумчиво и, как мне показалось, высокомерно, задрал взгляд к небу, в то время как его спутники валились вокруг него на колени и о чём-то молили. Я прислушался.
--Защити нас! Замолви перед нами слово перед Создателями! Мы хотим спастись и на тебя уповаем!—истерично перебивали друг друга молящие.
Когда мы были совсем близко, я спросил одного из окружавших бородача людей:
--Кто это?
Человек посмотрел на меня взглядом, в котором сквозь смертельный страх проступала надежда:
--Это посланник Создателей. Он обещает спасти нас. Он говорит нам, что надо делать, дабы спастись. Он говорит, что грядёт конец света, но создатели наделили его правом спасать. Присоединяйся и будешь спасён.
--От чего же вы спасаетесь?—спросил я.
--От мира-ада,--ответил испуганный.
--Отчего же ты думаешь, что тебе грозит ад?—спросил я его тогда.
--Оттого, что мы грешны, ибо жили мы, как хотели.
--Как же ты собираещься жить отныне?
--Так, как хотят Создатели.
Невелика, казалось, будет польза от этой беседы, однако мой собеседник меня разозлил, и в азарте я воскликнул:
--Пусть они Создатели, но ведь у тебя есть собственный мир желаний! Им ты должен руководствоваться! Очнись!
Однако, мой оппонент в ужасе закрылся от меня руками и отступил, испуганно озираясь на бородатого «посланника». Тот же опустил очи и смотрел на нас.
Мы поспешили уйти.
--Возможно, ты был слишком строг с ним,--произнёс Зверь,--Люди ищут спасения. Они боятся ада и хотят попасть в рай.
--Им был дан рай здесь!—ответил я хмуро,--Они же превратили его в собственный ад, питаясь надеждой на некий рай в будущем.
Зверь призадумался и сказал:
--Ты знаешь, что ты сейчас делаешь? Ты проповедуешь.
На третий день пути нам встретились люди, не искавшие спасения. Они не ждали рая далёкого, а собирались взять от Элма всё, что хотели лично они.
Это была дюжина преступников.
Они окружили нас, обнажив мечи, и потребовали отдать им наши пожитки.
Глядя на зазубрены на их клинках я не питал ложных иллюзий, что нас оставят в живых. Потому я достал из ножен свой меч и посоветовал Зверю держаться подальше.
Он, однако, достал свой ножик и, как мог, принял боевую стойку, намереваясь сражаться вместе со мной.
Банда атаковала. Три раза я блокировал удары, которые предназначались Зверю, в последний такой раз я сам пропустил удар, который вспорол мне левый бок. В глазах потемнело, и я упал. Шестеро из оставшихся в живых противников подступали к Зверю. Секунды его жизни были сочтены.
Я не боялся смерти, но я боялся оставить того, за кого поручился. Слабеющей рукой я снял с пояса рог и протрубил.
Тут же раздался далёкий ответный звук, из земли вырвался столб света, и нам явился Эл. Он быстро оценил обстановку, бросив взгляд на меня, лежащего в луже крови на земле, и на Зверя, и направил своего коня в гущу боя.
Когда я очнулся, я лежал на спине коня, которого Эл вёл под уздцы. Рядом шёл Зверь, и, едва я открыл глаза, он воскликнул:
--Ты в порядке?! Как же я за тебя беспокоился!!!
Эл обернулся и с улыбкой подтвердил:
--Это правда. С того самого момента, как мы разделались с последним головорезом, он носился вокруг тебя, как курица вокруг единственного яйца.
--Я очень за тебя испугался,--признался Зверь,--Без тебя мне никак.
Я обратился к Элу:
--Спасибо, что спас нас.
--Ерунда,--улыбнулся Эл,--Спасибо, что позвал. С тобой не соскучишься.
--У тебя была ужасная рана,--рассказал Зверь,--Мы боялись, что ты не выживешь.
--Ничего страшного,--успокоил я их,--Я уже почти здоров. Где мы, кстати?
--Только что проехали внешние ворота Элмангера,--ответил Эл.
Я приподнял голову и увидел впереди величественные стены столицы.
В Элмангере обстановка была несколько спокойнее, нежели в Шевале. Горожане объединялись в дружины, следившие за порядком в городе, а по сути охранявшие горожан друг от друга. Это помогало в определённой степени поддерживать порядок и не допускать паники. Тем не менее, было нетрудно заметить, что и здесь люди изрядно напуганы слухами и неизвестностью.
Как и в Шевале, попадались здесь проповедники, возвещавшие скорый конец и призывающие покаяться кучку людей, которые преданно волочились за ними по улицам города, а также многочисленных зевак, которые с тревожным любопытством собирались вокруг каждый раз, когда проповедник заводил свои речи.
В отличие от мрачноватого Шевала, Элмангер был построен преимущественно из белого камня, а потому его широкие улицы не казались такими тёмными и зловещими. Да и небо здесь пока было светлое, почти безоблачное.
На улицах свободно разъезжались встречные повозки, тут же ходили люди. Эл и Зверь пока не разрешали мне идти пешком и транспортировали меня на белом коне Эла.
Дальше по улице некий проповедник собрал своими рассказами изрядную толпу прохожих и неофитов. Тут же стояла дружина, члены которой скептично поглядывали на сборище, но--от греха подальше—предпочитали никак не вмешиваться.
Из круга слушателей выбралась маленькая девочка и с восторгом попыталсь догнать гуляющую по улице курицу. Мать опасливо поглядела девочке вслед, но, убедившись, что ребёнок не собирается потеряться, обратила своё внимание обратно на проповедника. В следующее мгновение тот вдруг вскинул руки к небу и что-то фанатично возопил о спасении и грехах. Лошадь в проезжавшей мимо повозке вскинулась от неожиданности и понесла. Возница успел отвернуть её от девочки, но правое колесо всё-таки переехало маленькое тельце, и девочка замерла на дорожных булыжниках.
Ахнув, толпа рванулась к ребёнку. Мать в ужасе подняла бездыханное тельце на руки и взмолилась, обращаясь к недавнему проповеднику:
--Спаси дочь мою. Она ни в чём не виновата.
Проповедник опешил, но немедленно собрался и, приняв как прежде величественную позу и многозначительное выражение лица, отвечал:
--На всё воля Создателей. Ребёнок твой попадёт в лучший мир.
Я соскочил с коня и протолкался сквозь толпу. Щёки девочки ещё не утратили румянца.
--Дайте её мне,--велел я, забирая ребёнка,--Она ещё жива.
Я приложил ухо к груди, сердце не билось. Из уст не исходило дыхание.
--Она обречена,--прошептал кто-то сзади.
Я не слушал. Я взял в правую ладонь голову девочки, левой рукой придерживал ей спину. Я не знал, что делать, но я знал, что не хочу, чтобы она умирала.
Вдруг она сделал глубокий судорожный вдох и распахнула глаза.
--Мама,--позвала она и потянулась ручками к матери.
--Доченька!—вскричала мать и взяла девочку из моих рук,--С тобой всё хорошо! Спасибо! Спасибо!
Я не знал, кого она благодарит. Я просто поднялся с колен и собрался уйти.
--Он спас ребёнка,--заговорила толпа,--Он не дал ей умереть.
Люди смотрели на меня и говорили обо мне.
--Это чудо. Вы видели? Ребёнок был при смерти. А он спас её. Он спаситель.
Не вставая с колен, мать девочки схватила мою руку.
Недавний проповедник тем временем куда-то исчез.
Женщину звали Евгения. В знак благодарности за спасение её дочери, которую звали Федора, Евгения уговорила нас остановиться в их доме. Она настаивала, мы согласились.
Мне не нравилось, что мне приписывали чудо, и я был склонен объяснять произошедшее тем, что полученные девочкой повреждения были не столь уж критичны. Однако, Эл говорил:
--Не знаю. У меня глаз наметан. Девочка явно была безнадёжна. Всё выглядело именно так, словно ты её вытащил с того света.
Зверь кивал:
--Именно так. Это необычно. Я ещё после твоего ранения заметил: ты удивительно легко пришёл в норму. А ведь после такой раны большинство людей сразу бы отправилось в огонь отчуждения или что там теперь вместо него. Ты же лишь побыл день без сознания.
Я отмахнулся:
--Я обычный человек.
--Ты необычный человек,--ответил Зверь.
Мы поужинали и легли спать. На следующее утро к дому Евгении пришли десятки горожан. Многие из них несли дары: еду, одежду, деньги. Несмотря на моё моральное сопротивление они, пребывая в состоянии тревоги перед царящей вокруг неопределённостью, уверовали, что я могу помочь им всем, и взывали ко мне. Кто-то просто искал моего расположения, кто-то просил у меня совета, как им жить.
Я отвечал:
--Я не знаю.
Так продолжалось несколько дней. На четвёртый день к дому, который теперь обступали несколько сотен местных и пришлых людей, пробились трое старых знакомых.
Это были директора Уробороса.
--Нам надо поговорить,--сказали они,--Возможно, мы знаем, кто ты.
Нас в комнате было шестеро: я, трое директоров, Зверь и Эл.
--Ты наше спасение,--сказали они.
--И вы туда же,--вздохнул я.
--Нет, ты не понимаешь,--горячо продолжали они,--Мы предполагали, что ты когда-нибудь придёшь.
--Да о чём вы?! Я просто человек. Я пришёл сюда десять лет назад.
--В том-то и дело, что ты, похоже, не просто человек.
И они рассказали мне свою, или, пожалуй, мою историю.
--Для загрузки психослепка человека из физического мира в Элм создаётся электронная матрица персонажа,--рассказывал Геннадий,-- Это «болванка», заготовка электронного человека, на которую уже позже, непосредственно при переселении в Элм, заливаются психические и внешние данные клиента. Тысячи таких электронных болванок ожидают своего часа, чтобы стать носителем сознания. Сама по себе болванка не может ничего, кроме как подчиняться физическим законам этого мира. Это не более, чем набор алгоритмов взаимодействия персонажа со здешней реальностью.
После того, как Уроборус создал и начал населять Элм, было решено, что для технической поддержки Элма необходим особый персонаж, который, говоря техническим языком, обладал бы расширенными правами доступа и специальными возможностями воздействия на Элм. Эдакая администраторская матрица. С помощью такого персонажа предполагалось входить в Элм для проведения разного рода тестов, для отладки новых модулей и тому подобного.
Матрица была создана, но, насколько мне известно, ни разу не применялась. Вскоре Элм был выкуплен корпорацией «Создатели миров». Особая матрица была передана Создателям вместе с набором обычных болванок, от которых отличалась лишь отсутствием ряда ограничений. Создателям ничего об этом не сказали, а сами они, очевидно, разбираться не стали, слепо пустив всё наследие Уробороса на коневейер.
И похоже, что однажды, десять лет назад, на эту мартицу залили твой психослепок.
--Я—тестовая болванка?—подытожил я.
Геннадий помотал головой.
--Для этого мира ты полубог.
--И как должен вести себя полубог? Я должен нести что-то остальным людям? Учить их чему-то? Ведь фактически я тот же, что и был. Я такой же человек, как и все! Что мне делать с моей «божественной» сутью?!
Геннадий пожал плечами, подумал, сказал:
--Я вот что думаю: добро творит не бог, добро творит человек. Будь богом и оставайся человеком.
Я обещал подумать.
Вечером, когда совсем стемнело, я вышел на улицу и незамеченным пробрался мимо спящих людей, пикитировавших дом Евгении ради встречи со мной. Я вышел из города и пошёл прочь, дальше, в поле, туда, где не было людей.
Мне надо было всё взвесить, обдумать объективно, когда никто не мешает и никого нет рядом, чтобы повлиять на решения.
Когда стены города остались позади, я остановился, растелил плащ и сел. В голове моей роилось множество мыслей.
Правда ли то, что рассказали уроборосовцы? Обладаю ли я особыми способностями? Могу ли влиять на этот мир? И если обладаю, что мне с ними делать? Я жил себе спокойно, наслаждался тем, что имел. У меня были свои радости и свои огорчения. Я радовался солнышку, радовался ветерку, траве, цветам, рекам, озёрам. Зачем мне теперь что-то менять?
Но если я могу многое, могу ли я использовать это ради себя? Я могу стать сильнее, наказать обидчиков, подчинить мир своей воле. Могу ли я стать властелином Элма?
Или же, используя свои особые способности, мне следует помогать людям?
Я вспомнил Евгению и её дочь Федору. Мать назвала девочку Федорой, так как это значит «дар божий». В том, физическом мире, Евгения не могла иметь детей. Она посещала множество врачей в надежде вылечиться от бесплодия. Её бросил муж. Она была в совершеннейшем отчаянии. Жизнь её покатилась под откос. Она стала гулять. Перебивалась редкими заработками. Меняла одного мужчину за другим. Её стали считать падшей женщиной.
И вдруг однажды она поняла, что беременна. Родилась девочка. Евгения души не чаяла в Федоре. Когда Федоре было семь, её сбила машина.
Не долго думая, Евгения покончила с собой, чтобы быть со своей психосканированной дочкой здесь.
Несколько дней назад Федору переехала повозка.
Я не знаю, куда бы отправилась Федора, если бы умерла в Элме, но я знаю, что на моих руках она вернулась к жизни. Если это случилось благодаря моим способностям, то это было достойное их применение.
Утром я вернулся.
Я лёг спать, и, засыпая, размышлял о том, куда бы мы все отправились после своей смерти, если бы не было Элма. Вскоре бесчисленные электроны, освободившись, закружили меня в сновидениях—так же, как электрические импульсы моего мозга когда-то давно при жизни.
И сон мой был странный. Мне снилось здание, в котором была одна большая комната. И в эту комнату шли люди, огромное множество людей. А я был в её центре.
Вскоре я проснулся.
Все остальные тоже уже были на ногах. Мы позавтракали в общей комнате молча. Мне показалось, что все присутствующие знали о моём ночном отсутствии.
--Я готов помочь этим людям, чем смогу,--сказал, наконец, я, пока все были за столом,--Возможно, мне понадобится ваша помощь. Пока я не представляю, с чего начать. Я не готов уподобится тем психам, что сейчас на улицах собирают вокруг себя толпы своими истеричными криками.
--Просто выйди к тем людям снаружи,--пожал плечами Зверь,--Они тебя ждут. Скажи, что ты попытаешься помочь им. Это их успокоит.
--Эти проповедники промывают всем мозги,--зло сказала Евгения,-- И каждый мелет, что ему в голову взбредёт, лишь бы получить власть над толпой.
--И толпы растут,--добавил Геннадий.
--Значит, нам есть чему у них поучиться,--подытожил я,--Я собираюсь прогуляться и послушать этих мессий.
--Я с тобой,--сказал Эл и встал из-за стола.
--Мы все с тобой,--сказал Андрей.
Мы вышли из дома. Люди, обступавшие дом, завидев меня, оживились. Они молча смотрели на меня в надежде услышать что-то важное. Как бы я ни готовился к этой встрече внутренне, я всё же растерялся.
К нам пробрался мужчина в запылённой одежде.
--Помогите,--взмолился он,--Вы должны вернуть их.
--Кого?—уточнил я.
--Вся моя родня—они жили в одной из тех деревень, жители которых пропали. Верните их! Говорят, они все погибли, но я знаю, что вы сможете их вернуть.
--Вряд ли я смогу,--неуверенно пролепетал я,--Их ведь больше нет.
--Где же они?!--с болью в голосе воскликнул мужчина.
--Я сделаю, что смогу,--растерявшись, ответил я.
Мужчина с надеждой и болью смотрел нам вслед.
--Там у многих были близкие люди, в тех деревнях,--крикнул он вслед,--Кроме меня придут другие. Помогите им!
На сердце у меня было тяжело.
--Я не знал, что отвечать ему,--признался я Элу,--Когда он спросил меня, где его родня, с моих губ готово было сорваться обещание того, что они сейчас в лучшем мире.
Эл пожал плечами.
--Возможно, история про иной лучший мир—не самая вредная выдумка. Она облегчает жизнь и делает не столь пугающей мысль о смерти. Подумай, что было бы, если бы люди не верили в рай.
Мы шли по белым улицам Элмангера. Белые стены и белая пыль улиц контрастировали со всё темнеющим небом.
--Отвратительное изображение,--проворчал Зверь, глядя на свинцовые облака.
Вскоре мы встретили толпу людей. Это было то, что мы искали. В центре людского круга вещал проповедник. Мы пробились поближе, чтобы слышать, что он говорит.
--Слишком долго относились мы к миру как к данности. Мы наслаждались им, не задумываясь. Пришло время остановиться!—говорил проповедник.—Пришло время задуматься о своих деяниях и покаяться!
Испуганная толпа роптала.
--Усмирите свои желания и живите так, как угодно Создателям!—продолжал проповедующий.
--Ты ли знаешь, как угодно Создателям?!—крикнул я.
Вздрогнув, люди отшатнулись от меня.
Проповедник выдержал зловещую паузу и ответил:
--Я знаю, ибо я посланник Создателей. Я был загружен в этот мир, чтобы спасти его.
При этих словах особо впечатлительные слушатели опустились на колени.
Я переглянулся со Зверем.
--Это возможно?
Зверь пожал плечами:
--Технически да.
Геннадий добавил хмуро:
--Если Создатели сделали собственные администраторские матрицы, подобные твоей, они могли на время прийти сюда и лично. Однако, если этот мир неисправен, к чему было бы им устаривать весь этот цирк, если можно просто починить мир?
--Чего же хотят Создатели, и зачем им это нужно?—спросил я проповедника громко.
--Нашего смирения,--ответил проповедник,--Они учат нас смирению, потому что дорожат нами и хотят, чтобы мы спаслись! Грядёт великое переселение в новый мир, но только самые достойные попадут туда.
--Как же мне достичь смирения?—с сарказмом спросил я.
--Ты дерзок,--ответил проповедник,--Но Создатели простят тебя и возьмут в новый лучший мир, если ты пожертвуешь свои богатства.
При этих словах из-за спин слушателей вынырнуло несколько молодцев, которые, держа в руках расшитые золотом раскрытые сумки, принялись обходить публику, собирая подаяния.
Большинство из слушателей не выглядело богато, однако все принялись торопливо доставать из-за пазухи монеты и бросать их в сумки.
Когда один из собирателей приблизился ко мне и нахально посмотрел мне в глаза, ожидая, что я в страхе отсыплю ему содержимого своего кошелька, я в ярости выхватил сумку из его рук и рванул её что есть силы, разорвав пополам.
Монеты ярким фонтаном взвились и упали в пыль.
--Как смеешь ты обирать этих людей, обманывая их обещаниями лучшей жизни?!—крикнул я зло.
Прислужники проповедника прекратили собирать деньги и грозно направились ко мне.
Мои спутники выдвинулись вперёд, давая понять, что намерены защищать меня. Однако, я и сам был в состоянии себя защитить.
Я схватил ближайшего ко мне верзилу и оттолкнул его, шагнув к проповеднику. Остальные прислужники выхватили из-под балахонов короткие мечи, но я справился, даже не обнажая своего оружия. Я раскидал их в стороны, немного навредив в броске их здоровью, и вставать они уже не решились, так как над ними хмуро нависли мои сопровождающие, демонстрируя своим видом, что готовы пустить в ход своё оружие.
Я взял проповедника за грудки и зло поднял над землей.
--Ты прохвоcт и мошенник!—проговорил я сквозь стиснутые зубы,--Убирайся из этого города, чтобы я тебя здесь больше не видел.
И я отбросил его прочь.
Когда я и мои спутники уходили, висела гробовая тишина.
--Ну ты и выступил,--присвистнул Зверь.—Если у этих парней есть профсоюз, тебе не поздоровится.
--Если только мы не организуем свой,--ответил я.
--Не знаю, что ты имеешь в виду, но мои деньги к твоим услугам,--сказал Зверь.
--Планирую открыть небольшое предприятие.
В разговор вмешались бывшие директора Уробороса:
--Если вам нужны талантливые управленцы с богатым опытом работы, мы к вашим услугам.
--Пригодитесь,--заверил я.
--Мой меч к твоим услугам,--произнёс Эл.
Я благодарно кивнул.
--Всё, что я могу дать, я готова дать тебе,--сказала в свою очередь Евгения.
--Только это предприятие не будет приносить денег,--предупредиля я.
--А что же оно будет давать?—удивился Андрей.
--Спокойствие, уверенность, надежду.
--Что же мы собираемся основать?—спросил Пётр.
--Свою религию,--ответил я.
--Думаю, нам понадобится офис,--деловито почесал щёку Геннадий.
Я вспомнил сон.
--Здание с одной комнатой, которая способна вместить много людей.
--Мне кажется, Евгения к тебе неравнодушна,--произнёс негоромко Эл за ужином, когда хозяйка вышла на кухню, и напомнил её недавние слова:--«Всё, что я могу дать, я готова дать тебе».
И он озорно подмигнул. Я отмахнулся.
--Мы могли бы устроить офис прямо здесь,--проворчал Геннадий, по деловому трактовав слова Евгении,--Зачем лишние траты?
--Здесь неподходящее место,--ответил я,--К нам пойдут люди, им всем не хватит места. Люди могут приходить и тогда, когда не будет нас. Это должна быть одна большая комната, какую я видел во сне.
--Почему одна? А как же подсобные помещения?--недопонял Геннадий.
--Никаких подсобных помещений,--ответил я,--Нам нечего в них прятать.
--Ну как знаешь,--проворчал Геннадий.
--Именно так мне снилось,--сказал я,--Словно именно так я должен сделать.
--Так и сделаем,--пожал плечами Зверь,--Займёт время, но построить можно. Камень стоит дёшево, а строить можем и сами. Хотя, можно нанять и рабочих—так будет быстрее.
--Сами справимся,--сказал я,--Хотя от помощи отказываться не будем, если кто предложит.
Помощь предложили многие. Услышав о моей драке с проповедником, собиравшим деньги, всё больше людей прониклось ко мне уважением и благодарностью. Множество бедняков увидело надежду во мне, а не в тех проходимцах, что продавали место в раю за деньги. Теперь бедняки верили, что тоже смогут спастись или перейти в лучший мир. Однако же, не имея денег, они стремились поделиться своими умениями и нескончаемым потоком шли к месту стройки.
Работа спорилась. Заложенное на пустыре на окрание города здание росло не по дням, а по часам.
Среди добровольных помощников было немало настоящих архитекторов и просто людей с хорошим художественным вкусом, и каждый из них старался приукрасить чрезвычайно простое по замыслу здание через свой талант, а потому здание получалось неожиданно красивым и даже изысканным, едва ли не самым красивым зданием в городе.
Изначально я задумывал его как обычный параллелепипед, ради простоты возведения. Однако вскоре в процессе постройки каменная коробка усилиями доморощенных художников стала напоминать Парфенон, а позже и вовсе превратилась в нечто невообразимое, украшенное лепниной, резьбой и прочими декоративными элементами.
В последний день работы все, кто участвовал в строительстве—а это уже была не одна сотня человек—принесли хлеб, мясо, вино и, когда был укреплён последний камень, поставили внутри завершённого здания столы и устроили праздник.
Работа объединила всех этих людей и теперь, глядя на прекрасный результат своих совместных усилий, они забыли о своих бедах и тревогах и радостно предались пиру.
От меня потребовали первый тост. Натруженными руками я поднял казавшийся лёгким после каменных глыб кубок с вином, даже расплескав его, и сказал:
--Теперь это ваш дом. Теперь это наш общий дом. Приходите сюда, когда вам вздумается. Когда захотите услышать совет или просто выговориться. Это здание—демонстрация того, что вместе мы можем сделать этот мир ещё прекрасней.
Раздался одобрительный гул голосов.
Когда стемнело, вокруг дома (так теперь его все называли) разожгли костры. Музыканты пришли со своими инструментами, и теперь на улице, помимо хмельного смеха, звучала музыка, люди танцевали.
--А ведь мы могли бы торговать здесь вином,--задумчиво сказал Геннадий, и, увидев, как я напрягся при его словах, с улыбкой хлопнул меня по плечу:--Шучу, шучу!
О празднике и о новом доме услышали многие горожане и даже жители других населённых пунктов. Кто-то из любопытства приходил посмотреть и послушать.
Многие из них задавали сложные вопросы, на которые я не всегда мог сразу ответить. Через некоторое время вопросы стали повторяться, так как в основном касались одних и тех же тем, вроде того, что же будет с Элмом, и что будет после Элма, почему люди больше не воскресают и куда они уходят после смерти. Люди хотели знать, как им жить и чего бояться. Я же хотел, чтобы они жили, не боясь.
Постепенно я составил список ответов на большинство повторяющихся вопросов. Теперь я мог общаться с неофитами не в формате вопрос-ответ, а сразу читая им готовые ответы. Так диалог превратился в проповедь.
Мне было сложно отвечать на вопрос, существует ли иной, лучший мир, в который мы попадём после смерти, ведь сам я этого не знал. Что мне было им отвечать?
Мы много говорили насчёт этого со Зверем, с уроборосовцами, с Евгенией, но лучше всего у меня получалось обсуждать сложные вопросы с Элом. Казалось, мы понимали друг друга с полуслова, и в конце каждой беседы я чувствовал к нему огромную благодарность.
--Ты не знаешь ответа и боишься обмануть людей неверным ответом?—озвучил мои мысли Эл.
Я кивнул.
--Почему бы тогда тебе просто не сказать им, что ты не знаешь?
--Потому что им достаточно своего незнания, и они идут ко мне за ответом. Неопределённость их пугает.
--Тогда подумай, что было бы лучше: знать, что этот мир существует, или знать, что его нет?
--Я не знаю,--пожал я плечами.
--Я тоже не знаю,--признался Эл,--но мне страшно представить, что бы началось, если бы люди вдруг поняли, что после смерти не будет ничего, а всё что есть--это то, что можно взять сейчас, в этом мире. И не обезобразит ли тогда людей страх, что кто-то возьмёт это вместо них? И не начнут ли они истреблять друг друга, чтобы не быть истреблёнными самим? Не начнёт ли сосед ненавидеть соседа, подозревая того в намерении забрать у него жизнь—всё, что у него есть?
--Но если люди будут думать, что иного мира нет,--возразил я,--они не станут глупо жертвовать своими жизнями в надежде, что им воздастся после смерти.
--Глупая жертва—это жертва ради чужих идей. А тот, кто жертвует собой ради спасения других, не задумывается о награде.
Я вздохнул:
--Ты умеешь так разложить всё по полочкам, что мне сразу становится легче,--тепло сказал я и по-дружески положил ему руку на спину, когда мы сидели у вечернего костра. Эл положил мне голову на плечо.
Это было неловко, и он отпрянул так быстро, что мне показалось, что это был просто случайный жест, которого он стыдится. Я промолчал, но в отношении Эла ко мне появилась некоторая натянутость.
Наконец, однажды он не выдержал и признался:
--Прости, это получилось само собой. Я забылся. Ты должен знать, что в прошлом, физическом мире, я был женщиной.
Я был ошарашен таким признанием. Бывшие женщины мне до этого не попадались.
--Понимаешь,--продолжал Эл,--я всегда чувствовал себя мужчиной. Моё тело, мой пол не соответствовали моей писхике. Только Элм дал мне возможность исправить это. А то, что в тот вечер я положил свою голову на твоё плечо—это произошло просто по-привычке, оставшейся из прежнего моего существования.
Мне подумалось, что я не знавал в Элме лучшего друга и более искусного бойца, нежели Эл, который уже дважды спас мне жизнь. И как мне теперь к нему относиться? Предать нащу дружбу из-за того, что в новом мире он захотел быть тем, кем фактически был в своём разуме? Посчитать его извращенцем, коими я скептически полагал до этого момента всех, кто выбрал для этого мира иной пол, нежели тот, которым он был наделён в мире физическом?
Я обнял его и сказал:
--Ты мой друг и ты тот, кем являешься в душе. Было бы неправильно, если бы было наоборот.
Он благодарно похлопал меня по спине:
--Спасибо. Я рад, что для тебя это не стало катастрофой. После того, что ты узнал, что я был женщиной, ты не станешь относиться ко мне иначе?
--Не надейся,--отшутился я,--Ты не в моём вкусе. Мне, по правде сказать, нравится Евгения.
Эл нервно усмехнулся и, помедлив, сказал:
--Это всё смешно!
--Что ты имеешь в виду?—не понял я.
--Ну теперь уже логично не останавливаться на сказанном,--произнёс он, секунду помедлив,--Я женщина в теле мужчины, и мне не сложно распознать мужчину в теле женщины. Могу тебе сказать наверняка, что Евгения в прежнем мире была мужчиной.
--Боже ты мой,--взмолился я,--Будут ещё сюрпризы на сегодня?
Эл пожал плечами.
--Значит, всё, что Евгения рассказывала про свою жизнь в физическом мире—это неправда?—произнёс я.
--Отчего же?--ответил Эл,--Уверен, что правда, за исключением того, что она была женщиной.
--Всё так странно, запутано. Что же такое происходит?—воскликнул я в отчаянии.
Эл жестом призвал меня к молчанию.
--Как ты думаешь, кто посылает нам сны?—спросил он.
Я опешил:
--Не знаю. Разве кто-то нам их посылает? Это лишь беспорядочный поток образов.
--Нет, я про те сны, проснувшись от которых, мы словно чувствуем что-то новое, что-то зовущее, что-то правильное. Как будто с нами кто-то разговаривал во сне. Как тот сон, после которого ты понял, что должен построить этот общий дом. С момента нашей встречи мне снится сон, после которого я чувствую, что помогу тебе найти какой-то важный ответ. Великий ответ. Расскажи мою историю людям. Я хочу, чтобы ты это сделал завтра же в своей проповеди. Не знаю, почему, но я твёрдо уверен, что ты должен это сделать. Это всё мой сон, я видел, что будет.
Когда наутро я проснулся, я не нашёл Эла на его скромной кровати под открытым небом. Я сходил к ручью умыться, но когда вернуля, Эла по-прежнему не было. К дому уже шли люди, чтобы услышать совета от меня или поговорить между собой.
Я понял, что Эл ушёл. Мне стало грустно и тоскливо. На поясе у меня по-прежнему висел рог, на зов которого Эл обещал всегда являться, но я решил, что не стану им пользоваться, ведь Эл волен идти куда пожелает.
Здороваясь с горожанами, я прошёл в Дом. Люди негромко переговаривались, кто-то завтракал.
--Будет ли сегодня проповедь?—спросил меня кто-то из постепенно заполнявших комнату людей.
--Сегодня я хочу просто поговорить с вами.
--Говори.
Я помолчал, задумавшись, и начал:
--Я знаю женщину в теле мужчины, которая в предыдущем мире чувствовала себя мужчиной в теле женщины.
Я почувствовал, как люди, слушавшие меня, напряглись.
--Зачем ты нам об этом рассказываешь?—спросил удивлённо кто-то.
--Может быть,--ответил я,--тот мир, который мы знали прежде и который считали настоящим—это тоже мир, в который мы все загрузились из какого-то иного предыдущего мира? Вы меня часто спрашиваете: что будет после Элма? А я часто думаю, а что было бы, если бы не было Элма? Куда бы мы все отправились после смерти в том, предыдущем, мире? Что, если рай, о котором нам рассказывали при нашей физической жизни, существует? А если мы погибаем здесь, в Элме, куда мы отправимся? В электронный мир или же в этот самый рай? А самое главное, когда окажемся там, как мы поймём, электронный ли этот чудо-мир или настоящий, божественный? И в чём разница.
Публика долго молчала.
--Почему же он так жесток?--крикнули из толпы,--Тот самый мир, из которого мы все пришли в Элм—почему он был так полон горечи? Если поверить, что кто-то создал тот предыдущий мир, чтобы послать нас в него, зачем ему было создавать такой мир, каким мы его помним, со всеми его страданиями?
--Но ведь это мы сделали его таким,--оветил я,--Может быть, когда –то и тот мир был раем, и лишь мы виноваты, что он стал таким, каким мы его застали. А теперь у нас есть Элм, и мы рискуем сделать его таким же. Мы всегда верим в некий следующий мир, который будет лучше, в котором не будет страданий, и в котором мы уж точно будем счастливы. Но что если предположить, что всё наше существование—это череда миров? И мы получаем рай за раем на этом бесконечном конвейере, и каждый раз, уповая на счастье в следующем раю, мы забываем про тот, в котором живём? Может быть, стоит оглянуться и понять, что нам уже дан рай, и пора бы остановиться и не допустить того, чтобы этот очередной мир наполнился так же горечью и страданиями? Мы построили прекрасный дом, мы можем построить прекрасный мир! Или же мы можем закрыться в страхе и взаимной ненависти. В нашей власти сделать мир раем или, обезобразив злом, бросить его позади в надежде на рай следующий.
--Он самозванец!—выкрикнул кто-то,--Нет никакой череды миров!
Я вгляделся и узнал проповедника, с которым у меня была стычка.
Но я не успел ответить, потому что люди сделали это за меня:
--Может, и нет,--сказал какой-то человек,--Но разве парень неправ?
Публика одобрительно загудела.
Проповедника-крикуна хотели было вытолкать из Дома, но решили оставить, посоветовав, однако, «не шалить». Насупившись, он прижался к стене, но продолжил слушать. Люди, заведённые моей речью, продолжали обсуждение. Соглашались, что можем сделать рай из этого мира и не дать ему скатиться в пропасть отчаяния, на краю которой он готов был оказаться совсем недавно. Только надо было, чтобы и другие люди узнали об этом, следовало донести до всех эти идеи, которыми были захвачены все здесь присутствующие.
Мы долго говорили, и наконец, решили записывать все идеи, чтобы проще было их распространить. Записывать взялись Геннадий, Пётр, Андрей, Евгения и Зверь. Вскоре всё, что обсуждалось, было изложено в нескольких брошюрах, которые мы позже соединили в одну книгу.
Напоследок, когда воодушевлённые услышанным, сказанным и сделанным, люди расходились из Дома по домам, один из них подошёл ко мне и спросил:
--Мы пообещали, что сделаем этот мир лучше. Но что будет, если слияние миров—это не слухи? Ведь мы знаем, что Элм разрушается.
--Я сделаю, что смогу, чтобы не допустить этого,--пообещал я.
На следующий день я ушёл из Элмангера. Моя миссия здесь была выполнена. Горожане в своих разговорах теперь обсуждали то, что обсуждалось в Доме. Книги, составленные в последний вечер, передавались из рук в руки. В людях снова появилась надежда, страх же перед неизвестностью поутих.
На прощание горожане подарили мне новую одежду, кузнец наточил мой меч, бакалейщики снабдили вином и едой.
Со мной вызвались пойти также все трое уроборосовцев и Зверь. Они не хотели отпускать меня одного. Хотела пойти и Евгения, но она боялась оставить Федору.
Горожане обязались ухаживать за Домом и следить, чтобы он не пришёл в запустение.
Я не знал, куда идти, я даже не знал зачем. Мы вышли из города той же дорогой, которой когда-то вошли, и повернули на север, оставляя Бездонное озеро левее.
Чем дальше мы продвигались, тем темнее было небо над нашими головами, а на горизонте всё отчетливее пылали зарницы.
Мы проходили деревню за деревней, и некоторые из их жителей решали присоединиться к нам. Они шли молча чуть позади. С каждым часом их становилось всё больше.
Вечером Зверь подошёл ко мне и сказал, указывая рукой:
--Там Шевал. Теперь, когда с тобой так много людей, я оставлю вас--хочу навестить семью. Я их так давно не видел.
Мы обнялись, и он ушёл.
Наконец, когда стало почти совсем темно, мы вышли к отдалённой деревне. Она выглядела так же, как те ранее виденные нами деревни, все жители которых исчезли. Людей в деревне не было, однако, деревня не была пуста. В свинцовых отблесках зарниц мы увидели пугающих созданий. Это были огромные псы. Каждый из них был ростом выше любого человека.
Заметив нас, стая из дюжины монстров направилась к нам, ступая мягко и зловеще.
Парализованные страхом люди за моей спиной зароптали, я положил руку на эфес меча.
Когда сверкнула молния, вожак стаи остановился. Чуть позади остановились остальные псы.
--Я знаю тебя,--сказал вдруг пёс.
--Кто вы?—спросил я.
--Мы псы отчаяния. Мы питаемся страхом и одиночеством.
--Что вы здесь делаете?
--В этой деревне полно страха и одиночества,--ответил пёс.
--Ты в опасности,--сказал он вдруг,--Я и мои собратья нюхом чуем, что за тобой погоня. Ты погибнешь. Измени дорогу.
--Спасибо за совет,--ответил я,--Постараюсь им воспользоваться. А кто за мной гонится?
--Много людей,--ответил пёс,-- Некоторые из них злы. От многих пахнет оружием. Они отстают от вас меньше, чем на день.
--Прощай,--сказал я.
--Прощай,--ответил пёс, и стая ушла в темноту,--Да помогут тебе звери.
Мы решили не останавливаться на ночлег, ибо тогда погоня могла нас настичь. Мы свернули в лес и направились в сторону от дороги.
Вскоре мы поняли, что имел в виду пёс, говоря про зверей. Пока мы углублялись в лес, вокруг нас в кустах и траве началось движение. Маленькие и большие лесные животные шуршали, пробегая справа и слева от нас, сверкали глазами и едва слышно попискивали, зевали или издавали тихий рык. Всё больше их присоединялось к нашему походу. Звери сопровождали нас и указывали дорогу в непроглядной ночной чаще.
Через несколько часов лес расступился, и нам открылся освещённый луной тихий пруд с просторным берегом. По глади воды плавали большие цветы, издавая мягкий свет. Пахло влагой и цветами.
Люди и звери вышли из темноты на берег. Наконец мы увидели своих лесных помощников. Тут были самые разные звери. Зайцы легли на траву, белки запрыгнули на ветки, волки положили морды на лапы. С десяток других животных также устраивалось на отдых. Были даже медведи.
Я подошёл к берегу и встал на одно колено, чтобы напиться воды. Вдруг я увидел, как из глубины приближается лицо, и через секунду из воды вынырнула девушка. Её мокрые волосы были спутаны и, как все русалки, она была прекрасна.
--Не останавливайся здесь,--сказала она тревожно.
--Не очень гостеприимно с твоей стороны,--пожурил я.
Русалка откинула со лба мокрые пряди, вышла на берег и присела подле меня. У неё была стройная фигура, потрясающе красивая грудь и прелестные длинные ноги. Она положила руки мне на плечи и сказала:
--Я люблю тебя и готова отдать тебе свою любовь, но тебе нельзя останавливаться, ибо за тобой погоня. Они меньше, чем в половине дня отсюда.
--Кто это?
--Я не знаю. Водные жители говорят, что среди них много солдат.
--Они знают, где мы?
--Они идут по вашим следам. Ступайте к ручью и идите по воде, чтобы не оставлять следа.
--Спасибо,--сказал я, но прежде, чем успел подняться, русалка обняла меня и страстно поцеловала в губы.
Мы продолжили путь. Теперь все--и люди, и звери—шли по воде ручья, впадавшего в пруд. Те из зверей, кому мелки ручей казался глубоким, ехали на загривках более крупных животных.
Мы шли всю ночь и, наконец, вышли на опушку. Перед нами расстилалось огромное поле до горизонта, а из-за горизонта виднелись скалы. Едва мы устроились на привал, как от скал отделилась стая тёмных птиц. Вскоре птицы кружили совсем рядом, а вожак стаи опустился на землю передо мной.
--Тебе нельзя здесь останавливаться,--сказал он,--За тобой погоня, и она меньше чем в часе отсюда.
--Ты знаешь, кто это?—спросил я вожака.
--Мои сородичи докладывают, что видели много солдат, а ведёт их разъярённый проповедник, который грозится разделаться с тобой.
--Куда мне идти?
--Иди к скалам. Там мои птицы смогут перенести тебя на другую сторону.
--Спасибо,--сказал я.
Большая птица взмахнула крыльями и взлетела. Вся стая унеслась обратно к скалам.
Тогда я обратился к людям и зверям.
--Дальше вам нельзя со мной. Мы не пройдём это поле, так как раньше нас настигнет погоня. Им нужен я, потому я пойду один. Вы же возвращайтесь по домам или идите по свету и делайте то, что считаете нужным.
--Мы не бросим тебя,--сказал Геннадий горячо.
--Вы должны.
Звери заскулили. Я сказал:
--Нам не справиться с солдатам. Если мы дадим бой, может погибнуть много людей. Пожалуйста, уходите.
В смятении и сомнениях люди стали расходиться. Звери ушли в лес.
Геннадий, Пётр и Андрей пожали мою руку и пообещали:
--Мы сделаем всё, чтобы донести до людей то, чему учил ты.
И они тоже ушли.
Я остался один. Я пошёл через поля по направлению к скалам. Едва я дошёл до середины, как погоня показалась на опушке леса.
Я остановился и принялся ждать. Надо мной кружили птицы. Я знаю, что они хотели бы подхватить меня и унести за горы, но до гор было слишком далеко, и у них не хватило бы сил. Поэтому они лишь жалобно курлыкали над моею головой.
Топая, ко мне быстро приближался большой отряд солдат.
Вёл солдат мой давний знакомый—тот самый проповедник, который обозвал меня самозванцем в последний вечер в Доме. Когда он приблизился, я заметил, что глаза его горят, как у безумца.
Я не вынимал меч, ожидая, что будет дальше.
--Ну что ж, самозванец, вот мы и встретились снова!—вскричал проповедник, когда солдаты подошли достаточно близко и стали окружать меня.
--Время понести наказание за смуту, которую ты селил в душах людей.
--Я селил в их душе покой. Ты же взращивал там страх,--возразил я.
--Поздно оправдываться,--злорадно вскрикнул проповедник,--ибо суд уже вынес тебе приговор!
--Чьим именем вершился суд?
Проповеник замялся, но наконец ответил:
--Именем уважаемых людей Элмангера.
--То есть твой суд оплатила кучка богачей, купивших тебя?
--Замолчи,--завизжал он,--Убить его!
Кольцо солдат ощетинилось мечами и копьями, я достал свой меч. Едва кольцо начало сужаться, я разорвал его мощным ударом, повалив несколько солдат на землю. Среди противников возник беспорядок. Я видел, что силы неравны, но отбивался, как мог.
Когда уже треть солдат лежали на земле, я получил первое ранение в руку и стал слабеть.
Скоро и другая рука была ранена копьём. Я едва сжимал меч. Наконец, удар пришёлся мне в живот, и в глазах потемнело.
Я приложил ладонь к ране. Рядом, на поясе, висел рог, подаренный мне Элом. Протруби я в него, и Эл явится мне на выручку. Я переложил меч в левую руку, снял рог и слабеющей рукой отбросил его в сторону насколько смог далеко, чтобы в слабости им не воспользоваться.
В тот же миг мне пришёлся удар в грудь, и я перестал дышать. Я рухнул на колени, и кто-то вонзил мне меч в спину.
Я лежал в грязи, а солдаты продолжали наносить удары. Вскоре я уже ничего не видел и не понимал, наступила тишина. Не знаю, сколько прошло времени, но вокруг уже было безлюдно, когда остатками угасающего сознания я почувствовал, как меня перевернули и подняли на руки. Я чувствовал, что это был Эл, и слышал, как он плакал. Я умер.
Я открыл глаза. Я лежал в кровати, в комнате, заполненной обрудованием, какого в Элме не увидишь. Это были медицинские приборы жизнеобеспечения.
У кровати стояло несколько человек в белых халатах. Один из них прикоснулся к моему плечу.
--С возвращением,--проговорил он.
--Где я?--спросил я и услышал, что голос мой слаб.
--Всё закончилось, вы больше не в Элме.
--Где я?—взволнованно повторил я.
--Вы в реальном мире.
Да, я был жив. Я был жив после десяти лет смерти. Десять лет я жил в Элме и знал, что вернуться обратно невозможно. Оказалось—возможно. Возможно ли передать словами, как я был потрясён?!
Несколько дней я провёл в больничной койке, привыкая к факту своего воскрешения. Вокруг меня всё время были люди. Как я узнал, помимо медицинского персонала это были сотрудники Уробороса. Старшим среди них был Сергей, как он представился.
--Почему я снова жив?--спросил я его.
Он улыбнулся.
--Вы и не умирали. Всё это время вы были в коме. Считалось, что ваш мозг был мёртв, поэтому вы перенеслись в Элм. Ваш психический слепок. Здесь же, в реальности, жизнь вашего тела поддерживалась приборами.
--Разве можно было переселять меня в Элм, пока я ещё фактически жив?
--Это сложный вопрос,--ответил Сергей,--Фактически живым вы были лишь...формально. И юридически. Отключить от приборов врачи вас не могли, покуда ваше тело живо. А Создатели исполнили свою часть сделки: вы заплатили за услугу постмортального существования, и они вам её предоставили, едва ваш мозг...перестал функционировать. Сложный вопрос, кто был прав. Истина где-то на грани медицины и юриспруденции.
Сергей понизил голос и презрительно произнёс:
--Создателей такие тонкости, думаю, не особо интересовали.
--Как же я снова оказался здесь, если вы говорите, что мой мозг умер?
Сергей оживился:
--Это уникальная операция,--улыбнулся он,--Совместный проект Уробороса и медицины. Мы научились возвращать психослепки обратно в память настоящего мозга. Мы поколдовали над вашими мозгами и вернули вам все ваши воспомнинания и личность. Это прорыв. Думаю, в будущем мы сможем вернуть к жизни немало коматозных больных.
--Сколько мне лет?—спросил я тихо.
Сергей задумался:
--Седьмой десяток. Точно не помню.
--Я хочу встать.
Я приподнялся в кровати.
Сергей встал со стула:
--Аккуратней, пожалуйста, ваше тело сильно ослабло, несмотря на процедуры реабилитации.
Он пододвинул ко мне опорную рамку для ходьбы.
--Пользуйтесь пока этим.
Я встал.
--Мне нужно побыть одному,--сказал я.
--Да, конечно.
Сергей направился к выходу. Уже в дверях он повернулся и нерешительно спросил с некоторым благоговением в голосе:
--Скажите: ну как там, в Элме?
--Мне нужно побыть одному,--повторил я. Сергей кивнул и закрыл за собой дверь.
Я проковылял к окну. За окном шёл дождь. Внизу ездили машины, ходили люди. Я посмотрел на свои руки. Они были дряблыми и старыми.
«Ну как там в Элме?»
На следующий день я позвал Сергея.
--Мне нужно встретиться с Создателями. Не могли бы вы пригласить кого-нибудь из них встретиться со мной?
Сергей хмыкнул.
--Вряд ли они приедут, разве что вы сами их навестите. В тюрьме.
Видя мой недумённый взгляд, Сергей продолжил:
--Руководство Создателей Миров было осуждено за финансовые махинации и не только. Не так давно кто-то умудрился обчистить все их счета.
Я промолчал, хотя мысленно улыбнулся, вспомнив, кто этот «кто-то». Несомненно, речь была о Звере.
Сергей продолжал:
--Конечно, это стало известно акционерам, и началось расследование. В ходе которого выяснилось, что у Создателей и самих рыльце в пуху. Во-первых, их обвинили в нарушении антимонопольного законодательства, ведь они фактически поглотили Уроборос. Кроме того, те способы, которыми это было достигнуто, были признаны незаконными. Имел место подкуп, а порой и шантаж. Когда копнули глубже, оказалось, что Создатели не гнушались и убийствами, в том числе ряда своих сотрудников, которые знали о тёмных делах своих работодателей, и даже членов их семей. В общем, сидеть им до конца жизни. А Уроборос снова вернулся к наследникам его основателей.
Кстати, гибель этих самых основателей многие тоже считают делом рук Создателей, хотя следствию доказать это не удалось.
Я прикрыл глаза. Выходит, Зверь и его семья были отомщены.
--Кто теперь владеет Элмом?
--Снова Уроборос,--ответил Сергей.
--Вы знаете, что Элм рушится? Что-то убивает людей. А погибшие в Элме более не возрождаются. Люди боятся смерти, боятся друг друга.
--Да, мы знаем,--ответил Сергей,--Элм изменился. Когда запахло жаренным, Создатели запустили ряд модификаций, сделавших Элм и его жителей уязвимыми. Формально это был даже не вирус—они просто отключили бессмертие, а обитатели Элма должны были собственноручно завершить собственное уничтожение.
--Зачем Создатели это сделали?
--Они же стали «богами»! Невменяемыми богами! А богов не арестовывают—к богам обращаются за помощью. Богов не судят,--тяжело вздохнул Сергей,--Наши специалисты в настоящее время пытаются исправить Элм, но... Не знаю, что мы сможем сделать, мы прилагаем все усилия.
--Отправьте меня обратно,--попросил я.
--Вы смеетесь?—изумился Сергей,--Как вы себе это представляете?
--К чему мне жить в этом мире? Последние десять лет я провёл в том. Там мои друзья, там я силён и молод. А кто я здесь? Одинокий дряблый старик?
--Суд никогда не разрешит этого. Эвтаназия запрещена!
--Почему вы не можете отпустить меня в мир, в котором мне будет лучше?
--Потому что вы должны жить! Жить, а не сдаваться перед лицом старости и болезней.
--Зачем вы вообще вытащили меня обратно?—зло спросил я.
--Мы вытащили вас потому, что вы погибли в Элме, и это было единственной возможностью беспрепятсвенно перенести ваш разум обратно в ваше настоящее тело. Не сделай мы этого, и ваш психослепок был бы утерян.
У меня внутри похолодело.
--То есть вы хотите сказать, что те, кто погиб в Элме, погибли навсегда? Вы должны их восстановить! Вы обязаны!
--Мы стараемся,--ответил Сергей,--Но боюсь, что эти данные восстановлению не подлежат.
Я обессиленно опустился на кровать.
--И за переделами Элма нет никакого другого мира, в который они все отправились?
Сергей с горечью улыбнулся.
--Кто знает? Возможно, есть. Только люди к его созданию никакого отошения не имеют.
Я решил бороться за собственную смерть. Но суд повторил то, что сказал Сергей: эвтаназия противозаконна. Помимо этого суд обязал моего бывшего работодателя выплатить мне компенсацию за десять лет...вынужденного прогула. Назовём это больничным. Работодатель спорить не стал и во избежание дальнейших щекотливых разбирательств выплатил мне по собственной инициативе компенсацию за увольнение. Ведь тогда, десять лет назад, они посчитали, что я уже не жилец, и вычеркнули меня из штата по причине смерти. Десять лет назад это было логично—никто не ожидал такого прорыва в науке, которого достигла медицина с помощью технологии психосканирования, в результате которого стало возможным вытащить человека из комы.
Получив деньги, я вышел на пенсию.
Я купил загородный дом и переехал.
Возле моего дома протекает речка, и я часто выхожу утром на рыбалку или просто подышать свежим воздухом и полюбоваться на рассвет.
Однажды, вернувшись с такой прогулки, я включил компьютер и начал писать. Я писал о мире, населённом волшебниками и земледельцами, русалками и гномами, героями и злодеями.
Скоро я закончу эту книгу.
Но для начала я должен был узнать судьбу одного из главных её персонажей.
Не составило труда выяснить настоящее имя Зверя. В сети я легко нашёл заметку о самоубийстве сотрудника Создателей, Артёма Зверева.
Я нашёл его мать. Она жила одна. Мы созвонились, она пригласила меня в гости. Мы встретились, и я рассказал ей о том, как мы познакомились с её сыном. Лицо старушки осветилось улыбкой, когда она узнала, что Артём воссоединился со своей семьёй и сейчас обитает в Элме.
Она представила меня друзьям Артёма, вместе с которыми он работал в Создателях Миров. Я был встречен ими радушно, и мы со временем даже стали друзьями. Тепереь они, как почти весь бывший персонал Создателей, работали на Уроборос.
Они помогли мне узнать, что произошло со Зверем после того, как мы расстались в пригороде Элмангера.
Артём был смышлённый парень, и перед смертью сильно затруднил доступ к своему электронному персонажу из физического мира. Когда Создатели определили, под каким именем он «ушёл» в Элм, прострелив себе голову, они поняли, что не обладают ни средствами, ни временем, чтобы что-либо с ним сделать, ведь следствие уже жгло им пятки. Потому и была устроена эта травля в надежде наказать воришку, вынудить отдать деньги или же просто убить—ведь теперь они сделали смерть возможной.
Зверь был схвачен в Шевале толпой, подстрекаемой проповедниками, обвиняемый во всех бедах Элма. Очевидно, опасаясь за безопасность своей семьи, Зверь немедленно подтвердил все бессмыленные обвинения в свой адрес и был спешно казнён.
Что ж, таким образом тоже можно укреплять веру. Предавшие Зверя смерти жители Элма уверились, что теперь-то, после убийства «виновника» всех несчастий, всё станет хорошо.
По иронии судьбы стараниями друзей Зверя, работавших в Уроборосе, теперь и правда мало-помалу Элм стал исправляться.
Своей смертью Зверь помог и ещё кое в чём. Теперь власть проповедников в Элме стала уменьшаться. Убив его, они уничтожили образ врага и лишились влияния и работы, для которой их наняли Создатели.
Матери Артёма мы ничего говорить не стали.
Недавно я усыновил мальчика и девочку, четырёх и пяти лет. Мы замечательно проводим время. Я сделал деревянные мечи, и мы любим играть в рыцарей. Я стал учить сына фехтовать, но дочка не хочет оставаться в стороне, и теперь я учу обоих. Забавно, но её зовут Элла.
А ещё мы много путешествуем и ходим в походы.
Я могу сказать, что живу полной жизнью.
Я знаю, что моя жизнь здесь скоро закончится, и я вернусь в Элм. Надеюсь, моим друзьям из Уробороса к тому времени всё-таки удастся восстановить всё, что было утрачено, и я снова встречу всех своих друзей. И у стоунхенджа меня буду ждать Зверь, Эл и все остальные. И когда они меня спросят, есть ли за пределами Элма другой чудесный мир, я отвечу «да».