На звонок Степан Петрович открыл дверь по привычке – два-три человека навещали его, и то лишь иногда. Так что он не сомневался, что это принесли пенсию, или кто-то из службы социального обеспечения, или сосед иногда заглядывал. То, что перед открытой дверью окажутся два незнакомых мужика, было неожиданностью – не ошиблись ли адресом? Никаких служб он не вызывал.
Нет, не ошиблись.
Тот, что стоял первым, рыжий и лохматый, сразу перекрыл ногой порог, чтоб дверь не закрыть, взглянул за спину и рукой отодвинул старика и прошёл в коридор. За ним последовал второй – на мгновенье он уставился в упор на прижатого к стенке хозяина бессмысленным пустым взглядом, от которого в груди Степана Петровича похолодело.
- Закрывай, дед, дверь, не то просквозит.
Они прошли в комнату, оглядывая обстановку.
- Проходи, дед, не бойся. Мы ненадолго!
Предчувствуя недоброе и пока не зная что делать, Степан Петрович проследовал за ними.
- Выкладывай деньги, и мы уходим, - открыл сервант рыжий.
- Какие деньги у пенсионера, - отозвался Степан Петрович. – Вы не ошиблись адресом?
- Не прибедняйся! – подошёл рыжий и слегка ткнул старика рукой в живот. – Пенсию льготную получаешь? И на День Победы получил ведь?
- Сто косяков на стол – и мы отваливаем, - добавил его подельник.
- Остальное можешь оставить себе. Ха!
- У меня отродясь таких денег не было…
- Не гони воду, старина, а то хуже будет! – толкнул старика рыжий, отчего тот потерял равновесие и, опрокинувшись на пол, ударился о что-то головой и потерял сознание.
- Ты что, вглухую заделал этого богодула?
- Не, просто вырубился.
Степан Петрович пришёл в себя от грубого похлопывания по щеке. На него в упор уставилась физиономия… полицая. Не может быть! Ведь всё же тогда удалось выкрутиться. А полицаи, как он потом узнал, были расстреляны. Так откуда же они взялись снова? Неужели и в самом деле ничего в этом мире не исчезает, а повторяется вновь и вновь…
***
… Полицай уставился в упор на прижатого к стенке Степана бессмысленным и жёстким взглядом:
- Что, комуняка, попался? - И двинул его кулаком в живот, а когда Степан согнулся от боли, ударом сверху свалил на пол и добавил, сопровождая ударом ногой в бок: - Так где ваши? И сколько их там? Выкладывай всё, пока душу твою не вытряс! Или в гестапо не передал – оттуда живым ещё никто не выходил.
- Вот там я расскажу всё! Но не тебе, сволочь!
Да, неожиданно пришла спасительная, быть может, мысль – всячески отделаться от этого изверга, который, как всякая продажная сволочь, хуже гестаповцев, а там будет видно. А этот мерзавец не посмеет угробить его, не сохранив живым как ценного свидетеля.
- Не расскажешь? - последовал ещё один удар ногой в бок, но полегче.
«Сработало!» - промелькнула у Степана мысль:
- Не тебе! Веди в гестапо.
Веди! За окном морозная ночь, до города семнадцать километров и ясно, что то возможно будет только завтра. Этот рыжий лохматый полицай и его напарник, угрюмый тип ростом поменьше, даже задумались – что делать дальше. Конечно, хотелось самим отличиться, но… Упрямец попался, да худющий, как все лесные партизаны, не долго и зашибить нечаянно. Жрать у них там в лесу, особенно зимой, нечего, поэтому, видать, и сбежал оттуда, а не разведчик, и сейчас хочет себя выгодно продать.
- Куда мы его? – спросил рыжий полицай другого. – В сарайку до утра замкнём?
- Окачурится там!
- Хрен с ним, пусть в углу валяется! – решили. – Только руки-ноги связать надо.
Они достали какую-то верёвку и больно стянули руки за спиной, обмотали ноги. Кинули даже под голову какую-то грязную мешковину. И сели за стол. Степан думал, что сейчас напьются и потеряют бдительность, но пили они почему-то немного, хотя закусили хорошо – у него аж слюнки невольно потекли, хотя не до того было. Досадно, что не только потому, что не выполнил задание, но и попался этой сволочи, что погибнет, видать, в застенках гестапо. Как бы ещё выдержать там и не расколоться. Может, лучше здесь умереть, сейчас?
Долго и лениво полицаи о чём-то болтали про своих селян, честили за что-то старосту, перебирали каких-то баб, наконец стали зевать, взглянули в его сторону несколько раз и, не раздеваясь и пригасив керосинку, устроились лежать на лавках за столом, а вскоре, как понял Степан по их дыханию, и заснули. Тогда он попробовал развязаться – увы! – крепко стянули, паскуды. И тут сообразил, что сможет пропустить связанные руки вперёд через ноги, если поджать их к груди – худой ведь и гибкий. Получилось! Не заметили? Хорошо! Теперь можно поработать зубами!...
Рыжего он треснул по голове ещё лежачего, взятой со стола сковородой. Со всех сил! От шума проснулся и, соображая спросонья что происходит, попытался встать его напарник, и получил то же самое…
***
«Как эти сволочи похожи на тех двоих!» - снова придя в себя, вспомнил тот случай Степан Петрович. Как он тогда выкрутился! Сейчас ситуация другая. Да, и он беспомощен. Прошёл всю войну, дважды был ранен и не погиб, неужели это произойдёт здесь, много лет спустя после Победы, в его собственном доме? Он открыл глаза. Не так жалко расставаться со своей жизнью, сколь досадно, что восторжествует эта сволочь.
Рыжий раскрыл шкаф, вытащил пиджак с орденами. Пошарил в карманах – не нашёл ничего. Тогда начал срывать ордена и рассовывать их по своим карманам. Другой вытряхивал всё из стола, разбрасывая письма, поздравления, грамоты по полу. Нашёл четыре тысячи рублей, хмыкнул с досады, что мало, и продолжил шарить, сбрасывая на пол всё что их не интересовало.
Занятые поиском, они не обращали внимания на лежащего на полу Степана Петровича. А тот думал что надо ему что-то делать, но не мог придумать. До телефона не дотянуться, да не успеешь номер набрать. Отстучать по полу ногой сигнал SOS, не поймут соседи, даже если они и есть дома. Палка его рядом, прислонена к стенке, может, начать отбиваться ею?...
- Может, в кухне у него спрятано? – спросил рыжего напарник.
- Может!
Рыжий подался на кухню, по дороге, было слышно, зашёл в туалет.
- Ты чё там застрял? – последовал за ним подельник.
Это был момент, который нельзя было упускать. С трудом, насколько это возможно быстро, Степан Петрович поднялся и взял свою палку. Погибать, так в бою!
Подельник, кажется, уловил его движение и, было слышно, возвращался в комнату. Когда он сунул голову в дверь, чтоб посмотреть, Степан Петрович что было у него в двух руках сил хряснул по этой башке палкой. Тот медленно опускаясь осел на месте. Переступив через него, Степан Петрович, подпёр палкой дверь в туалет, и вовремя, потому как рыжий спустил воду и дёрнул за ручку, открывая. Степан Петрович быстро достал из кухни стул и, положив его на бок, надёжнее подпёр дверь.
- Эй, ты, баклан, открывай? – ломил дверь рыжий, не понимая в чём дело и обращаясь, кажется, к своему напарнику. – Ты что, ушлёпок фуфлыжный, кинуть меня вздумал? Решил фанзы себе присвоить? Открывай, падлюга!
Степан Петрович, чувствуя как сильно закололо в груди и заломило в висках, поспешил к телефону.
- Милиция? Ограбление… Жукова, двадцать восемь, квартира сорок четыре…
И потерял сознание.