Я недавно почувствовала себя виноватой.
Когда я утром заходила в метро (ехала на работу), со мною вместе на станции Парк Победы в вагон забежал… щенок! Он явно потерялся, вбежал в вестибюль станции почти в беспамятстве, если только так можно сказать о собаке. Оглядывался, искал, должно быть, свою маму.
Я опаздывала на работу. Если бы это был не такой сумасшедший день (это была суббота, а это почти всегда нечто ненормальное!), я бы непременно вернулась и отвела бы щенка наверх, но он уже прошмыгнул на эскалатор.
Впереди меня ехала какая-то бабушка, рыжий щенок боязливо жался к ее ноге, и я сперва подумала, что бедняга отстал от пожилой женщины. Когда мы подъезжали вниз, я удивилась и спросила, почему она не берет свое животное на руки – ведь щенок такой маленький и может застрять в ножницах полотна эскалатора – и этому вопросу страшно удивилась «хозяйка», которая недоуменно пробормотала:
- Но это ведь не моя собака…
Тогда я вручила бабушке свою сумку с учебниками и тетрадями (я всегда на работе готовлюсь к своим занятиям, благо учусь и работаю в одном вузе) и провизией, состоящей в тот день исключительно из банки кофе и пары пакетиков супов быстрого приготовления, и подхватила собаку. Как раз вовремя, поскольку надо было ступать на платформу станции.
В вагон мы бодро вошли вчетвером – бабулька и я, испуганный щенок (он к тому времени уже вырвался из моих рук) и какой-то розовощекий парень, прижимавший к груди пакет. Щенок повизгивал и озирался. Его было ужасно жалко. На каждой станции он выбегал из той двери вагона, у которой стояли мы с бабулей, пробегал несколько метров по платформе очередной станции и вбегал в дверь справа от меня; он не понимал, что это был один и тот же вагон… А мы все, стоящие в вагоне, это понимали, но…
На бедолагу смотрел весь вагон и все ему сочувствовали. Тот парень, что держал у груди пакет, стал поспешно его разворачивать. Достав бутерброд с колбасой, он положил еду на пол вагона, надеясь, что пес его съест. Щенку, однако, было не до этого: он всматривался в незнакомые лица и поскуливал. Наконец, на станции ближайшей пересадки щенок выбежал, но на лице у половины сонных пассажиров, куда-то, как и я, ехавших с утра в субботу, остались виноватые улыбки…
Счастливого тебе пути, собака! Следующая станция – «Гостиный двор»!
Вечером, около восьми, я возвращалась домой. У выхода из метро стояла огромная рыжая собака и вглядывалась в лица пассажиров, как будто кого-то искала и не могла найти. Мое сердце екнуло: мама! Я даже не могла идти домой – настолько виноватой чувствовала себя перед нею и перед маленьким рыжиком, который мог, того и гляди, в панике попасть под машину, выйдя в город на незнакомой станции…
Меня отчасти успокоило то, что по внимательном рассмотрении это оказался кобель, а у собак ведь материнский инстинкт присущ, кажется, исключительно мамам?
Без ответа осталось только непонятное чувство вины.